Танец теней

      Стою перед его дверью дольше, чем хотелось бы признать. Холодный ветер ночи пробирается под куртку, но я не двигаюсь, сжимая в руках два стаканчика с кофе. Тонкие струйки пара медленно растворяются в воздухе, но мысли тяжелее, чем этот туман.       Я не уверена, зачем пришла. Нет, знаю, но признать это даже самой себе слишком сложно.       Наконец, положив стаканчики на пол, стучу.       Дверь открывается почти сразу, словно он ждал. Джинву стоит на пороге в тёмной футболке, волосы ещё влажные, будто только вышел из душа. Капли стекают по шее, исчезая под тканью. Глаза застывают на этом моменте дольше, чем следовало бы.       — Поздновато для визита, — голос спокоен, но взгляд насторожен.       Я поднимаю стаканчики с кофе, пытаясь вернуть контроль.       — А ты уже спишь в такое время?       Он хмыкает и отступает в сторону, приглашая войти. Прохожу внутрь, вдыхая едва уловимый запах его шампуня, смешанный с чем-то ещё, чем-то тёмным и почти опасным, как гроза на горизонте.       — Раз ты позвал меня в подземелье, теперь моя очередь показать кое-что, — говорю, с трудом удерживая голос ровным. Смотрю ему прямо в глаза, и в этот раз не отвожу взгляд. — Возьми машину.       Джинву поднимает бровь, глаза чуть сужаются, словно он пытается прочесть что-то между строк.       — Куда-то намылилась?       — Просто доверься.       Он молчит, но я чувствую, как напряжение скользит между нами, почти ощутимое, как электричество перед бурей.       — Хорошо, — наконец отвечает он, берёт куртку и направляется к двери.       Но в тот момент, когда он проходит мимо, что-то меняется. Я чувствую его взгляд.       Не на руках с кофе, не на дороге за окном. Он смотрит на меня, и этот взгляд весит больше, чем должен. Он проходит по мне медленно, как горячий металл по льду, оставляя за собой следы, которые не сотрёшь. Глаза задерживаются на долю секунды, там, где не должны, и мне приходится напомнить себе, как дышать.       Я не отвожу взгляд. Потому что, если я сейчас дрогну, он увидит. Увидит, что этот взгляд разрушает меня сильнее любого монстра в подземелье.

***

      Джинву ведёт так, будто родился за рулём.       Сидит расслабленно, одной рукой держась за руль, другой допивая кофе. Его движения уверенные, размеренные, как у хищника. Ловлю себя на том, что смотрю на его профиль слишком долго, острые скулы, чуть сжатые губы, тяжёлые ресницы, отбрасывающие тени на щёки.       Город проносится за окном в размытой палитре неоновых вывесок и золотистого свечения фонарей, которые будто парят в воздухе, отражаясь в лужах после дневного дождя. Свет фар встречных машин разрезает ночную темноту, оставляя за собой длинные дорожки, будто следы падающих звёзд. Ветер несёт запах мокрого асфальта и свежести.       Слегка приподнимаюсь на сиденье, поправляя куртку, и в этот момент его ладонь опускается на моё бедро. Сердце пропускает удар.       Тёплые пальцы, чуть шершавые, как будто от долгих тренировок, и ощущение от этого касания до неприличия приятно. Он даже не смотрит на меня, сосредоточен на дороге, словно ничего особенного не произошло. Но я чувствую, как напрягается каждый мускул в моём теле. Не двигаюсь. Не отодвигаю его руку, будто если я посмею шевельнуться, то проснусь.       Где-то внутри что-то тянется и скручивается в узел. Чёрт. Почему мне так жарко?       — Спокойно, — тихо бросает он, делая обгон. Его голос звучит хрипло, и я почти уверена, что это не из-за дороги.       Спокойно? Легко сказать, когда твоя рука на моём бедре!       Сглатываю, отворачиваясь к окну, но отражение стекла предательски выдаёт меня. Щёки пылают, а в глазах неприкрытое напряжение. Внутренний голос уже не шепчет, а пищит от восторга, о том насколько мне нравится его рука на себе. И это пугает сильнее любых монстров.       Когда я наконец собираюсь что-то сказать, он убирает руку, переключая передачу, и я чувствую, как холодно становится в том месте, где ещё секунду назад было его прикосновение. Пустота обжигает.       — Извини, я не понял, что ты собиралась сделать. — Его голос вырывает из мыслей. — Уж лучше придержу на месте. Вдруг ты собиралась выпрыгнуть из машины. — Он коротко посмотрел на меня с самодовольной ухмылкой.       — Я по-твоему поло…       — Сворачивать сюда? — Так и не дал договорить. Я киваю, не отрывая взгляда от дороги.       Мы въезжаем в парк, и он будто застывает в свете сотен маленьких фонариков, развешанных между деревьями. Они светятся, словно звёзды, застывшие на высоте вытянутой руки, освещая дорожки и отражаясь в мокрой брусчатке. Листья медленно кружат в воздухе, сверкая в свете уличных ламп, и я на мгновение забываю, что мы в городе, а не в каком-то волшебном лесу.       Джинву заглушает двигатель и поворачивается ко мне, его глаза мерцают в полумраке салона.       — Это здесь? Врата?       Я медленно открываю дверцу, вылезая наружу, и бросаю через плечо:       — Я что-то говорила о вратах?       Фестиваль фонарей окутывает нас, как мягкий тёплый плед.       Парк пылает тысячами огоньков, подвешенных на тонких нитях вдоль дорожек, и кажется, будто мы ступили в другой мир. Огни раскачиваются на ветру, словно светлячки, которых заманили в ловушку между деревьями. Бросают блики на лица прохожих, играя со светом и тенью, и я не могу отвести взгляда от этого волшебства.       В центре парка возвышается сцена, залитая золотым светом. Танцоры в ханбоках, их одежды шелестят, как лепестки, кружатся под мерные удары барабанов. Звуки флейт сплетаются с гулом толпы, а где-то дальше звучит песня, которая до боли напоминает мне летние ночи и разбитые мечты.       — Ты всегда водишь парней на такие штуки? — Джинву шагает рядом, руки в карманах, но глаза бегло скользят по толпе. Он напряжён, как всегда, словно ждёт, что в любой момент из-за палатки с уличной едой выскочит кто-то с кинжалом.       — Парней? — Я усмехаюсь, покупая два стакана горячего чая. — А, да! При каждом удобно случае. — Он недоверчиво вскидывает бровь, когда я протягиваю ему чай. — Я надеялась, что хоть здесь ты не будешь таким мрачным, — добавляю я, делая глоток.       Чай обжигает губы, но я терплю. Потому что от его взгляда становится жарче, чем от любого напитка.       Джинву молчит, но замечаю, как уголок его губ едва заметно поднимается. Он принимает стакан, пальцы на мгновение касаются моих.       Мы продолжаем идти, растворяясь в толпе. Вдоль дорожек киоски с играми, яркие призы свисают с потолков, переливаясь в свете фонарей. Джинву останавливается у одного из стендов.       — Дай угадаю. Ты хочешь выиграть плюшевого дракона? — Улыбнулась я, подмигивая.       — Нет. — Бросает монету и кивает продавцу. — Просто интересно.       Мишень падает после первого выстрела. Затем вторая. Продавец только кивает с уважением, протягивая Джинву приз, крошечную белую лилию, сделанную из пластика.       — Лилия? — Прислоняюсь к стойке. — Очень брутально.       Джинву смотрит на цветок, затем переводит взгляд на меня.       — Подержи, — говорит он, наклоняясь ближе.       Я чувствую, как замирает воздух между нами, когда он медленно поднимает руку и убирает выбившуюся прядь волос с моего лица. Его пальцы чуть касаются моей кожи, и я, черт возьми, забываю, как дышать.       Лилия касается моих волос, лёгкое, почти невесомое прикосновение.       — Теперь ты полностью вписываешься в этот фестиваль, — тихо бросает он, отводя взгляд, как будто ничего не произошло.       Но я чувствую это. Жар, растекающийся по всему телу, начиная с того места, где он коснулся меня.       Я стою с этим чаем, который больше не кажется таким горячим. Пульс стучит в ушах, и я не могу понять, откуда эта внезапная дрожь в пальцах.       — Ты так часто это делаешь? — Пытаюсь звучать непринуждённо, но голос предательски срывается.       — Что именно? — Смотрит на меня искоса, с тем самым выражением, от которого подкашиваются ноги.       — Делаешь так, что девушки забывают, как дышать. — Он усмехается, делая глоток чая.       — Только с теми, кто водит меня на фестивали.       Фестиваль продолжается, но я перестаю замечать людей вокруг. Музыка, голоса, свет фонарей, всё отступает куда-то на задний план, будто мир сузился до тёплого взгляда Джинву и лёгкого прикосновения его пальцев к моим волосам.       Медленно идём дальше, бок о бок, а между нами тянется тонкая, почти невидимая нить напряжения.       Он замечает лоток с уличной едой, и я чувствую его пристальный взгляд, когда он изучает ассорти из сладостей на прилавке.       — Ты ела это? — Он кивает на маленькие розовые шарики, нанизанные на деревянную палочку.       — Хотток? — Смеюсь я, хотя руки всё ещё дрожат от того, как он коснулся меня несколько минут назад. — Это сладкий рисовый пирог. Не кажется слишком липким?       — Два, — спокойно говорит он продавцу, игнорируя мои возражения.       Я стою, скрестив руки, наблюдаю, как он принимает палочку с хоттоком. Отламывает маленький кусочек, пробует и… морщится.       — Слишком сладко?       — Да, — признаёт Джинву, протягивая палочку мне. — Ты доешь.       — Я не… — начинаю я, но он уже наклоняется ближе, и я замираю, когда он не просто передаёт мне сладость, а… медленно подносит к моим губам.       Он серьёзно смотрит мне в глаза, а потом чуть приподнимает бровь, молча подталкивая меня к действию. Мои пальцы касаются его руки, когда беру кусочек, но, кажется, я так и не могу решиться сделать этот простой шаг.       — Это выглядит… странно, — я пытаюсь пошутить, но голос звучит слишком тихо.       — Открой рот.       Джинву говорит это настолько спокойно и невозмутимо, что я почти захожусь смехом. Но смех так и не срывается с моих губ. Чуть прикасается к моей щеке, поправляя выбившийся локон.       Не знаю, что накрывает сильнее — вкус горячего рисового пирога или его взгляд, скользящий по моим губам, когда я медленно откусываю.       — Это не странно, — вдруг добавляет он, почти шёпотом. — Это выглядит…       Он не заканчивает фразу, но я точно знаю, что он хотел сказать. Пульс громко стучит в ушах. Джинву убирает руку, как ни в чём не бывало, и спокойно доедает оставшийся кусочек.       А я стою посреди фестиваля с красными щеками и сладостью на губах, совершенно потеряв ориентир в пространстве.       Фонари вокруг горят, как сотни крошечных лун, но их свет кажется тусклым по сравнению с жаром, который поднимается откуда-то из груди и разливается по телу. Джинву стоит совсем близко, слишком близко. Его рука скользит к моей щеке, как будто он делает это неосознанно, а я… я перестаю дышать.       — У тебя… — он медленно вытирает что-то с уголка моих губ большим пальцем. — Сладкое. — Его голос звучит хрипло, и я почти уверена, что это не из-за фестивального шума вокруг.       Я знаю, что это мелочь, ничего особенного. Но когда он касается моих губ, даже не губ, а уголка, едва-едва, меня пронзает, как удар молнии.       Кажется, я теряю почву под ногами. Он медлит, и я чувствую его дыхание.       Делаю шаг вперёд, сама не осознавая, зачем. Мои пальцы касаются его запястья, но не отталкиваю. Вместо этого позволяю себе сделать то, что давно бурлит где-то внутри, под кожей.       Поднимаюсь на носочки, чувствуя, как тонкие нити самообладания рвутся одна за другой, и медленно, почти робко, касаюсь его губ. Тепло. Даже жарко… и слишком приятно.       Поцелуй длится долю секунды, но этого достаточно, чтобы весь мир вокруг перестал существовать. Джинву вдруг застывает. И чувствую, как он вздыхает, едва ощутимо, как будто выдыхает то напряжение, что скрывал всё это время. Но в следующий миг он резко делает шаг назад.       Его глаза расширяются, и он касается своих губ, словно ошеломлённый. Молчание хуже любого удар в грудь.       — Извини… я… — слова срываются с моих губ быстрее, чем я успеваю их осознать.       Смотрит на меня так, будто я сделала что-то неправильное, недопустимое. Горячая волна стыда накрывает меня с головой. А если у него всё-таки есть девушка, а я…       — Это была ошибка.       Делаю шаг назад, а потом ещё один, прежде чем инстинкт толкает меня развернуться и уйти. Слышу его голос, он что-то кричит вслед, но не могу разобрать слов. Убегаю, лавируя среди людей, сгорая от жара, который теперь кажется невыносимо стыдливым.       Зачем я это сделала? Почему мне показалось, что это хорошая идея?       — Дура, — шепчу я себе под нос, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.       Фестиваль вокруг продолжает жить, сиять огнями и смехом, но для меня всё это словно в тумане.       Каждый шаг отдаётся в голове эхом его прикосновений и той секунды, когда я позволила себе поверить, что он может чувствовать то же самое.