Гнездышко

Выходные мы с Евой проводим вместе. Ее выезд в музей с подругой отменяется из-за высокой температуры, поэтому я готовлю любимую пиццу с итальянской ветчиной – прошутто и травами, чтобы не сильно расстраивалась. Сестра в последнее время много спит из-за болезненного состояния. Оттого коротаю время, сидя в своей комнате с котом на коленях и читая «Фауста». Хочу выяснить чем обоснована непонятная фиксация моей пациентки на данном произведении. Может даже получится поймать с ней «одну волну» и скорректировать терапию? Пробираясь сквозь прекрасно написанные стихи стараюсь уловить суть разговоров. И с каждой страницей текст все больше и больше начинает сливаться в единое месиво, превращаясь то в причудливое представление чертов прыгающих по сцене в уродливых человеческих масках, то в тяжелые думы главного героя, страдающего в свете свечей над смыслом сущего. Меня поражают сразу два чувства одновременно – желание начать декларировать стихи из книги в слух или окончательно сдаться сну и получить долгожданное умиротворение и отдых.

- «Я - части часть, которая была

Когда-то всем и свет произвела.»

Резко вздрагиваю, так что Мистер Полдень, спавший у меня на коленях, тоже проснулся и спрыгнул на пол. Осматриваюсь. В комнате очевидно никого кроме меня и кота не находится. 0:33, светят время часы на столике, а я ёжусь и еще раз смотрю на фразу демона Мефистофеля. Она как была самой обычной написанной на бумаге, так и осталась. Кот запрыгивает на подоконник и там укладывается, намереваясь продолжить нарушенный сон. Вновь осматриваюсь. Не знаю почему, но мне показалось, что последнюю фразу произнес не мой голос, которым я обычно читаю про себя книги, а кто-то в реале. Это не был какой-то пугающий рокот, как в фильмах ужасов, просто звук… более объёмный что ли? Кладу закладку, где остановилась и захлопываю книгу. Все-таки тотальный недосып дает свои плоды. Сначала слуховые галлюцинации, а потом что, одна палата с Разумовским и обед по расписанию? Вздохнув, тру виски и поднимаюсь с кресла. Скорее всего просто задремала во время чтения, вот мой мозг и испугать меня решил. Тем более последнее время из-за непонятно где находившегося Рубинштейна – у меня паранойя такая, что я каждый раз выбираю в навигаторе новый путь до дома. Навевает воспоминания, веду себя почти так же как после той ссоры с отцом. Проверив Еву, которая подобно нашей животинки свернулась в калач из одеяла и мирно дрыхла у себя в комнате, иду проводить вечернюю рутину в ванную и после ложусь спать. И не смотря на мои опасения кошмаров – просто проваливаюсь в темноту. *** Утро понедельника начинается очень даже неплохо. Хороший сон очевидно творит чудеса, потому что просыпаюсь я за тридцать минут до будильника полностью отдохнувшая и иду на кухню. Кормлю кота и разогреваю парочку заготовок, чтобы Ева смогла покушать пока меня нет. После завтракаю сама, постоянно в голове повторяя – «не забыть достать пакет с мясом для кота из морозилки». И собственно, не забываю. Пересчитывая фасованные пакетики, делаю пометку что надо заехать на рынок и заказать еще мясных наборов, потому что осталось мало. Хотя вроде бы совсем недавно их было достаточно. Наверное, мистер Полдень опять мучает Еву своими «голодными обмороками» заставляя её перекармливать этого проглота. На удивление в больнице все тоже нормально. К часу дня приедут приглашенные специалисты и осмотрят Разумовского. И надеюсь мы сможем начать адекватную терапию, а не это хождение вокруг да около. - Аида Алексеевна, на посту охраны говорят, что там какая-то девушка пришла по поводу работы, - немного механизированный голос секретарши слышу из динамиков в столе. Хмурюсь на её вопрос, вспоминая какой персонал нам сейчас нужен. И да, вроде мы набирали медсестер. - А почему старшая сестра не может её принять? – задаю вполне очевидный вопрос. Критерии оценки персонала эта женщина знает и обычно санитаров и медсестер набирает она. - У нее отпуск по семейным обстоятельствам, а на охране не знают к кому послать пришедшую девушку, вот и позвонили мне, - отвечает секретарша. - Я поняла, - устало вздыхаю. Ведь действительно у старшей сейчас ребенок заболел ветрянкой, и она отпросилась, чтобы поухаживать за ним. – Ладно, пусть поднимается ко мне, только попроси кого-нибудь на охране её проводить, чтобы не шастала где попало. - Поняла! Быстро перекладываю на столе документы, чтобы хотя бы создать иллюзию порядка. Да и нечего посторонним пялиться на мои бумаги. Через пару минут раздается стук в дверь и в кабинет заходить девушка-блондинка с черным плащом в руках и сумкой. - Здравствуйте, - начинает она, - Меня зовут Анастасия Шерстнева, я пришла по поводу должности медсестры. - Здравствуйте, Полонская Аида Алексеевна, глав врач больницы. Присаживайтесь, расскажите немного о себе, о целях работы, ожиданиях и так далее, - закидываю ногу на другую, делая позу чуть расслабление, чтобы новенькая не испытывала дискомфорта в общении со мной. - Ну, просто увидела объявление и решила подать заявку. По почте мне пришло приглашение на собеседование и вот я тут, - беспечно говорит Анастасия, присаживаясь рядом. Когда она оказалась чуть ближе её лицо показалось мне чертовски знакомым, но вспомнить где точно я его видела не смогла. – Насчет моих целей: скажу вам честно, мне сейчас нужны деньги, а работа в вашей клинике оценивается намного дороже, чем в обычных. - И вы надеюсь понимаете, что это сопряжено с рисками, - устало говорю я. Понятно, очередной экземпляр, что только выпустился из колледжа и сразу побежал искать работу где побольше дают, совершенно не понимая с каким контингентом людей придется иметь дело. - Конечно, Аида Алексеевна, - уверенно кивает Анастасия, отчего её высветленная шевелюра чуть подпрыгивает в такт. – Все понимаю и готова к рискам работы здесь. «Перегорит через полтора месяца» - думаю я. - Хорошо, тогда вы не против стандартного опроса? - девушка как-то быстренько теряет всю спесь и поджимает губы, уводя глаза в сторону. - Ммм, конечно… Просто…Пхахха, - нервно засмеялась она, - Я просто подумала, что тест, который был пройден мной на сайте вполне показывает мои знания, - и вновь эта обезоруживающая улыбка. Копирую её выражение лица и кладу руки на стол, немного наседая. Интересно-интересно. - Женщина, которая смотрела результаты теста – заболела. А лично их в глаза не видела. Как думаете, могу я пустить работника, что не показал мне свою профпригодность к пациентам? – девушка на мои слова отрицательно покачала головой, чуть сжимая губы. – Давайте пока документики просмотрю ваши, - блондинка нервными движениями начинает ковыряться в папке, которую принесла с собой, выуживая оттуда несколько листочков и передавая мне. – А трудовая? - Мне её пока что не отдали в прошлом месте работы, но там есть распечатка, - осторожно говорит она. Роюсь в бумажках и действительно нахожу копию нужного мне документа. - Прекрасно. Давайте тогда начнем. Что вы будете делать с пациентом в состоянии острого психоза? – параллельно ища диплом об образовании, спрашиваю я. Оп, а вот и искомый документ, прекрасно. - Ммм, для начала позову врача, - неуверенно начинает девушка. - И оставите пациента биться головой об стены? – Анастасия на мой вопрос скрепляет руки под столом и молчит. - Нет, я зафиксирую его и буду звать… - Ладно, далее, какие признаки у инсульта? – перебиваю её я. Да, до этого я не хотела топить её плохим отношением, но что-то мне подсказывает, что присутствует здесь что-то нечистое. - Ну… - снова недолгое молчание, - Сбитая речь, непонимание происходящего, искривление лица, - перечисляет девушка, сцепив руки под столом и смотря куда-то на потолок. - Ладно, далее. Сколько миллилитров норэпинефрина мы будем вводить пациенту в мышцу с анафилактическим шоком? – заманиваю её в ловушку я. - А как это относиться к работе в психиатрии? - чуть угрюмо спрашивает она. - У пациентов не может быть аллергии на лекарства? – с притворным удивлением вопрошаю я. – Да и такие вопросы заставляют ставить под сомнения вашу компетентность. - Ладно, я просто спросила. Примерно 0,5 миллилитров 0,1 процентного раствора, - уверенно заявляет особа, чуть вздергивая лицо вверх, как будто бросая вызов. А я наконец вспоминаю, где же мы могли видеться с ней. Тут уже и тревожную кнопку под столом нажать не грех. - Что ж, Анастасия, для вашего общего развития. Норэпинефрин – ни в коем случае нельзя вводить в мышцу и подкожно, потому что это может вызвать некроз тканей. По правилам в таких случаях мы вводим эпинефрин, - хмыкаю я и уже более насмешливо продолжаю, - Так и передайте помощнику в вашем ухе, А-нас-та-сия – тяну её имя по слогам, - Или мне лучше называть вас Юлей? Девушка от моего последнего вопроса вздрагивает и вскакивает, словно кресло, на котором она находилась, нагрелось до немыслимой температуры. Я же спокойно наблюдаю за всем этим. Мне нужно потянуть время, всего пару минут, пока охрана поднимется с первого этаже. - Пришли сюда вынюхать как живет Разумовский? Очень похвально, - раз уж у нас тут такое представление, то считаю нужным даже похлопать Юленьке за такие старания, - Вот только все наши пациенты защищены законом о врачебной тайне. А вы мало того, что попытались пробраться в закрытое учреждение, так еще и документики решили подделать, - трясу её бумагами, что в данный момент не дороже филькиной грамоты. - Мы живем в свободной стране, и журналист имеет право проводить расследования в общественных местах! – очень жалко пытается на меня надавить Пчелкина, а то, что это именно она сомневаться не приходилось. Подружка Грома в очередной раз решила поднять актив на своем канале выпустив материал о новом местонахождении Питерского маньяка. - Во-первых, психиатрическая лечебница – это не общественное место. А во-вторых, спешу напомнить, ваши свободы заканчиваются там, где начинаются права другого человека, - на этих словах в мой кабинет врывается охрана и скручивают журналисточку. *** На Пчелкину я пишу заявление: за использование фальшивых документов и проникновение на закрытую территорию. Полиция, приехавшая по вызову, увозят девушку в отделение. К слову, все это время Юля пыталась со мной поговорить и «вразумить», но, если честно, никакого сочувствия или чего-то подобного я к ней не испытывала. А если бы она и правда прошла собеседование и своими действиями навредила людям? Я конечно понимаю, что скорее всего наснимала бы материала в один из дней и спокойно скрылась, но как в целом можно было додуматься до такого? На охране я прошу просмотреть внимательно камеры и то, не появлялась ли данная девица в другие дни. А также прошу ребят из кадров быть повнимательнее с поступающими экземплярами. Из-за навалившихся дел переношу прием врачей на следующий день и иду к Разумовскому с хорошей новостью. Пока еще не совсем похолодало было принято решение сводить Сережу на прогулку. Нечего ему без продыху киснуть в стенах. Тем более первые разы свожу его я, а там может быть понравиться и можно будет с санитарами отпускать. Главное, чтобы в этот момент не вылезал Птица, со своими закидонами и всяческими попытками то ли получить люлей, то ли просто побесить всех вокруг, потому что к освобождению эти действия ну никак привести не смогут. Сережа вновь находиться около окна. Вероятнее всего ему банально скучно в четырех стенах. Отдельной радости стоит тот факт, что он хотя бы не втыкает в стену весь день, подавляемый галлюцинациями. Мое появление становиться для него вновь сюрпризом и почти что причиной очередного падения. Благо, зная о некоторой любви Разумовского распластаться на полу в моменты испуга, подхожу чуть ближе и ловлю мужчину за плечи. Расспрашиваю о самочувствии и говорю о намерениях вывести на прогулку. И на удивление Разумовский отреагировал двояко. Обхватил себя руками, быстро глянул куда-то за мою спину и после неуверенно начал: - Но у меня нет одежды, - вполне очевидное замечание, с учетом факта недавнего снегопада, что припорошил снегом верхушки елей. - Ммм, обычно, людей выводят в вещах, которые привозят родственники, но с учетом всех обстоятельств… Можешь воспользоваться вещами больницы. Я уже попросила их достать, - Разумовский немного поникший на начале моей речи к концу стал более одушевлен. Правда, факт того, что я сама купила ему вещи, благоразумно умалчиваю. Нет у больницы таких функции – обеспечение теплой одеждой, всем этим ведают родственники. Но не стоит забывать очень плачевную ситуацию Сережи, у которого из близких умерший на войне Волков. Поэтому делаю ему поблажку и покупаю сама. Чек в любом случае отсылаю во «Вместе» и через пару дней мне поступят потраченные деньги. И вот уже через двадцать минут подготовки Сережа оказывается в пре-больничном саду. От заднего входа лечебницы до небольшого фонтана в центре парка ведет аллея, края которой украшают невысокие фонари с колпаками из резного темного металла и стекла, а также маленькие пушистые туи, что без присмотра садовника немного разрослись в ветках, но не потеряли своего очарования. Если повернуть направо, то попадешь на небольшую площадку со скамейками, где можно посидеть посмотреть на птиц, где заботливые работники учреждения организовали скворечники. Весной там селились птичьи семьи, а вот зимой прибегали поворовать орехов белки. Слева находилась часть сада более не ухоженная, своим видом больше напоминающая лесопарк, но многим нравилось проводить там время и хоть под присмотром немного отвлечься от стен больницы. Сережа, идя со мной под руку, несколько восторженно вертел головой в разные стороны. И даже на некоторое время забыл, как близко мы находимся. Потому что как только я подхватила его под локоть у выхода, сразу безумно засмущался и опустил плечи, словно нашкодивший щенок. Я же скорее опасалась появления Птицы, что может захотеть «перелететь» через трехметровый забор с колючей проволокой в конце парка, поэтому во избежание казусов с одной стороны контролировала ситуацию. Как только мы дошли до фонтана Сережа завороженно остановился, осматривая статую женщины в греческом одеянии, в руках у статуи была ваза, из которой лилась вода. - Красивая, - чуть слышно говорит Разумовский, -Какая-то копия на античные скульптуры? - Нет, - машу голову, тоже всматриваясь в фонтан, - Прошлый глав врач этой клиники построил по проекту своего знакомого, - Сережа на мою реплику удивленно поворачивается, очевидно с каким-то вопросом, но потом смущается и опускает голову. – Ты что-то хотел спросить? - Не… То есть… да, - морозный румянец на щеках делается чуть более насыщеннее, и Разумовский быстро тараторит. – Просто я подумал, что это ты сделала фонтан, то есть не лично ты, точнее… согласовала проект. Вот. - Неа, - не обращая внимание на его волнение отвечаю я, - Пришла можно сказать на все готовенькое. А что я похожа на человека близкого к прекрасному? - Ты и ес… - тихо начинает Разумовский, а потом словно спохватившись, - То есть я хотел сказать да. Просто да. – Давлю улыбку, чтобы его окончательно не смутить. Вполне понятно, что именно Сережа собирался сказать. Мы еще пару минут смотрим на фонтан и когда вижу, что Разумовский уже некоторое время неловко посматривает в сторону скамеек, веду его туда. - А ты разбираешься в искусстве? – спрашиваю у него, пока Сережа наблюдает за белочкой, которая активно пыталась разгрызть орех в кормушке чуть поодаль. - Да, когда еще совсем маленьким был сходил в Эрмитаж на выставку Боттичелли и с тех пор меня от подобных картин не оторвать, - удивительно как уверенно была сказана фраза, на секунду показалось, что это Птица вновь занял место основной личности, но глаза Сережи продолжали быть цвета океанских пучин. – У меня в офисе стояла большая копия картины «Рождение Венеры», - уже чуть тише произносит мужчина начиная заламывать пальцы. После он украдкой посмотрел куда-то вправо, там скорее всего была галлюцинация двойника. Плохо, что альт все еще преследует Сережу, но то, что он прекратил показать разного рода эротические фантазии – уже радует. – А у вас… то есть тебя, есть ли, возможно, какая-то любимая картина? - Ммм, - задумчиво тяну я, смотря на белку, которая потащила самый большой орешек из кормушки куда-то вверх по дереву, - Не могу назвать любимую, но мне определенно близки картины Врубеля и Рембрандта. - А почему? - с интересом спрашивает Сережа, повернувшись, - То есть, если конечно хочешь рассказать. Просто они такие разные. Я с некоторым очарованием смотрю на то, как Разумовский лишь изредка вспоминает о своем смущении, когда речь зашла о чем-то, что ему близко по духу. - Для меня Врубель загадочен. Как можно понаставив миллион всяких мазков и пятен по итогу получить картину? Как можно так смешивать цвета, чтобы, не используя белила получить белый цвет? Как используя навсегда замершие изображение по итогу рассказать целую историю? – перевожу взгляд на собеседника. – С Рембрандтом все проще и сложнее одновременно, меня постоянно «приклеивает» к его картинам, что наполнены деталями, каждый раз смотря на одну из его картин ты подмечаешь для себя все новое и новое. - Разве не со всеми картинами так? – с интересов спрашивает меня мужчина, уже совершенно забывая, как близко мы находимся и что смотрим друг другу в глаза. - Меня пленят только эти, - пожимаю плечами я, поворачиваясь на звук белки, что кинула орех в снег. Разумовский молчит, продолжая теперь уже без смущения осматривать моё лицо. Его взгляд отчетливо чувствую на скулах и шее. А после он осматривает наши руки, я все еще надежно держу его под локоть, как отец, ведущий единственную дочь под венец. И запал кончается, заставляя мужчину вновь покрыться чуть алой краской и повернутся в сторону бегающих по веткам белок.