Гнездышко

Сереже казалось это чем угодно, но не реальностью. Не бывает так, что сначала двойник смеется над его желанием быть спасенным и на следующий день эта самая помощь приходит. Так бывает только в фильмах, когда, казалось бы, ситуация вот-вот перейдет в безвыходную и концовка для героев будет печальной, но все чудесным образом разрешается. Разумовский пару минут даже вертит в голове мысль о том, что это он притворяется женщиной напротив, как было пару месяцев назад с Олегом. Но эти суждения сразу же отлетают. Двойник никогда не подделывал запахи. А проведенные в больницы дни заставили его стать очень чувствительным к подобного рода тонкостям. Девушка вновь с небольшим нажимом провела по его плечам, в попытке согреть. Что у нее вполне неплохо получалось. Но Разумовского грело скорее осознание, что с ним находится нормальный человек, а не очередной садист из клиники Рубинштейна. Точнее, ему хотелось верить в это. Может все-таки стоит поговорить с ней? Если она действительно проверяющий, то можно будет рассказать про все ужасы, что творит за закрытыми дверями «добрый доктор». И возможно… претендовать хотя бы на размещение в другой клинике? О выходе на свободу Сережа уже не мечтал. Двойник натворил слишком много дел, чтобы его просто так отпустили. Множество вопросов и размышлений кучей ос роилось в его черепной коробке, больно ударяясь о её стенки, но решился он только на один: - Вы закроете клинику? Отругав себя за слишком тихое бормотание, он собрался было повторить вопрос вновь. Но девушка его услышала. - Вероятнее всего. Слишком много нарушений, плюс отрицательная выгода от содержания клиники на острове. То есть и без его показаний это местечко прикроют. Тогда смысла что-то пытаться поведать о грехах Рубинштейна не было, остается лишь надеется, что его следующее место пребывания будет чуть лучше. - А что будет…. – недо-вопрос вылетает из него прежде, чем он успевает его нормально сформулировать, из-за чего Сережа сконфуженно замолкает. Мало того, что он липнет к бедной девушке, в надежде ухватиться хоть за частичку внебольничного существа, так еще и двух слов связать не может, словно полный идиот. - Пациентов скорее всего перераспределят по другим клиникам, если вы об этом. Да, именно это он и желал узнать. Значит вскоре его вновь ждут суды, камеры и решетки. Ничего нового в прочем. Интересно, хватает ли его активов, на поддержание «Вместе» на плаву? Ведь вероятность, что в связи с его арестом акции компании слетели до минимального уровня, очень высоки. Не хочется думать, что дело всей его жизни выкупит какой-то олигарх за бесценок и натворит в нем все, что ему вздумается. А, впрочем… какой смысл об этом беспокоиться? Сейчас он террорист, маньяк и преступник на лечении. Он всю жизнь будет гнить за решеткой и не важно в какой клинике это будет: здесь или в любой другой. Его жизнь абсолютно и полностью разрушена благодаря стараниям двойника. И, казалось бы, Сережа всегда мечтал помогать, быть полезным, чтобы его принимали и уважали. А что по итогу? Очередной врач назначит ему лечение, в котором он окончательно потеряет свое «я» или двойник загрызет своими истериками о неблагодарности и отвратительном «тряпочном» поведение. Выхода просто нет. Думается ему, пока взгляд бесцельно скользит по белым тонким линиям на брючном костюме девушки-проверяющей. На Сережу каким-то огромном комом сваливается чувство апатии. Какой смысл в целом пытаться хоть как-то выбраться из этой больницы? А если в следующей будет точно такой же «добрый доктор»? А ведь Разумовский рассчитывал, что после окончания вуза круг насилия в его жизни наконец разорвется и выпустит его на волю… Но нет. По сути он сам этот круг и продолжил. Замкнул цепочку звеньев. Проглотил собственный хвост, словно Уроборос из легенд. Оказавшись на месте, откуда стартовал – без связей, технологий, денег и даже имени. Белая линия на штанине закончилась, и Сережа уперся взглядом в кожу черных лаковых ботинок. Он такой фасон просто ненавидел, потому что они быстро натирали ноги на важных мероприятиях, но консультанты во всех салонах к костюму упорно совали именно эту модель обуви. Интересно, у этой девушки также? Или, если она надела их в такое место, возможно, они вполне себе удобные? Спросить её? Сережа с долей смущения подавил подобные мысли. С чего бы ему вдруг спрашивать очевидные глупости у женщины, что просто пришла проверить это место? Боги, кажется за пару месяцев, он совсем одичал, раз хочет навязаться с подобными разговорами? Она ему не друг, не девушка и не знакомая. С чего бы ей вообще отвечать на глупые расспросы и вести с ним беседы? Вероятнее, она хочет, как можно скорее уйти отсюда домой. И он в этом желание сейчас полностью солидарен. Интересно в каком доме живет эта женщина? В квартире или большом коттедже? С семьей или одна? Сережа мало бывал в домах у простых людей. Это были или загородный коттеджи, где устраивались благотворительные мероприятия, или арендованные залы, где сливки общества собирались, чтобы обсудить последние сплетни или завязать новые знакомства. В начале своей карьеры у него тоже был дом, маленькая квартирка на окраине Питера выданная государством, но он жил в ней совсем немного, с момента выпуска из МГУ и до открытия приложения. А после была съемная квартира рядом с офисом, чтобы меньше времени трать на дорогу, а там уже и башня «Вместе». Если так подумать, дома у него никогда и не было. Все помещения, где он когда-либо находился, служили лишь для сна да хранения оборудования и книг. Поэтому представить дом другого человека ему было в некотором роде сложно. Не все же такие помешанные на работе - как он. Дома куда приходят не одинокие люди представляются ему светлыми и чистыми, с приятным запахом, что въелся в стены всех помещений, и обязательно существом, что ждет твоего прихода в одной из комнат. Нечто подобное вероятно было и у женщины напротив. Она с нетерпением ждет, когда выберется из душной палаты и окажется в тепле родных стен. Там, где будет пахнуть этим чарующим сливочным маслом, запах которого все еще легким флером висел вокруг него. А он останется здесь, навсегда заточенный в стенах душных палат и запаха медицинской хлорки. Это травит душу не хуже осознания утерянной цели в жизни. Но ему не привыкать. Если думать про это как наказание за совершенные поступки становиться чуточку легче. Чуточку. Сережа решает, что стоит хотя бы поблагодарить незнакомку, поэтому поднимает голову. Действие дается с трудом, в голове все еще звенит набат церковных колоколов. Взглядом пробегаясь вверх по белым линиям брючного костюма он все-таки доходит до лица. Мутный взор сначала вновь цепляется за родники на щеке, потом за душку очков и наконец за ними натыкается на глаза. И Разумовский на секунду теряется. У девушки-проверяющей глаза серого оттенка, такие же как питерское небо перед самой грозой. Он буквально видит огромные тучи, что плывут гонимые ветром с Нивы, оставляя меж собой прорехи солнечного света, давая надежду на погожий денек. И завороженный этим задумчивым взором, который захлопывает его в ловушку, он бормочет что-то… сам не понимая, что именно до этого хотел сказать. Тучи над Питером сгущаются, начиная моросить мелкими холодными каплями. А реальность бьет по нему снова, когда он слышит ответ. - Сергей, я не могу ничего обещать в данной ситуации, учитывая ваше положение, но… прослежу, чтобы следующее ваше место пребывания отвечало всем установленным нормам. *** Дорога из Питера в Москву выходит муторной и долгой. Начиная с того, что мой рейс задержали на час из-за ливня, заканчивая тем, что по прилету, очаровательную фарфоровую вазу, которую я прикупила у одного мастера в Питере для Люли, и сдала на стойке с пометкой: хрупкий, где-то потеряли. С сотрудниками аэропорта мы провели целое расследование и в итоге ваза, хвала Высшим, нашлась в полной целости и сохранности. А как будет рада Люля моему подарку! Она как раз в салон себе хотела подобного рода декор, будет теперь куда поставить её любимые сухоцветы. К сожалению, сейчас мой путь не лежит в сторону дома, а проложен до центра Москвы в министерство. Во-первых, мне надо срочно поговорить с Михаилом, во-вторых, я оставила там машину на парковке рядом, чтобы не платить баснословную сумму в аэропорту за стоянку. Рассчитавшись с таксистом и взяв свой багаж в руки, иду проходить небольшой досмотр у входа в министерство. Кабинет Михаила находится на третьем этаже, слева по коридору. И я почти на сто процентов уверена, что даже в столь поздний час он там, составляет и подписывает бумажки, а также занимается другой важной управленческой работой. По привычки трижды стучусь в кабинет и захожу. Как и предполагала нахожу Михаила за компьютером. Тот еще пару секунд что-то упорно высматривает в очередном документе, а после поднимает на меня глаза и расплывается в улыбке. - Ада! Как я рад, что с тобой все в порядке, - Михаил поднимается с кресла и подходит ко мне, загребая в свои медвежьи объятия. Ох, ни работа, ни время, кажется, никогда не поменяет этого человека. Как был румяным очаровательным пареньком, что вечно бегал и защищал права своих подопечных, таким и остался. С Михаилом мы знакомы еще со времен вуза, он был старостой одного из потоков, на несколько курсов старше моего в университете. Оказал мне большую помощь в одно время, а потом очень удачно подвернулся в министерстве, так вот теперь и сидит тут. - Бывало и хуже, - немного бесцветно выходит, но долгая дорога изнурила меня. Аккуратно выкручиваюсь из объятий и роюсь в сумке, чтобы найти флешку. – Мой отчет. Один, от твоего лица без подписи, второй, мой – с прикрепленными видео и фото. - Ада, ты просто чудо, - хмыкает Михаил и забирает файлоноситель у меня из рук. – Пришлось бы еще на полтора часа задержаться, чтобы завтра утром представить доклад для министра и во мне бы окончательно разочаровалась жена. - Ага. Ада – спасительница чужих браков, к твоим услугам, - шутливо отдав честь присаживаюсь на стульчик для посетителей, поставив наконец несчастную вазу на стол. Михаил просматривает сначала мой отчет, это я понимаю по звуку включенного видео, хмуря свои густые брови. - М-да, - пораженно тянет босс, досмотрев до конца, - Даже не верится, что я сейчас читаю о клинике Рубинштейна… - Он отодвигается от стола и теперь смотрит на меня. – Каким боком он вообще до этого сдавал нормы того же СанПина? - Не имею ни малейшего понятия, - пожимаю плечами я. Сама задавалась подобным вопросом, но увы и ах, ответ нам обоим пока не ведом. – Может есть смысл опросить прошлых проверяющих, вдруг там чернуха какая-то? - Да, я тоже об этом подумал. Плюс еще побег самого доктора Рубинштейна не вызывает доверия, - задумчиво молвит он, вертя в руках скрепку. – Ну ладно, это будут уже проблемы меня будущего, после того, как отчитаюсь перед министром и получу последующие указания касательно дела, - он откладывает канцелярский предмет в сторону и решительно смотрит на меня. А вот этот взгляд я уже прекрасно знаю… Ну что ж, была не была. - Михаил, я хотела уточнить насчет пациентов. Их же будут просто распределять по местным и окружным больницам? – интересуюсь я, чуть склонив голову. Удочка заброшена. - Да, вероятнее всего. Особо опасных будут через суд распределять снова, потому что не во всех больницах оборудованы специальные секции для людей, отбывающих срок на принудительном лечении. - А может ли моя больница поучаствовать в этом распределении? – как бы между прочим интересуюсь я. В рыбалке самое важное быть терпеливым. Михаил отодвигается от стола и смотрит куда-то на календарь, что висит на стене. Каждый новый год его жена самолично туда его вещает. И он всегда смотрит на него, когда принимает какие-то решения. - В целом… - после некоторого молчания слышится от него. – Твоя больница соответствует нормам, принятым для содержания таких заключенных. Единственное, что может серьезно осложнить ситуацию перевозка подобных пациентов… - начальник перестает сверлить взглядом календарь и вновь поворачивается ко мне. – Тебе же ведь нужен кто-то особенный? - Разумовский, - без колебаний отвечаю я. Искренность в данном случае должна быть ключом к двери, а если смешать его с чувством благодарности, которое и так испытывает Михаил, цель уже совсем близко. Время подсекать. – У него ДРИ, вы, наверное, слышали, по всем новостям крутили. И мне как исследователю будет чертовски интересно покопаться в голове у подобного больного, - делаю голос на пару тонов нежнее, лоснящимся, как у его жены, в моменты радости. - Дааа.. узнаю прежнюю Аду, которой палец в рот не клади, дай только влезть да изучить, что-нибудь новое, - качает головой Михаил. Рыбка уже на крючке. – Я узнаю, что можно будет сделать и постараюсь поспособствовать удачному результату. Ты же в свою очередь подготовь письмо на имя Министерства, с готовностью помочь в размещение больных. - Будет сделано, босс, - одариваю мужчину уже искренней улыбкой. Рыбка уже у меня в ведре и совсем скоро я смогу насладиться ей по полной программе. - Знаешь Ада, ты первая женщина, что в награду за проделанную работу просит не премию, а маньяка-поджигателя... – философски замечает Михаил, смотря за тем, как я закидываю дорожную сумку на плечо и беру вазу со стола. - А что вы хотели, я все-таки ученый, а мы ученые - люди странные! – говорю я, хватаясь за ручку двери. – До свидания! И не задерживайтесь сильно, а то жена вас по головке не погладит. - Иди уже, - угрюмо бормочет в ответ Михаил, вновь утыкаясь в монитор. Я же бреду к стоянке и укладываю свои немногочисленные шмотки в машину. Опытного рыболова отличает не только хорошая выдержка, но и умение подбирать правильную наживку.