Цейтнот

Прим. Автора: пошлость. звенящая пошлость (ц) милые мои. ну что я могу сказать, тут прям порно порнушное. анатомические подробности и прочие прелести. поэтому читайте с осторожностью. кто не любит нц, ждите следующую главу смело. всех люблю. да, член Айена тоже подвергся метаморфозам, спасибо Леночке за фанон и кинк xD       — Тебе нужно уйти.              Мой голос звучит так, что я сама понимаю, насколько несостоятельны все мои слова. Я не свожу взгляда с его губ. Все еще влажные после поцелуев. Покрасневшие от того, насколько сильно я прикусывала их.       — Мне? Нет. Не нужно. Может быть, это нужно тебе?       Я закрываю глаза. Все еще чувствуя его вкус. Его руки на своих плечах, бедрах, талии. Все еще чувствуя возбуждение. Оно не кажется мне неуместным. Рядом с ним, мне ничто не кажется неуместным. Я буду скидываю кожу и становлюсь самой собой. Мне позволительно быть той, кем я хочу, а не той, какой хотят меня видеть окружающие. Пьянящее чувство свободы. Вот что я чувствую, находясь в его руках. Он не шевелится. Хотя, все же открыв глаза я вижу, как он сжимает и разжимает ладони в кулаки.       — Просто скажи это, Мерцелла. Пока я еще себя контролирую. Пока я еще действительно могу уйти.       Я молчу. Врать себе? Играть в поддавки с собственной совестью? Потом всегда бывает очень горько. И делаю шаг. Еще один. Касаюсь пальцами кожи ниже его пупка, там, где вздуваются черные вены. Такие же черные, как и его руки.       — Ты сделала свой выбор, Змейка. Потом не проси. Больше не послушаю.       «Уже давно сделала выбор» — хочу сказать я, но лишь снова прикрываю глаза, падая в бездну. Его поцелуи обижают. Они клеймят. Я испытываю практически такую же боль как в Церкви Обожженных. Но теперь эта боль приносит удовлетворение. Я сама подставляюсь под эти поцелуи. Хочу, чтобы они оставались на мне. Чтобы даже завтра, прикасаясь к себе я могла вспоминать о том, что сейчас происходит, между нами. Он отстраняется, чтобы посмотреть на мое раскрасневшееся лицо, но я вплетаю пальцы в его волосы. Чтобы он не останавливался. Я хочу стереть из память весь предыдущий опыт. Хочу переписать все на чистовик. И у меня получается. Страха нет категорически. Скованности, боли, ужаса — тоже нет. Все посторонние мысли отходят на второй план и остается только всепоглощающее чувство жадности. До касаний. До его тяжелого дыхания. Вот что значит — чувствовать жажду по человеку. Когда не можешь насытиться только тем, что он рядом.              Губы Айена накрывают мой сосок с силой оттягивая, на тонкой грани боли. До той грани, на которой сталкивается «невыносимо» и «пожалуйста продолжай». «Пожалуйста продолжай» все же больше. Укусы перемешиваются с мягкими касаниями языка. Руки сжимают грудь. Сгребают ее, чтобы было удобнее. Каждое его движение отзываются ноющей болью внизу живота. Я непроизвольно сжимаю и разжимаю мышцы влагалища и от моих движений естественная смазка выделяется еще сильнее. Можно ли быть возбужденной настолько, чтобы остро чувствовать всепоглощающее чувство пустоты? Можно.       Он считывает каждое, даже минимальное мое движение. Такое ощущение, что он проник мне в голову и теперь подчиняется моим командам. Его рука опускается ниже. Ведет по животу, ложится на влажный, даже сквозь тонкое белье лобок. Указательным пальцем раздвигая складки. Останавливается на клиторе. С нажимом кружит по часовой стрелке. От стимуляции снизу и сверху меня выгибает дугой так, что его вторая ладонь вынужденно пришпиливает меня к кровати не дав пошевелиться. Это властное движение заставляет меня громко ахнуть и сжать ноги, после чего его ладонь оказывается в ловушке. Но он все равно не останавливается. Коленом раздвигает мои ноги еще шире, пальцами усиливая стимуляцию. По влажному пальцы входят внутрь легко. Стенки влагалища сокращаются в бешеном ритме. По крайней мере, мне так кажется. Я плаваю где-то очень близко, к состоянию потери сознания и оргазму. Когда он сгибает их внутри, нажимая на какой-то особо чувствительный участок, вселенная схлопывается. Я перестаю контролировать себя. Пальцы в его волосах с силой царапают кожу на затылке. Тремор передается волной по всему телу. Влажные звуки, когда он входит и выходит из меня своими пальцами — оглушают.       — Все. Хватит. Пожалуйста, — в разрез своим словам, я еще сильнее прижимаю его голову к себе так, чтобы он не только истязал мои соски, но и оставлял отметины ниже.       Когда меня наконец перестает трясти, он поднимает на меня глаза. Сейчас они совершенно черные, но я почему-то чувствую, что ошейник на шее этого зверя пристегнут к поводку в моих руках. Он хищно скалится. Снова мелькают острые клыки. А потом, он облизывает свои пальцы, которые только что были во мне. От этого зрелища я зажмуриваюсь и издаю громкий, протяжный стон.       — Я же говорил, что не прекращу даже если очень попросишь.       — Ляг на спину, — прошу я.       Когда я перестаю ощущать тяжесть его тела, вижу, как он ложится рядом со мной, приподнимая корпус на подушках, вопросительно смотрит мне в глаза, чуть наклоняя голову вбок, я сажусь. До конца снимаю свою ночную сорочку. Снимаю испорченное нижнее белье, мстительно закидывая в угол каюты. Мне нравится мысль о том, что эта стерва, будет знать, чем мы занимались здесь всю ночь. Я хочу, чтобы она поперхнулась собственной желчью и поняла, чей на самом деле Айен Атрау.       Раньше я никогда не была собственницей. Говорят, что ревность — следствие неуверенности в себе. Уверена, что это не так. Ревность губительное чувство. Чувство, при котором страшно потерять очень близкое. Она толкает на низкие поступки. Но не испытывать ее, кажется тоже не правильным.        Я перекидываю ногу через него, садясь верхом. Моя промежность оказывается чуть выше его паха. Обе ладони кладу ему на грудь. Развожу их в сторону. Опускаю пальцы на черные ручейки отравления под кожей. Глажу почти зажившую рану на боку. Странно, но в ту ночь его метаморфозы казались мне неприятными и пугающими. Сейчас же наоборот я нахожу это удивительно завораживающим.       — Тебе не больно?       Я слегка царапаю кожу, отслеживая движение яда. Оно стремится прямо к сердцу. Расходится вверх и вниз. Он понимает, о чем я.       — Нет. Мне не больно. Просто тяжелее себя контролировать, — я вижу, как он сжимает с силой простыни. Еще чуть-чуть и порвет ткань. Я царапаю его соски, совершая поступательные движения бедрами так, что моя смазка оставляет на его коже следы там, где мы касаемся друг друга.       — Мерцелла, — шипит предупреждающе.       Но я не останавливаюсь. Теперь оглаживая его соски большими пальцами. По кругу. Мучительно медленно.       — Но все же, контролируешь? Хитро улыбаюсь, наклоняя к нему корпус, шепча прямо на ухо:       — Ради меня? Да, Айен?       А затем кусаю мочку, втягиваю в рот слегка посасывая. Добиваясь того, что одна его рука все же ложится мне на талию с силой сжимая. Почему дразнить его настолько приятно? Потому что до этого он дразнил меня?       — Свяжи меня, — просит. Я смотрю ему прямо в глаза, те не взывают во мне чувства тревоги. Он сам не вызывает у меня это чувство. Тяжело дышит. Вижу, как опускается и поднимается его грудная клетка. Он резко убирает от меня руки, снова с силой сжимает простыни на узкой койке в каюте, будто боится сделать мне больно своим напором. Я громко выдыхаю.       — Подними руки.       Он заводит их за голову. Сцепляет пальцы в замок. Нетерпеливо облизывает губы. Наверное, ему удивительно сложно передавать контроль кому-то постороннему. Всегда собранный. Застегнутый на все пуговицы. Замкнутый и хмурый — средний сын Атрау. Лучший кандидат на прим-доминуса. Холодный и расчетливый снаружи, но умеющий сводить с ума одним лишь взглядом, словом. И сейчас он позволяет мне лишить его возможности двигаться. Завожу руку за спину, дотягиваясь до пояса, поддерживающего его свободные штаны. Выдергиваю из шлевок. Несколько раз дергаю руками, проверяя на прочность. Не думаю, что это сможет его остановить, я все еще помню, что стало с его руками в ту ночь. А тогда его сдерживала не какая-то тонкая тряпка. Этот жест скорее акт доверия. Моего к нему. Его ко мне. Нашего.       Стягиваю руки, завязывая замысловатым узлом. Когда-то давно отец учил меня делать это правильно. Знал бы он, как я применю этот навык. Проверяя, крепко получилось или нет, я наклоняюсь к нему еще ближе. Грудью касаясь его влажной от пота груди. Так, что моя шея оказывается в опасной близости к его рту, и он не упускает возможности прикусить, засосать кожу на ней. Мое дыхание учащается. Сердце сейчас проломит грудную клетку. Я уже чувствовала раньше подобное. Но весь предыдущий опыт будто бы легкий электрический импульс. Сейчас же — сильный разряд тока по венам, сродни удару молнии. Если все время испытывать подобное, то можно умереть. Айен рано или поздно убьет меня или я полностью растворюсь в нем. В нас.              Я сползаю ниже по его телу, наконец спуская с него штаны. Все предыдущие разы, не считая последнего он не давал мне касаться себя. Сейчас же, я хочу наверстать упущенное. Хочу, чтобы он испытал тоже что и я. Дорожка коротких, черных волос спускается к паху. Освободившись от преграды в виде одежды, ровный, перевитый черными венами член, прилипает к пупку. Из дырочки на головке выделяется смазка, пачкает кожу. От мысли, что еще недавно на ней свои следы оставила я, а сейчас они смешались, я снова издаю неконтролируемый стон. Во рту тут же скапливается слюна. Мне хватает нескольких секунд, чтобы решиться на то, что я, кажется, давно хотела сделать. Для удобства ложусь рядом с ним, наклоняюсь и пока, не применяя рук, касаюсь его головки губами. Языком проходясь по ней. Слизывая смазку. Сходя с ума от новых ощущений. Айен рычит и дергает вверх бедрами. Кажется действительно с трудом удерживая себя в руках. Но я никак не реагирую. Ладонью обхватываю основание ствола, чтобы было удобнее взять его в рот. Пощекотать кончиком языка дырочку на верхушке. Почувствовать во рту снова выделяющуюся смазку. Пройтись ниже, по уздечке, несколько раз лизнув ее. Главное — не брать слишком глубоко, тогда не должен появиться рвотный рефлекс. Я облизываю ладонь, чтобы добавить еще жидкости для скольжения. Помогаю себе рукой. Втягиваю щеки, стараюсь дышать носом. А потом чувствую, как сведенные вместе ладони Айена, ложатся мне на затылок.       — Руки, — достаточно строго, отрываясь от него произношу я. Сопровождая это не менее строгим взглядом. Он слушается, с разочарованным шипением убирая их обратно.       — Ты сводишь меня с ума не хуже Магнетара, Змейка.       Улыбаюсь, возвращаясь к своему занятию. Нет, мне определенно нравится его изводить. Нравится какие звуки он издает. Как пульсирует его плоть, когда я сильнее втягиваю щеки. Я сама издаю стоны, от вибрации его бедра дергаются выше. Хочется прижать его рукой к кровати также, как он сделал это со мной ранее, но я слышу, как он хрипло произносит:       — Если ты не остановишься я кончу.       — Это не звучит как угроза, милый, — но я все же отстраняюсь, облизывая губы. Закусывая их. Наверное, мои глаза сейчас такие же безумные, как и я сама. Потому что как объяснить то, что я планирую сделать дальше. Снова занимаю позу на нем. Завожу руку за спину, кладя на основание его члена. Приподнимаюсь на коленях, провожу его головкой между влажных складок. Надавливаю на вход, чтобы внутрь зашел только кончик, а потом снова выныривая обратно. И так несколько раз. Мне нравится приятное давление. Нравится, как головка давит на клитор, когда я двигаюсь. Не уверена, что продержусь долго. Кто кого мучает? Его глаза закрыты. На напряженных мышцах сильнее проступают черны вены. Челюсть сильно сжата. Грудная клетка ходит ходуном от тяжелого дыхания.       — Мерцелла, — в его голосе теперь ощутимо чувствуется угроза.       — Айен, — улыбаюсь.        Не боюсь. А затем, опускаюсь до половины. Непривычная наполненность. Необычайная целостность. Он шипит, и снова пытается двигать бедрами вверх, задавая темп. Но я кладу руку ему на поджатый живот.       — Не двигайся.       Раскачиваюсь взад и вперед. Практически не выходя и не погружаясь сильнее. Из груди Айена воздух выходит уже со свистом. Неужели настолько сложно? Пытаюсь опуститься сильнее, но тут же выхожу практически до конца. Несколько раз, пока не понимаю, что можно попробовать полностью. Плавным движением сажусь на него, ягодицами касаясь паха. Чувствую, как он оказывается полностью внутри. Не понимаю, плод моей фантазии или действительно чувствую его пульсацию? Я практически не поднимаюсь вверх. Быстро устаю. Разрядка маячит где-то на периферии, но никак не наступает. Пальцами касаюсь клитора, чтобы усилить стимуляцию, но и это не помогает. Их моего горла выходят жалобные всхлипы. Не получается. Никак не получает довести все до конца. И когда я практически отчаиваюсь, меня резко хватают за талию и слаженным движением переворачивают на живот.       — Наигралась? Надеюсь, да.       Хриплый шепот на ухо, Вижу его черную ладонь, на которую он опирается возле головы. Разорванный пояс, собственноручно завязанный мною узел. А потом, второй рукой беря меня под животом, он вздергивает так, чтобы задница неприлично оттопырилась, выставляясь на обозрение. Грудью и лицом я утыкаюсь в скомканные простыни. Сила исходящая от него служит катализатором для того, чтобы мои ноги сами разъехались в стороны. Он входит одним движением. Сразу до конца. Так, что я слышу шлепок, когда его тело сталкивается с моими ягодицами. А потом шлепки единственное что я слышу, кроме собственных стонов. Он берет высокую амплитуду. Влажные звуки наполняют комнату. Теперь он не церемонится. Наматывает мои волосы на руку, оттягивает так, что я впечатываюсь в его грудь своей спиной.       — Моя! Ну же, покричи для меня немножко, — рукой которой он не держит меня за волосы, он скользит вниз по животу. Мне кажется, что воздух в комнате становится густым. Настолько тяжело дышать. Из упрямости не издаю ни звука.       — Мерцелла. Кричи!       Когда его пальцы ложатся на клитор, прищипывая его. А потом входит настолько глубоко, что я действительно начинаю кричать.       — Да!       Он стимулирует, кажется, все мои нервные окончания одновременно. Прикусывает шею. Коротко входит, будто бы глубже и глубже, потирает клитор, и когда мне снова кажется, что я потеряю сознание, он делает последний толчок. Теперь я точно чувствую его пульсацию. Чувствую его удовлетворенный выдох, а затем пружина разжимается…        — Куда ты?       Я с трудом приподнимаюсь на локтях, наблюдая как Айен надевает штаны. Он оборачивается через плечо. Глаза снова обычного цвета. Спокоен.       — Я хочу принести мокрое полотенце и воды. Я вернусь, а ты спи. Тебе нужны силы.       И теперь я действительно ему верю.