Цейтнот

      Двадцатый сектор встретил нас не особо дружелюбно. Мне ранее никогда не доводилось бывать здесь, но из рассказов отца я слышала, что Арраксис считается одной из планет с самым агрессивным климатом. Практически двенадцать месяцев в году здесь стоят невыносимые морозы и идет колючий, жалящий снег. Климатические установки не всегда справляются с поддерживанием оптимальной для жизни температуры, из-за чего флора и фауна выращивается в основном искусственным способом. Однако, не смотря на все это, недра ее богаты ценнейшими минералами, поэтому экономика сектора не является бедствующей не смотря на удаленность к центру.       Не привыкшая к холоду, я все равно мерзла несмотря на то, что по прибытии мне был предоставлен гардероб способный бороться с ним. Нам так и не удалось поговорить с Айеном о том, что произошло прошлой ночью, да и стоило ли? В таких случаях разговоры бывают излишни и только мешают нормальной коммуникации. Я чувствовала его присутствие рядом. Он шел позади меня, практически касаясь кончиков моих пальцев, затянутой в перчатку рукой. Стал для меня надёжным щитом. По крайней мере, в его присутствии тревоги о будущем немного отступали. Мне кажется парадоксально-странным то, что тьма, иногда тоже может нести свет. Свет, дающий надежду.       При непосредственной близости Айена, Анхарад вела себя в мой адрес располагающе. Лицемерно улыбалась, явно натягивая на себя маску доброжелательности. Спрашивала про самочувствие отца и матери (последней после всех событий стало не хорошо, и она решила не учувствовать в общем собрании). Постоянно старалась прикоснуться ко мне. Положить руку на плечо, предплечье, похлопать по спине. Мнимое радушие не произвело на меня должного впечатления. Я всегда старалась не опускаться до низменных проявлений чувств вроде: ревности, зависти, гордыни. Но в случае с ней, словно мое нутро противилось к общению. На молекулярном уровне я чувствую исходящую от нее опасность. Здравый смысл подсказывает мне, что это всего лишь проявление чувства собственничества, однако отделаться от липкого ощущения опасности я не могу.       — Айен. Нужно поговорить, — Лайс подходит сбоку, от неожиданности я меня пробивает дрожь. Вот что конечно он умеет лучше всего, так это эффектно появляться. Мы останавливаемся. Лицо младшего Артау очень редко может принимать это выражение, но сейчас я отчетливо вижу беспокойство. Словно отзеркаливая его, я также приподнимаю бровь, вопросительно смотря на него. Он молчит. Я уже решаюсь было попросить его начать, наконец говорить, но за локоть меня ловит Астория.       — Мерцелла, пойдем вперед. Нужно догнать папу, я волнуюсь за него!       Мне хочется отмахнуться от нее. Я должна послушать, что он хочет сказать. Чувствую, что это важно. Но сестра настойчиво тянет меня вперед, не отрывая взгляда от Лайса. Я вижу, как он кивает ей. Еле заметно. Если бы я тоже не смотрела на него в этот момент я бы даже не заметила, но я заметила. Что вообще происходит?        В просторном зале для проведения советов, прохладно и пахнет жженым деревом. Даже растопленный камин не может полностью согреть помещение. Я неловко повожу из стороны в сторону плечами, стараясь расслабиться, чтобы стало хоть немного теплее. Убираю руки со стола, и как можно более незаметно стараюсь растереть колени. От трения ледяные ладони согреваются, но меня все равно пронизывает холодом. Холодом и страхом неопределенности.       Айен с грохотом отодвигает стул, чтобы сесть на место рядом со мной. Анхарад которая в этот момент привстает, указывая на свободное место подле нее, брезгливо морщит лицо, с явным разочарованием усаживаясь.       Он сморит на меня, а я не могу прочитать его эмоции. Взгляд по-прежнему почти прозрачный. За ним так тяжело что-то разглядеть если мы не находимся наедине. Отсутствующее выражение. Наверное, от него можно даже покрыться инеем, если не замерзнуть вовсе. Замечая то, как меня бьет дрожь, он снимает с себя плащ, и совершенное буднично, будто в этом нет ничего особенного, кладет мне на плечи. Согретая его теплом и запахом, я заметно расслабляюсь.       — О чем вы говорили с Лайсом?       Говорю так, чтобы никто не смог нас услышать. Наклоняясь и шепча ему практически на ухо. Из моего рта вырывается крошечное облачко пара. Я вижу, как от этого кожа на его шее покрывается мурашками. Наверняка не только на ней. На мгновение становится значительно жарче. Будто кто-то включил отопление на полную мощность. Конечно, я больше, чем уверена, что он не скажет мне. По крайней мере здесь, иначе они бы говорили в моем присутствии. Но не спросить об этом я просто не могу.       Айен удивляет меня. Накрывает мою руку под столом переплетая пальцы. Сжимая их в жесте поддержки, а потом смотря прямо перед собой, также тихо произносит:       — Нам нужно будет обсудить все после. Всем вместе.       Его губы практически не шевелятся, когда он это произносит. Я хочу повернуть голову, чтобы посмотреть на него, но меня прерывает громкий звук, открывающейся массивной двери зала. Она бьется о стену, с глухим стуком, а в помещение стремительно врывается процессия из двух человек. Первым идет не сильно высокий мужчина. Волосы практически все тронуты сединой, но точно определить его возраст я не могу. Он не кажется мне пожилым. Вокруг глаз сеточка из морщин, говорящая о том, что он любит часто улыбаться. За ним следует молодая, рыжеволосая девушка в строгом черном платье, по моде последних секторов. Ее губы сжаты в тонкую линию, а отсутствующее выражение на лице, явно выдает не заинтересованность в нахождении здесь в данную минуту. На них обоих серебристо-серые плащи, с меховой оторочкой, заколотые фибулой с гербом, изображающим ласку в прыжке.       Мужчина широко улыбается, раздвинув руки в стороны, словно собираясь обнять всех и каждого, кто находится рядом, а потом звучным, уверенным голосом произносит:       — Я так счастлив, что могу принимать всех Вас у себя в гостях. Надеюсь, полет был легким, — Анхарад подрывается со своем места, и склонив голову, целует ему руку.       — Спасибо, папа. Спасибо, что решил принять гостей, без договоренности! Мы все очень ценим твою радушие и…       Он прерывает ее поднятой вверх рукой, не желая дослушивать. Нетерпеливо поворачивается в сторону отца, который также встает со своего места, чтобы поприветствовать его в привычном для имперцев жесте.       — Анженор, друг мой! Я рад!       В моих глазах можно прочитать удивление. Никогда ранее я не слышала, что отец был близок с представителями периферии. Насколько я помню, он никогда не был на Арраксисе.       — Тубан, я тоже рад, что наконец смог добраться до тебя. Конечно хотелось, чтобы все было в других обстоятельствах. Сейчас же нам просто нужна помощь, из-за чудовищного недоразумения.       Все это выглядит так, будто я попала на парад лицемерия и фальши, однако прекрасно понимая, что на данный момент любого рода помощь будет нам нужна, я не могу высказать свои опасения и недовольства вслух. Чем же мы будем ему обязаны и сможем ли когда-нибудь отплатить?       Насколько я была наслышана о Тубане Мортау, человек он был крайне скользкий, ушлый, всегда думающий только о собственной выгоде. Мейо как-то рассказывал, что с ним лучше не иметь дел, если нет гарантий в том, что в случае необходимости на него будут найдены рычаги давления. К счастью, ранее, в партнерстве с ним не возникало необходимости. До сегодняшнего времени.       — Позволите представить Вам мою супругу - Алейна Мортау. Ну, а теперь, когда мы все познакомились, предлагаю обсудить дальнейший план действий.       Никогда бы не могла подумать, что мою судьбу, судьбу моей семьи будут решать совершенно незнакомые мне люди. Горло сдавливает паника. Сердцебиение учащается. Я пытаюсь справиться с собой глубоко вдыхая и выдыхая через нос. Айен поворачивается ко мне, практически всем корпусом. Кладет руку мне на плечо, заставляя обратить на него внимание.       — Холодный ум и слаженные действия. Ты же умная и хитрая, Змейка. Мы со всем справимся. Дыши.       Мне правда становится лучше. Я включаюсь в разговор. Из рассказа Тубана следует, что по всем секторам было разослано сообщение о том, что семья Атрау и Истри признаны персоной нон-грата и разыскиваются для выяснения обстоятельств покушения на Автарха. Пока только для допроса, но все присутствие прекрасно осознают, что после таких допросов следует трибунал и виселица. Под натиском прокураторов империи любой может признаться в том, чего не совершал.       Организм, привыкший к перманентно испытываемому ужасу и страху за свою жизнь и жизнь близких, реагирует на все эти слова с некоторым отупением. Слова Айена действительно помогают. Впадать в критической ситуации в панику, поддаваться страху, значит добровольно капитулировать, даже не успев вступить в бой.       — А что Габбас? От него есть какие-то сведения? Он уже должен был ответить на сообщение!       Отец старается держаться, хотя я знаю, как тяжело ему это дается. Дипломат по натуре, за последнее время он часто сталкивался с критичными для себя ситуациями.       — Пока нет никаких новостей из двадцать второго сектора. Насколько нам известно, оппозиционная организация стала проявлять невиданную ранее активность. Со стороны это смотрится крайне странным, учитывая, что все это усилилось после вступления Атрау в совет, — Лайс вскакивает со своего места, явно желая что-то сказать, но его буквально за руку ловит Айен.       — Сядь.       Я знаю, насколько сложно Лайсу контролировать себя, свои импульсы. Мне кажется, что он не послушает брата. Сделает что-то, о чем все потом пожалеют, но он молча садится обратно. Только плотно сжимает губы, да раздувает крылья носа. Контролирует себя.       — Дядя, мне кажется, что рано делать выводы, основанные на сплетнях, сфабрикованных отвергнутым женихом, не подкрепленных ничем кроме досужих домыслов.       Голос Айена спокоен. Я бы даже сказала, в нем звучит скука и уверенность в том, что он говорит. Тубан улыбается так, что по моей спине бежит холодок. В этой улыбке нет искренности. В ней есть только явно скрываемое раздражение.       — Да, но пойми и нас. Я привык доверять фактам. Факты говорят не в пользу Атрау, при всей моей безграничной любви к вам. Да, вы заключили сделку с Истри, — все дружелюбие в сторону отца куда-то испаряется. Он говорит о нем в третьем лице, — формально заключили. Анхарад говорила, что официальной помолвки не было. В случае сложившихся обстоятельств, все это выглядит как мезальянс.       Я смотрю на Айена. Вижу, как чернеет его взгляд. Вижу, как из-за воротника, начинают проступать черные вены. Он не должен потерять контроль. Я кладу руку на его колено. Сжимаю пальцы. Веду ладонь выше, привлекая внимание к себе. Вверх-вниз. Пока взгляд не становится более ясным. Если бы я могла сказать это вслух, он бы услышал: «Я с тобой. Ты мой. У нас все получится. Вместе.»       Мне остается надеяться только на то, что он понимает без слов. Айен не успевает ничего ответить, как Алейна, поднимается со своего места, кладет руку на плечо супругу:       — Думаю гости устали. Как и я. Перед тем как что-то решать, нужно дождаться ответа Габбаса. Дорогой, думаю все «это» можно отложить до завтра.       Ее голос тусклый и безжизненный. Каждое свое слово она произносит так, будто его вытягивают из нее насильно. Но Тубан слушается. Мы все поднимаемся, чтобы разойтись по покоям.       Отец ссылается на жуткую головную боль и уходит первым. Я понимаю, насколько ему тяжело, но никак не могу облегчить его бремя.       Лайс испаряется до того, как я успеваю спросить все ли с ним в порядке. Очевидно нет, в последнее время он ведет себя крайне странно. Он и Астория. И если бы у меня было время разобраться с этим, наверняка я бы уже давно получила ответы на все свои вопросы.       Я немного отстаю, замешкавшись для вежливого прощания со всеми присутствующими. А нагнав Атрау, вижу, как на нем опять чуть-ли не висит Анхарад. Это перестает быть забавным.       — Айен, пожалуйста! Нам нужно поговорить наедине.       — Прекрати. Я сказал тебе все еще вчера. Твое поведение становится назойливым и досаждает Мерцелле. Давай не будем устраивать сцены.       Я подхожу ближе, беря его под локоть. Улыбаюсь, склоняя на бок голову.       — Мне кажется, до тебя, дошли неверные слухи. Я приняла предложение Айена. Он мой жених. И если бы не досадливая череда неприятных обстоятельств мы были бы уже женаты. Мы не намерены тянуть с этим, не только из-за договоренности, но и по собственному желанию. Ты уже начинаешь выглядеть жалко в своих попытках саботировать наши отношения. Я благодарю тебя за оказанное гостеприимство, но не позволю вести себя неподобающе, — мои пальцы перебирают ткань на его предплечьях. Мы следуем прочь из зала до моей комнаты в полной тишине.

***

      Когда за нами закрывается дверь я будто оседаю. Напряжение, которое заставляло меня держать спину прямо. Которое заставляло сохранять невозмутимость — отпускает. Я чувствую как сверху меня придавило каменной глыбой, которую буду не в состоянии поднять самостоятельно. Рано или поздно она меня раздавит.       Меня поселили в помещение в котором хватило места только для кровати с массивным балдахином, камина и туалетного столика. Все здесь отделано необтесанными камнями, и пропитано холодом. На самой кровати навалены волчьи шкуры. Мне не по себе.       Я слышу, как Айен запирает дверь на ключ. Ровно три оборота. Подхожу к окну, затянутому ледяным узором, пытаюсь посмотреть вдаль на всполохи зеленого и розового цвета от северного сеяния. Знаю, что он находится ровно позади. Знаю, что одна его рука сейчас обнимут талия, что лицо склонится к шее, а вторая рука уберет волосы за ухо. Мне кажется, я могу предугадать каждое следующее его действие. Кажется?       — Обернись.       Я медленно разворачиваюсь к нему лицом. На Айене нет даже тени улыбки. Только непоколебимая серьезность, решимость и затаенная тоска. Мне больно, когда я вижу его таким. Я понимаю это отчетливо ясно, как если бы сама испытывала все те же чувства.       — Я говорил тебе о том, что брак для меня ранее всегда означал крепкий союз двух уважающих друг друга людей. Говорил о том, что мне не важно, как бы ты выглядела, главное, что мы смогли бы исполнить свой долг и комфортно сосуществовать друг с другом. Я не отказываюсь от своих слов. Во многом они определяют мою жизненную позицию, — я молчу, внимательно слушая каждое произнесенное им слово. Каждое слово делает зарубку где-то глубоко внутри меня.       — Я восхищаюсь твоей смелостью и преданностью. Восхищаюсь то, что ты ставишь интересы других, часто превыше собственных, иначе ты бы не согласилась лететь так далеко, а подвергшись опасности убийства, могла нарушить данное обещание. Я сглатываю накопившуюся во рту слюну. Быстрее вдыхаю и выдыхаю. Тело прошибает испарина, я чувствую, как липнет к спине ткань платья.       — Если бы я мог, я освободил бы тебя от этого бремени. Дело в том, Мерцелла, что я не могу. Не хочу, — он делает шаг мне навстречу, касается прохладными пальцами щеки, ведет к губам, отчего я инстинктивно приоткрываю губы.       — Впервые в жизни мне хочется быть эгоистом и оставить тебя себе. Но я хочу услышать из твоих уст, хочешь ли этого ты?       Я не успеваю сказать ни слова. Не успеваю удивиться или что-то предпринять. Он становится на колени. Прямо на холодный, каменный пол. Он уже делал так ранее, но это совсем другое. Тогда я ощущала пьянящее чувство превосходства, сейчас же мне кажется, что я никогда в жизни не была более слабой.       — Я хочу, чтобы ты стала моей. Официально, — по блеску почерневших глаз, я понимаю, что он не дает мне выбора. Что он знает, о том, что мне и не нужен этот выбор. Все предрешено уже давно.       А потом он просто надевает на мой палец кольцо.