Цейтнот

прим. автора. ну во-первых всех с новым годом! счастьев, здоровьев, любовей и хороших, положительных эмоций! во-вторых с обновой вас! я задумывала канву главы до нее, но не смогла игнорировать новые вводные хоть и немного их переделала на свой лад. надеюсь вам понравится. Платье Мерцеллы внизу по ссылкам. https://i.postimg.cc/N0VMDb3j/4f888c47-64c3-4bc6-8a1e-67e032b6064d.jpg https://i.postimg.cc/D2CbmPYD/b1165a35-76ce-4016-9d16-de52dde0ad76.jpg       Сегодняшний день походил на поток бурной реки, который подхватил меня, как маленький прутик, бросил в пучину, не давая лишний раз выбраться на поверхность, иногда швыряя о камни и дно, оставляя синяки и зудящие ссадины.       Началось всё с того, что я в очередной раз не выспалась. Быть похожей на своего жениха и конкурировать с ним за «самый убийственный в своей усталости вид» мне не хотелось категорически, а после его вчерашней выходки, которая стала входить у него в категорию дурных привычек, тем более. Сказать, что я до сих пор злилась, значит преуменьшить испытываемые мной чувства. Я была в ярости. Почему Айен Атрау решил, что может играть со мной, как с куклой на шарнирах, я прекрасно понимала. Во-первых, я сама позволила такое к себе отношение. Во-вторых, я не лицемерна и не привыкла лгать самой себе настолько, чтобы не признать то, что все его манипуляции в первую очередь приносили мне удовольствие, которое я не испытывала никогда ранее. В-третьих, я не предприняла ровным счетом никаких попыток, чтобы прекратить все это, а значит, тоже в какой-то мере несла ответственность. Но это не мешало мне раз за разом, пока комната не озарилась первыми серыми рассветными лучами, прокручивать в голове разные сценарии. В каждом из моих воображаемых сценариев я ставила Атрау на колени перед собой, а он после этого признавал вину в своем отвратительном поведении и присягал мне в вечном обожании. Глупо ли это? Ну конечно же да. Но никто не мешает мне фантазировать. Особенно если фантазии заканчиваются горько-сладким послевкусием и тянущим чувством внизу живота.       Так вот, практически бессонная ночь сказалась на моем осунувшемся и усталом лице. Попросив принести завтрак мне в спальню и не беспокоить меня до приезда Дециана, я изо всех сил попыталась придать себе свежий и отдохнувший вид. Поэтому после еды и манипуляций с косметикой на меня действительно снова стало приятно смотреть. По крайней мере, насколько это было вообще возможно.       Пугающие близняшки явились около десяти утра, и по выражению их лиц я поняла, что ожидать ничего хорошего мне не следует.       — Дециан-консье, попросил передать вам, Леди, что он не сможет явиться лично. Он оставил вам это — одна из них, кинула на кровать тугой, обтянутый плотной бумагой сверток, и отступила обратно к двери, словно в нем был клубок ядовитых змей.        Мне осталось только раздраженно выдохнуть. Естественно, присутствие атташе не подняло бы мне настроение, но в нем мне хотелось видеть соратника, руку помощи, которой можно воспользоваться и на которую я могла бы опереться. Пока же мне оставалось по-прежнему довольствоваться одиночеством. Отпустив прислугу, я заперла дверь на замок. К счастью, приставленный ко мне охранник, не возражал. Не возражал он потому, что куда-то запропастился с самого утра, что, в принципе, также играло мне на руку.       Поэтому я спокойно переоделась в предоставленный мне наряд и не смогла сдержать восхищенный вздох, когда увидела свое отражение. Платье действительно получилось что надо. Оно выгодно оттеняло мою фарфоровую кожу, змея на спине приятно холодила спину, а корсет приподнимал грудь, делая декольте еще более привлекательным. Конечно, мне хотелось вызвать фурор. Хотелось, чтобы родители, посмотрев на меня, поняли, что я повзрослела и приняла то место, где мне придется провести свою жизнь. Что приняла и не сломалась под гнетом, а наоборот распахнула крылья, чтобы стать кем-то новым. Стать лучшей версией себя. Хотелось, чтобы всегда спокойный, хмурый, хладнокровный на людях Айен хотя бы на чуть-чуть потерял самообладание. Чтобы его глаза снова захватил мой персональный магнетар, и чтобы при всех инвесторских домах он заявил на меня свои права. Хотелось, чтобы Мейо увидел, что я не прозябаю в тщетных попытках вернуть прошлое, а иду дальше, вне зависимости от его решения.       Но как же я ошибалась в своих желаниях.

            ***

      К двенадцати часам я была готова и ожидала, что мой жених лично сопроводит меня до гостевой резиденции. Каково же было мое разочарование, когда вместо него в мою дверь ввалился Лайс, улыбаясь своей белозубой, акульей улыбкой, которая, насколько я уже смогла его изучить, не предвещала ничего хорошего. Он совершенно бесцеремонно осмотрел меня с ног до головы, причмокнул языком, проговорив:       — А на тебе оно и правда смотрится лучше, чем в том мешке от Соррета, — я возмущенно открыла рот, чтобы обрушить на него поток недовольства, но он не дал мне договорить. — И очень четко обозначает твою язвительную сущность, Подруга, — из последних сил я сдержала себя, чтобы не сказать, какую сущность отображает он, а именно мерзкого, ржавого робота уборщика.       — Я рада, что тебя интересует женская мода настолько, что ты решил покопаться в моих посылках. Но впредь, пожалуйста, делай это только с моего личного разрешения!       Ожидала чего угодно, но только не того, что Лайс засмеется, стуча себя руками по коленям. Что конкретно в моем высказывании его насмешило, я не очень поняла, да и из-за нервного состояния смеяться в ответ мне не хотелось, хотя он это делал настолько заразительно, что мои губы все-таки растянулись в слабой улыбке. А затем, по своей дурной привычке, он схватил меня за руку и потащил в неизвестном направлении. В этот раз правда сопровождая свои действия словами.       — Айену некогда с тобой возиться, он по-прежнему готовится к приему этих напыщенных чиновничков из центра. Коя он взял с собой, чтобы еще раз проверить безопасность. Браннис везет Эйни и маму, поэтому тебя поручили мне. Не то чтобы я был очень рад, Подруга, но ты же мне почти родня, так что, — тут он наконец отпустил мою руку, а из-за силы его хватки мне пришлось потереть запястье, на котором наверняка проступят синяки.       Он привел меня к компактному джету на двоих, внешний вид которого больше напоминал покрытый грязью, покореженный кусок металлолома, и даже галантно (явно издеваясь) выставил вперед руку, приглашая меня залезть внутрь. Стоит ли говорить, что все шло совсем не так как мне бы хотелось? Но мне кажется это видно итак.       В тесноте джета я боялась помять свое новое платье. Боялось того, что в нем будет также грязно как и снаружи. Поэтому когда я наконец умастилась на сидение, мне пришлось поднять подол почти до середины бедра, чтобы аккуратно держать его в руках. Лайса же все это позабавило еще больше.       — Я так рада, что тебе весело, Братец, — не смогла сдержать язвительный комментарий.       — Ты бы лучше пристегнулась, дорога нас ждет не близкая, — и не успела я выполнить его просьбу, как мы на скорости рванули вперед так, что по инерции я подалась вперед, чуть ли не врезавшись лицом в приборную панель.       А пристегнуться и правда стоило. Водил младший Атрау так, как будто в первый раз в руки ему дали симулятор вождения. Нас швыряло то вперед, то назад. От постоянного резкого торможения меня начало подташнивать. Подозреваю, что оттенок моего лица также стал нежно-салатового цвета. Зато, кажется, сам Лайс получал от этого всего удовольствие. По крайней мере, периодически он победно вскрикивал, когда нам, каким-то чудом, удавалось избежать столкновения со скалистыми выступами местных пейзажей.       Поэтому, когда спустя два с половиной часа мы все-таки прибыли, я чувствовала себя так, будто меня прокрутили через измельчитель мяса. И выглядела, должно быть, не лучше.             — Эй, ты чего?        После того как мне все-таки удалось вывалиться из джета, на лице Атрау проступило такое несвойственное ему беспокойство.       — Спасибо, что довез в сохранности, — выдавила из себя я, прислонив ладонь ко рту, в надежде, что завтрак уже успел перевариться, и меня не стошнит прямо ему под ноги.       — Обращайся, — он похлопал меня по спине, а потом вовсе потерял интерес, видимо, увидев кого-то из братьев. — Браннис уже тут. С кем-то собачится.       Мы двинулись вперед по глянцевому мраморному полу просторного атриума. И по мере приближения и правда стали слышны голоса на повышенных тонах и чья-то перебранка.       — Меня почти декаду продержали в этом, с позволения сказать — космодроме. Каждый раз придумывая новые предлоги, чтобы задерживать таможенный контроль. Меня! Прим-доминуса второго сектора, одного из важнейших торговых партнеров империи. И почему мои послания до сих пор не были переданы моей невесте? Вы ее что, держите здесь в заложниках?       Иногда так случается, что звуки доходят до мозга быстрее, чем их осознание. Я замерла на месте. Мои ноги отказались двигаться дальше, ровно как и легкие отказались вдыхать кислород, а сердце отказалось биться. По позвоночнику пустили ток, который заставил все тело покрыться мурашками.       Мне кажется за те недели, что я провела на Церере я должна была смириться со своим положением. Мне кажется я успешно смогла принять его. Принять то, что моя жизнь никогда больше не будет прежней. Что я смогу смотреть на Мейо, как на старого друга, не съедаемая обидой и разочарованием. Что мне не будет мучительно больно при первой встречи. Как же горько, когда мы иногда ошибаемся в своих чувствах.       Я увидела его со спины. По прежнему безупречного, с прямой осанкой, словно светящегося в своем облачении. Такого чужеродного здесь, среди мрачных туманов и постоянной непогоды. И кажется спустя несколько мгновений, все звуки снова вернулись ко мне, сердце снова забилось в ровном ритме, а я смогла сделать несколько шагов навстречу. Браннистарх увидел меня первым. Увидел и дружелюбно, беззлобно улыбнулся. А потом закатил глаза и кивнул подбородком в сторону Ланмея, словно показывая насколько сильно он его утомил.       — Говорит, что мы держим тебя в заложниках. Скажи ему, что мы тебя еще и не кормим, а по вечерам Айен поколачивает, — с ироничной ухмылкой сказал Браннис.       Шутка не кажется мне смешной. Но смешной мне кажется реакция Мейо, когда он резко разворачивается ко мне и на его лице за несколько секунд сменяется сразу с дюжину микровыражений. От радости до брезгливости. От виновности до страха.       — Мерцелла, — то, что он делает дальше никак не входит в мое представление о нем.       Никогда раньше он не позволял себе фривольного выражения чувств перед незнакомцами, но он обнимает меня за плечи, крепко, словно крыльями, укутывая в своих объятьях, в своем запахе. Я отстраняюсь первая, делая несколько шагов назад.       — Браннис, это действительно прим-доминус второго сектора. Также мой бывший жених. Мы расторгли помолвку естественно до того как я прибыла на Цереру, — мой голос кажется мне чужим. Но я говорю правильные слова. Не смотря на то, что вижу боль в глазах Мейо.       — Помолвку расторг мой отец, не поставив меня в известность. Мне кажется, нам есть что обсудить. Не прилюдно, — вся ситуация больше похожа на какую-то сюрреалистичную постановку.        Все словно происходит не со мной. Мне хотелось бы, чтобы я смогла открыть глаза и проснуться в своей постели на Гексосе, и ничего этого не было. Но внутренний голос, как обычно дает о себе знать, гнусно шепча: «тогда ты бы никогда не встретила Айена. Не почувствовала что это такое быть съедаемой страстью. Вкуса его губ. Свободы.»       — Я помолвлена. Через несколько декад будет официальная свадьба. Ты опоздал с объяснениями, Мейо. Мы обязательно поговорим, но не сегодня. Сегодня очень важный день для моей будущей семьи и для будущего всей периферии.       С этими словами, не дав себе шанса на передумать, я двигаюсь вперед. Оставляя, как мне хотелось бы думать, все прошлое позади. Как же я ошибалась.

***

      Радость от встречи с родителями и сестрой была несколько омрачена событиями предшествующими ей. Я так ждала ее, что когда она наконец произошла, эйфории не случилось. Вина в глазах у отца зеркально отражала вину в глазах Ланмея. Беспокойство матери и брезгливость сестры, скорее вызывали во мне чувство отторжения. Мне не хотелось ругать Атрау. Они делали для меня действительно многое. По крайней мере все то, что позволяло им их воспитание и нравы. Разве они должны были страдать из-за того, что я вынужденно согласилась на политический брак? Заслуживали ли они порицания от моих родных за то, что среда их обитания сделала такими? Малодушно мне хотелось вывалить на родных все свои переживания, догадки, всю свою боль и одиночество. Это бы разбередило и их и мои раны, которые только недавно стали зарубцовываться. Поэтому я постаралась как можно более мягко описать все, что произошло со мной за последние дни, упуская детали, которые я оставила только для себя.       Когда отец позвал меня поговорить с ним наедине, я безусловно ожидала исповеди. Ведь признание вины, часто снимает ее с сердца. Но делает ли она легче тому, в отношении которого ты совершил виновный проступок. Почти нет. Предстоящее мероприятие должно было пройти помпезно. Укрепить влияние двадцать второго сектора, и я знала, что Атрау сделали максимально возможное, чтобы сделать его грандиозным. Конечно, не хватало той изысканности которая была присуща всем важным приемам центра, но я прекрасно осознавала то, что как бы идеально все не было, все равно найдется тот, кто сможет закритиковать что угодно.       Первая часть приема прошла для меня словно в тумане. Я улыбалась и кланялась где нужно. Где нужно позволяла целовать себе руку. Где нужно смеялась. Где нужно удивлялась. Все мои движения были словно механические.       Айен все время находился словно рядом, но при этом настолько далеко, что я буквально физически ощущала как пропасть между нами наполняется, черной, вязкой жидкостью, нырнув в которую я уже не смогу выплыть наружу. Он практически на меня не смотрел, в то время как я везде чувствовала на себе взгляд Мейо. Когда настало время танцев, я потанцевала кажется, практически со всеми. Даже Лайс, прервался от трапезы и споров с представителями золотой молодёжи центральных секторов, чтобы оказать мне честь (и отдавить все ноги). Единственным, кто оставался равнодушным, по-прежнему был мой собственный жених. Злость медленно распространялась по моим венам. Быть дипломатичной и удобной не хотелось. В тот момент, когда я уже было набралась в себе решимости, чтобы подойти к нему сама, меня перехватил Мейо. Не дав мне шанса сбежать, обнял за талию и увлек в танец.       — Он даже не смотрит на тебя, так скажи мне, почему ты до сих пор не нашла способ сбежать?       Ланмей говорит все слова мне почти на ухо и от этого я непроизвольно покрываюсь мурашками, но не могу не проводить аналогию, когда Айен также шептал мне в него.       — Мейо, тебе ли не знать, что такое долг? Ради безопасности и процветания собственного сектора, вы дважды переносили свадьбу, а когда поняли, что из нас нечего больше выжать и вовсе ее отменили. Так вот куда ты сбежал?       Рука на талии сжимает ее чуть более сильно, но на моем лице не дергается ни единый мускул. Порой чтобы сделать больно вовсе не нужно применять физическую силу. Чтобы сделать больно в ответ достаточно лишь правильно подбирать слова.       — Ты же знаешь, что если бы не отец, я бы никогда, — моя рука на его шее, нежно перебирает белокурые пряди. Острые ноготки царапают ее основание. Я могла бы вцепиться в него, чтобы сделать больно еще и физически.       — Твой отец отменил помолвку, а мой отправил меня замуж за другого. Мы оба выполняем их волю. Стоит ли это обсуждать? Я готова быть полезной. Нам внушали с самого детства, что мы должны будем сделать все для процветания своего дома. Не стоит гнаться за тем, что не случилось, Мейо, — его пальцы гладят голый участок кожи на моей спине, ныряют под тонкие цепочки, которые держат золотую змею. Он наклоняется еще ближе к моему уху, и наверняка со стороны, весь его перфоманс выглядит крайне неприлично.       — Я приехал сюда не как прим-доминус. Мне все равно, даже если весь двадцать второй сектор завтра перестанет существовать. Я приехал сюда за тобой. И ты знаешь, что одно твое слово, и к утру нас здесь больше не будет.       Ах, как заманчиво звучат слова, которые должны были быть произнесены в другое время. Как заманчиво и как невовремя. Мелодия завершается. Я делаю несколько шагов назад и отрицательно качаю головой. Все это время Айен не двигался с места, и не смотрел на нас. Я бросаю взгляд за стол где он только что сидел, но его там больше нет. Вместо этого, я чувствую прикосновение к своему голому плечу прохладной ладони. Он как всегда двигается почти бесшумно. Тенью вырастая за моей спиной.       — Позвольте мне украсть у Вас, мою невесту , — его голос по прежнему передает скуку и нейтральное отношение к происходящему. Как-будто не происходит ничего необычного.       — Вы ее уже украли, — Мейо брезгливо морщит губы. Делает мне поклон головы, а взгляд его говорит о том, что наш разговор еще не закончен.        Но он отступает. А я падаю в объятья своей персональной тьмы, и кажется, все остальное перестает для меня существовать как данность.       Я не слышу музыки. Не слышу шума толпы, пьяных возгласов, ни-че-го. Он прижимает меня ближе к себе так, что я грудью касаюсь верха его живота. Его ладонь, ласкает изгиб моей талии. Мне хочется обиженно оттолкнуть его, чтобы дать понять как дорого мне дается его равнодушие и холод. Но я ничего не делаю. Словно он заклинатель, а я двигаюсь под его указкой.       — Тебе очень идет это платье, — словно в подтверждение этих слов, его пальцы оказываются под тонкой черной тканью, поглаживая мой бок.       — Тебя не было со мной весь день, как ты смог его рассмотреть? Я поднимаю на него свой взгляд, чтобы получше разглядеть лицо. Он приподнимает уголки губ в улыбке.       — Даже если я не держу тебя за руку, не значит, что меня нет рядом, — весьма высокопарно, но даже от этих слов, внутри меня что-то тает. А от того, что он наклоняясь невесомо целует меня за ухом, я и вовсе издаю стон, который эхом разносится у меня в голове.       — Ты играешь со мной в холодно-горячо, и я не знаю, чему верить.       Он не отвечает на эту мою реплику, вместо этого я вижу, как его глаза темнеют, и чувствую как тяжело дается ему следующий вдох.       — Я не хочу чтобы ты подпускала к себе Ланмея так близко.       Неужели ревнует?       — Мы не знаем, чего можно от него ожидать и какие на самом деле он преследует цели, — конечно, какая тут ревность.        Музыка еще продолжается но я нахожу в себе силы, чтобы оттолкнуть его от себя.       — Я помню. Политический брак не касается чувств. Тогда не следует их изображать на публике. - Я тебя поняла, — делаю шаг в сторону, чтобы уйти.       Сейчас мне хочется только одного — спрятаться. Но я не заметила одного, в танце мы практически угодили в темную нишу, рядом с атриумом. В которую он легко толкает меня, и я прижимаюсь голой спиной, к прохладной поверхности мрамора. А потом я не успеваю даже дернуться, как его губы накрывают мои, а язык ныряет мне в рот. Стыдно, но я совершенно не хочу сопротивляться. Вместо этого я обхватываю руками его за шею, а телом вжимаюсь в него, словно хочу слиться в одно целое.        Его колено оказывается у меня между ног, и я практически присаживаюсь на него, чтобы почувствовать трение. Он прикусывает и посасывает мою нижнюю губу, слизывая с нее вкус терпкого эля, который я пила не так давно. Когда на секунду он отстраняется, я успеваю прошептать прямо ему в рот: — Почему эта единственная форма коммуникации в которой мы так хорошо совпадаем, — но он не отвечает словами, вместо этого его ладонь ложится мне на горло, чтобы перекрыть кислород, которым он готов охотно поделиться, но которого мне так не хватает. Опустив одну руку, я шкребу ногтями по его обтянутому, словно второй кожей, тканью боку. Ничто не раздражает меня в этот момент сильнее, чем его дурацкий наряд. Словно доисторический космический скафандр, не дает прорваться к голой коже. Я похоже, совсем потеряла голову. По крайней мере, когда он отрывается от моих губ и беспокойно оборачивается назад, чтобы посмотреть в зал, я как слепой котенок тянусь к его губам снова. Но он встряхивает меня за плечи, чтобы я могла приятий в себя.       — Будь здесь.       Только теперь до меня доносится какая-то возня и гул чужих голосов сливающийся в беспорядочную какофонию. Айен пропадает из виду, а я не послушав его, двигаюсь в сторону шума. Должно быть сейчас, начинается речь Габбаса, а мы ее практически пропустили. Я делаю три шага, чтобы выйти из ниши, смотрю вперед себя, и вижу, будто-бы море красных флагов с трехглавой гидрой на них. А дальше только гул в ушах и чьих-то два громких крика.       Один: — Мерцелла, уйди в сторону!       Второй: — Долгой узурпаторов!       А затем громкий взрыв. И спасительные объятья тьмы.