Проклятье

– Предложение? – повторила я бездумно, словно детская игрушка с микрофоном внутри. Не к добру, альфа не мог предложить мне ничего хорошего... Я внутренне сжалась, понимая, что скорее всего речь пойдет о том, что я должна выдать ему подруг по несчастью. Ублюдки ведь знают, что мы часто держим связь, находим друг друга в интернете и делимся переживаниями. Хорошо, что я вовремя покинула общие чаты, чувствовала беду. Он мог поймать остальных через контакт со мной, мог поживиться не одной, а десятью наградами, и уйти на покой раньше срока. Я подняла взгляд, заглянула в эти холодные пустые глаза. Нет. Нет он бы продолжил работать исключительно ради удовольствия. Тело мое сотрясла нервная дрожь, альфа убрал свою огромную руку от моего лица, а я пожалела о том, что не укусила его за палец, пока была такая возможность. – Деловое предложение для деловой девушки, – произнес он. – Мне не нравится этот снисходительный тон, – фыркнула я, понимая, впрочем, что не в том положении, чтобы ставить условия. – Давайте говорить на равных, товарищ Котов. – Я здесь для того, чтобы поймать маньяка, Василиса, – тон его изменился. – У тебя не очень-то выходит, – не без удовольствия заметила я. – Да, – так же спокойно ответил альфа. – Потому мне нужна твоя помощь. Ты – омега, цель. Живая мишень, – окурок сигареты Александр выкинул в приоткрывшееся окошко, и я скривилась, пожалев о том, что за это не дают огромных штрафов. – И ты нужна мне, как приманка. Приманка? Я прикусила губу, вспомнив следы под своими окнами. Перед глазами живо появилась картинка: огромный мужчина присматривается к стеклу, ищет в нем блики, тень моей жалкой фигуры. Александр ждал, пока я переварю эту мысль. Отчаянно хотелось закурить, но руки не слушались. Я знала, что пальцы будут дрожать, и альфа посмеётся над моим страхом. Такого удовольствия я не могла доставить. Страх не отступал, как бы я ни пыталась правильно дышать, иначе думать и прочее... Альфа прочистил горло, напоминая мне, что пора бы хоть что-то ему ответить, но я продолжала молчать. – Может, я неправильно понимаю смысл слова «сделка»? – спросила я, и охотник тут же заулыбался. – В чем здесь моя выгода? – Я не сдам тебя властям, – простодушно ответил он. Пришла моя очередь злобно рассмеяться. Вышло некрасиво, театрально и глупо, но я просто не могла удержаться. Охотник на омег утверждал, что не станет сдавать меня в лагеря, построенные его же коллегами. Большей глупости не придумать и в сказке. Альфа не перебивал меня, смотрел за тем, как я продолжаю хохотать, точно в диком припадке. Он на мгновение отвернулся к лобовому стеклу, а я вытерла слезы, собравшиеся у уголков глаз. Ну умора. Тело продолжало мелко дрожать от волнами накатывающего страха, и я не могла принять ждущую меня судьбу. Социальную рекламу омежьих лагерей крутили по телевизору, и я вспомнила улыбающиеся лица девушек, вспомнила их одинаковые длинные платья, длинные безупречные волосы. Меня превратят в подобие жизни, в игрушку для сильных мира сего, и уголки губ притянут к ушам насильно. – Я никогда в жизни тебе не поверю, – ответила я холодно, отвернулась к окну с пассажирской стороны. – Чтобы охотник на омег... – Я из другого отдела, – заговорил Александр, кажется, даже не смотря в мою сторону. – Я не занимаюсь охотой на омег, Василиса. Я ловлю людей, совершивших преступления против омеги. – Охотник на охотников на омег, ага. Не верю, – отчеканила я снова. – Хорошо, а какой у тебя выбор? – в голосе моего собеседника зазвучало ехидство. – Даже если ты уверена в том, что я обманываю, Василиса, тебе все равно лучше бы мне помочь. Так ты выиграешь для себя ещё немного времени на свободе. – Я не хочу помогать тому, кто отправит меня в лагерь, понимаешь? – Тогда помоги омегам, что остались на этом острове. Да остались ли они вообще? Когда-то давно я читала исследование на эту тему... Сколько сейчас рождается омег и альф. Учёные изучили вопрос на примере старого изолированного племени в Северной Африке, они попросту взяли у всех анализ крови и вычислили, что на протяжении двадцати лет в популяции из ста пяти человек существовало примерно по пять-шесть омег и по десять-двенадцать Альф. Альф рождалось больше, природа учла: они умирают быстрее и чаще, дерутся между собой, совершают идиотские поступки... Омеги же аккуратны, и до старости могут не дожить только из-за болезни или сложных родов. Это исследование часто критиковали, говоря, что возможна скидка на происхождение, что у европеоидов омег рождается больше, и прочая теоретическая ерунда. Неоспоримым оставалось одно: омег не так уж много. На этом маленьком-маленьком острове их словно очутилось больше необходимого. – И тебе не будет противно использовать меня, как живую мишень? – Нет, – просто и без запинок ответил охотник, он вскинул бровь, не понимая, почему должен переживать на этот счёт. – И что я должна буду делать? Кричать направо и налево о том, кем являюсь? – хмыкнув, спросила я. – Меня очень быстро сдадут властям. – Маньяк уже знает, кто ты, Василиса. А я знаю про следы под твоим окном. – Откуда это? – Твой коллега необычайно болтлив. Из местных обычно слова лишнего не вытащишь, а этот готов трепаться обо всем на свете. Проклятый Дима... Да, впрочем, я ведь потому и написала в чат, хотела, чтобы охотнику об этом донесли. И почему теперь злилась? Пожалуй, гнев мой не имел четкой локализации, он был направлен и всюду, и никуда одновременно. Хотелось закричать, хотелось начать биться головой о лобовое стекло, так я хотя бы смогу угробить придурку машину, оставив опасную трещину... Или... Я задумалась на долю мгновения, замерла, парализованная шальной идеей. Или ударить его? Теперь-то я снова смотрела на альфу, на его огромные сильные руки. Одна покоилась на руле, вторую он положил на собственное бедро. Александр смотрел вдаль, и я могла бы воспользоваться заминкой, взглядом я снова окинула салон автомобиля, но под руку не попалось ничего хоть сколько-нибудь похожего на оружие. – Советую не делать глупостей, Василиса, – он словно читал мои мысли, видел на моем простоватом лице. – Мне хватит одного звонка, чтобы отправить тебя в место, страшнее которого ты и не найдешь на свете. И поедешь ты туда в мешке, если решишь на меня напасть. – Как галантно, – скривилась я. – Так что ты решила по поводу сотрудничества? Меня сегодня ещё ждут дела, – нетерпеливо заговорил он. – Работа. Знаешь... Такую? Охотник вернул мне ехидную реплику. Да. Пусть моя исследовательская деятельность казалась ему расслабленной и неспешной, я все же возилась с камнями. Научная работа потихоньку обрастала абзацами, снимками из микроскопа, теориями и фактами, а вот маньяк-то всё ещё ходил на свободе. И я понятия не имела, есть ли у Александра хоть какие-то зацепки, четкий план. Судя по деловому предложению, по отчаянному шагу, на который он пошел – нет. Он в тупике. Значит, дела мои совсем плохи. Если я не соглашусь сотрудничать, либо уеду в лагерь ближайшим паромом, либо умру здесь от ножа в сердце. Сложная задачка, нечего и сказать. Я откашлялась, прикрыв рот ладонью. Говорить стало сложно. – Хорошо, я согласна на эту авантюру, – выражение лица альфы не изменилось. – Но что я должна буду сделать? – Отлично, – холодно заявил он, и машина снова завелась, на этот раз она повернулась в сторону дома. – Прежде всего, Василиса, тебе нужно будет перестать принимать блокаторы. – Что? – спросила я громко. Что-то захрустело под колесами, точно старые кости, точно пластиковая бутылка, брошенная в дали от цивилизации. Интересно, сколько их тут... Я читала, что мусор целыми островами собирается в океане и дрейфует от берега к берегу. Может, и сюда приплывает? Пластик покинет нашу жизнь очень нескоро, и даже повторное использование не решает проблему загрязнения. Нет уж... Мы засрали эту планету окончательно, засрали раз и навсегда. Об этом можно поговорить с Викой, уж она, как биолог, многое сможет рассказать. О мертвых рыбах, в желудках которых куча пластиковых крышек, о черепахах, запутавшихся в трубочках для коктейлей, о птицах, путающих пластиковые крошки с ягодами. И даже здесь, на краю света, не обошлось без мусорных куч... – Смотри, – альфа внезапно остановил машину, перегнулся ко мне и указал в сторону пассажирского стекла. – Какой он огромный. Голос его звучал так по-детски восторженно, что я повернулась, проследив за направлением пальца. В паре десятков метров от нас шел огромный, действительно огромный белый медведь. Я затаила дыхание. Мех его был почти коричневым у живота и лап, но голова блестела, точно после салона. Бусинки-глаза, такие маленькие для огромной туши, следили за кем-то вдалеке, черный нос дрожал, ловя запахи. Зверь шагал в сторону океана, не замечая машину, игнорируя нас. Наверное, он уже знал, что гнаться за автомобилем – дело гиблое. Если тебя и не пристрелят, то догнать все равно не получится. Когда я повернула лицо к альфе, тот смотрел уже на меня. Его холодные серые глаза пригвоздили меня к сиденью, Александр находился слишком близко, можно было ощутить тепло его тела. Охотник нехотя вернулся на водительское место и снова повел машину вперёд, по кочкам и ухабам. – Мне будет тяжело без таблеток, ты же знаешь. Начнется, – я застеснялась, говорить это слово мне не хотелось, но Александр и не попытался избавить меня от неловкости, и вел себя, как настоящий аутист. – Начнется течка. – Да, я знаю. И тогда ты точно выдашь себя маньяку, это сведёт его с ума. – Да откуда ты это знаешь? – Предполагаю, – пожал плечами альфа. – Мы не узнаем, пока не испробуем. – Восхитительный план, сказать нечего, – я наморщила нос, точно учуяв неприятный запах. – Но не беспокойся, я поймаю его еще до того, как течка придет. Чем сильнее ты пахнешь, тем злее он должен быть, – говорил охотник. – Все его жертвы не принимали лекарства за три-четыре дня до расправы, и это, очевидно, было их ошибкой. У тебя будет от двух недель до месяца, все зависит от твоего гормонального фона. – Спасибо, доктор, – фыркнула я. – Я не хочу переживать течку снова. Я вспомнила тот первый раз, тот день, когда мама и узнала, кто я на самом деле, какой геморрой ей принесу. Как это, должно быть, страшно, смотреть, как твой единственный ребенок дрожит, корчится от боли и не понимает, что с ним происходит. Я снова почувствовала, как ворс ковра проникает под ногти, пока я скребу наш старый палас, я почувствовала жар, текущий под кожей, ощутила сухость во рту. Воспоминание растворилось, вновь показались дома, и мы проехали мимо города. Я не видела никого из своих коллег, и хорошо. Не хочется, чтобы кто-то решил, будто охотник катает меня в удовольствие, и оба мы наслаждаемся прогулкой с белыми медведями за окном. Я прикусила губу, телефон завибрировал в кармане, но брать трубку я не стала. Спам, не иначе. Никто другой мне без предупреждения не звонил, даже маме всегда спрашивала, не занята ли я нынче. – Я отвезу тебя домой, а позже приду проведать, – он не спрашивал, просто говорил. – Не делай глупостей и не пытайся скрыться. – А то натравите на меня собаку? – Собака, – вспомнил Александр. – Сегодня не ходи с ним гулять, просто запрись и жди, когда я приду. Честно говоря, предостережения альфы меня напугали. Может, я недооценивала опасность, что мне грозит? Жизнь научила меня быть осторожной, всегда ждать худшего, готовиться к плохому исходу событий. Если все кончится хорошо – я приятно удивлюсь, если плохо – я так и знала. Неужели на этот раз чуйка подвела вот настолько? Я не заметила, как мы подъехали к дому, как остановились почти у самой моей двери. Альфа молча ждал, пока я выйду, он разблокировал дверь, и мне тут же захотелось сбежать. Подавив порыв, я аккуратно поднялась с сидения и вышла, не попрощавшись и не обернувшись. Словно по команде режиссера повалил снегопад. Густой и холодный... – До встречи, – послышалось из машины. Дверь я открывала дрожащей рукой, боялась, что убийца уже мог пролезть через оконную раму и стоять на пороге с ножом в руке. На пороге уже ждал Гром. Пёс залаял, не выдержал обуявших чувств, хвост его заходил из стороны в сторону, точно веник на батарейках. Я улыбнулась, приятно, когда тебя так ждут. Рука моя прошлась по густой белой шерсти, пальцы утонули в ней, точно в набранной перед сном ванной. Гром попытался лизнуть меня в лицо, но, встретив мой недовольный взгляд, отложил эту мысль. Страх отступил... Хорошо, что я взяла сюда собаку. Телефон снова завибрировал в моем кармане, и я только сейчас взглянула на экран. Мамина фотография отразилась на нем, и большие белые буквы «Мама» сообщали: контакт звонит. Я заметила и перевёрнутые вниз трубки на верхней части экрана: три пропущенных вызова. Что-то сжалось в моей груди, не следует мне ее игнорировать. Я словно лишь сейчас поняла, как сильно соскучилась, как сильно мне её не хватало. Темно-голубые глаза смотрели с фотографии, и сейчас я видела в них немой укор… Среди бескрайнего океана, белых медведей, пустынных тундровых пейзажей, среди великолепия морозных долин она была единственным родным мне человеком. Как бы хотелось вместе выпить чаю за столом, как бы хотелось посплетничать, обняться... – Привет, – поспешила я, взяв трубку. – Прости, что-то заработалась сегодня, не могла ответить. – Василиса, слава Богу, – выдохнула мама, в голосе ее слышалась лёгкая дрожь. – Я уже испугалась за тебя. – А что случилось? – Ничего, – я почти увидела, как она затрясла руками в воздухе. – Ничего, у меня все в порядке. Просто, знаешь, – она перешла на шепот, словно готовилась рассказать секрет. – Какое-то странное нехорошее предчувствие. – Ой, ерунда, мам, – ответила я, пытаясь придать голосу как можно больше непринуждённости, но мурашки побежали по плечам. – У меня все хорошо, работаю потихоньку. Вот с подругой сегодня ходила в кафе... – С подругой? – потеплела мама. Я пыталась удержать слезы, подступившие к горлу, пыталась говорить быстро, чтобы казалось, что взволнованна я от приятного нервного возбуждения, и мама не заметила подвоха. Она просто хотела обмануться, надеялась, что я тут в полном порядке, что у меня здесь сложится хоть какая-то жизнь... В голове снова возникли страшные образы: лагерь, одинаковые прически и платья, пластиковые улыбки на пластиковых лицах. Я надеялась, что разговор наш продлится целую вечность, понимая, что когда положу трубку, когда вновь окунусь во всепоглощающую тишину одиночества, образы эти обретут ещё более реальные очертания. Зря я выбрала это место, домом ему никогда не стать.