Проклятье

Я успела отвыкнуть от такого количества людей, запертых вместе под одной крышей. Кафе гудело, точно улей, и люди деловито сновали туда-сюда, от столика к туалету, от входа к барной стойке. За барной стойкой, оснащённой старенькой кофемашинкой и электрическим чайником, стояло два молодых человека. Один варил кофе, второй принимал заказы. Над их головами висел российский флаг, и я не могла понять, повесили его в приступе патриотизма или же шутки ради. Один из парней носил длинные спутанные дреды темно-фиолетового цвета, и теперь мне было интересно, кто на острове их плетет. За барной стойкой лежала кухня, и я уже не видела, сколько там народу, могла лишь догадываться по шуму приборов: человек пять или семь. В кафе «Барсуки» стояло пятнадцать круглых столиков, и пять из них сегодня были заняты. – Это, кстати, вообще не барсук, – Вика сморщила нос, показав мне в сторону старого пыльного чучела, стоявшего на видавшей виды полке. – Это – енотовидная собака. – Мне даже не нужно биологическое образование, чтобы догадаться, что это – енот, – ответила я, медленно кивнув. – Интересно, почему кафе вообще так назвали. – Владелец сказал, что сначала хотел открыть бар, но местная мэрия ему запретила, – розовый свитер Вики оказался испачкан пятнами кофе, она только что облилась, но совершенно не расстроилась по этому поводу. – Здесь же куча военных, им не стоит пить выше обозначенной меры. – И владелец решил назвать кафе... Бар суки? – до меня дошла эта идиотская хохма, в названии не хватало запятой. – Ага, – кивнула Вика, вернувшись к своему кофе. Готова поклясться, что владельцем кафе был вон тот, с грязными цветными дредами. Он выглядит ровно так, как выглядел бы человек, в голову которого пришло это название. Улыбку пришлось скрыть за расправленной ладонью. Мне нужно научиться человеколюбию, поменьше ехидничать и зубоскалить, может, и мир вокруг станет приветливее… Я нервно повела плечом. Кафе походило на кальку с американских забегаловок, тех, что показывали в ситкомах двухтысячных. «Друзья», «Сабрина маленькая ведьма» и прочие прелести Голливуда. На круглых столах лежали скатерти в красно-белую клетку, на полках стояли милые безобидные безделушки... Не считая чучела енота, конечно. Книги, мелкие игрушки, статуэтки из дерева и стекла. Соль и перец можно было взять у бара в порционных пакетиках, а вот кетчуп и горчица стояли на каждом столе в характерных красных и жёлтых упаковках с тонкими носиками. – О, глянь, газета, – сказала я, заметив, что в дверь вошёл почтальон в синей форме Почты России. – Да, местные любят видеть новости на бумаге. Ты была права – прошлый век, – ответила Вика, лениво повернув голову в сторону вошедшего. Груда новеньких газет, напечатанных на самой дешёвой тонкой бумаге, упала на барную стойку, и любой желающий мог получить свой экземпляр совершенно бесплатно. Вика протянула руку и схватила одну из газет, быстро уложив ее на стол. Ее длинные светло-русые волосы сегодня были убраны в две косички, в сочетании с ярко-розовым свитером они создавали слегка инфантильный образ ребенка, девчонки из старших классов. Или городской сумасшедшей, как знать. Со стороны мы проходили на пародию на Венздей Аддамс и ее подружку из нового сериала для подростков. Как там ее звали? Эдит? Я улыбнулась этой мысли, развеселились на долю мгновения, но тут же плотно сжала губы. Взгляд скользнул по газете, добытой моей коллегой. ОЧЕРЕДНАЯ ЖЕРТВА МАНЬЯКА ИЛИ ОГОЛТЕЛАЯ БЕГЛЯНКА? ИНТЕРВЬЮ С МАТЕРЬЮ ПРОПАВШЕЙ ШКОЛЬНИЦЫ. В городе снова не досчитались какой-то девицы? Сердце мое пропустило удар, и страх сжал горло своей невидимой, но весьма крепкой ладонью. Вспомнилась соседка Нино, отправленная в лагерь, лица подружек-омег вереницей промчались перед глазами. Кто-то умер прошлой ночью, пропал... А под моим окном были следы. Наведался ли он сначала по мою душу или сперва убил эту бедняжку? Голова закружилась от внезапного приступа страха. Чувство, занявшее мое тело, было странным. Странным коктейлем из страха, злости и облегчения. Облегчения, верно. Ведь вчера убили не меня, я получила отсрочку. Что-то подсказывало: маньяк уже знает, кто я такая, но как именно он это вызнал – загадка. Мог бы Арсений раскусить меня с одного только взгляда? Или этот бариста... Или продавец в магазине оружия. – Бедняжка, – пискнула Вика, некрасиво надув щеки, тональный крем потрескался на ее лице. – В самом расцвете лет, такой нежный возраст. Надеюсь, ее еще найдут живой и вернут домой. – Я думаю, что на это надеяться не стоит. Раз здесь вовсю рыщет маньяк... – Всегда нужно верить в лучшее, Василиса, не нужно так уж раскисать, – она нахмурила брови. – Дима сказал, что охотник здорово тебя грузанул. Дима многовато болтает. Я знала его не так давно, но уже успела устать от бесконечного звука его голоса. Мне хотелось спросить, как прошло их свидание, посиделки двух профессионалов, связанных одной научной станцией, но я не успела и рта раскрыть. Посекретничать нам не удалось потому, что дверь кафе отворилась, и длинная широкоплечая фигура господина Котова показалась на пороге. Он носил свою черную охотничью форму, переоделся в зимний образец: пальто с белой шерстяной подкладкой, фуражка уже томилась в его руках. Охотник коротко кивнул баристе, окинул зал взглядом и остановился на нашем столике. Ну конечно же. Александр приближался быстро, словно и правда имел кровные связи с кошачьими, он миновал один столик, второй, третий, и бессмысленно было надеяться, что охотник пойдет дальше. – Доборого дня. Позвольте составить вам компанию, дамы, – холодно произнес он, не спрашивая, лишь для соблюдения формальной вежливости. – Вокруг столько свободных столов, – буркнула я вполголоса. – Потому они мне и не интересны, Василиса. Сегодня я жажду компании, разговоров. – Чтобы обсудить очередной ваш провал? – спросила я, пододвинув к охотнику газету. Пропавшая девочка черно-белыми глазами смотрела на него с главной страницы, и над столом повисло неловкое молчание. Вика громко отхлебнула кофе, словно пытаясь напомнить о своем существовании и призвать нас к приличию. Я невольно потупила взор, изобразила живой интерес к белой плитке под своими ногами. Александр уже успел снять пальто и опуститься на стул, чуть отодвинув от себя предложенную мною газету. Так отшвыривают что-то несвежее, неприятное взору или вкусу. Очевидно, я попала в больной узелок, аккуратно ткнув его шпилькой. Охотник медлил, и маньяк находил все больше новых жертв. – Я читал, – он выдавил из себя скупую улыбку. – И статью, и рапорт, я выслушал свидетелей и взял это дело на контроль, уверяю вас, – альфа смерил меня холодным неприязненным взглядом. – И сейчас я бы хотел поговорить о чем-то приятном и лёгком. – Об арктических песцах, например, – вмешалась Вика, она явно не желала слушать нашу ругань. – Они легкие, не больше трех кило в штуке. Здесь обитает эндемический подвид. – Как мило! Главное, чтобы их не загрызли подчистую собаки, бегающие без поводка, – ответила я. Охотник и бровью не повел. «Ты совершенно не знаешь меры и напрашиваешься на неприятности, помолчи», – шепнула мне внутренняя омега. Я осторожно кашлянула, и Александр сделал свой заказ. Готовили здесь быстро, скорее всего вся еда хранилась уже в готовом виде, как в столовке, и повара ее просто разогревали. Конкуренция на острове не большая, и любые сносные обеды подойдут для застолья. Я заказала белую рыбу с картошкой, чай и маленький кусочек тортика. От сладостей естественные феромоны омег становятся ярче, потому придется сделать вид, что я наелась до отвала, и тортик уйдет моей коллеге. «Ну спасибо», – подумала я, покосившись на охотника. Вика заказала чесночные гренки и солянку, в которую попросила добавить лимонный сок. Она явно не собиралась ни с кем целоваться... Александр же выбрал для себя азу из баранины и картофельное пюре, и блюдо его казалось просто огромным. Ела я молча, делая вид, что жутко голодна. Когда кусок торта поставили на стол, я грустно вздохнула. Вика продолжала говорить об арктических песцах, а я смотрела в огромные глаза девочки с фотографии. Волосы у нее были длинными и почти белыми, глаза – явно светлые, это видно и на чёрно-белом снимке. Да и в целом внешность можно было назвать скандинавской, а не славянской. Какие разные люди здесь собрались. В сердце моем шевельнулась жалость. Жизнь не должна заканчиваться сразу после школы, это слишком несправедливо, ей бы гулять с друзьями, смотреть сериалы до утра, готовиться к экзаменам… Какое-то время все мы молча стучали вилками по тарелкам, и никто ни на кого не смотрел. – Как продвигается ваша работа, капитан? – я не знала, откуда Вика выудила его звание, но Волков отозвался. – Боюсь, что не могу вам рассказать, – Александр вытирал край губ салфеткой. – А так же боюсь, что не все в этом городе желают мне успеха. – Правда? – возмутилась биолог. – Я бы даже сказал, что не в городе, а за этим столом. Все поняли непрозрачный намек. Но даже если создаётся такое впечатление... Это – заблуждение. Я как никто другой заинтересована в самой скорой поимке маньяка. Я – самый лакомый кусочек для этого голодного пса, и чем быстрее Александр закончит с делами и уберется с острова, тем лучше. Выпад охотника заставил меня заерзать на месте. Приземистая официантка в грязном переднике забрала у меня пустую тарелку, а через минуту уже принесла горячий чай. Я обожгла язык, припав к чашке в попытке спрятаться от взгляда обоих моих собеседников. Кафе пустело, люди возвращались к работе с обеда, и постепенно в «Барсуках» остались только мы трое, если не считать персонал. Я стёрла со скатерти жирное пятно, состоящее из мясного сока. – Я желаю вам успеха, господин Котов. Чем быстрее вы избавите этот город от маньяка, тем быстрее все мы вздохнем с облегчением. – Ну кто-то уже не вздохнет, – Вика покосилась в сторону фотографии пропавшей школьницы. – А вы уже говорили с ее мамой? Вы вообще уверены, что она не сбежала на большую землю? Дима говорит, такое уже случалось и не раз. – Да. Молодых людей невозможно запереть в таком захолустье, – Котов обвел пространство взглядом. – Молодость требует простора, новых людей и лиц... Кому захочется сидеть здесь, прожигая самые лакомые годы жизни? Лет десять, скажем. Только личности, хранящей на душе грязные-грязные тайны. Мурашки стайкой прошлись по моему позвоночнику. «Он знает, он знает, он знает», – вопило сознание, и я потеряла контроль над своим телом. На долю мгновения, но дрожь все же захватила руки, и кружка, плотно сжатая в пальцах, забренчала по столу. Вика непонимающе глянула в мою сторону, и я пододвинув ей тарелку с тортиком, сделав вид, что лишь привлекала внимание. Девушка сразу же забыла о подозрениях, она улыбнулась и закивала, едва я шепнула свое робкое: «Хочешь? Я не голодна». Аппетит и правда пропал, едва охотник обозначил свои подозрения. Вика заказала ещё одну чашку чая, а я заставила себя медленно вздохнуть, чуть расслабить мышцы. Мне нужно держать марку, казаться спокойной, даже если быть таковой я уже не могу. – Не всем ведь по молодости интересны бесконечные связи и знакомства, – осторожно заметила я. – Есть ведь интроверты на свете, люди высокой морали. – Нет, – Александр снова смотрел на меня с нескрываемым презрением. – Если человек избегает общества, ему есть, что скрывать, – небрежно бросил охотник.– Зачем иначе добровольно уходить в отшельники? – В вас маловато романтики, – Вика произнесла это с набитым ртом, она хотела поучаствовать в беседе, а вот я надеялась поскорее из нее выйти. – Пожалуй. Профессия обязывает мыслить рационально, – лёгкая улыбка расцвела на его бледном лице. – Я ведь должен выслеживать преступников... Ты – охотник на омег, Саша. Ты охотишься не на преступников, а на испуганных котят. Гордится ли он своей работой, интересно? Думает перед сном, как героически отправил очередную несчастную в лагеря, туда, где ей самое место? Наверняка. Не удивлюсь, если напротив кровати у него стоит зеркало, и по ночам охотник дрочит, глядя в собственное отражение. Я принялась считать наличку в кошельке, оставила за себя тысячу рублей, хотя поела на восемьсот. Не то, чтобы я хотела оставить чаевые за этот сервис, хотелось просто бросить купюру и поскорее сбежать под надуманным предлогом. Я старалась не смотреть в сторону охотника, поднялась с места и тихо кашлянула, чтобы Вика заметила брошенную на стол купюру. Жаль, что коллега моя была слишком занята: поглощала мой тортик. – Ну... Меня там ждём собака, – пробубнила я тихо. – Пойду. Увидимся на станции. – Я подвезу вас до дома, Василиса. Ах ты козел... Я замерла, едва услышав эти слова. Только сейчас, опустив глаза вниз, я поняла, что вся моя черная толстовка покрыта белой шерстью Грома. Шерсть плавала в моем кофе по утрам, клочками валялась на полу, липла к старым пыльным коврикам. «Осенняя линька», – поняла я только сейчас. Нужно будет заняться этим, хорошенько вычесать его, выйдя во двор. Боже, как много вещей мне важно сделать, как много забот ждут… Но руки будто связаны невидимой веревкой, я ничего не могла решить. Вот и сейчас я застыла, точно оглушенная этим голосом, пришибленная мультяшной наковальней. Если сяду в его машину, точно ли доеду до дома? Не откажусь ли на пароме, что повезет меня прямиком в лагерь на перевоспитание? «Да за что мне все это?», – подумалось вдруг. – Как мило, – протараторила я. – В этом совершенно нет нужды, спасибо, – теперь я уже не пыталась звучать враждебно, наоборот, в голосе моем было столько учтивости, что хватило бы на целую толпу обделенных. – Я не видел вашей машины у заведения, – хмыкнул охотник, и я прикусила губу, понимая, что он обратил на это внимание, понимая, что каждый его шаг был четко спланирован. – Мне захотелось прогуляться, размять ноги и проветрить голову. Особенно после пережитого. – Да, понимаю вас, – капитан Котов вытер рот тканевой салфеткой, он не разрывал зрительного контакта со мной. – Но именно из-за пережитого мне лучше всего проводить вас домой. – Может, вы проводите Вику? – спросила я, взглянув на коллегу с осторожностью, мне не хотелось вызвать ее гнев. – Не, я остаюсь, буду ждать Диму. Пока, увидимся на станции! Видимо, свидание у них прошло хорошо. Я потеряла последний козырь, поняла, что никак не смогу отделаться от назойливого альфы. Сердце бешено колотилось в груди, мозг кипел в поисках ответа, но его все не было. Я зацепила красно-белую скатерть, выходя из-за стола. Пустые чашки забренчали, в очередной раз напоминая о том, какое медленное тут обслуживание. Посуду со столиков не убирали, едва та пустела. Я торопливо зашагала в сторону выхода, решила, что попросту сбегу от него. А что? Пусть ноги у меня не такие длинные, зато я могу пройти между домами, там, где Котов не пролезет. Только вот что потом? Остров маленький, и долго прятаться у меня не получится. Выйдя на улицу, я тяжело вздохнула, попыталась улизнуть, пока охотник застегивает свое пальто, но ничего не вышло. Александр угадал мой маневр, он предупредительно положил свою огромную лапу мне на плечо. Пальцы его оказались холодными, будто мужчина только-только зашёл в помещение с мороза, а вовсе не провел за нашим дружным столиком целый час. Плечо мое опустилось вниз, а за ним и вся фигура, я чуть не осела к ледяной земле, в короторой привыкла копаться по долгу службы. Пальцы чуть сжались на моей толстовке, и я испуганно пискнула, поддаваясь порыву. Странно... Но звук этот точно отрезвил альфу. Он ослабил хватку, мягко развернул меня к себе лицом и показал мне свое удостоверение с красной звёздочкой внутри. Советское наследие, от которого Отдел Охоты на Омег не спешил избавляться. Наверняка в их офисах ещё можно встретить портреты вождя с призывами раздать каждому альфе по омеге. – Пройдемте, гражданка Волкова, – холодно произнес он, теперь это – не приглашение, а приказ. – Нам с вами есть о чем поговорить. – Я просто хочу... Домой, – залепетала я не своим голосом. – Да, – кроткая улыбка заняла его губы. – И я.