Проклятье

— Гав! Гав-гав-гав! — началось это недавно, но каждый новый «гавк» давался мне тяжелее прошлого. — Гав! Гав! — Семь утра! — закричала я, пытаясь спросонья попасть в собаку подушкой. — Семь утра, боже! Что с тобой такое? Обычно Гром держал себя в лапах и не заливался лаем без видимой причины. Переезд, очевидно, заставил его понервничать и изменить планы на день. Услышав мое недовольство, пёс поджал уши и нехотя замолчал, бросив растерянный взгляд в мою сторону. Последний «борк» сорвался с его губ и застыл под деревянным потолком. Интересно… Здесь водятся пауки? Вика говорила о тараканах, но про других насекомых — ни слова. Нужно будет спросить. Выполнив свой хозяйский долг, я тяжело вздохнула, откинувшись обратно на подушку. Сон не вернётся, не стоит и пытаться призвать его обратно, праздно переваливаясь с боку на бок. Я потянулась так, что захрустели пальцы на руках, и утро перестало казаться неудачным. Ладно. Молодость уходит, нужно заняться делом. Я плохо помнила, как смогла заснуть вчера, но хорошо знала, о чем думала ночью. Альфа. Он — альфа, подумать только… И ведь это неспроста. Альфы куда лучше охотятся за омегами просто потому, что чувствительнее к нашему запаху. Хочу я бросить курить или нет — теперь придется дымить в два раза больше, обмазываться еловыми ветками и мятой, купаться в перечном растворе, что угодно. Я не должна пахнуть сладковатым запретным цветком. И таблетки… Я прикусила губу, вспомнив о том, что блокаторы кончатся в два раза быстрее. У меня нет целого месяца, у меня осталось лишь две недели. Проклятый блондинчик. Я вспомнила лицо охотника и недовольно сморщила нос. И как я не учуяла его сразу? И как… Как он-то не учуял меня? «Он уже все про нас знает, знает, кто мы такие. Просто выжидает нужный момент, использует тебя, как приманку для маньяка. Охотник охотится, загоняет добычу», — подсказал голос, что я так отчаянно забивала таблетками. Внутренняя омега. — Отстань от меня, — шепнула я, откидывая в сторону тяжёлое старое одеяло. Нам с ней не часто приходилось общаться, большую часть времени моя внутренняя омега спала, оглушенная гормональным ударом таблеток. Появление альфы на горизонте взбудоражило и ее, и меня. Природа толкала нас друг к другу на физиологическом уровне, пыталась свести всеми доступными ей путями. Этот внутренний голос и толкал нас на отчаянные вещи, сводил с ума. Пришлось подорваться с кровати и пойти в сторону рабочего кабинета: таблетки лежали в верхнем ящике под замком. Ключ я носила на цепочке, на собственной шее, и найти его можно было лишь раздев меня. Охотник не посмеет. Власти у них много, да, но не так, чтобы можно было творить что угодно и портить «товар». Гром поплелся за мной, и когти его смешно стучали о пол. Таблетка скользнула в руку, и я грустно сжала губы, понимая, что пировать мне осталось недолго. Мама хотела приехать в гости через месяц и привезти новую пачку, но целого месяца у меня нет. Этому ебучему мху лучше найтись поскорее. На острове сейчас начало лета, в конце концов, и он уже должен цвести. Уведомление, пришедшее на телефон, заставило меня сонно протереть глаза и взглянуть на экран. Приглашение в очередную беседу. Девочки вернулись в строй… Омеги снова сбились в стайку, чтобы обсуждать свои маленькие жизни в тихом уютном кругу. Я прочитаю их болтовню позже. Ночью писала мама: у нее в саду зацвела махровая сирень, поздновато в этом году… Но как же мне не хватало таких новостей. Чего-то нежного, доброго и забавного, малозначимого, но приятного. Из прошлой моей жизни, где не было давящего чувства одиночества. — Прорвёмся, — шепнула я, когда Гром наклонил голову набок и тихо проскулил, смотря в мое бледное поутру лицо. — Мы так долго сюда добирались, ведь правда? Ах, — вздохнула я. — Пойдем прогуляемся. Я бегло нацепила самую теплую толстовку и отворила дверь. Сегодня погода хуже, чем вчера. Ветер дул сильнее, и даже могучую тушу Грома то и дело толкало вбок. Стоит ли идти на прогулку? Словно божественный ответ на мой вопрос, Дима и Вика показались из-за поворота. Я взглянула на экран телефона и поняла, что на часах сейчас девять утра. Неужели они не хотят подольше поспать, понежиться под тяжёлым одеялом? Я бы с удовольствием слилась с простыней в страстном танце любви. Мы бы были неплохой семьёй. Я, кровать, две подушечки. Идиотская улыбка расцвела на моем сонном лице, и ребята подумали, что я рада их видеть. Я ничего не написала по поводу прогулки, и, очевидно, молчание мое приняли за согласие. — Привет, — неловко произнесла я. — А где Арсений? Решил не ходить? — Сказал, что будет ждать нас у берега, — ответил мне Дима, махнув рукой. — Его дом находится дальше всех от города. Он сам такой выбрал, — пояснил коллега. — Он каждый вечер ходит к океану, — Вика пожала плечами. Звучит очень романтично. Человек и море… Ну, вернее, океан. Я не подходила близко, но слышала, что с него дуют холодные ветра. Иногда сильнее, иногда слабее, но они не прекращаются. Пришлось улыбнуться ребятам, когда я поймала себя в задумчивом молчании. Вика походила на мармеладную конфетку в своем светло-розовом свитере с длинными рукавами, оканчивающимися кружевными рюшками. Круглые очки не уменьшали ее глаза, а словно делали чуть больше, хотя биолог призналась, что у нее близорукость. Я бросила растерянный взгляд в сторону собаки, и оба моих спутника поняли меня и без слов. Вика сдерживала неистовое желание сразу же наклониться к Грому и погладить. Он вряд ли укусит, но и сильной радости не выкажет. Чужие его настораживают. — Можешь взять собаку с собой, мы не против. Но тебе бы поменять обувь, — заметил Дима, указав на свои сапоги на толстой резиновой подошве. — Берег весь в камнях, в кроссовках можно пораниться. — Камни я люблю, — пошутила я. — Раны не люблю. Идёмте, я переобуюсь. Я не успела уйти далеко от дома, потому расстояние мы прошли быстро. Дима рассказывал что-то про шторм, который пару лет назад разрушил в городе какие-то постройки, но я не слушала его со всем вниманием. Я увидела весьма четкие следы шин позади своего дома. Высокой травы тут не росло, землю прикрывала низкая поросль мха, и любые следы виделись на этой грязи весьма четко. Вспомнился утренний лай Грома и машина охотника. Это он был здесь? Он… Что-то подозревает? «Конечно, дура! У них же нюх, как у собак», — снова подала голос моя омега. Я кашлянула, пытаясь заглушить этот мерзкий писк, и тут же постучала себе по груди, делая вид, что поперхнулась слюной. Выгляжу я странно, наверное. Ребята не напрашивались ко мне домой. Не знаю, была ли это простая вежливость и ненавязчивость или они просто не желали посещать мое жилище. Мне в любом случае это на руку. Я бы не хотела, чтобы они случайно наткнулись на что-то, что выдаст меня с головой. Теперь, когда омега внутри меня пробудилась и снова подаёт голос, раскрыть себя не так-то сложно. Я прикусила губу, переобувая сапоги. Нужно было разносить мартинсы заранее, чтобы не страдать от боли в этом походе. Я основательно закупилась перед отъездом, знала ведь, что торговых центров тут нет и не появится примерно никогда. Все привозят с большой земли не чаще раза в неделю. Гром не сразу понял, что его я возьму с собой, собака ещё какое-то время стояла у двери, не зная, можно ли ей выйти. Рюкзак был захвачен, и фотография мха ждала меня в галерее телефона. — Ну до чего красивый парень, — восхищалась Вика, когда мы тронулись в долгий путь. — Я больше люблю кошек, конечно, но все звери хороши. — Ты из большой любви к природе пошла в биологи? — с хитрой улыбкой спросил Дима, мне впору приревновать. — Да, — задумчиво отведя взгляд, ответила наша спутница. — Все мои родные учёные или профессора в ведущих ВУЗах страны. Папа, мама, бабушки и дедушки, у меня и выбора-то не было. В наших жилах даже течет кровь царских писарей. — В моих — простой мордвы, — я покачала головой. — Мама работает фармацевтом, а папа ушел за хлебом много лет назад, мы не знакомы. Не знаю, кем он был. — У мужчин все так легко, — скривилась Вика. — Бросить семью и жить дальше, будто ее никогда и не было… На долю мгновения мне показалось, что для неё эта тема весьма чувствительна. Девушка не сказала ни слова о семейном положении родителей: вместе они или развелись. Я слышала, что профессора часто бросают семьи ради молодых студенток. Наверное сложно удержаться от соблазна, когда совсем молоденькие зелёные девчонки смотрят тебе в рот и ловят каждое слово. Я видела таких в институте: хорошенькие пустоголовые дурочки. Более умный и опытный мужчина привлекает их как родительская фигура, которой частенько не хватило в жизни. Я и сама росла без отца, но смогла побороть в себе эту жажду родительской любви. То ли мама дала с избытком, то ли мое незавидное положение сделало свое дело. Мне пришлось расти сильной и не надеятся на мужское плечо. — Моя мама работает на метеостанции, — Дима неловко кашлянул, принял слова о мужчинах близко к сердцу. — А папа моряк. Его часто не бывает дома. — А почему ты решил стать учёным? Дань уважения маме? — На судне меня тошнит, — пошутил Дима. — На метеостанции мне всегда было уютнее. — А я бы выбрала море, — ответила я, смотря за тем, как Гром обнюхивает низенькие сопки, появившиеся на нашем пути. — Даже если тошнит первое время. — Ты знаешь, морская болезнь ведь совсем необязательно проходит. Тебе может быть плохо весь рейс, полгода или год, — возмутился Дима. — После пятого приступа рвоты романтический флер развеивается. — Ладно, тут ты прав, — ответила я. — А я одна тут собачница? Ребята утвердительно качнули головой, словно по неслышной команде. Почему? Собаки — отличные компаньоны, верные и преданные, если правильно их воспитать. Люди не всегда бывают такими же. Свои мысли я оставила при себе, точно помня, почему вообще пошла на эту прогулку. Мне нужно собрать мох, найти его и набить полный рюкзак, чтобы засушить и приготовить порошок. Натуральный продукт поможет мне быстрее таблеток. Травы, обладающие похожим эффектом, росли почти во всех уголках мира, но в суровых северных условиях трава эта обладала особенно сильным эффектом. Телефон завибрировал, и пришлось достать его из кармана моей черной толстовки. «О-а» — название новой беседы, в которую меня позвали через мессенджер, который нельзя называть. Омега. Да, девчонки снова смогли найти друг друга. Цикл продолжился, колесо крутанулось: прошлую беседу удалили чуть больше месяца назад. Интересно, как дела у всех спасённых. Читать при посторонних нельзя, даже если кто-то из ребят краем глаза увидит наши переписки… Я ещё не знаю, что у них на уме. «Они ведь не собаки», — весело подумала я. У пушистых хвостов все на морде написано. Гром совершенно точно собирался сожрать какую-то арктическую мышь: я видела, как он шаловливо поднял хвост и пустился по следу. Награда за передачу омеги под власть альф — велика, и я не могу винить людей, ловивших нас ради наживы. Беседа продолжалась, а я смотрела на собаку, думала свои мысли и шагала вперёд. Почва мягко подпрыгивала под ногами, мха становилось все больше, но синих шляпок цветов я не видела. Спросить у Вики — выдать себя, уж она-то точно знает, какими свойствами обладают эти растения. Ее тонкий приятный голос звучал из-за спины, биолог рассказывала Диме про Питер и запахи канала. Океанический воздух мне нравился: освежает. Когда-то давно я читала, что он очень полезен для носовых пазух, лечит всякие ларингиты и тонзиллиты, как и воздух на льду. Маленьких детей даже спецом отдают в хоккейную секцию ради этого эффекта. — Как думаете, долго мы тут пробудем? — спросила наша спутница. — Не выгонят ли нас уже через пару недель? — Программа рассчитана на десять лет, — сухо заявила я. — Это самый минимум. Контракты заключены. Даже если программу закроют, им выгоднее продержать нас полный срок, пока мы сами не захотим вернуться по домам. Никто не захочет платить огромную неустойку за досрочное расторжение. — Но контракты ведь продлеваются каждый год, — заумничал Дима. — Они не десятилетние. Кто будет подписываться сразу на десять лет в этой дыре? — Я подписала сразу на десять, — ответила я. В голосе моем звучала ошеломляющая решимость: Дима даже споткнулся, услышав. Да. Я подписала контракт на десять лет вперёд, и мой научрук был несказанно счастлив. Желающих почти не было, а тут подвернулась я, я, готовая на десятилетнее рабство. Он увидел во мне романтическую дурочку, не знающую, что ее ждёт, а я увидела в этой дыре свою единственную возможность на безопасную жизнь вне стен лагеря. Я хорошо помню тот день, научный руководитель дважды спросил меня, понимаю ли я, что контракт не расторгнуть досрочно без особого распоряжения. Причин для распоряжений не так много, и перечислять их мне не хотелось. «Большая удача и огромная работа», — со слезами на глазах поздравляла меня мама. Она знала, что это — мой единственный шанс, и все равно расставаться нам было сложно. Даже сейчас я едва сдерживала слезы, думая об этом горьком моменте. Над нашей скромной компанией нависла тишина. Наверное, мне не следовало так откровенничать, теперь можно заподозрить, что у меня были какие-то не вполне законные причины, чтобы покинуть свой прежний дом и залечь на дно тут. Гром развеселился, начал прыгать, словно мартовский заяц в сказке про Страну Чудес. Ребята перевели беседу в новое русло: обсуждали океан и его бесконечные просторы. Вика говорила о морских растениях, а Дима все больше рассказывал о штормах. С первого взгляда мне показалось, что остров совсем небольшой, и обойти его не составит труда, но от моего дома до первых маленьких сопок мы шагали не меньше часа. Воздух напитывался едкой океанической солью. Дышать здесь легко, и легкие то и дело просили добавки. — Вон он, этот отшельник, — Вика первой заметила Арсения, махнула ему рукой, но наш коллега даже не повернулся. — Эй-э-эй! Сеня-я-я! — Волны сегодня слишком шумные, даже не трать силы, — посоветовал Дима. — Он не услышит за этим звуком. Там обрыв, и волна разбивается о камни, накатывает снова и опять. Может будет шторм… — Может, — цокнула я. — Так ты метеоролог или нет? — спросила я, выгнув бровь. — Эта область знания предполагает множество допущений, — изобразив заумный голос, ответил мой спутник. — Мы не всегда можем сказать точно, будет ли дождь. Зато кое-что я знаю стопроцентно, — Дима перешёл на заговорщический шепот. — Тебе завтра выдадут машину. Теперь-то ясно, почему ты получила ее так скоро… Десять лет на острове, — Дима присвистнул. — Люблю авантюры. — Но не прогулки до океана. Я бы пошутила с ним ещё, но краем глаза заметила то, что искала. Синие шляпки звездочек-цветов. Мелкая россыпь, будто кто-то не убрал конструктор Лего. Я слабо улыбнулась, Вика рванула вперёд, и Дима колебался: за кем же ему двинуться. Наконец я нашла предлог, Гром как раз забежал за низкую сопку, поросшую мхом, и я махнула в сторону остальных. «Иди, я вас потом догоню», — виделось в моем молчаливом жесте. Пёс гавкнул от радости, принялся скакать вокруг земляной поросли, и хвост его ходил туда-сюда, будто электровеник. Дима улыбнулся мне в ответ, а через мгновение я уже видела лишь его спину, спрятанную под серой толстовкой. Сердце быстро колотилось в груди. Вот оно, вот оно! Теперь я знаю, где его искать, возьму столько, сколько смогу нарвать незамеченной, а позже вернусь обратно. Мох оказался мокрым на ощупь, его маленькие треугольные листики полнились влагой. У цветов не было запаха, надеюсь, что не будет и вкуса… Руки мои обрывали цветки быстро. Убедившись, что за очередной сопкой меня никому не видно, я продолжала собирать цветы. — Гав! — Гром снова подал голос, и теперь я слышала в нем беспокойство. — Гав-гав! — Что, убежала какая-то мышь? Или арктический песец, сова, не знаю… Ворона? — говорила я громко. — Ну ты же не охотничий пес, а сторожевой. Гром, очевидно, не мог изъясняться лучше и обьяснить, что к чему. Он лаял, подзывая меня к себе, а я все занималась травничеством, пытаясь впихнуть как можно больше. Мне вспомнился давний поход с мамой в лес, мы добывали Иван-чай, искали его в самой дальней чаще, подальше от машин и дорог. Господи, какое бесполезное было занятие, но какие приятные воспоминания. Я вновь заскучала по дому. Когда рюкзак оказался набит до отвала, лай Грома показался мне особенно громким. Я нехотя застегнула торбу и пошла в сторону звука, то и дело спотыкаясь. Мягкая почва скакала под моими ногами, ступни, скованные новенькими сапогами, начинали болеть. Я чувствовала, как на пятке набухает мозоль, что будет причиняю мне дискомфорт всю неделю. Идиотская улыбка сама собой растянула мои тонкие губы. Наконец-то хоть что-то идёт хорошо. — Что? Ну что случилось? — спросила я, выглядывая из-за сопки. — Ты что-то нашел? И вселенная снова послала мне знак, череда хороших событий прервалась… Гром стоял над распластанным на поляне телом: молодая девушка с длинными рыжими волосами лежала лицом вниз. Кожа ее оголённых лодыжек приобрела бледно-синеватый оттенок, так похожий на цвет маленьких синих цветов, ставших ей постелью. Дул ветер, шумел бескрайний океан, и я закричала.