Пацифист

      97 год после после геноцида Воздушных кочевников. Год Свиньи.       Три часа спустя, после возвращения блудного сына домой.       Поместье семьи Бейфонг, город Гаолинь, провинция Гаолинь, южный регион Царства Земли.       — Поппи… Может, не надо? — с нескрываемой надеждой спросил я у своей невестки, прямо сейчас сидевшей на семейном троне, рядом со своим мужем.       — Надо, надо, братец, — ответил вместо нее Лао, смотря на меня взглядом вивисектора, перед которым лежал новый, интересный образец.       — Но… — хотел было я возразить, вот только вмешался еще один человек:       — Никаких "но", сынок, — сказал находившийся в стороне Бао Бейфонг, как всегда сидя с прямой спиной и в идеально выверенной позе на большой бархатной подушке. — Будь мужчиной и прими свою судьбу с честью.       — До дна! — поддержала его сидевшая рядом с ним Тоф, которая и не думала скрывать довольной улыбки. Садистка мелкая.       «Гады, какие же вы все гады», — подумал я, последний раз бросив взгляд в сторону невестки, которая аристократично пила чай, сидя на коленях в своем белом с зелеными вставками платье, и смотрела на меня без каких-либо эмоций на лице. Вот только я знал, что в глубине ее глаз отплясывали чечетку бесята. Именно в такие моменты я понимал, от кого моя племяшка унаследовала свой бунтарский характер.       Мое возращение вышло… скомкано. Сразу направившись в столовую, я ожидаемо нашел там отца, который пил свой утренний чай и занимался написанием очередного хокку. Увлечение, которое ему привили учителя почти 50 лет назад, из-за гремевшей в те времена популярности этого жанра, и которое отец пронес сквозь всю свою жизнь, даже зная, что большая часть его стихов никогда не покинет стен нашего поместья.       «Здравствуй, сын», — сказал он тогда, не прервав своего ежедневного ритуала.       «Я дома, отец», — шепотом ответил я, тихо, едва скользя ступнями по полу, прошел за стол и сел на свое привычное место, слегка отодвинув стоявший рядом стул. Туда, спустя пару секунд, сел Якон, который за все это время не проронил ни слова.       Следующий час мы просидели в полной тишине. Брат с невесткой все еще спали, как и Тоф, сейчас сопевшая рядом с Леди, к которой я краем глаза заглянул перед тем, как зайти в дом.       Лишь слуги привычно скользили по поместью белыми тенями, не смея побеспокоить хозяев.       Но это отнюдь не значило, что в чайной ничего не происходило.       Еще на Земле, когда я учился в средней школе, мне очень повезло с преподавателем по литературе, имя которой я помнил даже спустя тридцать лет. Ирина Львовна была человеком горящим своей работой. Она обожала литературу, считая ее наследием, которое не только показывало читателям проблемы и вопросы той эпохи, когда жили авторы произведений, но и то, насколько они были вечными и актуальными даже в наши дни.       «И для кого она старается?» — думал я после каждого урока, слушая, как мои одноклассники жалуются на слишком большой объем заданий и энтузиазм преподавателя, который пытался впихнуть новые знания в их головы. — «Им все равно. В одно ухо влетает, из другого вылетает».       На меня же такой подход оказал невероятное влияние. Начиная с 8 класса, когда она начала вести у меня уроки, я начал читать.       Читать взахлеб.       Достоевский, Лермонтов, Грибоедов, Гёте, Солженицын, Островский, Гоголь, Твен, Жюль Верн, Оруэл, Хемингуэй, Толстой… Я проглатывал их книги, пытаясь, подобно своей учительнице, понять и осознать, какую мысль авторы заложили в свои произведения. Каждый разговор, каждое слово, каждая картина, так старательно вырисовываемая авторами, была мной разобрана в поисках сокровенного, прошедшего сквозь века, смысла.       Позже, годы спустя, это привело меня к литературному выгоранию, из-за которого я до самой смерти не притрагивался ни к одной серьезной книге, довольствуясь фанфикшеном или работами начинающих авторов, чьи мысли и задумки, несмотря на все их старания, было легко понять и осознать.       В те годы одним из моих любимых произведений был и остается самый известный роман Толстого, заставлявший всех школьников выть от одного его упоминания — четырехтомная "Война и мир". В самой книге было много интересных тем и мыслей, начиная самой войной и миром, о которых говорится в названии, заканчивая отношениями родителей и детей на примере семейств Ростовых и Болконский.       Фальшивое тепло и холодное уважение.       Мои отношения с отцом были похожи на таковые у Андрея и Николая Болконских — мы мало говорили наедине, почти не показывали свои эмоции, и зачастую все наше общение проводилось с помощью глаз. В последнем мой второй отец был особенно хорош.       Первым же взглядом, брошенным на меня, после того как чай был допит, он выразил всю ту радость, которую испытал, наконец увидев меня спустя 10 долгих лет живым и здоровым. Ведь он отбыл в Ба Синг Се спустя пару месяцев после моего экзамена на мастера, и с тех пор я его не видел.       Прошедшие годы и бесконечные дворцовые интриги заметно потрепали его. Седина окончательно покрыла когда-то черные волосы, морщины скопились в уголках рта и глаз, а кожа, которая до этого была полностью белой, обвисла, покрывшись родинками и пигментными пятнами. Вот только его спина все также оставалась прямой, а взгляд темных карих глаз был тверд и полон решимости идти дальше, несмотря ни на что. Время потрепало лишь оболочку, никак не сказавшись на духе.       После своеобразного «я рад, что ты вернулся, сын», были заданы вопросы «где ты так долго пропадал?», «почему не слал писем?», «кто этот юноша, пришедший с тобой?» и самое главное «стоило ли твое путешествие этой задержки?»       На последний вопрос я так и не смог дать внятного ответа, скосив глаза вбок. Ведь я не был сторонником Макиавелли и не считал, что цель всегда оправдывала средства, поэтому на вопрос, стоили ли полученные мной знания в Северном Племени Воды трех лет скорби моей семьи, мне было трудно ответить.       «Хотя когда они узнают о том, ради чего все это было, то они меня поймут», — подумал я, морально готовясь к своему наказанию.       Зашедшие в столовую через час растрепанные Лао и Поппи не были так спокойны, как отец. Невестка, не сдержав эмоций, бросилась мне на шею, разрыдавшись, а брат, постояв на месте пару секунд, присоединился к ней, тоже крепко меня обняв. Вот только идиллия продлилась недолго — в какой-то момент нежные женские пальцы на моей шее уступили место сильным рукам нынешнего патриарха Бейфонгов.       «Теперь не отвертишься, засранец!» — сказал мне Лао, начав меня шутливо, даже не смыкая рук, душить, мотая мою голову туда-сюда, и говорить, какой я плохой человек, не стесняясь ни сидевшего рядом отца, ни посмеивающейся в кулачок жены.       Наши отношения с братом не изменились даже спустя двадцать лет. Из-за моего перерождения и его старшинства, совмещенного с воспитанием, мы не могли позволить одному доминировать над другим. Я, как взрослая и самодостаточная личность, и он, как наследник семьи, старший брат и тот, в кого вбивал свои знания и принципы Бао Бейфонг.       В детстве это часто приводило к глупым соревнованиям и конфликтам, когда Лао пытался подавить меня, поставить на место, используя свою власть как наследника, а я, на полную применяя взрослое сознание и одаренность покорением, каждый раз доказывал, что лучше него. Может быть, если бы не жестокие учителя, после которых мы оба возвращались в свои детские покои со следами розг на спинах и в один голос ругая их, то мы бы стали непримиримыми врагами и мне пришлось покинуть дом Бейфонг, но судьба сложилась иначе.       Сейчас же, когда мне уже исполнилось 23, а ему 27, наши отношения остались такими же — он все тот же серьезный и строгий на первый взгляд парень, который любит повеселиться и выпить в тайне от жены, а я — «гениальный» раздолбай, который каждый раз составляет ему компанию и каждый раз прикрывает перед Поппи, когда тот напьется, не учтя меру.       Еще в тот момент, когда Лао назвал меня засранцем, мне стало ясно, что он на меня не обижается. Лао был искренне счастлив, что его единственный брат вернулся из своего путешествия целым и невредимым, но это не значило, что горе от утраты так просто покинуло его. Нужен был выброс, выход для застоявшихся эмоций, который он сделал с помощью того самого шуточного удушения, которому я даже не сопротивлялся.       Правда, в тот момент я опять невольно задумался о насилии и его роли в человеческой жизни. Ведь то, что делал мой брат, тоже можно было назвать насилием. Да, без цели навредить, а наоборот, выпустить весь накопившийся пар и сделать так, чтобы я никогда не ставил свою семью в похожую ситуации. Однако в других условиях такие эмоции могли довести не до шуточного, а до серьезного удушения, после которого человек бы погиб.       Такой вопрос возникал у меня еще на Земле, когда я смотрел один из старых, но до сих пор потрясающих фильмов. Эквилибрум запомнился мне не только боевыми сценами с участием Кристиана Бейла, но и дилеммой, поднятой и режиссером, и сценаристом в фильме.       Необходимостью эмоций.       Когда я в первый раз смотрел фильм, то почти сразу дал однозначный ответ — эмоции нужны. Ведь именно они делали нас людьми. Второй раз я посмотрел его в более сознательном возрасте, когда научился смотреть на происходящее внимательнее и подмечать детали. Да, людям дали шанс вернуть эмоции, но к чему это сразу привело?       К войне, взрывам и анархии в одном из последних оставшихся на Земле городов, а значит, возвращению войны, которая чуть не стерла человечество с лица планеты. После этого я задумался, а возможно ли убрать у человека не все чувства, а только те, которые вели к деструктивным порывам? И уже через пару минут понял, что нет. Человек эволюционно очень сложный и многофункциональный организм, собранный эволюцией, в прямом смысле, методом научного тыка. Как сказали бы в таком случае программисты, тут легче создать программу заново, чем пытаться полностью переписать старую.       К чему все это? Даже спустя годы я все также терпеть не мог насилие, но не мог понять, где та самая граница, при которой оно начинается и нужно его порицать. В общем, как бы сказала моя любимая земная бабушка, бесился с жиру и занимался полной ****ей.       И вот, пока у меня в голове мелькали такие странные мысли, Поппи тихо расспрашивала Якона, который чувствовал себя не в своей тарелке, отец пил уже второй чайник чая, а брат решил совершить худшее преступление — спутать мои волосы, которые из-за их длины всегда было тяжело распутывать, в комнату вошла заспанная Тоф, а в окно просунулась довольная морда Леди, почувствовавшая два своих любимых запаха — мой и пирожков с капустой и мясом.       «Доброе утро», — сказала протирающая глаза племянница и, не обратив на меня внимания, села за стол в ожидании завтрака.       Баловство после этого прекратилось, и вся семья, включая Якона, которого я представил своим воспитанником, принялись за завтрак.       За что я уважал местных, как и китайцев в своем родном мире, так это за культуру еды. Та же утренняя трапеза начиналась не с жаренных яиц, сосисок, хрустящих тостов и фасоли в томате, как у англичан, а с простого варенного риса, кунжутных хлебцов, салата из листьев лопуха, моркови, водорослей и шпината, булочек на пару с бобовой пастой и соевого молока, которым все это великолепие запивали. Исключением была только Леди, которая в силу биологии отказывалась питаться едой без мяса. Благодаря этому живущим в этом мире людям было достаточно легко сохранять форму и не толстеть даже в свои 60, подобно отцу.       Уже после завтрака мы перешли в главный зал поместья, где Лао, как и полагается главе семьи, долго меня отчитывал за мой проступок, давая это увидеть стоящим в углах слугам. Это нужно было для поддержания репутации, ведь вскоре слухи об этом разойдутся по городу, и все будут знать, что второй сын семьи Летающего Кабана, Шайнинг Бейфонг, вернулся и сразу был наказан за свою провинность.       Одним словом, данность, которая позволяла главе семьи поддерживать свою репутацию.       Уже после, когда всех слуг отослали, Лао выдохнул и сказал мне, что в случае еще одной подобной пропажи я могу не возвращаться в стены этого дома. И показал седые волосы, появившиеся у него из-за моей несостоявшейся смерти. Я не стал с ним спорить и в очередной раз признал свою вину.       Оказалось зря — услышав извинения брат довольно улыбнулся и кивнул Поппи, которая ушла за дверь и почти сразу вернулась со стаканом, из которого доносился отвратительный и очень знакомый запах.       — Пей, — со своим неизменным выражением лица сказала мне невестка и быстро вернулась на свое место, заставив меня переводить взгляд с чашки, в которой бурлила вонючая зеленая жижа, на нее и обратно.       «От кого, от кого, но от тебя не ожидал», — подумал я, делая дыхательную гимнастику. Принесённая Поппи бурда была традиционным лекарством в семье Гаян, рецепт которого передавался из поколения в поколение по женской линии. Оно прекрасно помогало при простуде, снимая боль в горле и воспаление, но на вкус и запах…       Когда четыре года назад брат подхватил морскую лихорадку и долгое время лежал в бреду, Поппи ради этого лекарства ездила к себе домой, брала специально подготовленные травы и варила эту гадость под присмотром своей матушки, чтобы хоть как-то помочь своему больному мужу. Это помогло, жар спал, и брат пришел в себя, вот только, когда в него через силу запихнули вторую порцию лекарства, он чуть не опорожнил желудок.       Теперь уже мне нужно было выпить целую чашку этой гадости в качестве наказания. И единственными сочувствующими мне был сидевший в конце зала Якон и Леди, которая лежала рядом с ним и закрывала свой чувствительный нос лапами.       «Чему быть, того не миновать», — подумал я, выдохнув и постаравшись за один раз проглотить всю бурду. Не получилось, пришлось делать второй глоток, еще раз прокатывая по рецепторам вкус перепрелого лопуха, дуриана, арроника, золотого духа и прочей ерунды, которая росла у нас в отдельном углу оранжереи.       Дрянь. Абсолютная.       Судя по скривившемуся лицу брата, что-то на моем лице все же отразилось.       Так что, все выпив и с достоинством опустив чашку на блюдце, я поднялся на ноги и направился в строну колодца. Мне нужно было прополоскать рот.       Раз 20.

***

      97 год после после геноцида Воздушных кочевников. Год Свиньи.       Три дня спустя после возвращения домой.       Центральная арена, Гаолинь, провинция Гаолинь, Южный регион, Царство земли.       — И победителем вновь стала она! Самый юный участник турнира! — кричал во все горло нынешний распорядитель арены, по имени Ксин Фу, знакомый мне еще по мультфильму, подняв высоко вверх кулак. — Дамы и господа, поаплодируйте ей! Восходящей звезде лучших боев магов земли в мире, Слепому бандиту!       Улыбающаяся Тоф, стоявшая одной ногой над телом повержденного ей противника, бывшего когда-то офицером царской армии, гордо подняв руки, смеялась от всего сердца своим заливистым смехом, чего я уже давно не видел.       «Все же некоторым вещам суждено случиться», — подумал я, сидя на одном из первых мест арены и внимательно наблюдая за успехами племянницы.       После возвращения домой мне довольно легко удалось восстановить общение с родными. Отец и так на меня не обижался, брат после того «наказания» и последующей пьянки больше радовался возвращению своего ходячего детектора лжи, а Поппи была слишком сердобольной, чтобы долго таить обиду.       Единственной, кто меня игнорировал, была Тоф, все время меня избегая и отсиживаясь в женской части особняка. Это меня не устраивало, и поэтому, узнав, что она уже начала сбегать из дома на подпольные бои, похвастаться мускулами, я отправился за ней, проследить и, если получится, поговорить.       — Теперь, после десяти последовательных побед, против Слепого бандита выйдет нынешний чемпион арены. Могучий и сильный, чье тело способно крушить камни, на арену выходит он. Непобедимый Гиппо!       «Так этот жирдяй когда-то был Чемпионом арены?» — удивился я, глядя, как под оглушительные аплодисменты зрителей, против Тоф вышел высокий человек, имеющий вместо привычных для магов земли мышц очень большой живот и толстые руки. — «Если мне не изменяет память, то он с юга, с острова Луньчжуй. Только там практикуют стиль «Земляной волны».       Подобно тому, как у покорителей воды, даже в рамках одного племени, было множество стилей, так и в магии земли было разделение на различные формы, которых, правда, было гораздо меньше, чем стилей водников. 90% всех магов Царства обучались старой форме, созданной одним из Аватаров в глубокой древности, имя которой уже давно было забыто. Кроме него на континенте существовали еще пара десятков форм, созданных гениальными самоучками или Аватарами для определенной конституции и структуры тела. К таким можно было причислять нынешний стиль Тоф, который она создала под руководством Леди, стиль воинов Киоши, на основе которого была создана основа формы Дай Ли, и технику «Земляной волны» Гиппо, специализирующуюся на создании массовых эффектов и разрушающей защите против других магов.       — О, что это у нас? — спросила у своего противника Тоф, саркастично подняв бровь. — Большая и тяжелая свинка?       — Гиппо не свинья! — взревел мужик, продемонстрировав рот с двумя парами оставшихся зубов. — Он тебя раздавит!       — Верю, верю, — схватившись руками за щеки, ответила эта язвительная мелочь, начав раскачиваться на месте. — Особенно своей большой, жирной задницей.       — Ва-а-а-а-а!!! — рев обиженного гиппопотама, по моему, слышали даже на поверхности.       — И откуда она таких слов набралась? — задался вопросом я, откинувшись спиной на трибуну. — Я ее точно такому не учил.       — Ну что ж, да начнется бой! — объявил Ксин Фу, в один прыжок покинув арену и оставив на ней только двух противников.       Бум…       Бум…       Бум…       Гиппо не стал ждать и сразу применил свой козырь, начав подпрыгивать на месте и, подобно лодке, раскачивать арену, используя одноименный с названием своей формы прием, за который его терпеть не могли представители остальных школ. Ведь создать магию, когда любую Чи из земли выбивают волны, посылаемые этими сумоистами, становилось почти невозможным. Единственным выходом было подождать, пока создавший их маг не устанет, или проявить мастерство и успеть сотворить магию меж прыжками Гиппо.       Тоф пошла по второму пути. Топнув, она создала под его ногами платформы и в тот момент, когда он приземлился на них, сжала пальцы, сковала его, и резко развела руки в стороны, от чего камни резко разъехались.       — Уй… — скривился я, испытав сильнейшее дежавю из мультсериала. Оказывается, Глыба стал не первым, кто испытал на себе внезапную растяжку. — «Только ты немного ошиблась, племяшка».       — Э-э-э-э… — с непониманием промычал Гиппо и, взглянув на свои ноги, с легкостью встал. Ведь как бы неповоротливо и странно он ни выглядел, но, как у сумоистов на Земле, одна из важнейших вещей для их формы была растяжка.       — Я не пойму, — то ли ты настолько гибкий, то ли настолько тупой. — Сказала Тоф, задумчиво наклонив голову.       — Гиппо не тупой! — опять взревев, бросился на нее толстяк, создав у себя в руках традиционный для всех магов земли снаряд в виде самой ходовой монеты царства — кругляшка с квадратной отверстием по середине.       Тоф только это и нужно было. Она, поняв, где он и его дальнейшие действия по текущей по земле энергии, резко нанесла удар, швырнув сбоку в него огромный булыжник, который разлетелся, стоило ему встретиться с кожей здоровяка.       «Каменная рубашка», — понял я, уважительно смотря на Гиппо и на удивленную моську племянницы. — «Никогда не видел, чтобы человек настолько хорошо ей владел. Тебе нужно атаковать единой структурой, Тоф, а не снарядами».       Сама по себе Каменная рубашка не создавала какого-то энергетического поля вокруг тела, как могло показаться по названию, а лишь вызывала дестабилизирующий импульс, разрушающий камень и сводя на нет его первоначальный импульс. Единственным минусом этой техники было ее инстинктивное применение, из-за чего невозможно было отразить удар цельных конструктов.       Очень скоро это поняла и Тоф, которая, немного побегав от этого злого гиппопотама, вышвырнула его с арены резким ударом скалы в бок.       — Победитель и новый чемпион! Слепой бандит! — объявил Ксин Фу, под восторженные вопли зрителей. Все же большинство пришедших сюда — это молодые и неопытные маги, которым балаган арены казался чем-то удивительным, а молодость Тоф была стимулом развиваться дальше. Чтобы остальные не говорили, но Гаолинь — это медвежий угол Царства Земли, в котором есть только 3 настоящих мастера — я, Ксин Фу и Ли, державший в городе школу.       Тем временем Ксин Фу спрыгнул с арены, держа в руке тканевый кошель с деньгами, и объявил:       — Чтобы стало еще интереснее, я предлагаю этот мешок с золотыми самородками любому, кто победит Слепого бандита!       В ответ ему была лишь тишина от начавших переглядываться зрителей и стоявших в стороне бойцов арены, которых она до этого выпнула с ринга.       — Что? Ни у кого не хватает смелости? — насмешливо спросил распорядитель, провоцируя бывших среди зрителей магов, у большинства из которых недостаток силы зачастую компенсировался высоким самомнением. И парочка даже начала перешептываться и вставать, вот только я был быстрее:       — Я согласен, — сказал я, оттолкнувшись от земли и в полете сбрасывая надетый плащ, до этого скрывавший меня от глаз толпы.       — Ого. Какая неожиданность! — состроив довольную морду, выкрикнул Ксин Фу, не заметив как скривилось лицо Тоф. — Это же Шайнинг Бейфонг! Самый молодой мастер в истории Гаолиня! Только ему хватит сил, чтобы одолеть нашего нового чемпиона!       Сказав это, он удалился с арены, оставив на ней лишь нас двоих.       — Не ожидал увидеть на арене такую молодую девочку, — сказал я, начав на публику разминать плечи.       — А я не ожидала, что знаменитая пропавшая принцесса неожиданно объявится, — оскалившись, ответила племянница, выставив перед собой руки. Благодаря хорошей акустике арены ее слова услышали все присутствующие, начав обсуждать безбашенность мелкой бандитки, посмевшей грубить члену богатейшей семьи города.       — За такие слова тебя нужно хорошенько отшлепать, — сказал я на публику, встав в классическую для магов земли стойку — немного согнутые ноги и выставленные перед собой руки, как в боксе, только с открытыми ладонями. И я, и она прекрасно понимали, что нельзя выдавать ее имени и положения, ведь за ней сразу начнется охота, как физическая, так и брачная.       — Только попробуй, — ответила она, немного сместив центр тяжести вниз.       «Как хочешь», — подумал я, закрывая глаза и сосредотачиваячь на чувстве окружающих меня вибраций.       Мы оба замерли, ожидая первого удара оппонента, ведь практикуемый нами нейтральный дзинг всегда диктовал мгновенную контратаку. А как совершить контратаку, если оппонент не будет атаковать?       — Я дам тебе фору, — сказал я, краем уха услышав начавшийся ропот на трибуне, резко делая приступ пяткой, на который Тоф ответила движением стопы вперед. Вокруг нее начал закручиваться пол, выводя ее из равновесия, а в меня полетели три каменных столба, нацеленных на таз, грудину и голову.       «Простого человека это бы убило», — подумал я, сместившись в бок и вертикальным ударом расколов столбы, превратив те в мелкий щебень, который, довершая разворот, превратил в щит, куда сразу ударило несколько камней, посланных Тоф. Вот только вместо привычного столкновения, щебень подобно воде отпружинил, смягчив импульс и замуровав камни в себе.       Шух…       Шух…       Два лёгких удара, и предыдущая атака летит в племянницу, не ожидавшую такой атаки, и из-за этого она быстро перешла от нападения к защите, что уже можно было считать моей победой. Ведь в битве контратак побеждает тот, чьи атаки смогут пробить защиту оппонента. И чем они быстрее и разнообразней, тем больше у одной из сторон шансов победить.       — Как-то ты слаба для чемпиона, — сказал я после очередной атаки на третьей минуте боя, когда чуть не замуровал Тоф под грудой камней, обвалив на нее ее собственную защиту. Моя любимая броня, с помощью которой я иногда себя ускорял и выдергивал из-под атак, дергая за металлические нити, была чиста, в то время как одежда племянницы была вся в пыли и грязи, показывая у кого было преимущество в этом бою.       — Ты еще не победил! — крикнул она, выставив пальцы в виде лапы тигра и двумя хлесткими ударами направила в меня целую волну разрушений, сотрясающих арену.       — Еще как победил, — ответил я, сменив стойку, и начал плавно и мягко вращать руками вокруг себя, собирая парившую над ареной пыль и созданный нашим сражением песок. Когда земля ушла у меня из-под ног, я даже не испугался. Вместо этого два песчаных кнута выстрелив в потолок пещеры, подвесили меня над ареной. Тоф сразу это почувствовала, но не могла понять, где я, ведь её навыков не хватало, чтобы почувствовать вибрации сквозь песок, а кристаллами она управлять не умела.       — Где ты?! — злобно выкрикнула она, начав швырять в потолок многочисленные камни, надеясь сбить меня, парящего где-то в вышине. — Где ты, трус?       — Сзади, — тихо прошептал я ей на ушко и, прежде чем она смогла хоть что-то понять, сковал ее в песчаный гроб, который сразу вытолкнул за пределы арены.       — И у нас есть победитель! Шайнинг Бейфонг! — объявил спрыгнувший на ринг Ксин Фу, под радостные аплодисменты зрителей, пока племянница кое-как смогла освободиться и, зайдя в один из тоннелей, расположенных под этим местом, направилась в сторону отличную от поместья.       «И она думает, что я ее не найду?» — подумал я, принимая от распорядителя мешок с деньгами и чемпионский пояс, сделанный из простого железа. — «Похоже она забыла, что именно я учил ее там основам покорения земли».