Пацифист

      90 год после после геноцида Воздушных кочевников. Год Собаки.       Спустя два месяца после событий в Ю Дао.       Поместье Летающего Кабана, Гаолинь, Южный регион, Царство земли.       — Так значит, ты отказался? — спросил лежавший рядом со мной брат, сложив руки за голову.       — Да, — кивнул я, устремив взгляд в проплывающие в вышине облака. Гаолинь находился в южном полушарии планеты, поэтому, в отличие от того же Ю Дао или Ба Синг Се, где сейчас была зима, здесь была середина лета, которое почти не чувствовалось из-за холодных ветров, идущих с южного полюса. — Предложение принца было заманчиво, но, брат, ты же прекрасно понимаешь, чем оно могло обернуться.       — Понимаю, — согласился Лао, также откинув голову и начав наблюдать за небесной синевой и парящими там белыми гигантами.       «Что-то у меня сегодня какое-то странное настроение», — невольно подумал я, начав почесывать Леди, которая сейчас служила нашей с братом подушкой. — «Небесное».       Два месяца назад в доме старейшины Моришиты я сказал принцу Народа Огня «нет».       Не напрямую, конечно. В местном обществе такие прямые отказы расценивались как невероятное оскорбление и едва ли не объявление войны между семьями, что было бы катастрофой. Так что пришлось мягко, но настойчиво отказаться от предложенной возможности, прекрасно понимая, что Ю Дао и колонии для меня и семьи Бейфонг на многие годы закрыты.       Все дело в моем колониальном паспорте. А точнее способе его оформления — Народ Огня не стал изобретать велосипед и ломать устоявшуюся паспортную систему Царства Земли, работавшую тысячелетиями, поэтому просто выдавал точную копию царского документа, лишь убирая графу социального положения и ранг в государстве, да меняя цвет с зеленого на коричневый. В колониях все бывшие царства становились равны перед администрацией и аристократией Народа Огня.       Мой же колониальный паспорт был сделан уже после того, как я получил звание мастера магии земли, так что в документах огневиков уже была информация обо мне. И я очень сомневаюсь, что Лу Тен сделал мне это предложение, не зная, кто перед ними сидел.       «Никогда бы не подумал, что звание, ради которого я жилы рвал, принесет мне столько вреда».       — Прости меня, Лао, — сказал я, повернув голову в сторону брата, который все также смотрел на облака. — Из-за меня у нашей семьи появились все эти неприятности.       — Ничего страшного, младший, — ответил он, прикрыв глаза. — Я все понимаю. Если бы ты согласился, то тебе бы пришлось отправиться на войну, а я этого точно бы не хотел. Да и против это твоей сути.       Верно.       Сразу после предложения принца я начал моделировать самые разные ситуации и понял, что в любой из них мне придется присоединиться к армии Народа Огня. Причина проста — сам поход на Ба Синг Се — это сложнейшая военная кампания со времен начала полномасштабной войны Созином почти век назад. Ведь мало пробить Великую стену и захватить сам город, нужно еще и пройти по 5 враждебным провинциям Царства Земли, что было тем еще испытанием.       Маги земли — идеальные диверсанты.       Оползни, карстовые провалы, землетрясения, нападения из-под земли на лагеря — все это было лишь первыми методами, приходящими мне на ум. Как только армия принца Айро покинет земли колоний, то сразу сама окажется в осаде сотен небольших партизанских отрядов, которые будут медленно пить у них кровь. Да, за десятилетия войны огневики прекрасно научились противодействовать такой тактике с помощью летучих отрядов, патрулирующих вокруг основного войска, и защиты собственных лагерей с помощью металла, но единственным способом полностью избавиться от диверсантов-землевиков был полный захват враждебных провинций, для чего у Айро не было ни времени, ни сил.       К тому же глупо будет полагать, что в кампании против Ба Синг Се, всё обойдется только одной осадой. Ведь маги земли, вот сюрприз, мастера в создании укреплений за самые короткие сроки. Лишь хрупкость создаваемых укреплений и постоянные распри меж правителями разных провинций не давали моим нынешним согражданам просто запереть армию огня в границах нынешних колоний, построив огромную разграничительную стену.       А кто лучше всех может помочь против всего выше перечисленного? Только такие же маги земли. Даже если бы это не пришло в голову принцу сразу, то после первых же столкновений меня и кучу набранных магов-недоучек погнали в бой против царской армии.       Военные не будут со мной церемониться, ведь предателей никто не любит.       Да, воины царства, как и народа огня, стараются не трогать мирное население, ведь именно оно их кормит, и сквозь пальцы смотрят на многочисленных нейтралов или перебежчиков, коих в последние годы становится все больше. Причина этому проста — война длится уже несколько поколений. Уже нет той все сжигающей ненависти и желания вцепиться в глотку врагу, которые были в первые тридцать лет конфликта, если верить книгам и рассказам ветеранов.       Сейчас противостояние между двумя государствами сильно сбавило обороты, став именно военным конфликтом, а не аналогом Великой Отечественной войны, как в моей истории, но некоторые моменты и особенности до сих пор остались.       Например, ненависть к предателям, решившим поднять руку на своих бывших сограждан.       Так что, поняв во что меня хотят втянуть, я, недолго думая, отказался. Ведь это мало того, что война — это не детские игры, где тебе ничего не будет, максимум экран «GAME OVER», и я имел все шансы во время этого похода погибнуть, так еще и это значило стать тем, кого больше всего презирал.       Человеком, применяющим насилие.       — Ни за что не прибегать к грубой силе и не вредить другим людям, — через пару минут сказал Лао. — Ты всегда был таким. Сколько я помню. Это даже приносило проблемы, особенно с твоим учителем магии земли.       — Мастером Веем? — уточнил я, ведь кроме него меня обучала еще и Леди, о чем я постоянно говорил, а брат и Поппи не преминули на эту тему пошутить. — Это верно. Он сначала постоянно меня ругал за излишнюю слабость и мягкость, а иногда потом пытался выбить розгами.       — Не получилось? — спросил Лао.       — Не получилось, — кивнул я.       С одной стороны, я мог понять своего бывшего учителя. Во-первых, магия земли по своей природе была грубой и жесткой, нацеленной на мощные удары и твердые блоки. В ней не было той привычной «мягкости», которую я пытался принести в спарринги, используя некоторые приемы нестандартно или пытаясь атаковать с помощью более мягкого, но сложного в освоении песка.       Это бесило мастера Вея, который в открытую говорил мне, что я ерундой страдаю, и пытался выбить из меня эту дурь. Это была вторая причина. Как и большинство местных, мой учитель не воспринимал насилие как нечто плохое. Наоборот, это было неотъемлемой частью повседневной жизни, к которой большинство прибегало с большим удовольствием.       Жена стала позволять себе слишком многое? Хорошая пощечина, и она вспомнила свое место.       Ребенок плохо учится? Не раз мной упомянутые розги, от которых у большинства взрослых на спине остаются шрамы.       Слуга или подмастерье напортачили? Тоже розги, но только по рукам, что гораздо больнее и унизительнее.       Про армию, где за любую провинность можно было получить булыжником в грудину, или судей, все наказания которых сводились к тому колесу в деревне Чин, правда, без хоть какого-то шанса на общественные работы, я вообще молчу.       Нельзя сказать, что местные были варварами, которые решали все с помощью насилия. Нет. Тот же Лао никогда не поднимал руку на Поппи, хотя моя невестка во время ранних сроков беременности могла выкинуть много фортелей, от которых даже у меня иногда глаз дергался. Или наш отец, который никогда не поднимал на меня руку, хотя причин для этого ему я давал много.       Почему я привожу такие не слишком субъективные примеры?       Ответ прост — только этих людей я знал достаточно, чтобы мог сказать, что они не ангелы во плоти. Так, и брат, и отец спокойно назначали наказания провинившимся работникам и слугам, не обращая внимания на их мольбы и слезы, а иногда могли сами взять плеть и оставить пару шрамов на руках проворовавшегося управляющего, прежде чем выкинуть его на улицу.       Делали они это не из большой жестокости, а необходимости.       Ведь для большинства людей этот мир был жесток. Начиная от природных бедствий, по типу засухи, орд насекомых, долгих заморозков и прочего, с чем не может справиться магия, заканчивая самыми разнообразными болезнями, которые в отсутствие нормальной медицины, выкашивали не только людей, но и животных с растениями, которыми они кормились.       Все это создавало безумную конкуренцию, в которой насилие было лишь одним из самых удобных инструментов, позволяющим людям выживать, а также создавать наследие, благодаря которому они могут обеспечить выживание уже своим потомкам.       Те же, кто отказываются от такого удобного инструмента, проигрывали в этой гонке. Не погибали, нет. Они опускались на дно, таща за собой всех своих потомков.       Значит ли это, что насилие естественно и отказ от него лишь ослабит человека?       Нет.       Повторюсь — насилие лишь инструмент. Инструмент грубый и невероятно простой в своем освоении. Как тот знаменитый лом, против которого нет приема.       Вот только, как бы универсален и привлекателен он ни был, у лома есть предел в применении. Он никогда не заменит сварочный аппарат или лобзик, никогда не даст исследовать окружающий мир как телескоп или лупа. Никогда не даст создать что-то сложное и эффективное.       То же самое и с насилием. Оно хорошо в кризисных ситуациях, когда жизнь человека висит на волоске, но если в любой ситуации пытаться прибегать к нему, то неизбежно разучишься пользоваться другими инструментами.       Такими как умение договариваться или командная работа.       Поэтому я терпеть не мог насилие. По моему мнению, это была прерогатива животных, которые не обладали таким разнообразием способностей, которые человеку даровал разум, и оттого были вынуждены постоянно конкурировать и драться за еду, за партнера, за жизнь собственных детенышей и собственную жизнь.       Человек же обладал всеми возможностями, чтобы отринуть этот бесполезный рудимент и стать кем-то большим, чем просто зверем одаренным интеллектом.       С другой же, миру было плевать на мои хотелки и он жил по давно установленным законам, где насилие порождало насилие, от чего большинство людей, которые с легкостью согласились бы со мной, были вынуждены каждый день бороться за свою жизнь и прибегать к самым разнообразным формам насилия. Против природы и против таких же людей.       Мастер Вей это прекрасно понимал и пытался сделать все, чтобы выбить эту «придурь» у меня из башки. Вот только со временем, когда он понял, что это давно стало моим принципом, на котором строился мой разум, то бросил эти попытки.       Ведь главная черта мага земли — это твердость. Твердость тела и духа, что я доказал, стоя на своем первые два года наших занятий.       Только тогда мой учитель плюнул и бросил попытки меня перевоспитать.       — Главное не стань как маги воздуха, Шайнинг, — сказал Лао, подняв руку в небеса и смотря на них сквозь раздвинутые пальцы. — Воздушные Кочевники тоже старались не вмешиваться в конфликты и посмотри к чему их это привело?       — Не слишком хороший пример, брат, — ответил я ему, прикрыв глаза. — Геноцид этого народа произошел из-за безумия одного человека, державшего в своих руках слишком много власти.       — Ты про Созина? — уточнил он, тоже прикрыв глаза, на которые упало полуденное солнце.       — Верно, — кивнул я. — Он был безумцем, движимый невероятной жаждой власти и страхом.       — Страхом? — слегка удивился брат, даже привстав с нагревшейся шкуры Леди. — Неужели перед аватаром?       — А перед кем еще? — хмыкнул я, заложив руки за голову. — Сам посуди. В отличие от тех же Племен Воды и Царства Земли, Воздушные Кочевники не обладали ни армией, ни флотом. Вторгнись сейчас Народ Огня в их храмы, то с легкостью бы их захватил, не встретив особого сопротивления. Но Созин дождался прилета Кометы и одновременно атаковал все четыре храма, полностью уничтожив их жителей. Брат, полностью уничтожив. Всех, включая женщин и детей.       Лао от моих слов невольно вздрогнул, что прекрасно чувствовалось через сейсмочувствительность.       — А ведь Народ Огня ничего не получил от этого истребления, — продолжил я, открыв глаза, как только солнце спряталось за облаками. — Земли Воздушных Кочевников — это высокие отвесные горы, в которых даже магу земли будет тяжело выжить. Жить там могли только маги воздуха. Огневики лишь потеряли людей, штурмуя храмы, и просто так потратили возможность, даруемую раз в сто лет. Воспользуйся они мощью Кометы Созина для нападения на Царство Земли, то с легкостью бы захватили и Ба Синг Се, и Омашу, и все остальные земли царства.       На секунду я замолчал, чувствуя, как подо мной заворочалась Леди, едва не проснувшаяся от моего спича.       — Не бойся Созин аватара настолько сильно, то не уничтожал бы целый народ, ради того, чтобы отсрочить его возвращение, — сказал я, чувствуя, как к горлу подступает ком. Ведь от пришедшего понимания к горлу невольно подступал ком. — Аватар всегда возвращается. Даже если бы Созин убил его, то когда-нибудь он бы переродился в Племени Воды, захватить которые у Народа Огня не получилось.       Ведь вряд ли Созин знал про особенности состояния Аватара, а Мудрецы Огня вряд ли бы ему об этом сказали, учитывая, что половина Мудрецов Огня была им изгнана, а двери библиотеки его народа запечатаны.       — Если посмотреть с такой стороны, то Созин тот еще монстр, — сказал брат, сев по-турецки и начав разминать спину, затекшую от долгого лежания на одном месте.       — Нет, брат, — возразил я, тоже сев и начав перекатывать мышцы под ханьфу. — Он просто ничтожный человек, которому по недосмотру духов досталась слишком много власти и возможностей. Я надеюсь, что когда на престол взойдет следующий Хозяин Огня, то у него хватит мозгов не повторять подвиг своего предка.       — Думаешь, Народ Огня устроит еще один геноцид? — спросил брат, задумчиво приподняв бровь.       — Я в этом не сомневаюсь, — твердо ответил я, прекрасно помня Короля Феникса и его желание превратить мой дом в выжженную пустошь.       

***

      90 год после после геноцида Воздушных кочевников. Год Собаки.       Две недели спустя.       Подземная пещера, недалеко от поместья Летающего Кабана, Гаолинь, Южный регион, Царство земли.       — Дядя, а где мы? — спросила у меня моя маленькая трехлетняя племянница, сидевшая на загривке Леди. Кротобарсучиха за последние пару лет еще сильнее выросла, отчего размером стала походить на небольшую газель, правда, с исполинскими когтями и длинным белым хвостом.       Вообще эти удивительные животные в чем то походили на крокодилов из моего старого мира. Как и эти водные хищники, кротобарсуки почти не старели и росли всю свою жизнь, каждый год вырастая от пары до десятка сантиметров в высоту, в зависимости от питания. Конечно, с каждым годом их рост все замедлялся, но никогда не останавливался. Так, старейший из живущих рядом с Гаолинем барсуков, достигал размера пятиэтажного панельного дома из советских времен моей старой родины и жил в настолько глубоких подземельях, что даже моя сейсмочувствительность улавливала его всего пару раз, когда он поднимался ближе к поверхности, чтобы попить воды из подземной реки.       Так что Леди имеет все шансы в будущем вырасти в ту еще громадину, которая переживет не только меня, но и моих детей.       — Мы в особом месте, Тоф, — ответил я девочке, несколькими движениями запечатывая вход в пещеру и оставляя лишь несколько небольших дырочек для вентиляции. — Сегодня мы начнем тайные тренировки покорения земли.       — Тайные тренировки? — восторженно воскликнул ребенок. — Вау!       Еще год назад, когда малышке было два, она показала свой потенциал как мага. Играясь с няньками в саду в догонялки она случайно влетела в стену, обидно ударившись головой. Вот только вместо того, чтобы упасть на пятую точку и разреветься, она крикнула «Дуля камень» (за что мне позже влетело от Поппи, выяснившей, от кого ее дочка знает такие «плохие слова») и ударила по ней кулаком.       Кусок стены снесло напрочь.       Одно это ввело нянек в состояние шока, а проходящих мимо охранников от удивления тупо разинуть рты. Вот только Тоф, лишь задумчиво посмотрев на свой маленький кулачок, улыбнулась и нанесла еще один удар, разрушив еще один кусок стены.       Я когда услышал это, то чуть башкой об стену не начал биться от зависти и осознавания своей ничтожности. Ведь в отличие от своей племянницы, мои способности проявились на год позже, и покорять землю у меня получалось гораздо хуже.       Дело в том, что как такового предела в магии земли нет. Да, каждый более-менее образованный аристократ знает, что человек, у которого целая плеяда предков была одаренной, быстрее достигает успехов в покорении, чем маг в первом поколении. Вот только не забываем про тандем тела и духа, ведь они при достаточном развитии могут нивелировать разницу между обладателем таланта и простым человеком.       Но не нужно недооценивать талант.       То, в каком возрасте ребенок проявит способности к покорению и насколько он изначально сможет контролировать свой элемент, определяет его потенциал как мага. Например, я, впервые создавший трещину в полу поместья в 3 года и после этого способный на неплохом уровне швыряться небольшими булыжниками, считался достаточно одаренным ребенком, с талантом выше среднего.       А вот Тоф…       Проявление способностей в 2 года.       Возможность сразу подчинять объемы земли больше себя размером.       Не знай я канона, то на всякий случай сводил бы ее к монахам Банти, чтобы удостовериться, что она не Аватар. Ведь только он обладал настолько мощным талантом, что с такого малого возраста мог контролировать все остальные стихии.       Корра — яркий тому пример.       Так что ничего удивительного, что когда я рассказал об этом брату и невестке, то они были на седьмом небе от счастья.       Лао и Поппи были хорошими родителями. Как в оригинальном каноне, так и в моем мире. Да, некоторым могло показаться, что они гиперопекали Тоф, не давали достаточно свободы. Вот только им не понять, что такое воспитывать слепую девочку в мире, где в ней видят не человека, а простой мешок золота.       Так что когда я им сказал, что она достаточно подросла для начала освоения сейсмочувствительности, то быстро получил согласие и едва не сорванную с завтрака племяшку, которую мне едва ли не в руки всучили.       — Что мы будем делать, дядя? — спросила у меня мелкая, скатившаяся с головы леди и устремив пустой взгляд в мою сторону. Отсутствие зрения обострило у нее другие чувства, от чего она спокойно могла найти меня по дыханию в небольшой пещере.       — Сегодня мы с тобой научимся видеть, — сказал я, садясь по-турецки прямо напротив лица Тоф.       — Видеть? — удивилась девочка. — Но я же слепа. Я не могу.       — Можешь, Тоф, еще как можешь, — специально улыбнулся я, ведь прекрасно знал, что, несмотря на отсутствие зрения, племянница умела чувствовать различия в интонации людей, а улыбающийся человек говорит немного иначе, что даже простыми людьми прекрасно чувствовалось.       На самом деле такими моментами я озаботился с самого рождения племянницы. Ведь еще с прошлого мира, когда проходил в университете курсы фундаментальной и практической философии, я многое помнил о механизмах формирования личности, начиная от простейшего влияния отца для девочек по дедушке Фрейду, заканчивая необходимостью зеркальности эмоций и чувств со стороны матери.       Так я очень много свободного времени проводил с малышкой, постоянно играя с ней и не давая задумываться о ее слепоте, незаметно давал советы Поппи, для которой это было первое материнство, а также выдергивал за шкирняк Лао, чтобы он тоже проводил хоть немного времени со своим ребенком. Получить в один день скандал, если бы неожиданно Тоф назвала меня папой, я точно не хотел.       Благодаря этому ребенок хоть и понимал свою неполноценность, еще не начал воспринимать ее как большое зло. До окончательного формирования личности и закрепления паттерна «я слепая и беспомощная», который преследовал бы Тоф всю оставшуюся жизнь, оставался всего год, и сегодня я собирался сделать все, чтобы не допустить этого.       — Так, снимай халат и ложись на землю, — сказал я, сам скинув свою единственную верхнюю одежду и, оставшись в одних штанах, упал спиной на камни, которые для меня были мягче самой лучшей перины. То же самое сделала Тоф, которая уже сейчас могла проделать такие фокусы.       — Тепло, — заметила племянница, немного поворочавшись на камнях. В пещере была абсолютная темнота, из-за чего за всеми ее действиями я следил с помощью сейсмочувствительности, которую приходилось концентрировать в как можно меньшем радиусе, чтобы внимательно наблюдать за всем происходящим внутри. Ведь Тоф была первой, кого я обучал этому навыку, так что для меня это тоже был новый опыт. Вдруг благодаря этому маленькому гению я смогу понять что-то новое, до чего не смог дойти сам?       — Тут недалеко есть несколько горячих источников, идущих из глубин земли, — ответил я, прикрыв глаза. Да, они и так ничего не видели, но это было чем-то вроде привычного ритуала, перед использованием сейсмочувствительности, что немного, но помогало сконцентрироваться. — Тоф, послушай. Сейчас я расскажу, как можно видеть с помощью магии земли.       Хлоп… — удар ладонью с небольшим посылом Чи в землю немного встряхнул пещеру, немного напугав племянницу, но вторая рука придержала ее за плечо, не дав вскочить.       — Слушай и запоминай, — сказал я, придав голосу строгости и твердости. Как у Лао, когда он в формальной обстановке общался с Тоф. Надеюсь, подействовало. — Все в этом мире имеет свой вес.       Хлоп… — еще один хлопок по камню, и новая волна Чи, без четко вложенного посыла, расходится по пещере.       — Я, ты, Леди, окружающие нас камни, люди.       Хлоп…       — И при их столкновении каждый из них толкает другого.       Хлоп…       — Подобно тому, как два камня сталкиваются и отскакивают друг от друга.       Хлоп…       — Так и все вещи в этом мире дрожат, когда соприкасаются.       Хлоп…       Постоянные хлопки и трата Чи изматывали, но по задумке это был наиболее быстрый способ заставить лежавшую рядом племянницу «услышать» волны. Подобно тому, как вода под большим давлением, волны, напитанные энергией, должны были пробиться в ее разум и пробудить чувствительность. Из «плюсов» — моя ученица была от рождения слепа, из-за чего у нее не было проблемы с перегрузкой чувствительности зрением.       — Тоф, мы с тобой маги земли.       Хлоп…       — Она часть нас.       Хлоп…       — А мы — часть нее.       Хлоп…       — Для нас земля является второй кожей.       Хлоп…       — И подобно тому, как по тебе ползет маленький муравей.       Хлоп…       — Ты можешь понять…       Хлоп…       — Что ползет…       Хлоп…       — Рядом с тобой.       ХЛОП…       В последний хлопок я вложил почти всю свою оставшуюся Чи, послав самую насыщенную волну энергии, от которой Тоф вздрогнула… и послала в ответ такую же.       «Получилось», — выдохнул, откинувшись головой на камень, чувствуя, как все мое тело ноет. Все же последствия траты почти всего запаса Чи подобны травмам после тренировки одного лысого героя для неподготовленного человека — болящими мышцами, суставами и дикой отдышкой.       — Дядя, что с тобой? — через пару минут спросила у меня Тоф, когда отошла от первого шока после использования сейсмочувствительности. Все же обработка таких новых данных даже для детского мозга — то еще испытание, поэтому неудивительно, что она пришла в себя только сейчас.       — Все нормально, — сквозь зубы сказал я, пытаясь успокоить одышку. — Ты что-то почувствовала?       — Да, — неуверенно кивнула девочка. Я, конечно, этого не видел, но благодаря долгой практике уже научился определять по типу дрожи, какой частью тела шевелит человек. Пока смутно и с частыми ошибками, но мог. — Что-то странное. Будто услышала пещеру… И реку под нами… И тебя… Это странно…       — Прекрасно, — улыбнулся я, наслаждаясь моментом своего триумфа. Не каждый раз мои догадки и теории сразу реализуются в жизнь. Приятное чувство. — Именно его мы будем развивать. Скоро ты сможешь видеть лучше, чем большинство людей.       В тот день моя племянница не только доказала, что является одной из самых талантливых магес во всем мире, но и впервые смогла увидеть окружающий ее мир.