Things you'd better never know

Дело было объявлено закрытым. К моменту завершения операции столпившиеся журналисты, разочарованные и уставшие после возни с полицейскими, уехали ни с чем, так и не добыв шокирующих подробностей о гибели фигуранта нашумевшей истории. Без проблем, впрочем, не обошлось: особо выдающиеся репортёры решили напоследок выделиться и, яростно жестикулируя и распуская руки, активно прикрывались какими-то законами и требовали отпустить без проверки. В воздухе повисло ожидание. Назревающий конфликт между правоохранителями и гражданскими с каждой новой провокацией буйствующих грозил перерасти в вооруженный арест последних. На поясах сотрудников полиции рядом с табельными Smith & Wesson 5906 висели дистанционные электрошокеры и резиновые дубинки, которые были готовы в любой момент использоваться по прямому назначению. Надо только перешагнуть грань дозволенного, как насилие вспыхнет, словно искра в наполненной газом комнате. Все разом прекратилось с появлением человека в строгом костюме. Успокоив обе стороны и призвав их к порядку, он справился о том, как идёт проверка, нет ли лиц, вызывающих подозрения. – Никак нет, сэр. Ничего, за исключением пары засранцев из редакций с сомнительной репутацией, – офицер поправил фуражку и стёр пот с напряжённого лба. Позади него в патрульной машине его коллега переговаривал с диспетчером. – Документы? – Все подтвержденные, – он осёкся, вспомнив о других указаниях, – разъяснительные беседы проводили, но, к сожалению, безрезультатно. Они не воспринимают полицию всерьёз. Мы даже арестовать их не можем, гады явно знают, что делают! – Так я и думал. Я свяжусь с человеком, он займётся данным вопросом. Теперь это не ваша проблема. Тело Брауна погрузили в черный мешок, после чего спецмашина увезла его в морг. Когда из палаты вышла высокая фигура начальника отдела, палату опечатали и произвели опись имущества, а разбитое окно снаружи заклеили желтыми лентами. Под утро, когда начало светать и лёгкие стало забивать сыростью, Коллинз отдал последние распоряжения и, сев в свой внедорожник, покинул территорию больницы в сопровождении двух тонированных автомобилей с включенной сиреной. Чуть позже прессе предоставили официальное объяснение. Ответственность за совершенное возложили на сотрудника больницы, который был приставлен к Брауну и решил устроить самосуд. На вопрос, почему у здания больницы репортёры видели кортеж машин, представитель ФБР заявила, что в связи с общественным резонансом дела они отрабатывали все возможные версии, вплоть до организации заказного убийства. Слишком много недоброжелателей появилось у Брауна, особенно среди состоятельных родственников жертв. «Виновный арестован, судебное заседание по факту содеянного будет проведено в течение ближайших дней в закрытом режиме», – завершила брифинг Кейтлин Уильямс под гвалт из выкрикивающих вопросы журналистов. Шум от вспышек телекамер затих, пришедшая на смену ведущая добавила, что в целях безопасности имя санитара не разглашается, после чего уверила, что репортёры их канала обязательно доберутся до правды. Далее эфир переключился на мероприятия, приуроченные к грядущему дню благодарения. Многие остались недовольны замалчиванием. Медицинские работники, пошедшие под суд, вызывали у людей особенный страх и недоверие к другим врачам и медсестрам, которым они доверяли свои жизни. Единственными, кто воздержался от комментариев, была семья Тейлора Брауна. О произошедшем Джун узнала из выпуска утренних новостей. Ей казалось это странным и неправильным — так реагировать на убийство человека, с которым она ещё недавно разговаривала. Ничто не дрогнуло в ней, когда на экран вывели фотографию егеря. Старую, взятую из семейного альбома, а не ту, что сделали в оранжевой робе в зале суда, где она сидела в первом ряду возле места прокурора. Синева телевизора подсвечивала её лицо. Будто не это расследование давлело над ней все это время, было причиной её слёз, страха, радости и сумасшедших переживаний. Возможно, её эмоции просто остались там. Возможно, поэтому она ничего не чувствует. Мысли вертелись вокруг дел на сегодня, а их было немало. Запоздалая реакция на новость догонит её в пробке, отчего она чуть не врежется в зад стоящему впереди красному доджу. Стремительно накатившая паника сжала сердце и перекрыла доступ к кислороду. Глаза перестали что-либо видеть перед собой, картинка застыла и расплылась. Но прошла секунда, мир начал собираться по кусочкам и до неё начали доходить звуки с улицы. Прикрыв нос после знакомства с рулем, Джун поморщилась и ткнула затертую кнопку на дверце. Медленно, со скрипом окно с её стороны закрылось, заглушая гудки машин и отборный мат водителя спереди. Авария дальше по улице, причина образовавшегося затора, гарантировала, что с такой компанией она пробудет до выезда из города. Она настроила радиоволну и, перестроившись в правый ряд, погрузилась в прослушивание песен нулевых, по которым так фанатела, будучи подростком. Теперь тревога беспокоила её не так сильно, хотя Гринвуд не могла перестать думать о том, что ещё вчера хотела проконсультироваться с главным врачом клиники по поводу некоторых пациентов. Пустое шоссе тонуло в утренних сумерках. Рваные полосы разметки подсвечивались от фар и пропадали под днищем капота. Было в этом что-то магическое – следить за тем, как петляет дорога и уносит тебя дальше от дома. Милей за милей ты едешь среди диких лесов к ближайшему островку цивилизации, не имея полной уверенности в том, что в конце пути ты окажешься там, где нужно. От дребезжащего мотора, намотавшего порядком сотни тысяч миль по дорогам Орегона, рукам передавалась мерная вибрация. Джун погладила потрескавшуюся оплётку руля, вспоминая об отце. Как он сажал её маленькую к себе на колени и давал порулить за городом, пока на встречке не было машин. Учил боязливую дочку снимать сцепление и менять передачи. А ведь однажды она так врезалась в баки с мусором и целую неделю не подходила к форду. Как же давно она его не видела. И маму тоже. Музыку сменили помехи, и вскоре радио смолкло. Выстроившиеся вдоль обочины пихты Дугласа возвышались черными исполинами, среди их мохнатых лап всё ещё сидела тьма, прогнать которую не смог бы даже самый солнечный день. Гринвуд смотрела вперёд, на полоску пасмурного неба и мокрый асфальт, и считала про себя, за сколько минут доедет до управления. Однако быстро отказалась от этой идеи, почувствовав, как её начинает клонить в сон. В отделе Гринвуд разминулась со знакомыми агентами и перебросилась с ними парой слов. Из разговора девушка поняла, что ни Адама, ни Тома на рабочем месте нет и в помине. Впрочем, последнего мельком видели в здании, однако на каком именно этаже он находился в настоящий момент, было тайной за семью печатями. А потому о шансах услышать об убийстве из первых уст можно было смело забыть. Джун подловила себя на наивной мысли, что действительно рассчитывает на то, что эти двое прояснят, как все обстояло на самом деле. Уж больно много чести для психически нездорового человека – оказаться под прицелом киллера или их бюро, если оно хотело его устранить в каких-то своих целях. В самоуправство медработника верилось мало. Она хорошо знакома с требованиями для набора в эту клинику, а подмоченная репутация им ни к чему. Ей нужно знать. Просто для справки.

***

Нижний этаж управления ФБР не отображался на панели главного лифта и не был указан ни в одном официальном документе о планировке здания или схемах об эвакуации. Технически его не существовало для большинства работников, однако именно там, под десятками метров земли до сих пор звучат разоблачительные слова тех, кому вменяли обвинения по статьям 2383 и 2385 Уголовного Кодекса Соединённых Штатов. Организаторы революционных движений, агитаторы и пропагандисты свержения власти, подстрекатели массовых беспорядков – всем им известны вереницы коридоров похожего на морга этажа, холодного и тихого, далёкого от суеты жизни на поверхности. Они не видели их, но верно предполагали, куда их ведут и, что самое важное, для чего. Здесь не было камер. В случае взлома, подкупа в целях передачи записей съемка могла стать слишком компрометирующим доказательством не в пользу ведомства, поскольку законодательно какие бы то ни было формы принуждения преступников признавались нелегальными, противоречащими идеям гуманизма. Кроме того, в них не было нужды. Ввиду особенностей расположения любые попытки к побегу теряют всякий смысл, лишь отсрочивая неизбежный допрос с пристрастиями. Спускающегося по лестницам на каждом пролете встречали электронные пропускные системы, допуск к которым имелся у ограниченного круга лиц. Главы управления и начальников отделов, агентов по национальной безопасности и доверенных людей, отобранных лично Коллинзом, а также персонала, занимающегося техническим и прочим обслуживанием. С учётом современных реалий, в основном, пользовались специально оборудованным бесшумным лифтом, в котором невозможно почувствовать движение, спускается он или поднимается. Однако в некоторых случаях именно лестница признавалась более удобной. Звук шагов отражался от темно-серых бетонных стен и создавал эхо. Пройдя последнюю проверку, агент Фостер толкнул металлическую дверь, после чего попал в узкий и длинный, как кишка, коридор, обложенный светлой плиткой. Чистота и ухоженность были спутниками этого места, и неосведомленный человек спутал бы его с цокольным этажом больницы. Туфли круто развернули своего хозяина на девяносто градусов и понесли вдоль ряда помещений. Мужчина замедлил шаг возле приоткрытой двери с надписью «Душевая», из которой доносился шум льющейся воды. Сгорбившись над раковиной, Коллинз мыл руки. В зеркале над ней отражалось его на редкость умиротворённое лицо. Том мог позволить сделать такой вывод благодаря длительной работе с ним. В целом он выглядел как обычно, но детали, подмеченные внимательным глазом, выдавали его настоящее настроение. При свете ярких люминесцентных ламп кожа начальника выглядела пугающе нездоровой, матовой, будто под ней вовсе не было кровеносных сосудов. Черные, как смоль, волосы были аккуратно зачесаны назад. Мужчина скосил взгляд в сторону пришедшего, но, увидев старшего агента, тут же потерял в нем всякую заинтересованность. Тома поздно пробило осознанием, что он пришел слишком рано. Пройдя вперед, Фостер встал боком к зеркалу, вслушиваясь в мерное гудение вентиляции. Краем глаза он заметил слева у стены контейнер для грязной одежды. От белой крышки вниз тянулись черные маслянистые разводы. Мужчина неслышно пропустил воздух сквозь зубы. Ещё тогда, в психиатрической клинике, у него не осталось сомнений – истинный виновник массового убийства заметал следы. И велика вероятность того, что он был в курсе, что Джун про него вызнала. Возможно, наблюдал за палатой или даже персонально за ней, пока не удостоверился в её потенциальной угрозе. Сейчас она следит за парком. Совершенно одна. Адам настаивает на том, что дело не будет переквалифицировано, однако от этого Джун не перестает быть лёгкой мишенью. Чёрт знает, сколько у него осталось сообщников. Любая тварь, стоит ей только захотеть, может на неё выйти. И тогда нападение на Гринвуд станет лишь вопросом времени... Сенсорный кран остановил подачу воды. До него донеслось спокойное: – Нет необходимости отзывать агента Гринвуд. Том резче положенного поднял голову, гася растущее раздражение. Где вся его хвалебная сдержанность? Почему он не держит себя в руках? – Вы полагаете? – С непроницаемым лицом, натянутым словно маска, уточнил старший агент. Саймон выпрямился, приходясь по высоте дверного проёма, и повернулся к нему. – Он не ставил кого-то в известность о своих планах. После обжалования приговора Тейлора Брауна и последующего за тем возобновления дела доппельгангер решил разом убить двух зайцев: избавиться от преследования в лице ФБР и, воспользовавшись напряжённой ситуацией, посеять панику в городе убийством бывшего егеря. Более доступным оказался Браун, поэтому он добрался до него, а не до агента Гринвуд, надеясь, что оба преступления сойдут ему с рук. Надо сказать, его расчет оказался весьма неудачным. Высушив руки, мужчина поправил воротник надушеной рубашки. Полы черного пиджака выгодно подчеркивали статную фигуру, контрастировавшую с белизной комнаты. Методичность и последовательность прослеживалась в каждом движении. Все действия выверены и отработаны, их машинальность вытекала из длительной практики, что со временем стала определенной частью обязанностей. –Теперь вы видите, что причин для беспокойства нет? – Риторический вопрос ударил точно в цель, старший агент едва ощутимо вздрогнул от того, как шеф вытаскивал наружу его самые потаённые переживания, просто взглянув на своего подчинённого. Его вскрыли как консервную банку. Не первый раз, но каждый –обезоруживающий. Заставляющий замереть в ожидании дальнейшего. Тем не менее, он не мог не признать, что от сказанного на сердце стало легче. Надо выловить шляющегося Мура и поделиться новостью. – И, будьте добры, позовите уборщиков. – Двоих будет достаточно? – Соберите всех. – Конечно, сэр.

***

Этой насыщенной на события осенью её психологическое состояние превратилось в американские горки, что в конце поездки предлагают не сойти на твердую землю, а расшибиться на о бетонную стену на высокой скорости. Захватывающие дух подъемы сменялись сокрушительными падениями, из которых она едва находила силы выкарабкаться. Джун мечтала, буквально грезила о передышке, неком тайм-ауте, чтобы просто не перегореть, как проводка от скачка напряжения. Наблюдая за исчезающим в небе месяце, она впервые задумалась о том, что, может, кто-то наконец услышал её мольбы. Создавалось впечатление или, на худой счёт, стойкая иллюзия того, что жизнь перестала катиться в тартарары и зависла над бездонной пропастью. В течение дня появились большие окна, в которые она, в сравнении с прошлой её загруженностью, практически ничем не занималась. Лицо в зеркале посвежело, даже волос на расчёске по утрам стало намного меньше. Она все ещё была морально истощена. Но тенденция к улучшению давала надежду на то, что пустота, куда, как в черную дыру, засосало положительные эмоции, когда-нибудь исчезнет. За две недели, пролетевшие с быстротой месячного отпуска, Джун полностью погрузилась в рабочий процесс. Неразбериха в голове перестала пугать через несколько дней, а спустя ещё парочку все сведения устаканились сами собой и, казалось, навсегда поселились в её памяти. Она могла подняться среди ночи и поименно перечислить частых посетителей парка, чем они занимаются, в какие дни приходят и где работают. Это здорово помогало на поздних этапах расследования, при обсуждении дела с прокурором или его помощником, ну и конечно, при вызове на ковёр к Хаксли. Иногда он брался за предоставляемые ему дела и читал их, выбирая в произвольном порядке. Ему ничего не стоило вцепиться в какую-то строчку и, с чудовищной медлительностью расчертив под ней воображаемую линию, задать каверзный вопрос, пока ты стоишь ни жив ни мёртв и пытаешься выдавить целостный ответ. На кону будет стоять твоя профессиональная карьера, зачатки которой заместитель без жалости раздавит, приняв за сорняки. Знаем, плавали, и не такое видели. Однажды пересекнувшись в коридоре с вездеотсутствующим и неуловимым Муром, она не успела поздороваться, как Адам в фирменной манере легко и непринужденно поставил её перед фактом, что завтра приедут остальные участники расследования. Затем он начал что-то говорить про то, чтобы она сильно не парилась по этому поводу и что от неё вообще требуется только прийти вовремя, но Джун уже не слышала его. Во рту внезапно пересохло. Она ведь даже не приступала к оформлению материала для отчётности. Черновые записи, выводы, результаты наблюдения были хаотично рассредоточены между домом и кабинетом и находились в максимально непрезентабельном виде, одном ей понятном и удобном. Карточный домик привычного образа расшатывался и держался исключительно на силе воли. Аварийные системы жизнеобспечивания затягивали сознание внутрь, отключая от связи с внешним миром. Нельзя, чтобы он что-то понял. Демонстрируя небывалую вовлечённость в диалог, Джун уточнила ряд организационных моментов и с видом, будто не ей придется сидеть до утра с перепечатыванием файлов, в полубреду направилась к себе. Вышла оттуда она с забитой доверху коробкой, тяжесть которой точно описывала её нынешнее положение. Кабинет, выбранный старшим агентом для встречи, был расположен по соседству с его собственным. Длинный серый стол в виде буквы Т, расставленные с двух сторон стулья с мягкими сидениями, проектор и экран на половину стены позволяли проводить подобные собрания и встречались почти на каждом этаже. На подходе она заметила приоткрытую дверь и горящий свет. По приезде она видела на парковке машину Адама. Похоже, он недавно открыл его. Сердце кольнуло от возникшего страха. Она не могла прийти последней, верно? Как оказалось, все уже были там. Осторожно потянув на себя дверь, Джун зашла в кабинет. Зрение автоматически переключилось на дальнее, выцепив троицу агентов, чьи имена иногда упоминал в разговоре Адам. У закрытого жалюзи сидела женщина с короткими шоколадными волосами, на которых хорошо держалась укладка. Маленькая голова с острым подбородком и выраженными скулами, крупный лоб, умело скрытый прядями, тонкий прямой нос и родинка над правой бровью. Бордовая помада напомнила ей стерву Блейк, отчего первое впечатление было безнадежно испорчено. Её цвет подчеркивали небольшие серьги с похожим по цвету каплевидным камнем. За подобранным в тон коричневым пиджаком виднелся бежевый, ничем не примечательный лонгслив. Сквозь строгую красоту, естественную и выгодно подчеркнутую косметикой, проглядывался возраст, чуть больше 30 лет. Джун разглядывала её с неподдельным восхищением. Как ей удается так хорошо выглядеть, с их-то графиком? Напротив неё сидел светловолосый мужчина среднего роста и комплекции, вероятно, её ровесник. Одетый неброско, клетчатая рубашка вместе с серыми брюками, вот только все в его позе и движениях выдавало в нем судью гораздо более страшного, чем ожидаешь от женщины в костюме. Чего стоили светло-голубые глаза. Их арктический холод был готов насмерть заморозить того, на ком задержится внимательный и цепкий взгляд их обладателя. Между ними расположился другой мужчина. От девушки не ускользнула его нервозность: пальцы, исчерченные двумя тонкими шрамами, стучали по столу барабанной дробью, а глаза, темные и беспокойные, метались по всему кабинету, не останавливаясь на чем-то конкретном. Очевидно, он был взвинчен уже с утра, что говорило о двух вещах: плохом сне или ночной работе. Не ей одной пришлось заканчивать дела к крайнему сроку. Агенты о чем-то тихо переговаривались, пока не увидели подоспевшую Гринвуд. Мур хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. – Так, народ, общий сбор по делу с номером, абсолютно не нужным для запоминания, объявляется открытым! Я за кофе, вернусь через пять минут, вы пока познакомьтесь с вашей новой коллегой. Кроме того, мы не так часто видимся, так что вспомните лица друг друга. Джун, удачи. И смылся, оставив её на произвол судьбы. Так, Джун, соберись. Представь, что ты у Хаксли. Приросшие к полу ноги пришли в движение. Пришлось сесть возле блондина. Попытку обойти пол кабинета ради места у окна сочли бы за дурной тон. Не говоря уже о том, чтобы сесть между ними. Руку не протянула, лезть через стол к остальным добавило бы ещё больше неловкости и сложило о ней не самое хорошее мнение, а потому ограничилась сдержанным кивком. – Приятно познакомиться, Джун Гринвуд. – Новенькая? – Со скептицизмом протянул мужчина и тут же получил локтем в бок. "Сьюзен, чтоб тебя!" – Шёпотом выплюнул Джон. "Не начинай с такого разговор", – ответила женщина и вернулась к ней. – Меня зовут Сьюзен Боул, это Джон Диксон и Ник Хант. Прошу прощения за его слова. Надеюсь, вы понимаете нашу реакцию. Ваш предшественник, старший агент Пирс, проработал в бюро более десяти лет и при том не добился в расследовании серьезного продвижения. Поэтому для нас неожиданно видеть более молодого сотрудника на его месте. Прямым текстом ей указали на то, что от её назначения не ждут ничего выдающегося. Тогда как между строчками читалось отношение к ней. Не одного человека, но целой группы, слаженно работающей подобно правильно настроенному механизму. Они знали друг друга. Не неё. Чужой. Вот кем она была для агентов. Никто не будет с ней сюсюкаться. Никто не будет давать поблажек. Она сама должна доказать, что способна принести пользу расследованию. Гринвуд выложила материалы на стол. Листы, где в подробностях было отражено, чем она занималась последние две недели, переходили из рук в руки. На какое-то время кабинет погрузился в тишину, нарушаемой шелестом перелистываемой бумаги. Ник долго изучал содержимое отчёта. – Подросток-неформал в качестве информатора? Смелое решение. Попахивает идеями Мура. Он вам подсказал? – Нет...я сама додумалась, –Хант неопределенно хмыкнул. Просмотрев страницу по диагонали, Джон покачал ручкой из стороны в сторону и спросил, что она будет делать, когда узнает в человеке преступника. Решение, которое принимает агент самостоятельно в конкретной ситуации, беря на себя ответственность за все вытекающие последствия. Вопрос с подвохом. Что бы она ни сказала, какими бы правилами ни руководствовалась, в решающий миг она будет действовать по обстоятельствам. Никто не знает, чем обернется их беготня за каннибалом. Но существует идеальный компромисс, что объединяет её личные желания, обязанности и многолетний опыт борьбы с преступниками. Джун ответила коротко и честно: – Я выстрелю в него. Ни секунды на размышления. В это мгновение значение будет иметь лишь её реакция и меткость, отработанная на полигоне. Одна попытка. У неё нет права на ошибку. Агент Диксон промолчал, откинувшись на спинку стула. Всем видом он показывал, что принял такой ответ. Теперь, когда появилась возможность детально рассмотреть его лицо, Джун обратила внимание на сильно искривлённый нос и парные глубокие морщины под глазами, делающие мужчину гораздо старше. Очередь дошла до агента Боул. В отличии от предыдущих, она не стала задавать вопросы. Видимо, её вполне устроило услышанное и она уже сделала соответствующие выводы. Взгляд женщины опустился на документы. – В вашем отчёте грамотно расписаны причины, которые сподвигли вас на такой метод. Похвально. ФБР должны использовать любые средства для достижения намеченного результата, если они целесообразны. Однако учтите риски; мы не можем упустить преступника. И тем более, потерять гражданского. – В этом состоит наша работа, агент Боул. – Заученные фразы здесь неуместны, – резко заметила она, как только девушка закончила предложение. – Как и то, что вы говорите вещи, которые знает стажёр-первогодка в Академии, – парировала Гринвуд, чувствуя скребящее внутри недовольство. Тонкая бровь изогнулась в удивлении. Справа от Боул послышался смешок. – Не все вспоминают об этом на задании, – поставив этими словами точку в взаимном обмене колкостями, женщина вернула ей папку. Вскоре центр внимания сместился с Джун на других агентов. Убедившись в её компетенции, они продолжили прервавшийся в начале обмен новостями. Будучи новой в команде, ей тяжело было влиться в обсуждение, вникать в тонкости того, о чем они разговаривали. Но она старательно напрягала память, чтобы не упустить ничего из виду. Это может навести на нужный след и дать подсказки, когда она в следующий раз пойдет в парк. Меньше всего говорил Хант. Он сидел в неизменной расслабленной позе с подпёртым под голову кулаком и изредка открывал на собеседника светло-голубые глаза. Агент Диксон предоставил информацию о наиболее вероятных личностях, среди которых могла затесаться их жертва. Снимки девушек возрастом от 17 до 26 лет напомнили Джун фотографии пропавших детей, лежавшие в кабинете Хаксли. Внушительное количество материала, собранного им, заслуживало уважения. Было видно, что он давно и с трепетом корпел над этим. Его речь периодически прерывалась комментариями агент Боул, чем неимоверно выводила мужчину из себя, несмотря на уместность замечаний. Будто иглами намеренно попадала мимо акупунктурных точек. К слову, род её деятельности был окружен незримым ореолом таинственности. Как и агент Диксон, агент Боул проводила мониторинг случаев исчезновения людей и проверяла дела, закрытые в связи с истечением срока давности. Общалась с семьями, друзьями и знакомыми, проверяла транзакции с карт и счётов, изучала модель поведения людей незадолго до исчезновения. Однако случаи, которые она упоминала, сильнее всего перекликались с делом №1. Истории выглядели смутно знакомыми, от них веяло каким-то иррациональным беспокойством, и девушка не могла разобрать, было это вызвано странными параллелями или неизвестностью судеб пропавших, страх перед которой с древних времён укоренился в человеческом сознании. Подумать только, что в наш цифровой век невозможно найти человека, чьи перемещения, покупки и действия ежечасно отслеживаются банками и государственными системами. Адам вернулся с кучей стаканчиков и раздал всем желающим. В кресле, находившемся во главе стола, он смотрелся донельзя странно и инородно. На начальника он явно не походил и, зная его, делать это даже не собирался. Выслушав доклады, Мур дал краткие указания и, напечатав что-то в телефоне, распустил их. – Подожд-! Набитый людьми лифт поехал дальше. Гринвуд перевела дыхание и дважды нажала на чёрную, подсвеченную красным стрелку в ожидании следующего. Нет, ну хоть бы один придержал! Тренировочный центр располагался на шестом этаже, ей ещё надо успеть заскочить в офис, чтобы сохранить копии в электронном формате, иначе попадет прямо в вечерний час пик. Её окликнули. Покрутив головой, она не сразу увидела подходящего агента Боул. Удивление сменилось ещё большим удивлением, когда женщина сообщила о том, что, несмотря на короткий опыт работы, её попросили записать Гринвуд в четверг на лекцию, посвященную работе с преступлениями под кодом D0.001. Поскольку на мероприятие можно попасть только через рекомендации от старших коллег, Гринвуд передаст, что она от неё. Девятый этаж, кабинет №906, от лифта сразу направо и до конца коридора. Как губка девушка впитывала информацию, не успевая на ходу разобраться, что к чему. Какая лекция? Что за кодовое обозначение? Это что-то вроде курса повышения квалификации? Почему именно сейчас её отправляют туда? Нет, она, безусловно, догадывалась, что в такой структуре, как ФБР, обязана существовать внутренняя система для непрерывного обучения сотрудников, но все свалилось так неожиданно, словно обухом по голове ударили. Ситуацию не улучшали чужие духи, чей тошнотворно сладкий аромат вызывал у неё приступ дурноты. Приятный звон оповестил о раскрывающихся дверях лифта. Решив, что с этим она разберётся позже, Джун подняла с пола сумку с формой и влетела в просторную кабину, вклинившись между спортивно одетыми стажёрами. Умудрившись в давке выкрутить телефон в нужном положении, она посмотрела время и сразу же отключила его, совершенно забыв о том, что сегодня среда.