Как бы не так

Мадара Учиха давно не испытывал такого абсолютного, чистого чувства ярости. Он не знал, что же нужно делать с Сакурой Харуно. Когда же было принято решение тупо игнорировать это мелкое демоническое существо, воплощающее в себе сейчас для него все вселенское зло, нечто распорядилось иначе, сталкивая их лбами. Он волок Харуно уже минут десять. Шипящую, словно одичалая кошка. Она спотыкалась, пытаясь вывернуться из его рук, пока парень тащил ее по безлюдным улицам сквозь дождь. Харуно норовила пнуть его еще раз. Шипя и рыча, кажется, ее запал ни на каплю не угасал. Одноклассница уже неоднократно пожелала смерти и прочего. Однако Мадаре было по хую, по лампочке. Разбираться особо, на каком основании произошел полет кукухи у вздорной девки — ему не хотелось. Услышанные слова от Хидана парня вообще не тронули, лишь дали большей уверенности в его личном выводе — Харуно — такое себе, стремная это кампания… Когда показалась первая арка, находящаяся в монолите домов, Учиха свернул так резко в подворотню, что Харуно занесло — удар лопатками об почти ледяную стену выбил из ее легких воздух, и девушка вскрикнула, только голос был словно потоплен. И да, мы ведь уже знаем, что Сакура Харуно давно тонула сама. Учиха прижал Харуно к стене, удерживая ту правой рукой за горло, ногой раздвигая бедра Сакуры, вдавливая ее буквально в здание. Лил по-прежнему дождь. Было чертовски липко. Волосы парня сейчас свисали буквально сосульками, только черными, словно вязкий гудрон. Сакура уже давно для себя сравнивала этого человека с воплощением тьмы. Наверняка демоны вот так вот и выглядят, с такими же черными глазами-безднами, бездонными и устрашающими. А ведь истинно — Учиха мог Сакуру обволакивать своим взглядом, что раскаленным гудроном, и ей действительно не хватало воздуха в его близости. — Я вот думаю, что тебе сломать, — прошептал он злобно, и голос его был пропитан ядом холодной ненависти, такой, когда человек уже оторался и готов начать исполнять смертоубийство. — Нечего вмешиваться, — Сакура тяжело дышала, лишившись, наконец, сил. Она слишком долго бегала, да и весь стресс сил не прибавил — те покинули ее. И, несмотря на накатывающий медленно, но ощутимо холод, Харуно хотела спать. Твою же! Она сейчас была настолько бессильна, что вырубилась бы. Вот так тупо, сползая на Учиху. А ублюдок был горячим. Наводящим своим жаром тела настоящую умиротворенность и сонливость. В данную секунду Сакура не испытывала смущения, пусть и буквально сидела на колене парня. — Еще раз ты посмеешь меня ударить, и я за себя не ручаюсь. Я не посмотрю, что ты девчонка, — Мадара реально готов был размозжить башку той. А если бы Хидан ее ударил? Но вряд ли Харуно даже имела крупицу осознания в произошедшем. Не все парни готовы подставляться и терпеть побои. — Учиха, ты ни черта не знаешь, — горько она улыбнулась. На глаза наворачивались слезы. Сакура была отчаянно права. И двинуть Хидану после Ино — было жизненно важно, сатисфакция, мать его, то, после чего хоть жить становится на каплю легче. Наподставлялась она вторых щек, так, что голову не может собрать воедино по сей день — психика ни к черту. И никто это не ценит. И отойти в сторону в данной ситуации не получилось, только сбежать после позора. Потому что ее оговорили. И тогда, когда Харуно еще была совсем беспомощной и наивной, пришлось себя доломать до конца, намертво, и вот получилось то, что сейчас стояло перед Мадарой. Абсолютный неадекват, который вытворяет такое, что страшно даже подумать. Однажды Харуно будет стыдно. Захочется провалиться сквозь землю. Но это будет потом — ебанулась она наглухо. И еще неоднократно ебанется. Спряжение этого глагола сейчас вообще не имеет значения. — А мне и не нужно знать. То, что ты шлюха — это твои проблемы, и они меня не парят, — это было сказано так спокойно, что ли, но при этом Сакура слышала в голосе парня насмешку-издевку. Она пропустила, кажется, удар сердца. И в груди было больно. А он хотел пропускать ее волосы сквозь пальцы. Сама мысль о том, что Хидан мог ее ударить — приводила в жуткую ярость. О, нет, это не просто слово, которое ранит, нет же! Это, что проклятье, которое теперь преследует Харуно. — Он меня оговорил, — тихо прошептала Сакура. Уставилась своим вымученным зеленым взглядом в самые мрачные глаза на свете. Бесстрастие Учихи иногда поражало. Это чертово хладнокровие. Но Сакура уже прекрасно знала, что того взрывает — когда его черные глаза начинали гореть бешенством, у девушки, по правде говоря, начинало трястись все. — Мы не будем говорить о нем, это не мои проблемы, — его тихий голос все еще был мнимо спокойным. И именно в этот момент Учиха хотел курить. Потому что Сакура, кажется, тихо выкуривала его. Он, мать его, тлел буквально с этой ненормальной. — Вся школа тыкала в меня пальцем, мне поэтому пришлось уйти, — Харуно не сдается в своих оправданиях. Ее действия ахуенно-чисто-кристально правильны. — Харуно, мне похер, — и Мадара усмехается. О, да он скалится, что разъяренное животное, готовое вот-вот переломать хребет своей жертве. Однако следующее заставило уже его вздрогнуть. Она кинулась к нему. Вцепилась руками, обхватывая. Зарываясь носом буквально. Так, что он отдернул руку от ее горла. — Я потеряла все. Я не могу это пережить, это постоянно со мной, это во мне, оно то исчезает, то разрастается, сводя меня с ума. И мне хочется сходить с ума, вытворять нечто, что потом займет все мои мысли, когда я останусь наедине с собой… — она шептала. — Лишь бы перестать это проживать. — Твою то ж мать, Харуно, — проворчал Мадара, задирая голову, подставляя лицо прохладному дождю. А потом она заплакала, заорав. Крича буквально в грудь парню, задыхаясь и закашливаясь. Его руки инстинктивно обняли это хрупкое существо. Девушку. Чудачку, незнакомую, но уже, кажется, неизбежную. Мадара устал. А она жалась к нему все сильнее. В жажде тепла. Желая лишь согреться. И проклиная вдруг все на свете, что их кожу разделяет ткань одежды. Мадара был горячим и опаляющим. И это выходило уже за определение температуры тела — он воспламенял все в душе Сакуры. И хотелось тут же отскочить, вырваться из этой магии близости, и ее тело буквально дергало, и тут же Харуно хотелось вцепиться еще сильнее в парня. В это чертово и такое горячее тело. Как же она замерзла за все это время. Почти насмерть. И как она жила без Учиха Мадары всю свою жизнь?!.. — Дура, — сказав это, Мадара словно смирился. Вот с этим ебанным всем. С Сакурой, с ее какими-то пиздастрадательными трагедиями, что впереди будет еще лютая череда бреда. А думать не хотелось. Не сейчас. Он лишь прижимал девушку сильнее, невольно начиная поглаживать по голове. И понимал все куда лучше, чем Харуно. Ведь был вне ситуации. Лично его не волновали никакие слухи. — Сам ты… дура, — насупившись, она простонала. — У меня, кажется, даже нет сил дойти до дома. Учиха нахмурился и закатил глаза, тяжело вздыхая. Да, Сакура определенно его поражала умением скакать с темы на тему. Хотя, по ней и так видно, что девчонка буквально раздроблена, расщепленная на атомы. И хотел он предложить ей, точнее, насильно проводить до дома, как случилось нечто. Схожее на удар в солнечное сплетение. После чего следует тягучая боль, парализующая. — Все, отвали от меня, и так руку заломил, что болит, — проворчала она недовольно. И Харуно оттолкнула того, кто сейчас, возможно, разнес бы мир ради нее. Молча, наплевав на все ее загоны и неурядицы. Кто никогда бы ее не предал. Мадару же внутри словно полоснуло, так, будто по грудине проволокли тяжелым раскаленным прутом. Было так мерзко, что он невольно скрипнул даже зубами. Блядь, он тут, понимаете ли, приготовился на все, на апокалипсис, нашествие пиздеца и был готов защищать Харуно, а она вот так. Да, Учиха, благими намерениями дорога в ад вымощена. И ведь нет ничего хуже ненужной благодетельности. Увы и ах. Ладно, хуй с тобой. И он разжал руки, отходя от Харуно. Нахер он вообще в это все ввязался? Тут кукуха отпадает от башки со скоростью света у этого пизданутого создания, а он в этом еще больше пытается увязнуть. У него никогда в жизни так не ныло в грудине. Нечто там изворачивалось, принося мучительные неудобства. И впервые в жизни так отчаянно хотелось коснуться кого-то и при этом осознавать, что это категорически запрещено. Ведь Сакура его послала, можно сказать. Учиха злобно усмехнулся. Иногда… лучше бы ничего не понимать и буквально обитать в неведении. Но не в этом случае. О, кажется он рухнул в нее подобно с обрыва в бездну. Без перспектив, ёб твою мать. С головой и самоубийственно. Мадара фыркнул и зашагал прочь. От Сакуры не укрылось то, как парень стал реально вытирать свои руки о штанины. — Что это значит, Учиха, а? Какого черта ты творишь? — рявкнула Харуно. Кажется, она обезумела. Не знала, что вообще происходит, не могла понять, почему, черт возьми, все внутри нее саднит, почему там, в грудине, словно кто-то кромсает тупым ножом. Намеренно рваные и уродливые зазубрены. Но он ничего не отвечал. Сакура поняла, что ее пронизывает буквально холод и ненависть на весь мир. И она не может это сдержать. Это опасное, темное чувство отчаяния выплескивалось, прорывалось наружу, и девушка была не в силах контролировать себя. Ей хотелось разнести все вокруг себя. Равно, как и ее она, абсолютно уничтоженная, расщепленная душой на атомы. Но Учиха Мадара вдруг стал центром притяжения. Тот, которого она терпеть не могла в данную секунду, но уже и не могла быть без него. В какой-то бешеной и неадекватной пелене, она стащила с себя кроссовок и запульнула в почти уже ушедшего парня. Попадая тому по затылку. — Ненавижу! — рявкнула она. И Учиха остановился. Первая мысль его была — впечатать башкой Харуно в стену. Выбить из нее всю дурь, может, оттаскать ее за волосы и отшлепать, о, да, почему бы и нет?.. Однако, стоило ему развернуться, встречаясь взглядом с Сакурой, чьи глаза сейчас сверкали так, словно она… О, он уже видел этот взгляд у нее. Неоднократно. Учиха понял. Он медленно направился к Харуно. Она даже не сдвинулась ни на шаг. Смотрела ненавистно своими зелеными глазами, с вызовом, и, кажется, убивала мысленно его. Учиха же рассек расстояние в считанные секунды. На улице хлестало потоками ветра. Отхлестать бы эту девчонку по заднице. Сакура вскрикнула, когда парень рукой буквально вбил ее в стену. Больно, выбивая воздух из легких, не давая заглотнуть побольше для череды пламенных ругательств. Она хотела многое сказать, но он так резко склонился к ней, целуя. Грубо, хватая за подбородок одной рукой, и зажимая девчонку второй. И вновь его нога оказалась между ее. Сакура стала колотить парня по ребрам кулаками, что-то мыча тому в губы. Мадара лишь злобно усмехался в ее рот. Он уже понял, что она скорее выпилится из жизни, нежели прильнет к нему добровольно. Но только что ведь кинулась на него, хватаясь, будто он спасительный какой-то канат. О, Учиха уже осознавал, что провалился и растворился в этой девчонке. Ему самому в кайф эта близость, он хочет Сакуру. И вот уже рука наматывает мокрые волосы девчонки на кулак, заставляя ту изгибаться в неестественной позе. И Сакура теперь хватается за руки Учихи, в попытке ослабить хватку. Однако поцелуй и обжигающая близость словно выдирают девушку из состояния жуткой истерии. Мадара уже убрал руку с подбородка, и вот его пальцы отлипляют майку от тела Харуно. Он так уверенно обхватывает грудь девчонки, целуясь еще жарче, распаляясь так, что Сакура невольно издает стон. Фантастически жарко. Горит все внутри, изнывая. Хватка на затылке ослабевает, и вот парень уже опускает ладонь вдоль спины одноклассницы, обхватывая ягодицу. Сакура в ужасе понимает, что ей вдруг чертовски нравятся эти манипуляции. Это нечто. Это возбуждает так, что ноги подкашивает. Она впервые не в бреду эмоций, а ясно ощущает эту жажду. И хочется отвечать еще сильнее. Ловить язык Учихи своим, не отставать ни на секунду. Так жарко, так хорошо, и ничего больше не беспокоит. В сознании лишь эти сладкие ощущения. Лишь руки и губы парня. Хочется еще. Ближе, черт возьми! Это — что выныривать из тьмы, когда уже почти захлебываешься от безумия и отчаянья. Когда между пальцев Мадары оказывается набухший сосок, он понимает, что все, приплыли. В штанах такое напряжение, что надо бы тормозить, но запал только разрастается, безумная смелость толкает на еще более откровенные действия. Он не может ее ударить. Но он может с ней сделать нечто, что даст ему потом преимущество. С больными на голову только на их языке действий можно контактировать — получить компромат. А потом убить морально в случае нападений. Сакура дергается, когда рука парня оттягивает резинку ее спортивных штанов. Однако Мадара, словно предвидя ее реакцию, лишь толкает девчонку, зажимая в стену. А потом пальцы окунаются в жар ее тела. И влагу. И хочется уже совсем не пальцами ее касаться… Харуно в диком ужасе от происходящего раскрывает глаза. Ого, ничего себе, оказывается, она была с закрытыми все это время, боясь встретиться взглядом с Учихой. И когда она видит его взгляд, горящий черным огнем страсти, блестящий и завораживающий, он находит у нее между ног то, что заставляет ее вскрикнуть. И пальцы, эти сильные пальцы так нежны. Учиха ее ласкает аккуратно, словно изучая, пытаясь понять, как было бы хорошо Харуно. И в пору бы заорать, оттолкнуть и ударить его, однако тело ведет себя совершенно наоборот. Харуно захлестывает это чувство. Какая-то доселе неизвестная потребность и жадность в Учихе. И ведь это так естественно обхватить его шею руками. Тихо стонать в его рот, пока он там, между ее бедер, ласково водит пальцами. И смотреть ему в глаза. Проваливаться-выныривать. И вот уже Харуно сотрясают первые волны оргазма. Она кончает так сильно, невольно зажимая руку парня намертво. И пока она кончает, заглушая свой крик страстными поцелуями с ним, Мадара проникает указательным пальцем в девчонку, лишь усиливая кайф той. Его девочка. Только его. Харуно дышит тяжело, на ногах вообще стоять не может, сил нет ни на что. Лишь вселенское умиротворение. Учиха медленно и аккуратно убирает руку из ее штанов. — Спасибо, — выдыхает она. Ее больше ничего не беспокоит. Вообще. Лишь бы стоять в объятиях Мадары и не думать ни о чем. Жуть, кто бы мог подумать, что однажды никто станет всем. Пусть и на пару мгновений. — Если ты хочешь потрахаться — так и скажи, — усмехается он, самодовольно улыбаясь ей в макушку. Он ведь не может ее не подъебать. Эта особа доставляет ему столько неожиданно новых эмоций. От лютой ненависти до жгучего желания. Доставлять ей удовольствие. Нечто животное, инстинктивное, захлестывающее в пучину темного желания. И падать с разбега в Сакуру Харуно уже не кажется чем-то диким. — Мудак, — сконфужено шипит девушка. Отдышаться не может. Оторваться не может от Учихи. — Не скажи. А вот ты еще та похотливая шлюха. Но это ничего, меня это не волнует, это тебя волнует, — хмыкает Учиха. Ему нравится эта досада на лице девчонки. Румянец на щеках, ее дрожащие ресницы, а еще она закусывает свои набухшие от поцелуев губы. Учиха резко меняет их местами, разворачивая, теперь он уперся лопатками в стену, а девушке дал опору, буквально заваливая ту на себя. И крепко обнимая. Сакура вскрикнула, когда ее коснулось нечто твердое и опаляющее. Но Мадара даже не думал ей давать вырваться или отстраниться хоть на миллиметр, нет, он еще плотнее прижал девчонку к себе. — Ты как какой-то извращенец. Ненавижу тебя, — бубнит она. Черт, когда вот так все происходит, даже очень неудобно — ёбанный стыд просто. Но, черт возьми, Мадара такой горячий… — И я тебя, любимая, — он шепчет горячо ей в макушку и трется носом. И Сакуру дрожь начинает сотрясать. Все тело буквально охватывает такое чувство удовольствия, а низ живота вновь наливается тяжестью. — Не смей так меня называть! — она все еще проводит черту между ними. Ничего лично. Пока она еще может себя в этом убеждать. — Заткнись уже, пошли, я тебя до дома доведу, — тяжело вздыхая и закатывая устало глаза, ворчит Мадара. Сакура наивно полагает, что после всего случившегося он ничего не понял. Ага, он не так туп, чтобы упустить это ее желание к нему. — Это все ничего не значит, — бурчит Харуно. Странно, должно быть стыдно, но внутри пусто. — Конечно-конечно, а будешь дурковать так, я всем расскажу в школе, что тебе пришлось уйти из предыдущей. Ну и тут наглядно все, — злая аргументация с его стороны, но с Харуно иначе нельзя. — Ты не посмеешь! — она пришла в ужас. Так, сука, было нельзя! Только что он ее целует, доводит до черти чего и тут же шантажирует! Невыносимый, заносчивый, просто сверх мудаческий… — Еще как. И да, ты делаешь весь проект и печешь мне пироги, — может он ведь себе позволить хоть такую пакость за неудовлетворенность себя любимого? — Ты совсем охренел? — на Харуно, кажется, обрушилась новая волна неадеквата. Глазки-то загорелись желанием смертоубийства. — Все для тебя, любимая. И да, Золушка похотливая, давай, башмак свой подбирай. Я не приду тебя навещать и заблокирую, если ты заболеешь воспалением легким. Что-то шипя себе под нос, она вырвалась из его объятий и направилась за кроссовком. Обулась, пошла вперед, а следом Мадара. Они вышли из арки, Учиха притянул ее к себе. Харуно попыталась вырваться, однако парень прижал ее к себе, кажется, намертво. Все, шутки кончились. И хотела она вырываться, да только Учиха вновь ее поцеловал. Так, что у той ноги чуть ли не отнялись. Учиха довел ее до дома в абсолютном молчании. Не было сейчас у него нужных слов для Харуно, да и та не нуждалась в разговорах. Потом, потом обязательно она ему обеспечит вынос мозга онлайн без СМС и регистраций, требуя, чтоб он себе ничего не выдумывал. Они стояли у дверей Сакуры молча. Учиха усмехнулся. Она ждала поцелуя. Сакура прям насупилась и помрачнела, бросая красноречивые взгляды — сказать не могла напрямую, но прожигала горящим зеленым взглядом. И он не желал ей отказывать. Конечно, она вскрикнула, когда он схватил ее за руку и притянул к себе. Кажется, ей нравилось, что Учиха ее берет и целует, вообще не церемонясь. Раскрывает ее губы своими губами, засасывает ее язык, а руки уже во всю сжимают девичье тело. Жарко так было, что у Харуно все заныло внутри вновь. Она даже не понимала, что издавала стоны. Но знала, что в эти минуты с Мадарой она забывает обо всем на свете и хочет сгореть. Потому что тает в руках этого человека. Вдыхает жадно запах его тела и не может надышаться их близостью. И стонет тихо ему в рот, выгибаясь под лаской его рук. Учиха все же оторвался от поцелуя. Назвал Сакуру похотливой сучкой и ушел. Не давая ей опомниться. И вслед на ее ругательства он лишь поднял руку вверх, показывая средний палец и не оборачиваясь. И улыбаясь, что самый последний влюбленный идиот. И хорошо, что Харуно это не дано было увидеть. Но себе бы Учиха не стал врать и отрицать. А Сакура стояла и мечтательно улыбалась. Впервые за долгое время. Казалось, она утратила возможность улыбаться искренне. До этого дня. Или до встречи с Мадарой. С ним было все иначе. Он вдруг понял, как надо с ней обращаться, причем раньше нее самой.

***

Придя утром в школу, Харуно тревожно оглядывалась. Со вчерашнего дня они с Мадарой даже не переписывались. Возможно, это была та самая и спасительная пауза. Просто, чтобы прийти в себя. Правда, пришлось замазывать синяки на лице тональным кремом с еще каким-то корректором, чтоб намертво скрыть следы драки. Харуно поднялась на нужный этаж, и что-то пошло не так. Это щебетание и смех. Толпа одноклассников кого-то обступила. Харуно закипела от бешенства за секунду. Вспыхнула так, что готова была растерзать «причину» прямо у всех на обозрении. — Да, я лучшая подруга нашей Сакуры. Она еще та милашка! — лепетала Ино. Пожалуй, нужно было себя ущипнуть. Сакура аж три раз больно себя ущипнула, но нет, полный пиздец в лице бывшей подруги не рассеивался, увы. Сакура достала резинку для волос, запасную, чтобы собрать волосы потуже в пучок, так как готовилась разбить голову этой в конец охреневшей ненормальной. Такой наглости Харуно совсем не ожидала. Она улыбалась так, что губы кривились в безумном оскале, а правый глаз начал дергаться. — А что ты тут делаешь? — спросила Харуно, и казалось, вот-вот ее лицо сведет от судороги. Кулаки сжимались так, что все белело. — О, а вот и ты! — Ино улыбнулась лучезарно, словно ничего и не происходило. — Ино… будь добра объяснить, — Сакура так хотела ушатать ту с локтя, что в руках аж зудело. — О, а вот и тот самый мрачный незнакомец, который так часто выходит от Сакуры, — кокетливо произнесла блондинка, широко улыбаясь. Сакуру прошиб ледяной пот по спине. Она резко развернулась, да и вовремя, так сказать. Позади стоял Учиха мрачнее тучи. О, да, блядь, да он из себя вообще представлял бурю, готовую пиздануть по всему периметру вот-вот. Черные брови, строго сведены на переносице, а желваки заходятся. На лбу пульсирует жилка, а волосы, такие длинные, словно ощетинились, что у зверя, и казалось, встали дыбом. Харуно сглотнула невольно, она еще ни разу не видела его таким злым. — Значит, ты Ино, — прошептал он слащаво и сделал шаг вперед на незамедлительный кивок. Харуно поняла за секунду, что сейчас что-то будет. Такое страшное и несовместимое с жизнью. Ино жизнью. Учиха уже предвкушал, что сделает с белобрысой оторвой. Пару шагов, и он втащит ее в уборную и опустит башкой в унитаз, а потом спустит воду. Сейчас… Однако второго шага у него не получилось. Розовый мелькнул перед ним, и вот уже Харуно становится напротив, обнимая парня. Глаза Учихи в абсолютном недоумении, но вот его склоняют и целуют. А он рефлекторно обнимает Сакуру, не сводя яростного взгляда с Ино. Однако Сакура так призывно целуется, что Учиха все же закрывает глаза и наконец целует в ответ. Его руки резко дергают на себя девушку, заставляя буквально вбиться в его горячее тело. Он злобно целует Сакуру, агрессивно даже. Но вот уже все мысли о белобрысой девчонке куда-то испарились, а воспоминания о вчерашнем горят в сознании так, что в теле поджигается какой-то невидимый фитиль. И сгореть так — почему бы и нет? Только жаль, что нельзя запустить руки под одежду Харуно. Пальцы чешутся, зудят, чтобы стащить резинку с ее волос. Ему чертовски нравится эта близость. Кажется, Сакура даже не осознает, что невольно начинает стонать, так, стоп… — Харуно, нам надо поговорить, — усмехается он в ее губы, пока девка дышит еле-еле, не в силах вдохнуть полноценно воздух. А потом Учиха отстраняется, берет Сакуру за руку и тащит прочь, ведет ее в самый низ, к гардеробу. Игнорируя шепот о них. Доводит до дверей подсобки, открывает те, и вот они уже один на один. Учиха включает свет и закрывает их на задвижку. Тут много всякого барахла, инвентаря и парта, на которую парень незамедлительно усаживается. — Ну и? — спрашивает Мадара, сложа руки на груди. — Я жду твоих объяснений. Сакура вдруг понимает, что он прекрасен. Что ее влечет к нему. Она сглатывает. — Это единственное, что пришло мне в голову, чтобы тебя остановить. Судя по твоему одичалому взгляду в тот момент, ты был настроен решительно. Он буравит ее глазами буквально строго-наигранно. Мадара не зол, потому что этот выкрутас одноклассницы даже очень поднял ему настроение. — Я не знала, что она настолько обнаглеет, что переведется в школу. Я не хочу, чтобы из-за нее уже второй человек пострадал и вылетел из школы. Первой была я, — насупившись, ворчит Сакура. — Харуно, нельзя человека целовать против его воли каждый раз, как тебе вздумается, это подло, знаешь ли, — обдумав слова девушки, все же снисходительно он говорит. Это же очевидно, ёб твою мать! — Но тебе нравится! — самодовольно она заявляет, так, будто выиграла какую-то битву. — Ты же не идиотка, ты же понимаешь, к чему все этот идет. И однажды я зайду дальше, это же очевидно, — строго озвучивает парень реальную ситуацию. — Ты себе что-то напридумывал, — наигранно она недоумевает. Лицемерка. Нет, это все временное помутнение рассудка на почве каких-нибудь ебучих катаклизмов. Учиха резко встает, хватает ее за руку, буквально заваливая на себя, разворачивает и усаживает на парту. Харуно вскрикивает, когда он хватает ее за бедра, рывком дергает за те на себя. Так, чтобы она ощутила все напряжение в его штанах, чтоб она обжигалась собой сквозь их одежду. И пусть там, под юбкой, останутся синяки. Мадаре совсем не хочется быть нежным, когда у него в венах горит буквально. Этот огонь можно потушить лишь одним способом. — И если я запущу руку тебе в трусы, я отвечаю, ты мокрая и хочешь меня, — горячо он шепчет в шею девушки. — Это все р-рефлексы, — Сакура заикается, зажмурившись. Учиха целует ее шею, заставляя начать елозить, тереться пахом о напряженную плоть парня. И обжигает ведь. — Я тоже хочу кончить, но будучи в тебе. Сакура от этих слов лишь издает стон, задирая голову. Учиха запускает руку под рубашку девушки, нежно гладя кожу, покрытую мурашками. — Урок скоро, — тяжело она выдыхает. Да уж, попадая к нему в руки — с каждым разом все сложнее удерживать свое сознание в реальности. Потому что близость этого человека подобна срыву в темные пучины черти чего густого и горячего. Из чего совсем не хочется выныривать. А что будет, если она однажды-таки решится утонуть?!.. — Нечего кидаться на меня с самого утра, — он горячо шепчет, но при этом слышится упрек. Нельзя дразнить таких, как он. — Как будто тебе не нравится, — фыркает Сакура, а сама закусывает губы, облизывает их. Чертовски хочется, чтобы Мадара поцеловал ее именно в эту секунду. Пожалуй, это был бы самый лучший поцелуй, однако… Она ведь не позволит себе просить его о таких вещах. — В том то и дело, нравится, — губы оставляют засосы на нежной коже. Там, чуть ниже затылка, чтобы волосы точно прикрыли его метки, но при этом он точно будет знать, что они там есть. И думать, кажется, об этом напролет. — Зато твоя подруга-идиотка не пострадает. — В чем дело, Учиха, а? Ты же был таким недотрогой? — у нее хватает еще наглости бросать ему вызов. — В том же, что и с тобой. Это ебаная прописная истина. Или ты настолько тупа, что решила, что у самого нелюдимого и мрачного человека в этой школе, которого считают чуть ли не социопатом, не поднимется рука на тебя? О, а ты знаешь, что мне хотелось неоднократно тебя ударить? В такие моменты для меня-то нет особо разницы, кто передо мной. Я лишь хочу уничтожить то, что стоит передо мной и мешает мне, — он чуть ли не рычит. Лютая ненависть в его голосе. — А все уже, все, Харуно, слишком поздно. Если ты не понимаешь, то тебе будет только хуже. Я ведь пойду, а ты останешься. Я даже на тебя не обернусь. При этом он целует ее шею, нежно уже, выдыхая-вдыхая громко и ощутимо, так, что у Сакуры аж ресницы дрожат от удовольствия. Хочется утонуть. Хочется безумно провалиться в некую черную пучину черти чего. — Возможно, это просто стечение обстоятельств, — пытается она все еще отрицать, когда как сама нежится буквально под ласками его губ. Ведь Сакура уже знает, как Учиха может целовать. — Отрицай-отрицай, тебе же хуже, — усмехается Мадара, отрываясь от одноклассницы. И вот когда их взгляды, такие буквально раскаленные, пересекаются, а звенящая тишина обрушивается от обреченности, кажется, что пространство треснуло напополам. Глаза Мадары пылают, горят ярко какой-то дьявольской мрачностью. — Ты просто влюбился в меня. Она это говорит так ядовито, и улыбка Сакуры, что оскал. И фраза-насмешка-издевка, что кнут — рассекает внутри парня. Нечто, что вдруг зародилось в нем. Больно. Так, что на какое-то мгновение он пропускает вдох. Не вдыхается. Однако в ту же секунду кривая усмешка на его губах, а взгляд становится ледяным. — Как скажешь. Но если ты еще раз обратишься ко мне не по делу, если ты еще раз дотронешься до меня, я тебе обещаю: либо сломаю, либо вывихну пальцы, потом вправлю, полезешь целоваться — сломаю челюсть, при этом я с удовольствием буду удерживать твое лицо на земле своей ногой. В грязи, где тебе самое место, наглая сука, — сказав это, он шагнунул назад, руками отталкивая Харуно, у которой даже ни один мускул не дернулся на лице. Она даже не вздрогнула, а каким-то образом догадалась и напряглась, встречая толчок. Вот еще! Мадара в ярости пошел в туалет, чтобы умыться ледяной водой. До урока оставались считанные минуты. И он искренне ненавидел эту суку, которая была настолько безжалостной, что хотелось ее реально пару раз впечатать башкой в стену, чтобы убрать ее мнимое чувство собственного превосходства над ним. Ладно, его чувства были чисты. Но были — тут ключевое. А Сакура закрыла лицо руками и присела на корточки. Она же не может в него быть влюблена, ведь так? О, мы знаем, что Ведь-таки на такие вопросы нам никогда не отвечают. Голова вдруг разболелась. Сакура, не медля, пошла к школьной медсестре. Ну, хоть еще немножечко побудет без Учихи. Потому что все никак не может переварить вчерашнее, котелок в башке-то сломался. Трахаться чуть ли не на улице и получать от этого такой кайф. Вчера, возможно, у нее бы даже не было сил отрицать все. Учиха, если бы захотел, смело довел дело до конца. Можно было бы потом выпилиться вообще. Благо, он еще благородный и понимает ее куда лучше, чем она сама. Ахуеть ведь, какую вчера терапию для нее устроил. Спаситель всратый. От того и гадко. И в то же время хочется. Довести все это до конца и перекреститься. Но, кажется, на помощь ей будет приходить только персональный демон в лице Мадара Учиха.

***

Ино болтает без умолку. Лебезит и стелется. Конечно, она ведь такая милая. Светлые и густые локоны, такие длинные, что доходят чуть ли не до колен. Голубые глаза светятся так тепло. Хаширама и Мито с улыбкой с ней общаются. Обворожила всех, двуличная ведьма. Учиха мрачнее тучи, он зол, и каждое его движение резко. Все словно чувствуют это, стараясь его избегать. А Ино все болтает. О Сакуре, какая она сякая. Да заткните уже эту кто-нибудь. Или пусть на нее потолок обвалится. И почему Сакура не позволила Учихе что-нибудь сделать с этой трещоткой?!.. Ну да, Учиха она вот совсем зла не желает. По-любому бы его исключили из-за Яманака. Сакуре бы этого не хотелось. — Сакура, ты же поможешь мне с вечеринкой, да? Как лучшая подруга? — вдруг слышит Харуно. Чего, блядь? — Что? — нахмурившись, Сакура в диком недоумении таращится на бывшую лучшую подругу. У Яманака что, повылазило?! — Ну, я же объявила о вечеринке только что, — надувшись мнимо, Ино драматично закатывает глаза. Выкатилась бы ты вообще нахер, а? — Посмотрим, — Сакура не собирается тут скакать на побегушках у Ино, вот еще. Наглость какая, спрашивать в утвердительной форме! Это раньше Харуно попадалась на все эти уловки. Но не сейчас. Как бы не так… Учиха Мадара сидел и невольно подслушивал болтовню новенькой. Девка так пыталась вывести на эмоции Сакуру, и у нее это прекрасно получалось — Харуно была в бешенстве. Он это понял по горящим нездоровым огоньком глазам. Но Мадара было все равно любопытно, хоть он и жестко провел черту между ними. В любом случае, зевнув, он стал читать, абстрагируясь. Сакура Харуно его не интересовала пока. Она рано или поздно опять начнет чудить. Только уже поздно. Потому что Учиха не намерен больше что-то терпеть. Пока она не признает то, что вгрелась в него сама.