Нити судьбы

Его браслет завибрировал. Мужчина, оглядевшись вокруг, отдал пару приказов коллегам и вышел в другую комнату, совершенно пустую. Его не должны были ни видеть, ни слышать. Нажав на кнопку, мужчина услышал женский голос: — Как продвигается ситуация? Скоро будет решён вопрос с их объединением? Он выдохнул и помотал головой. Ему не нравилось, насколько медленно всё шло, но и сделать мужчина ничего не мог. Всё должно было продвигаться естественно, они и так вмешались во взаимодействие этих подростков слишком сильно. А на подростков слишком сильно давить нельзя: это может закончиться непредсказуемо. Нажав на датчик записи, мужчина вполголоса заговорил: — Подвижки есть, но пока их недостаточно. Форсировать ситуацию нельзя. Однако я надеюсь, что к лету первый этап будет закончен и можно будет следить за их динамикой после объединения. Пока не знаю, как можно развить их силы и объединить более крепко, но с этим мы разберёмся по мере поступления проблем. Сами знаете, сколько придурков и инопланетян в последнее время ошивается на Земле. Он закончил запись сообщения как раз вовремя: дверь кабинета открылась и туда вошла высокая темноволосая женщина, его напарница. — И чего вы тут за проект обсуждаете? — поинтересовалась она, и мужчина понял, что знатно облажался. Теперь про этот проект услышал ещё один человек. Он не то что бы не доверял этой сотруднице… Она была одной из лучших, и мужчина, наоборот, мог бы на неё положиться в случае чего. Но сейчас было не время. Сейчас это было очень не вовремя. И её надо было убедить не вмешиваться. — Вы узнаете обо всё позже, когда придёт время. — И когда же оно придёт? — одна из лучших его коллег скрестила руки на груди и упёрла в него недовольный взгляд. — В течение года. К концу следующего учебного года мы точно сможем наладить контакт и не беспокоиться о распространении этой информации. По крайней мере, беспокоиться придётся не так сильно. Мужчина говорил спокойно, очень спокойно. Его собеседница, однако, привыкшая к подобным диалогам, лишь хмыкнула. Она прекрасно понимала, что человек, стоящий перед ней, никогда не делится всей информацией, которой располагает. Но придётся довериться ему и ждать: раньше времени он уж тем более ничего не скажет. Он вздохнул. Она усмехнулась. Разговор не продолжился. Но они вернутся к нему позже.

***

Три девушки сидели на скамейке в парке. Одна из них — Эмили Флорес — широко улыбалась, радуясь потеплению. Нора Андервуд, менее радостно отнёсшаяся к изменениям погоды, лишь крутила головой и разглядывала полупустынную аллею. Джеки же и вовсе никуда особо не смотрела: на неё навалился груз большого количества дел. Она почему-то еле-еле с ними справлялась, хотя в ГИДРе проблемы были намного сложнее. — Мы почти не общаемся в последнее время, — серьёзно заметила Нора. Девушка глядела на серое небо, закрытое облаками. Казалось, вот-вот пойдёт снег, который вмиг развеет ощущение грядущей весны. — У всех много дел, — пожала плечами Эми. — В Мидтаунской школе учиться и правда сложнее. Я даже музыкальную группу бросила, потому что времени мало. — Тут дело не только во времени, — заметила Джеки, засунув руки в карманы. на улице было теплее обычного, но она всё равно совершила ошибку, выйдя на улицу без перчаток. — У нас ведь даже общих занятий и дел нет. Нам негде встречаться, только вне школы. Барнс вздохнула. Правильно ли оправдывать отсутствие общения недостатком общих дел? С точки зрения логики это было довольно абсурдным, ведь дружба не должна зависеть от времени и места, она должна сохраняться всегда и везде, в любых обстоятельствах. Но в реальности всё было сложнее: как бы Джеки ни хотелось считать себя человеком, пытающимся сохранить отношения с подругами, это было сложно. Девушке очень редко удавалось найти минутку для переписки или телефонного разговора. Что уж говорить о встречах… Все замолчали. Ни у кого не было слов для ответа; или не было самого ответа. Эта тема оказалась скользкой и сложной. Не стоило Норе её поднимать, подумала Барнс. — Давайте не будем сидеть здесь дальше, у меня сейчас ноги замёрзнут, — для пущей убедительности Эмили покачала ногами из стороны в сторону. — Давайте, — Джеки обречённо встала. Разговор совсем не ладился, всё казалось серым и печальным. И почему только всё вокруг кажется скучным и блеклым, когда она наконец встретилась со своими подругами? Это же была такая возможность поговорить! Девушки пошли по аллее, не задумываясь о том, куда придут. Джеки, закусив губу, думала, что же такого сказать, чтобы продолжить разговор, но её спасла Эми: — А мне один парень нравится. Он из десятого класса. Эти слова пуэрториканки прозвучали как гром среди ясного неба. Нора споткнулась и чуть не упала. К счастью, Барнс успела её подхватить; к сожалению, сохранить бесстрастное лицо ей при этом не удалось. В следующую минуту Флорес глядела на Джеки с осуждением: — Ничего такого я не сказала. Вообще-то в четырнадцать лет все влюбляются. — С чего ты взяла? — спросила девушка-суперсолдат, пытаясь подавить кашель. — Я вот вообще об этом не задумываюсь. — Хорошо, — недовольно сказала Эмили. — О парнях думают все девушки, кроме тебя! Джеки пожала плечами. Все трое продолжили движение по аллее. Теперь им было не так холодно, и дело было не только в движении, но и в том, что фраза Эми попала в нерв их настроения и завязался не то спор, не то диалог. — Эван, между прочим, красивый, милый и умный! — возмутилась Флорес на слова Норы о том, что ей не стоит им увлекаться. — Вы бы видели его глаза… — А ты с ним общалась хоть? — искренне поинтересовалась Джеки. Нора едва слышно хихикнула, Эми бросила на собеседниц быстрый взгляд. — Нет, не общалась. Мы только пару раз пересекались в столовой и ели за одним столом. — Молча, я полагаю? — спросила Барнс и ухмыльнулась, заметив смущение в глазах подруги. — Значит, не разговаривали даже. — Ну почему… — Нормы вежливости не считаются, — отрезала Джеки. Начался лёгкий снегопад, и в её тёмных волосах начали белеть снежинки. — Ты нафантазировала себе невесть что! Ты даже не знаешь, кто он такой! Девушка говорила всё более недовольно и более громко. Ей не нравилось, что её подруга идеализирует людей. Она в принципе не понимала, как можно отнестись к человеку априори настолько хорошо, представить его настолько прекрасным… Она сама каждый раз с каждым новым человеком очень медленно счищала с него слой за слоем, как со старой картины, которую надо было сначала очистить, чтобы добраться до сути. И каждый из её окружения, как картина, сильно менялся с каждым движением её внутренний кисточек реставратора. Джеки не могла понять, почему некоторые люди настолько опрометчиво относились к своим чувствам, будто не знали, как легко оказаться раненым чужими словами или решениями. И поэтому она повысила голос. Она не желала верить, что Эми тоже попалась на этот крючок воздушных замков. — Не кричи, — тихо сказала Эмили, и Джеки замолчала, отвернувшись. — Ты не права. — Тебе кажется, — хлёстко ответила Барнс. Теперь в разговор вклинилась и Нора: — Джеки действительно права. Ты просто придумала себе невесть что! Снег усилился, начался лёгкий ветерок. От приятной и довольно тёплой погоды не осталось и следа. Три девушки, закутавшись в пальто, быстро зашагали к выходу из парка. И диалог их шагал так же быстро. — Вы слишком строги. Вы хотите невероятного! — в сердцах бросила Эмили. — Ты тоже хочешь невероятного, — возразила Нори. — Ты уже придумала невероятное, — согласилась Джеки. Эми замолкла, не желая больше разговаривать. В голове Барнс пролетела мысль о том, что зря она так строго с ней обошлась, но быстро передумала: правде в глаза тоже надо смотреть. И Эмили надо было признать, что правда неутешительна — прекрасного Эвана она себе придумала, на самом деле он может оказаться законченным говнюком, и проверять это придётся на собственном опыте. Несколько минут они шли по тротуару одной из крупных улиц, пыхтя как паровозы — никто из троих девушек не желал идти на уступки. В конце концов Нори прервала молчание и заговорила о соревнованиях по плаванию, в которых недавно участвовала: она получила две золотых медали. Эта новость немного их расслабила, пусть Эми и смотрела на подруг исподлобья и слегка затравленно. После поздравлений и обсуждения спортивных состязаний все три девушки расслабились ещё больше. Спорт в любом случае был более безопасной темой, чем отношения и влюблённости. Джеки хотела сказать, что наконец почувствовала себя членом общества, а раньше ощущала себя оторванной от него, но промолчала. Она решила, что после такого эмоционального спора говорить о своих внутренних изменениях не было хорошей идеей. Ей не хотелось раскрывать душу в момент не только снегопада, но и натянутого разговора. Это были слишком личные размышления, чтобы ронять их так просто в процессе разговора. Они говорили ещё о какой-то чепухе вроде канцелярии и новой одежды, но напряжение, на время притупившееся, вновь проявилось с новой силой, как только нейтральные темы были исчерпаны. Попереглядываясь некоторое время, девушки решили разойтись: снег всё не прекращался, и их так могло и вовсе замести по шею. Перспектива заморозиться в лёгких пальто и без шапок не прельщала ни одну из девушек. И они правда разошлись: через пару минут Джеки почувствовала себя невероятно одинокой, плетясь по улице под снегопадом и чувствуя, как морской ветерок дует ей в спину, подгоняя куда-то. Да, это был странный день и странный разговор… Не такой она представляла неформальную встречу с подругами…

***

Городские соревнования по декатлону проходили тяжело. Джеки все же не привыкла к тому, чтобы борьба шла исключительно благодаря мозгам. Да, её учили просчитать действия наперёд и продумывать планы, но в любом случае до участия в декатлоне она никогда не полагалась исключительно на свой ум. Поэтому ей и было тяжело. До полуфинала каким-то волшебным образом команда средней школы дошла. Джеки, конечно, понимала, что никакой магии в этом нет, что Том, Нэд, Эндрю, Питер, ЭмДжей и многие другие её сокомандники взаправду очень умны — намного умнее её. Правда, их мозги не помогли команде попасть в финал: Мидтаун разгромил проиграл одну вторую Старшей научной школе Бронкса — одной из лучших школ города. С одной стороны, это было обидно; Барнс не любила проигрывать и не хотела быть проигравший. С другой стороны, выигрывать всегда и везде просто невозможно. К тому же первое место на городском соревновании по декатлону заняла старшая команда: среди учеников 10-12 классов именно Мидтаунские ученики показали высший класс. Поэтому Джеки чувствовала невероятную гордость, когда сидела в зале и смотрела на награждение. — Итак, после долгих речей и длительных прелюдий, мы готовы вручить кубки победителям городского декатлона! — ведущий говорил нарочито радостно, но Барнс игнорировала его приторно сладкий голос и смотрела на пустующую пока сцену, залитую светом софитов. — Начнём с команд средней школы. Третье место… — Да кому это награждение нужно, — услышала она у себя в ухе голос Тома. Слегка скосив взгляд, она посмотрела на усмехающегося парня, склонившегося к её уху. — В смысле кому?.. — недовольным шёпотом возмутилась девушка. Том фыркнул. Сидящей по другую сторону от Джеки Флэш наклонился к заговорившим сокомандникам, решив, что они говорят о чём-то серьёзном. — Наша команда, между прочим, первое место заняла. — Не наша, а старшая, — заметил Том, и, несмотря на то что в его голосе всё ещё слышались самодовольные нотки, они больше Джеки не раздражали. Видимо, их отношения и правда стали лучше. — Так что нам от этого ни жарко ни холодно. — Козёл, — тихо заметила Джеки, вернув взгляд к сцене. Там уже стояли команды, получившие третье и второе место, а по лестнице поднимались улыбающиеся ученики из Шторм Кинг, частной школы. — Самодовольные какие, глядите, — манерно протянул Том, игнорируя выпад Джеки, и добавил: — Прямо как индюки! — Ага, на тебя похожи. — Заткнитесь оба, — попросил Флэш сразу после фразы Барнс. Школьники метнули на Томпсона быстрый взгляд, а потом начали хлопать и смеяться. К их счастью, из-за аплодисментов их хохота слышно не было, только Флэш, сидевший рядом и слышавший весь разговор, закатил глаза. Вручение памятных подарков проходило под бодрую до тоски музыку — Барнс уже слышала что-то подобное сотню раз до и после соревнований по футболу. Вместо того, чтобы наблюдать за тем, как ведущий раздаёт призёрам соревнований пакеты с символикой города, она разглядывала головы школьников, оставшихся на награждении. Почем вообще так много людей остались на награждение, елси уже знают результат? Неужели им нравится смотреть, как награждают других? Или они так же, как и сама Джеки, предпочитают разглядывать людей вокруг? Отбросив эти мысли, девушка вернула взгляд к сцене. Ведущий отправил призёров из средней школы в зрительный зал и под звуки фанфар начал приторно весёлый и заводной переход, который у Джеки вызывал только лёгкий стыд. — Почему они не могут найти другого ведущего? — поинтересовался Флэш, хлопая и слегка склонившись к Джеки. Девушка тоже наклонилась к однокласснику и заметила: — Меня тоже преследует мысль о том, что этот ведущий ведёт себя так, будто мы малолетки. — Он и в прошлом году чемпионат города вёл, — скривился Том, тоже встрявший в разговор. — Так же тоскливо выглядело. Но это все ведущие такие. Им же всем надо изображать счастье и радость, а актёры из ведущих очень так себе. Некоторое время они похихикали над ведущим, но, стоило ему вызвать на сцену Мидатунксую команду, как тут же подобрались и радостно захлопали и заулюлюкали. Наверное, ни одна школа так радостно не приветствовала своих участников. И Джеки гордилась этим: быть хорошим фанатом — не менее важно, чем быть хорошим игроком. Старшие команды тоже получили призы, и в это время Том и Джеки переглядывались, бросая полуосуждающие-полувесёлые взгляды на ведущего и на сцену. Они бы и в автобусе так же веселились, если бы не услышали разговор Флэша и ЭмДжей, сидящих позади. — Какой ещё бал? — спросила Джеки, повернувшись и посмотрев на школьников через тоненькую дырку между креслами. Флэш и ЭмДжей, переставшие разговаривать, перевели взгляд на девушку. — Весенний бал, праздник искренности и честности, — сказала ЭмДжей безразличным голосом. Ей явно не нравилась идея искренности и честности. — День сопливых признаний? — поинтересовалась Джеки и услышала, как на соседнем кресле хрюкнул Том. — Ну почему сразу сопливых… — смутился Флэш, который, вероятно, относился к традиции бала хорошо. — Ага, именно их, — почти одновременно с одноклассником холодно заметила ЭмДжей. Отвернувшись к окну, она продолжила: — Противнейшее мероприятие. Все девушки в платьях, все парни в костюмах или с претензией на костюм… Все как-то танцевать пытаются… Фуршет, дискотека с кучей медляков… Тоскливое зрелище. — А по-моему это весело, — заявил Том, тоже попытавшийся посмотреть на одноклассников через дырку между сиденьями. — Смотришь на людей, смотришь… А они так мило пытаются казаться взрослыми. — А ты, значит, не пытаешься казаться взрослым? — уточнил Флэш, на лице которого играла призрачная улыбка. Том решил эту улыбку проигнорировать: — И эта толпа вся изображает из себя белых и пушистых, всех таких искренних и благодушных. Один день в году искренним и честным быть не получится. Барнс мысленно заметила, что Том был прав. Ей тоже эта идея для искренности показалась абсурдной: какой смысл класть целый день на честность, если ты не планируешь быть честным никогда больше? Если уж быть кем-то, то до конца. Либо не быть никогда. — Чушь какая-то, — сказала Джеки. — Один день побыть хорошим человеком и признаваться о всех своих ошибках, а потом лгать прямо в лицо триста шестьдесят четыре дня. — Или триста шестьдесят пять, — заметила ЭмДжей. Том хмыкнул. — Я не хочу никого оправдывать, но и согласиться с вами не могу, — возразил Флэш. Поняв, что никто не собирается его перебивать, он развил мысль: — Иногда людям нужен повод, чтобы признаться в своих чувствах или своих ошибках. И Весенний бал становится таким поводом. Не надо осуждать людей, неспособных быть искренними всегда, каждый день. Как не стоит осуждать и тех, кто способен на это. Просто подумайте о том, что кому-то этот день всё-таки нужен. На минуту все четверо замолчали. Джеки повернулась обратно в сторону движения и вперилась взглядом во впереди стоящее сиденье; Том сделал то же самое. ЭмДжей не сдвинулась с места, продолжая глядеть в окно, а Флэш лишь слегка повернул голову. В голове девушки не было ни единой мысли. Не было ни единой эмоции. Недоумение немного притупилось, но и сострадания и понимания больше не стало. Странное ощущение. Автобус начал парковаться. Джеки почувствовала, что к ней возвращается ощущение реальности и, глубоко вздохнув, стала ждать, пока водитель припаркуется. Ей хотелось уже пойти домой, она устала от происходящего. Надо было смыть все лишние эмоции и лишние переживания. Но перед этим надо было зайти в школу и забрать часть вещей из шкафчика — почти всё, что у неё было сегодня с собой, она оставила там, чтобы не носить по всему центру молодёжи. Направившись к зданию, девушка заметила, что выскочила из автобуса первой, будто он был заражён лихорадкой. Второпях зайдя в школьное фойе, Джеки мельком оглядела его, и её взгляд остановился на большом плакате «Весенний бал». Девушку передёрнуло. Плакат был таким ярким и радостным, что ей хотелось смотреть на него и дальше, но вот сама идея, которая всё ещё не вязалась со внутренней логикой Джеки, не позволяла вот так стоять и смотреть. — Чего, неровно что-ли повесили? — знакомый голос заставил Барнс оторвать взгляд от плаката и перевести взгляд на людей, которые его вешали. И вопрос ей задал не кто иной, как Теодор Лейн. Глаза Лейна поблёскивали от злости. Он явно её не простил. Криво усмехаясь, он хотел спросить ещё что-то, но передумал; девушка ответила: — Нет, всё ровно висит. Хороший плакат. — Спасибо, — сказал Крис нейтральным тоном, а потом, бросив быстрый взгляд на Теодора, скорчил гримасу. — Удачи, — бросила Джеки, решив больше не смотреть на работу парней. Раз уж они договорились больше не сталкиваться, она не станет лезть к ним и разговаривать с ними. Плакат о Весеннем бале не был её делом. Она пошла по коридору чётким и ровным шагом, не оборачиваясь и ничего не говоря. Теодор и Кристофер ничего ей не сказали, но девушка чувствовала их тяжёлый взгляд. Завернув за угол, она мысленно выдохнула и слегка улыбнулась: общение не случилось. Распахнув шкафчик с вещами, Джеки расслабилась окончательно. Она открыла рюкзак и начала свободной рукой перебирать тетради и учебники, выбирая лишь те, которые ей ещё пригодятся. Минут пять поразбирав груду вещей, сложенных в довольно узкий и высокий шкаф, она шумно застегнула молнию на рюкзаке и, захлопнув своё личное школьное пространство, отправилась обратно к выходу. Главное — не смотреть на двоих старшеклассников, которые наверняка опять будут корчить ей рожи.

***

В первый день региональных соревнований Джеки беспокоилась. Подбегая к стадиону вместе со своими вещами, она судорожно искала раздевалку. И как она умудрилась задержаться на полчаса? Она пропустила разминку и даже потерялась — в этот раз игра была на другом стадионе, и в одиночку она искала вход дольше, чем её команда. Девушка неслась к раздевалке и думала о том, что сегодняшний день будет долгим: после игр младших девушек была игра старших парней, и, по иронии судьбы, в обеих играх участвовали команды Мидтаунской школы. А игру парней девушка пропустить не могла: ей очень хотелось посмотреть на всё со стороны, да и поддержать своих лишнем не будет. К тому же Джеки было интересно, как и на какой позиции играет Крис. В спешке девушка уронила шлем и, подбирая его с земли, не заметила бегущего в его сторону парня. Она сама не поняла, почему так сильно притупились её наблюдательность и скорость, но она не успела никуда отскочить. И парень в неё врезался. — Чё встала, дура? — громогласно возмутился Кристофер Мендес и лишь после этого посмотрел Джеки в глаза. — А ты-то тут что забыла? Ты уже в раздевалке должна быть. — Не твоё дело, где я должна быть, — отрезала девушка и поправила спортивную сумку, съехавшую с её плеча. — Вообще-то, мы играем за одну школу и это меня касается! То, что один из сильнейших игроков команды пропустил утреннюю тренировку или что у вас там было, очень плохо. Парень с силой схватил её за запястье руки, в котором девушка держала шлем, и потащил куда-то. Видимо, к раздевалке. — Тебя так волнует, как хорошо выступит школа? — холодно осведомилась девушка, даже не пытаясь вырываться. Если Кристоферу было известно местонахождение нужной ей раздевалке, это было даже хорошо. — Что-то ты слишком зависим от чужого мнения. — А ты слишком независима от команды, тебе, видимо, на это плевать. — Мне не плевать! Если бы мне было плевать, наша команда не прошла бы отбор на соревнования штата! — Ага, да. — буркнул Крис, и остановился в десятке метров от двери. Повернувшись к девушке и отпустив её, он, блеснув глазами, громко зашептал: — Ты строишь из себя невесть кого и пытаешься быть нетакусей, да и знаю я, что ты вся такая крутая и замечательно дерёшься. Вот только человек ты отвратительный, раз не печёшься о своей команде и пропускаешь утренние разминки. Ты должна быть хорошей для людей и должна принимать их мнение. — Не должна, — таким же громким шёпотом ответила Джеки, думая, что до матча осталось всего полчаса; через час она уже будет на поле. — Я сама имею право решать, чьё мнение принимать. — Ты заблуждаешься, — зарычал Крис. — А ты тупой, раз прогибаешься под Теодора. Твой друган просто самовлюблённый козёл, который тебя использует! — Джеки уже не могла сдерживаться и перешла на крик. — Ты считаешь его другом, а он тебя использует, ведь знает, что ты схаваешь что угодно! — Да как ты сме… — Ты хаваешь всё говно, которым он тебя пичкает и готов схавать всё, что тебе скажут учителя! — выплюнула ему в лицо девушка. Парень, пытавшийся ей ответить, замолчал, не желая говорить. Впрочем, и не надо было: вся его злость отражалась на лице. Глядя на него обезумевшими глазами, Джеки замолчала, пытаясь решить, что ещё ему сказать. Она хотела высказать ему всё, что думает, но слова застряли в горле. Руки начали дрожать. — Ты… Ты ненормальная, — дрожащим голосом заметил Крис. — Вот так оскорблять людей неправильно. — Мне плевать, что правильно, а что нет, — возразила девушка, хотя на самом деле ей было вовсе не плевать. Она правда хотела поступать правильно и хорошо, но Крис так её бесил!.. Да её бесило всё вокруг, вся эта нервная обстановка, её опоздание, крики, тяжёлая форма, гнетущая атмосфера, возникающая перед каждым соревнованием… — А твоё мнение меня уж тем более не волнует, утырок! Джеки не была уверена в значении этого слова, но ей было достаточно того, что оно явно было оскорбительным. Крис махнул рукой, будто хотел как-то на неё подействовать, припугнуть, может, даже причинить вред… Но ничего не случилось, он лишь скрежетнул зубами и опустил руку. — Ты неадекватная, и я тебя ненавижу, — сказал Крис. — Ты заносчивая стерва, которая не уважает правила и не пытается уважать окружающих. Ты подводишь школу и тебе за это не стыдно. Ты подводишь людей и не слушаешь их рекомендаций. Я ненавижу тебя, Джеки. Барнс вздёрнула подбородок и подошла к парню вплотную. Он был выше её на полторы головы — да, она была высокой, но и старшеклассник был намного выше большинства. Глаза Джеки сверкнули и она процедила, вперив взгляд в её переносицу: — Это взаимно. Я ненавижу тебя, Кристофер Мендес. Повернувшись, девушка, чеканя шаг, направилась к двери в раздевалку. В своих мыслях она была благодарна тому, что парень подвёл её к нужной двери, но ему самому она ни слова благодарности говорить не собиралась. Он испоганил её утро окончательно, он попытался продавить её и заставить плясать под дудку других людей, заставить её стать такой же бесхребетной. А Крис был бесхребетным — он боялся Теодора, почти служил ему, ведь жаждал одобрения. Он был таким же, какой была сама Джеки почти год назад. Но она научилась жить отдельно от одобрения. Она жила по своим правилам. Она хотела бы сказать, что действительно ненавидят Криса Мендеса. Но она понимала, что на самом деле она ненавидит себя старую и себя нынешнюю. Себя старую — за подобные жертвенные желания; себя нынешнюю — за возможность оскорбить человека, который просто запутался в мыслях. Она несколько дней назад возмущалась мыслям собственной подруги Эмили, а теперь оскорбляла человека, который заслужил жалость своей мягкостью, услужливостью и уступчивостью перед Теодором. Почему Кристофер вообще был таким внушаемым? Почему Теодор был главным в их отношениях? Барнс думала об этом, пока переодевалась. Мысли стремительно пробегали по её голове, отражались в словах и движениях. Сглатывая ком в горле, девушка осознала, что так раскричалась лишь из-за стресса: как и сказал её недавний собеседник, она должна была делать всё ради команды. И этот камень коллективной ответственности тянул её к земле. Она боялась всех подвести, а раньше такого опыта у неё и не было. Джеки не могла никого подвести. А тут ещё наговорила гадостей такому же человеку, как она. Оскорбила. Сказала, что ненавидит. Девушка не должна была начинать травить людей, ведь прекрасно знала, каково быть жертвой. Но она перешла на сторону зла и по сути встала на сторону буллеров. — Джеки, ты в порядке? — голос Энн Мёрфи, капитана команды, звучал чётко и ясно, но как будто из другого измерения. Барнс вскинулась и, повернувшись к команде, с глубоким вздохом села на скамейку. Уронив шлем, который всё ещё держала в руках, Джеки призналась: — Мне тяжело. Я устала. — Такое происходит со всеми нами, — заметила Жаклин Уиттакер. Можно было подумать, что сокомандница осуждает Джеки, но в её голосе не было ни грамма издёвки или осуждения. — Мы тебя понимаем. — Я могу вас подвести, — упавшим голосом сказала Барнс, игнорируя слова Жаклин. — Каждый из нас может подвести команду, а ты уже сделала очень многое. Ты помогла нам попасть на соревнования штата, без тебя мы бы не победили столько игр! — возразила Энн. Казалось, Мёрфи была искренне удивлена тому, насколько обеспокоена была одна из лучших участниц их команды. Но Джеки было плевать на удивление капитана команды, плевать на беспокойство других девушек и на то, что она действительно сделала уже довольно много. Она чувствовала себя злодейкой, раскричавшейся из-за чепухи. Да, она сделала это из-за стресса, и Крис тоже начал на неё кричать из-за стресса… Они оба были обеспокоены. Но она не хотела, чтобы Мендес ненавидел её, ведь она сама его не ненавидела. Но было поздно для паники или попытки решить проблемы. Надо было поскорее угомонить внутренних демонов: на трибунах уже шумела толпа, и через пару минут Джеки и команде надо было выходить на поле.