Ушки, Хвост, Два Топора

Северная стена. На город крошечными шажками опускалась ночь. — ...Потом Лекс ударил его по ноге, он упал и Оука добил его вторым ударом! — красочный, громкий и возбуждённый рассказ срывался с губ мальчишки, коий ещё совсем не отошёл от пересказываемого события. Будь словарный запас больше, Белл говорил бы до самого утра, но закончил вот-вот: — ...И потом мы все закричали «ура»! Айз сидела в сейдза, напротив. Сладкие булочки давно кончились, как и чай, поэтому она вовлечённо слушала рассказ — более ничего не привлекало внимания. Их тренировка, по-хорошему, должна давно закончится, но ставший традицией пикник и недавно приключившаяся эпопея новосозданного Альянса оттянули поход домой до самых сумерек. Девушка, внимательно слушая, вовсе не скучала — казалось, для первоклассной авантюртстки слышать о том, как толпа из десяти человек валила детёныша дракона, это на смех, глупость, но Айз умела великолепно слушать и соврала, коли сказала бы, что ей неинтересно. Белл рассказывал очень красочно и эмоционально, под стать себе, иногда даже забывал дышать, так его зацепила та битва. — В-вот так мы и закончили сражаться с маленьким драконом, а дальше монстров почти не было. Видимо, Подземелье отдыхало? Айз кивнула: — Такое бывает после нападений... множества монстров. Мы называем это «Затишье». — Наша советница говорила об этом. А у вас часто такое случалось? Белл прикусил язык, опомнившись, что перед ним не светская девушка, а сама Принцесса Меча, чьё детство прошло в Подземелье. Но Айз не обратила внимание на странность вопроса, а на удивление, ответила серьёзно: — Не очень. Оно редко порождает монстров в той же комнате, что и ты. «Вечеринка» происходит, когда Подземелье видит шанс... убить. — В-видит шанс? Оно чувствует слабость? — Оно её видит... — по обескураженному лицу юноши Айз поняла — стоит постараться закончить мысль, ибо с каждым оборванным предложением она путает новичка. — Подземелье живое, ты знал? — Ж-живое?! Но это же просто... земля? Девушка отрицательно мотнула головой. — Оно видит, слышит, чувствует... но не говорит. Подземелье даже дышит. Белл выпучил глаза по пять тысяч валис. — Это... ого! Айз добила: — Если ты приложишь ухо к ровной стене и прислушаешься, то услышишь дыхание. — Я обязательно попробую! Хотя это как-то... страшно. Мы каждый день спускаемся внутрь живого существа? — порой любознательность и прыткость юного разума в своих умозаключениях есть началом необоснованных страхов и переживаний, потому от предположения Белла, Айз и его самого пробрала дрожь до самой макушки. — Я бы не хотела, чтобы это было правдой... — Я-я тоже... На страшной ноте закончив разговор, не утихавший целый час, парень наконец обратил внимание на небо, да и то только потому, что волосы Айз утратили в золоте — солнце почти скрылось за горизонтом, темнело. — О-ой, уже так поздно! Та подняла голову к луне, ещё бледной и маленькой, почти полной. — Правда поздно... — Прости, что так задержал своими разговорами! Я совсем заболтался! — он шибко начал складывать утварь их пикника в корзину, паникуя. За прошедшие тренировки — скоро станет неделя их встречам — Айз разобралась в том, как видит её Белл: он её почитает, ею вдохновлён; похвалы с её стороны всегда действуют сверх ожидаемого, а упрёки и замечания искореняют ошибки мгновенно, будто и не было их. Поэтому мечница поспешила разуверить парня в своей занятости: — Всё хорошо... мне никуда не нужно. Сегодня я не тренирую Лефию, только тебя. — Лефию? Я где-то слышал это имя... — Она из моей семьи. — Точно! Эльфийка, которая убила странных цветочных змей на Монстрофилии? Айз кивнула. — Мы тренируемся в бое на мечах... как и с тобой. Она маг, но ближний бой тоже важен. — Ты так занята... — Белл заробел, — Прости, что задерживаю! — и слегка поклонился. Айз вздохнула — в очередной раз не смогла справиться с вежливостью Белла и его излишним почитанием. — Всё хорошо, правда. То, как вы убили детёныша дракона — подвиг. В вашей группе были только первые уровни... Вы молодцы. Парень смутился, покраснев ушами и лицом. — С-спасибо... — Пожалуйста. — похвала снова ей помогла. Айз нравилось хвалить Белла. — Ты молодец, столько раз использовал магию... — Я-я?! — И одолел сильвербека... — Ч-что вы! — И ранил дракона. — Н-ну... — Ты становишься сильнее. Я рада. Он замялся и шепотом: — Правильно говорят: «Если кролика похвалишь, он и на дерево взберётся». Ты меня смущаешь... Белл совсем стал цвета своих глаз; метался взглядом из стороны в сторону, а всё не набирался смелости воспротивиться — настолько приятно было. Девушка улыбалась. Казалось, ей очень по душе смотреть на смущение мягкого кролика. Когда она продолжила хвалебные оды милого зрелища ради, Белл таки перебил: — Это всё благодаря тебе Айз, благодаря нашим тренировкам! — Верно. Ты хорошо учишься. — Прошу... — не ожидал Белл, что завсегдато бедная словами Айз вот так просто возьмёт и из его фразы извернётся. Не только ему пошли на пользу их вечерние встречи! Она, будто прочитав его мысли, ответила: — И тебе спасибо... — М-мне? За что? Я только и пользуюсь твоим опытом и навыками. — Ты и Лефия помогли мне... Я освоилась со своей новой силой. Белл отметил — почти на каждую реплику Айз отвечает вопросом, что невежливо. Он был догадливым юношей, промолчал, а после недолгого мозгового штурма осознал; глаза вновь округлились, брови полезли выше. — Н-неужели! — Я повысилась. — Шестой... уровень? Мир вокруг замер. Стрекочущие насекомые, где-то у самой стены, умолкли, ветер перестал дуть, даже луна, кажется, остановила захват небосвода. — Да. — Белл удивлённой статуей встал с корзинкой в руках. Раз эта новость не поднялась на слух в городе, значит о ней знают лишь избранные — он один из них; и сколько этот факт не радовал, а ещё большей впадины между ними не закроет. Айз для него пример опыта, силы, ловкости, скорости, холодного расчёта и поведения воина. Только что она стала ещё дальше, но Белл не Белл вовсе, если это его хоть как-то заденет. Он загорелся. Наставник стал стократ сильнее... Чего более желать прилежному ученику? — Я-я обязательно догоню тебя! Мир вокруг продолжил движение. Айз, впервые за долгое время, выразила искреннее удивление, кроме как не на сладкие булочки; она ожидала чего угодно: поздравлений, вновь смущения, или простого равнодушия, но никак не этих слов: — И даже обгоню! Простодушный парень ни с божьей помощью, ни с чьей-либо ещё не понял бы эмоций в искренних глазах мечницы; Белл догадаться не мог, как сорвавшаяся в моменте фраза была важна для неё, как нужна её мечте и ей самой, как мир на этой старинной стене зацвёл в золоте Айз. Бледные щёки порозовели, точно, как у парнишки напротив. — Обещаешь? — Да! — он ответил сиюсикундно, не раздумывая. Она устремила взгляд за горизонт, в бесконечные горы и леса, а после нечто прошептала. Порыв ветра, сорвавшийся так неожиданно, подхватил сказанное, взъерошил золотые волосы, и убежал. — Ты что-то сказала? — опомнился юноша, затем как отобрал у ребячливого ветра свою корзинку. — Уже темно. Пойдём? — Д-да! Спускаясь со стены по тёмной, широкой винтовой лестнице, Айз спросила: — Зачем тебе сила, Белл? На сей раз задумался, глубоко и надолго. Это не обещание, которые обязано исполниться всеми правдами и неправдами, а нечто, как говорит Такемикадзучи, «философское»; на такие вопросы, по учению ранее названного, просто так не отвечают. Он не видел её, потому оговорил в темноту: — Я... не могу сказать конкретно. — Не можешь? — коль горел бы свет давно угасших ламп на лестнице, парень снова уличил бы редкое удивление безэмоциональной девушки. — Хочу силу для всего! Меня все опекают, учат, заботятся... Я хочу это вернуть, хочу стать сильным, чтобы все отдохнули, чтобы я их защитил и вернул то, что они для меня сделали... Не знаю. Но раньше, честно... я хотел стать героем! Хотя и сейчас хочу! Извини, что делюсь такой детской мечтой... Они вышли на свет за скрипучей столетней дверью. В темном закоулке, забытом всеми, царил бардак из ящиков, мусора, пыли и расколоченных бочек. Отойдя через беспорядок, Айз обернулась к Беллу: — Хорошая мечта... как и причина стать сильнее. — С-спасибо. Ты про защиту близких, или о... кхм, — он крайне смутился, — О герое? Ещё более редкая эмоция мечницы — улыбка. Сейчас Айз красовалась ею как никогда раньше. Юноша от внезапности, едва не выронил корзинку из рук, успел подхватить в последний момент. Ясно отчего Богини завидуют златовласой красавице — их всеобъемлющий разум и фантазия способны представить настоящую улыбку на этом прекрасном лице; у смертных же не хватит сил представить такую красоту из всегда холодного лика. — Я думаю это одно и то же... Пока, Белл. — Д-до свидания! До завтра! — Айз мышкой скрылась в узком переулке, чтобы их не видели вместе. Парень выждал несколько минут и двинулся следом. — Одно и то же, да? Хах! — сегодня был чудесный день. Чего стоил один лишь вид Айз, пробующей новые эксперименты Лекса в виде булочек; а следом произошёл таков близкий и любезный разговор... Бел шёл по мостовой в полной темноте, фонари ещё не зажглись. Душу грело то, как мечница уравняла его детскую мечту и нынешние стремления. — Герой, да? — он повторял из раза в раз. Казалось, взрослые реалии, по началу спусков в Подземелье, безвозвратно отобрали эту милую и наивную мечту, но вот же она, жива! Парень не мог нарадоваться; тело ломило, одно ребро, кажется, сломано, а суставы запястий кипят, но каков день! И знал бы, какова будет ночь... Белл совсем завис в облаках, шёл на автопилоте и не заметил, как мимо него прошёл некто в глубокой мантии в капюшоне. Тот человек подобрал время — поравнялся с юношей прямо на входе в узкий коридор меж домов — и схватил того за руку. Он рывком подтянул мальчишку к себе и через мгновение оба находились в переулке. Белл замешкался из-за корзины в руках, бросил её и потянулся за кинжалом, отталкиваясь от злодея, но замер, как только ему приказали: — Тише... Милозвучный женский голос, нежный и мягкий, как ветер в тёплую пору, остановил кинжал от извлечения из ножен, но Белл таки продолжил сопротивляться. Он сбросил капюшон незнакомки, и в тот момент наконец зажглись фонари. Свет с главной улицы проник в этот грязный коридорчик, осветил лицо нападавшей, и тогда парень по-настоящему замер. Фиалковые глаза, серебряные волосы, лицо, на которое молится любой Бог. Белл не знал кто перед ним, но догадливостью не обделён — сразу вспомнились скованные и короткие рассказы Лекса о его ночной гостье. — В-вы... — Кажется, мы встречаемся впервые? — Фрейя? Л-леди Фрейя? На её лице прошмыгнула едва уловимая тень удивления. — Каков догадлив... Неужто Лекс обо мне всё рассказал? — он кивнул; боялся даже пошевелиться, пока Богиня ласково гладила его по алой до самого уха щеке; второй рукой она крепко сжимала талию мальчика. Фрейя была лишь немного выше, но в тот момент Беллу казалось, что он самое маленькое и беззащитное нечто на всём белом свете. Её игривая улыбка — совокупность всех эмоций, потому он совсем не понимал происходящего. Она заметила витающие в воздухе напряжение и наконец прекратила любоваться им, обняла: — Расслабься, я не сделаю тебе больно... Когда она обхватила Белла и прижалась к его шее губами, ни о каких "расслабься" речи быть не могло. Юная кровь закипела, паника пробралась в каждую косточку. — Ч-ч-что вы делаете?! — он почувствовал слабый поцелуй в шею. Белл знал, что часто заикается, но в данный момент, казалось, более невнятной речи он сотворить не мог. Она шептала в красное ушко: — Прости. Но я очень ревную. — Ч-что? — холодок прошёлся до самых пят. — Кажется, ты очень близок с Принцессой Меча? Вы проводите очень много времени вместе. И снова бросило в дрожь. Белл хотел сказать супротив, но Богам врать бестолку, а ей тем более: — Вы знаете? — Я вижу вас каждый вечер... и ревную. Вижу со своей почивальни в Вавилоне. Он припомнил противное ощущение слежки, что всё чаще и чаще беспокоит его повсеместно, будто кто в спине дыру прожигает. — Вы с Лексом два сапога пара — ни один не хранит верной любви. Приходится вас навещать и напоминать о себе. Лично. Ибо дети мои так ревнивы... — Богиня обеими ладонями сжала щеки юноши; его губы слегка приоткрылись, как и её. Белл вспыхнул, как свеча, догадался о её намерениях и отвернулся в последний момент, получив звучный поцелуй в горящую щёку. — Прости-прости, я привыкла обращаться так к Лексу. Он воспользовался моментом и нырнул под её руки, уйдя из этих странных объятий. Фрейя обижено надула губы; её лицо совсем не менялось в холодной красоте. Чем-то она напоминала Айз и Богиня будто уловила это сравнение. Она пыталась снова подобраться к Беллу, но тот отступал с каждым её шагом. Они глубоко зашли в коридор меж зданиями. — Не убегай~ Я всего лишь хочу толково познакомится с тобой. — Н-не н-надо меня ц-ц-целовать! Вы же!.. ну!.. я!.. мы!.. — выцепить нечто конкретное из безумства в белой макушке оказалось непосильной задачей. — Прости. Когда вижу тебя, или Лекса, схожу с ума... Прости. — В-вы же с ним... пара! — надуху выпалил Белл. Не верилось ему, что та, которая скомандовал Аллену «потренировать», та, подарившая несметное сокровище в виде гримуара, прямо перед ним, делает нечто непонятное, говорит о верности любви, когда их встреча произошла впервые. — Мы? — удивлённо спросила, — Едва ли я получила от него более поцелуя... — Фрейя таки смогла настичь мальчишку, ибо за его спиной, по закону подлости, возвысилась кирпичная стена. Свет с главной улицы едва добирался сюда, потому только силуэты и силуэты. Она продолжила говорить холодным, но сладким тоном: — Моя любовь, словно ветер. Она не принадлежит никому, одувает кого-то по неизвестному закону... — когда Богиня заговорила аллегориями, Белл совсем растерялся. Попервой посещали мысли злые, будто бы конец ему — вспоминался день знакомства с Алленом — сейчас же происходящее совсем смазалось. Когда её рука снова нащупала его щёку, он решился: — Л-леди Богиня Фрейя... ой, то есть л-леди Фрейя!.. скажите... — Да, милый мой? — акцент снесся к последнему слову. — З-зачем вы здесь? Вам что-то нужно от меня? — Ты. Мне нужен ты. — Я-я?! — Как я могла просто смотреть, на вашу любовь с той девушкой? Как я могла? — Л-любовь?! Мы просто тренируемся! И Айз ведь такая сильная, и... — и продолжил оправдываться, не зная почему и перед кем. Фрейя околдовывала его одними лишь словами, очаровывала движениями, выказывая своё наслаждение о касаниях к Беллу; изредка смотря ей в глаза, что слегка светились фиолетовым в темноте, он замечал наслаждение и покой, будто кроме его щеки Богине больше ничего не нужно. Она расслаблялась и отдыхала душой в тот момент — парень прекрасно осознавал это, ведь каждодневно испытывает такое же по приходе из Подземелья, или тренировок. Он стал понимать Фрейю лучше. — Хм, милый мой Белл? — Ч-что? — Может, ты подаришь мне наслаждение этой ночью? Тот задумался с глупым выражением лица; размышлял долгое мгновение, а после осознал: пар пошёл ушами, загорелось все тело, но сказать ничего так и не смог. Богиня слабо посмеялась: — Шучу. — Ох... — вздохнул, ибо не дышал целую минуту. — Одного поцелуя хватит. — глаза Фрейи моргнули ярким фиолетовым, и она подалась вперёд. Белл встрепенулся, а после опёрся руками и ногами о стены; прыгнул, и тем самым перелетел Богиню сверху. — Прости-и-ите-е-е! — донельзя смущённый голос, схожий на писк, разнёсся, будто бы, по всему городу; на ходу подняв корзинку, он унёсся неуловимой стрелой. Богиня застыла с поистине ошеломлённой физиономией. Секунда, две — молча хлопала глазами: — Что за люди? — она прикрыла лицо руками и устало вздохнула: — Что за люди... на первого очарование едва действует, на второго вовсе нет! — в голосе отчётливо слышались нотки не разочарования, но восхищения. То правда — когда фиолетовый свет её прекрасных глаз снисходит к Лексу, он не очаровывается ею всецело, не становился её безвольной куклой: в нём пробуждалась искренняя любовь и бесконечная нежность характера; сердце его заполнялось Богиней, но разум оставался чист и вёл тело навстречу совершенно чистой любви без похоти и извращений, будто она не Фрейя, а из девственниц, как Гестия! Это её бесконечно возмущало, как и интересовало, но после Белла, кажется, больше удивляться нечему... Очарование не сработало на юношу совсем! он его даже не заметил! Богиня на мгновение усомнилась в своих силах, а всё из-за этих двух кроликов! Богиня, которая жила с этим проклятием неисчислимое количество лет! Конечно, от такого сердце застучит... Фрейи щёки обильно порозовели, а сама она вздохнула с невиданным жаром; в преддверии лета температура даже ночью, порой, пекла, но казалось, будто Богиня выдыхает паром... Что только не случается с душой, когда после вседозволенного затишья происходит такое: один запрещает целовать, дразнит любовью по малым порциям, второй вовсе не замечает! Как бы то не тревожило скучающую натуру, Богиня недолго краснела в одиночку подле мусора в этом захудалом коридоре; она взяла себя в руки и решилась пойти домой, чтобы упасть в мысли о произошедшем. Каково было её удивление, когда она вышла на свет фонарей и почти вплотную раздалось: — И-извините... — Фрейя вздрогнула от неожиданности. Держа корзинку в руках, Белл мялся в словах. — Х-хотел сказать спасибо за гримуар! — глубоко поклонился. Удивление Богини этим вечером не поддавалось измерению; она скоро умастила ладони на законных местах — щеках юноши. — Значит он отдал его тебе? Я так и знала. — Да... Повисло молчание. Белл колебался что-то сказать, но и Фрейя не давала ему говорить, она мяла мягкие румяные щёчки мальчишки. — Богиня-я-я... — взмолил жалобно. — Да-да? Прости, увлеклась. Почему ты вернулся? Передумал? — Н-нет! Просто... ночью опасно и... — её снова затрясло от любви и вожделения. — М-могу я проводить вас домой? И всё же, она смогла... Подавшись вперёд, она успела клюнуть Белла в край губ, пока тот пытался уйти с траектории поцелуя. — Б-богиня?! — Ох... что за мальчик! — с пылом, с жаром обняла, со страстью сжала и не хотела отпускать. В фиалковых глазах застучали крохотные сердечки, а единственное настоящее билось так звучно, будто вот-вот пробьёт грудь. Он удивил её сверх меры — сперва знаниями о её персоне, после — невероятно — полным игнорирование очарования, а затем предложением проводить домой, что и подкосило ноги сильнее всего. Кто посмеет напасть, или даже подумать плохо в сторону известнейшей Богини в Орарио? А юноше всё равно, ведь для него Фрейя обыкновенная Богиня; даже не так — женщина, владеющая авторитетом и властью. Так он её видел, и так оттого пела душа! Она снова уткнулась ему в шею. Од нахлынувших чувств её вздохи походили на всхлипы. Богиня любви упивалась любовью, но юный Белл не мог такого понять; он забеспокоился. — Леди Фрейя, вам плохо? Она отстранилась, взглянув прямиком на невинные рубины. — В-ваши глаза... светятся? Может ей показалось? Может она приложила недостаточно сил? Богиня снова задействовала свою божью магию, но только лишь тревога росла в очках юноши; он не понимал. Секунду спустя неясный фиолетовый свет, что ярче всех фанораней на этой улице, потух; глаза стали таковыми, каким должны быть. — Да. Мне плохо. Проводи меня домой... мой джентльмен. Ей было настолько хорошо, что поплохело! Потому обвила Богиня его руку, положила голову на узкое, но крепкое плечо. — Х-хорошо... куда идти? — К Башне. Фрейя накинула капюшон и вместе, будто парочка, держась за руки (она сжимала так крепко, что у Белла не было выбора) они пошли по ночному городу, залитому тёплым светом. Ступали молча лишь сперва; не прошло и минуты, как Богиня успокоилась и захотела знать своего кавалера. Разговоры человека и Бога, заочно знакомых, с симпатией второй и попытками эмпатии первого, начались и не стихали до самого конца пути. Их тихие голоса молвил о пустом и ни о чём важном — простые диалоги обо всем на свете. Что старший, что младший — два сапога пара. Фрейя снова попыталась очаровать, но очаровалась сама и невозможно этому обрадовалась. Наконец-то её проклятие не работает, наконец-то она свободна от вседозволенности и может пытаться любить своими силами, добиваться своего собственным словом и руками. Очень жаль, что эта Богиня, в угоду природы своей, совсем неопытна в подобном, и совсем не умеет творить фундамент словом и руками. Свобода от дара, или же проклятия, стала преследовать её по пятам, но никак не может догнать... Фрейя слишком привыкла быть такой Богиней, какая она есть: Дойдя до Башни и спрятавшись в тени дерева от чужих взглядов, настал час прощаться. — Может, ты останешься со мной? — П-простите, но уже поздно и... меня ждут д-дома! Я задержался сегодня и так, поэтому... — Всё-всё, не волнуйся. Спасибо за то, что составил компанию. Ты настоящий джентльмен. — она в очередной раз легко сжала его щёку. — Спасибо... и вам. Спокойной ночи! — скоро развернулся и хотел было идти, да очевидно его уловили за руку. — Постой. — Ч-что такое? — Я ещё не попрощалась. Белл бесконечно радовался дню: великолепная тренировка, умилительная Айз (когда ела булочки) и конечно же разговор о мечте. Солнце преследовало лучшие моменты этой недели, но скрылось за горизонтом и наступила ночь. Защитного солнышка больше не было, и Белл не мог знать кому попался в руки... 2 Лифт методично гудел. Волшебные камни под платформой обладали собственным неповторимым звуком, который часто ласкает уши прекраснейшей из Богинь. Фрейя поднималась на самый верх Вавилона, подозрительно улыбаясь и аккуратно облизывая губы, на которых остался чужой привкус; её пурпурная роба с глубоким капюшоном была аккуратно сложена в руках. Едва дверь успела открыться, прозвучал басистый голос. — Здравствуйте, Госпожа. — Привет, Оттар. Как ты? Не скучал пока меня не было? — Каждое мгновение без вас утомительно. — боаз перенял робу. Фрейю, как ни странно, после произошедшего под Башней, это раздражало. Сейчас душу грели те, кто довольствуется именно отсутствием Фрейи рядом, а не те, кто не может сказать ей лишнего слова. Спустя несколько коридоров, она села на трон посреди большой комнаты с гигантским окном на всю стену. Открывался великолепный вид на город; и там, средь домов и улиц, мелькала белая душа, как огонь в очаге. Их короткая ночь кончилась едва пять минут назад, но Фрейя уже с радостью вспоминала эти мгновения: отказ за отказом, а затем обман и грандиозный побег. На лишенном изъянов лице появилась искренняя улыбка. После, она отрицательно качнула головой: — Хорошо, что всё закончилось именно так. Оттар, стоящий у громадного стеллажа с книгами, молчал. Гигантский Боаз, будто статуя, не выражал эмоций совсем, но внутренне наслаждался одним лишь присутствием Богини в комнате. Фрейя методично стучала пальцем о подлокотник трона; так было до момента, когда белый беспокойны огонёк не скрылся в одном из тысяч домов. После, началась скука, а за ней навязчивые мысли: «Я хочу ещё...» — жадность, звенящая жадность! Но это был лишь короткий позыв, ведь куда интереснее делать всё шаг за шагом, чтобы имели место трудности и невзгоды, такие обманы и побеги как этот. Однако, Фрейя есть Фрейя. Она неопытна, когда проклятие покидает её — такое случилось впервые. И как ранее было сказано: она совсем не умеет творить фундамент словом и руками. Свобода от дара, или же проклятия, стала преследовать её по пятам, но никак не может догнать... Фрейя слишком привыкла быть такой Богиней, какая она есть. — Оттар. — Да, Госпожа? — Тебе нужно сделать то, за что мне после придётся извиняться. Боаз нахмурился, но после раздумий он снова принял каменную непоколебимость. — Будет исполнено. Я исправлю его ошибки. — Спасибо. Фрейя решилась обмануть, как её сегодня, но много больше... Она возжелала грубо нарушить обещание, данное Лексу. „ П.А. О том, что конкретно случилось во время прощания, вы можете прочитать на моём бусти. Это, понимаете ли, очень неоднозначное событие, сюда это выложить никак нельзя. 🌚 ”