Ушки, Хвост, Два Топора

После судьбоносной встречи с лучшей помощницей и командиршей всея Орарио, мы направились в гильдию, а после сразу домой. В Пантеоне нас здорово отчитали, и к сожалению, не Эйна, а её начальник. Мы с Беллом всю дорогу обсуждали это, ведь сперва пришлось спорить с ним в холле, где смотрел каждый зевака, а после и в его кабинете, когда он решился показать все несостыковки по отчётам обменщиков. Он жутко высказывался и был в ужасном настроении, поэтому все логичные и спокойные доводы не имели эффекта, а каждая просьба подождать и разрешить ситуацию в пользу для обеих сторон осталась для него глуха. Пришлось так же грубить и дерзить, пришлось давить на конфликт меж семейством и Гильдией, на раскрытие потаённой информации, а это самое опасное для любого сотрудника в черном костюме. Я хотел получить от гильдии одно — содействия в навыке «Сытость Фенрира», однако и Рахмер не собирался отдавать за информацию ценные камни. Обе стороны можно понять — мой эгоизм оправдан, законы Гильдии тоже. Очень жаль, что получается именно так, ведь хотелось бы обойтись без лишних хлопот и нервов. Без того времена напряжённые... Обидно более всего за милую Эйну, стоящую посредь молота и наковальни. Я отчаянно просил не ввязывать её во всё это и не давить, не заставлять писать простыни отчётов, однако, поощрят ли мою просьбу — неизвестно. Остаётся лишь надеятся на свободу нашей советницы, а в случае чего, будем за неё сражаться! «Да!» — бойко ответил бы Белл, будь он рядом. Сейчас, наверное, зубрит карты двенадцатого-четырнадцатого этажей... Хотя, правды ради, вероятнее всего просто грезит о будущем детище Вельфа: кольчужной красно-белой броне. Я же, в данный момент, похож на бездомного — в одних штанах шляюсь по руинам нашего несчастного района и заглядываю в каждый уголок каждого обрушенного дома. Зачем? Любопытство, отвечу я, но совру. Дело вновь не от тараканов под ушками, ведь берёт занятие своё начало у одной из сотни наших проблем... Монстрофилия, то есть первое осознанное и ожидаемое мною испытание, показала насколько я и Белл, в частности, холодно относимся к профессии авантюриста. Право слова — делаем мы и так больше, чем большинство из тех трёх тысяч человек, спускающихся в Подземелье, но недостаточно! По заветам известной мне информации, будущего, и исходя из предстоящих событий, мы словно лентяи, что лежат передом к солнцу и заразно храпят. Выводы подобной неутешительности были сделаны лишь отчасти желанием стать лучше и сильнее, ведь объективные причины тоже присутствовали — лично я ринулся в бой с Виолами, ведомый лишь своей целью и позабывший почти обо всём на свете. Лишь в момент когда точно стальное щупальце раскроило мне спину, я понял, что упустил кое-что из раздумий. Вопреки всем желания, доселе произнесённым самому себе обещаниям и целям, я забыл самое главное — я могу умереть. Я забылся. Снова. И лишь почувствовав настоящую угрозу жизни, настоящую, освежающую боль, наконец голова, душа и тело осознали реалии и стыдливо покраснели от прежде обычных действий. Ещё больше набросила градус стыда и ответственности Лили, найденная сегодня: мы разобрались с её «спутниками» просто, ведь наши характеристики превосходили их, а бонусом к тому: боевые искусства работают на людях лучше, нежели на монстрах, особенно на тех людях, что забыли какого это бить не железкой в руке. Встреча с Лилирукой и её товарищами навели ворох мыслей: нам хватило сил победить малую часть семейства Сомы, но что делать с оставшейся? Откуда брать силу для закрытия Гештальта? И дело касается не только маленькой помощницы, а и остального... Мы слабые. Чертовски слабые для тех, кто каждый вечер проводит в кругу семьи, наслаждаясь спокойствием! Мы настолько слабы, что ни защитить его, ни расширить вовек не сможем... И навык ведь дал понять, что сделает сильнее, но не без труда! Показал, мол под лежачий камень не течёт вода — будто намекнул. Моя магия и понимание её нуждаются в адских тренировках, в развитии и силе, ни разу не в сидении дома и ожидании завтрашнего спуска в Подземелье. Нам нужно становится сильнее всеми способами... Иначе потеряем всё и всех. Беллу нужно резвиться к получению навыка, а мне — к пониманию магии. Это наша первостепенная цель и именно для приближения к ней, я брожу по руинам в одних штанах. Уж как несколько дней мы с Беллом налегли на учёбу и делаем успехи на уроках Эйны, однако этого достаточно лишь чтобы покрывать малый участок наших слабостей. Самое больше уязвимое место кроличье — тело. На одном Подземелье много сил да опыта не получишь; на одних монстрах много тренировок не устроишь. Я выискивал среди руин тяжёлые камни и плиты, бордюры и валуны, деревянные балки и опоры. Всё это пригодится нам для возрождения в этом почти примитивном, почти средневековом городе, культуры тела! Я взгромоздили на себя удачную находку — огромный плоский морской камень; и понёс это чудо к дому. Руководствуясь моими неточными внутренними весами, гладкий камушек весил точно как я, поэтому пришлось пыхтя забросить его к себе на спину и идти сгорбившись. Многие бездомные этого района смотрели с непониманием и насмешкой, но цель моя блага — словно щит для осуждающих и неверных взглядов. Я уж натаскал достаточно подобного мусора к дому. Очень выручал в моём чудном деле старый провалившийся акведук, ведь был выстроен из тяжеленных монолитных блоков — один такой камень заменяет любую штангу. Камень нашёл своё место среди себе подобных, хотя выделялся. Видимо стоял в доме какого-нибудь купца, как сувенир с пляжа Мерена. Около церквушки собралось целое поле «снарядов» самой разной формы, веса и целенаправления. Я глядел на это добро с ощущением свободы и вседозволенности в душе, будто барин осматривал свои владения. Появилось ощущение добротной авантюры. На шум, из церкви вышел Белл: — ...Ты снова принёс какой-то камень? — Не смотри на меня как на сумасшедшего. — Ну... — Сейчас получишь «ну». Иди снимай рубашку, ботинки и быстро ко мне, буду мозги тебе полоскать. Белл застыл. Он часто так делает, когда я излагаю мысли в привычном мне молодежном сленге. Иногда, после длительных размышлений, я и забываю, что коин довольно вежливый язык — акцент и редкие родные словечки делают мою речь неразборчивой. — Говорю, научу тебя как становится сильнее. Будем тренироваться. Юноша расцвёл: — Е-есть! — и стрелою умчался внутрь. Десяти секунд не прошло, как очутился он передо мной в солдатской стойке, ровный как струна. — Готов? — Д-да! — Я не слышу! — Да! — Настоящий солдат! Ладно, хватит дурачиться... У нас тут, как видишь дело обстоит не очень. — под озадаченный взгляд мальчишки я обеими руками указал на нас. — Н-не очень? Почему? — А ты взгляни как мы выглядим: я мягкий, будто облачко, балансирую на грани «упитанности», хоть мышцы немного но имеются, а ты — кожа да кости! — я ущипнул его за видимое ребро. Белл поёжился, но скорее не от противного ощущения, а от неприятной правды. Наши тела выглядели ровно по моим словам — мальчишка, точно прутик, жил-ходил с граммом мышц на всё тело. Его предплечье я с трудом но могу обвить пальцами! Настолько худощавых людей никогда мне не виделось... Белл побил все рекорды. Естественно, играла роль сама природа, ведь его тип телосложения в раннем возрасте не может выглядеть иначе — кость на кости, однако мне всё равно казалось, будто слишком сильно кожа облегает рёбра. С моей же стороны в этом плане проблем не было — костей не видно, ведь обтянуты мышцами, однако беда кроется в следующем «слое». Хоть бугрится под кожей сила, но скрыта она не суть чтобы толстым, но существующим жиром, который присущ каждому с моим широкоплечим типом телосложения. Один лишь беглый взгляд на нас и становится ясно чего мы хотим от той кучи камней за нашими спинами — младшему нужна масса, то есть еда и упорные силовые тренировки; Мне, однако, тоже, но стремиться стоит к другому — к закалённому сухому спартанскому телу, прочному, словно железо. Услышав вышесказанное, Белл задал резонный вопрос для деревенского мальчишки: — Но как? Разве мы можем изменить наши тела? Ведь мы такими родились... Очень непривычно быть всезнающим и всеобъемлющим, но я старался сдержать смех. Чувствуется невероятная гордость за свои знания, которые, прежде думалось, не пригодятся никогда за всю жизнь. — Тело можно изменить. Сделать его хуже и лучше. Это целая наука, Белл, в которую я посвящён и которой научу тебя. Не знаю, как в это всё вклиниться Фална, ведь она своим лишь существованием ставит под вопрос многие важные правила телостроительства, или же культуры тела. Но мы попробуем! Мы достигнем уровня Богов! Сильное тело — сильный дух! Белл слушал, как заворожённый. Моя речь, в которую волею случая проникла капля артистизма, заставила его почти подпрыгивать на месте. — Ну как тебе моя речь? Понравилось? — Да! Да! Да! Я в нетерпении! — энергия била ключом. Без лишних слов видна та бесконечная жажда нового и неизведанного. Сами инстинкты вели его к знаниям, которые принёс иноземец, не пойми откуда взявшийся. Я довольно закивал, ведь и во мне проснулось нетерпение стать лучше. Картинки наших тел, воссияющих райским заревом на смущённые лица Богинь стали проноситься в полном надежд разуме. Желание разбить ту гору камней стало жгучим: — И так! Сперва я расскажу тебе, мой друг, о азах «Анатомии», науке о человеческом теле. После, мы проведём тренировку для закрепления теории, а затем уже я посвящу тебя в основы этой науки. Ты понял? — Д-да, Сэр! — Хорош настрой! Начнём же?! 2 Солнце пряталось за городские стены. После жаркого дня ветер поднимал тучки сухой пыли меж домами для того, чтобы ночью то охладить, и следующим утром подарить ранним пташкам приятную прохладу. Сквозь завывания воздуха и туч пепла, что принесли из Подземелья авантюристы, пробиралась Гестия в рабочем костюме. Её платье задирали порывы, а милые шарики на пружинках, на её обруче, кидались из стороны в сторону. — Ну и ветер! — она бежала сквозь переулочки, короткой к дому тропой. Вокруг свистело и выло, а пыль, коей полнится город, неприятно стучала о голени и иногда даже попадала в глаза. Гестия бранилась, пока её никто не слышит, моргая от очередной соринки в глазу. Одно лишь радовало — дома ждут не дождутся её маленькие крольчата, которые в последнее время стали самыми усердными авантюристами, считала она. Картами Подземелья и всевозможными бестиариями уж как неделю полнится их подвал! Она гордилась той упорностью, поэтому с собой несла вкусное вознаграждение — горячие джага-мару-куны. Хоть детишки давно «выкупили» её из «рабства», уплатив долг за сожённый прилавок, Гестия по сей день не смогла полностью уйти от Грамм, ведь совесть мучала оставить старушку-начальницу без достойной замены вместо себя. И пока Богине подыскивается достойное замена(хоть и неуклюжа милая Гестия, но готовит отменно), она всё так же работает полную ставку почти каждый день. Спустя время жалобных сопротивлений ветру, маленькие ножки побитые пылью уже ступали по району разрухи. От дома было совсем недалеко. В такие неспокойные погодной дни как этот, руины вокруг занимаются всем, кроме обычного стояния на месте и саморазрушения — в данный момент они пели и играли. Ветер сквозил меж лабиринтами прежде прекрасных домов, играя мелодию. Гестия бежала и слуша, а настроение её повышалось. Складывалась мелодия природы, коей не могла не насладится Богиня. Но не ожидала она, что всё может стать ещё лучше: Чем меньше оставалось к дому, тем чаще и лучше слышались непонятные выкрики и странный шум. Это было подозрительно и не могло пройти без опасений беспокойств — Гестия нахмурилась и как можно тише, по руинам, пробралась к двору церкви. — Поднимай! Ещё чуть-чуть! То звучали голоса её дорогих детишек, но слишком было неясно, что они творили, поэтому так и осталась Богиня в укрытии. Когда она мельком выглянула из-за полуповаленной стены, и без того хорошее настроение пиком пронзило небо. Синие глаза загорелись цветом заката за спиной, ведь видели усладу: «Это же... Словно Олимпийцы! Вот молодцы мои крольчата!» — не спешила выходить из укрытия, ведь любовалась, как Белл и Лекс трудились в лучах заката да обдуваемые сильным ветром. На их разгорячённую мокрую кожу налипала пыль, но лишь делала краше то, как «олимпийцы» тренируют свои тела. Они поднимали тяжеленные валуны, таскали их по двору, метали и тягали, точно Боги на излюбленных соревнованиях силы! Лишь их «снаряды» отличались — вместо идеально подогнанных каменных и железных ядер, дисков, гирь, были страшные и разбитые камни да валуны. Гестия удивлялась находчивости детишек, которые даже с такими примитивными приспособами смогли довести себя до яркой красноты. Каждый сантиметр их кожи был измучен, а мышца под ним разбита — тренировались они долго, ведь не осталось на их телах места чистого от пыли и каменной крошки. Гордость брала верх! Дажа сама Гестия захотела поучаствовать! Однако, всё не выходила из укрытия — как бы не восхищалась и радовалась, а сердце принуждало глаза дольше и больше смотреть на юного Белла. И хоть меньше одарён мальчишка природой нежели брат его, и ныне совсем молод и худ, Богиня упивалась видом нагого торса, аккуратного и небольшого, но таящего внутри сильную душу и большое сердце... К нему росла любовь, а ко второму, Лексу, безмерная благодарность и уважение: хоть есть в нём достаточно плохого, не чужды ему пороки, но живёт в мужчине мудрость, чтобы знать самого себя, чтобы другим помогать и показывать пример достойный. Богиня гордилась и радовалась, что в её семействе, хоть совсем небольшом как у Локи и не таком сильном, ютились такие люди... Душой крепкие. И смотрела бы Гестия долго, до самой ночи, но самый ушастый из братьев не терпел за собой слежки — всегда ушки были начеку. Сильное дуновение ветра едва не вытолкнуло шпионку из-за стены, однако удержалась, да бумажный пакет с вкусностями предательски зашуршал. Мгновение, и самый внимательный воскликнул: — Гестия, ты чего там прячешься? Она лишь виновато посмеяться: — ...Да так мимо шла. С-смотрела как вы тренируетесь... — Хах, подглядываем значит? — Здравствуйте, Всевышняя! — закончив упражнение с бревном, на котором поверх были накиданы камни, лучезарно поздоровался Белл. Гестия не смогла удержаться, видя ту измазанную в пыли и грязи моську, поэтому в два прыжка оказалась перед ним и платком стала протирать раскрасневшиеся щёки. — Н-ну Богиня! — Вы ж мои силачи! — не скрыть материнских ноток в голосе, отчего улыбки расцвели прямо посреди суровой, мужской тренировки. — А что в пакете? — А это вам, Лекс, награда за труды! Грамм угостила, и вы угощайтесь. — Да-а-а? Ну спасибо — Куда лезешь?! Сначала вымыть руки! — Но ты же сказала... — Гестия отвернулась от старшего и протянула закуску младшему. Он с радость, точно малыш кролик аккуратно начал есть с руки. Лекс нахмурился. — Дискриминация... — И тебя покормить? — Уж не надо — почти закончили. Осталось убраться и сложить всё на место. — Вы такие молодцы! — воскликнула, закончив силком кормить мальчишку, — Прямо как настоящие Олимпийцы на тренировке! Горжусь вами! — Спасибо, Богиня... — старший смутился таким похвалам его ещё сырой затеи, — Мы будем стараться, ибо пока мы ни сколько на атлетов не похожи. — Упорство и труд всё перетрут! — Верю, верю, товарищ Гестия... Ладно, Белл, давай убираться... Вопреки желанию пойти в душ и смыть с себя этот день, Гестия осталась наблюдать за ребятами. Больше, конечно, взгляд божий сверлил Белл, особенно когда тот наклонялся. Бдительный юноша оттого постоянно вздрагивал. «Она как старый извращенец...» — думал старший, таская особенно увесистые камни под стены церкви. Он не был таким же бдительным и внимательный к скрытным гляделкам, поэтому не замечал, что божий взор падал и на него. Гестия отмечала внезапную задумчивость Лекса и то, как он ушёл в себя по её прибытию. — Ты чего в облаках читаешь? Задумался? — не удержалась и спросила. Холодно бросил: — Пустяки... Внезапное ощущение лжи пробилось сквозь этот великолепный вечер. Богиня сильно тому удивилась, и даже не знала как спросить. «Может, он ещё чувствует вину за полнолуние? Но я уже столько раз извинялась... Это была моя вина! И вообще, он благодарить меня должен...» — думала, но даже представить не могла, как ошибалась. — Белл, будь другом, попробуй перетащить во-о-он ту глыбу. — за мгновение до наводящего вопроса Гестии, Лекс указал на самый большой и тяжёлый камень в их коллекции — морской, сегодня найденный в руинах. Заботливая мать воскликнула: — Т-ты чего?! Сам неси, он же огромный! — лишь она беспокоилась, ведь ответственный юноша без предисловий начал исполнять ту, на первый взгляд, дурацкую просьбу. В самом было килограмм сорок, а вознамерился поднять валун центнер весом! — Ты же надорвёшься, не надо, Белл! — Я справлюсь, Всевышняя... И ведь не соврал! Под один удивленный, а второй задорный взгляд, начал поднимать глыбу! И больше — не толкал её, а погрузил себе на спину и отнёс! Лекс качал головою в понятных эмоциях. Он нервно хихикал с удивлённого, даже ошарашенного выражения Богини. — Вот о чём я задумался и о чём думал... Он вытворял подобное на протяжении всей тренировки. — сказал тихо, чтобы только Гестия слышала. Подошедший юноша скатился од выполненного испытания: — Я справился! Ну как?! Старший поправил серьезное выражение и начал щипать мальчишку за бока: — Что ж ты ешь, чтоб была такая силища?! — Ай! Ха-ха-ха! Хватит! — Мощи, как в динозавре! Откуда, признавайся?! — Ха-ха! Хватит! Я даже не знаю что такое «динозавр»! Они играли в догонялки, дурачились. Богини наблюдала, но от прежнего доброго настроя не осталось и следа. Слова Лекса, сказанные лишь ей, провели табун мурашек вдоль хребта не раз, не два. На самом деле видела она, как за маской веселья и ребячества, у старшего таится миллион вопросов, как там растёт непонимание и тревога. Так же видела на лице Белла искреннюю радость от свершения логично невозможного — такое же непонимание, укрытое ребячеством. И всему виной она... Мучает своих детей. — Эй, а давай завершим тренировку игрой? — Игрой? Какой? — Называется «Армреслинг». Борьба на руках. И наблюдала дальше, но сердце трепетало. Когда они скрестили руки лёжа на земле, началась борьба. Гестия стыдливо сжала подол платья, ведь увидела прежде скрытое удивление старшего воочию — Белл ему не уступал, валил руку в ответ с мощью, которой просто не должно было быть! Параметр силы у обоих отличался чуть больше чем в полсотни в пользу Лекса! Откуда же тогда столь большущее усилие для победы над худым мальчишкой? Старший победил. Оба перевернулись спиной на траву и тяжело дышали. — Ты сильный... — Нет, это ты сильный, Белл, ты сильный... — Эй, может хватит в пыли ёрзать? Как поросята! Бегом в душ! «Для их же блага?» — разум решил, но сердце сомневалось.