Ушки, Хвост, Два Топора

      Улицы ниспадали каскадом, а затем возвращались бесконечными лестницами и повотами. Где-то пробивался солнечный свет и только им руководствовался идущий в потёмках человек. Широкие и узкие, длинные и абсурдно короткие улицы и переулки оставались за плечами, а впереди столь же много подобных — он заблудился и не пытался найти выход, даже не пользовался правилом левой руки. Лекс надеялся, что шагая предположительно на юг, сможет выбраться. Когда-нибудь. В крайнем случае пойдёт по ветхим крышам.        На редких светлых местах Дедалового Переулка останавливался парень и глядел на солнце — уж час он бродит, встречая самых разных людей. И никто не подсказал ему дорогу, лишь раздражённо отворачиваются и идут по своим делам. Лекс бросил попытки сыскать помощи и просто шёл по улицам, пытался найти не выход, а стрелки на домах, что приведут его к выходу. К несчастью, никак не справлялся.        — Да ёпте-меть, ну что это такое?! — крикнул на тупиковый переулок, не жалея голоса. Побегушки с сокровищем в кармане изрядно утомляли, раздражали.        В одной из укрытых тенью тупиковых улиц, он остановился и выдохнул, почти паром. Это казалось ему сложнее, чем драка хоть с сотней Виол — просто найти выход. Остановился и достал тот самый жёлтый волшебный камень с переливами в центре. Был огромен и красив. Таскать столь ценную вещь в изодраном кармане, хвататься за неё каждый раз, чтобы ненароком не потерять, изрядно надоело Лексу. Ценного, кроме него самого, при себе ничего нет: топор сломан и остался хламом на площади, как и остальные вещи, пара монет звенят в другом кармане — если он потеряет сознание после употребления диковинки, то боятся ничего... Так он думал, колебался. Голос рациональности говорил ему потерпеть до дома, чтобы вдруг, в случае чего! Но в то же время вопила осторожность, разрываясь о двух концах: использовать камень сейчас, чтобы не дай Бог не потерять, или ждать прибытия домой, дабы не лечь где-то в лабиринте мертвым грузом.       Лекс колебался, взвешивал все за и против, всё всматриваясь в чудесные завихрения энергии внутри камня. Слух и зрение потерялись в мыслях, бдительность ослабилась. Без зазрения совести тело сделало дело, хоть голова боялась. Эта волшебная сердцевина не мушка, подобная гоблинским и кобольдским, не проглотить ее в один присест, поэтому Лекс откусил первую часть, прожеавал, а затем и вторую. Приятный кристаллический хруст звучал в том Богом забытом переулке.        Вкус сердца Виолы был отвратителен. Камень лишь выглядел прекрасно — на языке оставил смесь больнично-кислого привкуса, от которого Лекс исказился в лице. Передёрнуло от пят до самых ушек, но благо вкус оказался единственной бедой. Энергия разлилась по телу непрерывным потоком — обычное чувство при удовлетворении сытости Фенрира, но на сей раз в сто крат ярче и мощнее. Будто по венам пустили жидкий адреналин, а мышцы заменили пружинами. Лекса охватила энергия и возбуждение, усталость смело мгновенно, а боль от недосконально зажитых ран улетучилась.       — Воу! — необдуманные предположения о последствиях стали явью и удивление вырвалось нервным смехом. Он сжимал кулаки с силой, не веря. Осталось лишь найти Гестию и убедится, не зря ли всё это было, считается ли Виола особенным монстром, если Лекс мог спокойно съесть не один и даже не два камня. Не кончится эта эпопея, пока Фална не будет торжественно обновленна.        Лекс вытянулся и с улыбкой пустил ту необузданную энергию в ход. Он резко решил, резко шагнул прочь от переулка, улыбнулся, но так же резко остановился... Обернувшись, он не ступил и шагу — замер, словно статуя. Прежде довольная улыбка сменилась по-настоящему, искренне ошеломлённым и испуганным выражением лица.       В нескольких шагах от Лекса стояла прекрасная женщина в глубокой мантии пурпурного цвета. Ткань скрывала все её тело, но капюшон был скинут на тонкие плечи.        Снова. Лекс снова увидел Богиню, которую хорошо знал, но прежде не встречал лично. Он замер в нерешительности, не мог выдавить и слова, ведь мир для него в одночасье рухнул.        Женщина напротив прерывисто дышала. На её лице, лишённом даже единственного маленького намёка на изъяны, так же застыло искренне удивление. Фиалковые глаза, волосы цвета чисто серебра, кожа, будто ни разу не видавшая солнца — Фрейя застала бедного, маленького кролика с поличным.        Не издавая ни единого звука мантией, каблуками, она подошла к бледному, словно смерть, Лексу и коснулась его щеки холодной ладонью. — Я... Так хотела посмотреть на ваш успех, ваш рост, извинится за своё дитя... Но жаль, хотела успеть и тут и там, но не попала никуда... Расстроилась, но вдруг, ты попался на глаза. Я хотела лишь немного поболтать, но теперь?        Он прервал её, схватив за руку и уведя ту от своего лица: — К-как много... Как много ты видела?       — Достаточно... — Фрейя освободила руку и затем сплела пальцы в замок крепкий, страстный. Глаза сверкнули цветом. — Я видела достаточно, чтобы ещё сильнее захотет тебя. Здесь и сейчас ты становишься-       Но оборвалась её сладкая речь сладострастным, приглушённым стоном, когда глаза её фиалковые вспыхнули магией, подвластной лишь ей. Очарованием. В тот же миг приворожённый, на удивление Богини, не стал стоять на месте, наслаждаясь её ликом. Лекс бездумно зашёл дальше, точно зверь и властный мужчина, он впился в её губы, будто то была последняя вещь, что он сделает перед смертью. И Фрейя приняла, осознав ошибку, ведь совсем позабыла о лунной фазе и её влиянии на милого кролика.       Он поднял Фрейю на уровень с собой, схватившись за её ягодицы. Та могла лишь вздыхать от резких действий человека, что видит ее впервые. Он намеревался взять Богиню прямо здесь, прямо в этом пыльном, грязном и тёмном переулке. Фрейя никогда не видела подобной реакции на очарование, ведь стало быть, без движения стояли все столбами, кто просто думает о ней, и боялись даже дышать с нею одним воздухом. Лекс превзошел всех — очарован и зависим, не отдаст никому! Возьмёт всё сам и съест без остатка!       — Ох, милый... — наконец смогла сказать Фрейя, ведь поцелуй прервался, когда мужчина перешёл на щёки, шею и ключицы. — Под «захотеть тебя» я имела в виду... Ох! Другое... — но вопреки протестам, даже после попыток оттолкнуть его от себя, Фрейя продолжала получать горячую страсть и желание. Места поцелуев, её губы и кожа на шее горели от желания — ни один мужчина не мог заставить её гореть, если она того не хотела, но этот смог, зажёг с первого поцелуя!        Не будь на той спине Чаши Вечного Огня, не было бы этого жара — думала Богиня, утопая в страсти.       Лекс трогал каждый изгиб под её мантией, не чурался хвататься за нежные места, оставлять следы на коже и ведь Фрейя точно не была против — отвечала тем же. Подобно ему целовала, кусала, обнимала и наслаждалась порочной связью. Оба знакомы лишь заочно, но при встрече полыхнули, точно пожары летние...       — Ох! — никогда не слышал Дедалов Переулок столь прекрасных стонов, что песнями гуляли по его лабиринтам. И Лекс никогда так не хотел женщину, и Фрейя давно так не возжелала мужчину.        Однако, перед последним шагом к желанному, перед секундой, что пробежит под звук разрывающейся одежды, само естество Лекса не выдержало. Тело распирало новой энергией от чудного камня, душу рвало очарование Богини, а разум умерал под действием обострённых луною инстинктов циантропа. В какой-то момент внутри щёлкнуло, будто что оборвалось.       Мужчина медленно оборвал их поцелуй, ведь почувствовал тяжесть и что-то неладное в теле. Ужаснулся, когда сквозь дымку в залитых кровью глазах смог разглядеть лицо любовницы. Всё такое же красивое, разгорячённое, пылающее и прекрасное, но опоясанное не своей кровью... Он отступил в ужасе.       — ...Что с тобой? — Фрейя обеспокоенно смотрела на то, как из глаз и носа у Лекса текли ручьи крови.  Алые водопады находили свой конец каплями на груди. И знал он что с ним, понял, как только разум прояснился болью и очарование исчезло. Лекс вспомнил, что только что творил с этой прекрасной Богиней. В порыве беспокойства она вновь коснулась его щеки, но на сей раз прекрасную ладонь убрали раздражённо.        Лекс швырнуло из одной крайности в другую, ведь понял он, что всё то время поцелуев ощущалась кровь во рту и лицо Фрейи ей измазано. Он дрожащими руками оторвал лоскут от остатков рубашки и принялся убирать беспорядок, который создал.       — Что ты делаешь?.. — раздражённо ответила попыткам заботы. Она противилась попыткам убрать кровь с лица, ведь не понимала почему всё закончилось и не продолжается.        Лекс усадил Богиню на ящик и зафиксировал её лицо, держа пальцами за подбородок. Он продолжал наводить чистоту, хотя ему самому не мешало остановить кровь.       — Почему ты это делаешь? Хватит. Не важно. — на сей раз она спросила, так как не отменяла очарование, не заставляла свою божью суть утихнуть. Всё закончилось не по её воле.       Лекс ответил сдержано хоть руки его дрожали. — Молчи. Пожалуйста. Молчи. — и когда закончил убирать свою кровь с её лица, отпрянул и отшагнул. Богиня не могла вымолвить и слова, будучи в кромешном удивлении. Очарованный ею мужчина раздражённо приказал ей молчать!       — И никогда больше... Никогда больше так не делай. Я не животное и мою любовь... Всё это нужно заслужить! — рыкнул и развернулся на пятках. Фрейя едва успела соскочить с ящика и ухватить за руку резво уходящего мужчину.        — Но как? Как ты противишься моей любви?       Лекс обернул и крепко-крепко её обнял. Снова Фрейя оказалась испачкана в его крови — мантия ею окропилась и пара капель упали на бледное лицо.        — Я не противлюсь, я... Не хочу я говорить, что не люблю тебя, но...  Это повернул Богиню в шок. С давних времён не слышали прекрасные уши подобных слов.       — Очарованного не очаруешь, Фрейя... Ты мне нравишься, очень. И всегда нравилась, а когда я увидел тебя — потерял голову. Не хочется уходить... — и все слова правда. Богиня подписывалась под каждым, но совершенно не понимала причину раздражения.       — Почему ты уходишь? Я хочу чтобы ты остался тут. Со мной.       — Чтобы снова привратиться в животное, которое хочет только одного? Не думаешь, что наша встреча выпала на плохое время, плохое место? Сейчас я думаю только об одном... Ты мне нравишься. Ты хорошая, красивая, но очень вредная... — он провёл по её шелковым серебряным волосам, — И больше твоей любви, я хочу уйти, чтобы не испортить нашу первую встречу.       Богиню выпустили из объятий и вежливо оттолкнули. Она была поддатлива, ведь не могла подобрать слов. — Ты... Как ты ясно мыслишь, если твоя голова полна мной? — глаза вновь сверкнули, но Лекс вскинул руку и не дал ей снова подойти.        — Очарованного не очаруешь, милая, сколько глазками не стреляй...        — Что ты имеешь в виду? Почему ты очарован и хочешь уйти? — Богиня почти вышла из себя, потеряла контроль над ситуацией.       — Я тебя люблю.       — Стой, куда ты? Останься тут! Я хочу чтобы ты остался тут!       — Много хочешь. — ущипнул её за нос, как Локи часами ранние, и скрылся в лабиринте переулков быстрым шагом, а после и бегом.       Богиня осталась одна, испачканная кровью. Ей признались в любви и бросили в одночасье. И сделал это человек, породивший забытое чувство интереса в самой Фрейе, вседозволенной царице!       Мужчина признался ей, любил, очаровался ею каждой клеточкой израненного тела, но остался чист одной, самой чувствительной частью человека — разумом.        Фрейе никогда не понять как он это сделал. Никогда. Тот кровавый всплеск меж поцелуями изменил всё, и Богиня думала о том долго, пыталась понять.       — ...Я многого хочу?       А разгадка проста и понятна каждому человеку, что хоть раз терялся в глазах второй половинки.        Просто любит.