Главная ошибка

С большой высоты ничего нельзя было разглядеть — темнота уже давно опустилась на округу, а снежная вьюга затуманивала всë внизу, — и Ростислав, добравшись до чащи леса, опустился на землю и понëсся, петляя между стволами деревьев и голыми кустами, на поиски альче. Несколько раз он споткнулся обо что-то, но тут же, не чувствуя ни боли, ни холода, поднимался из сугроба и мчался дальше. Он беспрестанно звал: «Варежка!» Но никто не отвечал, и с каждой минутой тишины сердце болело всë сильнее. Дыхание давно сбилось, но Ростислав каким-то чудом всë ещë нëсся вперëд, жадно хватая ртом ледяной воздух с бешено крутящимися в нëм снежинками. Голос стал садиться, тяжëлая усталость всë сильнее ощущалась, каждый сантиметр тела молил о перерыве. «Не могу! — отчаянно возражал он. — Это я виноват! Я должен найти еë! Она же здесь замëрзнет… Что ей толку от огня, если она его вызывать не умеет?!» На пути попался очередной корень, и маг снова упал лицом в снег, не успев подставить руки. Он напряг все силы и поднялся, опëрся о дерево и сокрушëнно вздохнул. Ноги отказывались идти дальше, на полëт сил тем более не осталось. Не желая сдаваться, Ростислав крикнул так громко, как только мог: — Варежка! И снова тиши… — Ростислав? Слабый удивлëнный голос заставил в мгновение ока встрепенуться и крикнуть снова: — Варежка, где ты?! — Зд-десь. Альче отзывалась очень тихо, но Ростислав, обративший весь остаток сил в слух, понял, несмотря на гулкий вой зимних ветров, откуда она отвечает, и со всех ног помчался туда. Вскоре его глаза различили непослушные фиолетовые пряди, торчащие из-под шапки. — Варежка, — он с облегчением выдохнул и подбежал к альче. — Зачем ты п-пришëл? — тихо спросила она. Ростислав вздрогнул, едва ему удалось лучше, насколько это было возможно, разглядеть свою альче уже привыкшими к сумраку глазами: еë кожа казалась почти такой же бледной, как снег вокруг; на лице очень выделялись раскрасневшиеся щëки; всë тело, сжавшееся в безнадëжных попытках сохранить тепло, непрерывно дрожало. Сглотнув образовавшийся в горле ком, Ростислав ответил почти шëпотом из-за сорванного голоса, но в безжизненном лесу даже так его слова, казалось, разносились повсюду вместе с леденящим ветром метели: — Пойдëм домой. Я… Я сказал бред. Это всë таблетки, я забыл про них. Забыл, потому что с тобой было проще успокоиться. Давай, уходим, ты и так уже замëрзла. — Но я п-правда вам не нужна, — дрогнувшим голосом ответила Варежка, отступив на шаг. — Ты хотел сделать не меня. Если я уйд-ду, боги могут пожалеть тебя и дать новую энергию рождения. Я не хочу быть лишней и порт-тить вашу семью. — Ты не лишняя, — из груди Ростислава вырвался тяжëлый вздох, и он, дëрнувшись вперëд, схватил Варежку за руку. — Обсудим всë дома. Пойдëм. — Не хочу! — альче выдернула руку из хватки, и в ладони у Ростислава осталась только еë варежка. — Уходи! Маг замер, уставившись на варежку, резко сжал еë и, сунув в карман, снова шагнул к своей альче, которая развернулась и поспешила прочь, едва переставляя ноги. — Вернись хотя бы ради Варны! Она же… тебя очень любит. Договорив, Ростислав сжал дрогнувшие губы и, последовав за Варежкой, неотрывно следил за ней. Вдруг она стала замедляться, и маг ускорил шаг, с надеждой распахнув глаза, но вместо того, чтобы повернуться к нему, альче, покачнувшись, стала падать. Собрав последние силы, Ростислав подхватил еë магией прежде, чем она рухнула в снег, и, подобравшись к ней, удержал собственными руками, чудом справившимися с этим. «Держись», — приказал он себе и оглянулся. Метель стремительно заносила снегом все следы и не давала разглядеть ничего дальше высившихся рядом стволов. Ростислав поëжился и, перехватив Варежку так, чтобы она лежала у него на руках, направился в ту сторону, откуда, как он помнил, пришëл. Ветер нещадно шатал его из стороны в сторону, руки готовы были оторваться, а запас сил, равно как и магии, с каждым шагом уменьшался всë стремительнее. Ненадолго поднять Варежку волшебством, чтобы дать телу, давно не таскавшему ничего тяжëлого, отдохнуть, не представлялось возможным; взлететь, чтобы узнать, в какой стороне город, — тем более. Вдруг вдалеке замаячил свет, а вскоре сквозь метель прорезались голоса. Ростислав поспешил к ним, сосредоточив всю оставшуюся энергию на последнем рывке, и, едва разглядел фигуры полицейских, как, смочив горло, крикнул, насколько мог: — Мы здесь! На то, чтобы сделать ещë хоть шаг, сил не осталось, и маг встал, опершись о ствол дерева, заставивший дрогнуть от холода, проникшего сквозь куртку, и поставил ноги Варежки на снег, придерживая еë под плечами, чтобы не упала. Свет поспешил им навстречу, и вскоре крепкие руки перехватили у Ростислава Варежку. — Лететь можешь? — Нет… — Тогда за нами иди, — полицейский потянулся к рации на поясе и коротко сообщил: — Нашли. Вскоре Ростислав в сопровождении полиции добрался до дома, чувствуя, что силы немного восстановились, и взял на руки Варежку. Попрощавшись со своими спасителями, он вошëл в дом через дверь, открытую Варной, увидевшей сына в окно. Щëки матери ещë немного розовели после мороза. — Я уже собиралась идти навстречу, — она подхватила Варежку магией и, сняв с неë верхнюю одежду, понесла в комнату. — Я вернулась минут десять назад, когда мне сказали, что вас ведут домой. Как ты? — Лучше спроси, как она, — Ростислав поспешно снял обувь, сбросил куртку и поспешил за матерью, которая уложила Варежку на его кровать. — Мне есть дело до вас обоих, — Варна взглянула на него так, что внутри у Ростислава что-то ëкнуло. — Голос сорвал, значит… Не замëрз? — Немного. Больше устал. — Хорошо, — Варна потянулась ко лбу Варежки. Когда она дотронулась до него, альче шевельнулась, потянувшись ближе к прохладной ладони. — Еë тело выбилось из сил, и огонь вырвался из-под контроля. Нужно помочь ослабить его, пока не слишком разыгрался. Я пойду в аптеку, а ты проследи за ней и найди что-то холодное, — Варна поднялась и направилась в коридор, но заметив, что сын нерешительно топчется на месте, остановилась и обернулась. — Что не так? — Давай наоборот? — Ты всë ещë на неë обижен? — Варна нахмурилась. — Скажу тебе честно, я знала, что ты агрессивный и неуправляемый, но чтобы бессердечный — в это я верить отказывалась. — Если бы я был бессердечным, пошëл бы в лес? — вспылил маг, компенсирующий недостаточную громкость голоса активной жестикуляцией. — Просто… Что, если она придëт в себя? — Что значит «если»?! — Я имею в виду… — Ростислав обхватил голову руками, зарывшись пальцами в волосы, и помотал ей, собираясь с духом и выискивая нужные слова. — Там, в лесу, она отказалась идти со мной. Если бы не обморок, она бы осталась там… Она ненавидит меня, потому что я сказал, что она мне не нужна. И она точно не захочет остаться один на один с таким… монстром, как я. В следующую минуту он, опустив взгляд под ноги, слышал только тиканье часов на кухне и собственное рваное дыхание, сбившееся из-за чего-то, крепко сдавившего грудь изнутри. Тихий голос Варны плавно влился в шепчущую мелодию дома: — Я тоже не хотела общаться с таким невоспитанным нахалом, как твой отец. Ростислав удивлëнно вскинул голову и взглянул на слегка улыбнувшуюся мать, на лице которой засияла радостная печаль ностальгии. В его глазах в мгновение ока вспыхнуло множество вопросов, но он молчал, не зная, какой высказать первым, и пытался побороть волну целой палитры чувств, всколыхнувшуюся внутри. Варна подошла к нему и, положив руки на плечи, продолжила: — Но он оказался очень целеустремлëнным. Это меня и покорило. Со временем, конечно, но, поверь, упорство — самый верный способ достижения цели. Никакие хитрости, а уж тем более пустое ожидание, с ним не сравнятся. Ростислав задумчиво отвëл взгляд и поджал губы, затем накрыл руки матери своими, поколебавшись, спихнул их с плеч и наконец посмотрел на Варежку, тяжело и беспокойно дышавшую, приоткрыв высохшие губы. Еë пряди прилипли к вспотевшему лбу. Щëки оставались красными, а бледность стала чуть менее сильной, но окончательно не исчезла. — Я… Я помогу ей, — кивнул Ростислав. — Может, так она простит меня. — А если не простит? Перестанешь помогать? — Варна сложила руки на груди и испытующе взглянула на сына. — Нет, — коротко возразил Ростислав, обхватив себя за локти. — Как минимум, я должен исправить последствия того, что случилось после нашей ссоры. — Молодец. Ростислав не сразу осознал, что только что услышал, а когда опомнился, Варна, как он увидел через оконное стекло, в некоторых местах покрывшееся морозными узорами, уже шла по сугробам к калитке, магией расчищая себе путь. По телу разлилось странное тепло, и он, задумчиво дотронувшись до груди, улыбнулся, но вдруг одëрнул себя и, снова бросив взгляд на ослабевшую Варежку, отправился на поиски компресса. Вскоре после того, как мокрая ткань коснулась лба Варежки, альче стала дышать чуть легче, но румянец на щеках ничуть не ослаб. Бросив случайный взгляд на еë ладонь, Ростислав заметил, что на коже образовались красные пятна, похожие на мелкие ожоги. «Ей только хуже…» — он отмëл со лба Варежки кудрявую прядь и всмотрелся ей в лицо. Брови были нахмурены, а губы испуганно поджаты. — Я полный идиот, — прошипел под нос маг, стукнув себя в грудь. — Я бы такое не простил. Но она… Она же лучше меня? Очень хочется верить, что простит… Варежка зашевелилась, и Ростислав, зажав себе рот рукой, встревоженно взглянул на неë. Она с трудом открыла мутные глаза и, почти не поворачивая головы, осмотрела комнату. Еë неузнающий взгляд остановился на Ростиславе, и она едва слышно попросила: — Помоги. — Чем? — нерешительно отозвался маг, избегая смотреть альче в глаза, и почувствовал, как от смеси напряжения и стыда начали потеть ладони. — Мой создатель хочет опять забрать меня к себе и издеваться. Ты меня спрячешь? Пожалуйста. Ростислав вздрогнул из-за волны холода, прокатившейся по телу, едва Варежка договорила, и побледнел. В горле пересохло, и он смог только прошелестеть: — Да. — Правда? Это хорошо. Спасибо. Последнее слово альче пробормотала очень невнятно, уже снова проваливаясь в лихорадочный сон. Ростислав долго сидел на месте, пытаясь успокоить дрожь, пронявшую его. В голове крутилось только одно слово: «Монстр». Варежка очнулась только на следующий день и, увидев Ростислава, читающего небольшой томик за письменным столом, насупилась. Тот, вопреки своей обычной сосредоточенности, то и дело закрывал книгу, запрокидывал голову или теребил в руках первый попавшийся карандаш. Прежде, чем альче придумала, что сказать, маг заметил, что она открыла глаза, отложил томик и неуверенно спросил: — Как ты? — А тебе важно? — бросила Варежка и отвела взгляд на окно, за которым окрестности уже заполонил непроглядный сумрак. — Я бы не вернулась. — Даже ради Варны? Варежка задумчиво поджала губы и прикрыла глаза, и после недолгого молчания ответила: — Ради неë, может, и вернулась бы. Это она помогла меня вернуть? — Полиция. — Я им благодарна. Ростислав коротко вздохнул, встал со стула и направился к выходу. — Думаю, с Варной тебе будет поговорить приятнее… Позову еë. Затворив за собой дверь, он обнаружил мать сидящей на диване с вязанием в руках. Она не стала оборачиваться, сосредоточившись на подсчëте петель. Ростислав понуро подошëл к ней и сел рядом. Дождавшись, когда Варна отложит спицы и взглянет на него, он пробормотал: — Она проснулась. Иди. — Совсем не говорит с тобой? — Говорит. Но… От этого очень противно внутри. — Полезно тебе будет оказаться на еë месте, — заметила Варна и исчезла в комнате, оставив сына наедине с неприятными мыслями. Телефонный звон прервал нараставший в голове мрачный гул, и Ростислав, вскочив на ноги, подбежал к трубке и схватился за неë как за спасительную соломинку. — Да? — Здравствуйте. Я не ошибалась, здесь живëт Варежка? — Да, я еë создатель. — Прошу прощения, в прошлый раз мне отвечала Варна, так что я решила уточнить. Я Каменная Змея, учитель Варежки. Хотела узнать, почему еë сегодня не было в школе? — Она… Она болеет, — Ростислав стыдливо опустил взгляд, дëргано жестикулируя свободной рукой. — Сильно? — Еë не будет, наверное, ещë неделю, а может и больше. — Ясно… — на другом конце коротко вздохнули. — В таком случае, передай ей, что участвовать в школьном мюзикле она не сможет при всëм еë энтузиазме. — Хорошо, — Ростислав взглянул на дверь своей комнаты и вдруг встрепенулся: — Подождите, а когда он будет? — За неделю до Нового года. — Тогда у неë ещë будет время ходить на репетиции! А то, что она должна делать, она отрепетирует дома. — Какой… пылкий энтузиазм, — голос Змеи прозвучал удивлëнно и несколько растерянно. — Но, как бы то ни было, пока неизвестно, есть ли у Варежки боязнь сцены, и если она вдруг обнаружится перед выступлением, мы ничего не успеем с этим сделать. Убрать еë без последствий не выйдет: нарушится логика сюжета. — Я помогу ей перестать бояться! И вообще, ещë неизвестно… — Слишком рискованно, — оборвала его Змея. — А если под мою ответственность?! — Что происходит? — из комнаты поспешно вышла Варна и, отобрав у упирающегося сына телефон, виновато заговорила: — Простите, пожалуйста. Он… в плохом настроении. — В плохом? Мне показалось, что совершенно наоборот. — Что Вы имеете в виду? — Я считала, что их с Варежкой отношения несколько… холоднее. Но только что он пытался отстоять еë роль в школьной постановке. — Постановке? — Варна магией заставила сына, открывшего рот, застыть и убрать руки, требовательно протянутые к телефону. — Что бы это ни было, я понимаю, что из-за еë болезни это невозможно. Простите за недопонимание с нашей стороны. — Знаете, я считаю, что хорошие начинания надо поощрять. Возможно… — Змея нерешительно остановилась, но после минутного молчания продолжила: — если Вы подтвердите, что Ваш сын обладает некоторой ответственностью, я дам ему шанс помочь Варежке и оставлю еë в спектакле. Варна вопросительно взглянула на Ростислава и испытующе обежала его глазами. Он уверенно закивал и подтвердил, сопровождая это активной жестикуляцией: — Клянусь чем хочешь! — …Подтверждаю, — медленно ответила Варна, не сводя с сына взгляд, и недоумëнно приоткрыла глаза чуть шире, увидев, как тот радостно подскочил на месте. — В таком случае, Варежка всë ещë в мюзикле. Пусть учит песни. Пожелайте ей скорейшего выздоровления. До свидания. — До свидания, — Варна положила трубку и, сложив руки, вопросительно повернулась к сыну всем корпусом. — Не помню, чтобы ты горел желанием брать на себя ответственность. — Я должен исправить то, что сделал. Это мой шанс, — Ростислав покосился на дверь, затем вдруг задумчиво замер, обхватил себя руками, и наконец пробормотал: — Наверное, придëтся дать ей папину гитару для репетиций… Но пусть поклянëтся быть осторожной! — Я поговорю с ней об этом, — кивнула Варна и, подойдя к сыну ближе, положила руку ему на плечо. — Мне тоже не хотелось бы лишний раз использовать его гитару. Но раз ты решил помочь, нужно отвечать за свои слова. — Буду следить за тем, как она репетирует, — решил Ростислав. — Я же снова останусь с ней завтра? — Да. Но не думаю, что она пока в состоянии играть. Может, на выходных она сможет начать… В воскресенье лихорадка ослабла, и Варежка, взяв в руки гитару, улыбнулась впервые за последние дни. Но репетицию пришлось отложить: струны были натянуты для правой руки, тогда как Зеркало учило альче играть на леворуком строе. Полдня Варежка пыталась приноровиться, путаясь в пальцах и недоверчиво глядя на выписанные на листочек аккорды. Вскоре у неë поднялась температура, и гитару пришлось отложить. Собравшись с духом, альче решилась ещë на одну небольшую репетицию вечером, и когда Варна с Ростиславом уже стали выбирать между тем, чтобы поменять положение струн, посягнув на память об отце и муже, и отказаться от затеи с домашними репетициями, у Варежки начало понемногу получаться: пальцы, передохнув, стали более послушными. Так быстро освоиться они смогли не без милости богов, благодаря которой все альче от рождения были амбидекстрами. От радости сил у Варежки прибавилось, и она смогла посвятить репетиции куда больше времени, чем рассчитывали все обитатели дома. Ростислав нервничал потому, что гитара отца попала в чьи-то руки, но из-за музыки, без конца прерывающейся и дисгармонирующей, не мог сосредоточиться на расслабляющем его чтении. Репетиция оборвалась, когда тревога мага пересилила его желание реабилитировать себя в глазах альче. В понедельник утром Варна подняла сына самостоятельно, чтобы будильник не потревожил сон Варежки. Ростислав неодобрительно покосился на гитару, стоявшую в чехле возле кровати альче, и попытался спрятать еë обратно в чулан, но Варна остановила его: — Как она репетировать будет? — Вечером приду и отдам, — насупившись, отозвался Ростислав. — Так она вряд ли успеет что-то выучить. Ты возвращаешься чересчур поздно, с учëтом твоих библиотечных походов, — Варна осторожно, но настойчиво отняла у него чехол. — Я уверена, что Варежка осознаëт ответственность. — А если я не пойду в библиотеку? — Всë равно ведь по своему сделаешь, стоит мне уйти, — Варна прислонила гитару к стене и, сложив руки на груди, испытующе взглянула на сына. — Что ж, ответственность твоя. Оставляю решение за тобой, но если Варежка не оправдает доверия Каменной Змеи, последует наказание. Согласен? Помявшись, Ростислав кивнул. Когда Варна, собравшись, ушла на работу, он провëл рукой по чехлу, поглаживая его, и приоткрыл дверь чулана. Заглянув внутрь, он вздохнул и, придерживая гитару не только руками, но и магией для верности, вернул еë в спальню. Немного подумав, маг взял бесхозную бумажку, валявшуюся на столе, написал на ней «играй очень осторожно, не смей поломать» и положил возле чехла. Бросив прощальный взгляд на Варежку, он поспешил в школу. День пролетел незаметно за беспрестанными мыслями о состоянии гитары. Желание убедиться, что с инструментом всë в порядке, оказалось сильнее манящих мыслей о клубе, несмотря на интерес к обсуждаемой книге, так что маг, едва отзвучал звонок с уроков, набросил куртку и поспешил домой. У ограды, на углу, путь ему преградили двое. — Ты Ростислав? — голос альче звучал угрожающе, и было ясно, что оно едва сдерживается, чтобы не выйти из себя. — Нет, — маг попытался улизнуть, окружив себя магическим полем, но в руке у вопрошающего вспыхнуло пламя, и альче, протянув руку вперëд, словно прожгло дыру в невидимой защите и, подняв усыпанное родинками лицо Ростислава за подбородок, криво ухмыльнулось: — Врëшь? Тебе же хуже будет. — Подождите с угрозами, — осадил альче второй и, подступив ближе к Ростиславу, спросил: — Что успело случиться с Варежкой за один день? — Замëрзла, — пробормотал Ростислав, отворачивая лицо. — По пути домой? Не похоже. — Тебе какое дело? — Ростислав попытался отпихнуть его магией, но вторые альче скрутили ему руки и повалили на снег. — Отвечай, что сделал с Варежкой, тварь последняя! — прошипели они, поднося к его лицу бешено танцующее пламя. — Тихо, — спутник оттянул их руку назад. — Такие сволочи заслуживают пыток! — Я не хочу, чтобы у вас из-за этого были проблемы, — оттеснив сообщников, альче сел на корточки перед Ростиславом и, сжав его плечи, уставился в глаза, говоря не так экспрессивно, но с ощутимой агрессией: — Вопрос ты слышал. Что сделал с Варежкой? Ростислав нервно сглотнул и хотел оттолкнуть схватившего его альче магией, но, увидев за его спиной угрожающие жëлтые глаза и руку, выставленную на изготовку, обречëнно выдохнул и пробормотал: — Она сбежала в лес и заблудилась. Я нашëл еë только через несколько часов. — С чего ей было сбегать? — голос альче, как и сила, с которой он сжимал плечи Ростислава, повысился. — Может, это ты еë там заморозил?! — Перестаньте! Оба нападавших обернулись на голос. Ростислав, узнав его, облегчëнно выдохнул и тоже перевëл взгляд на знакомого светловолосого альче в очках, которого Алан назвал Даром. — Ты не понимаешь! — альче с жëлтыми глазами потушили пламя и продолжили оправдываться, сложив руки на груди. — Он как та сволочь, которая с нами была! Он Варежке угрожает! — Он не может, — Дар подошëл ближе и, жестом попросив второго альче отойти, протянул Ростиславу руку. — Он сам просил одноклассников защитить Варежку от их альче. Я ему верю. Внутри Ростислава зашевелилось неприятное, склизкое чувство, и он помешкав, ткнул Дара в плечо, привлекая к себе его внимание, после чего едва слышно пробормотал, подкрепляя речь жестами: — Я сорвался на неë, поэтому она испугалась и убежала. — Ты… Тварь! — альче снова распалили огонь в руке и бросились к Ростиславу. Дар крикнул: — Очки, хватит! — и встал между дерущимися, испуганно зажмурившись. Очки, едва успев затормозить, опустили руку и испуганно отступили назад, где их обхватил за плечи второй альче. Открыв глаза, Дар прерывисто вздохнул и пробормотал: — Простите, но я не могу позволить насилие. Значит, вас волновала судьба Варежки? — он обвëл взглядом парочку. — Вы узнали ответ, теперь давайте разойдëмся, ладно? — Нас не волнует Варежка, — Очки раздражëнно нахмурились и пронзили Ростислава убийственным взглядом. — Нас волнует домашнее насилие. Если есть шанс восстановить справедливость, мы должны сделать это. — А меня волнует Варежка, — возразил второй, смерив противника осуждающим взглядом. — И справедливость тоже. — Но вы… Вы ничего не докажете, — пробормотал Дар и повернулся к Ростиславу. — Как она сейчас? Скоро вернëтся? — Чуть больше недели… — машинально ответил маг, не спуская испуганно распахнутых глаз с Очков. — Я… Я пойду? — Иди, — кивнул Дар. — И… Кажется, у тебя правда могут быть неприятности, если случится ещë что-нибудь подозрительное. — Если Варежка не вернëтся через неделю… — Очки поджали губы, и Ростиславу показалось, что в их глазах заплясали языки пламени. Согнув пальцы на руке вместо прощания, он обернулся, взлетел и поспешил прочь.

***

Прошло, как и предполагали Варна с Ростиславом, чуть больше недели, прежде чем Варежка наконец появилась в школе. За время, проведëнное дома, она успела забыть дорогу, так что, миновав лес, заставивший побледнеть и задрожать от свежих воспоминаний, шла по улицам города, с любопытством оглядываясь по сторонам и посвящая всю себя запоминанию пути или любованию снежинкам, сыплющимся с неба, как мука. Ей было неважно, лишь бы не замечать Ростислава. Когда создатель у самой школы вдруг ускорился, поспешив смешаться с толпой, Варежка только обрадовалась и в приподнятом настроении вошла в частично размывшееся в памяти здание. Поначалу никто не обратил на неë внимания, но когда она сняла верхнюю одежду и собралась пойти в класс, еë окликнули: — Ну здравствуй! Добро пожаловать назад. Обернувшись, Варежка встретилась с радостным Зеркалом и тоже улыбнулась: — Здравствуйте! Я очень скучала. И очень ждала, когда наконец-то смогу репетировать! — Смотрю, ты даже взяла свою гитару? — Зеркало кивнуло в сторону чехла за спиной у Варежки. — Поздравляю с обретением инструмента. — Спасибо. Я выучила две песни, осталась только третья. Все дни репетировала! — Покажешь сегодня после уроков, — Зеркало подмигнуло. — Ты очень вовремя, а то ребята уже стали возмущаться, что на репетиции вечно тебя не хватает. Неудобно, говорят, несмотря на то, что я заменяло твои партии. — А почему Вы оставили… — Народ, Варежка вернулась! Не договорив, альче повернулась на незнакомый голос, и увидела толпу старшеклассников, подскочивших к ней. Поздоровавшись с Зеркалом, они перевели разношëрстные, но в общем добродушные, взгляды на Варежку, и одно из них протянуло ей руку: — Конь предложил мне быть твоим учителем. Думаю, это будет интересно! — оно протянуло ей руку, но прежде, чем успело представиться, его перебили остальные: — Кстати о кэпе, надо ему сказать! А то они с Очками с ума сойдут и весь город разнесут в еë поисках. — Чур я первая! — Кто последний — плюс двадцать отжиманий! Смеясь и перешучиваясь, компания ринулась к лестнице, и по ней тут же разнëсся их шумный топот. Зеркало усмехнулось, глядя им вслед, и заметило: — Это спортивная команда нашей школы. Конь у них капитан. Хорошие ребята, беспорядочные. Люблю таких. Думаю, учитель магии у тебя будет славный малый. Услышав это, Варежка приободрилась, стряхнув с себя последние отголоски растерянности, и снова взглянула на лестницу, где исчезла команда.

***

Остаток этой недели Варежка потратила на то, чтобы запомнить время своих выходов и доучить третью песню. Со следующей артисты стали учиться, как называло это Зеркало, выстраивать диалог друг между другом. Песни были сольными, но, заменяя героям реплики, должны были представляться зрителям полноценным диалогом, так что необходимо было слушать друг друга и выражать, точнее, играть, эмоции касаемо слышанных уже десятки раз песен. Для альче, которые едва научились распознавать эмоции окружающих, помимо базовых, эта задача оказалась самой сложной, и преодолеть еë было даже труднее, чем сценическое волнение, быстро успокоившееся в дружном коллективе. Но вот, наконец настал момент, когда все результаты, достигнутые кровью и потом, нужно было показать зрителям. Колени подкашивались у всех выступающих, но больше всех — у Варежки. Бледная, она стояла в углу, прижимая к себе гитару, как ребëнок плюшевую игрушку в темноте, ожидая, что она спасëт его от чудовищ. Варна не смогла прийти, из-за чего альче чувствовала себя беспомощной овечкой против волчьей стаи. — Так, вы всë знаете, расклеиваться нельзя, — твëрдо напутствовала Змея, пришедшая на помощь Зеркалу. — Никто вас не съест, все понимают, что это первое выступление. Это же ваши одноклассники и родственники, нечего их пугаться. Варежка, вылези из угла, что это такое! — М-может, вместо меня Треугольное Зеркало? Как на репетициях? — срывающимся от тревоги голосом попросила ученица. — Нет уж, раз вызвалась — будь готова довести дело до конца, — Змея нахмурилась и подошла ближе к ней. — Или хочешь подвести меня с Ростиславом? — А… Он тут при чëм? — Варежка растерянно моргнула и от удивления даже перестала дрожать. — Что значит «при чëм»? — Змея непонимающе качнула головой. — Ты забыла? Он просил оставить роль за тобой под его ответственность. Глаза Варежки округлились, и она чуть не выронила гитару, но вовремя спохватилась. Приоткрыв рот, она взглянула на сцену, откуда были слышны приглушëнные разговоры, доносившиеся из зрительного зала: «Он… Правда сделал это для меня?» В груди встрепенулось тепло, и лицу вернулся здоровый оттенок. Глубоко вздохнув, она усилием воли, пусть и не до конца, но всë же успокоила дрожь и кивнула Змее: — Вы правы, я должна выйти. В этот момент к труппе заглянуло Зеркало, объявив: — Ребята, пора начинать! Не переживайте, ваше выступление точно не будет настолько плохим, как моë, когда в прошлом году я… — Всë будет хорошо, — решительно прервала его Змея и кивнула в сторону сцены, ободряюще улыбнувшись. От провала Варежку спасло только многократное повторение роли: едва она оказалась на сцене, всë стало как в тумане, и она не осознавала ничего, только чувствовала, как пальцы сами бегают по струнам, а рот выговаривает смутно различимые слова. Об актëрской игре она совершенно забыла, отвлëкшись на то, чтобы найти среди зрителей Ростислава. Обежав взглядом все ряды и не найдя создателя ни на одном из них, Варежка почувствовала, как еë сердце пропустило удар и, дрогнув, снова заколотилось встревоженно и сбивчиво: она была одна. Услышав знакомую мелодию со стороны, она поняла, что когда песня закончится, настанет еë очередь исполнить последнюю партию. Голова опустело, а руки затряслись. Глаза не знали, куда деться, и беспорядочно метались по залу, пока вдруг не наткнулись на знакомое лицо, стоявшее в углу, у самого выхода. Встретившись с ней взглядом, Ростислав вздрогнул и смущëнно опустил голову. На сердце полегчало. — Варежка, — требовательно шепнули за спиной. Вздрогнув, альче тряхнула головой, которая снова стала наполняться мыслями и воспоминаниями, и крепче перехватила гитару. Ударив по струнам, она запела, то и дело в свободные мгновения переводя взгляд с грифа на своего создателя. Когда в конце выступления зрители отблагодарили труппу звоном аплодисментов, Варежка не смогла удержаться от улыбки. За кулисами семиклассников ждали Зеркало и Змея. — Вы молодцы, — альче улыбнулось, хлопая в ладоши. — Получилось даже лучше, чем я предполагало! — Хорошо, что вы практически без ошибок исполнили свои партии, — Змея одобрительно кивнула. — Но многие, особенно Варежка, забыли про эмоции… Варежка, ты куда? Не ответив, альче, успевшая осторожно, но торопливо спрятать гитару в чехол, выскочила в сторону зрителей, выискивая среди них Ростислава. Было сложно заметить низкого, ростом с неë саму, мага, но пробравшись через толпу почти насквозь, она заметила знакомые родинки и, подскочив к ним, крепко обняла создателя. Тот вздрогнул и ненадолго затаил дыхание, после чего нерешительно обхватил Варежку в ответ, едва касаясь еë. Они простояли молча около минуты, и Ростислав пробормотал: — Ты… прости. Мир? — Мир! — не раздумывая ни секунды, отозвалась Варежка и, обратив на него счастливый взгляд, добавила: — Наконец-то мы подружились, как я и мечтала!

***

Очки, пристроившиеся в углу дивана, безразлично листали учебник за одиннадцатый класс и со своим мрачным выражением лица совершенно не вписывались в новогоднюю атмосферу, которая царила в их доме. Ни разноцветные огни гирлянд на ëлке в центре гостиной, ни узорчатые снежинки, приклеенные на окна, ни блестящая мишура, развешанная по всему дому, не могли отвлечь их внимание от чëрных букв на белых страницах. Когда из кухни, совмещëнной с гостиной, в очередной раз донеслись шумные возгласы, они раздражëнно захлопнули книгу и поднялись с дивана, намереваясь уйти к себе в комнату. Заметив это, хозяйничавший у плиты Лесьяр окликнул их: — Вы куда? Посидите ещë! — Мы даже не помогаем, — фыркнули Очки, оперевшись на дверной проëм. — Не понимаем, зачем вы оба просили нас здесь сидеть. — С вами уютнее, — из-за спины Лесьяра выглянул Конь, перемазанный глазурью для печенья. — И я всë ещë не потерял надежду, что вы наконец-то пропитаетесь духом праздника! — До Нового года осталось меньше часа, — Очки скептически вздëрнули бровь. — Может, хотя бы в честь праздника перестанешь пытаться влезть в нашу душу, куда тебя никто не звал? — Давайте проведëм праздник без ссор и грубостей, — энергично предложил Лесьяр и протянул Очкам кондитерский мешок, которым украшал свою часть печенья, а когда они попытались уйти, увлëк к себе магией. — Если уж так хотите поспорить, посоревнуйтесь, у кого симпатичнее печенье разрисовать выйдет. Не знаю уж, как вы прошлый Новый год справляли, но раз теперь вы часть нашей семьи, давайте, как мы всегда делали, проводить его вместе. — Мы не часть вас, — холодно возразили Очки, недовольно скривившись, когда Лесьяр, вложив мешок им в ладонь, стал самостоятельно водить их рукой по ещë не украшенному печенью. — Мы сами по себе. — А как же Дарен? — Он подарил нам жизнь, это другое. — Слушайте, ну сколько можно быть такими холодными и вечно серьëзными? — Конь обиженно надул губы, отложив свой мешок, и подошëл к альче. — Пожалуйста, если вам на меня не плевать, хотя бы сегодня поддержите всеобщий настрой! Для вас это только третий Новый год в жизни, и вы, кажется, ни разу ещë не справляли его нормально… — он положил руки на плечи Очков со спины и приобнял. — Давайте, попробуйте отпустить прошлое и… — Ты ничего о нас не знаешь, — отчеканили Очки, воздух вокруг них задымился, и, пробив чары Лесьяра силой своего элемента, они решительно направились к выходу. — Так вы не рассказываете! — Не заслужил. Распахнув дверь, Очки, не успев затормозить, врезались в светловолосого мага в роговых очках. Вернув себе равновесие, они отступили с прохода, пробормотав короткое извинение под нос. — Дарен, ты хоть помоги, — усмехнувшись, попросил Лесьяр. — А то я как всегда всë самое интересное под конец придумал, и опять ничего не успеваю. — Хорошо, — Дарен улыбнулся и подошëл к нему. Когда ему в руку лëг притянутый магией мешок, он поморщился. — Ох уж эта ваша магия… Можно же просто руками взять! — Так неинтересно, — хмыкнул Лесьяр. — Как скажешь. А вы не собираетесь помогать? — Дарен взглянул на Очков и, получив в ответ решительный моток головой, вздохнул. — Ну хорошо. Но, если не сложно, побудьте тут ещë пару минут, у меня с мамой есть для вас сюрприз, который будет уже вот-вот. — Ты заставишь Коня отстать от нас? — Так, — Конь решительными широкими шагами подскочил к Очкам и поднëс указательный палец к их лицу. — В Новый год нельзя входить с незаконченными делами, да? Тогда я выскажу вам всë прямо здесь и сейчас! — На лице Очков не дрогнул ни один мускул, они только закатили глаза и попытались улизнуть, но когда сильные руки схватили их, не давая выйти, молча уставились на Коня. — Вы здесь уже почти год, и всë это время я пытался только помочь! Я помог вам не стать изгоями в классе, стал учить вас драться ради вашей мечты, разруливал все конфликты с окружающими, которые случились из-за вашего цинизма. — Молодец. Тебе медаль нужна? — съязвили Очки, вскинув бровь. — Мне нужно, чтобы вы меня наконец-то послушались! Да, я понятия не имею, что случилось у вас в жизни, но это не мешает мне учить вас правильным вещам. Я, между прочим, на год старше, и то, что вы гении, не значит, что вы разбираетесь в жизни лучше меня. Мне ничего от вас не нужно, кроме того, чтобы вы наконец перестали морозиться ото всех! Я не хочу, чтобы вы остались одни, я вам добра желаю, понимаете? Очки сжали губы в одну тонкую линию, раздражëнно глядя на Коня, но едва открыли рот, чтобы ответить, как в прихожей послышался шум. — Очки, подойдите-ка сюда, — послышался голос матери. По лицу Дарена расползлась счастливая улыбка, и альче, заметив это, необрежно отпихнули Коня и с лëгким интересом отправились матери навстречу. Тот хотел последовать за ними, но маг, подойдя к нему вместе с Лесьяром, шепнул: — Лучше просто выгляни, им нужно побыть наедине. Конь послушно прильнул к щели. Очки встали напротив матери с отцом и вопросительно взглянули на них. Родители, поспешно сняв ботинки и куртки, расступились. Волшебница дëрнула ручку входной двери и неровным, дрогнувшим голосом попросила: — Входи. С улицы вслед за новогодней метелью на порог дома ступило альче с повязкой на одном глазу. Очки долго не шевелились, глядя на него с приоткрытым ртом, через который прорывалось сбивчивое дыхание. Вскоре из их глаз полились слëзы, и они, рванувшись вперëд, крепко обняли вошедшего, прижавшись к нему всем телом. Конь растерянно отвëл взгляд, когда всхлипы Очков стали громче, и шëпотом спросил у Дарена: — Кто это? — Буковый Волк, альче мамы. Он спас Очкам жизнь. До сих пор он… — маг рассеянно замолчал, наблюдая за своими альче через щель, и вскоре бросил: — Пусть лучше Очки сами расскажут, если сочтут нужным. Или я, но позже, хорошо? Конь кивнул и снова взглянул на обнимавшихся: «Никогда не видел их такими… живыми». — Ты вернулся… — пробормотали Очки, поднимая заплаканное лицо к Волку. — Я же обещал, — альче потрепал их по голове и, когда те снова уткнулись ему в грудь, прижал к себе сильнее.

***

По радио диктор отсчитывал секунды до Нового года. Варежка сосредоточенно зажмурилась, сидя на диване между Ростиславом и Варной, чтобы вспомнить, что она хотела загадать. Подружиться с Ростиславом? Этого она уже добилась своими силами. Может, избавиться от недостатков? Но раз ей удалось научиться играть на гитаре и даже выступить на сцене, недостатки не так уж непобедимы. Что тогда?.. Вспомнила! — Боги, сделайте так, чтобы мы втроëм всегда-всегда любили друг друга, — одними губами прошептала Варежка, закончив за миг до того, как диктор прокричал: — С Новым годом!