Главная ошибка

Варежка нехотя вошла в школу, чувствуя, как внутри просыпается неприятное, как слякоть за окном, предчувствие. «Может, Каменная Змея передумает и решит оставить меня у себя?..» — она, стараясь ни на кого не смотреть, сняла верхнюю одежду и направилась к лестнице, нервно теребя рукав формы. — Варежка, постой. — Оглянувшись, альче столкнулась со знакомыми серыми глазами, скрытыми за стëклами очков. — Здравствуйте, — Варежка почувствовала, как внутри теплится надежда, едва заметно приподнявшая уголки губ. — Доброе утро, — Змея буднично кивнула в ответ на приветствие. — Я хотела убедиться, что ты не забыла наш вчерашний разговор. — Не забыла, — Варежка разочарованно вздохнула, но тут же спохватилась и виновато взглянула на учительницу. — Я знаю, что ты переживаешь, но для этого нет повода, — твëрдо заметила Змея. — Твой классный руководитель, Треугольное Зеркало, поможет тебе представиться классу и сделает всë возможное, чтобы тебя приняли. А пока отправляйся на свой первый урок, оно придëт позже, со звонком. Альче кивнула и, сглотнув сдавивший горло ком, поплелась вверх по лестнице. Она остановилась возле двери класса, не решаясь войти. Мимо проходили незнакомые альче, не обращая на неë внимания, и от этого становилось как легче, так и страшнее: она не знала, как объясниться без помощи нового классного руководителя, но их безразличие нещадно разрубало надежду найти друзей на всë более мелкие кусочки. «Они все собрались вместе ещë в первый день, а я так глупо опоздала… — Варежка вздохнула. — Может, стоило рассказать Варне о том, что вчера случилось? Она могла бы дать совет. Нет, она бы точно отругала меня. И Ростислав мог услышать и разозлиться… — она вздохнула, и осторожно заглянула в кабинет, скользнув взглядом по одноклассникам и остановившись на преподавателе. — Это не мой классный, у него чëрные волосы, а должны быть серебристые. Ладно, оно точно появится после звонка, нужно просто подож…» — Ты Варежка? Она обернулась и увидела возле себя альче, которое торопливо отбросило со лба светлую прядь, преградившую глаз, в отличие от второго, чëрного, оказавшийся красным. — Д-да, — Варежка нерешительно вцепилась в лямки рюкзака. — Я тебя знаю? — Не-а, — альче бодро потрясло головой и пробежалось взглядом по новенькой. — Зато я тебя — очень даже. Благодаря тебе в школе появился повод для новых любопытных сплетен. Варежка растерянно всмотрелась в его черты лица, но мимика так быстро менялась, а само альче то и дело качалось из стороны в сторону, так что разглядеть эмоций, которые могли бы отразиться в глазах, не получилось. Слова были сказаны на одном дыхании, так что времени на эмоциональность не хватило. Варежка задумчиво сжала губы, не понимая, как относиться к собеседнику, и, когда почувствовала, что молчание затянулось, попыталась сымпровизировать: — Ты… ты хочешь… Что ты… — Слушай, как придумаешь, что говорить, так и приходи, — нетерпеливо перебило еë альче и, сорвавшись с места, поспешило в кабинет. Варежка осторожно заглянула внутрь, стараясь не привлекать лишнего внимания одноклассников. Альче, не добегая до своего места, бросило рюкзак к парте и выскочило в центр класса: — Ребят, у нас новенькая: Дырявая Варежка! Попала не в свой класс. Варежка поджала губы и поспешно спряталась за угол. До еë слуха донеслись голоса оживившихся одноклассников. «Нужно уходить! Спрячусь где-то до звонка, чтобы никто больше не полез, ” — она отпрянула от стены, когда из кабинета донëсся строгий учительский голос: — Стрела, прекрати сплетничать! Вместо этого лучше готовься к уроку, он почти начался. Словно в подтверждение его слов коридор огласил дребезжащий звон. Варежка напряжëнно огляделась в поисках классного, но опустевший коридор ответил только нарастающей тишиной. — Итак… — напряжëнно заговорил учитель. — Прежде, чем мы начнëм, мне нужно спросить: есть ли среди вас Варежка? — Она стоит у двери, — послышался знакомый торопливый голос. Варежка вздрогнула и хотела отшатнуться, но ноги стали как ватные, отказываясь слушаться. Шаги, неумолимо приближаясь, наконец остановились возле неë. — Похоже, Треугольное Зеркало задерживается, — альче неодобрительно окинуло взглядом притихший этаж. — Заходи и представься, оно должно подойти позже. — А может, я пока тут постою?.. — Давай-давай, я должен ещë успеть рассказать тему урока, — учитель кивнул в сторону кабинета, и Варежка поплелась внутрь, чувствуя, будто еë колют тысячи мелких наэлектризованных иголок. Оказавшись внутри, она попыталась улыбнуться, но губы дрожали. Глаза пытались изучить новых одноклассников, но, едва столкнувшись с чьим-то взглядом, испуганно утыкались в стену или пол. Вдруг одна нога, поднявшись для нового шага, уткнулась в другую, и Варежка почувствовала, что теряет равновесие. Через секунду она под давлением рюкзака и незнакомых взглядов распласталась на полу. «Может, у меня получится упасть в обморок?» — Варежка не шевелилась и постаралась не дышать, про себя умоляя богов, чтобы это быстрее случилось. — Не ушиблась? — учитель протянул ей руку, и пришлось подняться. В классе послышались редкие тихие смешки, но большинство взглядов оставались напряжëнно серьëзными, недоверчивыми и испытующими. Альче встала спиной к центру доски и огромным усилием заставила себя оторвать взгляд от пола: «Я должна выглядеть дружелюбно, это поможет, я верю!» — Меня зовут Дырявая Варежка, — от волнения еë голос звучал хрипло и едва слышно. — Я… Я случайно… точнее я забыла… перепутала… Ростислав… — Здравствуйте, ребята! Простите, меня задержали дела. Варежка обернулась к двери и, увидев альче с серебристыми волосами, облегчëнно выдохнула, чувствуя, как внутри одновременно всколыхнулись радость и гнев: «Наконец-то, это Треугольное Зеркало!» Оно встало возле учителя, который неодобрительно шепнул: — Опять ведëшь себя некомпетентно. — Не каждый день приходится потеряшек представлять, — оно взглянуло на Варежку и слегка улыбнулось. — Мне нужно сделать маленькое объявление: у нас в классе есть новенькая, которую направили не туда из-за ошибки с документами. Еë зовут Дырявая Варежка, она будет рада с вами подружиться. По словам Зме… Каменной Змеи, она очень хорошая ученица, так что вы наверняка получите много удовольствия от общения с ней. Всë, не буду больше вас отвлекать, мне нужно бежать на мой урок. Ведите себя хорошо! Зеркало, вопреки своим словам, покинуло класс неспешно. Варежка радостно посмотрела ему вслед: «Неужели мне повезло? Оно кажется хорошим классным». — Так, знакомство закончено. Выбирай свободное место, и мы наконец приступим к теме. Варежка скользнула по классу взглядом и поспешила к свободной парте, чувствуя, как все глаза продолжают неотрывно следить за ней. Вскоре учитель начал урок, но Варежка не смогла сосредоточиться, и до еë слуха долетали только обрвыки фраз: — Три стихии… Боги распределят… Нет закономерности… Первого декабря… Практика в третьей четверти… Варежка догадалась, что материал был по большей части повторением того, что она уже знала от рождения, но последняя фраза заставила еë взглянуть на учителя в попытке запомнить хоть что-то: об этом ей было известно очень мало. — На уроках магии не будет времени заниматься с каждым, поэтому у вас будут индивидуальные наставники. Так как у одиннадцатых классов выпускные экзамены, вас будут тренировать десятые. Чаще всего учеников распределяют случайным образом, но по просьбам старших им могут дать кого-то конкретного. Количество учеников с каждой стихией отличается в разных классах, поэтому вы можете оказаться у наставника как одни, так и вдвоëм. «Интересно, какая стихия будет у меня?» — Варежка перевела мечтательный взгляд за окно. В реальность еë вернуло несколько сложенных в маленькие прямоугольники бумажек, прилетевших с соседних парт. — Читай, — тихо шепнул кто-то. Варежка, стараясь не шуметь, развернула один и прочла: «Зачем тебя сделали такой странной?» Поджав губы, она недоверчиво развернула второй: «Мы слышали, ты пыталась притвориться другим альче. Зачем? И куда ты дела настоящего?» Раздражëнно выдохнув, Варежка отмела листы на другой конец парты и снова упëрла печальный взгляд в собственные колени. Когда раздался звонок, в голове была только одна мысль: «Обратно, подальше отсюда!» Побросав вещи в портфель, она дождалась конца переклички и дëрнулась к двери, но одноклассники, оглядывающие еë с любопытством посетителей зоопарка, обступили новенькую. Когда учитель вышел из кабинета, послышалось несколько вопросов, заданных со сдержанным любопытством и осторожным напряжением: — Тебя правда так зовут? — Как ты умудрилась забыть букву класса? — Ты часть какого-то эксперимента? Дыхание Варежки стало тяжëлым; она едва сдерживалась, чтобы не выпустить эмоции из-под контроля, но знала, что держаться было нужно: ей хотелось закричать, растолкать новых одноклассников и, добравшись до дома, закрыться в нëм навсегда. «Школа правда страшная, пусть и не так, как говорил Ростислав», — альче сглотнула ком, плотно сжимающий горло, и попыталась собрать последние крупицы смелости, но их оказалось слишком мало, чтобы дать отпор. — Я… потом на всë отвечу, — пробормотала она и, протиснувшись между локтей и рюкзаков, ринулась прочь, на другой этаж, к спокойствию. Оказавшись вне поля зрения одноклассников, Варежка отдышалась, упëршись руками в колени — от давления со стороны сверстников сердце билось чаще, из-за чего дыхание сбилось быстрее обычного, — достала из кармана дневник и оглядела старое расписание в поисках нужного кабинета. Он оказался недалеко, и вскоре альче, добравшись до другого конца коридора, увидела лица, совсем не запомнившиеся за один день, но показавшиеся очень родными. Среди них она заметила Стрелу, вокруг которой собралась бóльшая часть класса, сосредоточившаяся на рассказчице и потому не заметившая появления Варежки. Альче подобралась ближе к стене и обратила все силы во внимание, стараясь дышать как можно тише. Она чувствовала, что сейчас не выдержит новой волны расспросов. — Хвала богам, — Варежка наконец заметила в толпе знакомую тëмно-рыжую голову, и, подбежав к подруге, потянула еë за собой. Оказавшись вне видимости сплетников, она порывисто обняла Бабочку. — Мне ничего не удалось объяснить ребятам из другого класса, им Стрела всë рассказала вместо меня, и, кажется, ужасную ерунду… Они на меня так язвительно смотрят: наверное, думают, что я ненормальная. А я просто не знаю, куда мне там деваться! — Помнишь, Каменная Змея говорила, что еë можно о помощи просить? — Бабочка отбросила к стене рюкзак, который держала в руке, и обняла Варежку в ответ. — А ещë я думаю, ты преувеличиваешь. Помнишь, как ты вчера боялась в другой класс попасть — а потом ничего страшного не случилось? — Преувеличиваю? — Варежка выбралась из объятий и сложила руки на груди. — Тогда скажи, что бы ты подумала о том, кто сначала пошëл не в свой класс, а потом ещë и соврал о своëм имени, потому что настоящее у него дурацкое? И потом, как будто предыдущего мало было, растянулся на полу перед всеми, едва войдя в кабинет! — Ничего, — пожала плечами Бабочка и усмехнулась, поймав на себе недоверчивый взгляд. — Когда думаешь что-то о других, можешь надумать лишнего. Если бы мне стало интересно, я бы познакомилась с тобой, а уже на своëм опыте решила, нравишься мне ты, или нет. А что там про тебя думают — это уже неважно, если нам хорошо вместе. — Спасибо, — Варежка слабо улыбнулась и вздохнула, — но остальные могут относиться к этому не так, как ты. И я очень не хочу учиться с ними, я же там совсем одна буду! А здесь у меня хотя бы друг есть. — Так оставайся со мной! — Как? Каменная Змея мне сказала… — Но у нас сейчас не с ней урок, так что как она узнает? А когда в конце надо будет отмечаться, просто улизнëшь незаметно, а я учителя отвлеку, если что. Варежка задумчиво посмотрела на подругу, перевела взгляд на дверь кабинета и нерешительно ответила: — Ладно, давай попробуем. Только со звонком. Пока они ждали, Бабочка заговорила о чëм-то, и вскоре Варежка, расслабившись от еë спокойной интонации, тоже включилась в беседу, постепенно обгоняя подругу по количеству сказанных слов. Наконец прозвучал звонок, и альче вместе с одноклассниками шагнули в кабинет. Едва увидев, кто сидит за учительским столом, Варежка отшатнулась, врезавшись спиной в Бабочку. — Что случилось? — Это мой новый классный, — Варежка попыталась выскользнуть обратно в коридор, но путь преграждали толпящиеся у входа одноклассники. — Ну что, ребята, добро пожаловать на урок музыки, — Зеркало улыбнулось и обвело присутствующих глазами, остановившись на Варежке. — Рассаживайтесь, а я пока представлюсь. Меня зовут Треугольное Зеркало. Ученики стали расходиться к партам, а Варежка всë стояла, едва дыша под его взглядом. Бабочка потянула подругу за собой, на их место у окна, но Зеркало наконец заговорило: — Варежка, я, конечно, радо тебя видеть, но, если я правильно помню, у тебя сейчас должен быть другой урок. — Да, еë же перевели, — подтвердили из класса. — Каменная Змея с ней поговорила и разрешила остаться, — уверенно заявила Бабочка. — Что ты делаешь?! — прошептала испуганная подруга. — Ты же хотела вернуться, — пожала плечами та. — Так, пусть все, кроме Варежки, пока читают первый параграф, а мы с ней уточним, какой урок у неë должен быть. Пойдëм, — альче слегка махнуло рукой, и ученица обречëнно поплелась в коридор. Снова оказавшись в почти полностью пустом пространстве, она почувствовала, что начинает ненавидеть тишину, и это придало ей решимости перед предстоящим конфликтом. Дверь в кабинет музыки закрылась, и Зеркало, оглядевшись, приглушëнно спросило: — Хочешь, сделаем вид, что тебя никуда не переводили? Варежка набрала в лëгкие побольше воздуха и затараторила: — Простите, мне правда жаль, просто здесь у меня хотя бы есть подруга, а там я совсем одна и… — Подожди, ты слышала, что я сказало? — Зеркало положило руки ей на плечи. Варежка растерянно заморгала, а затем смущëнно попросила: — Повторите, пожалуйста. — Мы можем сделать вид, что тебя ко мне не переводили, если хочешь. — Глаза ученицы резко округлились. — Змея рассказала мне о том, какой напуганной ты была в первый день, и мне показалось плохим решением отправлять тебя в другой класс, когда ты едва свыклась с этими ребятами. Так что я готово тебя поддержать. Варежка молчала с минуту, недоверчиво глядя на Зеркало, а после взволнованно прошептала: — Я правда могу остаться с Бабочкой? Альче кивнуло и предостерегающе заметило: — Только тебе не следует попадаться Зме… Каменной Змее на глаза. И, боюсь, наш обман скоро раскроют, но за это время первый шум сплетен о тебе утихнет, а ты сама лучше свыкнешься со школой. — Хорошо. Огромное Вам спасибо! — Варежка готова была броситься Зеркалу на шею от радости, но только воодушевлëнно улыбнулась, заходя обратно в класс. — Ну, как? — шëпотом спросила Бабочка, когда подруга опустилась на стул возле неë. — Меня оставляют здесь! Только не говори об этом Каменной Змее. — Ладно. А что тебе… — Потом, я не хочу болтать на его уроках, — Варежка неотрывно следовала за Зеркалом благодарным взглядом. — Хорошо, если не забуду, спрошу на перемене, — махнув рукой, Бабочка слегка откинулась на стуле назад и стала наблюдать за опадающими листьями за окном. Рассказ об основных жанрах музыки постепенно погасил энтузиазм в глазах Варежки, но альче продолжала внимательно слушать урок. Вскоре речь дошла до известных имëн, и Зеркало село за небольшое пианино, стоявшее в углу кабинета. — Сейчас я сыграю вам одну из моих любимых композиций этого музыканта, — его руки плавно взметнулись вверх, пальцы нежно коснулись клавиш, и по классу разнеслась неожиданно звучная, но мягкая мелодия. Зеркало, не сбиваясь ни с нот, ни с ритма, обвело учеников взглядом и улыбнулось: на большинстве из них отразился восторженный шок, возникший от самой первой их встречи с музыкой. Постепенно многие лица приходили в себя и возвращались к обычному повседневному выражению или сдержанному удовольствию, некоторые альче начинали скучать. Глаза Варежки же продолжали сиять, время от времени закрываясь от восхищëнного удовольствия; еë рот приоткрылся, а тело замерло, но сердце застучало быстрее, учащая дыхание. Весь оставшийся урок она просидела с чувством очарованного потрясения, и осознала, что он кончился, только благодаря Бабочке, дëрнувшей еë за рукав. Попрощавшись с учителем, семиклассницы вышли в коридор вслед за остальными. — Всë-таки меня немного пугает то, что мы делаем, — Варежка покрепче сжала лямки рюкзака и всмотрелась в лицо подруги, но не смогла найти там ни тени беспокойства или сожаления. — Ну, может, Каменная Змея и покричит на тебя немного, если узнает, но больше ничего не сделает, — махнула рукой Бабочка и вдруг просияла: — А может, она даже разрешит тебе вернуться назад ко мне по-настоящему! Варежка покачала головой; вьющиеся пряди выбились из-за ушей и полезли в глаза, так что пришлось отпустить рюкзак и заправить их обратно. Это получилось не сразу, и за это время альче задела локтем двоих учеников, но когда она наконец справилась с непослушными волосами, то увидела на голубой стене, вдоль которой шли подруги, стенд с расписанием. Замерев, она улыбнулась внезапной идее и попросила: — Пойдëшь дальше одна? Я вспомнила про того, кто, может быть, подскажет, что делать. — Хорошо. Буду ждать тебя в спортзале! Варежка рассеянно кивнула и подошла к стенду, но тут же разочарованно вздохнула, вспомнив, что не знает, какой класс нужно искать. Она хотела догнать подругу, но, оглянувшись, заметила несколько высоких альче, обсуждавших что-то, стоя у окна полукругом, и направилась к ним, чувствуя, как внутри копятся уверенность и надежда: возле старших над ней вряд ли будут смеяться одноклассники, а сами они даже не знают еë имени, так что с ними можно будет поговорить спокойно. — Извините, — начала Варежка, когда альче, заметив еë рядом, прекратили разговор и вопросительно повернулись к ней, — а вы случайно не знаете, в каком классе учатся Очки? — Вообще-то, Очков в школе несколько, — объяснило одно из старших, усмехнувшись, — так что было бы неплохо, если бы ты сказало полное имя. — Я его не знаю… — виновато призналась Варежка и закусила нижнюю губу, но вскоре оживилась: — У них чëрные волосы с пятнами, а ещë жëлтые глаза, и они должны быть вашего возраста, потому что по росту как вы. — С пятнами? Да, я знаю их, они в десятом «А», — старшеклассники выглядели немного удивлëнными; одно из них шепнуло что-то другому, остальные внимательно оглядели Варежку. — Ты что, их… сестра? — Нет, просто знакомая. Спасибо за помощь! — Варежка поспешила обратно к расписанию, чувствуя нарастающую тревогу от излишне любопытных взглядов. Альче постаралась отвлечься от пробежавших по спине мурашек, скользя глазами по чëрным буквам на листах в пластмассовых карманах, в которых отражался свет от коридорных ламп, мешая процессу. Вскоре еë взгляд наткнулся на надпись «10 класс», выделенную жирным шрифтом, а через мгновение обнаружил и букву «А». — Хочешь, проводим? — Нет, я дойду, спасибо, — протараторила Варежка и, протиснувшись между собеседников, ринулась на третий этаж за советом, но вскоре замедлилась, перестав ощущать на себе испытующие взгляды, и осторожно обернулась — за спиной уже не было видно никого из старшеклассников. «Чем они так заинтересовались?» — размышляла она, оглядывая блестящие номера на дверях кабинетов; найдя нужный, альче заглянула внутрь — Очки сидели на третьей парте, возле окна. — Эй, ты что здесь делаешь? Потерялась? — дружелюбно спросило незнакомое альче, преграждая ей дорогу. Варежка заметила, что Очки оторвались от учебника и повернулись на его голос, и хотела помахать рукой в знак приветствия, но их взгляд, резко ставший угрожающим, остановил еë. — Мы проводим эту мелочь, — они встали, поспешно схватили Варежку за руку, вывели из класса, бросив удивлëнным одноклассникам: — Хватит пялиться, вам заняться больше нечем? — и потянули дальше по коридору, остановившись только когда рядом не осталось практически никого. — Зачем ты пришла? — Я хотела спросить вас о чëм-то… — нерешительно заговорила Варежка, делая шаг в сторону от Очков и примирительно выставляя перед собой руки. — Но если вы заняты, я приду позже… — С чего ты взяла, что мы вообще будем тебе помогать? Мы просто проводили тебя вчера, и всë. — Но как ещë находить друзей, если не случайно? — Варежка удивлëнно заглянула им в глаза, которые Очки тут же отвели. — Я в первый день подружилась с одноклассницей именно так, и я не знаю, что здесь плохого. — Недостаточно самой хотеть подружиться, с тобой тоже должны хотеть дружить, — холодно возразили они. — Как бы то ни было, мы с тобой возиться не собираемся, так что не лезь к нам больше. Отвернувшись, Варежка упëрла мрачный взгляд в пол, обиженно сложила руки на груди и прислушалась, выжидая, когда останется одна, но вместо отдаляющихся шагов услышала стремительно приближающиеся. Едва она успела обернуться, на всякий случай выставив перед собой руки, как услышала возмущëнный возглас Очков, державшихся за ухо: за их спиной стояло смуглое альче того же роста, готовя ладонь для второй атаки. — Хватит! Чего пристал? — Опять вы своими язвительными речами других разочаровываете, — он погрозил внушительным кулаком и повернулось к Варежке. — Не слушай их. Всë в порядке? — Да, — осторожно ответила она, оценивающе оглядывая незнакомого альче: его широкие плечи говорили о большой силе, что вкупе с недавними действиями пробудило тревогу, но беспорядочные каштановые волосы, часть которых закрывала уши, а остальные торчали небольшим пучком на макушке, и карие, чуть светлее волос, глаза выдавали в нëм добродушную натуру. — Вы же раньше с младшими не общались, — альче строго посмотрел на Очков. — Стоило мне на денëк после начала учëбы опоздать, как с вами уже что-то приключилось. Чего вы от неë хотите? — У нас был договор, — Очки окатили его холодным взглядом. — Ты не раздражаешь нас, а мы даëм списывать. И, позволь напомнить, на этом уроке должна быть самостоятельная. — Вам же хуже, если вы всех в школе запугаете, — заметил альче, ткнув Очки в плечо, и повернулся к Варежке. — Но если они и дальше обижать тебя будут, можешь мне на них смело жаловаться. А лучше завучу, они с ним часто общаются. Помахав рукой, альче бросил ещë один пронзающий взгляд на Очков, раздражëнно закативших глаза, и скрылся за углом. — Вы с ним не ладите? — сочувственно уточнила Варежка, вставая ближе к знакомым, чтобы заглянуть им в глаза. — Ещë как, — фыркнули Очки, и на их лице возникло странное выражение, которое Варежка не смогла распознать: ей показалось, что они злились, грустили и радовались одновременно. — Тебя твой Ростислав не учил, что сверлить окружающих взглядом невежливо? Хотя, конечно, с чего ему это делать, если он тебя даже до школы проводить не может… — Нет, он… — вспомнив вчерашние замечания по поводу еë лжи, Варежка проглотила все подготовленные оправдания и сказала только: — Я знаю, рано или поздно мы с ним подружимся. — Надеяться ты, конечно, можешь, но иногда это приносит только разочарование. — А как звали того альче? — Варежка поспешила перевести тему, чувствуя, что сказанное неожиданно сильно задело сердце. — Конь. Не общайся с ним, а то он обязательно тебя куда-нибудь затащит, и вдвоëм пострадаете, — Очки развернулись и, не прощаясь, отправились в класс. — Знаете, вы звучите так, как будто он вас чем-нибудь обижает, — заявила Варежка, следуя за ними. — Во-первых, это не твоë дело. А во-вторых, — Очки остановились и оттеснили Варежку рукой, — мы, кажется, просили отстать от нас. Вздохнув, Варежка послушно отошла от них и собралась обратно к Бабочке, но в следующую секунду одобрительный гул голосов из класса заставил еë вздрогнуть и с осторожным любопытством вглядеться в толпу: в центре полукруга стоял Конь, гордо улыбаясь. — Что случилось? — Он опять выиграл какие-то свои дурацкие соревнования, — неохотно сообщили Очки, со скучающим видом прислонившись к стене возле двери в кабинет. — Каждый месяц одно и то же. Взглянув на них, Варежка вдруг воскликнула: — Кажется, я поняла: вы завидуете Коню! Некоторые альче из толпы повернулись на шум и, осознав, к кому была обращена фраза, язвительно ухмыльнулись. — Заткнись и иди отсюда! — прошипели те, демонстрируя одноклассникам неприличный жест. — Было бы, чему в его пустой голове завидовать! Варежка хихикнула, но вдруг краем глаза заметила Змею, поднимавшуюся на этаж, и, бросив короткое «простите», поспешила обратно к Бабочке, сопровождаемая озадаченным взглядом Очков. Они проследили за ней, пока она не скрылась на лестнице, а затем, недовольно поморщившись от шумных восклицаний в толпе, отправились к окну. — Очки, добрый день. Альче повернулись на твëрдый, но спокойный голос и уважительно кивнули Змее: — Здравствуйте. — Могу я задать вам один вопрос, основанный на не самом надëжном источнике? — Что-то случилось? — Очки удивлëнно приподняли брови. — У меня есть причина переживать по поводу одной ученицы. Вы знаете, я не уважаю сплетни, но среди коллег есть сторонники противоположной позиции, от которых их регулярно приходится слышать. — Вы говорите про Варежку? — Схватываете на лету, — Змея одобрительно кивнула. — Собственно, от вас я ничего другого и не ожидала. Перейду к сути: если то, что я слышала, правдиво, вы виделись с ней в первый день. Это так? — Мы набрели на неë в коридоре. — Опять прогу… — учительница прервала себя на полуслове, заметив, что Очки хмурятся. — Ладно, опустим пока эту тему. Вы не могли бы… не знаю, как точнее выразиться, но, вероятно, подойдëт слово «присмотреть», за ней? Варежке нужна поддержка. А вам, скажу откровенно, друзья. — Попросите лучше Коня, — отрезали Очки, отвернувшись к окну, и вдруг, вспомнив собственные слова, адресованные Варежке, обречëнно выдохнули. — Его обострëнное чувство справедливости помешает действовать хладнокровно. И он вряд ли сможет подойти к этому так же ответственно. Хотя, если бы вы стали его направлять, Конь мог бы справиться. — Она может не захотеть ему доверять, — пробормотали они, отводя взгляд. — Так… — Змея сильнее надвинула очки на нос, и в них отразился холодный свет лампы. — Он вечно куда-то лезет. Не собираемся это обсуждать. — Хорошо, ваше дело. Только не подеритесь опять. — Мы не дрались с девятого класса, — Очки развернулись к учительнице и мрачно взглянули на неë. — Мы согласны присмотреть за ней. А Конь, скорее всего, сам обо всëм узнает и полезет, даже если мы его не позовëм. — Большое спасибо, — Змея кивнула и слегка улыбнулась. — Это действительно было важно. Очки неопределëнно хмыкнули и, взглянув на настенные часы, отправились обратно в класс, но голос учительницы заставил их замереть и разочарованно цыкнуть: — Чуть не забыла: придумайте другой способ подсказывать Коню на самостоятельных. Ещë раз услышу, что вы выстукиваете ему об парту даты по цифрам, поставлю двоим колы без права исправления. Ростислав остановился под покровом сумерек в двух шагах от чëрных ажурных ворот и почтительно согнулся в неглубоком поклоне, приложив правую руку к сердцу, а левую ко лбу. Простояв так полминуты, он выпрямился, опустил руки и шагнул на брусчатую дорогу под сень вековых сосен, не отводя глаз от чëрной статуи четырëх богов — Простора, Огня, Воды и Земли. Только миновав мраморный постамент, маг решился перевести взгляд на могильные участки, окружëнные полевыми цветами, которые казались неоново-яркими на фоне серых каменных плит с выгравированными на них датами и именами. Между участками, окружëнными маленькими заборчиками, пролегали узкие и короткие песчаные дорожки, а основная, выложенная камнем и усыпанная сосновыми иглами, убегала далеко вперëд, теряясь за вершиной холма. Отправившись по ней, Ростислав прошëл почти через всë кладбище, прислушиваясь к благоговейной тишине, изредка нарушаемой криками ворон или звуком упавшей сосновой шишки. По пути он заметил несколько магов у могил: одни стояли группой, одетые в белое, и из толпы доносились всхлипы; другие сидели молча, держась за руки друг друга, и смотрели на плиту с чувством горькой, но приятной ностальгии; последний стоял, прислонясь лбом к надгробию, и что-то шептал. Ростиславу удалось расслышать обрывок фразы, когда дорога подошла к незнакомцу почти вплотную: «…прошлый я, дай мне ответ…» Одëрнув себя за неприличное любопытство, он ускорил шаг и вскоре оказался среди потускневших камней, подëрнувшихся ржавчиной заборчиков и высокой травы. С каждым шагом его сердце билось всë чаще, а когда он остановился, горло сжали детские воспоминания. Запрокинув голову к темнеющему небу, маг зажмурился, стараясь загнать слëзы обратно в себя, и почувствовал, как лëгкий ветерок треплет его по голове. Несколько глубоких вздохов помогли успокоиться, и Ростислав, медленно открыв глаза, перешагнул через ближайший заборчик и рухнул на колени перед могилой; слëзы всë-таки вырвались из его глаз и прочертили мокрые дорожки на худых щеках. Он попробовал заговорить, но когда его шëпот дрогнул и перешëл во всхлип, маг оставил попытки и, обняв себя руками, стал молча ждать, когда из него выльются все слëзы. Когда его дыхание выровнялось, Ростислав вытер щëки и, прислонившись лбом к прохладной поверхности камня, зашептал: — Пап, что мне делать? Всë пошло не так… Когда все узнают — будут издеваться ещë больше, чем сейчас. Если бы я смог создать Меча, может, меня бы перестали считать слабым и тупым. Он мог помочь мне подружиться с кем-нибудь или хотя бы завоевать уважение. Но я попал в дырявую варежку. Я неудачник… — маг вздохнул и, придвинувшись ближе, обхватил камень двумя руками, обнимая. — Ты нужен мне, очень! Ты бы знал, что делать, ты бы помог мне найти друзей, ты… Да если бы ты был рядом, мне никто не был бы нужен. Я так скучаю… Я на всë готов, только бы ты вернулся! Слëзы полились с новой силой, и Ростислав замолчал, крепче прижавшись к камню. Он не чувствовал ветра, не слышал карканья и не ощущал ход времени, для него существовала только холодная плита. «Если бы его могли похоронить, его суть посылала бы мне видения, — маг с сожалением взглянул на нетронутую землю возле камня, и его губа дрогнула. — Ты не мог умереть сам, ты же был сильным. Кто-то тебя убил или подставил. Если я когда-нибудь узнаю, кто, я отомщу за тебя! И за Ключа, и за Книгу с Кактусом!» Мысль яростно отзвенела, и в голове стало совсем пусто. Слëз больше не осталось, эмоций тоже. Пустота, возникшая внутри, заставила сильнее прижаться к камню. Уходить не хотелось, но сидеть в абсолютной кладбищенской тишине оказалось слишком невыносимым, и Ростислав наморщил лоб, лихорадочно выискивая внутри хоть одну мысль. Взгляд упал на одно из двух надгробий, стоявших по бокам от главного, больше их в два раза. В голове яркой искрой вспыхнуло воспоминание, рассказанное матерью, и Ростислав тоскливо улыбнулся: «Ты ведь тоже не сразу создал того, кто был тебе нужен…»

***

…– Сень, может, тебя по голове этой книгой приложить? — альче откинуло дреды с лица и, смерив сборник анекдотов недовольным взглядом, предупредительно завело руку с ним назад. — Глядишь, одумаешься. — Что, Кактус, ревнуешь? — Есений усмехнулся и, обездвижив альче магией, осторожно вытащил книгу у него из рук. — Обращайся с ней осторожно, она, считай, уже живая. Всего несколько часов, и мы встретимся! — Вряд ли она сейчас что-то чувствует, — хмыкнул Кактус, складывая руки на груди. — Так, похоже, ты всерьëз ревнуешь, — Есений заглянул альче в глаза, но тот только отвернулся, отпихивая его от себя. — Я просто тебя не понимаю. Когда ты создавал меня, ты думал об альче, которое могло бы легко выжить в сложных условиях. По-моему, это самый правильный подход. А потом ты зачем-то решил что-то в своей пустой голове переосмыслить и создать второго. И ладно с этим, ты постоянно делаешь глупости, так что твоë решение меня никак не удивляет. Странно другое: боги серьëзно дали тебе вторую энергию после того, как ты попросил! — Видимо, они решили, что для меня это правда важно, — Есений обратил взгляд к окну и улыбнулся безоблачному небу. Кактус нарочито устало вздохнул и ещë раз скептически покрутил книгу в руках. Открыв еë, он пробежался глазами по шуткам и редким карикатурам, девственно белым краям бумаги и гладкому переплëту. — Анекдоты и я тебе травить могу, если ты этого хочешь, — заявил он наконец, небрежно возвращая книгу создателю. — Ещë не поздно поменять предмет. — Воспитатели будут ругаться. К тому же, у меня нет идей. — Во-первых, ты когда просил себе вторую энергию, знал, что они ругаться будут, а всë равно продолжал молиться. Так что не придумывай, я знаю, что тебе это не страшно. — Я их не боюсь благодаря твоей стойкости, — Есений улыбнулся и потянулся к дредам Кактуса, чтобы растрепать их, но альче прикрыл их книгой. — Я же сказал, что не ревную! Но, по-моему, даже вон та швабра в углу будет лучшим кандидатом в альче, чем это твоë топливо для костра. — Слушай, я понимаю, что ты одиночка, поэтому и переживаешь. Но… — Что ж ты такой косой? — Кактус раздражëнно пихнул Есения в бок. — Всë сегодня мимо. — Тогда сам объясни, чем тебе не нравится мой выбор? — Тем, что у нас была размеренная, серьëзная и спокойная жизнь, а теперь ты загорелся идеей создать неугомонного оптимиста! — Но что плохого в оптимизме? — Есений вдохновенно улыбнулся и пододвинулся к Кактусу чуть ближе. — Вот представь: на улице ужасная погода, кто-то из группы стащил твоë печенье за обедом, и теперь тебе придëтся неделю ждать нового, а ещë крыша опять протекает, и от этого здесь в двадцать раз холоднее. Раньше я думал, что такие моменты нужно просто перетерпеть до лучших времëн. Но теперь я понял, что даже когда всë плохо, мы можем жить, если найдëм в себе силы радоваться. Я пока не так хорошо умею это, поэтому мне нужен кто-то, кто мог бы помочь с этим. Я хочу, чтобы мы с тобой, Кактус, жили, а не выживали, понимаешь? — Есений развернул альче к себе и решительно посмотрел ему в глаза. — Прежде, чем заботиться обо мне, научись заботиться о тебе, — фыркнул Кактус. — Оптимизм — это отсутствие мозгов и логики. И даже не мечтай, что я когда-нибудь стану одним из этих идиотов! — А я как раз и собираюсь создать новое альче потому, что не хочу, чтобы ты им становился, — Есений, вопреки яростному предупреждению в глазах Кактуса, приобнял его за плечо. — Ты мне нужен таким, какой ты есть.

***

Весь путь от кладбища до дома Ростислав проделал, бегая по земле перед собой рассеянным взглядом. Маг врезался то в редких прохожих, то в фонарные столбы или скамейки, но ни лëгкая боль, ни замечания не достигали его слуха. В лесу он, пересилив себя, сосредоточился на дороге, пересечëнной разлапистыми ветвями многолетних сосен, и вскоре уже стоял на пороге дома, напряжëнно отворяя дверь. — Опять допоздна где-то ходишь, — Варна встретила сына ледяным взглядом, заставившим дрожать сильнее, чем резкий ноябрьский ветер. — Ужин давно остыл. А к урокам ты, как я понимаю, так и не прикоснулся? — Я был у него, — Ростислав умоляюще взглянул на мать; еë взгляд смягчился, и она вздохнула. — Помогло? — Немного. — Я подогрею ужин, приходи через десять минут. Кивнув, маг исчез в своей комнате, бросив за окно невидящий взгляд, проникающий далеко сквозь верхушки лесных деревьев на горизонте.