Strike Witches: Легенды из параллельного мира

«1-е августа 1943 г. Аэродром 73-го Гвардейского истребительного авиационного полка».

      Август встречал бойцов семьдесят третьего полка горячими объятиями битвы. День ото дня поднимались сталинские соколы в небо, дабы вступить в схватку с стервятниками Гитлера за превосходство в небе над водами и берегами реки Миус, за которые полки и мехкорпуса генерала Толбухина бились с дивизиями генерал-фельдмаршала Манштейна. Бои на этом участке приобрели настолько упорный и жестокий характер, что казалось, будто бы сама преисподняя изверглась из-под земли на белый свет со всеми своими ужасами, что, впрочем, наверное, не столь уж и далеко от правды…       Очередной Як-1, покачиваясь из стороны в сторону, спускался к земле. Три ленты чёрного дыма тянулись от закованного в метал двигателя, каждый чих которого грозил перспективой полного отказа мотора. Но словно бы оберегаемый высшей силой или простой, но невероятной удачей, тяжело раненный Як смог сойти с небес и выпустив, не без труда, шасси, коснуться земной поверхности. Кашляя во всё свое стальное горло, машина проехала по вытоптанной полосе, повернула слегка в сторону и, издав болезненный вскрик, замерла. Тут же к истребителю подбежала группа техников и несколько санитаров. Двое мужчин, вскочив на крыло, приняли шефство над пилотом, помогая тому выбраться из кабины. Ступив на землю, лётчик чуть было не свалился от усталости, благо его моментально подхватили под плечи служители красного креста, что тут же повели бедолагу прочь от самолёта, оставляя тот на попечительство «ветеринарам». Николай Михеев проводил возвратившегося летчика практически безэмоциональным взглядом: этот был отнюдь не первый, многие пилоты уже валились с ног от напряжения за этот проклятый день, ведь вылетать приходилось не по два, а то и не по три раза, что не под силу перенести без последствий даже самому выносливому лётчику в мире, особенно, если предыдущие дни ничуть не лучше; впрочем этот храбрец хотя бы вернулся живым, чего, увы, уже не могли сделать двое… Нет, трое из бойцов полка… — Давай, убирай его отсюда! — скомандовал Михеев, взмахивая левой рукой, ибо правая после полученной им несколько дней назад травмы покоилась в бандаже, — Быстрее! Быстрее! Фрицы вас ждать не будут! Быстрее! — кричал он пуще прежнего, делая очередной взмах.       Общими усилиями, группа техников довольно скоро сдвинула Як с места, уводя тот со взлётно-посадочной полосы, на которую уже выводили ещё четыре истребителя. Бодрым шагом, поправляя пилотку, Николай направился к готовящейся на вылет группе. Самолёты, которым предстояло подняться в небо, не могли не вызывать беспокойства: на их корпусах уже зияли небольшие пробоины и серые царапины, раны, что оставил враг. Ох, как не хотелось Михееву отпускать в небо повреждённые единички, но парадокс в том, что иных-то уже и не было, да и в сравнении со многими другими «Яшками» раны этих были просто царапинами! Так что силы, чтобы дать отпор мессерам, певунам и остальной летучей гадине у них ещё найдутся, в этом можно не сомневаться.       Взгляд Михеева упал на лётчиков: уставшие, но с огнём решительности в глазах они совершали последние обряды перед предстоящим вылетом. Первый пилот, высокий, с острым носом и тёмно-синими глазами мужчина, держа у губ короткий окурок сигареты, совершал последнюю затяжку, дабы успокоить взволнованный разум. Второй, круглолицый, с слегка горбатым носом, наоборот, уже забирался в кабину самолёта впопыхах освящая себя крёстным знамением в надежде получить защиту Небесного покровителя в предстоящей схватке. Третий же… — Твою-то… — протянул Николай, узнавая в фигуре третьего совсем не лётчика, а лётчицу, светлые кудри которой и повязанный вокруг шеи голубой шарфик он бы узнал из тысячи, — Литвяк! Литвяк! Да чтоб… Литвяк!       Не обращая внимание на оклики, лётчица забралась в кабину, располагаясь на сиденье и пристегиваясь ремнями. Взгляд её упал на закреплённую на панели фотокарточку с изображением двоих: девушки, в которой хозяйка машины узнала себя, и молодого мужчины, что приобнимал рядом сидящую за плечо.       Печальным взглядом смотрела лётчица на фото, погрузившись в глубокий омут воспоминаний, из которого её вырвал лишь удар по раме фонаря и очередное громкое обращение. Лидия встрепенулась, поднимая голубые очи на заскочившего на крыло истребителя Михеева, что довольно уверенно держался на нём, даже невзирая на обездвиженную руку. — Литвяк, ты чего удумала? — резко спросил техник, пронзая девушку недовольным взглядом, — Вылазь, сейчас же, — потребовал он, указывая пальцем прислонённой к фонарю руки в сторону. — Коля, я исполняю приказ командира, только и всего, — ответила девушка, отворачиваясь от мужчины и прикрывая веки, начало диалога ей было совсем не по нраву. — Ах, приказ! А ты уверена, что он не звучит немножко иначе? — с укором поинтересовался Николай, явно намекая на довольно бунтарский характер лётчицы, что уже не раз ходила против приказов начальства. В ответ Лидия лишь сильнее отвернула голову, подтверждая тем самым слова техника. — Вылазь. Вылазь, кому говорю, ты никуда не полетишь! — Товарищ младший лейтенант, не указывайте, что и когда мне делать! — вспылила в ответ девушка, бросая на мужчину взгляд, — Прошу вас покинуть крыло моей машины, иначе я заставлю вас сделать это!       Реакция девушки осадила Николая, вмиг сметая недовольство с его лица, отдавая его в единоличную власть тревоги. — Лиля, — вновь обратился к девушке Михеев после секундной паузы, — Я прошу тебя, не надо этого делать, — вымолил мужчина, наклонившись вперёд, — Твой самолёт далеко не в лучшем состоянии, может он, конечно, и покажет себя хорошо, но… — Ты, как никто другой, должен понимать, что у нас нет иных машин и мой Як один из тех, кто ещё в боеспособном состоянии. — Лиля, одумайся! Это уже твой… Четвёртый вылет за сегодня! — сказал Николай, оттопыривая четыре пальца на здоровой руке. — И что ты предлагаешь мне, Коля? Остаться здесь и идти как ни в чём не бывало отсыпаться, пока другие рискуют своими жизнями ради всех нас? — в ответ тишина и уходящий в сторону пристыженный взгляд, — Это трусость, а уж кем-кем, а трусихой я никогда не была и товарищей в беде оставлять не намерена! Ты бы на моём месте сделал то же самое, — Николай хотел было что-то ответить, но Лидия вновь оборвала его, предугадывая приготовленный техником аргумент, — И не надо мне говорить о том, что я девушка, я это и сама прекрасно знаю, Коля!       Мужчина понял, что более ему сказать нечего, да даже если бы и было, то лётчица тут же отыщет, что ответить, лишь бы не отступать от своего намерения. От безысходности мужчина сжал кулаки и зажмурил глаза, стараясь задавить желание выпустить слезы. Но тут он почувствовал, как по его правому плечу и руке аккуратно прошла ладонь. — Коля, я должна лететь и я полечу, я нужна там, — сказала Литвяк спокойно и серьезно, когда Михеев поднял на неё глаза, — Поэтому прошу, не мешай мне.       Молчание. Николаю сложно было ответить, ибо его горло сковало. Мотнув головой и проглотив неприятное ощущение, он посмотрел на девушку. — Даже не думай… — техник совершил прерывистый вдох, — Даже не думай умирать…       В ответ девушка не сказала ни слова, а лишь улыбнулась и коротко кивнула. — Всё готово, старший сержант? — спросил Михеев у подошедшего. — Так точно, товарищ младший лейтенант! — ответствовал специалист. — Тогда выводите самолёты на полосу! — Есть! — ответил сержант, споро прикладывая ладонь к голове, — Вывести машины на полосу! — передал он приказ начальника остальным.       Михеев вновь посмотрел на Лидию, в его взгляде теплилась последняя крупица надежды на то, что лётчица всё же передумает, но она лишь отрицательно покачала головой, разрушая этим жестом последнее чаянье товарища. Николаю ничего не оставалось и, спустившись с крыла, он так же включился в процесс вывода истребителей на взлётно-посадочную полосу, подбадривая трудящихся не только окликами, но и подталкивая истребитель Лидии здоровой рукой, хоть толку от этого практически и не было.       Всё громче завывали моторы и всё быстрее раскручивались винты. Первая пара Яков медленно поползла вперёд, набирая скорость, пока вторая заканчивала разогрев моторов. С волнением смотрел Николай на самолёт Лидии, странное предчувствие чего-то страшного терзало его сердце, словно бы он чувствовал, что, возможно, это последний раз, когда он видит эту девушку. Девушку, которая значит для него так много. — Лиля, возвращайся, я буду тебя ждать! — прокричал мужчина как можно громче, заметив, что девушка потянула вверх руки, дабы закрыть фонарь кабины, — Слышишь?! Я буду тебя ждать!       Литвяк ощутила себя потерянной, каждое слово долетело до её ушей, несмотря на усиливающийся гул мотора. Она обернулась, в очередной раз сходясь взглядом с Николаем, но через мгновение поспешила увести взгляд, чтобы не испытывать непонятно от чего взявшуюся, но такую тяжёлую боль.       Резко выдохнув и вернув себе самообладание, девушка закрыла фонарь и, сложив ладони на ручке управления, она направила истребитель вперёд. Разгон, отрыв, и вот все четыре Яка взмыли над землёй, подбирая под себя шасси. Всё выше и выше поднимались истребители в небеса, превращаясь в едва различимые точки. — Я буду тебя ждать… Только вернись, Лилечка, умоляю тебя, только вернись, — повторял Михеев, стараясь высмотреть исчезнувший вдали самолёт с рисунком белой лилии на фюзеляже.

***

      Густые облака обступили советские истребители. Лишь впереди, словно ворота средневекового замка, открывался свод посеревшего неба, пройдя через который лётчики вышли на свободный простор. — Через тридцать секунд войдём в зону боевых действий, — объявил лидер группы капитан Борисенко, — Готовность — пятнадцать! Как меня слышно? — «Сокол», говорит «Журавль», слышу вас хорошо, — ответил командиру лейтенант Коваленко. — Говорит «Скрипач», «Сокол», слышу вас хорошо, — вторил младший лейтенант Вешняков.       Последней должна была ответить Литвяк, но она молчала, погрузившись в поток своих мыслей. — В чём дело «Лилия», почему не отвечаешь? Как меня слышно? — обратился капитан уже лично к подчинённой, вырывая ту из раздумий. — «Сокол» это «Лилия», слышу вас отлично, готовность пятнадцать подтверждаю, — ответила девушка, вернувшись в реальность живительным голосом капитана, что отвратил тяжёлые мысли. — «Лилия», будь внимательнее, мы сейчас не на прогулке, — упрекнул её «Сокол» за нерасторопность. — Вас поняла, «Сокол», этого больше не повторится.       Снова на пути группы возникло огромное, словно бы гора, облако. Без страха вошли летчики в белую пелену, прорезая ту винтами своих истребителей, оказываясь на другой стороне буквально через пару мгновений. Тут-то их взгляду и предстали пять самолётов серого цвета, ровным строем летящих на северо-восток. — Говорит «Сокол», слева спереди, под нами пятёрка восемьдесятвосьмых, движутся перпендикулярно пути нашего следования, — обозначил Борисенко цель, — Приготовиться к атаке! «Скрипач» следует за «Журавлём»! «Лилия» следует за мной! По команде разворот влево и на высоту, ударим по ним с тыла. — В ответ молчание, но все члены боевого отряда внемли приказу командира. — За мной, — приказал капитан после небольшой паузы, тут же уводя самолёт в ранее обозначенное направление.       Тройка «Яковлевых» незамедлительно последовала за «Соколом». Укрываясь за облаками, советские летчики обходили группу юнкерсов, пока не оказались позади. — На счёт три атакуем, — объявил «Сокол», — Раз… Два… Три!       Истребитель капитана довернул вправо, выправляя нос на хвосты юнкерсов, завлекая за собой остальные Яки. Стремительно неслись они к двухмоторным птахам и чем меньше становилось расстояние между ними, тем отчётливее виднелись чёрные кресты на крыльях юнкерсов. Огненные трассы прошили небесную гладь — это открыли огонь стрелки, заметившие, как сверху на их группу заходят четыре зелёных машины. Истребители пронеслись над юнкерсами, единый строй которых тут же распался, как только они ощутили угрозу. Охота началась. Советские самолеты, совершив разворот, вновь атаковали разделившегося врага. «Журавль» и «Скрипач» вместе напали на одинокий юнкерс, довольно сильно отдалившийся от своей группы при манёвре. Оранжевый цветок вспыхнул у левого двигателя и окутанный густым чёрным дымом юнкерс стремительно направился вниз, оглашая воздушное пространство предсмертным воем, что оборвался лишь когда бомбардировщик ударился о землю.       В это же время Литвяк и Борисенко досаждали державшимся в паре юнкерсам. Сразу атаковать у них не получилось, огнём пулемётов немецкие экипажи отогнали советские истребители, но «Лилия», совершив скорый разворот, зашла на один из самолётов врага снизу. От двигателя выбранного Лидией юнкерса потянулась белая струя и он начал снижаться, в то время как другой, наоборот, резко ушёл верх и влево, попадая аккурат под прицел капитана. Стрелок задней оборонительной точки раненого юнкерса тщетно пытался сбросить севшую на хвост «Лилию», но «Яковлев» бесстрашной русской валькирии продолжал разить огнём. Смолкла боевая точка (одна из пуль пронзила немецкому стрелку руку, заставляя машинально ухватится другой за рану), дымовой след стал чёрным и бомбардировщик снова стал терять высоту, пока наконец-то вовсе не коснулся земной поверхности, по инерции проезжая по ней брюхом. Четыре человека выбрались из дымящейся машины и тут же упали наземь, заметив, как на них заходит советский истребитель. Як пронёсся над четверкой и ушёл на разворот, описывая вокруг подбитой машины полукруг. Литвяк одарила выживший экипаж презрительным взглядом, мысленно желая им всем попасть в советский плен, дабы больше гады не смогли исполнять своё чёрное дело, и увела самолёт обратно ввысь, где продолжался бой. — Этот готов! — возвестил лейтенант Коваленко, наблюдая как ещё один юнкерс, объятый огнём, устремился к земле. — Ещё один уходит на запад, я разберусь с ним! — добавил за ним Вешняков, бросая свой истребитель в погоню за уходящим бомбардировщиком.       Литвяк наблюдала за ним. Взгляд её затуманился, когда она увидела ещё несколько силуэтов. Летчица быстро моргнула и, вновь открыв глаза, прищурилась, высматривая появившиеся в небе фигуры. — Мессеры! — ворвался на линию Борисенко.       Три стодевятых с эмблемой в виде белого меча на чёрно-красном щите стремительно ворвались в бой, бросаясь на советские истребители словно хищные ястребы. — «Скрипач», осторожно, он у тебя на хвосте! — обозначила Лидия, замечая как один из фашистов пристроился позади самолёта товарища.       «Мессершмитт» открыл огонь и «Яковлев» младшего лейтенанта быстро превратился в огненный цветок, что описав круговой оборот помчался под крутым углом к земле. Однако Вешняков успел выпрыгнуть из своей машины и, пролетев некое расстояние в свободном падении, раскрыл парашют. Медленно опускаясь, он следил за своим истребителем, пока тот не разбился вдребезги о земную твердь. Крепким словцом отругал «Скрипач» себя за неосторожность, что повлекла потерю машины, но тут же гнев на самого себя сменился на состояние жуткого страха, когда лётчик увидел, что сбивший его Як стодевятый несётся прямо на него.       Однако радости избавиться от поверженного пилота немец не получил. Вместо этого он был встречен огнём «Лилии», подоспевшей на помощь товарищу. «Мессер» тут же попытался уйти от боестолкновения, но Литвяк устремилась за ним следом. Погоня продолжалась недолго, меткая очередь и вероломный пилот пожал то же, что и посеял, но в отличие от него Лидии хватило человечности не уподобиться гаду, позволяя тому спокойно раскрыть парашют.       Избавившись от Мессершмитта, Литвяк ушла на разворот, выискивая взглядом Вешнякова, и к своей радости она увидела его живым, спускающимся на парашюте, старающегося докричаться до спасительницы слова благодарности. Улыбка озарила губы девушки, но неожиданно возникшая боль в голове её смела. Шарф и воротник стали давить ей на горло, а в руках почувствовалась слабость. Кое-как смогла лётчица разлепить веки и снова этот проклятый туман перед глазами… Раз моргнула, два, вроде бы всё в порядке… Но теперь этот невыносимый шум в наушниках! Хватит! Хватит! Это невыносимо! — Ли…! Брг…! Дв… Мес…! Св…!       «Что?! Что ты хочешь сказать?!» — кричала про себя девушка, не в силах терпеть помехи, сквозь которые проскакивали обрывки слов.

«Лиля! Мессеры сверху!»

      Одна фраза привела девушку в чувство. Она метнула взгляд в обозначенную сторону и увидела, как на неё заходят два «Мессершмитта». Литвяк крепко сжала ладонями руль управления, уводя самолёт из-под огня. Немцы бросились за ней следом. Лидия ушла от них в облака, вынырнув из которых она резко повела истребитель вверх, переворачивая в процессе самолёт фонарём кабины к земле. «Мессеры», выйдя из облаков, не сразу поняли куда делся Яковлев, а Лидия, завершив переворот, уже оказалась позади фашистов, зажимая пальцем гашетку. Стодевятые разлетелись в разные стороны. Литвяк бросилась за ушедшим вправо Мессершмиттом, на фюзеляже которого была изображена чёрная змея. В попытке сбросить с хвоста «Яшку» немецкий пилот решил сделать обманку, сымитировав уход влево, но лётчица не купилась на это и последовала следом направо и вверх. Возможно, Лидия бы и сбила «змею», но этому помешал возвратившийся товарищ преследуемого, который привёл с собой ещё один истребитель!       Два Мессера набросились на «Лилию» слева и справа, но каким-то образом лётчица все же успела вырваться из тисков, уйдя вверх. Немецкие самолёты же чуть не столкнулись друг с другом, разойдясь в последний момент. Скорее, пока есть время, к спасительному облаку! Но… Но почему оно так почернело? И кажется, что оно становится всё больше… Неужели приближается гроза? Так внезапно и незаметно… Самолёт резко вздрогнул и все вопросы тут же развеялись, когда Лидия с ужасом поняла: попали! Нет! Так близко от спасения!       Оглянувшись, девушка увидела, как позади на неё наседает один из «Мессершмиттов», всё никак не желающий отпускать непокорную жертву. Вот он, посланник смерти с рисунком пронзённого стрелой сердца на стальной груди… Последний, кого видела Литвяк перед тем, как белый свет ослепил её…

***

      Завершив скромный ужин и выслушав брифинг от подполковника Вильке, Эйла и Саня вылетели с базы в ночное патрулирование. Орусская и суомуская ведьма поднялись к облакам, пройдя через которые они смогли лицезреть до того сокрытые белым одеялом яркий диск луны и многочисленные звёзды, каждая из которых сияла словно драгоценный бриллиант. Прекраснейшая картина, которую не увидишь с земли, каким бы зорким глазом и мощным окуляром ни обладал смотрящий. Но вот Эйла не находила ничего прекрасного в чудной возможности лицезреть этот нерукотворный шедевр. И дело не в том, что ей не нравилась небесная картина, наоборот, она ещё с раннего детства любила понаблюдать перед сном за звёздами из окна своего дома в Суомусе, где небо, казалось, всегда было кристально чистым и открытым; виной её бесчувствия к красивому пейзажу были негативные и тревожные мысли, не покидающие разум ведьмы в последнее время. Беспокоилась Эйла по-прежнему из-за своего гадания о возможной пропаже Сани, ради защиты которой она и решилась уговорить подполковника записать её в состав ночных патрулей. Рассказать Минне о своём гадании Эйла не решилась, посчитав, что тогда командир точно откажет ей, узнав об истинной причине желания вступить в ночной патруль; вместо этого она ограничилась высказыванием банальных, но действенных соображений о повышении эффективности и безопасности патруля в этот неспокойный период. Подполковник удовлетворила просьбу Эйлы, и с того момента из ночи в ночь поднималась Ютилайнен в небо вместе с дорогой подругой, невзирая на весь приносимый подобным графиком дискомфорт.       Время шло. Эта ночь была такой же спокойной, как и все предыдущие. Ни один неурой, ни тем более нежеланное погодное явление не потревожили ведьм. Это успокаивало Ютилайнен, в этот раз её тревога прошла даже быстрее, чем вчера или во время более давнего патруля. Помогла здесь Саня, а если вернее, её прекрасный голос, влившийся в ритм завывания двигателей и ночного безмолвия. Песня практически без слов, простая на мотив, но в исполнении Александры она становилась поистине волшебной, проникая в самые глубины разума и сердца. Эйла и не заметила, как напряжение свалилось с её плеч, словно бы тяжёлый груз, а сама она уже летит развернувшись спиной к морской глади, сложив руки за головой, приковав свой взгляд к одной лишь Сане, такой милой и прекрасной…       Ближе к утру ведьмы легли на обратный курс. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в утренние тона. Уставшая Эйла широко зевнула, прикрывая рот ладонью. Она мотнула головой, чтобы отогнать навалившуюся сонливость и, протерев правый глаз, посмотрела на Литвяк. В отличие от неё орусская ведьма выглядела куда бодрее, хотя и на её лице была видна усталость после ночного вылета. — Саня, ты как? Всё хорошо? — поинтересовалась Ютилайнен, поравнявшись с подругой. — Я в порядке, Эйла, а ты как себя чувствуешь? — спросила в ответ орусская. — Со мной тоже всё хорошо, устала только немножко, — ответила суомуска, вновь зевая, но уже не так широко. — Может, тебе всё же стоит отказаться от этих полётов? — предложила ей Саня. — Что значит «отказаться»?! — воскликнула Ютилайнен, — Саня, я же тебе помогаю! Ты тут летаешь совсем одна каждую ночь, а если появятся неурои?! — ведьма раскинула руки, а потом печально вздохнула, — Командиру Вильке стоило поискать хотя бы ещё одну ночную ведьму, чтобы она могла заменить тебя на ночном патрулировании, — она сложила руки перед грудью и надула губы, — Всяко пользы было бы больше, чем от очкастой… — Эйла, скажи, это всё ведь из-за предсказания твоих карт о том, что я куда-то исчезну? — продолжила Саня, не сводя с Эйлы глаз.       Суомуска покраснела и поспешила отвести взгляд от прямолинейной подруги. — Н-нет, оно тут совершенно ни при чём, я… Я просто не хочу, чтобы ты одна рисковала жизнью во время этих ночных вылетов…! — закончив фразу, Эйла поникла головой, — Или ты считаешь, что я плохой напарник? — Ну что ты такое говоришь, Эйла, — поспешила утешить подругу Саня, подлетев поближе и положив ладонь на плечо Ютилайнен, — Ты очень хороший напарник и мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, но я ведь тоже переживаю за тебя, не каждому под силу мой график жизни. — Саня, переживает за меня…? — почти что пролепетала Эйла, ещё сильнее смущаясь. Она посмотрела на подругу и увидела на губах Литвяк улыбку, что смогла ободрить её, — Уверяю тебя, мне совсем не сложно! Я чувствую себя прекрасно, и не собираюсь оставлять тебя одну! Ты же мой товарищ и подруга! — Что же, хорошо, как скажешь, Эйла, — ответствовала Саня, чуть отлетая в сторонку.       Вскоре на горизонте показался Британнский берег, затянутый слабой дымкой утреннего тумана. Жёлтый диск солнца уже полностью вышел из-за горизонта и розовое небо начинало понемногу голубеть под его лучами. Долгий ночной патруль ведьм подходил к своему завершению, но вдруг Эйла заметила, что Саню что-то встревожило, а над её головой вновь появились зелёные магические антенны. — Саня, что-то случилось? — спросила встревоженная суомуска, зависая на месте рядом с подругой. — Я не знаю… — ответила Саня, прикрывая глаза, прикладывая ладонь к виску, — Я что-то чувствую… — Н-неужели неурой?! — воскликнула Эйла, хватаясь руками за крепёжный ремень личного пулемёта. — Нет, это будто как в тот…       Литвяк не успела закончить, как яркая вспышка, ударившая со спины, заставила её и Эйлу зажмуриться и прикрыть глаза руками. Доселе не ощущаемая тревога охватила Ютилайнен. Кое-как пересилив раздражение глаз, она перевела взгляд на Саню, которая словно бы начала исчезать в усиливающемся свете. — Саня! — прокричала в испуге Эйла, бросаясь к той и заключая в крепкие объятия, — Не оставляй меня, Саня!       Эйла как можно сильнее прижалась к подруге, отчего та невольно вскрикнула. Белое свечение же начало пропадать, но Эйла, зажмурившись от страха, этого не заметила. — Эйла… Отпусти… Я… — попыталась оживить Саня обнимающую её Эйлу, когда белый свет полностью исчез. — Нет, я не отпущу тебя! Я не отпущу! — воспротивилась Ютилайнен, лишь сильнее обнимая орусскую ведьму. — Аай! Эйла ты… Ты меня сейчас раздавишь… — Ой, прости-прости! — стала извиняться суомуска, резко отпуская Литвяк, — А? Мы… Мы перенеслись или… Или мы ещё в нашем мире? — поинтересовалась пришедшая в себя Эйла, оглядываясь по сторонам. — Да нет, похоже, мы всё ещё в нашем мире… — ответила Саня, так же осматриваясь. — Фух, слава богам! Вот, а вы все не верили моим картам, а ведь ты, Саня, сейчас могла переместиться, если бы… — Эйла, берегись! — оборвала подругу Саня, уже сама бросаясь к суомуске.       Ютилайнен вскрикнула от удивления, не понимая, что произошло, но уже буквально через мгновение после того, как к ней бросилась Литвяк, отталкивая в сторону, перед ведьмами стремительно пронёсся окрашенный в зелёный цвет самолёт, оставляя за собой белую полосу дыма. — Что… Неужели это ещё один…?! — предположила Эйла, наблюдая за неожиданно возникшим истребителем. — Эйла, за ним, скорее! — привела её в чувства Саня, отпуская и тут же бросаясь следом за падающей машиной.       Ведьмы тщетно пытались нагнать самолёт, стремительно несущийся к земной поверхности. Ударившись брюхом о землю, истребитель по инерции проехал вперёд, оставляя за собой широкую борозду и, совершив во время неконтролируемого торможения почти полноценный круговой оборот, остановился. Как только машина замерла, фонарь кабины открылся и наружу выбралась фигура лётчика. С трудом она ступила на земную твердь, делая несколько неуверенных шагов, после чего свалилась наземь, не подавая признаков жизни. Это лишь сильнее напугало ведьм, и они постарались выжать из своих штурмовиков все возможные мощности, дабы скорее спуститься к пострадавшему. Первой на землю ступила Саня, буквально выпрыгнув из своего летального механизма она бросилась к лётчику, откинув в сторону ракетомёт. Эйла опустилась следом и, также сбросив с ног модуль, поспешила нагнать Александру. — Вы в порядке?! Вы меня слышите?! — попыталась докричаться до пилота Саня, упав перед ним на колени, переворачивая того на спину. Девушка тут же содрала с левой ладони незнакомца перчатку, дабы нащупать на запястье пульс, а головой она наклонилась к груди, дабы уловить дыхание. К счастью Сани, упавший с небес был жив, он просто был без сознания, — Слава Богам, он живой, — Литвяк выдохнула, а после посмотрела на подругу, — Эйла, свяжись скорее с базой и сообщи о том, что у нас случилось! — Ах, да-да, сейчас! — ответила Ютилайнен, слегка ошарашенная резким командирским тонном орусской ведьмы, вынимая из кармана карту, дабы определить их местоположение.       Саня же тем временем сняла с головы пилота шлем, из-под которого вывалились длинные пряди светлых волос. — Это девушка… — немного удивлённо проговорила ведьма, но, быстро отбросив ненужные сейчас мысли, она отложила шлем и начала расстёгивать лётный костюм и находящуюся под ней гимнастёрку, дабы провести осмотр тела упавшей на наличие травм. — Ага, вот тут… — Эйла ткнула в место на карте, в котором, по её расчётам, они находились, — Саня, я… — Ютилайнен резко смолкла, увидев, как её подруга разоблачает тело незнакомки и довольно тщательно то рассматривает. Эйла почувствовала себя некомфортно, почему-то ей совсем не нравилось, что Саня сейчас находится так близко к упавшей лётчице. — Эйла, я же просила побыстрее! — прикрикнула на подругу Литвяк, возвращая ту в реальность. — Ай, да-да, сейчас! — ответила суомуска, придя в себя.       Настроив трансивер, Эйла связалась с базой крыла и сообщила о произошедшем; конечно из-за подстраховки разглашать о белой вспышке она не стала, а ограничилась лишь тем, что они стали свидетелями крушения военного самолёта. — Саня, они спрашивают, как состояние пилота? — передела она подруге вопрос оператора. — Скажи, что она цела и ранений на ней не обнаружено, но всё равно пусть поторопятся прислать помощь, её как можно скорее нужно доставить в медицинскую часть!       Как Саня сказала, так Эйла и передала. С базы же сообщили что в их сторону уже выслали бригаду для того, чтобы забрать ведьм, пострадавшую и её самолёт, оставалось лишь дождаться подмоги и по возможности оказывать пострадавшей всю необходимую помощь. — Саня, они сказали, что скоро будут здесь, с ней точно всё хорошо? — спросила суомуска, подходя к подруге. — Да, ей несказанно повезло, что при таком падении она осталась невредима, как и её самолёту, — ответила Саня, аккуратно поглаживая незнакомую девушку по голове, которую она положила себе на колени, что совсем не порадовало Эйлу. — Слушай, Саня, а это ведь один из ваших самолётов? — вновь обратила внимание на машину Ютилайнен, дабы отвлечься от терзающих её чувств. — Да, — ответила Саня, рассматривая истребитель, — Похоже, что это первый Яковлев, только не могу точно понять какой модификации. — Так выходит, что она твоя соотечественница или… У вас в Оруссии ведь не такая символика ВВС? — уточнила суомуска, указывая на пятиконечную звезду. — Она выглядит похоже, но нет, это не наши символы, — ответила Саня, — Видимо мы с тобой столкнулись с ещё одним случаем перемещения из мира мальчиков. — Ага, только в этот раз у нас девушка, а не парень, — поправила Эйла, бросая взгляд на лётчицу, — Ну-ка, посмотрим, — Ютилайнен начала аккуратно похлопывать незнакомку по телу, пока не дошла до груди. Она опустила под комбинезон ладонь и извлекла из нагрудного кармана рубахи красную книжку документа, — Вот, так и знала, что найдётся, посмотрим, кто тут у нас, — Эйла открыла документ и слегка прищурилась, — Так… Военный Билет на имя Лидии Владимировны… — Эйла на секунду смолкла, — Литвяк…? — Как ты сказала? — переспросила орусская ведьма, услышав свою фамилию. — Литвяк! — повторила Эйла, — Саня у неё фамилия, как и у тебя! — в качестве подтверждения своих слов суомуска показала подруге страницы билета. — Да у неё и отчество как у меня, — добавила Саня, — Это что получается, она моя копия? — Похоже, — согласилась Эйла, — Хмф, а казалось бы, что в том мире каждая из нас имеет мужскую версию, — прибавила она, складывая руки на груди и, закрыв глаза, отвернула голову в сторону. — Ну видимо, бывает исключение из правил, — ответила с лёгкой улыбкой Саня, смотря на Лидию и продолжая поглаживать ту по голове, от чего Эйла ещё сильнее нахмурилась, надувая губы.       «Что эта незнакомка себе позволяет?!» — прокричала она про себя, с неудовольствием смотря на лётчицу, на губах которой будто бы проскочила слабая улыбка радости.

***

      «Левой-правой! Левой-правой! Раз-два! Раз-два! Левой-правой! Левой-правой! Раз-два! Раз-два!» — повторял Герхард про себя в такт движениям бегущих ног.       Несмотря на установление нового распорядка совместных физических тренировок в более приемлемое для членов звена время, капитан Баркхорн, следуя своей привычке, поднимался с первыми лучами солнца и отправлялся на индивидуальную пробежку по острову, дабы зарядиться энергией на первую половину дня. Маршрут у Герхарда всегда был один, и когда он пробегал по проторенной средь деревьев тропинке, то услышал, как из глубины рощи раздаются резкие возгласы. — Хэйп! Хооп! Хийяа!       Пилот остановился, на несколько мгновений направив взгляд в сторону, откуда шли странные звуки. Он заметил, что на этом месте тропинка разделялась и одним своим рукавом уходила в чащу. Баркхорн отклонился от первоначального курса, дабы посмотреть на источник странных криков. Чем глубже входил немец во владения леса, тем отчетливее и громче становились возгласы. Деревья поредели и лётчик вышел на небольшую, окруженную растительностью поляну, в центре которой он увидел майора Сакамото. Фусоанка упражнялась с мечом, при каждом взмахе которого с её губ и срывались привлекшие внимание мужчины резкие выкрики. Словно бы сражаясь с невидимым противником, ведьма то совершала резкий выпад вперёд, то, наоборот, делала шаг назад, после которого тут же следовала серия нескольких быстрых свистящих ударов. Последний взмах и Сакамото, держа меч за рукоять обеими руками, замерла на месте, закрыв глаза. На мгновение наступила полная тишина. Герхард, посчитав, что майор, по всей видимости, закончила упражняться, начал аплодировать, дабы выразить своё восхищение ведьме, привлекая тем самым её внимание. — Доброе утро, майор Сакамото, — поздоровался с Мио пилот, прикладывая ладонь к непокрытой голове, — Надеюсь, я вам не помешал? — Доброе утро, капитан, — поприветствовала фусоанка мужчину в ответ, убирая меч в ножны, — Нет, вы не помешали, я как раз заканчивала, — прибавила она, подходя к немцу. — Должен сказать, вы довольно искусны в обращении с оружием, ну с точки зрения моей полной неосведомлённости в боевых искусствах, — сказал немец, неловко посмеиваясь и потирая затылок. — Благодарю вас за добрые слова, капитан, — поблагодарила его Сакамото, перебрасывая оружейный ремень через плечо, — Вижу сегодня вы один, без товарищей? Странно, я думала, что вы и майор Пьер решили организовать совместную деятельность по физической подготовке. — Нет-нет, всё сделано как вы и предположили, просто общая тренировка у нас назначена в десять утра, когда уже каждый из нас точно будет в состоянии хотя бы разлепить глаза, — поспешил пояснить Герхард, — Я же просто уже не могу иначе, привык вставать с солнцем и начинать день с небольшой разминки и пробежки. — Ах, поняла, — Мио приложила руку к лицу, — Говорите, в десять… — протянула ведьма, потирая щёку и подбородок, а потом, резко щелкнув пальцами этой же ладони, сказала, — У меня в это же время как раз тренировка с Линн и Мияфудзи! Так что, если пожелаете, то присоединяйтесь к нам, вместе и результат лучше, а ещё совместная тренировка позволит укрепить дух товарищества между ведьмами и вашим звеном! — Что же, я… Учту ваше предложение, майор, — ответил Баркхорн, совершая лёгкий кивок головой, про себя дивясь столь возбудившейся при словах о тренировках Мио.       Громкий звук горна разнёсся над островом, сигнализируя о том, что пора подниматься всем, кто ещё этого не сделал. База официально проснулась. — И почему британцы обо всём объявляют так, будто бы собираются в кавалерийскую атаку? — подметил с усмешкой немец, наблюдая за вспорхнувшими в небо птицами, что испугались громкого призыва.       Сакамото оценила шутку пилота и разразилась смехом. — У всех свои привычки, капитан… — сказала ведьма, успокоив смех, — Но раз уж мы в Британнии, то нужно жить по правилам хозяина, — Мио слегка поправила свой китель, — Что же, мне пора, увидимся с вами чуть позже. До встречи, капитан. — До свидания, майор Сакамото.       Они разошлись. Герхард, выйдя на основную тропинку, побежал старым курсом по направлению к обиталищу лётчиков, мысленно вновь повторяя про себя: «Левой-правой! Левой-правой! Раз-два! Раз-два!»       К моменту когда Герхард добежал до корпуса, солнце уже окончательно поднялось, окрасив небо в голубой. Немец вошёл в прихожую, снял обувь и, опустив ноги в серые тапочки с небольшим вышитым белым орнаментом на верхушке, прошёл в основную комнату. Помещение наполняли звуки бодрой музыки из радио, а на столе, источая приятный аромат, стояли четыре тарелки с овсяной кашей и такое же количество блюд, на каждом из которых лежало по два кусочка жареного хлеба. Герхард не удержался и проглотил подступившую к горлу слюну, а его живот тихо заурчал, уже изнывая от желания поесть. — Доброе утро, товарищи, — поприветствовал Баркхорн сидящего за столом с газетой Пьера и выходящего с кухни Чарльза с кружкой горячего напитка в руках. — Доброе утро, Герхард, — поздоровался с ним майор, на мгновение оторвавшись от газеты, дабы взглянуть на пришедшего. — Привет, — вторил французу Йегер, поднимая ладонь в качестве жеста приветствия. — Давно к завтраку приступили? — поинтересовался капитан, подходя к столу и рассматривая выставленную еду. — Да нет, считай, только встали, — ответил американец, садясь за стол и делая глоток кофе. — Что же, хорошо, а Хартманн где? — А он разве не с тобой ушёл? — поинтересовался в ответ Пьер, снова опуская газету. — Нет, — коротко ответил Герхард. — Охо-хо-хо, так это он спит, что ли, до сих пор? — Чарльз, подавив своё удивление, усмехнулся, — Вот так медведь, если его даже этот боевой рог не поднял! — Я сейчас, — сказал после небольшой паузы Баркхорн и направился к лестнице на жилой этаж. — Ууу, капут нашему блондинчику, — произнёс с улыбкой американец, провожая немца взглядом.       Герхард бодро поднялся на второй этаж, буквально перепрыгнув последнюю ступеньку. Не сбавляя шага капитан направился к комнате, занятой Эрихом. И только открыл он дверь, как поспешил тут же закрыть глаза, хмурясь. Хартманн действительно всё ещё спал, укрывшись одеялом, из-под которого торчала лишь макушка его белых волос и левая нога, свисающая с краю кровати. Преодолев первоначальное недовольство, Баркхорн подошёл к кровати. — Подъём, Хартманн! Уже давно утро!       Эрих, недовольно и сонно что-то мыча, начал двигаться под одеялом. — Потом… Ещё минут восемьдесят… — наконец-то выдавил светловолосый немец из себя. — Я надеюсь, это сейчас была шутка? — Хорошо, тогда пятьдесят… — Вставай сейчас же! — потребовал Герхард, срывая с головы Хартманна одеяло. Блондин недовольно открыл глаза и посмотрел на товарища, — Я пошёл тебе навстречу с утренними тренировками и ты пообещал мне что будешь соблюдать режим! По-твоему для солдата Германии позволительно так подло нарушать данное слово?! — Ну мы же не в Германии… — отмахнулся лейтенант.       У Герхарда от такой наглости даже бровь дёрнулась. Он бы и высказал другу пару ласковых, но перспектива начать отчитывать Эриха казалась во-первых бессмысленной, во-вторых глупой. Закрыв глаза и сделав вдох, дабы успокоиться, Баркхорн вновь спросил: — Я спрашиваю, ты будешь вставать? — Нет, — чётко ответил Эрих. — Да чтоб…! — Герхард сжал губы, чтобы не выпалить ругательство, — По-твоему, подобное поведение допустимо для солдата?! — Ой, отстань, Баркхорн, — ответил Хартманн, вновь накрываясь одеялом и отворачиваясь набок.       Герхард впал в ступор от недовольства. Щеки его побагровели. Капитан было сжал кулаки, чтобы хорошенько приложить нерадивого товарища, но тут он заметил, что на столе рядом с кроватью стоит полный воды стакан. Без каких-либо сомнений Баркхорн взял его в руки и тут же вылил прямо Эриху на голову. Хартманн завопил как ошпаренный, подрываясь с кровати в полный рост. — Герхард, ты совсем охренел?! Ты что творишь?! — закричал на капитана Эрих, отряхивая правой рукой свои белоснежные локоны, а левой придерживая у бёдер одеяло. — Я предлагал тебе по-хорошему подняться, — сухо ответил Баркхорн, направляясь на выход, — Завтрак начался! Собирайся и марш вниз! — добавил он напоследок, перед тем, как закрыть дверь. — Зря я тебя перед Эрикой оправдывал, — буркнул блондин, когда дверь закрылась.       Уснуть после случившегося Хартманн, конечно, уже не мог, и поэтому был вынужден одеться и спуститься ко всем. — Доброе утро, — поприветствовал он троицу без энтузиазма и занял свободный стул рядом с Чарльзом. — Привет, — поздоровался с ним Йегер, тихо посмеиваясь.       Эрих бросил на того незаинтересованный взгляд и после посмотрел на тарелку. Только взял он ложку в руки и собрался было зачерпнуть первую порцию каши, как с другой стороны раздался задавленный, но всё же смешок Пьера. Хартманн так же посмотрел на него, но потом его взгляд перешёл на недовольное лицо Баркхорна, который едва держался, чтобы снова не вспылить. — Боже, ты мог хотя бы причесаться? — спросил Герхард, обращая внимание Эриха на его растрёпанные волосы.       Пьер и Чарльз вновь прыснули смехом, скрывая свои взгляды от белокурого немца. Герхард поставил чашку своего кофе и протянул Эриху свой гребешок. — Спасибо, — пробубнил Хартманн, беря расчёску.       Причесался Эрих, к слову, довольно скоро, всего лишь за пару движений приведя головной бардак в свою обычную причёску. Все приступили к трапезе. Ели с превеликим удовольствием. Хоть и были пилоты здесь уже не первый день, но всё никак не могли привыкнуть к качеству еды, подаваемой на базе 501-го. Не сказать, конечно, что они и в родном мире жили впроголодь, но выдаваемая на фронте пища по большой части была однотипной и чувствовалась при употреблении как самая низкая необходимость, не приносящая никакого удовольствия. А у этой еды был такой домашний вкус, и поэтому она не только утоляла голод, но и приносила спокойствие и радость в сердца. За едой Герхард и Эрих чуть поостыли после ссоры и включились в диалог как между собой, так и с коллегами по другому блоку. Первым из-за стола вышел Пьер, ему захотелось перекурить и, дабы не извергать дым прямо в лица товарищей, он отошёл к окну, слегка открывая его, и лишь после этого он поджёг сигарету и затянулся. Американец же продолжал общаться с немцами, пока на радио вдруг не сменилась композиция. — Тихо! — резко оборвал Чарльз всех, прислушиваясь к мотиву, что полился из радио. — Это же… — не договаривая, он начал напевать мотив песни, а затем аккуратно включился в первый куплет.

Вздумал раз один ирландец в Лондон закатиться,

Золотые мостовые — что ж не веселиться;

Пикадилли, Лестер-сквер, Стрэнд — и все поют,

Разошелся Пэдди крепко, и давай горланить тут:

      Певец протягивал последние слова первого куплета, а Чарльз же начал смолкать, ловя себя на мысли, что петь в одиночку будет не очень, но как только настало время припева, к его удивлению, громогласным хором исполнителю из радио стали вторить Клостерман, Баркхорн и даже Эрих. Йегер, обрадованный таким невероятным откровением и включением товарищей, конечно, также влился в пение.

«Долог путь до Типперери,

Но пройду хоть целый свет;

Долог путь до Типперери,

К той, кого милее нет!

До свиданья, Пикадилли,

Лестер-сквер, прощай,

Долог путь — путь до Типперери,

Но лишь там для сердца рай».

      Чем дальше лилась песня, тем громче и радостнее пели её пилоты. Пьер вернулся к столу, дабы получше влиться в общий хор, а Чарльз даже пытался как-то символически дирижировать при помощи ложки. Пилоты пели так громко, что перекрывали голос певца из радио, но при этом музыка до их ушей доносилась прекрасно.

Пэдди написал ирландке, своей Молли О':

«Дай мне знать, коль не получишь это письмецо!

Не пеняй мне за ошибки, виноват не я:

Вспомни, что перо плохое, милая моя».

Аккуратно отписала Молли к Пэдди О':

«Майк Мэлони подгребает, помни про него:

Не оставишь Пикадилли — на себя пеняй;

От любви чуть не рехнулась — ты-то не зевай!»

Долог путь до Типперери,

Но пройду хоть целый свет;

Долог путь до Типперери,

К той, кого милее нет!

До свиданья, Пикадилли,

Лестер-сквер, прощай,

Долог путь — путь до Типперери,

Но лишь там для сердца рай.

      Исполнив последний куплет и припев, четвёрка перешла на смех, полный восторга и радости, будто бы они только что одержали очередную победу над неуроем. Клостерман, затягиваясь, отошёл к окну, а Йегер поднял ладонь, прося у сидящих рядом немного внимания. — Нет, ну ладно мы с Пьером, а вы-то откуда её знаете? — поинтересовался американец у немцев, когда смех поутих. — Ну, так многие из наших пилотов ведь над Британией были и довольно часто удавалось перехватить композицию по радио, когда мы отдыхали на базах. Тогда разучивали и пели, особенно на встречах с подводниками, ну а потом продолжали иногда и на Восточном фронте её напевать, — пояснил Баркхорн. — Собственно на Восточном фронте я её от Герхарда и других выучил, — прибавил к пояснению Герхарда Эрих. — Вот уж действительно объединяющая песня! — заключил с улыбкой Чарльз.       Вновь смех, но продлился он недолго. Череда ударов о дверь снаружи заставила пилотов смолкнуть. — Господа пилоты, вы здесь?! — послышался из-за двери знакомый девичий голос. — Это Мияфудзи, что ли? — уточнил Герхард. — Да, похоже, она, — подтвердил Чарльз.       Клостерман затушил сигарету в пепельнице на столе и поспешил открыть дверь. На улице действительно стояла юная фусоанка, а рядом с ней Линетт. Взгляды у девочек были чем-то взволнованы, а дыхание частое и глубокое, будто они бежали сюда, чтобы сообщить что-то важное. И это действительно оказалось так. — Линетт, Ёсика, доброе утро, вы по какому поводу? — спросил у девочек Пьер.       Эрих, Герхард и Чарльз так же поднялись из-за стола и все трое выглянули из-за стены в прихожую, дабы послушать, о чём пришли говорить Мияфудзи и Линн. Причём со стороны это выглядело довольно забавно, когда три мужских лица выглядывали из-за угла пирамидкой. — Здравствуйте, Пьер-сан! Мы к вам от командира Минны, она попросила, чтобы вы скорее подошли в медчасть, — поспешила пояснить Ёсика, пока Линетт восстанавливала дыхание. — А в чём, собственно, дело? — поинтересовался Пьер у ведьмочек. — Саня-сан и Эйла-сан сегодня во время патруля нашли ещё одного пилота из вашего мира, его как раз только что доставили на базу.       Новость о ещё одном пилоте удивила всех. Клостерман пару секунд стоял, как вкопанный, осознавая это, но затем, не мешкая больше ни мгновения, он надел на ноги обувь и, накинув китель, вышел на улицу. — Тогда поторопимся, — сказал он девочкам, застегивая пуговицы. — Эй, мы тоже тогда пойдём! — крикнул вдогонку Эрих за всех трёх оставшихся. — Так чего ждёте? — спросил француз глядя на подчинённых, — Облачайтесь быстрее и пошли.       Троица быстро надела свою униформу и уже все вместе в сопровождении юных ведьм лётчики направились в главный комплекс базы. В голове они гадали, кто же перенёсся на этот раз. Пьер попытался выудить информацию у Линн и Ёсики на этот счёт, но тем ничего не было известно, так как они не видели новоприбывшего и лишь исполняли приказ подполковника Вильке. Эта интрига подогрела любопытство четверки и они ускорили шаг, вернее, даже перешли на бег.       

***

      В медчасти стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь аккуратными шагами подполковника Вильке, медленно расхаживающей вперёд и назад, заложив руки за спиной и слегка опустив вниз голову. За ней наблюдали Эйла и Саня, стоящие в паре рядом с майором Сакамото, что сидела на стуле у письменного стола, закрыв глаз и держа руки на мече, что лежал у неё на коленях. Дверь со скрипом отворилась и в помещение быстро вошла четвёрка пилотов и их юные спутницы. — Подполковник, — направился Клостерман к Минне, поднося руку к голове, — Мне сказали, что у нас… — Тсс! — протянула Вильке прикладывая палец к своим губам, прося француза сбавить голос, — Благодарю, что так быстро пришли, майор Клостерман и рада, что пришли и ваши коллеги, — сказала старшая ведьма шёпотом. — Не могли иначе, госпожа подполковник, — ответил Пьер так же шёпотом, слегка склонившись к девушке, — Так, что у нас на этот раз?       Только Минна собиралась ответить, как из-за медицинской ширмы вышел доктор Хейли, поправляя медицинский халат. — Ну, что скажете, доктор? — обратилась к врачу подполковник, когда он подошёл к ней и Пьеру. — Её жизни ничего не угрожает, подполковник, — ответил доктор, — При такой посадке, поразительно, что девушка отделалась всего лишь парочкой синяков, однако я не могу ответить, когда она придёт в сознание. — Она? — переспросил Клостерман, выражая этой фразой удивление всей четверки лётчиков. — Да, она, господин майор. К нам привезли девушку, — пояснил врач, перебирая очки пальцами, наконец-то поднимая глаза на командиров. — Мы можем на неё взглянуть? — попросил француз. — Конечно, прошу вас, — ответил врач, предлагая жестом пройти к койке.       Все присутствующие прошли к койке, на которой лежала белокурая девушка. И по общему мнению выглядела особа довольно красиво. Ближе всех к постели подошёл Пьер, осматривая девушку тревожным взглядом. — Её организм довольно сильно истощён, — начал доктор, надевая очки, — Израсходование последних запасов и стало причиной её впадения в летаргию, — он опустил руки в карманы халата, — Хорошо, что это произошло уже после посадки, молодая особа явно поцелована богами. — Неужели не можете сказать даже примерно, сколько она пробудет без сознания? — бесхитростно спросил Клостерман.       Врач отрицательно покачал головой. — Летаргия может продлиться до нескольких суток в лучшем случае, а в худшем… — Хейли вздохнул и посмотрел на Минну, — В худшем я советую отправить её отсюда в простую больницу, подполковник, ибо она может проспать от пары месяцев до нескольких лет и так вы получите на свои плечи лишь обузу. Поэтому, если хотите, я могу организовать её оформление и транспортировку; уверяю, о ней будут заботиться как подобает.       Пьер посмотрел на Вильке и в его глазах она прочитала мольбу придержать девушку хотя бы чуть-чуть. Ведь мужчина прекрасно понимал, что сулит для лётчицы вариант, предлагаемый врачом. — Доктор, давайте всё же немного подержим её при нашем подразделении, может, она ещё очнётся, — дала ответ Минна, успокаивая тревогу француза. — Что же, дело ваше, подполковник, но если что, дайте мне знать, — сказал доктор, вынимая руки из карманов. — Извините, — обратилась к врачу Ёсика, привлекая к себе внимание, — Скажите, а я могу как-то помочь ей при помощи своей магии? — Нуу… Исцеляющая магия, конечно, по большей части направлена на излечение физических повреждений и некоторых болезней, но все же её влияние действительно оказывает благосклонное влияние на организм, облегчая для того процесс восстановления. Поэтому если вы, сержант, хотите, то можете провести для госпожи лётчицы магические сеансы, дабы помочь ей скорее восстановиться, но всё же в основном восстановление будет зависеть от самой пострадавшей и потребностей её организма, выйти из летаргии ваша магия ей вряд ли поможет. — Всё равно, если я смогу ей помочь даже немножечко, я готова сделать всё, что потребуется, — уверенно ответила Мияфудзи. — Что же, не имею права удерживать ваш порыв, сержант, — с улыбкой ответил врач, которому импонировала такая уверенность и отзывчивость юной ведьмы, — Но главное, обеспечьте ей уход, дабы она смогла хорошо отдохнуть и не испытала проблем при пробуждении, — обратился Хейли уже ко всем, — Также… Это, конечно, всего лишь мнение, но говорят, что индивид, находящийся в подобном сне, всё слышит, и поэтому её пробуждению может поспособствовать обыкновенное внимание: попробуйте говорить с ней или почитать чего, и, возможно, это поможет, но я повторюсь, возможно. — Что же, я думаю, нам стоит всё это попробовать, если есть возможность таким образом помочь, — заключила Минна, — Благодарю вас, доктор, вы можете быть свободны. — Это моя работа, подполковник, если что вызывайте, до свидания.       Как только врач покинул медицинскую часть и его шаги отдалились в коридоре, присутствующие смогли говорить более открыто. — Мда, не повезло красавице, — сказал Чарльз, смотря на лётчицу, — Но знаете, я поражён, что у нас тут девушка. — А у вас что, девушки в армии не служат, господин Йегер? — спросила Линнет. — Ну в военно-воздушных силах моей страны я такого не видел, — ответил Йегер и посмотрел на немцев, — А что на ваш счёт? У вас же там это… Один народ! Один Рейх! Один Фюрер! Хе-хе-хе!       Эрих бросил на Чарльза недовольный взгляд, скрипя зубами, прекрасно понимая насмешливость замечания американца. Герхард же остался невозмутим, хотя и одарил Йегера коротким внимательным взглядом. — Я видел женщин среди медсестёр, стенографисток, но чтобы в боевом составе… — Герхард развёл ладонями и отрицательно помотал головой. — А вы точно уверены, что она вообще из нашего мира? — скептически высказался Эрих. — Эй, по-твоему, мы с Саней врём про вспышку?! — возмутилась Эйла. — Ой, ну ладно-ладно, — отступил Эрих, поднимая ладони, — Тогда, может, просто покажете нам её форму и документ? И всё прояснится… — А ведь действительно, — согласился Пьер со светловолосым немцем, — Подполковник, мы же можем взглянуть на эти вещи? — Да, конечно, — Вильке потянулась в карман своего кителя, — Мияфудзи, принеси пожалуйста, китель лётчицы, мы убрали его на дальнюю кровать. — Сейчас! — ответила Ёсика и быстро направилась к указанной койке. — Вот найденный при ней военный билет, майор.       Минна протянула документную книжку французу. — Ага, вот оно как… — протянул он смотря на гербовый знак. — Ну чего там, кто она? Откуда? — с чуть ли не детским любопытством спрашивал Эрих.       Однако Клостерман молчал, пытаясь придумать, как бы помягче сообщить немцам новость о том, что… — Вот её китель! — объявила возвратившаяся Мияфудзи, разворачивая и показывая всем присутствующим верхнюю часть обмундирования лётчицы.       Стоило немецким пилотам увидеть униформу девушки, как их лица сразу поменялись. Герхард закрыл глаза, тяжело вздыхая, а Хартманн, чуть ли не ругаясь, резко развернулся, делая несколько шагов прочь, но потом он столь же стремительно возвратился и воспылал гневом. — Вот только русской свиньи нам тут и не хватало! — сказал он Герхарду, указывая на униформу, — Она красная! Она чёртова красная! Что на её счёт скажешь делать, капитан?!       Баркхорн, не желая отвечать Хартманну, отошёл от кровати, потирая переносицу. — Просто замечательно, — проворчал Эрих, вновь смотря на Лидию, — Что может быть ещё хуже, чем большевичка в отряде? Жаль, не издохла прямо там… — Чт… Что вы такое говорите, Эрих-сан?! — вступилась за девушку поражённая словами немца Мияфудзи, — Она же человек! Как вы мо… — А ты вообще помолчи! — прикрикнул на неё Хартманн, — Ещё всякая пёсодевка будет тут меня поучать, кто есть человек, а кто нет!       Последние слова Хартманн стали словно ударом. Все ведьмы без исключения смотрели на него, поражённые услышанным: для них подобные слова казались просто невозможными.       Герхард и Пьер метнули было взгляды, чтобы отреагировать на выходку лейтенанта, но, прежде чем они успели сказать хотя бы слово, Чарльз, в один миг оказавшийся рядом с Эрихом, ударил того по лицу, отчего блондин согнулся. Хартманн не успел даже прийти в себя после удара, как Йегер уже схватил его, заламывая правую руку за спину, и крепко зажал рот ладонью, чтобы Эрих не смог произнести и слова. — Думаю, нам с лейтенантом пора, здесь всё же уже вопросы, которые нужно решать командирам, — сказал Йегер, улыбаясь, — Так ведь? — спросил он у Хартманна. В ответ он получил от немца лишь недовольное ворчание, и тогда американец чуть сильнее выкрутил ему запястье, — Так ведь? — переспросил американец более строгим голосом и в этот раз Эрих кивнул, — Вот и чудно, пойдём, мой товарищ, — Чарльз убрал ладонь от рта блондина, но, всё так же крепко держа его под руку, повёл на выход, — До свидания, увидимся чуть позже, — сказал он напоследок, прежде чем окончательно выйти с буйным пилотом в коридор.       Выйдя в коридор, Чарльз довольно стремительно повёл Хартманна по нему, невзирая на возмущения и требования немца отпустить его. Как только они двое свернули за поворот, Йегер прижал Эриха спиной к стене, приподнимая над землей. — Ты совсем охренел, нацисткий ублюдок?! — начал Чарльз, сверля лейтенанта пылающим от гнева взглядом, — Тебе кто дал право оскорблять пострадавшую и тем более ребёнка?! Ты свои мерзкие замашки оставь при себе! — Ох… Вы посмотрите на этого янки… Это ты что, русскую защищаешь? Решил покрасоваться перед союзничком? Думаешь, это тебя спасёт, когда по твою душу придёт товарищ Сталин, неся «свободу» трудовому народу Америки?       Чарльз снова приложил Эриха о стену, не оценив насмешки последнего. Удар оказался даже сильнее, чем в прошлый раз, и ухмылка тут же исчезла с лица наглого германца. — Ты щас договоришься! — гаркнул Чарльз, поднимая немца ещё выше, — Слушай меня внимательно, скажу лишь один раз. Если ты ещё раз позволишь себе подобные высказывания в сторону кого-то из членов крыла, или посмеешь оскорбить или приплести в нашу грязь хотя бы одну из этих невинных девушек, что приняли нас в своём доме, то я тебя так отделаю, что ты год с кровати встать не сможешь. Ты меня понял?! — Йегер тряхнул Хартманна, — Понял, я спрашиваю?! — Да понял! Понял! Отпусти уже, чтоб тебя!       Чарльз резко поставил Эриха на землю. — Не заставляй меня доказывать крепость моего слова, Хартманн, — пригрозил Йегер, тыкая немцу пальцем в грудь. Американец направился дальше по коридору, но на секунду остановился, снова посмотрев на блондина, — Рано я посчитал тебя хорошим человеком…       Последние слова Чарльза ввели Эриха в ступор. Он просто смотрел, как американец удаляется, и лишь когда тот скрылся на лестничном пролёте, Хартманн ожил, показывая в сторону ушедшего язык. — Тоже мне, нашёлся тут, правильный человек! — проворчал он, разворачиваясь и уходя в противоположную сторону, — Как это по-американски, строить из себя саму невинность…       Выходка Хартманна оставила свой неприятный отпечаток на состоянии окружающих. Пьер и Герхард страдали от мерзкого чувства стыда за его поведение, у Минны заболела голова, боль в которой она пыталась успокоить массированием лба, а Ёсика, которая восприняла дерзкие слова блондина наиболее болезненно из всех присутствующих, очень сильно переживала, но успокоиться ей помогла Линнет, шёпотом говоря слова поддержки и объяснения. Какое-то время в помещении стояла глубокая тишина, пока слово наконец-то не взял Баркхорн. — Я прошу прощения за поведение моего товарища! — обратился ко всем капитан. На его лице, несмотря на попытку удержать свойственное для него спокойствие, проступало выражение неловкости и вины за случившееся. — Оно было крайне непростительным! Обещаю, что такое более не повторится и я прослежу за этим! — закончив, Герхард сделал полупоклон. — Что же, надеюсь, это действительно будет так, подобное поведение просто недопустимо между боевыми товарищами! — высказалась Сакамото, голос её приобрел ту же строгость, с которой майор привыкла отчитывать подчинённых, — Майор Пьер, я всё же настоятельно рекомендую вам предпринять меры, чтобы искоренить эту вашу глупую вражду! — Я постараюсь это исправить, майор Сакамото, — ответил виновато Пьер, не решаясь прибавить свою мысль про трудность данных изменений. — Давайте оставим обсуждение разницы человеческих взаимоотношений между нашими мирами, — пресекла эту ветвь диалога Минна, оканчивая потирать разболевшийся лоб, — Сейчас у нас есть куда более важный вопрос: что делать с новоприбывшей? — напомнила Минна, заводя руки за спину, — Если я правильно помню, майор Клостерман, то указанная в найденном при девушке документе страна является аналогом нашей Оруссии? — Да, всё именно так, подполковник, Советский Союз — это Оруссия из нашего мира, — подтвердил француз, протягивая главной ведьме военный билет лётчицы. — Это сильно затруднит решение вопросов, — сказала Минна после короткого вздоха, — Однако первоочередная наша задача на данный момент — обеспечить ей необходимую заботу до тех пор, пока она не придёт в чувства. Учитывая наше положение, заботу о госпоже лётчице мы возьмем полностью на себя, дабы при пробуждении она с перепугу и непонимания не навредила легенде звена, для этого мы организуем парные дежурства для наблюдения за пострадавшей. Как вы смотрите на это, майор? — Я нахожу ваше предложение более чем разумным, госпожа подполковник, — ответствовал Пьер. — Хорошо, в таком случае мы сформируем три пары, что будут сменять друг друга через день. — Командир Минна, а могу в таком случае я выступить как наблюдатель? — тут же выступила Саня. — Ох, не знаю, Саня, ты ведь и так у нас единственная ночная ведьма и нагружать тебя ещё чем-то у меня нет особого желания. — Да, но все же лётчица, можно сказать, моя соотечественница и моё присутствие может быть как нельзя кстати, если, когда она очнётся, выяснится, что девушка не говорит ни на одном из распространённых у нас языков. — Что же, в этом действительно есть резон, Саня, мы ведь не можем знать, говорит ли новоприбывшая на британнском или карлсландском, — согласилась Минна с орусской ведьмой, — Хорошо, ты можешь войти в штат наблюдателей, мы подстроим дежурства твоей пары под график ночных патрулей. — Тогда я тоже! Я тоже хочу присоединиться к Сане! — заявила Эйла, поднимая руку, — Я вообще-то тоже по орусски умею говорить! — Хорошо, Эйла, ты тоже можешь присоединиться. — Командир Минна, а можно я тоже присоединюсь? — попросила Мияфудзи. — И я тоже! — подержала Ёсику Линнетт. — Хорошо, девочки, будет по-вашему, — согласилась Минна, — Тогда ты, Мияфудзи будешь в паре с Саней, а ты, Линетт — с Эйлой. — Что?! — воскликнула Ютилайнен, — Командир, а можно мне в пару с Саней?! — Это не рационально, Эйла, ты и Саня единственные, кто знают орусский на нашей базе, и ставить вас в пару попросту не имеет смысла, а Линнет и Ёсике нужен тот, кто знает язык нашей гостьи. — Унгх… Как скажете, — согласилась Эйла, складывая руки перед грудью и отводя недовольное личико в сторону. — Но это не решает проблему третьей пары, что же делать здесь…? — тихо произнесла Минна, задумчиво поднося ладонь к губам. — Госпожа подполковник, могу я также попросить включить меня в штат наблюдателей? — высказал желание Герхард, услышав слова старшей, — Также хотел бы попросить за Хартманна. Мы оба немного знаем русский и сможем, думаю, хотя бы успокоить девушку при пробуждении. — Герхард, ты в этом уверен? — спросил у немца Пьер, — Нет, я ни на что не намекаю, просто… Как бы не вышло ничего плохого, когда она проснётся и увидит вас двоих. — Я думаю, что мы сможем найти общий язык, а за Хартманном я прослежу во избежание неприятных ситуаций, да и ему не помешает подобная практика общения, — постарался убедить капитан старших офицеров. — Что же, если господин капитан уверен и вы, господин майор, не против, — Минна посмотрела на Клостермана, получая от того утвердительный кивок, — Тогда господин капитан и господин лейтенант могут также принять участие в наблюдении за лётчицей. И, думаю, этого будет достаточно, поделим ваши пары по дням и приступим к операции «Страж». — Ну если на этом всё, то мы с Саней можем идти? — поинтересовалась Эйла, понимая, что всё закончено, — Нам сегодня ещё в ночной патруль вылетать. — Конечно, Эйла, но сначала позволь поинтересоваться, Сане теперь ничего ведь не угрожает при патрулировании, как думаешь?       Наступило молчание. Эйла быстро моргнула несколько раз, удивлённая столь неожиданным для неё вопросом. — Что вы имеете в виду, командир? — уточнила встревоженная Ютилайнен. — Ну, тебе же карты показали, что будет очередное перемещение и тебе тогда показалось, что речь идёт о нашей Сане, но, по всей видимости, ты спутала её с нашей гостьей, которая, похоже является копией Сани из другого мира. В таком случае угрозу ведь можно считать миновавшей, ведь так?       Суомуска пришла в шок. Как подполковник об этом узнала?! Она ведь не говорила! — Ну, возможно и так, но отку… — договорить она не успела, ибо была аккуратно перебита Вильке. — Что же, это чудесно, в таком случае я освобождаю тебя от необходимости вылетать в ночной патруль, можешь спокойно возвращаться к стандартному графику службы, — объявила Минна, мило улыбаясь суомуске. — Что?! — воскликнула ошарашенная Эйла, — Командир, подождите, я ведь на самом деле не до конца уверена что…       Однако тут уж слушать Ютилайнен подполковник не стала и, подтвердив своё решение, она попросила всех проследовать за ней на выход, дабы вернуться к делам и пока оставить девушку в покое. Последней из медчасти вышла Эйла, которая перед уходом успела метнуть недовольный взгляд на лётчицу, что своим появлением разрушила так нравившееся ей положение дел. — Не думай, что я позволю тебе оказывать какое-либо влияние на Саню! — метнула суомуска в сторону русской, прежде чем выйти из палаты.