Жизнь с истёкшим сроком годности

Распределившись по парам, мы побежали в разные стороны вдоль рядов массивных контейнеров, которые выглядели как бесконечный лабиринт. Я бросила быстрый взгляд на Арису и заметила, что он едва передвигает ноги. Казалось, он сам не понимал, зачем и куда бежит: его плечи были опущены, а взгляд метался по сторонам, словно он не мог до конца осознать, где находится. Иногда он почти спотыкался на ровном месте, будто ноги не слушались его вялого разума. — А площадка-то гораздо больше, чем я думала, — вымученно усмехнувшись, я остановилась, чтобы перевести дыхание. — Не находишь, а, Арису? Даже представить не могла, что искать объекты в этих штуках, — я попыталась открыть засов на металлической двери, но тот заело. — может быть так утомительно. Но Арису меня не слышал. Он стоял чуть в стороне, уставившись куда-то в даль, словно смотрел сквозь контуры контейнеров, а его мысли, казалось, витают где-то далеко от этой игры. — Эй, Арису! — окликнула я, оборачиваясь. — Да что с тобой происходит? Ты будто в прострации. Он вздрогнул, как будто только сейчас вернулся откуда-то из глубины своих раздумий и заметил, что я к нему обращаюсь. — Прости… — пробормотал он, машинально проведя рукой по растрепанным волосам. — Что ты… э-э… спрашивала? — Кажется, твоя голова сейчас занята совсем не игрой, — вздохнула я, и немного помедлила, стараясь быть тактичной. Не хотелось давить на него, но я видела, что его что-то мучает. — Не то, чтобы я докапываюсь или что-то в этом роде… Между тобой и Усаги что-то произошло? Арису попытался что-то ответить, но из его рта вырывались лишь обрывки фраз: — Она… Мы… просто… — Он вздохнул, понимая, что не может точно выразить свои чувства. — Сказал ей кое-что, о чем теперь жалею… Понимаешь, я думал, что обязан защитить Усаги, всех вас, а сам… не смог даже в разговоре с ней остаться честным до конца. А потом уже не было времени всё объяснить. Теперь я чувствую себя только лишним рядом с ней. И с вами. Прости… Возможно, я и правда сейчас только обуза для всех. Услышав это, я подошла ближе и коснулась его плеча, почувствовав, как он напряжен. Честно говоря, я сама была не готова к столь откровенному признанию, но в этих словах слышалась знакомая отчаянная боль. — Эй, нет, не смей так говорить! — я вскинула руки, давая понять, что тут точно не место и не время для самоедства. — Мы все здесь на пределе и все друг другу нужны. Знаешь… Когда вас не было рядом, и я осталась наедине с Нираги. В какой-то момент у меня в руках оказалось оружие, — Я запнулась, прокручивая в памяти тот злополучный миг. — И тогда мне казалось, что это единственный способ спастись или, наоборот, сдаться. лишь бы выбраться из этой невыносимой реальности. Но… — я сглотнула комок в горле, вспоминая те жуткие секунды. — Именно Нираги остановил меня от… этого шага. Сказал, что это будет самым большим поражением — если я откажусь от борьбы, даже не начав ее. И он был прав. Говоря это, я ненадолго представила, как выглядело бы это «сдаться». Я до сих пор не понимала, почему он остановил меня, но одно было ясно, что даже такому заядлому психопату типа Нираги показалось, что я делаю глупость. И когда тебя вразумляет псих, у которого явно не все дома, волей-неволей начинаешь нервно пересматривать собственную жизнь. — И никто здесь не является лишь тяжёлым грузом для остальных. Поверь, я знаю, каково это — чувствовать себя беспомощным, и у меня были моменты, когда всё казалось бессмысленным. Но ведь мы всё ещё здесь, мы живы и продолжаем искать выход — а значит, надежда у нас есть. И оттого мне ещё важнее, чтобы мы держались вместе, — я сжала его плечо чуть сильнее, пытаясь поддержать. Арису слабо кивнул и открыл рот, чтобы что-то сказать, но нас прервал внезапный звук шагов за ближайшим контейнером. — Эй, — послышался знакомый голос. — Вот мы и снова встретились, наконец-то. Думал, уже не найду вас, — из-за угла появился Король Треф. По-прежнему голый и безо всяких признаков смущения. — Кюма?! — Вы, ребята, сосредоточились на битвах или поиске ответов? — вкрадчиво спросил Трефовый Король, обводя нас внимательным взглядом. Он сделал шаг вперёд и легко опёрся плечом о стенку ближайшего контейнера. — Готовы к продолжению? Вы ведь не забыли, что у нас здесь игра? Или слишком заняты разговорами по душам? Он на пару секунд задумался, оценивающе оглядывая нас обоих и произнес: — Как насчёт устроить битву? Выяснить здесь и сейчас, на что мы все способны? — он приподнял бровь, и чуть склонил голову набок, словно прицениваясь к нашей реакции. — Быть слишком осторожным так банально, что даже скучно, не считаете? От его слов веяло странным сочетанием насмешки и серьёзного вызова. Он словно проверял нас, подталкивая к решению. Арису тронул меня за руку, тихо шепнув: — Беспокоиться не о чем. — Так или иначе у нас нет выбора, — ответила я, понимая, что этот извращённый «король» снова диктует правила. — Если это игра на выживание, мы доиграем её до конца. — Вот и славно, — сказал Кюма и щёлкнул пальцами. — Хотя я думал, ты уже поняла, что жизнь — сплошная череда таких «нет выбора». Может, нужно просто перестать скрываться и принять то, что происходит? Кстати, я не хотел шпионить, но совершенно случайно услышал, что у вас в команде какие-то личные проблемы? — он повернулся в сторону Арису. — А, Арису-кун? — Не твое дело, — угрюмо буркнул в ответ Арису, стараясь не поднимать на Кюму взгляд. Однако тот будто не замечая его недружелюбной реакции, спокойно продолжил, никак не реагируя на явную неприязнь: — Но вот чего я никак не пойму — почему именно ты? После того, как заглянул смерти в глаза и смог спастись… Сейчас вдруг потерял уверенность? — Кюма смотрел прямо на Арису, словно хотел вывернуть его душу наизнанку. — Разве не тогда, когда знаешь, что такое настоящая безысходность, обретаешь силу? — Я же сказал не лезь, отвали уже, — Арису судорожно сжал зубы и я почувствовала как волна напряжения прошла по его рукам и передалась мне. Ему явно не хотелось исповедоваться перед этим голым парнем. — Да я и не принуждаю тебя, а лишь предлагаю возможность высказать все, что накопилось у тебя на душе, Арису-кун. Я понимаю, что ты хочешь спрятать это куда поглубже, но когда внутри всё горит, лучше выговориться. Иначе перегоришь совсем. В конце концов, если молчать, проблемы никуда не исчезнут. Зато если сказать вслух, иногда становится легче — а порой это оборачивается неожиданными решениями. По крайней мере, у меня так. Пока он говорил, в какой-то момент мне стало казаться, что через скрытую насмешку Кюмы пробивается настоящая забота или даже сочувствие. Однако, вполне возможно, всё это была лишь его игра — и понять, где заканчивается притворство и начинается искренность, было невозможно. — Ну что же, — наконец произнёс Кюма, после небольшой паузы. — можно ничего и не говорить. Но когда кто-то предлагает выслушать, этим порой стоит воспользоваться. Пожалуй продемонстрирую на своём примере как это делается. Все очень просто. — Знаешь, — он замолчал подняв взгляд в небо, словно собирался с мыслями. — В том мире я пытался заработать на жизнь музыкой. Состоял в никому неизвестной группе. Мы мотались по прокуренным барам, выступая перед жалкой горсткой людей, нам платили мизерные гонорары от редких концертов, но мы с друзьями были убеждены, что станем знаменитыми. Я ушёл из дома, упрямо веря в эту возможность. А отец… Он всё это время волновался за меня и искал способ поддержать, как мог, хоть и не верил до конца, что мой музыкальный путь приведёт к стабильности. Он не понимал, почему я готов жить бедно и спать где попало, лишь бы бренчать на гитаре перед пьяной публикой. Но я видел в этом смысл. Думал, что когда вернусь, смогу купить ему всё, что он не смог позволить себе раньше, — Кюма сделал едва заметную паузу, и по его сжатым губам было ясно, что воспоминания давались тяжело. Он осёкся на короткий миг, и в его глазах промелькнула тень воспоминаний. Словно видел перед собой прошлое: квартиру, может быть, ещё не опустевшую, где отец ждал, надеялся, что сын вернётся домой. — И вот… — голос Кюмы дрогнул. — Я наконец приехал домой, сжимая по бутылке его любимого высококлассного сакэ в каждой руке. Я так хотел сделать отцу подарок, показать ему, что не зря жил этой музыкой, что я смог заработать и теперь могу позаботиться о нём. Но оказалось, что я появился слишком поздно… — Кюма замолк, на мгновение прикрыв глаза. — Я опоздал… У отца диагностировали рак желудка… болезнь успела распространиться на лимфоузлы. Когда я увидел его в больнице, он лежал весь утыканный трубками, без сил, и… — он на миг запнулся, судорожно сглотнул, а в глазах у него проскользнуло болезненное отчаяние. — … сакэ он больше пить не мог. Трефовый Король выдержал короткую паузу, и будто всё вокруг застыло вместе с ним: ржавые стены контейнеров, колебания воздуха, тусклый свет солнца, едва пробивающийся через серые облака. В такие моменты люди обычно смотрят в пол, но Кюма, напротив, старался смотреть прямо на нас — отчего атмосфера вокруг нас становилась только напряжённее. Последние слова были сказаны с таким надрывом, что даже я, слушавшая его со скепсисом, на секунду будто ощутила как от сочувствия сжимается сердце. — Он так долго ждал, чтобы я смог «встать на ноги», — наконец произнёс Кюма, переводя дыхание и заставляя себя говорить дальше. — Но времени ему уже не хватило. И когда я понял, что уже ничего не вернуть, стало до ужаса пусто внутри. Просто… пусто. — И вот о чём я хотел тебе сказать, Арису, — Трефовый Король выпрямился, сохраняя плавность каждого движения, словно позировал перед невидимым зеркалом. — Если носить груз обид и страхов в себе…то таким образом мы сами губим жизнь, пока она ещё есть. Помни о том, что… — Кюма развёл руками так, будто заключал в объятия всё пространство ржавого порта и одновременно показывал всю беспомощность перед временем. — Мы можем умереть в любую секунду. На этих словах я не удержалась и мысленно усмехнулась: «Да уж, мудрёное открытие — мы можем умереть в любую секунду. Он что ли совсем издевается над нами?!» Однако вслух сказала уже спокойнее: — Да мы здесь, в Пограничье, об этом не забываем ни на секунду, здесь это ощущается особо остро. Только и делаем, что спасаем шкуры… Мы бы, может, и рады забыть, только вот такие, как ты, не дают нам этого сделать. Однако Кюма никак не отреагировал на мою насмешку, лишь повернулся ко мне всем корпусом, и в этот момент мне пришлось искать глазами любую точку, лишь бы не смотреть ниже уровня его талии. — А что касается тебя, Эрин, — проговорил он негромко, будто между делом. — Перед началом игры ты сказала, что хочешь сразиться со мной один на один. Так давай же! — Он протянул мне руку, склонив голову в знак приглашения. Его лицо не выражало ни злости, ни насмешки, только странное спокойствие. — Ну же, чего ты ждёшь? Я готов. В этот миг я заметила, как он плавно перешёл от своих воспоминаний к совершенно иному настрою. Лицо его разгладилось, в мимике почти не осталось боли. Казалось, он перезагрузил себя в доли секунды — теперь передо мной был уверенный противник, решительный, но без показной агрессии. — Один на один, — негромко повторил он, пристально смотря как Арису осторожно потянул меня за руку, словно предостерегая: «Не делай опрометчивых шагов». Я замешкалась, глядя на протянутю ладонь и сглотнула, подступивший к горлу неприятный ком. Затем, собравшись с духом, я выдернула запястье из руки Арису и зажмурив глаза, осторожно коснулась ладони Кюмы. — Эрин! — ошарашенно вскричал Арису. Я даже не знала, как объяснить ему свой порыв. Возможно, я и сама не до конца понимала, что делаю. — Давайте каждый будет играть по-честному! Никакого обмана, — проговорил Трефовый король, с ощутимой силой сжав мою ладонь в своей, вызывая прилив волнения и сумятицу в мыслях. Едва он произнёс эти слова раздался короткий электронный сигнал, оповестивший о передаче баллов. Мы с Кюмой одновременно перевели взгляды на экраны браслетов. — Чёрт! — с досадой выдохнул он, увидев что 500 баллов перешли ко мне. — Надо же, я проиграл, — в его голосе слышалось не только едва уловимое раздражение, но и тонкая насмешка над собственным промахом. — Вот уж не ожидал такого исхода. «Команда игроков на 500 баллов впереди» Откуда-то сверху гулко прозвучал тот же механический голос, что прежде оповещал нас о начале игры. У Арису вырвался тихий вздох облегчения. Еще раз взглянув на свой браслет, я увидела, что у Кюмы осталось 1500 очков. Значит… неужели всё именно так, как я думаю? Не может быть! — В игре, где на кону ваши жизни, вы решили разделить баллы поровну? — начала я, тщетно пытаясь скрыть шок. — Это же безумие! Подобный шаг казался мне полным безрассудством. — Конечно… — без тени сомнения ответил Кюма. — Каждый из моих товарищей получил по 2000 баллов. Даже если это, как ты говоришь безумие, я рискую жизнью точно также как и мои товарищи. Все члены моей команды равны. Мы живём вместе и умираем вместе, — ответил Кюма. — Ты начинаешь лучше понимать меня, не так ли? — он слегка улыбнулся. Эти слова звучали просто и искренне, словно он действительно не видел иного пути в этой смертельной игре, кроме как держаться плечом к плечу со своими людьми. — Ты правда думаешь, что это сделает их преданнее? — вмешался Арису, обжигая Кюму взглядом, полным недоверия. — Или пытаешься доказать всем, какой ты великодушный? Кюма не ответил сразу. В его глазах мелькнула короткая искорка раздражения, но он быстро взял себя в руки: — Мне не нужно доказывать то, что я чувствую.

***

«Внимание! До окончания игры остаётся сто десять минут» — вновь подал голос системный громкоговоритель. — «У команды игроков 10500 баллов, у команды Трефового короля — 9500». С момента нашей первой передачи очков, битвы пошли одна за другой. Стратегия, придуманная Нираги доказывала свою эффективность, принося всё больше очков. К тому же нам с Арису повезло и удалось отыскать объект, который прибавил к общему счёту дополнительные две тысячи. Всё указывало на то, что на данный момент удача определённо была на нашей стороне, а преимущество росло обнадёживающе быстро. Разрыв в пять тысяч баллов между нами и командой Короля треф казался достаточным, чтобы дать нам надежду на победу, но мимолётная мысль о том, что фортуна капризна и может от нас отвернуться, заставляла меня держаться за каждую возможность набрать перевес и не позволяла расслабляться. Когда мы все четверо вернулись на базу, нас ждал довольный Татта, видимо уже подзабывший свою стычку с Нираги. Его лицо озаряла почти детская улыбка, и казалось, даже он начал мириться с тем, что иногда приходится играть по правилам того, кого предпочёл бы избегать, и сейчас в его взгляде читалось и тихое удовлетворение, и желание показать, что план Нираги ему не то чтобы нравится, но сработал, и это главное. — Для начала даже слишком хорошо, — сияя от неожиданного успеха произнёс Арису, и запустив пятерню в шевелюру, смотрел на результаты на экране. — Нираги, я всё ещё не могу поверить, но твоя стратегия окупилась сполна. Он поднял руку, чтобы хлопнуть Нираги по ладони. — Для меня это было очевидно с самого начала, — заявил Нираги, криво ухмыльнувшись, отвечая на этот хлопок чуть более сильно, чем требовалось. С его стороны это выглядело скорее как демонстрация превосходства, нежели дружеский порыв, словно он хотел показать: «я тут главный и без меня вы бы пропали». — Да разве это Король? — с издёвкой фыркнул он. — Смех да и только. Даже обидно тратить на них время. — Не верю, что сейчас скажу это, — вдруг подала голос Усаги, поворачиваясь к Нираги. В её глазах читалось что-то вроде противоречивого уважения, смешанное с неохотным осознанием того, что иногда даже такие, как Нираги, бывают правы. — Но, признаю, твой план оказался стоящим и я готова на секунду забыть, что ты тот еще урод и поблагодарить тебя, — закончила она и с явной неохотой, но всё же коснулась его ладони, повторяя жест Арису. Это выглядело как вынужденная дань, некое признание его вклада. Усаги никогда бы не сделала это по доброй воле, если бы план не был столь результативным. — Ха, ну наконец-то вы поняли, что без меня никуда! Да, я просто бог! — расплылся в самодовольной гримасе Нираги, явно наслаждаясь ощущением собственного превосходства, смотря на нас с нескрываемым торжеством. — Может тогда, подружимся, а, Усаги?! — хмыкнул он, с вызовом оглядывая девушку с головы до ног. — И не мечтай, — резко ответила она, чуть сощурив глаза. — Будем считать, что это временное перемирие. Пока нам всем выгодно. Не больше, — тон её голоса не оставлял сомнений: соглашаться на «дружбу» с Нираги даже на минуту для Усаги – подвиг. — Ладно, уже что-то, ахаха-гхх-гх-гх, — Нираги попытался рассмеяться, но вместо этого зашёлся в приступе тяжёлого, надрывного кашля. Он отвернулся, но я успела уловить, как его плечи судорожно вздрогнули и он сплюнул на ладонь густую тёмную кровь. Её было много — бордовые пятна бросались в глаза, а сам Нираги несколько секунд растерянно рассматривал свою кровь словно не до конца понимал, почему ее вдруг стало так много. Я невольно напряглась и почувствовала, как внутри поднимается беспокойство. Вот он, наш непобедимый «бог», который только что хвастался своими достижениями и высмеивал Короля Треф, а сейчас стоит и тщетно пытается перевести дыхание. Кровь в его руке смотрелась зловеще, напоминая о том, что какой бы ни была наша удача на данный момент, она не способна отменить реальность: мы все смертны, мы все уязвимы. И даже Нираги со своей жестокостью и высокомерием тоже ломается  –  так же, как и любой из нас. «Сколько он еще протянет? Сможет ли он продолжать игру?» — пронеслось у меня в голове. Я понимала: если Нираги вырубится посреди игры, проблемы будут у всех. Оставалось только надеяться, что, его упрямство и злобный характер помогут ему держаться на плаву, несмотря на такое состояние. Быстро вытерев окровавленную ладонь о штаны и сплюнув ещё раз, он вскинул голову и усмехнулся так, будто заставить себя признать слабость ему не позволит даже смертельная угроза. — На самом деле, любая более-менее дельная стратегия здесь бы сработала потому что эти тупари разделили баллы поровну. И этот парень всерьез смеет называть себя Королем Треф? — презрительно сморщил губы Нираги. — Пафосный недоумок. — Раз удача на нашей стороне, тогда не будем терять время, — проговорила я, чувствуя охвативший меня азарт. — У Арису 2300 очков, и это делает его практически неуязвимым в битвах один на один. Поэтому предлагаю нам разделиться, чтобы удвоить шансы и найти ещё объекты. Контейнеров слишком много и ходить вместе по одному и тому же пути неэффективно. А Усаги… — Я сделала небольшую паузу, посмотрев на девушку. — Продолжит оставаться в паре с Нираги… Её глаза встретились с моими. В них была тень негодования, но и понимание. — Понимаю, что это звучит не слишком приятно… , — я сделала попытку оправдаться, — но вы вдвоём уже показали хороший результат. Усаги знала, что это логично, но всё равно ненавидела эту мысль. — Ну что, птичка, — насмешливо проговорил Нираги, глядя на неё с ухмылкой. — Придётся терпеть. Может, я даже чему-то тебя научу. — Ты просто невыносим, — бросила ответ Усаги, отворачиваясь. — Зато эффективен, — ухмыльнулся Нираги с той же издевательской интонацией. Я хотела добавить что-то вроде «постарайтесь не поубивать друг друга», но решила, что это лишнее. Каждый из нас понимал цену времени и цену этих баллов, а любая ссора могла стоить нам жизни. В конце концов, ради выживания стоило забыть старые обиды — хотя бы на ближайшие полтора часа и действовать сообща. Арису, стоя чуть поодаль от нас нерешительно переминаясь с ноги на ногу, заговорил: — Эм-м… Что если я пойду в паре с Усаги? Прошу прощения за внезапность… но…это важно для меня. — Арису? — Усаги, которая до этого момента была погружена в собственные мысли, удивленно вскинула бровь. — Усаги… Послушай, — опустив глаза, Арису в нервном жесте провел рукой по волосам, пытаясь справиться с внутренним смятением. — Прости меня, я понимаю, что вёл себя эгоистично, будто только моё мнение имеет значение. Я совсем не принимал во внимание твои чувства и старался заставить тебя смотреть на мир моими глазами, и слишком давил на тебя, заставляя двигаться в моём темпе. Даже не подумав, что тебе может быть тяжело. Мне правда, очень жаль, — Арису понуро склонил голову и ссутулился, в его тихом голосе звучала неподдельная вина. — Я не хотел, чтобы ты чувствовала дискомфорт или думала, что я не уважаю тебя. Я… Мне действительно жаль. Казалось, каждая фраза давалась ему нелегко, но он, с трудом подбирая слова, говорил прямо и честно. Закончив, Арису выдохнул, словно выпустил из груди давивший груз. Усаги ответила ему теплотой во взгляде. Она чуть улыбнулась. — Знаешь, Арису… Спасибо. Мне важно, что ты беспокоился обо мне. Это… для меня очень ценно. Просто иногда мне нужно, чтобы меня слышали, а не только направляли. Но я ценю, что ты сделал шаг навстречу, — В её словах прозвучала нотка облегчения, будто она тоже боялась потерять его доверие или ранить его гордость. — Спасибо, — тихо произнёс он. — Правда… спасибо. На этом коротком признании между ними будто проскочила искра понимания. Наблюдая за ними, я на миг почувствовала, что между Усаги и Арису словно протянулась нить взаимопонимания: чтобы там не произошло между этими двумя, я была рада, что оба пришли в себя и это наконец-то разрешилось. — А теперь в бой! Найдем оставшиеся объекты! Выиграем еще парочку битв! Нет такого врага, которого мы не сможем победить, пока держимся вместе! — с неожиданным воодушевлением воскликнул Арису. Было видно, как его переполняет энергия от того, что они снова вместе и действуют сообща. В этом моменте он выглядел таким вдохновленными, пусть даже слегка нелепым. Он весело смотрел на Усаги, и она отвечала ему таким же ярким взглядом. Я невольно улыбнулась, глядя на них. Напряжённость, царившая до этого, рассеялась, и даже воздух вокруг показался чуть светлее и свежее, будто пасмурное небо отступило. Однако стоило мне бросить взгляд на Нираги, как всё очарование момента слегка померкло. Кривой оскал и презрительный блеск в единственном уцелевшем глазу напомнили о том, что не все разделяют это воодушевление. — Как трогательно, — бросил он сквозь зубы, демонстрируя то ли скуку, то ли насмешливое безразличие. — Если вы уже договорились, давайте заканчивать с этими сантиментиками. Времени у нас не так много. Нираги нетерпеливо цыкнул языком, выражая пренебрежение и не дожидаясь остальных, резко развернулся и пошёл в сторону контейнеров, давая понять, что считает это примирение пустой тратой времени. Но вся эта волна радости затихла во мне окончательно, когда я увидела, как Татта снова погрустнел, сидя привалившись спиной к столбу, едва ли смотря в нашу сторону. В его позе и опущенных плечах читались горечь и одиночество, будто он считал себя чужим на этом маленьком празднике воодушевления, а его щуплая фигура казалась ещё более хрупкой на фоне железных грубых конструкций. Ему, казалось, не нашлось места в этом коротком миге всеобщего триумфа. Беззвучно присутствующий, он будто уже смирился с ролью «лишнего». Словно мы в очередной раз сочли его непригодным для чего-то серьёзного. «Бесполезный кусок мусора…» — пронеслись в моей голове те жестокие слова Нираги, сказанные в адрес Татты, и хотя я сама их не произносила, мне стало стыдно, что мы молчаливо соглашались с таким ярлыком. Было мучительно осознавать, что он, возможно, чувствует себя именно так: ненужным и отодвинутым на задний план. Мне становилось горько от мысли, что Татта и сам, похоже, верит в это. Он выглядел подавленным, отстранённым, словно действительно соглашался с этими оскорблениями, не видя в себе никакой ценности. Хотелось позвать его, сказать что-то утешающее, но я отчаянно не знала, какие слова подобрать, голос словно застрял в горле. Я надеялась, что мы еще сможем найти способ показать ему, что он важен. Ведь каждый из нас здесь стремится выжить и заслуживает поддержки. А пока я лишь мысленно пообещала, что не позволю ему чувствовать себя «бесполезным» — что бы ни происходило дальше. — Мы скоро вернёмся, Татта, — прежде чем скрыться за контейнерами я еще раз обернулась на сидящего у столба, парня, но он надвинув кепку на самые глаза, так и не поднял головы.

***

Казалось, удача наконец-то окончательно переметнулась на нашу сторону. На фоне всех предыдущих игр с числовыми картами, обычно переполненными безумием и жестокостью, данная игра не выглядела такой уж сложной, а даже почти безобидной. Я чувствовала, как в жилах течёт жаркий адреналин от предстоящей победы, захлёстывая здравый смысл, и заставляя терять бдительность. Мы бегали между длинными рядами металлических контейнеров, с грохотом отодвигали ржавые засовы, рывком распахивали двери в поисках чего угодно, что принесло бы нам ещё очки. Иногда натыкались друг на друга, смеялись и в победном жесте хлопали друг друга по ладоням, как дети, которые вдруг обрели суперспособности. Казалось, что впереди нас ждет только победа… Ослеплённая нашим внезапным триумфом, я пропустила тот самый момент, когда на экранах черно-белыми всполохами мигнул свет, отражая блеск лучей внезапно появившегося из-за облаков солнца, и не сразу обратила внимание на резкие изменения в цифрах. И только разнёсшийся по всей территории порта механический голос заставил меня остановиться и замереть. На секунду мне показалось, что я ослышалась, но стоило лишь вникнуть в смысл услышанного, как что-то внутри оборвалось. «Количество очков изменилось. Команда Короля Треф получила двадцать тысяч очков. Лидерство переходит к команде трефового короля». — Погодите… — язык едва слушался, в ушах начал нарастать тонкий звон, словно я оказалась в глубоком колодце. Я едва слышала собственное дыхание, даже горячая кровь, ещё минуту назад бурлящая от адреналина, будто замёрзла в жилах. В этот момент замешательство заняло место всех остальных чувств, а мир вокруг меня сжался до гулкой пустоты. — Как… такое вообще возможно? Глаза сами собой метались по экрану, пытаясь найти хоть малейший намёк на ошибку или объяснение. Внезапная смена лидерства и слишком большой отрыв казались мне чем-то невозможным. Меня захлестнуло острое ощущение нереальности: будто всё происходящее — чья-то грубая шутка или обман. Я попыталась собраться, но тревога, нарастающая где-то внутри, не давала выдохнуть. — Это еще, какого черта? — прорычал Нираги, выходя из соседнего контейнера бросая мимолётный взгляд на мерцающий экран. — Откуда взялись эти двадцать тысяч? Они из воздуха их нарисовали, что ли? «У одного из игроков очки опустились ниже нуля» — безразлично продолжал вещать электронный голос, отражаясь гулким эхом от стен контейнеров. — «Для этого участника игра окончена». — Нираги, давай вернёмся на базу и узнаем в чем дело, — испуганно проговорила я, ощущая как все тело обволакивает нарастающее чувство паники. Мгновение назад мы ликовали, празднуя пусть небольшую, но важную для нас победу. И вот теперь всё летит под откос. Слова давались тяжело — во рту пересохло, а мысли путались, то и дело перескакивая с одной тревожной догадки на другую. Нираги напрягся, и казалось, он вот-вот сорвётся и наорет — на систему, на Короля Треф, да хоть на весь этот чёртов мир. Он явно не хотел верить тому, что только что услышал. Но он лишь коротко кивнул в знак согласия и мы направились к базе. Как только мы вчетвером подошли к базе, Татта, увидев нас, сразу же вскочил с места, разводя руки в отчаянном жесте. Он выглядел по-настоящему растерянным: лицо покраснело, волосы взмокли от пота и торчали в разные стороны, на лбу выступила испарина, каплями скатываясь по вискам, губы дрожали, а глаза, наполненные страхом и паникой метались между нами, ища хоть каплю надежды и поддержки. — Ребята… — Татта беспомощно обвёл нас взглядом. Он сделал шаг назад, словно готовился к тому, что его будут обвинять, и поднял руки, как будто пытался защититься. Его голос звучал слабым и сорванным, почти срывался на полушёпот, дыхание сбивалось, словно он только что пробежал марафон. — Я… я клянусь, я пытался… правда пытался что-то сделать, но… — он запнулся, опустив голову. — Но это произошло слишком быстро, буквально в одну секунду, и я… Они… — Татта махнул рукой, указывая в сторону базы Трефового короля. — они вчетвером внезапно напали на нашу базу. В голосе парня чувствовалась бесконечная вина. Его плечи подрагивали, и казалось, что он едва удерживался, чтобы не разрыдаться от досады. Между нами повисла тягостная пауза, в которой звучал лишь отзвук нашей общей тревоги. Мы переглянулись, ощущая как радужная картинка недавнего успеха рушится прямо у нас на глазах, оставляя место только страху перед тем, что ждёт нас дальше. В тот момент я остро почувствовал, как тонка грань между уверенностью в своих силах и полным отчаянием. — Что…? Как так получилось? — нахмурившись. недоуменно проговорила Усаги, качая головой. — они же не камикадзе… Но ради такой победы, выходит, каждый из них готов был умереть…? — Да им, видно, плевать! — раздался резкий хрипловатый смешок Нираги. — Когда на кону столько баллов, эти психи, похоже, готовы на всё, чтобы прибрать их к рукам. — Двадцать тысяч очков… Это как минимум дохуя! — с диким смехом проорал Нираги, повернувшись к Татте. — Сука, да как же ты умудрился всё так просрать?! У меня, конечно, давно были подозрения, что умственные способности у тебя, как у дохлого таракана, но что всё настолько запущено… Татта судорожно сглотнул, не зная, что ответить. Казалось, он хотел объяснить, но слов, способных оправдать провал, у него уже не оставалось. — Они так внезапно напали, сразу с четырёх сторон. Я не ожидал, и поначалу даже подумал, что это, может, блеф или отвлекающий манёвр, — сбивчиво начал объяснять Татта, давясь собственным волнением, и в каждой ноте его голоса звучало бессилие. — Я не успел понять, что происходит… Но оказалось… всё по-настоящему и… — Заглохни! — рявкнул Нираги, глядя на бедного парня так, словно тот был куском дерьма на ботинке. В его голосе сквозило презрение, а на губах заиграла извращённая, насмешливая улыбка. — Я же всё понимаю: хотел как лучше, а получилось, что проебал всё к хуям. Даже слушать мерзко, как ты, жалкий недоумок, пытаешься выгородить свою тупость. Мне и без твоих оправданий ясно, что ты безнадёжный неудачник. Пытался он… Да ты и толком-то не знаешь, что значит «пытаться». Видишь ли, у нас тут не кукольный театр, сука, а жёсткая игра на выживание. — процедил Нираги, свирепо сверля взглядом Татту. Его голос звучал надрывно и зло, и в каждом слове сквозил откровенный яд. — А ты, блять, даже не представляешь, насколько эпично ты всё проебал! Надо ж было додуматься: видеть, что на тебя прут четверо, и решить, что они блефуют! А ничего, что эти придурки там всерьёз готовы были пойти на всё — даже сдохнуть, лишь бы сорвать куш? — он расхохотался, но в этом смехе не было ни капли веселья — только злая, едкая ярость. — Ты хоть понимаешь, что мы теперь в полной заднице?! Или надо ещё раз по буквам объяснить, какой ты, блять, никчёмный? Он говорил отрывисто, почти выкрикивая слова, и на каждую фразу бросал на Татту взгляд, полный откровенной злобы. Казалось, Нираги смакует каждое своё резкое слово, выливая на бедного парня всю желчь, которая накопилась в его душе. Я с трудом сглотнула ком, подступивший к горлу. Гнев в словах Нираги был понятен, но он явно перегибал палку со своими оскорблениями. Татта же испуганно смолк и замер не смея пошевелиться под этим взглядом, словно кролик, попавший в поле зрения удава. Он только молча кивал, словно соглашался с каждым бранным словом, со всеми оскорблениями, принимая их как неизбежное наказание за свою ошибку. Пот катился по его вискам, пропитывая ворот футболки, и, казалось, Татта просто ждал мгновения, когда Нираги окончательно сорвётся и начнёт его избивать. Он сжался, втянув голову в плечи, стараясь не встречаться взглядом с Нираги, слишком хорошо зная, чего стоит этот гнев. Но это только раззадорило Нираги ещё сильнее. Его голос становился всё громче, срываясь на резкие выкрики. — Ох, как же меня бесит твоя жалкая мина, — выдохнул Нираги, цокая языком и зло усмехнулся, увидев, как Татта вздрогнул, стоя бледный как полотно. — Идиот… Я даже представить себе не мог, что ты ухитришься облажаться в таком простом деле как защиты базы. А теперь что? — продолжал орать Нираги, не давая Татте ни секунды, чтобы перевести дух. — Ты, придурок, сидишь тут с виноватой рожей, а они там ликуют, блять, кайфуют! У них 20 000 очков, а мы остались ни с чем. Ты хоть осознаёшь, придурок, что поставил нас под реальную угрозу и из-за твоего тупого просчёта нам, возможно, всем придётся сдохнуть! Ничтожество…— продолжал унижать парня Нираги, явно наслаждаясь своей позицией карателя. — Видимо, лузер всегда остается лузером! Надо было башкой думать, а не сидеть на жопе, когда на кону десятки тысяч очков! И это уже хрен знает, можем ли мы теперь вообще рассчитывать на победу в этой грёбаной игре! А может, тебе жить надоело, раз ты так беспечно отнесся к делу, а? Скажи честно, задолбался? И я тебя быстро отправлю на встречу с дальними родственниками, понял?! Так что, хочешь сейчас окочуриться — подай сигнал, я только за. Он насмешливо приподнял брови, будто ждал, не вздумает ли Татта возразить. Его грудь тяжело вздымалась, ноздри раздувались, а взгляд метался, выискивая что-то, на чём можно сорвать остатки злости. Татта вздрогнул, даже не пытаясь оправдаться вслух, потому что любая его фраза наверняка вызвала бы ещё больший всплеск ярости у Нираги. Возможно, оставшаяся гордость не позволяли ему разрыдаться прямо сейчас. Его молчание говорило громче любых слов: он понимал, что облажался, понимал, что другого шанса реабилитироваться может и не быть. И самое страшное — мы все это тоже понимали. И всё же Татта не заслуживал такой грубости. Он нервно сглотнул, но поднять взгляд так и не решился. Видимо, в его голове всё ещё не укладывалось, что Нираги может говорить такое всерьёз — хотя, честно говоря, именно серьёзность в голосе Нираги и пугала больше всего. — Нираги, остынь! — не выдержала я, вклиниваясь в этот поток ненависти, и подошла ближе к Татте, вставая между ним и Нираги. — Он уже всё понял, этого достаточно. Крики не вернут нам очки… Сомневаюсь, что кому-то сейчас станет легче от твоих оскорблений. — Да плевать мне! — огрызнулся Нираги — Пока мы тут сопли жуём, те, кто напал набирают силу. И знаешь почему? — Он указал пальцем на Татту. — Да потому что этот тупорылый недоумок всё проебал! — Он мотнул головой и вновь ухмыльнулся, глядя на нас, как на группу неполноценных. — Хотите его прикрывать — да на здоровье, только потом не нойте, когда придёт время сдохнуть из-за него! Сердце у меня сжалось от чувства безысходности. Мы все понимали, что случившееся — действительно серьёзный провал. Но Нираги специально, с каким-то садистским удовольствием добивал Татту, при этом вид у него был такой словно сейчас не происходило ничего важнее его собственных насмешек. — Хватит! В этой ситуации Татта выбрал наилучший вариант действий. Он сделал все что мог. Если кто и виноват, так это мы все вместе. Мы недооценили команду Кюмы, и тебе это отлично известно! Татта молча стоял, опустив голову. Он сжимал кулаки так, что побелели костяшки. Казалось, он не знает, куда себя девать, и всё надеялся, что его вот-вот оправдают или хотя бы прекратят унижать. — Наилучший, говоришь? Самый лучший выход — облажаться к чёртовой матери и подарить Кюме ещё один шанс стереть нас с лица земли. Ха! Ты сама-то понимаешь, что несёшь? — недобро оскалился Нираги, уже готовый разразиться новым потоком оскорблений. — Так или иначе этот кусок мусора должен был дотронуться то кого-то из них, но явно его мозгов не хватило чтобы додуматься о том, что единственный, кого действительно следовало убить, это Кюма. А он даже этого не понял. Сказав это, Нираги демонстративно отвернулся, чем дал понять, что разговор для него закончен. А мы остались стоять в этой подавляющей тишине, раздавленные одновременно случившимся и той злобной, ядовитой атмосферой, которую Нираги умело нагнал одним махом. Татта, казалось, боялся даже дышать громко, как будто любое его движение могло снова вызвать шквал оскорблений. Мы смотрели на Татту: его лицо выражало беспомощность, а, в глазах плескались слёзы и немой мольбой замирали у век. Он выглядел так, будто еще немного и он сейчас рухнет на колени под тяжестью своих переживаний. — Простите меня… — пробормотал он едва слышно, и в его голосе была такая тоска, что у меня внутри всё перевернулось. — Мне правда жаль… Я знаю, что подвёл вас… — Он запнулся и выдавил из себя последнее оправдание: — Я не уверен, что даже если бы я отреагировал быстрее, это что-то изменило. Они были готовы на всё… Снова воцарилась гнетущая тишина. Каждый понимал, что слова уже ничего не вернут, а любые оправдания не отменят случившегося. Реальность была такова: мы потеряли преимущество и надо было решать, что делать дальше, и как можно быстрее — впереди нас ждала неизвестность, полная смертельной опасности, но пока никто не мог произнести ни слова — будто страх парализовал наши мысли. — Мы их просто недооценили. А они оказались полны решимости. Мы так обрадовались, что совсем забыли, что он Король, и что игра не на жизнь, а на смерть. Они пожертвовали одним из своих, чтобы вырвать у нас победу. Жестокая логика, но так работает эта игра: обменять выигрыш на чужую жизнь… — проговорила я, чувствуя как осознание собственной беспомощности кольнуло острой иглой под рёбрами. — Просто смыслы тут все перепутались: жизнь стоит баллов, а баллы могут стоить жизни. Я прикрыла глаза на секунду, вспоминая, как ещё недавно мы были уверены, что всё у нас под контролем. Теперь оставался всего час, а разрыв в очках достигал каких-то безумных шести тысяч. Признать это было тяжело, словно горькое лекарство, от которого перекосило всё нутро. Услышав мои слова, Нираги презрительно хмыкнул: — О, пошла философия. Может, тебе ещё книжку написать? Нас всех с минуты на минуту прикончат, а ты тут пытаешься глубокомысленные выводы строить. Да и вообще, мне похуй, что вы там собираетесь делать дальше, — процедил он и стукнул кулаком по ближайшей железной балке, отчего та гулко зазвенела. — Можете хоть хороводы тут водить, хоть молиться на чудо, но просто сделайте так, чтобы это чучело не просрало всё окончательно. Больше я ему ни одного шанса не дам. Я судорожно выдохнула. Как бы я ни ненавидела сейчас манеру речи Нираги, он в чём-то был прав. Остался всего один час… А противники опережали нас с сильным отрывом. Это было… Отчаяние. В команде Кюмы теперь стало трое игроков и у каждого свыше десяти тысяч очков. Это означало, что любая встреча с ними обернётся для нас только гибелью и мы больше не можем победить ни в одной битве. По моим щекам заскользили непрошенные слезы, и я зло их стёрла. Все идеи, которые ещё недавно казались разумными, теперь всплывали и гасли, словно сломанные лампочки, и я чувствовала, как уверенность покидает меня. Мы снова замолчали, и каждый из нас в душе захлёбывался мучительным вопросом: есть ли у нас хоть один шанс изменить исход этой игры? Пауза затягивалась, я гоняла мысли по кругу, подавляя желание снова заплакать от безысходности. Хотелось бы разрыдаться как ребёнок, чтобы хоть как-то выплеснуть накопившийся ужас, но я сдерживала себя, стиснув зубы до боли. Мне казалось, что я слышу, как время утекает сквозь пальцы, как секундная стрелка тикает в моём воспалённом сознании, отсчитывая оставшийся час — жалкие крохи нашей возможности на победу. — Ладно, надо придумать новую стратегию, пока не поздно — проговорила я, но мозг словно провалился в пустоту. Рядом со мной Татта словно съёжился, уставившись в одну точку. Я заметила его опустошённый взгляд, беспрестанно дрожащие пальцы, сжимающие край клетчатой рубашки и горестный вздох, который он выдавил из себя вместо слов, и чувствовала, что он не врал и действительно сделал всё, что мог. А вот сможем ли мы теперь найти выход из этой ситуации — оставалось вопросом, давящим на нас своим безответным грузом: ведь сбросить вину только на Татту было бы слишком просто, но проблема-то не исчезала. — Они могут снова попробовать напасть на нашу базу, — первой нарушила молчание Усаги. Её голос звучал сдержанно, но в нём угадывалось скрытое беспокойство. — Нужно сосредоточиться на ее охране. — Нет, — возразил Арису. — Думаю, что такого повторения не будет. — Почему? — Усаги взглянула на парня с недоумением. — Их план с «добровольной жертвой» одного из игроков можно использовать только один раз. Сейчас объясню, — ответил Арису. — Допустим трое из них вернутся и попробуют атаковать нашу базу. Возможно даже у них это получится. Таким образом, каждая команда заработает по 10000 очков и разница все равно не изменится. Значит, польза от такой атаки минимальная. Поэтому смысл нападать на базу имеется, если только это будут делать одновременно четыре игрока. Но я уверен, что они не оставят свою базу без присмотра. — Получается, нападение не в их интересах, — заключила я, чувствуя, что в душе появляется крохотная искра надежды. — Значит мы сможем атаковать их, не думая о защите базы, а если кто-нибудь из нас объединится с Таттой, то у этой пары будет больше, чем 10000 очков и мы сможем побеждать в битвах, разве нет? — предположила Усаги. — Не лучшая стратегия, — вздохнул Арису. — Если один из нас объединится с Таттой, то получится всего три команды, причём две будут иметь гораздо меньше баллов, чем на данный момент у игроков в команде Трефового короля, поэтому шансы на победу будут составлять 1 к 3…— для нас это слишком рискованно. — Чёрт бы побрал все эти расчёты. — процедил Нираги с нескрываемой злостью и смачно сплюнул на асфальт. — Даже думать об этом не хочу, мы и так уже в полной заднице, — его голос сорвался на раздражённый смешок. Я почувствовала, как внутри всё сжимается от мрачной прямоты его слов. Но спорить не хотелось — мне казалось, что все мы и так понимаем, насколько шатко наше положение. — Наши шансы на победу, конечно весьма призрачны, но… — мои слова были едва слышны даже мне самой из-за кома в горле. — Но мы хотя бы превосходим их числом, так что искать объекты будет проще, — я старалась отстоять хоть крупицу оптимизма. — Это наш единственный шанс добыть недостающие очки, — коротко кивнул Арису и сжал кулаки. — Но и оборона базы важна — он повернулся к Усаги. — У тебя меньше всего очков. Прошу, останься здесь. — У меня их 550, а значит я не умру за одну битву, поэтому… — Усаги подняла взгляд, полный решимости. — Я в игре. — Эй, постойте, а почему тогда не воспользоваться тем, что у меня больше всех очков? — неожиданно заговорил Татта. Он произнёс это довольно громко, видимо стараясь убедить остальных в своей полезности, но в его голосе звучала осторожная надежда, смешанная со страхом быть отвергнутым. — Раз у меня 10 000 баллов, то я могу взять на себя риски, не так ли? К тому же… Я же должен искупить свою ошибку. — Да ну? У тебя целых 10 000 очков? Неужели?! — картинно удивился Нираги и расцвёл гадкой ухмылкой. — Как тебе удалось-то, а, поделишься секретом? Ах, да, ты же только что похерил все наше преимущество! И теперь снова хочешь показаться героем? Хватит с нас твоих «подвигов». Нет ни одной мелочи, которую можно тебе доверить. Так что сиди здесь и моли о том, чтобы тебя вообще не трогали. Но я бы тебя, честно, даже к уборке туалетов не подпустил, а то вдруг ещё и там что-нибудь непоправимо проебёшь. Лузер. Слово «лузер» Нираги произнёс медленно и почти торжественно, с отчётливым акцентом на каждом слоге. Казалось, он сумел вложить в это оскорбление максимум презрения, поддевая Татту на всех уровнях. — Ладно, хватит терять время, — Нираги вальяжно развернулся в сторону контейнеров. — Раз этот придурок не способен толком выполнить задачу, придётся взять всё в свои руки. — он бросил на Татту презрительный взгляд. — А ты стой тут и думай, как ты нас всех подвёл! Вновь наступила напряжённая тишина, и я понимала, что каждый из нас сейчас балансирует на грани: нервы натянуты до предела. Но при всех наших ссорах и взаимных претензиях мы обязаны держаться вместе — иначе обречены. Где-то в глубине души я всё ещё верила, что в этой игре, где ставка — жизнь, мы сможем найти способ вырваться из лап отчаяния. Возможно, это была лишь иллюзия, но сейчас это всё, что у нас осталось.