Жизнь с истёкшим сроком годности

Как только в моих ушах раздался тот бездушный, механический голос, тревога, которую я титаническими усилиями пыталась держать внутри себя, начала яростно выползать наружу. Эмоции, словно жидкий огонь, быстро распространились по венам, сжимая сердце ожиданием. После объявления, на площадку с разных сторон, начали выходить остальные игроки: девушка и трое парней. С виду обычные люди — такие же, как мы. Может, чуть менее потрёпанные после всех этих чёртовых игр. Но кто они на самом деле? Могли ли они быть теми, о ком упоминала Момоко в своем видео? Или просто игроки, оказавшиеся здесь по воле случая? Но пока мои мысли путались в попытке сложить разрозненные догадки в цельную картину, из-за угла одного из контейнеров появился пятый участник. Не просто появился, а словно ворвался в наше восприятие, разрушив его и без того зыбкие границы. Моя тревога обернулась оцепенением. Я моргнула, чувствуя, как уходит почва из-под ног. Выдержка, которую я выстраивала из последних сил, рухнула моментально. Из горла вырвался нервный смешок. На мгновение я потеряла не только равновесие, но и способность мыслить, будто кто-то выключил звук в голове. Я оглянулась на своих товарищей. Усаги стояла неподвижно, но её широко распахнутые глаза и напряжённые плечи выдавали ошеломление. Она бросила на меня встревоженный взгляд, словно спрашивая: «Что нам делать? Как мы будем играть с такими людьми?». Арису скривился, будто увидел что-то одновременно нелепое и неприятное. Он стиснул зубы, явно борясь с желанием отвернуться. Татта, стоящий чуть в стороне, нервно скрестил руки на груди. Обычно он всегда сохранял беспечную невозмутимость, но сейчас выглядел так, будто его только что ударили ботинком по голове. На лицах каждого было написано неподдельное изумление при виде этого парня, который явился перед нами абсолютно… голый. Даже Нираги не смог скрыть со своего насмешливого взгляда лёгкий налёт шока, несмотря на то, что его расслабленная поза выдавала, что он готов к любому повороту событий. Я хотела что-то сказать, но язык будто прилип к нёбу. — Добро пожаловать на мою игровую площадку! — торжественным голосом заговорил парень, невозмутимо расхаживая из стороны в сторону. — Меня зовут Кюма Гинджи. Я хозяин этой игры, и между прочим Король треф, если быть точным. И, конечно, я не один. Он сделал паузу, внимательно наблюдая за нашей реакцией, а затем продолжил, легким жестом указывая на своих спутников, стоящих позади него: — Познакомьтесь с моей командой — они чуть менее эксцентричны, но зато очень компетентны. Шитаро Сого — наш неутомимый стратег. Ута Кисараги — мастер точности и расчёта. Маки Такуми — человек с неоспоримым чувством справедливости. И, наконец, Гокэн Канзаки — наша сила и опора. Вместе мы — идеальная команда. Надеюсь, вы уже в восторге. Тишина повисла тяжёлым грузом. Каждый из нас боролся с собственными мыслями. Мы смотрели на него, он смотрел на нас, и в этой ситуации было только одно правильное решение — притвориться, что этого не происходит. Быстрым взглядом я обвела остальных участников его команды, но мои глаза упорно возвращались к Трефовому Королю. Но его, казалось, совсем не волновали ни взгляды, ни мысли окружающих. Он сделал паузу, чтобы дать нам время осознать «величие момента». Его лицо было сосредоточенным, почти одухотворенным, словно он был одержим какой-то гениальной идеей, известной лишь ему одному. Его взгляд, устремленный вдаль, оставался спокойным, даже надменным, как будто обнаженность была чем-то обыденным, частью его естественной среды обитания. Может, так оно и было. Но для меня это стало испытанием высшего уровня. Глаза предательски метались туда-сюда, цепляясь то за напряженные мышцы его плеч, то за ключицы, то… дальше, туда, куда совсем не стоило смотреть. «Неужели он всерьёз рассчитывает выиграть с помощью такого внушительного отвлекающего маневра» — добавил мой внутренний голос с оттенком раздражённого сарказма, словно это хоть как-то могло помочь в ситуации, когда перед тобой стоит Трефовый король. Да ещё и голый. Ну, то есть, совсем. И при этом ухитрялся выглядеть так, будто это мы должны смущаться от собственного присутствия. Ладно хотя бы символически повязкой прикрылся, но нет, царственное обнажение во всей красе. Мой взгляд невольно задержался на его фигуре, и я тут же почувствовала, как щеки вспыхнули предательским жаром. Я даже боялась представить, до чего он может дойти, какие еще неожиданные сюрпризы нас ждут на этой игре. Оставалось только надеяться, что нам всем не придётся раздеваться и таким образом взаимодействовать друг с другом… Я нервно сглотнула и попыталась отогнать смущающие мысли от обнажённого вида Короля Треф, подняв глаза вверх, намереваясь найти что-то, что отвлекло бы меня от происходящего. «Сосредоточься на предстоящем испытании» — мысленно приказала я себе, пытаясь выудить из происходящего хоть крупицу логики. Но разум протестовал, уплывая в хаос мыслей о символике игры, смысле человеческой наготы и том, как далеко можно зайти ради победы. Первым нарушил молчание Нираги. — Тьфу, бля, — фыркнул он, презрительно сплюнув на асфальт. — А король-то голый. — Да он совсем с катушек съехал, — проговорил Татта, который судя по всему, все ещё переваривал увиденное. — И это вся ваша реакция? — обиженно заявил Трефовый Король, явно разочарованный столь холодным приёмом, словно он потратил уйму усилий, а публика не поняла его гениальный замысел. — Я видимо недооценил вашу скованность, — он драматично развёл руками, будто это действительно было недоразумением. — Нудизм — это искусство. Это… — он сделал паузу, взглянув на нас с укором. — …высший уровень осознанности и свободы, к которому вы пока не готовы. Тем временем Усаги тяжело вздохнула и пробормотала: — Если так выглядит высший уровень свободы, я, пожалуй, останусь на нижнем. — Слушай, Кюма, походу их смущает твоя непринуждённость в выборе гардероба. Ты их настолько впечатлил, что сейчас они развернутся и сбегут от тебя, — скрестив руки на груди с усмешкой заметила хмурая девица из его команды. — Может всё же прикроешь задницу? А то им, бедняжкам сложно будет сосредоточиться, когда… ну, понимаешь. — Да что не так? — притворно удивился Кюма, картинно вскинув брови, изображая искреннее недоумение. — Разве это повод для смущения? — Нудизм, друзья мои — не просто обнажение тела, а обнажение души! — заявил он с выражением невероятной важности. — Это уважаемая практика, социальное движение с многовековой историей. Это философия жизни! На самом деле, это вы, — он сделал акцент на слове, указывая на нас. — выглядите странно. Разве люди не рождены свободными? — Свободными, да… — скептически проговорил Арису. Я почувствовала, как он напрягся, словно пытался подавить раздражение. — Одежда — этот просто условность, навязанная обществом, и физиологически абсолютно необязательна, — находясь на грани возмущения продолжил Кюма. Он говорил с такой яростью, что казалось, он всерьёз готов вступить в философскую дискуссию на тему свободы тела. —Боже мой, вы такие консерваторы, — демонстративно закатил глаза Кюма. — Как будто вы не видели человека без одежды. Мы все одинаково прекрасны в своей истинной природе. Почему вас это так шокирует? Это всего лишь тело. Люди рождаются нагими. В конце концов это естественно. Он произносил слова с такой торжественной уверенностью, что на мгновение мне захотелось поверить, будто в них действительно есть какая-то глубокая философия. Может быть, он хотел показать, что игра — это метафора нашей обнажённой сущности, что все правила — условность, а истинная свобода начинается только тогда, когда мы отказываемся от одежды, как символа общественных ожиданий. — Естественно, конечно… — едва слышно пробормотала Усаги и нервно потерла пальцами нос. Её лицо пылало от смущения, хотя она упорно старалась не опускать глаза ниже его лица. — Может, у тебя и есть своя философия, но это… как бы так сказать… несколько неожиданно для нас, — рискнула я вставить свое мнение, стараясь сосредоточиться на собственных словах и не пялиться на его обнаженный торс, который выглядел подозрительно идеальным. Кюма посмотрел на меня так, будто искренне удивился, почему мы не разделяем его убеждений. — Неожиданно? — он чуть склонил голову на бок, его тон стал ещё более игривым. — Зато честно. Зато по-настоящему. Привыкайте, друзья, наша игра как раз про это — быть собой, отбросив всё лишнее. — Это часть твоей игры? Или один из способов сломать нас ещё до начала? — неожиданно вырвалось у меня. Кюма улыбнулся. Его улыбка была тёплой, почти добродушной, но в ней было что-то, от чего по коже пробежал холод. — Возможно, и то, и другое, — ответил он, загадочно прищурившись. — Но разве не для этого мы здесь? Чтобы узнать свои пределы и выйти за их границы? Ведь только находясь на грани человек по-настоящему узнает, кто он есть. — Нам нет до этого дела, — неожиданно резко выкрикнул Арису. — Просто скажи кто вы? — Кто мы? — голос Кюмы внезапно сделался пугающе отстранённым. Он медленно обернулся, словно намеренно растягивал момент, и перевёл взгляд на свою команду. — Мы граждане этой страны. — Граждане? — нахмурив брови, повторил ошеломленный Арису. — Да. Граждане. — Но… в каком смысле? Мы же все тут живем, разве не так? Кюма чуть склонил голову, как будто разглядывая что-то далекое. — Как знать… — загадочно проговорил он и улыбнулся, размяв шею. — Главный в этом месте я. Это место — наша арена. А вот этот человек — Шитаро, — Кюма указал на одного из парней из своей команды. — Игру придумал он. Мы все как по сигналу перевели взгляды на этого выдумщика. Он, заметив наши взгляды, неловко потёр шею и торопливо заговорил: — Если честно, для нас это тоже совершенно новый опыт. Мы ещё никогда не играли в эту игру командой, — его глаза метались между нами, не останавливаясь ни на ком конкретно. — И что это значит? Мы будем соревноваться против граждан? Против вас пятерых? — спросила Усаги. — Да, — подтвердил Кюма. В играх с фигурными картами вы соревнуетесь против нас граждан. Мы тоже боремся за свою жизнь. Всех проигравших убивают. Так что, для нас, граждан, эта игра — такой же вопрос жизни и смерти, как и для вас. Пора начинать! Мы будем играть в игру «Осмос»! — громко объявил он. — Итак, сейчас я объясню правила. Один раз, но подробно. Так что слушайте внимательно.

Название игры: «Осмос»

Сложность: Король Треф.

Лимит времени: два часа.

Задание:

Обе команды должны набрать баллы.

Команда, которая к концу игры наберёт больше баллов, победит.

Правила:

Обе команды начинают с 10 000 баллов.

Игроки разделяют эти баллы между собой до начала игры, но каждый игрок должен получить минимум 100 баллов.

Баллы можно зарабатывать тремя способами:

1. Битва: Касание браслета соперника инициирует «битву». Игрок с большим количеством очков побеждает и получает 500 очков от проигравшего. Игроки могут объединяться, удерживая друг друга за руки, чтобы суммировать свои очки в битве.

2. Предметы: На игровой площадке спрятаны шесть предметов с различным количеством очков (от 500 до 3000). Найденный предмет добавляет соответствующее количество очков игроку при нажатии кнопки на нём.

3. База: своя у каждой команды. База представляет собой большие столбы с плазменным шаром наверху. Если игрок коснется базы команды противника, он получит 10 000 очков.

Касание собственной базы даёт игроку бесконечное количество очков на время контакта, что позволяет выигрывать любые битвы в этот период.

В этом случае проигравший передаст победителю 10 000 очков.

Как только игрок разорвет контакт с базой своей команды, его очки вернутся к тому, что было до контакта с базой, в дополнение к очкам, заработанным во время контакта.

Если количество очков игрока опустится ниже 0, для него наступает конец игры.

После каждой битвы или получения очков от предмета игрок должен вернуться и коснуться своей базы, чтобы получить возможность снова перераспределять их и вступать в следующую битву.

После каждого боя, в результате которого происходит обмен очками, любые дальнейшие попытки обмена очками запрещены.

Случайное или намеренное касание игрока, неспособного к обмену очками (например, не вернувшегося к своей базе после предыдущей битвы), приводит к электрическому разряду из браслетов, на несколько секунд выводя из строя обоих участников.

Снимать браслет с руки - запрещено. Игрок, снявший с руки браслет, считается выбывшим, а его баллы аннулируются.

— На этом всё. Правила вы узнали, — устало констатировал Кюма, слегка пожав плечами, словно сбрасывал с себя эту обязанность. — Разделяйте баллы и мы приступим. — Постой! — окликнула я Трефового Короля. Он медленно повернул голову, его взгляд, плавный и изучающий, скользнул по мне, задержавшись на долю секунды. — У тебя вопрос? — Да… — я натянуто улыбнулась, чувствуя, как внутри поднимается непрошеная дрожь. — Слушаю, — ответил он, скрестив руки на груди. — Меня зовут Эрин. Кюма, скажи мне кое-что перед схваткой, — попросила я парня, при этом стараясь смотреть только ему в лицо. — Что именно? — он склонил голову, его взгляд стал чуть более внимательным. — Если мы пройдём все игры…то сможем вернуться в свой мир? — — спросила я, чувствуя, как страх и надежда смешиваются в одном потоке. Этот вопрос мучил меня еще с момента самой первой игры. Молчание, что повисло после моего вопроса, показалось мне вечностью. Кюма едва заметно поднял бровь, как будто я спросила нечто наивное. — Свой мир? — переспросил он, словно наслаждаясь самим словосочетанием, при этом делая вид, что не понимает о чем речь. — Что еще за свой мир? Ты говоришь о своем мире так, как будто настоящим точно должен быть он, будто он — единственная реальность, которой ты можешь доверять. Но что, если он просто твоя иллюзия? — О чем ты вообще? Говори прямо! Не увиливай! Ты прекрасно понимаешь, что я имею ввиду, — потребовала я у Короля. Мой голос дрогнул, но я быстро взяла себя в руки. — Скажи, что такое это Пограничье? Кто, черт возьми вы вообще такие?! Почему мы здесь? Кюма едва заметно усмехнулся, словно я забавляла его. Затем его взгляд стал серьезным, и он сделал шаг вперед. — Лучше ты скажи мне, — начал он. — Со сколькими людьми в своем так называемом настоящем мире ты вот так запросто могла поделиться своими чувствами, сколько раз беседовала по душам, делилась сокровенным, сколько раз показывала своё истинное я, позволяла себе быть уязвимой? — спросил он тем тоном, когда ответ явно не требовался. Я нахмурилась, пытаясь понять, куда он клонит, но он уже продолжал, его голос стал ниже, почти проникновенным. — Ты называешь этот мир иллюзией, но разве маски, которые вы носите в своей жизни, не делают тот мир еще более фальшивым? Мы все позируем. Каждый день, каждую минуту. Надеваем маски, которые придают силу нашему эго, — голос Кюмы звучал все увереннее. — В конце концов маска становится частью нас. И постепенно мы забываем, кто мы на самом деле, пряча наши слабости, изъяны, гордыню, жадность, страх — за одеждой, за словами, за искусственными улыбками. Всё это — театральная игра, о которой мы даже не задумываемся. Но скажи мне: разве может ли кто-то делать добро через сцену? Да, тот мир движется вперед, но что с того? Технологии растут, а иллюзии остаются прежними. Даже идеалы — это не более чем маска, которая становится второй кожей. А я придерживаюсь нудизма — и не только в физическом смысле, но и в философском. Полное обнажение, честность перед собой и перед другими. Без одежды, без ролей, без масок. Это истинная свобода. — Ну, твоя философия понятна, — произнесла я, чуть прищурившись. — Но ты ведь прекрасно понимаешь, что обнаженность — это тоже способ позировать. Может, ты просто прикрываешься этим своим нудизмом? Прячешься за этой философией, чтобы произвести впечатление. Маска, пусть и без одежды — все равно маска. Но люди надевают маски не только для того, чтобы прятаться, а чтобы защитить то, что внутри. Настоящее «я» не исчезает из-за маски, Кюма. Оно становится сильнее, потому что выбирает, когда и кому себя показать. Кюма не дрогнул. Он лишь слегка улыбнулся, словно мои слова только подогрели его интерес. — В том мире мы вынуждены верить в подлинное существование добра и зла, — задумчиво произнес он, глядя куда-то в пространство, словно искал подтверждение своим словам. — Однако временами люди могут ошибаться в их определениях. Подумай. Сколько раз ты видела, как люди оправдывают свои действия «добрыми» намерениями, прикрывая ими эгоизм, жадность или даже жестокость? А здесь в Пограничье все на виду, все очевидно, здесь нет социального театра. Глядя смерти в глаза, видишь истинную природу человека и реальности, видишь людей такими, какие они есть. Здесь все предельно ясно: жизнь или смерть. Так что, этот мир более настоящий чем любой другой. Его слова застали меня врасплох. На мгновение мне нечего было ответить, но затем я заговорила, тихо, но уверенно. — Ты ошибаешься, когда говоришь так, будто этот мир — единственная правда, — начала я, чувствуя, как напряжение скользит по коже. - Что по-твоему делает его таким? То, что мы здесь боимся и страдаем? Или то, что здесь все сводится к примитивному выживанию? Этот мир — ловушка. Здесь мы всего лишь пытаемся выжить, — я пожала плечами. — Каждый как может. Но это не делает этот мир более настоящим, а нас более «истинными». Это просто крайность. Выживание это базовый инстинкт и он одинаково работает в любом мире. И это не истина, это страх. Страх потерять себя, потерять других, страх признать, что мы слабее, чем думаем. Да, здесь я боюсь больше, чем когда-либо. Но страх — это не жизнь. Это тюрьма. Именно стремление выжить делает нас примитивными, заставляет нас сужать горизонты и забывать, кто мы есть. Мы перестаем видеть всё, кроме выживания. Это ли то, что ты называешь настоящим, а? Кюма наклонил голову, его взгляд стал изучающим будто он впервые услышал в моих словах что-то, что действительно его заинтересовало. — Что ж… Возможно ты права, — задумчиво отозвался он. — Я тоже боюсь. Но этот страх — моя сила, потому что он показывает мне, кто я есть. А ты? Ты слишком занята поисками ответов, чтобы понять себя. Ты ищешь смысл там, где его нет, вместо того чтобы смотреть в глаза реальности. — Реальности? — усмехнулась я с вызовом. — Твоя реальность — это вечная борьба. Ты говоришь о выживании, как будто это всё, что нас определяет, но настоящая жизнь — это не только борьба за выживание, это стремление к чему-то большему. К тому, что ты явно утратил. Ты смирился с тем, что другого не будет. Но я верю, что это не так. Даже если здесь всё против нас, даже если этот мир создан, чтобы ломать нас, мы всё равно можем выбирать. И я выбираю верить в лучшее. После моих слов на его лице появилась едва заметная улыбка, но она быстро исчезла. — Может быть, мы действительно можем выбирать. Но имей ввиду, что даже этот выбор может быть иллюзией. Слишком много раз я видел, как люди ломались, когда думали, что их моральные принципы — их сила. Здесь ты видишь, на что человек способен на самом деле. А знаешь, что самое сложное? — он сделал паузу, но я промолчала, понимая, что прямого ответа на свои вопросы мне не добиться. — Это не верить в лучшее. Самое сложное — это верить в себя. Покажи мне, кто ты на самом деле, Эрин. Эти игры, по сути, разговоры. Так давай с тобой поговорим. Давай до самой сути обнажим истинных себя! Свои мысли, страхи, надежды, — глаза Короля Треф фанатично загорелись. «У парня явно проблемы с психикой» — пронеслось в голове. — С ним надо быть осторожнее. — Мы способны на большее, чем просто выживание, — мой голос прозвучал твердо, и я сама удивилась, откуда взялась эта уверенность. — Мы можем выбирать. Даже когда кажется, что выбора нет. Ты можешь видеть в этом иллюзию, а я вижу истину. Кюма слушал меня с подчеркнутым вниманием, не перебивая. Настолько сосредоточенно, что мне стало не по себе. — Возможно, я недооценил тебя, Эрин, — он поднял глаза, в которых загорелся мгновенный интерес. — Ты ведь хочешь узнать правду? Хорошо. Тогда бейся со мной в полную силу. Без масок, без притворства и иллюзий. Покажи мне, кто ты есть, — подытожил Трефовый король и развернувшись быстро пошел прочь. «Эрин, соберись, ради всего святого» — мысленно уговаривала я себя, задумчиво провожая взглядом его обнажённую задницу. — Я покажу! — неожиданно для самой себя, громко сказала я ему вслед. Кюма был уверен в своей правоте, но я тоже. И я была готова пойти до конца. — Но и ты должен быть готов увидеть то, чего, возможно, боишься больше всего. Истину не только обо мне, но и о себе. — Хорошо, — медленно произнёс Трефовый Король. Он остановился, но не обернулся. — Может быть, мы наконец увидим, кто мы такие на самом деле. — И не забудь, — добавил он. — истина всегда приходит с ценой. Надеюсь, ты готова ее заплатить. С этими словами он с такой грацией исчез в лабиринте складских контейнеров, что я не выдержала и рассмеялась, почти нервно. — Походу этот король тот еще провокатор… — когда все остальные участники команды Короля Треф скрылись из виду, произнесла я, обернувшись к остальным. — и судя по всему он жаждет настоящего вызова и сильных противников. — А мне он показался нормальным парнем. Может, он не так уж и плох. Просто по-своему странный, — задумчиво пожевав губу, проговорил Татта, глядя куда-то вдаль. — Нормальным? Ты что, окончательно тронулся? Да как может быть нормальным голозадый псих? Если это так, то я, видимо, Нобелевский лауреат, — фыркнул Нираги. — Не пори чушь! Эта игра будет такой же бойней как и все остальные. — Хватит, — подняв ладонь поспешно вмешалась Усаги, пока у Нираги не снесло крышу окончательно. — Мы сейчас зря тратим время. Нам нужно думать о стратегии. Баллы сами себя не распределят. — Может, просто поделим поровну? — высказал идею Татта. — Нет, это не сработает, — отозвалась Усаги, решительно качая головой. — И какой смысл отдавать столько очков, тому, кто останется на базе? — Усаги права, — кивнул Арису. — Кюма дал понять, что первоначальное распределение баллов это ключевое игровое решение. Надо подходить к этому с умом. — У тебя есть план? — лениво протянул Нираги. — Да, есть, — уверенно сказал Арису. — Ну, тогда просвети нас, о гений! — Базовый состав команды для битвы должен быть таким: Самый быстрый игрок получит 9600 очков и станет нападающим. Остальные четверо останутся у базы, каждый с минимальными 100 очками, чтобы обеспечить защиту. — Подожди… — я нахмурилась, придав пальцы к вискам. В голове всё смешалось — эти цифры, правила, стратегии. Запутаться немудрено. — Если у четверых игроков будет по 100 очков и им придётся вступить в битву, то в сумме они потеряют 500 очков и точно умрут. — Или я что-то не понимаю? — Смотри, если мы будем участвовать в битвах с большим или тем же количеством противников, то обязательно победим. — Но если дело только в битвах, мы, может, и победим, — задумчиво потирая подбородок, начала Усаги. — А как насчёт объектов? Пока мы все будем стоять у базы, команда Кюмы найдет их, и мы проиграем. — Ладно, ты права… Об этом я тоже думал, — признал Арису. — А что если забыть о битвах и полностью сосредоточиться на поиске объектов? Например, распределить очки следующим образом: 6600 очков пойдет одному человеку, остальные три получат по 1100 и 100 очков тому, кто будет охранять базу? М? Как вам такой вариант? Так четверо могут двигаться независимо друг от друга, а те игроки у кого по 1100 очков могут даже… — Все хватит! — рявкнул Нираги, прервав наше обсуждение. — Это всё тупизм. Я слушаю эту чушь и понимаю, что мне становится дурно от вашего «гениального» планирования. Я здесь не для того, чтобы выслушивать вашу херню! Если у вас мозги — это аксессуар, то я предпочту играть один! Мы вздрогнули и синхронно обернулись глядя на него. Секунду назад его молчание казалось благословением, и мы, если честно, вообще забыли о его присутствии. Я заметила, как Усаги рефлекторно отступила на шаг, а Татта резко выпрямился, будто очнувшись. — Вы, болваны, вообще хоть пытаетесь выжить? — с презрением произнес Нираги и оттолкнувшись ногой от столба шагнул вперёд. Каждое его движение было наполнено уверенностью, даже угрозой. Мы инстинктивно отступили, словно ощущая, что этот человек, каким бы раненым он ни был, всё ещё опасен. — Концентрируемся на битвах, концентрируемся на объектах, — он иронично передразнил нас, скрестив руки на груди. — Чушь. Давайте тогда вообще напишем команде Кюмы письмо: «Убейте нас досрочно, пожалуйста». Всё это полное дерьмо, если вы не понимаете, как думать на два шага вперёд. Ваша херня с планами — это провал на старте. В «Осмосе» не существует идеальных стратегий. Вы даже не знаете, что на уме у противника. А что, если он плевать хотел на ваши дурацкие планы, а? Он сделал паузу, затем продолжил: — Есть только один вариант. Нираги замолчал, давая нам возможность переварить его слова. Мы с интересом воззрились на парня. Он был прав, но его тон… этот презрительный тон раздражал до невозможности, но в нём было что-то, что заставляло слушать. — Че уставились? — гаркнул Нираги нахмурившись. — И что ты предлагаешь? — спросила я. — Если у тебя есть идея, озвучь её. Или ты только и можешь что критиковать? — Слушайте сюда, раз уж я единственный, кто может думать, — продолжил он более спокойным тоном. — Фишка в том, что для поиска объектов нам надо разделиться на две группы: первая — 4700 и 300 баллов, вторая — 4600 и 300 баллов. Тот кто останется охранять базу останется с жалкими 100 очками. — Не очень понятно звучит… Почему такое разделение? — неуверенно спросила я. — Это звучит, как план, который работает. Не потому что я люблю считать и не потому что мне нравится говорить как умный задрот, а потому что, если вы будете продолжать в том же духе, вы умрёте быстрее, чем успеете сказать «мы облажались». Так что слушай и не перебивай, — огрызнулся Нираги. — По 300 баллов получат самые быстрые из нас. Даже если они проиграют одну битву. Плевать. Не смертельно. Вернутся на базу с 50 баллами. Зато если группа найдёт предмет, то человек с меньшим количеством очков сможет забрать его, и группы перераспределятся. У нас будет свобода манёвра. Так количество «соло-бегунов» увеличится, а шансы найти предметы вырастут. А если 300 очков отдать самым быстрым людям, когда противники будут ориентированы на битву, то группы могут поменяться партнерами для боевой мощи. Вместе они будут практически непобедимы, так как проиграть 9300 очков ударная пара не сможет, а быстрые игроки сбегут и продолжат поиск предметов. В худшем случае, если они проиграют битву, то опустятся до 50 очков, но не умрут. Они могут вернуться и охранять базу в это время. — Я понял тебя, Нираги… Твой план выглядит логично, — согласился Арису, сцепив пальцы в замок. — Мы будем действовать именно так. Ты звучишь так, будто действительно уверен в том, о чём говоришь. — Представь себе, Арису, — отрезал Нираги, — у меня, в отличие от вас, есть мозг. — Оказывается, ты можешь не только раздражать, урод… — поддел его Татта. — Это ты сейчас пытаешься быть остроумным? — протянул Нираги. — Это лучший комплимент, который я слышал за день. Серьёзно. И знаешь что? Ты всё равно останешься на базе. — А с чего это я?! Почему я должен оставаться? — Татта вскочил, его лицо покраснело. — Это ты здесь самый медленный, тебе и сидеть! — Медленный? — Нираги рассмеялся. — Зато я умный. А ты, мой дорогой друг, бесполезен и если останешься на базе, хотя бы будешь занят чем-то, что не требует мозгов. Так что, поздравляю. Это твоя работа. — Знаешь, ты можешь сколько угодно корчить из себя умника, но без нас ты никто. Ты сам себя похоронишь! — Может быть, — Нираги поднял бровь, усмехнувшись: — Но сначала я похороню тех, кто мне мешает. Татта шагнул ближе, его лицо перекосило от злости: —— Слушай, ты переходишь границы! Ещё одно слово, и я… В его голосе звучала раздражённая бравада, но нервный тик подёргивал левый глаз. — И что? Что ты сделаешь, а? — Нираги подошел ближе и грубо ткнул Татту пальцем в грудь. — Ты заплачешь? Или попробуешь ударить меня? Давай, удиви меня, Татта. Сделай хоть что-то, кроме нытья. Это будет твой первый шаг к полезности, впервые в твоей жизни. Я предлагаю тебе прекратить быть дебилом. Это сложно для тебя, я понимаю, но попробуй хотя бы притвориться, что у тебя есть мозг. Лицо Татты запылало от скрытой обиды, а каждый мускул напрягся, но он лишь отступил. — Да пошёл ты, Нираги, — процедил он сквозь зубы, явно пытаясь сохранить лицо. — Мы же просто… — Просто что? — перебил Нираги — Просто пытаетесь выглядеть умнее, чем вы есть? — По-твоему, мы все здесь идиоты? — возмутился Татта, нервно хрустя пальцами. — Ты сказал это, а не я, — хмыкнул Нираги, склонив голову, словно разглядывая что-то странное под микроскопом: — Хотя, знаешь, пожалуй, соглашусь. — Хватит! Успокойтесь оба! У нас нет времени на ваши разборки. Нужно решить вопрос в том, как мы распределим роли, — вмешался Арису, стараясь вернуть обсуждение в конструктивное русло. — Прежде всего вратарь… — Ну? И кто же будет вратарём? — тут же выкрикнул Татта, явно пытаясь восстановить свой авторитет. В его голосе слышалась надежда, что именно Нираги достанется самое «почётное» место. — Даже не пытайся, идиот, — быстро заткнул его Нираги, моментально меняя выражение лица на угрожающее. — Очевидно, не я. Если вы думаете, что оставите меня здесь, вы сильно ошибаетесь. Я тут, между прочим, чтобы развлечься, а не умереть от скуки на базе. Предупреждаю, если оставите меня здесь, тогда я просто отправлюсь вслед за вами. Так, что, ты единственный претендент и это даже не обсуждается — добавил Нираги, ухмыльнувшись. — И база идеальное место для никчемного бесполезного куска мусора вроде тебя. Или я не прав и ты хочешь доказать обратное? Татта вспыхнул от ярости. — Что ты сказал?! — закричал он и попытался ударить Нираги, будто собирался доказать свою «полезность» силой, и, на миг, казалось, что сейчас начнётся драка, но тот ловко уклонился, толкнув его так, что парень чуть не упал. — Я сказал, что ты никчёмный, — сказал Нираги, довольный своим маленьким триумфом. — Ошибся? — Я тебе это запомню, —покраснев, раздражённо буркнул Татта, отступая назад. — Запоминай, потому что это самое полезное, что ты сделал за всё время. — Да какая разница, кто останется на базе?! — воскликнула Усаги. — Сколько можно решать! Мы теряем время! Давайте уже двигать отсюда. Я заметила, как она переминалась с ноги на ногу, словно готовая броситься в любую сторону, лишь бы не оставаться здесь ни секунды дольше. — Значит разделим баллы вот так, — произнесла я. — Нираги как самый медленный из нас получает 4700 баллов и идёт со мной. Я получаю 300. Арису получает 4600 баллов и идет с Усаги, которая как и я тоже получает 300 баллов. Татта получает 100 и остаётся охранять базу. Все согласны? Усаги промолчала, Нираги победоносно хмыкнул и лениво потянулся, а Татта стиснул зубы и лишь кивнул, принимая свою участь. — Нет… — внезапно раздался голос Арису. Он подошёл ко мне и тронул за локоть. Его пальцы были холодными. — А? — я непроизвольно отшатнулась, но его взгляд остановил меня. Это было что-то новое, непривычное. Его лицо казалось напряжённым, но в глазах читалась какая-то странная, почти болезненная решимость. Но это была не уверенность, а скорее попытка скрыть эмоции, которые он не хотел показывать. Возможно, отчаяние. — Я возьму 300 баллов и пойду с тобой, — сказал он, опуская взгляд. Его голос звучал твердо, но я уловила в нём тусклый оттенок подавленности. — Ты… что? Почему со мной? Ты оставляешь Усаги одну с Нираги? — моё удивление звучало слишком искренне, чтобы быть дипломатичным. Арису добровольно отправляет Усаги в паре с Нираги. Я не могла понять этого. — Просто… Просто так будет правильно, ладно? — он отвёл взгляд. Его плечи поникли, словно под тяжестью невидимой ноши. Я могла видеть, как он борется с внутренним конфликтом, словно ищет слова, которые могли бы объяснить его выбор, но так и не находит их. Арису бросил короткий взгляд в сторону Усаги, словно пытался найти в её реакции что-то важное, а затем снова посмотрел на меня. Его губы чуть дрогнули, как будто он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Секунды тянулись мучительно долго. Я наблюдала за ними обоими, пытаясь понять. В голове крутились догадки, но Арису молчал. Что-то личное, сокрытое от всех нас, толкнуло его на этот выбор. Это было не просто упрямство — там было что-то глубже, мрачнее. Я взглянула на Усаги, но она быстро отвела взгляд. Однако, я успела заметить, её лицо исказилось от смеси обиды и растерянности. Она смотрела на Арису так, словно он только что предал её. — Ты знаешь, что делаешь? — я не смогла сдержать упрёка в голосе, чувствуя, как тревога проникает под кожу. — Знаю, — сказал он наконец. Я почувствовала лёгкую дрожь в его руке, когда он разжал пальцы, отпустив мой локоть. Моё сердце сжалось от тревоги. Это было неправильно. Это было нелогично. — Ладно. Пусть будет так, — выдохнула я, хотя внутри остались только вопросы. В глубине души я чувствовала, что это решение принесёт новые проблемы, но времени разбираться не было. Всё, что оставалось — принять это. — Все готовы? — спросила я, стараясь вернуть деловой тон. Тишина повисла в воздухе. Усаги недовольно поджала губы, Татта лишь тихо вздохнул, явно разрываясь между желанием возразить и необходимостью смириться, а Нираги ухмылялся, явно наслаждаясь ситуацией.

Игра началась.