Жизнь с истёкшим сроком годности

***

Солнце в этом мире казалось чуждым и далеким от того уютного и ласкового светила, что баловало меня своими лучами в недавнем прошлом. Сейчас оно было лишенным всякой жизни. Его свет, пробиваясь сквозь густую атмосферу, казался усталым, потеряв свою прежнюю силу и теплоту, как будто он прошел через всю Вселенную, только чтобы умереть на пороге этого страшного мира, превратившись в бесчувственное и отталкивающие мерцание. Те лучи, которые раньше были для меня источником радости и тепла, теперь вызывали лишь дискомфорт и желание спрятаться от них подальше, чтобы не чувствовать на себе этого безжалостного прикосновения. Несмотря на светлое время суток, небо надо мной не радовало глаз ясностью или глубоким синим цветом, как в беззаботные дни моего детства. Вместо этого, оно предстало передо мной в блекло-серых оттенках, словно окутанное густой пеленой пыли и смога, вздымающихся от разрушенных зданий и безжизненной земли. Летний постапокалиптический Токио погрузил меня в удушливую атмосферу и ощущение неопределенности. Воздух казался тяжелым, насыщенным запахами гари и чего-то еще, чем не хотелось бы дышать. Этот коктейль из горечи и пепла, в котором каждый вдох оставлял после себя вкус отчаяния и обреченности витал среди руин некогда шумного и многолюдного мегаполиса. Солнце жгло нещадно, его лучи, пробиваясь сквозь толщу пыли, создавали иллюзию всепроникающего зноя. Жар, поднимающийся от раскаленных руин, словно дыхание города-призрака, становился все более невыносимым. Отраженный от обугленного бетонных стен домов и искореженных металлических конструкций, он делал каждый уголок города словно печью. Этот зной напоминал о бесконечной борьбе за выживание, о том, что природа начала мстительно возвращать себе то, что было отнято у нее человечеством. Но больше всего внутреннее беспокойство вызывала полная напряжения и ожидания тишина. И тишина эта не была покоем. Она создавала ощущение словно весь окружающий меня мир затаил дыхание в предчувствии чего-то, что еще не случилось, но уже ощущалось повсюду. И это нельзя было ни предотвратить, ни избежать. Даже воздух, которым я дышала, казался наполненным этим предупреждением. В этой тишине было что-то глубоко тревожное, заставляющее сердце биться быстрее, словно в предвкушении неизбежной бури, готовой обрушиться в любой момент. Несмотря на жару, я ощущала внутри себя пронзительный холод. Этот холод, исходил из глубины моего отчуждения, от осознания, что даже солнце и небо, два вечных спутника человечества, казались теперь чужими и враждебными. И каждый раз, поднимая взгляд к безжизненному, покрытому серой пеленой небосводу, я не могла отделаться от мысли, что даже самые обыденные и привычные вещи в этом новом мире приобрели совершенно иное значение. Несколько минут я просто шла. Мои шаги были быстры и решительны, словно я точно знала, куда иду. Но в действительности я блуждала, стараясь убежать от навалившихся с невыносимой тяжестью навязчивых мыслей о днях, проведенных в Пограничье, о друзьях и предательствах, о постоянной борьбе за выживание. Эти мысли, казалось, старались догнать меня с удвоенной силой, нагоняя страх и отчаяние, копившиеся с каждым днем пребывания в этом месте. Каждый шаг, который я делала по трещинам разбитого асфальта, звучал как отголосок в пустоте. Эхо моих шагов было единственным напоминанием о том, что я все еще существую в этом мире, став лишь тенью самой себя прежней. Когда я, наконец, остановилась, ошеломленная внезапной тишиной, осознание того, что я снова одна, ударило по мне с новой силой. Это был уже второй раз с начала моего пребывания в Пограничье, когда я оказалась в полном одиночестве. Первые дни, проведенные в компании Арису и его друзей, чье присутствие дарило мне чувство опоры, казались мне светлым пятном в этом хаосе, пока не наступила кровавая игра «Семёрка червей», после которой мир будто сошел с ума, и я вместе с ним. В тот момент, когда я находилась на грани срыва, внезапно пришёл Чишия. Его появление я приняла как свое спасение, которое в итоге обернулось предательством, оставив на душе рану, которая не хотела заживать. Мой путь должен был продолжиться с Арису и Усаги, но я не смогла пройти мимо Нираги, выбрав спасти его жизнь, тем самым не позволив этому миру украсть у меня остатки человечности и способность к состраданию. Этот поступок стал для меня испытанием самой себя, проверкой на прочность, на возможность оставаться человеком даже тогда, когда вокруг — лишь разрушение и отчаяние. Стоя на пустынной улице в тени обветшалых зданий в одном из районов Токио, я совершенно не понимала, что мне делать дальше. Появилось ощущение странной свободы, тяжелой и обременительной, словно эта свобода сама по себе обернулась тюрьмой без стен, но с не менее жестокими оковами. Окружённая этим сюрреалистическим миражом, я почувствовала, как мой внутренний компас потерялся. У меня не было ни единой идеи касательно дальнейших действий и не было ни одного человека, который мог бы дать хоть каплю утешения в океане этого хаоса или просто напомнить мне о силе внутри себя, способной преодолевать препятствия и не сдаваться. В данный момент надеяться можно было лишь на себя, хотя к такой степени самостоятельности я была совсем не готова. Внутри меня поселился страх, глубокий и всеобъемлющий. Это был не просто страх перед физическими угрозами, которые таил в себе этот мир; это был страх одиночества, потери смысла, боязнь никогда больше не найти тех, кто мог бы стать моей опорой в этом безумии. Чувство собственной беспомощности лишь усугубляло мое внутреннее беспокойство. Все вокруг меня казалось полностью неконтролируемым и непредсказуемым, а я — всего лишь незначительной частицей в этой хаотичной и непонятной мне системе. В моей голове кружились одни и те же вопросы. Куда мне идти и что делать? И самый главный вопрос: продолжатся ли эти кровавые игры, ставшие жестокой реальностью наших дней, как единственное условие существования в Пограничье? Или найдется другой путь, позволяющий обрести надежду и возможность на новое начало? Пришедшая в голову мысль о том, что возможно игры закончились, навсегда лишив нас шансов на возвращение, и теперь лишь этот искаженный мир будет моим постоянным прибежищем, ввела меня едва ли не в состояние паники. Но после долгих раздумий, пытаясь выстроить в голове разумный план действий, с тусклой искрой надежды в сердце я решила, что я должна идти вперед, искать ответы и, возможно, найти других, кто как и я, выжил и потерялся в этом обезображенном мире. Выбор пути не был очевиден, но интуиция подсказывала мне, что самым лучшим выбором будет направиться к центру Токио. Там, в самом сердце разрушенной столицы, где раньше пульсировала жизнь, должно оставаться больше шансов встретить выживших. В глубине души я надеялась не только встретить хоть кого-нибудь, кто смог бы мне помочь, или просто поделиться информацией, а также, если повезет натолкнуться на знакомые лица. По мере моего продвижения к центру постапокалиптического Токио, каждый шаг наполнял меня все более глубоким и острым чувством тревоги. Вокруг царило обманчивое спокойствие, которое напоминало затишье перед надвигающейся бурей. Пыльное небо продолжало нависать надо мной, словно тяжелая завеса, скрывающая за собой неизбежное. А солнце, лишенное всякой доброжелательности и своей привычной теплоты, освещало путь, но его свет казался холодным и отдаленным. Это зловещее спокойствие не давало мне покоя; оно было наполнено ожиданием чего-то неведомого и тревожного, что могло нарушить его в любой момент. Этот путь к центру города, вдоль оборванных линий электропередач, рекламных щитов и вывесок, которые уже давно потускнели и обветшали под воздействием солнца, казался мне бесконечным. Разрушенные витрины магазинов, перевернутые столики кафе на тротуарах, обгоревшие остовы общественного транспорта — служили мрачными маркерами прошлой жизни, теперь бесследно исчезнувшей. Дорога, извивающаяся и неровная, ведущая меня сквозь изменившийся ландшафт города, была испещрена трещинами, проросшими высокой травой и сорняками. Разметка на асфальте поблекла, а все дорожные знаки потускнели и облезли. Шагая по пустынным улицам, я оглядывала разрушенные здания и обломки того, что когда-то было живым и динамичным городом. Пустота этих мест наполняла меня ощущением потери и одиночества. Иногда я видела остатки заброшенных автомобилей, их искореженные формы напоминали о внезапности некой катастрофы, обрушившейся на мир. Бурная упорная растительность, пробивающаяся сквозь асфальт, оставалась единственным напоминанием о неудержимой силе жизни, даже когда всё вокруг выглядело навсегда потерянным. Но и она казалась чужой и враждебной в своем упорстве противостоять разрушению. Непривычное солнце, серое небо, разрушенные здания и пустынные улицы — все это рождало ощущение постоянной опасности, ожидания неведомого. Эта тревожность не давала мне покоя, заставляя постоянно оглядываться назад и всматриваться в тени, вслушиваться в звуки, искать признаки жизни среди развалин. Продолжая свой путь по обветшалым улицам разрушенного города, я отвлекалась размышлениями о ценности человеческой жизни. Эти мысли кружили в моей голове с такой же неотвратимостью, как и пыль, вихрем поднимавшаяся от моих шагов. Вокруг меня возвышались руины — молчаливые свидетели того, как мир, который мы знали, обрушился, оставив после себя лишь воспоминания о былой суете. «Что теперь значит человеческая жизнь?» — вопрос эхом отзывался в моем сознании, когда я шла мимо обгоревших автобусов, перевернутых машин, из которых давно исчезли все звуки. Каждый обломок, каждая трещина на асфальте напоминала об уязвимости нашего существования перед лицом стихии, войны, катастрофы. В этой новой реальности, названной Пограничьем, ценность жизни, как будто претерпела переоценку, став не более чем продуктом с истёкшим сроком годности на полках выживания, где каждый из нас пытался как мог продлить гарантию своего существования. Все то, что раньше казалось важным — карьера, успехи, недвижимость — превратилось в пепел на весах выживания. В этом мире простая способность увидеть следующий рассвет стала бесценной. В моей памяти отчетливо всплывали образы тех, с кем мне довелось пересечься на этом истерзанном пути с момента моего попадания в Пограничье — и каждый из них носил свою историю борьбы, страха, надежды. Эти случайные встречи открывали мне глаза, показывая, что в любом мире когда всякий новый день может стать последним, каждый миг становится драгоценным, а человеческая жизнь обретает особую ценность, переплетаясь с вечностью своей уязвимостью и впечатляя своей несгибаемой волей перед безумными испытаниями. Проходя мимо очередного заброшенного здания, я увидела на его полуразрушенной стене, криво выведенные черными буквами надписи: «Надежда умерла здесь последней». «Конец ближе, чем кажется. Помни о тех, кто шел рядом». Эти слова, отражавшие мрачное напоминание о потерянных надеждах и разрушенных мечтах, написанные неизвестной рукой, как ледяной душ, заставили меня поёжиться от внезапно нахлынувшего чувства безысходности, но взгляд, скользнувший от окутанных пылью и трещинами фасадов зданий к природе, неотвратимо возвращающей себе права, убеждал меня, что жизнь, несмотря на всю жестокость случившегося, течет дальше. В каждом зеленом ростке, упорно пробивающемся сквозь растрескавшийся асфальт, в каждом едва уловимом шепоте ветра, веющем среди останков прошлого, я находила неопровержимые доказательства непреклонности и величия жизни. Именно в этих простых, едва заметных мгновениях я осознавала, что даже в самых тяжелых условиях человеческая жизнь остается бесценным даром, который стоит защищать любой ценой. По мере моего приближения к центру, дома вокруг становились все выше, но несмотря на окутанные взбунтовавшейся зеленью здания, окружающая местность уже больше походила на привычный мне город. Сердце забилось быстрее от волнения, когда еще издалека на горизонте начали мелькать силуэты людей и проявляться знакомые очертания машин Пляжа, отчего-то стоявшие полукругом. Я поняла, что не ошиблась, решив направиться в самое сердце Токио, на перекресток Шибуя — место откуда я попала в Пограничье из прежнего мира. Машины продолжали подъезжать, собирая на перекрёстке всё больше и больше людей, которые, выходя из транспорта, окидывали место растерянными взглядами и озадаченно оглядываясь по сторонам, словно искали ответы или знакомые лица среди толпы. Я находилась еще недостаточно близко, чтобы понять, был ли среди них кто-то из моих товарищей, но издалека мне показалось, что я уловила высокую фигуру девушки с дредами. Ускорив шаг, я намеревалась преодолеть последние метры, разделявшие нас, но внезапно поднявшийся сильный ветер и появившийся непонятный гудящий звук из ниоткуда, который с каждой секундой становился все громче, заставил меня остановиться и прислушаться. Оглядываясь по сторонам, я искала источник звука, но тщетно — его нигде не было видно. Тем не менее, непонятное ощущение чего-то надвигающегося заставило меня поднять взгляд к небу. Огромных размеров тень, внезапно опустившаяся на город, покрыла улицы вокруг меня, окунув их в мгновенную серость. Я озадаченно смотрела вверх, ощущая, как реальность на мгновение потеряла всякую устойчивость, когда увидела фейерверки, расцветающие в небе. Удивление сковало меня на месте, брови недоуменно поползли вверх, а губы едва заметно разомкнулись в тихом вопросе. — Фейерверки… — тихо проговорила я про себя, вглядываясь в небо, переполненное взрывами цвета и света, параллельно вспоминая, о последних моментах прежней жизни, озаренной таким же светом, предвещавшим крушение моего привычного бытия. И похоже, что фейерверки, предшествующие этому, были не случайным совпадением, возникшим именно в тот момент, когда привычный мир кардинально сменился на эту альтернативную реальность. Теперь же они казались мне неким символом перехода, связывающим два мира и, возможно, ключом к разгадке того, что же на самом деле произошло со мной и всеми остальными. Странное ощущение дежавю, вызванное этими фейерверками, пробудило во мне не только воспоминания о том, с чего началось мое попадание в Пограничье, но и заставило задуматься о тонкой грани между реальностями. Внезапно, среди хаоса и разрушений, я ощутила странную связь между прежним миром и этим, между прошлым и настоящим, между надеждой и отчаянием — все это витало в воздухе вместе с дымом разноцветных искр фейерверков, поднимающихся над разрушенным Токио. Перед глазами в мгновение пронеслись короткие воспоминания: нелепая пробка на дороге, виновниками которой стали беспечный Арису и два его друга, пролитый на светлые брюки кофе, что казалось мне на тот момент вершиной невезения, моя секундная озадаченность по поводу странного времени для праздничных салютов, спешный заход в женскую уборную ближайшего торгового центра, после чего мир, каким я его знала, закончился. Как только последний ослепительный залп салютов рассыпался по небу, подобно сияющим звездам, искрящимся перед тем, как погаснуть, я несколько раз быстро моргнула, пытаясь избавиться от мерцания в глазах, возвращая своему зрению привычную четкость, и протерла веки, позволяя глазам полностью адаптироваться к естественному свету после ослепляющих вспышек, когда моему взору открылось зрелище, масштабное и внушительное, поражающее воображение: через небосвод, сквозь рассеянные облака неспешно и величественно, словно мифические киты, которым наскучили ограничения морских глубин и они решили освоить бескрайние просторы облачного океана, вереницей плыли огромные серебристые дирижабли. Внизу под каждым из них, образовывая на земле огромные подвижные тени, колыхались на ветру прямоугольные полотна с изображением лицевых сторон фигурных карт. Звуки мощных двигателей этих дирижаблей заполнили воздух глубоким резонирующим гудением, и на мгновение мне показалось, что сама земля под ногами начала слегка вибрировать от мощи приближающихся гигантов. В Пограничье со всем его скопищем аномалий и смертельными испытаниями, где каждый день обещает новую порцию абсурда, многое уже казалось вырванным из контекста реальности, но с дирижаблями, парящими над головой, это было похоже на чью-то изощренную фантазию, воплощающуюся в реальность прямо на моих глазах. Столкновение с таким фантастическим зрелищем, внесло в душу чувство нереальности происходящего, мешаясь с ощущением необъяснимой гложущей тревоги, холодком пробежавшейся по коже, которая, вплетаясь в ткань моего сознания лишь усиливалась, по мере того как в поле моего зрения появлялись все новые и новые огромные дирижабли. Изображения Дамы Пик, Короля Треф, Валета Червей и всех остальных фигурных карт словно оживали надо мной, и я просто не могла отвести взгляд от этих впечатляющих конструкций. Ведь до этого момента я видела дирижабли лишь на экранах телевизоров или на страницах книг, никогда не предполагая, что однажды они станут частью моей реальности. Но сейчас, когда я находилась в непосредственной близости от них, все выглядело таким настоящим, словно я пришла в кинотеатр и неожиданно угодила по ту сторону экрана. Гул, исходящий от огромных двигателей, удерживающих эти величественные конструкции в воздухе, вызвал у меня волну вопросов: кто или что управляет этими гигантами — живой разум или они следуют какому-то неведомому сложнейшему механизму автопилота, заложенному в их стальные сердца? Один из дирижаблей, тот, что носил на себе изображение Короля Пик, заслонивший собой часть небосклона, так, что окна офисных зданий померкли, вдруг остановился и завис прямо над перекрестком. При виде так близко застывшего дирижабля, что казалось, можно было коснуться его рукой, мой страх перед неизвестностью, ядовитой, вязкой жидкостью тек по венам, отравляя разум темными и безнадежными предчувствиями, как будто сама судьба решила поиграть в карты с моей психикой, раздавая всё более пугающие комбинации. Найдя в себе силы выбраться из сковавшего меня оцепения, я сорвалась с места и побежала в направлении перекрестка, к месту, где уже собралась толпа людей, которые возможно могли объяснить мне происходящее. Приближаясь, я увидела Куину, задумчиво смотрящую в небо, стоявших рядом с ней напряженных Арису и Усаги, утопающих в собственных мыслях и опасениях, а неподалеку от них, с заправленными в карманы ладонями, находился ещё один знакомый… Мир вокруг словно замер в ожидании, но эта тишина была жестоко нарушена: внезапно разнёсшийся по перекрёстку грохот, схожий с сорвавшимся с небес ударом молнии, взорвал пространство. Где-то совсем рядом раздался хлопок и прямо на моих глазах одного из парней, находящегося среди толпы на перекрёстке резко отбросило в сторону. Его голова дернулась, разбрызгав фонтан крови, а тело безжизненно рухнуло на землю. Это был выстрел, но походящий скорее на взрыв. За первым выстрелом последовали еще два. Какая-то девушка замертво упала на асфальт, за ней упал ещё один парень. Под ними начали стремительно образовываться темно-бордовые лужи крови. С третьим выстрелом, подступающий ужас охватил меня полностью, я замерла, как парализованная, не в силах сделать ни шагу. — Бежим! — раздался чей-то истошный вопль отчаяния и боли. И все стоящие на перекрёстке люди, охваченные паникой, бросились врассыпную, действуя бессознательно. У них не было времени рассуждать, ведь у инстинкта всего две команды: бегство или атака. Но в этой ситуации атака казалась самоубийственной идеей, и поэтому все выбрали бегство, рассеиваясь по улицам как пуганные птицы, в попытке найти убежище. Но спастись удавалось не всем. Пули настигали их одного за другим, превращая жизни в прах, а надежду — в отчаяние. Каждый выстрел становился судьбоносным приговором для кого-то, кто всего лишь минуту назад мечтал о завтрашнем дне. В этом хаосе, когда паника заставила меня крутить головой в разные стороны в поисках источника опасности, стреляющего я так и не увидела, а пули, казалось, летели со всех сторон сразу. Рядом со мной что-то свистнуло, и пространство взорвалось огненными искрами. Одна из пуль, пролетевшая в нескольких сантиметрах от моего лица, оставила за собой едва уловимый запах раскаленного металла, заставив меня сорваться с места и броситься бежать, не зная куда, лишь бы дальше от этого места, где каждый момент мог стать последним. Мой бег был слепым, безумным, ведомым только страхом и желанием выжить. То, что происходило дальше, казалось мне сценой из боевика, где реальность сливается с вымыслом, а звуки выстрелов и крики становятся частью неистовой мешанины, которая отдаляет от понимания, что все это — не кино, а моя собственная реальность. Внезапно, словно из ниоткуда, раздался ещё один мощный взрыв, прямо передо мной вспыхнуло ослепительное пламя. Видимое пространство вокруг накрылось вспышкой, лишая мир контуров и цвета, а звук взрыва на мгновение заглушил все остальные звуки. Потеряв равновесие, я упала на асфальт, инстинктивно прикрыв голову и кажется стала молиться, ища спасения в чем-то большем, чем я сама, несмотря на то, что никогда не признавала себя религиозным человеком, всегда считая, что я слишком цинична для таких обращений к высшим силам. Оглушительные залпы продолжались, создавая иллюзию того, что они доносятся отовсюду. Пытаясь подняться, я почувствовала, как мои колени подкашиваются от страха и отчаяния. Вокруг царил хаос, люди продолжали падать, их крики и стоны сливались в единую режущую слух болью, какофонию. Мне удалось отползти и спрятаться за каким -то ближайшим заброшенным фургоном. Я тяжело дышала, жадно хватая ртом воздух. Каждый вдох казался огнем, заполняющим мои легкие, каждый мускул горел от напряжения и боли, напоминая о безумном спринте, который я только что преодолела, в попытке укрыться от неизбежного. Прислонившись к холодной металлической двери фургона, я попыталась отдышаться и сообразить, что происходит и кто этот безликий стрелок, сеющий смерть из неизвестности. Но едва мне удалось восстановить дыхание, как внезапно рядом что-то пронзительно зашуршало, прогремел очередной взрыв, оглушительно, до тошноты, и соседняя дверь вдребезги разнеслась в горячем вихре стекла и металла, унося моё иллюзорное спокойствие в небытие. Сила взрыва отбросила меня в сторону, и я почувствовала как врезалась во что-то мягкое. Чьи-то руки рывком схватили меня за предплечья, оттаскивая от искорёженного металла и потянули в каком-то направлении, а мои ноги только и делали, что старались не отставать от этого неожиданного спасителя. — Шевелись же! — проорал чужой мужской голос прямо мне в ухо. Незнакомец продолжал тащить меня за собой сквозь хаос, лавируя в лабиринте взорванных машин и разбросанных тел, быстро и решительно, ни разу не оглядываясь назад. Кашель и жгучая боль в горле сопровождали каждый мой шаг. От пелены взрывов я с трудом могла видеть собственные ноги. Я не знала, куда мы идем и до сих пор не понимала, что происходит. Мир вокруг содрогался, и я не знала, это улицы под ногами дрожат от взрывов или же это дрожь проходила через мое собственное существование, наводя ужас на душу. Когда мы остановились я наконец смогла рассмотреть своих спасителей. Их было двое. Это были боевики с Пляжа — парень и девушка. Девушку, кажется, звали Сайко, а вот имя парня вспомнить никак не удавалось. — Что случилось? — выдавила я, всем нутром чувствуя, что вариант-то всего один. Девушка нервно усмехнулась, а парень, имя которого так и осталось забытым мною, молча и вызывающе сплюнул на землю. Их лица сказали всё. — Значит, игра началась? — мой вопрос звучал скорее как утверждение, наполненное глубокой болезненной надеждой на ошибку. — Да, новый этап, — кивнула Сайко. Ее глаза были темны и серьёзны, в них отчётливо читалась глубокая тревога. — Стреляет Король Пик. — А как же правила? Какие правила? — мой голос был на грани слышимости, утопая в новой серии выстрелов, разрывающих воздух. В ушах неистово звенел страх, обволакивая разум туманом. — Какие правила, нас просто расстреливают! — перебивая очередную пулеметную очередь заорал парень, подтверждая мои самые худшие опасения. Ещё один выстрел срикошетил где-то совсем рядом с нами, и его громкий хлопок эхом отразился от бетонных стен небоскребов, окружавших нас со всех сторон. Мимолётная мысль о слишком сильной мощи обычного оружия промелькнула в моем взволнованном сознании, когда мы втроем, пригнувшись, стремительно бежали к убежищу в виде небольшого магазинчика, стараясь спрятаться за его стеной. За нашими спинами безостановочно гремело и выло, но желания оглядываться и наблюдать за происходящим кошмаром у меня не возникало. — Помогите… пожалуйста, — чей-то слабый голос, едва различимый на фоне хаоса, пробился сквозь шум. Осторожно выглянув из-за стены, я увидела лежащего на окрашенном кровью асфальте, незнакомого мне парня. Его взгляд затравленно метался по сторонам, ища спасение, которого было ничтожно мало в этом безжалостном мире. Он не успел избежать пули, но оставался еще жив, получив ранение в ногу. Его глаза, полные боли и отчаяния, встретились с моими, и я почувствовала, как мой страх временно отступил перед желанием помочь. Вопросительно обернувшись на своих спутников, я успела сделать пару шагов в сторону раненного, когда почувствовала пальцы Сайко крепко сжавшие моё запястье в тот момент, когда раздался странный звук, заставивший линии здания переплестись в одном звоне. Окна и витрины разлетелись на осколки, и в следующую секунду ослепительно вспыхнувший огненный столб устремился к небесам, беспощадно опалив нас жаром. Остатки стены магазина, только что служившей нам защитой, осели на землю словно напоминание о тщетности любых укрытий. Защищая лицо руками, я упала на землю и зажмурилась, неконтролируемо кашляя от запаха гари и ощущая вкус пыли во рту, окончательно теряя ориентацию в пространстве. Лежа, я пыталась прийти в себя, но тело не подчинялось моей воле, оглушающий выстрел словно парализовал меня, заставив окунуться в немое, пробирающее до дрожи изумление перед лицом собственной беспомощности, и ощутить, что время замерло в ожидании нового удара. Раздался крик который кажется, был моим, вырванным из глубины души. Кто-то потянул меня за одежду, но инстинкт самосохранения заставил меня вырваться и помчаться по улице так быстро, как только было возможно. Король Пик был слишком близко и он стрелял целенаправленно в нас. Страх перед Пиковым Королем, стреляющим без разбора, заставил меня не останавливаться, придавая силы бежать быстрее подальше от выстрелов. Сердце грохотало где-то в ушах. Ладони кровоточили, потому что я поцарапалась о растрескавшийся тротуар. Я спотыкалась о лежащие на земле тела, не выбирая путь, продолжая бежать наугад. Шаг через силу, второй, третий, я углублялась в сквер, окруженный пустыми лавками, ветвистыми деревьями, пытаясь убедить себя в том, что спасение ещё возможно, но каждый шорох травы под ногами казался предвестником новой угрозы. Время словно искажалось, растягивалось, ускоряясь и замедляясь вместе с моими шагами. С каждым мгновением, когда я не чувствовала за спиной звука выстрелов, надежда на спасение немного укреплялась, хотя сердце продолжало стучать тревожными ударами. Однако попытка убежать подальше от опасности оказалась тщетной. Мрачный дирижабль Короля Пик, воплощение его могущества и жестокости, начал неумолимо перемещаться по серому небу, и вновь в воздухе раздалось то самое странное, нервирующее жужжание, которое так болезненно сочеталось с непрекращающимся звоном в моих ушах. Леденящие душу крики, окутанные атмосферой ужаса и безысходности, сливались с шумом разбивающихся автомобильных окон. Следующий оглушительный выстрел заставил меня инстинктивно вжать голову в плечи. «Неужели это и есть новый этап?!» — пронеслось в голове, когда очередной выстрел, будто в подтверждение моих худших предположений, превратил ближайшую машину в пламенный огненный шар, рассеяв последние остатки надежды на скорое возвращение в прежний мир. Сильный порыв ветра взметнул облака дорожной пыли и песка, заставив мои глаза наполниться слезами. Проморгавшись сквозь слезы, вызванные этим вихрем, я увидела, как в мою сторону движется высокий мужской силуэт, безжалостно устраняющий все препятствия в виде людей на своём пути. Человек был одет в чёрную мантию, закрывающую все тело, на его лице была маска, скрывающая любые эмоции, если таковые и вовсе существовали у этой фигуры. Его руки, облачённые в черные перчатки, сжимали пулемет, который не переставал стрелять по всему, что движется. Это был он. Король Пик. Без раздумий, резко развернувшись, я изо всех сил побежала в сторону ближайших домов, в отчаянной надежде скрыться от всевидящего взора пикового Короля в переплетении дворов и улиц. Забежав в заброшенное жилое здание, я обессиленно уперлась спиной об стену, пытаясь отдышаться. В один момент все стихло, до моих ушей не доносилось ни единого звука. Тишина, нахлынувшая на меня, была настолько глухой, что мое сердцебиение казалось единственным живым звуком в этом мире. Осторожно ступая, словно пробираясь по минному полю, стараясь не издавать лишних шумов, я зашла внутрь, поднялась по лестнице на второй этаж и вошла в первую квартиру, которая попалась на глаза. Хлопок двери, и где-то совсем рядом прозвучавшие тяжелые шаги, заставили меня замереть в середине комнаты. Все здравые мысли вдруг покинули мою голову, и в какой-то момент мне показалось, что я не уже могу сдвинуться с места. Я затаила дыхание, словно лишний вдох был способен выдать меня. Холодные мурашки пробежали вдоль позвоночника, а кровь в венах в мгновение превратилась в лед. Впервые за всё это время я ощутила жажду жизни слишком остро, вопреки постоянной угрозе смерти, с которой уже почти успела свыкнуться. Я спряталась за спинкой массивного кресла, стараясь заставить сердце не выбиться из груди и выровнять разрывающееся от страха дыхание, понимая, что сейчас моя жизнь висит на тоненькой нити именуемой удачей, которая пока ещё удерживает меня, не давая упасть в бездну смерти. Впервые за долгое время я больше, чем когда-либо, позволила себе верить в чудо. «Пожалуйста, пусть это не конец» — беззвучно прошептала я сама себе, закрыв глаза и ощущая, как капля холодного пота собравшаяся на лбу, медленно прокатилась вниз и скользнула за шиворот футболки, стекая по спине. Перед моим внутренним взором, за закрытыми от отчаяния глазами, бешеным калейдоскопом проносились картинки, мысли, обрывки воспоминаний моей другой, потерянной жизни, жестоко напоминая об упущенных возможностях и неверно расставленных приоритетах. Все, что я знала и чем жила до этого момента, теперь было таким далеким и чужим, словно я смотрела на свою жизнь со стороны. Все, к чему я стремилась, перестало казаться существенным. И я не могла избавиться от ощущения, что прожила жизнь в тумане иллюзий, насыщая ее поверхностной суетой, декорируя отношения с окружающими меня людьми фальшивыми улыбками и лживыми «всё отлично», тем самым оставив многое за гранью осуществления, полагая, что у меня всегда будет «потом». Я пренебрегала самым важным — теми маленькими моментами, что действительно составляют смысл жизни, делая существование ярким и значимым. Как часто я забывала о важности просто быть рядом, слушать и слышать, поддерживать и понимать. И теперь я глубоко сожалела о том, что не уделила достаточно внимания тому, что действительно имело значение. О том, что не провела больше времени с моей семьей и друзьями. Мне казалось, всегда найдется еще один день, еще один момент для теплых объятий, искренних разговоров и незабываемых приключений вместе. Но в реальности каждая пропущенная возможность уходила навсегда. Я жалела о всех непрощенных обидах, которым позволила украсть у себя моменты счастья. Жалела о том, что часто отмахивалась от чьих-то проблем, считая их незначительными по сравнению с моими собственными, что порой не замечая чужой боли, занимала позицию наблюдателя, а не участника, забывая, что каждый из нас в глубине души стремится к теплу и взаимопониманию. Ведь как просто оказывается пройти мимо, сделав вид, что моя лодка в море жизни плывет сама по себе, не задевая чужих берегов. И сейчас было страшно осознавать, сколько я могла дать, но выбрала оставаться в стороне, забыв о том, что доброта и внимание к другим — это не слабость, а истинная сила души. Моё поведение, казавшееся мне ранее обоснованным и даже в какой-то мере защитным, теперь являло собой ни что иное, как высокомерие и ограждение от близости, которая требует открытости и уязвимости. Я остро почувствовала, как мало на самом деле я давала тем, кто был рядом, потому что моя гордыня и страх показаться уязвимой мешали мне видеть истинную ценность человеческих отношений. И теперь я задумывалась о том, что отзывчивость и чуткость — это не просто черты характера, но и выбор, который мы делаем каждый день в отношении каждого человека, с которым пересекаемся в своей жизни. Сожаления о невысказанных словах, нереализованных мечтах и пропущенных возможностях обрушились на меня с новой силой. Каждое из них было как укол в сердце, напоминание о том, что жизнь — это не только серия принятий, но и отказов, каждый из которых формирует нас такими, какие мы есть. Я сожалела о том, что не осмелилась жить своей жизнью ярко и насыщенно, избегая риска в погоне за безопасностью, и только теперь понимала: истинная безопасность — это быть верным себе, своим желаниям и стремлениям. В этот момент, спрятавшись за спинкой кресла и ожидая неизвестного, я осознавала: каждая секунда жизни — это подарок, который мы так часто принимаем как должное, не задумываясь о его истинной ценности. И в этом моменте острой угрозы я поняла, как много ещё могло бы быть сделано по-другому, если бы я дала себе шанс жить, а не просто существовать в ожидании чего-то, чего возможно уже и не наступит. Как ни странно, я никогда не задумывалась над этим так глубоко, до тех пор, пока настолько отчётливо не почувствовала прикосновения смерти, которая сейчас дышала мне прямо в лицо. Внезапный скрип входной двери, заставил меня вцепиться пальцами в мягкую обивку кресла и замереть в тревожном предчувствии. Не смея открывать глаза, с каждой секундой я увязала в пучине панического страха всё больше и больше, но не смела забывать о том, что одно неосторожное движение — и всё закончится здесь и сейчас. Сердце будто отстукивало последние секунды жизни, когда по полу комнаты прокатились несколько гулких, тяжелых шагов. Я чувствовала, как его глаза, скрытые за бездушной маской, медленно обводят комнату, скользя по мрачным углам, освещенным лишь слабым светом из-за грязных окон, в поисках любого признака моего присутствия. Но в тот момент я была лишь тенью, затаившейся за большим спасительным креслом. Тишина стала почти осязаемой, когда он замер, прислушиваясь, пытаясь уловить малейший шорох или дрожь. Затем он подошел ближе к моему укрытию, и я замерла в абсолютном страхе. После мучительно долгой паузы, в течение которой я боялась даже моргнуть, Король Пик пришел к выводу, что комната пуста. Его черные ботинки повернулись, и он медленно направился к выходу. Его решительные шаги звучали все слабее, пока снова не утонули в тишине внешнего мира. Я услышала, как дверь захлопнулась за его спиной, и только тогда позволила себе глубоко вздохнуть. Едва сумев подняться с пола, я дотянулась рукой до занавески, резко дернув ее в сторону, посмотрела в окно на удаляющуюся черную фигуру пикового Короля. Стиснутые зубы, еще один глубокий вдох через силу. «Повезло» — прошептала я себе, не веря до конца в свою удачу. Судьба все-таки дала мне еще один шанс, позволяя обрести хоть каплю оптимизма в этом безумии.

***

Как только я оказалась на улице, сознание прояснилось, муть схлынула. «Мне нужно вернуться обратно, еще есть время» — пронеслась в голове мысль. — «Конечно есть». И я пошла туда, куда еще утром думала, что больше не вернусь. Внезапно за моей спиной что-то зашипело, раздался грохот, а мне в спину ударила волна. Резкая и настолько сильная, что меня отбросило с места, и я обдирая спину и все конечности беспомощно проехалась по небольшому, выложенному каменной кладкой склону, пока не оказалась на асфальте. Тело захлестнула колющая боль, воздух кончился. Я ничего не видела, но чувствовала, как кровь стекала по спине и локтям слишком быстро. Я подняла голову к небу. Оно было темным, без единого проблеска. И снова на горизонте показался дирижабль Короля Пик, а это означало, что и сам пиковый Король вновь где-то рядом. В висках раскатывалась и глухо билась боль. Тихий стон сорвался с губ, пока я попыталась в очередной раз за этот ужасный день подняться на ноги и сосредоточенно осмотреть окружающую меня местность. Память упрямо отказывалась воскрешать путь назад, и в этот момент меня охватил страх, заставляя все улицы казаться одинаковыми, слившимися в один запутанный, бесконечный лабиринт городский джунглей, в которых я себя ощущала заблудшей Алисой, только без Чеширского кота-навигатора. Я почувствовала прилив топографического недомогания, но усилием воли заставила себя вспомнить хоть какие-то ориентиры. Не так далеко от меня, снова послышались взрывы и выстрелы, и почувствовав как адреналин вливается в мои вены, я снова побежала. Побежала отчаянно, изо всех сил, не разбирая дороги, оставляя за собой лишь размытые контуры дорог и улиц. Ноги почти не слушались, ведя меня зигзагом, а в глазах плыло. Напряженные мышцы гудели, отдаваясь тупой болью в коленях и икрах. Я устала бежать, а потому через некоторое время длительного бега, я наконец остановилась, чтобы отдышаться, обнаружив, что нахожусь на нужной мне улице, а затем увидела то самое здание, в котором я оставила Нираги с пистолетом. Голова кружилась от усталости, я наклонилась вниз, опираясь трясущимися руками в полусогнутые колени, давая себе минутную передышку, после чего, собрав последние остатки сил, взбежала по лестнице и ворвавшись в квартиру, плотно закрыла за собой входную дверь, защелкнув все замки, чтобы понадёжнее отгородиться от всего, с чем я сегодня столкнулась. И только после этого я в изнеможении прислонилась спиной к этой самой двери, словно ища в ней поддержку от наводнившего мою душу ужаса. Я облегченно выдохнула, но не успокоилась. — С возвращением, детка! — заулыбался Нираги, отбрасывая старую, с желтыми кнопками, игровую консоль на батарейках, тем самым демонстрируя мне непоколебимую легкость своего бытия. — Соскучилась никак? Но моё состояние было слишком далеко от шуток. Не найдя в себе силы для ответа, я лишь еще раз удостоверилась надёжно ли заперта дверь, параллельно пытаясь навести порядок в хаосе мыслей, разгромленных событиями этого дня, и рассказать Нираги о произошедшем. — Ты какая-то нервная, детка. Что-то не так? — небрежно поинтересовался он, расслабленно откидываясь на подушки. — Всё… — выдохнула я, присаживаясь на край кровати. — Всё не так. Руки автоматически взяли портативную ретро-игру, нажав пару кнопок. Батарейки еще работали, но экранчик уже был совсем блеклым. Либо они уже давно были почти севшими, либо Нираги всё это время непрерывно играл в беззаботном неведении о том, что второй этап начался. Включилась игра, в которой пиксельная змейка начала безостановочно поедать квадратики — будто нелепая метафора моего сегодняшнего дня, внезапно напомнила мне о Короле Пик и его неумолимом преследовании своих жертв. Я поморщилась и выключила консоль. Но сегодняшний день невозможно было отменить или переиграть. Ничто в этот момент не способно было отвлечь меня от пережитого ужаса, никакие попытки бегства не могли изменить тот факт, что реальность требует принятия, а страх — преодоления. — Вообще-то я надеялась, что наше утреннее прощание окажется окончательным, но Король Пик посчитал иначе, — устало проговорила я. — Король Пик? — Нираги задрал проколотую бровь. Я кивнула. — Второй этап начался… И он, поверь мне, куда страшнее первого. — Что именно ты видела? — спросил Нираги с нетерпеливым ожиданием, сквозь которое отчетливо просвечивал азартный интерес, который пылал ярче любой известной мне страсти. — Сначала были фейерверки, — начала я. — Точно такие же как те, которые я видела перед тем как прежний мир исчез. Затем появились огромные дирижабли, словно кто-то решил, что апокалипсису не хватает театральности, и на каждом из них было прикреплено не менее огромное полотно с изображением лицевых карт. Я сделала паузу, чтобы набрать в легкие воздуха. Нираги молчал задумчиво слушая меня, потом сказал: — Значит, если следовать логике, на каждую фигурную карту приходится один дирижабль. Следовательно, их должно быть в общей сложности всего двенадцать. — Верно, — подтвердила я.— Каждый из них занял своё место в разных частях города, и лишь один дирижабль завис в центре Токио, на перекрёстке Шибуя, рядом с которым я находилась на тот момент. Это был дирижабль Пикового Короля. Он перемещается по всему Токио, и сам Король, кажется, знает о местоположении каждого игрока. И судя по всему, он не остановится, пока не найдет всех. Не знаю, как он это делает, но он точно знает, как нас отыскать своим невидимым взглядом, который за считанные секунды унес десятки жизней. Нам даже не удосужились объяснить правила, а сразу начали стрелять. Люди умирали прямо на моих глазах, без всяких правил, без предупреждения… просто падали, убитые… — при этом воспоминании мои слова замерли в горле, удушаемые слезами отчаяния. Я встала и опёрлась рукой о стену, носом втянув как можно больше воздуха, чтобы не заплакать. От этого движения в боку неприятно кольнуло. — Я осталась в живых благодаря лишь удаче, в то время как от многих она отвернулась. — Детка, да у тебя вся спина в крови, — с наигранной заботой в голосе, приправленной жаждой прикосновений, бросил Нираги, когда я отошла от кровати, чтобы взять пакет с медикаментами. — Ага, наверное… Упала и скатилась спиной по каменной кладке, только ссадины и пара царапин, не драматизируй, — в тон ему, отрезала я, извлекая из пакета уже ставшие незаменимыми в этом мире вещи, такие как антисептик, бинт и пластырь. — Без моей помощи тебе все равно не обойтись, — заявил Нираги с самодовольным видом, наверное уже предвкушая ощущение моей кожи под своими пальцами. Его самоуверенность зашкаливала, и он явно ждал момента, чтобы снова прикоснуться ко мне. Чувствуя бессильную злобу от его правоты, я с хмурым выражением лица подошла к нему, молча вручая необходимые медикаменты, и села перед ним, поворачиваясь спиной, задрав футболку. Кожи незамедлительно коснулись горячие несдержанные пальцы. — Скидывай этот тряпьё, мешает, — имея в виду мой лифчик, скомандовал Нираги, едва скрывая удовольствие от ситуации. — Мешает обработать ссадины. К тому же, там всё в крови. Неприглядно, не находишь? Я колебалась. — Только если ты дашь мне что-то для самообороны. В ответ недоуменный взгляд. — Пистолет сюда дай, — потребовала я. — И тогда можешь расстёгивать. — Ха, детка, ты прямо мисс предусмотрительность. Ну, держи. Крепко зажав холодное оружие в руке, я позволила Нираги расстегнуть лифчик и обработать все царапины и ссадины, до которых я сама не смогла бы дотянуться. Нираги медленно, с неприкрытым удовольствием, начал расстегивать лифчик, его пальцы казались намеренно задерживаются на каждом движении. И вновь я ощущаю его обжигающие касания на своей коже, которая покрывается волной мурашек. И снова я ненавижу себя за то, что испытываю подобные ощущения, понимая что это неправильно, такого быть не должно. И снова он довольно ухмыляется, наслаждаясь реакцией моего тела и моим молчаливым сопротивлением. Но я остаюсь неподвижной, лишь сжимаю в руке пистолет как оберег, напоминание о том, что я все еще контролирую ситуацию. — Только попробуй перейти границы и я превращу твою голову в мишень, — угрожающе прошептала я, смиряясь с необходимостью его касаний. Внутри меня боролись отвращение и невольное принятие его помощи. Несмотря на его обычную грубость, в этот момент я почувствовала, что Нираги старается не причинить мне дополнительной боли. Каждое его прикосновение к моей коже было как заряд электричества, заставляющий моё тело напрягаться и расслабляться одновременно. Я закрыла глаза, стараясь отгородиться от собственных чувств и эмоций, которые в этот момент были настолько смешанными и запутанными, что я сама не могла понять, где заканчивается гнев и начинается признание его умения ухаживать за ранами. Чтобы как-то отвлечься, я решила вернуться к разговору о том, что происходило сегодня в городе. — Так вот… Все дирижабли долетели до определённых локаций и замерли на месте. И лишь дирижабль Короля Пик носится по всему городу, как безумный. — Ну значит, его арена — весь Токио. А остальные дирижабли отмечают местоположение игры, поэтому их можно легко заметить с земли, — задумчиво пришёл к выводу Нираги. — Прекрасно, это делает игры еще более интересными. Теперь стало предельно ясно, что представлял собой второй этап игр. Но вместо ответов, которые я так надеялась получить после кровавой «Десятки червей», это открытие лишь породило новые загадки и новые вопросы. Но одно было известно точно, что эти игры не будут похожи ни на одну из тех, с которыми мы сталкивались до сих пор. В этом новом испытании выбор, казалось, был дан нам как издевка — знать заранее свою судьбу и путь к ней, будто мастера игр наслаждались нашим отчаянием и страхом перед неизбежным, оставляя лишь иллюзию выбора между различными видами гибели. Если дирижабли заранее сообщали нам о масти и месте проведения игр, это могло означать только то, что их будет ровно двенадцать, по четыре масти на выбор, что звучало намного меньше по сравнению с первым этапом, но, скорее всего, это будет и совершенно другой уровень сложности. Двенадцать игр. Двенадцать игр, и мы можем быть свободны. Но можем ли? Или мастера игр придумают что-нибудь еще, чтобы превратить наше существование в ад, пока каждый игрок не умрет. — Ну что, детка, может на этот раз ты меня хоть отблагодаришь, а? А то как-то не хочется всё самому делать, тем более когда ты рядом, — Нираги нарушил тишину своим вопросом, наполненным подтекстом, который я предпочла бы игнорировать. Его тон был настолько неприятным, что моё желание даже попытаться возразить пропало на корню. Я почувствовала, как моя терпимость к его поведению достигла предела. Мне уже не хватало сил ни спорить с ним, ни пытаться воззвать к совести. Впрочем я уже поняла, что искать у Нираги совесть или нечто похожее, абсолютно безнадёжное занятие. Молча, я сжимала пистолет в руках, стараясь игнорировать как его прикосновения, так и мурашки, бегущие по коже. — Так что детка? Твое молчание — это да, не так ли? Прежде чем я успела осознать его намерения, Нираги, не дожидаясь моего ответа, с наглостью, присущей ему как второй натуре, одним резким движением прижал меня спиной к себе и обернул ладонями мои плечи. Его пальцы скользнули ниже, дотронувшись до груди, а язык коснулся моей шеи. Почувствовав как его шершавые пальцы сжимают вмиг затвердевший сосок, я вскочила с кровати, сбрасывая с себя его руки и, ненавидя свое тело за эту инстинктивную реакцию. — Идиот! — зашипела я, направляя в сторону Нираги пистолет, взбесившись от того, что он себе позволяет. — Совсем обнаглел, да?! — Эй, детка, ну прости, не надо злиться, это была шутка, — Нираги примирительно поднял обе руки вверх, хотя его глаза все еще светились издевкой. — Но знаешь, если бы ты не была так зациклена на своих принципах, тебе бы понравилось, гарантирую. В конце концов, кто знает, не станет ли это последним кайфом в нашей жизни? — Нираги, прекрати… Я… — Да я понял уже, что ты страдаешь по белобрысому ублюдку. Не волнуйся, я тоже совсем не прочь его найти. На его счет у меня тоже есть планы… не из приятных, ибо я готовлю ему долгую и мучительную смерть, — пробурчал он с злорадством. Без сил опустив пистолет, я поняла, что мои возможности и выбор были ограничены в этой действительности, тем, что даже Нираги казался мне меньшим злом по сравнению с безысходностью в этом кошмаре. Оставаться одной, после всего пережитого сегодня, когда по городу бродит Пиковый Король я панически боялась, криво ухмыляясь той иронии, что, я, парадоксальным образом, искала безопасность рядом с тем, кто сам по себе являлся угрозой. Но, по крайней мере, на данный момент я была уверена, что Нираги не настроен меня убивать. Подавленная и обессиленная, я угрюмо отправилась на кухню, чтобы заварить себе что-нибудь из теплой еды, но скудный выбор запасов питания свелся к унылому ассортименту разных вкусов, уже надоевшего, рамена. Нираги, очевидно, уже позаботился о своем ужине, судя по грязной посуде, которую он оставил после себя. Заварив лапшу, я села за стол, подперев одну щеку ладонью. Настроение было гораздо хуже, чем просто паршивое. — Итак, какой же у нас план, принцесса? — рука Нираги, легшая на мое плечо, заставила меня вздрогнуть от неожиданности. — План? У нас? — я подняла на него усталые глаза, удивленная его предположением о совместных действиях. Нираги в свойственной ему манере, не оставил меня в покое даже на кухне, с издевательской улыбкой интересуясь о каких-то планах. — А ты как думала? Второй этап начался, надо действовать, — его тон был решителен, словно он уже спланировал все наши дальнейшие шаги. — Действуй, раз тебе неймется, — я зло уставилась на лапшу передо мной, которая уже казалась бесцветной и безвкусной, один её вид только усиливал мое ощущение отчаяния. — Меня твои планы не интересуют. Я сердито попыталась отодвинуть его руку от себя, в то время, как сам Нираги засветился странной, стопроцентной уверенностью в наше возможное союзничество, и добавил: — Нет, детка, тебе тоже придётся действовать и лучше если мы будем держаться вместе. Слишком рискованно разделяться теперь, когда каждый угол может оказаться ловушкой. — О чем ты вообще? Я вернулась сюда не потому что жуть как соскучилась по твоему обществу, а потому что мне страшно ночевать одной после того ада, что учинил Пиковый Король. Завтра я уйду отсюда на поиски Куины, Арису и Усаги. Мне показалось, что я видела их на перекрестке, прямо перед тем, как раздался первый взрыв. — Если они вообще выжили после этого «приветствия», да? — саркастично припечатал парень. — Исчезни! — рявкнула я. — Сейчас же! — Завтра мы должны отправиться на одну из игр, — как ни в чем не бывало продолжал Нираги, смотря сквозь меня, делая вид, что его нисколько не коснулись мои слова. После этого утверждения я чуть не выронила хаши из рук. — Ты всерьёз это сейчас сказал? — Абсолютно, детка, — усмехнулся Нираги. Скрестив руки, он оперся поясницей на кухонную столешницу и с обычно неприсущим ему серьёзным выражением лица посмотрел на меня, словно преподаватель на свою нерадивую студентку. — Что ты знаешь о правилах второго этапа, а? — Двенадцать игр. Заранее известны масти и локации, за исключением игры Короля Пик. Я не собираюсь идти ни на одну из них, особенно в твоей компании, — поспешила уточнить я, надеясь, что моя решимость звучит достаточно убедительно. — Это я знаю точно. — А что насчет виз? — с вызовом спросил Нираги. — А что насчет них? — Ты ведь ничего не знаешь про визы, правда? Существуют ли они во втором этапе, какие условия их действия или их вообще убрали? Я лишь пожала плечами в знак полного неведения. — Я ничего не знаю про визы. — Вот именно. Тогда слушай сюда и внимай, — вкрадчиво, произнес Нираги. Веселье с него как рукой сняло, вместо этого появились злая усмешка и цепкий прищур. — Завтра нам нужно явиться на игру чтобы узнать правила второго этапа игр. Или тебя, детка, привлекает идея, чтобы лазер пробил твою несообразительную голову, только потому, что ты не удосужилась ознакомиться с правилами? К тому же, если дирижабли только сегодня появились, то у нас есть шанс выбрать более простую игру, прежде чем другие игроки оставят нам только сложные варианты. Так что… Лучше иметь хоть какие-то шансы, чем не иметь никаких, заведомо обрекая себя на провал, — заметил Нираги. Смысл его слов доходил до меня медленно, в висках пульсировала кровь. Я обхватила голову руками. Только этого ещё не хватало. Однако я не могла отрицать, что в словах Нираги скрывалась искра здравого смысла. Его аргументация была жестока, но логична. Кто знает, если завтра к вечеру я не словлю на голову лазер, потому что не продлила визу или пропустила какую-то деталь, о которой даже не подозревала. Насмешливый тон Нираги, словно игла, продолжал колоть моё самолюбие, но в то же время, в его словах сквозила странная искренность, которую я не могла игнорировать. И чтобы разузнать все нюансы, он был прав — придётся идти на игру. Я отодвинула миску с недоеденной лапшой, окончательно потеряв к ней аппетит и равнодушно уставилась перед собой. — Так что, детка, готова присоединиться к плану «спасения наших задниц»? — Нираги, скрестив на груди руки, ухмыляясь смотрел на меня, видимо чувствуя моё замешательство как свою маленькую победу. Я задумалась над его словами, пропуская их через призму своего скепсиса и неохоты доверять. Мне казалось совершенно абсурдным и невыносимым даже мысль о том, чтобы отправиться на испытание с Нираги, человеком, чья жестокость и хамство не знали границ. — Нет, это исключено— заявила я, напрягая каждый мускул, чтобы мои ладони, опирающиеся о холодную поверхность стола, не выдали моего внутреннего волнения. — Ни за что на свете я не пойду на игру с тобой. Мне было дико даже представить себе добровольно пойти на прохождение игры с таким человеком как Нираги. — Оставь свои заблуждения, крошка. Мы идем на трефы, нравится тебе это или нет, — без особых церемоний сообщил он и усмехнулся краем обоженного рта. — На трефы? — переспросила я, вспоминая, что Нираги будучи бубновым игроком на Пляже, всегда гордился своим статусом одиночки, и категорически презирал всякое подобие командной игры. Но сейчас вдруг он принялся за поиск союзников. — Да, детка, на трефы, — упрямо повторил он. — Пики я сейчас просто не потяну. Червы и бубны — слишком скучно для тебя, предполагаю. Да и признаться честно, считаю, лучше узнавать о чем-то новом, начиная не с самых сложных мастей. А трефовые игры как раз подразумевают наивысшие шансы на выживание для нескольких игроков. Минимум риска, максимум веселья, пока не погибнем, правда? — Какой прекрасный выбор, — вздохнула я с горечью, почти веря, что среди всех дурных вариантов трефовые игры обещают нам спасение. Но тем не менее его слова заставили меня задуматься о том, чего ранее я даже не предполагала: командная игра может быть, действительно выгоднее всего, ведь Нираги из-за собственной безопасности не поставит под угрозу команду. Пока наши цели совпадают, я не подвергаюсь риску. В таком случае, пожалуй, трефы были самым безопасным вариантом. Я опустила взгляд, осознавая, что несмотря на всё его хамство и бесцеремонность, Нираги был прав в одном — в этих играх, где смерть подстерегала на каждом шагу, наша общая цель на выживание могла сделать нас сильнее. Тем более, что моё собственное желание выжить в этом безумном мире игр было сильнее любой антипатии к Нираги. — Поэтому не глупи детка, а в трефах нужен союзник, — как бы подтверждая мои мысли, изрек Нираги. — Хм… Из тебя союзник конечно… — вздохнула я, ощущая себя совсем скверно. — Давай без лишней драмы, зануда. Умирать тоже не входит в мои планы, поэтому тут наши цели схожи, — голос Сугуру на мгновение обрел неожиданную серьезность, сквозь которую пробивалась та самая неприязнь к проигрышу. — Хорошо, подумаю над твоим предложением, — медленно сказала я, чувствуя себя угнетенно и запутанно. — Но только подумаю. — Отлично, детка. Поразмысли на досуге, — Нираги с трудом подавил зевок, отходя. — А я, если позволишь, отлучусь поспать. Я придвинула к себе миску с остывшим раменом, доела его, не найдя в его вкусе никакого утешения и еще несколько минут просто сидела в тишине, погрузившись в задумчивость. Мои мысли вертелись вокруг ужаса уходящего дня, переплетаясь с беспокойством о том возможном, что предстоит завтра, если я, вопреки всему здравому смыслу, соглашусь пойти на игру вместе с Нираги. В этом безумном мире, где каждый день мог стать последним, наше вынужденное союзничество, несмотря на его пороки, становилась единственной опорой перед лицом неизвестности. Внезапно навалившаяся усталость резко дала себе знать, стремительно сковав мои мышцы, заставляя осознать, что теперь, когда адреналин отступил, я была просто измотана до предела. Оглядываясь по сторонам в поисках возможного места для ночлега, мои глаза невольно скользнули по комнате в поисках места, где можно было бы переночевать, останавливаясь на кресле, которое стало моим пристанищем прошлой ночью. Воспоминания о затекшей шее и боли в спине мгновенно отпугнули меня от этой мысли. Нет, это плохой вариант. Но когда мой взгляд остановился на кровати, где Нираги, с его характерной ухмылкой, словно читая каждую мою мысль и насмехаясь над моим внутренним конфликтом, развалился во всю длину, я поняла, что это вариант еще хуже. Исключено. Абсолютно невозможно. Видя мое замешательство Нираги отодвинулся к краю кровати, уступая место рядом с собой, словно делая мне щедрое предложение. Его ухмылка, мерзкая и самодовольная, была последним аргументом против любой мысли о совместном пребывании в одной с ним постели. — И не надейся, — фыркнула я, проклиная в душе все на свете. — Пойдем в квартиру побольше. Так, по крайней мере я смогу избежать ночи на этом проклятом кресле или, что хуже, рядом с тобой на одной кровати. — Как скажешь, детка, — Нираги лишь саркастически хмыкнул, но без возражений поднялся. — Идём. Как только мы переступили порог следующей квартиры, где было более одной комнаты, я сразу же устремилась в дальнюю и закрыла дверь на замок, который уже казался мне лучшим изобретением человечества, ибо он обещал хоть какую-то грань безопасности от Нираги. Из соседней комнаты сразу же донесся ехидный голос, пробравшийся сквозь дверь: — Имей ввиду, детка, если Пиковый Король нас засечёт, никакой замочек тебе не поможет. — Этот замок от тебя в первую очередь, — отрезала я, пытаясь сохранить спокойствие. — А если Пиковый король нас найдёт … — я поёжилась, —… то надеюсь, ты прикончишь его раньше, чем он доберётся до меня. Невольно мне стало смешно от иронии этой ситуации — искать защиты от одного монстра в компании другого. — Спасибо за доверие, дорогая, но при таком исходе, ты будешь просто обязана меня отблагодарить, иначе… — Заткнись, Нираги! Просто заткнись! — проорала я, злясь на все обстоятельства, которые вынуждают меня находиться рядом с этим человеком. Но на данный момент, его присутствие было немалым ободрением перед кошмаром в лице Пикового короля, если тот нас обнаружит, потому что наши стремления не стать его жертвами, по крайней мере, в этом были схожи. И это являлось единственным, что нас объединяло в этом страшном мире.