Жизнь с истёкшим сроком годности

Мы становимся слепыми к тому, что видим каждый день.

Но каждый день разный, и каждый день является чудом.

Вопрос только в том, чтобы обратить внимание на это чудо.

(П.Коэльо)

То, что произойдёт дальше, я была не в состоянии предугадать, сколько бы не пыталась. — Что ж, тогда начнем, — сказал Чишия, вставая и делая пару шагов в мою сторону. Я тоже встала, попутно отряхиваясь от пыли. Чишия стоял, терпеливо ожидая, и, когда я закончила, подошел вплотную ко мне, заведя обе руки мне за голову. Его лицо оказалось так близко, что я с трудом останавливала себя, чтобы не прижаться к его щеке, расстояние до которой было всего несколько сантиметров, но ощущались они как невидимая и непреодолимая преграда. Я заглянула в его глаза, заметив, что сейчас они наполнены тем самым странным блеском, который я уже видела в тот день, когда мы сидели на берегу реки, когда Чишия сказал, что лишь игра с жизнью делает его живым. И сейчас я разрешила ему играть с моей жизнью? Сердце бешено заколотилось от этой мысли. Под его маской непроницаемости я чувствовала себя как на краю пропасти: взгляд вниз внушал трепет, но оторваться было невозможно. Он развязал бандану, аккуратно снимая ее с моей головы, и начал складывать в несколько раз по длине. — Темнота лишь откроет смысл, — неопределенно проговорил Чишия, а мне оставалось лишь теряться в догадках, что именно он имел в виду и что меня ждёт дальше. — Закрой глаза, — сказал он таким тоном, что я тут же подчинилась, ощутив, как плотная ткань легла на веки. Шунтаро крепко завязал бандану, трогая своим дыханием мой висок. — Какие правила? — вновь повторила я свой вопрос. — Правило только одно, — ответил Чишия. — Во время игры ты должна молчать. Ты можешь выйти из игры в любой момент, сняв бандану, но в таком случае, — он усмехнулся, — ты проиграешь. Чувствуя себя довольно неуверенно, я сделала шаг и от непривычки покачнулась, неловко расставив руки. Но вместо того, чтобы взять меня за руку, помочь сориентироваться и преодолеть ощущение беспомощности, блондин добавил: — По необходимости я буду направлять тебя голосом. Сейчас просто иди прямо; я скажу, когда остановиться. Пройдя несколько метров в неизвестном направлении, мне вдруг пришло в голову, что сейчас я, направляемая голосом Чишии, подойду к краю крыши, и совсем скоро весь оставшийся вечер пляжники будут обсуждать первое в идеальной утопии самоубийство. От этой мысли адреналин хлынул волной, сердце подпрыгнуло к горлу, вызывая легкое ощущение тошноты, и, кажется, там и осталось. Я приложила ладонь к повязке, желая снять ее немедленно и закончить весь этот бред. — Уже сдаёшься? — До меня донесся разочарованный тон Чишии. Я убрала руки и глубоко вздохнула, чувствуя себя балансирующей где-то на краю пропасти, пытаясь справиться со своим страхом перед неизведанным. Из-за невозможности видеть все воспринималось гораздо острее. Слишком явно чувствовалась граница собственного тела и внешней среды. Преодолев первый невидимый порог в виде пожарной лестницы, в перила которой я вцеплялась как за свою единственную надежду выжить, мы спустились на улицу. Я втянула носом воздух, уловив отчетливый запах пыли из-за многодневного отсутствия дождей, который я раньше не чувствовала. Я хотела спросить, куда мы идем, но вовремя вспомнила о правилах и решила сосредоточиться исключительно на звуке наших шагов, эхом разносящихся по пустынной улице, удивляясь, что сейчас мои стопы даже сквозь обувь ощущают рельеф дороги. Из-за отсутствия визуального восприятия все мое внимание было направлено на чувства и ощущения. Создалось впечатление, что все, что окружает, вдруг обратило на меня пристальное внимание. Более того, все мое сознание отвечало взаимностью, например, стоило лишь наступить на небольшой камень — и все во мне немедленно сосредотачивалось на нем, забывая о других возможных преградах и сигналах. Периодически мне казалось, что Чишия нарочно шёл слишком быстро, обгоняя меня, то, наоборот, чуть-чуть отставая, и я не слышала его шагов рядом, тогда мне приходилось останавливаться, вытягивая вперёд руки, таким молчаливым образом прося Чишию напомнить мне о своем присутствии. Впервые я осталась совсем наедине со своими эмоциями, что даже наличие Шунтаро рядом начала воспринимать лишь как голос проводника извне, который оберегает от опасностей. В какой-то момент даже создалось впечатление, что значительная часть моего внутреннего «я» стала его неотрывным сопровождающим. Новые ощущения настолько захватили меня, что я почти забыла, что это игра, которую мне предложил сам Чишия, но, зная его изощренный ум, я догадывалась, что дальше меня ждет нечто более серьёзное, чем прогулка по улицам Токио с завязанными глазами. — Остановись. — Раздался голос. Я тут же подчинилась, замерев. — Четыре шага. Впереди лестница. Снова лестница?! При слове «лестница» внутри меня всё напряглось, а сердце заколотилось так, что перестало хватать воздуха, потому что я уже знала, что все лестницы, по которым обычно ходил блондин, вели, конечно же, на крышу. Я сделала осторожный шаг, и мы начали подниматься. В какой-то момент я сбилась со счета, считая, сколько этажей мы прошли. Пальцы предательски дрожали, до побеления хватаясь за перила. Я всем телом чувствовала, что под ногами между ступенек зияет пропасть глубиной уже точно более десятка этажей. Мне все казалось, что нога вот-вот провалится, а следом и я. — Пришли, — сказал Чишия, и время, растянувшееся до бесконечности с момента моего первого шага на ступеньку лестницы, наконец обрело привычные границы. Мы остановились, всё ещё тяжело дыша, не в силах быстро восстановить дыхание. Чертово восхождение на крышу сильно измотало обоих. Начав нормально дышать, я замерла, не двигаясь, лишь ощущая, как на открытом пространстве усилился поток ветра. — Сделай ровно пять шагов и остановись, — дождавшись, пока я отдышусь, вымолвил Чишия. Я медлила, боясь пошевельнуться. Это всё-таки крыша, и она, черт возьми, находится на высоте, как минимум, пятнадцатиэтажного здания. Всем телом чувствуя на себе взгляд Шунтаро, одеревеневшими ногами я сделала один неуверенный шаг и остановилась. Зачем-то зажмурила глаза под повязкой и сделала второй шаг. Вытянув вперёд руки осилила и третий. Собравшись с силами и призвав на помощь всю смелость, рискнула сделать четвертый. А вот последний, пятый шаг, дался мне невероятно сложно. Этот пятый шаг открывал перед Чишией мои истинные мысли, касаемые доверия. Я, конечно, могла бы сказать в свое оправдание, что доверяла блондину, но не во всем, а частично, только вот я сама не верила в такой вид доверия. Для меня доверие могло быть лишь полным, иначе это уже было все, что угодно, но только не оно. Чувствуя на себе взгляд Шунтаро, я сделала пятый шаг и… осталась жива. Я догадывалась, в каком именно месте крыши сейчас нахожусь, но предпочитала не заострять на этом свои мысли, так как, не видя, я могла представить себе все, что угодно. Однако колени непроизвольно задрожали, когда я ощутила пустоту, словно передо мной расстилалась лишь только бесконечная гладь воздуха. От этого ощущения гигантского, словно бескрайнего, пространства страх буквально сковал меня, проникая под кожу; тело начало неметь; голова кружиться. Сердце снова подпрыгнуло к горлу, по спине пробежал холод. Я боялась дышать, не то что пошевелиться. И в ту же секунду прямо у шеи почувствовала его дыхание, а руки Чишии прикоснулись к моим плечам. Он, как обычно, приблизился почти беззвучно. — Сейчас ты находишься на самом краю крыши восемнадцатиэтажного здания. — Моего уха коснулся тихий завораживающий шепот, и я невольно напряглась, когда пальцы Шунтаро сильнее сжали плечи, надёжно удерживая меня. Поток свежего воздуха прошелся по моему лицу, и я шумно его вдохнула, прислушиваясь к свисту ветра. Все органы чувств работали на полную мощность. Я инстинктивно отпрянула, тут же упершись спиной в его твёрдую грудь, отчётливо ощущая биение чужого сердца, ритм которого показался мне в разы быстрее обычного. Отчего-то мне нравился этот стук. В кромешной тьме стоя на краю пропасти, ведущей к смерти, он был единственным, что давало мне ощущение жизни, словно в данный момент у нас было одно сердце на двоих, так как мое сердце уже практически остановилось от страха. Голова кружилась; колени подгибались, словно сделанные из пластилина; я едва стояла на ногах, испытывая нечеловеческое напряжение, и мне было страшно как никогда в жизни. Очень некстати сразу же вспомнился недавний сон, сюжет которого закончился для меня весьма плачевно. — Н… — начисто забыв про правило, я что-то собиралась спросить, но к моим губам прижался палец с предостерегающим «тс-с-с», и я прикусила язык, оставив при себе просящийся наружу вопрос. Удерживающие мои плечи ладони непривычно опаляли жаром. Чишия мог просто разжать пальцы. Но продолжал меня держать, чувствуя, как дрожит моё напряжённое тело под его руками. — Твоим недостатком является эмоциональная реакция, которая мешает тебе освободиться от страха и перестать всё контролировать. — В тихом голосе Шунтаро послышалась усмешка. Я, глубоко дыша, втянула воздух вместе с его запахом — знакомым, свежим, будоражащим до умопомешательства. Со мной начало происходить что-то странное: в эти мгновения я была собой и кем-то другим одновременно, в какой-то момент чувство страха вдруг отступило, исчезла скованность, и ощущение невиданной свободы опьянило меня сильнее любого алкоголя вместе взятого, а в животе разлился приятный холодок. Моё тело расслабилось, а мозг полностью уступил Чишии контроль над моим телом. Вдруг на долю секунды со стороны Шунтаро будто хлынула волна смешанного любопытства и удовлетворения, но осознать ее и прочувствовать его настроение я не успела: внезапно шею обожгло медленным прикосновением холодных губ. Дрожь. Неторопливые прикосновения дразнящих губ к щеке. Запах его кожи, касающейся моей. Мурашки по телу. Или мне просто показалось? Теперь я чувствовала окружающий мир лишь через восприятие, соприкосновение, ощущение и… желание. И я уже сама не понимала, как назвать всё, что сейчас чувствую и что сейчас происходит: доверие на грани безумия или все же наоборот, и что из этого реально, а что лишь игра моего воображения. Когда глаза не видят, начинает видеть тело, как бы странно это ни звучало. Весь окружающий мир воспринимался в новом контексте, стоило лишь закрыть глаза, открыть сердце, обратиться внутрь себя и увидеть то, чего я прежде не замечала. — Теперь пять шагов назад. — Голос Чишии вынул меня из этого приятного наваждения, а его руки развернули меня в обратном направлении. Теперь я шла, как будто во сне, окутанная, словно туманом, чувством безопасности, слыша только его голос, ласкающий мой слух и заставляющий прислушиваться к происходящему вокруг, и это всё меня поглощало полностью. Теперь мне уже не казалось, что блондин шел быстро. Периодически я ловила себя на мысли, что все расстояния, которые я прохожу, кажутся гораздо длиннее, чем обычно, а все привычное теперь воспринималось по-новому. Мой слух обострился настолько, что я стала слышать дыхание Шунтаро. Мне так сильно хотелось поделиться с ним, рассказать о своих новых ощущениях, которые мне никогда не доводилось испытывать, но мы продолжали идти в тишине: я молчала по правилам, а Чишия — по обыкновению. Слова сходили с его губ, только когда он подсказывал путь и предупреждал и препятствиях. Я уже даже неплохо освоилась со своим новым состоянием, почти расслабилась, как вдруг внутри меня начало зарождаться ощущение холода и какой-то звенящей пустоты. Вместе с ним возникло и постепенно нарастало чувство приближающейся опасности. С каждым шагом оно увеличивалось, перерастая в панику, своеобразный внутренний крик. В нос ударил отчётливый затхлый запах плесени и сырости, как в подвале. Звук шагов из приглушённых превращался в раскатистое эхо, отскакивающее от стен, возвращаясь в мои уши с удвоенной силой. Коридор, адский холод, по запаху натуральное подземелье. В панике я начала перебирать пальцами: каменные стены, выщербленные плиты пола и неровные края арок. Я втянула носом воздух, уловив запах тины. Тоннель. Это был тоннель около реки. Я похолодела, вспомнив, что незадолго до того, как попала в Пограничье, в этом проходе нашли обезображенный труп женщины. Где же Чишия, черт возьми? Я больше не ощущала его присутствие, лишь слыша, как откуда-то с потолка падают редкие капли воды с грохотом разбиваясь об каменный пол. Чувство страха стало невыносимым, захотелось заорать и броситься бежать из этого тоннеля, не разбирая дороги. Я знала, что если сниму повязку, то будет также темно, и от ощущения этой двойной темноты, которой я боялась и с открытыми глазами, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий ужас. От этих мыслей темнота стала совсем густой, и я почувствовала, как проваливаюсь в неё без оглядки. Мне казалось, что вокруг меня что-то стоит, спиной чувствовала, что сзади кто-то смотрит. Дыхание перехватывало; руки похолодели; я дрожала и только всё сильнее прижималась к холодной каменной стене, словно боялась отойти от неё, потеряв единственную казавшуюся надёжной опору. От охватившего ужаса я была уже готова сорвать с глаз повязку, отчетливо понимая, что большинство людей, которые говорят о доверии, в сущности никогда его не испытывали по-настоящему. «Это всего лишь проверка… Игра…» — глубоко дыша и шумно выдыхая, мысленно успокаивала я себя. Держа вытянутые руки впереди себя, я отделилась от одной стены и пошла прямо к противоположной стороне, пока не уперлась руками в холодный шершавый камень, осторожно перебирая пальцами по стене и медленно передвигаясь прямо вдоль неё. Внезапно мои пальцы коснулись чего-то мягкого, и от неожиданности я резко отпрянула, вовремя спохватившись, чтобы подавить вырывавшийся наружу вскрик. — Иногда цель не надо видеть, ее надо чувствовать, не так ли? — Прорезал тишину насмешливый голос Чишии, который все это время стоял, привалившись к стене, ожидая, когда я его найду. Я сразу впецилась в него, поддавшись порыву, прижалась, не желая отпускать, как будто сейчас разрешила себе не сдерживаться, пользуясь своим положением незрячего, сознательно нарушая его личные границы, и начала «сканировать объект». Мои пальцы перебирали его волосы — они были жесткие и тёплые. Я провела по его щеке. А вот кожа гладкая, ровная и упругая. Придвинув лицо чуть ближе, я не рассчитала расстояние, внезапно уткнувшись губами в его губы и сразу почувствовала тепло кожи, запах его волос, внезапную слабость в своих ногах, и все эти преди незнакомые ощущения заставили меня покачнуться и ухватиться за его шею обеими руками. Сердце забилось громче, тело наполнилось теплом. Но в этот момент Чишия мягко убрал мои руки и отстранился. — Мы ещё не закончили, — сказал он. Покинув этот страшный тоннель, я отрывисто вздохнула и, сделав шаг, почувствовала, что моя правая нога немного провалилась в прохладный песок. Далее мы шли вдоль берега, и я даже сняла босоножки, чтобы лучше ощутить песчинки под босыми ногами, их хруст и скольжение между пальцами. Мне сложно было объяснить это чувство самой себе, но сейчас даже самые незначительные и, казалось бы, скучные мелочи, обычно пренебрегаемые, приобретали особенную важность, позволяя познать окружающий мир с непривычной стороны. Идя по пляжу, я чувствовала легкие откаты волн, ощущая, как утекает смываемый водой песок, обволакивая мои ноги, утопающие в нем. Чишия остановился, и я вслед за ним. Единственными звуками, которые я слышала, были стук собственного сердца, тихий шум слабого прибоя и… звук расстегиваемой молнии толстовки Шунтаро. Следом послышался легкий плеск воды: Чишия зашёл в воду, и я послушно пошла за ним, чувствуя, что сейчас он умиротворен и ему нравится находится в воде. Удивительно, насколько сильно я стала чувствовать не только присутствие человека рядом, но и обострилось мое ощущение его состояния. Я попыталась плыть, но из-за всплесков воды переставала слышать блондина, поэтому просто шла за ним. Когда вода достигла подбородка, я остановилась, подняв ладони вверх, давая Чишии понять, что дальше я, разумеется, не пойду. Шунтаро подплыл ко мне, и его голос зазвучал прямо напротив моего лица. — С того момента, как мы подошли к воде, я не сказал ни слова. Ты сама приняла решение идти за мной и сама решила остановиться. Я улыбнулась в ответ и кивнула. Надо же, действительно, я и сама не заметила, как просто пошла за ним, расслабившись и доверяя ему, как человеку, который позаботится о том, чтобы со мной не случилось ничего плохого. — А теперь ответь самой себе на вопрос: как ты думаешь, что тобою сейчас руководит и мешает не задумываясь идти дальше: боязнь смерти или желание выжить? — Голос Чишии был настолько глубоким и бархатным, каким я ещё его никогда не слышала, и мне хотелось думать, что он предназначался только для меня. Я задумалась. На такой странный вопрос мне ни разу отвечать не приходилось, и, к счастью, ни разу не возникало ситуаций, заставляющих размышлять о таких вещах. На первый взгляд, и боязнь смерти, и желание выжить казались абсолютно одинаковыми понятиями и подразумевали лишь одно — нежелание умирать. Но, уже зная Шунтаро и его игры с собственной жизнью, я догадывалась, что вопрос был намного глубже. Ответ пришел вместе с признанием того, что весь вечер я отдавала свою жизнь в руки Чишии, изначально не будучи уверенной в правильности своего решения, и я сделала это, просто отбросив страхи. Потому что страх — это всего лишь результат работы сознания, и от него можно избавиться, а вот желание выжить — это безусловная реакция на опасность. Заставив меня задуматься над этим вопросом, Чишия хотел показать, что страх не только бесполезное, но и вредное чувство: он сужает и парализует сознание, и именно из-за него люди упускают реальные возможности открыть для себя нечто новое и не замечают тех вариантов решения проблем, которые всегда могли бы отыскать, не будь они настолько охвачены страхом. Найдя правильный ответ, я улыбнулась. — Вижу, что ты ответила. Как я и говорил, в итоге темнота сотрёт границы и покажет истину. — В тоне Чишии послышались самодовольные нотки. После этих слов мне стало понятно, что игра окончена, и я подняла руки, чтобы снять повязку… — Не открывай глаза сразу, — сказал Шунтаро, заводя руки за мою голову и развязывая тугой узел банданы. Я подчинилась. Соблазна открыть глаза уже не возникало, страх ушёл, оставшись где-то далеко позади. Сейчас я лишь хотела улыбаться. Чишия снял повязку, и всё накопившееся напряжение этого вечера стало исчезать, когда я снова почувствовала на плечах его руки, в ту же секунду ощутив легкое прикосновение к своим губам, и, все ещё держа глаза закрытыми, вздрогнула от неожиданности. Сквозь поцелуй я почувствовала, как он усмехнулся. Даже сейчас, в такой момент, он не оставлял попыток продемонстрировать свое превосходство. Эти прикосновения были медленными и мягкими, и все мое тело замерло от контакта, я лишь слышала, как громко бьется мое сердце. Я прильнула к нему, обвив за шею обеими руками и открыла глаза. Теперь уже можно. Его губы скользнули чуть ниже, а пальцы дотронулись до подбородка, надавили легонько вверх, заставляя меня слегка запрокинуть голову, открывая шею для прикосновения. Глядя на звёзды в ночном небе, которые отражались в умиротворенной, мерцающей в лунном свете реке, я жаждала поцелуя, но Чишия, дразня меня, лишь дотронулся своим дыханием моей кожи, сделал глубокий вдох и поплыл в сторону берега. Очнувшись от этого головокружительного наваждения, заставившего меня поверить в реальность произошедшего, я сразу поспешила за Шунтаро, но он плавал гораздо быстрее меня и достиг берега первым. Я побоялась, что, выйдя на берег, парень уйдёт, но он неподвижно стоял, зарывшись пальцами ног в песок. Вода стекала с волос, и всё его тело было покрыто бриллиантовыми каплями воды, которые бежали по груди, скатываясь по торсу вниз, ловя свет луны и отражая его серебристым переливающимся блеском. Не в силах отвести взгляд от его кожи, словно загипнотизированная увиденным, я едва дотронулась пальцем до большой светящейся капли на плече Шунтаро, которая, лопнув, сразу же стекла серебристой полоской с его плеча на грудь. «Я прошла эту игру, но выиграл ее Чишия», — думала я, разглядывая черты его красивого лица, ласкаемые мягким светом луны, и была не в силах оторваться от этого маняще-чарующего зрелища, пока не раздался еле слышный смешок, прокатившийся у моего уха. Смеялись эти прекрасные губы, которые несколько минут назад заставили меня словно заново родиться, даря чувство блаженства, и которые мне хотелось ощущить снова и снова. Впервые за долгое время он смотрел мне прямо в глаза, а не как обычно сквозь них. Под его взглядом я свой не отвела. Я тоже смотрела: на его красивое лицо, влажные волосы, задумчивый наклон головы, едва заметную тень усмешки. Чишия всегда держал дистанцию, но сейчас, кажется, я поняла, что он теряет ее. Возникло ощущение, что он видел меня насквозь и на протяжении всего времени знал о моих чувствах. Встретившись с омутом его глаз, затягивающим в их бездну, не оставляя шанса выбраться, я почувствовала, что лечу бесконечно долго вниз, теряя счёт времени, забывая обо всём, наполненная странным чувством страха перед неизвестностью и готовностью познать её до последней капли. И только сейчас, глядя друг другу в глаза, в эту секунду, я ощутила близость, которая раньше между нами не возникала. Запертые эмоции вырывались на волю и настойчиво манили. Воспитанная строгими родителями, я всегда придерживалась правила, что для близости нужны отношения. Но не сейчас. Несмотря на то что Чишия никогда не говорил даже намёком, есть ли у него ко мне какие-то чувства, в данный момент это не имело никакого значения: моя нужда в нем была слишком сильной, а желание слишком острым. Долго уговаривать себя не пришлось. Моя тяга к нему была сильнее здравого смысла. Его руки прижали меня сильным уверенным движением и внезапно оказались там, где я могла представить лишь в самых смелых фантазиях. Охваченная безумным, скользившим по венам желанием, совсем осмелев, я подалась навстречу его рукам, давая мужским пальцам возможность пробраться чуть дальше, чувствуя, как от этих приятных ощущений подкашиваются колени. К черту чувства, мне и так слишком хорошо. — Ты напряжена, — сказал Шунтаро, мимолетно касаясь губами моего плеча. Его мягкий, бархатный, чуть хриплый голос гипнотизировал, вливаясь прямо в душу, лишая возможности мыслить и говорить. Я слегка кивнула, но это было самое приятное напряжение. И далее, словно в сладостном тумане, обволакивающем сознание, потянулась череда прикосновений, поцелуй за поцелуем, до мурашек и нереальности. Казалось, что в основном его целовала я, а он лишь позволял мне это делать, но какое это имело значение, если мне было настолько хорошо. И не было никаких сомнений, только чувство, что находиться с Чишией сейчас так правильно, и ничего не могло остановить меня в этот момент. Несколько движений — и я почувствовала, как моя оголенная спина коснулась мягкой ткани толстовки, лежащей на песке, а ноги защекотали многочисленные песчинки. Остатки нашей мокрой одежды уже были куда-то отброшены, голова шла кругом, губы пылали, Шунтаро был настолько близко, казалось, быть ещё ближе уже невозможно. Окружающий мир постепенно исчезал и оставались лишь сводящие с ума поцелуи и ощущения сильного, вжимающего меня в песок тела. Чишия сделал резкое движение, и я, вцепившись от неожиданности в его плечи, вскрикнула, но он в ту же секунду прикрыл мне рот рукой, нависая торсом надо мной. А я с упоением смотрела, как очерчиваются его напряжённые мышцы. Он не делал движений, а лишь упирался внутри, сводя меня с ума, прекрасно ощущая мое нестерпимо тянущее чувство внизу и вынуждая меня просить продолжать. Я плыла от его лёгких, невесомых, едва ощутимых, дразнящих касаний, заставляющих прижиматься сильнее. Это был как раз тот самый момент, когда время не имело значения. Каждый сантиметр его тела, каждое его действие кричали о своей исключительности и превосходстве надо мной, Чишия чувствовал только то, что желал, а остальное его не волновало. Он все делал мучительно медленно, доводя меня до исступления, как бы пробуя пределы моего возбуждения. Шунтаро знал, что в данный момент имеет власть надо мной, и делал все, чтобы доказывать это снова и снова. Двигаясь то быстрее, то медленнее, улавливая мои малейшие реакции, доводил меня до безумия, до сладостной пытки, дрожи, до вырывающихся из груди стонов. Я испытывала весь калейдоскоп возможных и невозможных пределов удовольствий, которые может выдержать тело, лишь сильнее сжимая его мышцы рук, а он каждым движением своего тела заставлял меня умирать и возрождаться, растворяясь в нем полностью. Мои губы горели от ощущения соленого привкуса чуть влажной кожи, когда я касалась его груди, легонько целуя шрам возле сердца, который от напряжения стал чуть заметнее. Когда ощущения достигли своего пика, по всему телу разлилась жаркая волна наслаждения, заставившая меня застонать. Я выгнулась, стиснула его плечи, притягивая к себе ещё ближе, оставляя слабые царапины от ногтей, обнимая его ногами, руками, всем телом, зарываясь пальцами в волосы, продолжая издавать смешавшиеся с нашим сбившимся дыханием стоны от пронзавших вспышек удовольствия. Чишия ухмыльнулся мне прямо в шею, прикрывая ладонью мой рот, иначе стоны, наверное, были бы слышны аж до самого Пляжа. Его плечи напряглись, а движения участились. Я почувствовала, что он почти всё, и закрыла глаза, желая как можно острее, ярче и дольше прочувствовать этот момент полного единения с человеком, к которому я стремилась всем своим существом даже тогда, когда сама ещё этого не осознавала. Размытый мир постепенно обретал четкость, дыхание выравнивалось, а по телу разлилась запоздалая усталость, оставляя лишь умиротворяющее чувство завершенности и покалывание в кончиках пальцев. Меня накрывала волна легкости от произошедшей между нами близости. Я никогда не испытывала ничего и близко подобного к тому, что за весь сегодняшний вечер чувствовала с Чишией.

***

Сквозь окно начал робко пробиваться рассвет. Навязчивая дремота обволакивала со всех сторон, усталость взяла свое, и я закрыла глаза. Сегодняшний день обострил мои чувства. Шунтаро словно показал мне, как много может видеть незрячий. Я отталкивала мысли о нем с первого дня нашего знакомства, но сейчас мой ум так легко и странно принимал ту истину, понимания которой он так желал и наконец-то достиг. Хотя блондин сих пор оставался для меня загадкой и мои многочисленные вопросы в отношении его все же не были решены, я была готова сколько необходимо времени ждать ответов на каждый. Но в данный момент ни один из них не имеет для меня значения, потому что я сдаюсь, больше не желая играть с Чишией, и хочу, чтобы он узнал правду: я поняла… что влюбляюсь в него.