Жизнь с истёкшим сроком годности

Ахнуть мне пришлось сразу по двум причинам. Во-первых, моя виза заканчивалась только через пять дней, а я какого-то черта должна идти на игру сегодня, а, во-вторых, моим руководителем была назначена Касуми Наканэ — подруга Нираги. Интересно, можно ли это считать простым совпадением? По обоим пунктам идти за выяснениями к Шляпнику не было никакого смысла: вряд ли он меня удивит чем-то хорошим, и, даже скорее всего, моя сегодняшняя отправка на игру это его рук дело. А вот найти Куину и пожаловаться ей очень даже хотелось. Дойдя до ее номера, который находился на шестом этаже, прямо над моим, я принялась стучать в дверь, но ответа не последовало. Немного подождав, я сделала повторную попытку, затаив дыхание и прислушиваясь, но была все та же тишина. Наверняка она находилась у Чишии, и несмотря на то что Куина заверила, что у них лишь дружеские отношения, мысль о том, что они проводят много времени вместе, заставила меня нахмуриться и почувствовать лёгкий укол… зависти. Тряхнув головой, я попыталась прогнать ненужные мысли, заставляя себя не забивать голову такими пустяками: в конце концов, их отношения — это не моё дело. Немного послонявшись по отелю, я не решилась спускаться к бассейну, потому что слишком велик был риск встречи с пьяным Нираги, и отделаться от него сейчас точно бы не получилось. Поэтому я просто вернулась к себе в номер, растянулась на кровати с книгой в руках и погрузилась в продолжение истории про старого художника, чей зыбкий мир был также, как и мой нынешний, полон неуверенности, в котором ни на что нельзя положиться и где людям, жаждущим надежды и веры, оставались лишь иллюзии.

***

Я открыла глаза и взглянула на часы, которые показывали 7:30 утра. С каких это пор я стала добровольно просыпаться в такое время? Раньше за мной таких причуд не наблюдалось… В те, уже кажущиеся далекими, дни нормальной жизни я испытывала истинное отвращение к раннему пробуждению, особенно когда это было лишено всякого смысла. Понедельники были моим личным адом; восходящее солнце казалось назойливым напоминанием о безжалостном течение времени и начале нового дня бесконечной рутины, которой избежать было невозможно, как бы я ни старалась. Как же мне хотелось вернуться к тем дням, когда будильник был моим единственным противником, с которым мне нужно было бороться каждое утро. Но теперь эти моменты казались мне каким-то далеким, почти мифическим прошлым. Сейчас мои дни начинались с того же восхода солнца, но без настойчивого звонка будильника, без суеты городской жизни, без вечного стремления к чему-то постоянно ускользающему. В этом мире или, как его тут называют, в Пограничье казалось, что время утратило весь свой смысл. Какая разница, сколько времени, если оно теперь сводилось только лишь к тесному промежутку от одной игры до другой либо до… смерти. Я даже забыла, какое сегодня число, а про дни недели уже и не вспоминала. Теперь это были лишь бесполезные слова, потерявшие своё значение. Поэтому странная привычка раннего пробуждения здесь каждый раз напоминало мне о той невидимой грани между прежней жизнью и этой, которая лишала уверенности в том, что ждет меня впереди, заставляя по-новому оценивать каждый прожитый момент, каждый закат и восход. Единственными исключениями, когда мой организм позволял себе оставаться в объятиях постели чуть дольше, были дни после игр или других искажающих душу событий. И с каждым новым днем я встречала утро, которое иронично шептало мне о том, что в этом новом мире привычные правила больше не действуют. А может быть столь ранний подъем являлся своего рода бегством от реальности, попыткой на мгновение остановить время, пока мир вокруг еще спал. Или же, что более вероятно, я просто искала способ отложить неизбежную встречу с очередным днем, полным неопределенности и новых испытаний. Как будто каждое утро я надеялась морально подготовиться и отыскать в себе новые силы для преодоления всего того, что ждало меня впереди. Чтобы хоть как-то привести себя в более нормальное состояние, в голову робко постучались мысли об утренней пробежке, но вылезать из кровати совершенно не хотелось, какая уж там пробежка. И я продолжала лежать и бессмысленно рассматривать потолок. На душе чувствовалась обречённость, которая вместе с отчаянием овладевала моим сознанием. Да, мне не давали покоя мысли о предстоящей вечерней игре, и надо было как-то отвлечься. Поэтому я все-таки заставила себя вылезти из кровати, сделать все утренние процедуры и отправиться к побережью. Но ненужные размышления и бессмысленные переживания насчёт неизбежного, словно жвачка, прилипшая к подошве, продолжали тянуться за мной ещё со вчерашнего вечера, и избавиться от них так и не удалось даже с помощью бега. Оставалось последнее средство, обычно не подводящее меня, и этим средством являлось принятие теплого душа. Вода приятной горячности окутывала тело, расслабляя мышцы, и словно смывала тревожные мысли, так назойливо роящиеся в моей голове, давая почувствовать себя нормально, насколько возможно в этом мире. Из душа я вышла посвежевшей и достаточно взбодрившейся, утреннее волнение прошло. Однако находящееся внутри меня, томительное ожидание игры напрочь отбивало весь аппетит, заставляя желудок скручиваться в узел, поэтому с завтраком я решила немного повременить, а вместо него предпочла почитать, тем более что книга уже заканчивалась и мне не терпелось узнать финальную часть этой истории. Только я удобно устроилась на подушках и, подоткнув под себя одеяло, открыла книгу, как внезапно дверь широко распахнулась, с шумом ударившись ручкой о стену. Я с улыбкой повернула голову, будучи уверенной, что это пришла Куина, но… В дверном проходе, играясь зубами с шариком пирсинга в языке, стоял Нираги и, ухмыляясь, смотрел на меня. Считается, что если утро не задалось, то и день пройдёт соответственно, а доказательством данного утверждения стал визит ко мне в комнату этого человека. — О, книгу читаешь, м-м-м, — произнес Нираги с наигранным удивлением, граничащим с насмешкой. — А ты, я смотрю, оказывается еще и умная. Нираги, видимо, принадлежал к тому типу людей, которые считают, что все, что делается с умным видом, умно, либо просто издевался надо мной. — Да нет, притворяюсь просто, — сказала я и, отбросив книгу, поспешно встала с кровати, направляясь к двери. — Я как раз собиралась уходить. — Ты вот так просто не уйдёшь, детка, а предложишь мне войти! — взревел Нираги, и в следующую же секунду его тон сменился, став приторно-ласковым. — Я же обещал тебе закончить начатое. Он закрыл за собой дверь, которая могла стать единственным моим спасением, и расставил руки так, чтобы я не смогла до нее добраться. Я смотрела на Нираги, в его черные глаза, которые нагло шарили по моему еле одетому телу, переходя на лицо и останавливая взгляд на губах, и отчетливо видела в них, что меня ждёт прямо сейчас. Его взгляд вгонял меня в дрожь. За то время, что он смотрел на меня, мое сердце ускорилось, и я смогла ощутить его стук даже в своих ушах. Нираги сделал пару шагов по направлению ко мне, быстрым движением схватил за плечо, развернув к себе так, что я тут же оказалась прижата спиной к его груди —ни шелохнуться, ни вдохнуть, — и, обжигая дыханием мою шею, наклонился к уху и, едва коснувшись его губами, зловеще проговорил: — Заорешь — убью. Это прозвучало настолько убедительно, что у меня и мысли не промелькнуло ему не поверить. Но я всё же сделала попытку вырваться из тисков его объятий: — Отпусти… Орать не буду, только отпусти. — Предпочитаешь вместо меня этого ублюдка Чишию? Да?! Нираги заводил сам себя, и казалось, что об одной только мысли о Чишии он приходил в неистовое бешенство и в нем все начинало кипеть. — Никого не предпочитаю: обстановка не располагает, — огрызнулась я. — Так что найди себе другой объект для веселья. Нираги промолчал, только лишь сильнее сжал мои запястья, чтобы я не забывала, кто тут главный, заодно давая понять, что он не из тех мужчин, которых можно отодвинуть. Он нагнулся ближе, и я каждым миллиметром своей кожи чувствовала его горячее, тяжелое, неровное дыхание и язык, скользящий по участкам шеи, ощущала учащенный ритм его сердца, через который улавливала нарастающее возбуждение, нетерпение, волнение и множество других эмоций, которые и будоражили, и напрягали меня одновременно. Нираги закончил облизывать мою шею, и его язык уже скользил по щеке, приближаясь к губам. — Разве ты не этого хотела, когда заигрывала со мной возле конференц-зала, стараясь меня по-быстрее оттуда увести? — зловещим голосом прошипел Нираги прямо мне в губы. — Думаешь: я не понял этого? За дурака меня держишь, да?! На мгновение разозлившись снова, Нираги выкрутил мне запястье настолько больно, тем самым заставив меня непроизвольно издать стон, а все тело дернуться. Я сразу почувствовала, как от этого вынужденного возгласа и движения напряглись мышцы его живота, наливаясь возбуждением. — Кстати, так и не хочешь мне рассказать, какого хуя ты там ошивалась? Я не поверил ни одному твоему слову: ты была трезва как стекло, хотя и пыталась доказать обратное! Нираги наклонился чуть ближе, впиваясь взглядом в мои глаза, будто считывая каждый мой жест, любое, даже самое мельчайшее движение. Этот его взгляд, тяжёлый и цепкий, пронизывал насквозь, заставляя меня почувствовать себя обнажённой ещё до того, как его руки коснулись моей кожи. В этом был весь он: уверенный, дерзкий, без тени сомнения в своём праве взять то, что ему хочется. - А?! Ну же, отвечай! Чего замолкла? Винтовка упёрлась мне в живот настолько грубо, что я вполне ощутила всю «ласку» её жёсткого ствола. Я замерла не в силах пошевелиться. Сердце отчаянно колотилось. Будучи уверенной, что в тот раз Нираги был слишком пьян, чтобы вспомнить, теперь я не знала, что говорить и делать. Нираги почти вплотную приблизил свое лицо к моему, и его волосы, такие же чёрные, как и его глаза, касались моей кожи. Я невольно вдохнула их запах. Сейчас они были свежевымыты и отдавали приятным ароматом чего-то древесного с цитрусовыми нотками. В тот же момент его губы накрыли мои в жёстком, требовательном поцелуе. У меня не было никакого шанса избежать этого. Одной рукой Нираги обхватил мой затылок, а другой — держал спину. Я почувствовала, как шарик его пирсинга коснулся моего языка. — Да прекрати же! — я всеми силами попыталсь отпихнуть его от себя, отстраняясь, запрокидывая голову и снова сталкиваясь с похотливым взглядом его черных глаз. — От тебя много шума, детка, — зловеще прошептал Нираги, качая головой. — Последний раз предупреждаю. Он рывком сократил и без того крошечное расстояние между нами, и я снова ощутила его горячие губы и настойчивые движения языка. Эти прикосновения были грубые, резкие и начисто лишенные малейшей ласки. Но, несмотря на это, его поцелуй просто расплавлял меня на месте. Где-то далеко я слышала голос своего разума, который твердил мне не совершать ошибку, и я, понимая, что не должна делать этого, всё же не смогла удержаться. Он настолько чертовски хорошо целовался, что я была абсолютно бессильна сопротивляться. Нельзя винить меня за это. Я начала отвечать на его поцелуй, теряясь в ощущениях. Одной рукой обхватив его затылок, я пропускала между пальцами его волосы. Они были холодные, невероятно гладкие и приятные на ощупь. Сжимавшие мои запястья пальцы на мгновение ослабили хватку, после вовсе соскользнули, а я, внезапно вернувшись в реальность, резким движением оттолкнула его вместе с тем непонятным, несвойственным мне наваждением, окутавшим из-за этого странного поцелуя, и метнулась к двери. Но Нираги опомнился очень быстро и поймал меня в считанные секунды, обхватив одной рукой за спину, а другой — за плечи и притянул к себе. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. Слишком крепко. — Какого черта?! Хочешь выяснить, кто из нас сильнее?! — заорал взбешенный Сугуру и, впецившись в мою руку, повалил на кровать, нависая надо мной все телом. — Не дёргайся! — приказал он, перехватывая одной ладонью мои руки и заводя их поверх моей головы. Я, боясь удара, вся сжалась, замирая и уходя от его взгляда, и изо всех сил пыталась не закричать. — Ну ничего, — Нираги перешел на зловещий шепот, проводя пальцами свободной руки по моим приоткрытым губам. — Непослушные заводят меня ещё больше. Он тяжело дышал, а взгляд с каждой секундой становился всё более безумным, и я ощущала его напряжение там, куда не смела даже смотреть. — Пожалуйста… перестань. — Я сделала слабую попытку воспротивиться, наивно надеясь, что смогу достучаться до его совести, но в тоже время, прекрасно понимала безнадежность этого действия. Нираги был не из тех, кто обременен совестью или чем-то подобным, в его мире просто не существовало слова «нет». На лице парня мелькнула дерзкая ухмылка. — Нет, детка, не перестану, — отозвался он, проводя языком по моему животу, подняв на меня глаза и оскалив зубы в ехидной улыбке. — Я не трахался несколько чёртовых дней, то есть целую вечность. Его взгляд был похож на взгляд гиены, учуявшей добычу, и казалось, мои просьбы и сопротивление лишь сильнее распаляли его желание, которое было настолько неистовым, что начало передаваться и мне. Ощутив холодок от его пирсинга на своем животе, я вздрогнула; по телу пошли мурашки, а пульс участился. Я перестала контролировать себя, и, обиженный моим непослушанием, разум покинул меня окончательно. Все мое тело ожило, адреналин захлестнул, и я готова была себя убить за то, что испытываю влечение к этому грубому, наглому и абсолютно аморальному парню. — Не обещаю быть нежным, потому что я дико заведен, — Нираги выпрямился и начал расстегивать ремень на своих штанах. Я даже не слышала, как открылась дверь, а лишь увидела, что в ту же секунду Нираги, скорчившись от боли, согнулся, прижимая руку к голове, а напротив меня тяжело дыша стояла разъяренная Куина. Нираги сначала опешил от такой наглости, а потом взревел, как взбесившийся носорог, и вне себя от злости, поднимаясь с пола и хватаясь за винтовку, проорал: — Опять ты?! — Да, это опять я! — Куина сжала кулаки, давая ему понять, что драться она умеет не только ногами. — И когда Шляпник узнает, как ты ведешь себя с новенькими, ему это не понравится! — Нахер Шляпника! — прорычал Нираги. — Этот мудак мне уже поперёк горла! Его давно пора грохнуть! И вас всех, его прихвостней, заодно! — А ты давай, попробуй, — уперев в бока руки, Куина с вызовом уставилась на взбешенного парня. — Шляпник — номер один на Пляже, и не забывай, что именно он начальник твоего босса! К этому моменту Нираги был не просто взбешен: его глаза налились кровью, он весь трясся от злости, но тем не менее опустил винтовку. — Ублюдки, — процедил он сквозь зубы, с ненавистью глядя перед собой. — Придет время — я всех вас убью. — К тому же… Ей сегодня вечером нужно идти на игру вместе с… — Куина сделала паузу и, словно шулер, в последний момент доставший из рукава козырную карту, произнесла: — Касуми Наканэ. — Не думаю, что она обрадуется тому, что в её команде окажется игрок, который не сможет сосредоточиться на игре, — добавила девушка, с удовлетворением глядя на реакцию Сугуру. При упоминании Наканэ Нираги сразу же заткнулся. Он выглядел абсолютно сбитым с толку и чертовски злым. Сугуру резко развернулся и, на ходу застегивая ремень штанов, быстрыми шагами выходя из номера, процедил сквозь зубы: — Не успеешь оглянуться, детка, как мы снова встретимся. И ты ещё будешь стонать моё имя, извиваясь подо мной, и умолять не останавливаться! И хлопнул дверью с такой яростью, будто она была виновата в том, что ему и на этот раз не удалось осуществить свое желание. Какое-то время я смотрела на дверь не в состоянии двигаться, в ожидании пока мой пульс, наконец, успокоился, и с облегчением вздохнула. И в этот раз миновало, и снова благодаря Куине. Стоило мне один раз совершить эту ошибку, заигрывая с Нираги, и я поняла, что теперь он не отстанет, не перестанет возвращаться. Он будет приходить до тех пор, пока не сделает то, что исправить уже будет невозможно. Но так ли сильно меня это пугало.? — Спасибо, что опять пришла вовремя, — поблагодарила я Куину, когда наконец-то обрела способность говорить.— А-то я уже начала забывать, как выглядят порядочные люди. А под непорядочными людьми я имела ввиду не только Нираги, но и Шляпника, благодаря которому я сегодня досрочно должна отправиться на игру и либо умереть, либо добыть для него очередную карту. — Нираги от тебя не отстанет, пока не добьётся своего, — Куина сжала кулаки. — Надо срочно решить, что делать дальше. — А разве тут можно что-то сделать? — обреченно отозвалась я. — Есть вариант… — задумалась Куина, смотря в потолок и покусывая сигарету. — Если ты проявишь себя в сегодняшней игре, то можно попросить Шляпника о поднятии твоего ранга, а заодно и о переселении в другой номер, о котором… — Куина недвусмысленно посмотрела на меня, — ты не будешь сообщать Нираги. Просить Шляпника о чем-либо мне не хотелось. Просить Чишию? Да, черта с два он поможет. Так что пока придётся задвигать дверь креслом… — А лихо ты ему вдарила, — я искренне восхитилась способностями Куины. — С виду ты такая… тонкая, а дерешься как парень. — Многолетние занятия каратэ виноваты, — почему-то невесело улыбнулась Куина. — С детства. — Ого! Это же здорово! — Я не хотела этим заниматься, но отец настаивал, — грустно сказала Куина. — Ну, наверное, он переживал за тебя, хотел, чтобы ты могла защитить себя в случае чего, — высказала я свое предположение, не понимая, почему Куина так расстраивается. На лице Куины промелькнула некая задумчивость, а потом, словно приняв какое-то решение, она спросила: — Защитить от кого? — Ну, например… — о примере долго думать не пришлось, — от всяких приставучих парней, типа Нираги. Куина несколько секунд смотрела на меня странным взглядом, значение которого я никак не могла понять и, вытащив сигарету, сказала: — А я и есть бывший парень. — В каком смысле? — мозг почему-то не мог переварить эту информацию. — В прямом. Раньше я была парнем. От удивления я тихонько присела на кровать. — То есть как? Ты… трансге… — Именно, — прервала меня Куина, внимательно следя за моей реакций. — В жизни бы не поверила! — Но это так, — ответила Куина, и ее лицо приобрело напряжённое выражение. — Слушай, я не знаю, каким ты была парнем, но как девушка ты прекрасна, — абсолютно искренне сказала я и увидела, как ее настороженное лицо расслабилось и уступило место облегчению. — Спасибо тебе за понимание, — растрогалась Куина. — Обычно люди реагируют на подобное со зверским антагонизмом; каждый считает нужным осудить. Непринятие другими, особенно отцом, к сожалению, стало для меня нормой. — На мой взгляд, ты все правильно сделала: жить надо так, как подсказывает сердце, а не пытаться втиснуть себя в рамки так называемых общественных норм, которые непонятно кто придумывает. — Спасибо, тебе, — сказала с улыбкой девушка. — Знаешь, ты одна из немногих, кто по-настоящему добр ко мне. Я улыбнулась в ответ, игриво подмигнув. — Ну, ты не давала мне повода для другого к тебе отношения. Куина в порыве благодарности обняла меня за шею и прижала к себе, и в тот момент я вдруг ощутила незнакомое мне прежде чувство, словно получила приятное известие. Я никогда не понимала, что входит в понятие «дружба». Меня окружали много приятелей обоих полов, но наши отношения держались лишь на взаимном интересе. Для меня дружба определялась лишь тем, входит ли человек в сферу моих интересов или нет, и если да, тогда он мне друг. Это и было для меня дружбой, и выглядела она как совместный и обоюдный проект. А существовала ли другая дружба? Я никогда этого не знала. Но кажется, что именно сейчас, обнимая Куину, я чувствовала зарождение той самой… другой дружбы, настоящей и искренней. — Вообще-то я пришла не просто так, — причмокнув сигаретой, сказала девушка. — Конечно не просто так, у тебя миссия — предотвращать неизбежное. — С ним отдельно, надеюсь, разберёмся, — вздохнула Куина. — Я пришла позвать тебя в комнату отдыха, там сейчас нас ждет Чишия. — Почему он нас ждёт именно там? — сильно удивилась я. — А не пришел сюда заодно с тобой? — Нам необходимо поговорить втроем, но твой номер не совсем располагающее к уединению место, — скептически произнесла девушка, имея в виду нашествие Нираги. — А в комнату отдыха никто не заходит. Куина была права: эту неприметную комнату, наполненную книгами, люди старались избегать. И дело даже не в самой комнате и даже не в книгах, а в том, что люди боялись внутреннего диалога с самими собой, происходящего посредством чтения. Потому что такой диалог всегда оставляет в душе след. А радостный он или мучительный зависит лишь от того, с кем разговариваешь. Я не боялась этих диалогов, скорее наоборот, была только рада, когда книги находили отклик в моей душе. Пока мы шли, я вся сгорала от любопытства, смешанного с беспокойством, и всю дорогу пыталась понять, что означает приглашение Чишии и какого рода разговор меня ждет. Судя по тому, как официально это все выглядело, затевалось что-то серьезное. Когда мы вошли, Чишия стоял напротив полок с книгами со сосредоточенным видом, изучая их содержимое. Либо только делал вид заинтересованности, в то время как в его голове были мысли вовсе не о книгах. Казалось, он был так поглощен этим занятием, что не заметил, как мы вошли в комнату. Но это было совсем не так. Не отрывая глаз от полок, Чишия произнес: — Перейду сразу к делу. На Пляже скоро станет небезопасно. Удивил так удивил. Особенно меня. Особенно сегодня. Зная Чишию, я была уверена, что за этими словами скрывалось намного больше, чем просто предупреждение. Не поворачивая головы, он продолжил: — Но здешний порядок можно изменить одним ходом. Так или иначе Шляпник скоро умрет, и власть перейдет к военным, которые, как известно, не блещут умом. Я молчала, понимая, что это только вступление, и ждала основной части. — Буду прямолинеен, — Чишия сделал короткую паузу, прежде чем закончил предложение: — Я планирую украсть все карты и сбежать с Пляжа. Я была настолько удивлена, что не сразу сообразила, что ответить. Но еще большее потрясение я испытала, когда услышала подробности. — И я считаю, что у тебя получится лучше всего украсть карты, — сказал он, выхватывая с полки книгу и оборачиваясь ко мне. Мой взгляд ухватил название на обложке — «Багровые реки». Я? Украсть карты? Это он серьёзно? Я была просто ошеломлена такой грандиозной в своём сумасшествии авантюрой. — Но это же безумие! Чишия перелистнул страницы книги, и его взгляд бегло пробежался по строчкам. — Ведь даже безумие имеет определенную логику, — сказал он. — Ты же хочешь уйти отсюда? А это единственный шанс. — Почему ты думаешь, что Шляпника скоро не станет? — спросила я. Блондин продолжал смотреть в книгу. — Когда совершается убийство, нужно расценивать каждый элемент окружения жертвы как зеркало. Труп, знакомые убитого, место преступления… Все это отражает истину, особые приметы данного дела… — То есть ты считаешь, что военные поднимут восстание и свергнут Шляпника, убив его? — Я все еще не до конца могла постичь ход его мышления, пытаясь разгадать этот завуалированный ответ. Чишия кивнул в знак согласия. — Но… — я совсем растерялась, не зная как реагировать; в голове по-прежнему не укладывался масштаб этого безумия. — Это же огромный риск красть карты! — Жизнь начинаешь ценить лишь тогда, когда ею рискуешь каждый день, — усмехнулся Чишия, найдя наконец нужные строчки в книге, подтверждающие его позицию. Я никак не могла сообразить, серьёзно ли он говорит, разыгрывает театральное представление или просто я ничего не понимаю. А он смотрел на меня с лёгкой усмешкой, как будто наслаждаясь моими усилиями расколдовать его метафорический лабиринт. В этот момент мне стало ясно, что каждое его слово было своего рода загадкой, предназначенной для того, чтобы заставить меня задуматься и, возможно, выйти на новый уровень понимания благодаря этому странному диалогу между нами. — Чишия, — я начала злиться: его ответы уже начинали раздражать. — Ты можешь сказать нормально?! Сейчас не самое подходящее время иронизировать! — Что же поделать? — пожал плечами парень. — Ирония — моя вторая натура, — сказал он и резко захлопнул книгу. — Нет никакого сомнения в том, что все карты хранятся в сейфе, в президентском номере, принадлежащем Шляпнику. В конференц-зале их точно нет, я проверил, — Чишия хитро посмотрел на меня. — Когда настанет время и Шляпника не будет, тебе предстоит пробраться к нему в номер и выкрасть карты. Его предложение, звучащее так, словно я уже дала согласие, застигло меня врасплох. Мой мозг начал работать с бешенной скоростью, оценивая риски этого дерзкого мероприятия. Но раз Шляпника не будет, то Чишия прав: с приходом к власти военных… Я поежилась, вспомнив сегодняшний визит Нираги. И этот план — мой единственный шанс выбраться отсюда, и другого не будет. Чишия внимательно следил за моей реакцией, слегка изогнув губы в самодовольной ухмылке. — Это и есть ответ на твой вчерашний вопрос. Причина, по которой я позволил Пляжу использовать меня в сборе карт, таится в этом плане. — Хорошо, я согласна выкрасть карты, — сказала я, прежде чем мой мозг успел остановить меня, включив логику, заключавшуюся в простом, на первый взгляд, вопросе: «А почему Чишия сам не исполнит свой, казалось бы, несложный план?». Блондин удовлетворенно улыбнулся. — А п… — уже было хотела спросить я, но остановилась. «Почему он вверяет такое ответственное дело, как кража карт, именно мне, а не своей подружке Куине, и совершенно не беспокоится о том, что я могу его обмануть и сбежать? Нет, не потому, что он мне доверяет, а потому что он считает, что ему доверяю я. Он этим пользуется и что-то затевает. К тому же Чишия входит в состав руководителей этой утопии и среди всех них является самой «темной лошадкой». Тут определённо есть подвох. Мне следует проявить осторожность», — думала я, нервно кусая губы. — Ты хотела что-то спросить? — слегка нахмурился Чишия, видимо, уловив тень размышлений на моём лице. — Да, — задумчиво произнесла я, оставив губы в покое и теперь накручивая на палец прядь волос. — Код от сейфа. Ты знаешь код от сейфа? — Нет, — покачал головой Чишия, внимательно смотря на меня. — Не знаю. Но у меня есть идея. — Озвучишь? — я прищурила глаза, с каждой минутой все больше не доверяя ему. — Когда настанет нужное время. К тому же иногда информация бывает очень опасна, — сказал Чишия, пристально глядя на меня. — Для тех, кто ее имеет. Поселившееся в душе нехорошее предчувствие с таким его ответом лишь только укрепилось, и ко мне стало приходить понимание истинной причины его столь внезапного приглашения на Пляж. Теперь уже на полном серьезе я осознавала, что ситуация требовала осторожности. Я не могла точно определить, какие именно чувства овладевали мною в данный момент, но среди них наиболее отчётливо ощущалось нахлынувшее чувство гнева; такое сильное, что мне необходимо было приложить усилие, чтобы остановиться вовремя и не выдать свою догадку, поэтому я лишь покорно улыбнулась в знак согласия. Я не знаю, чего от тебя ожидать, Чишия, но и я стану для тебя сюрпризом. Чишия же вернулся к разглядыванию полок с книгами, и это означало, что разговор окончен. — Что ж, — вдруг раздался голос Куины, которая все это время молча стояла, грызя сигарету, о присутствии которой я даже успела позабыть. — Я думаю: вы договорились — давай я тебя провожу. — Спасибо, ты теперь прям как моя личная охрана, — невесело пошутила я. — Может, сначала, что-нибудь перекусим, а-то я с утра ничего не ела, ты как смотришь на это дело? — Пойдём, — согласно кивнула Куина. — Мой голодный желудок тоже требует еды. Когда мы уселись за столик, Куина сразу же начала меня подбадривать насчет предстоящей игры: — Постарайся не думать об этом, это так или иначе скоро должно было произойти, может, именно сегодня у тебя будет легкая игра. — Угу, — поджав губы, промычала я. Ко мне вернулось то самое состояние обреченности, которое я безрезультатно попыталась изгнать ещё с самого утра. — А какая у тебя специализация? — поинтересовалась Куина. — Специализация? — Ну да, специализация, — кивнула девушка. — Она определяется тем, в каких играх игрок наиболее силен. Мне, например, лучше всего удаётся проходить трефы. — Ну-у, если исходить из этих соображений, то из моих трех игр я лучше всего… — я запнулась, не зная, как сфомулировать предложение, потому что ни одно определение, кроме убийства, не подходило под мою последнюю игру. Какая бы не была масть, исход игр был одинаковый. Прикрываясь особыми умениями, именуемыми на Пляже «специальностью», все игроки приходят лишь к одному результату: если кто-то выжил, значит кто-то умер. Я опустошенно выдохнула. — Не знаю, какую специализацию определил мне Шляпник, но если выбирать, то трефы, как и ты. — Тогда буду надеяться, что они тебе сегодня попадутся, — пожелала мне Куина.

***

Незаметно подкрался вечер, а это означало, что скоро пора отправляться на игру. Мою первую игру в качестве участника Пляжа. Не то, чтобы это имело для меня какое-то значение, но по крайней мере, давало надежду на некую сплоченность и поддержку, но и то, только в том случае, если это не будет игра червовой масти. Я тяжело вздохнула и попыталась отогнать навязчивые мысли, но получалось плохо. Сделав тугой хвост и натянув поверх купальника случайно найденные в шкафу чьи-то спортивные штаны и голубую футболку, я спустилась вниз. Внезапно раздавшиеся звуки музыки и восторженных визгов, говорили, если не кричали, о том, что начинался сбор на сегодняшние игры. Когда я оказалась в центральном холле, толпа уже бесновалась, находясь полностью во власти охватившей ее истерии по поводу отправки на игру. — На Пляже наступило особенное время! — в микрофон раздавался чей-то бодрый голос. — Пришла пора игра-а-а-ть! «Это же полный побег от реальности», — думала я, крутя во все стороны головой, выискивая взглядом Чишию. Все игроки с благоговейным восторгом выкрикивали: «Шляпник! Шляпник!», — не в состоянии понять, что им подсовывают ряженного мошенника, однако людям казалось, что сам Бог восседает на троне и в своем могуществе управляет ими. У этих людей уже сформировались идеи, мнения, умозаключения, от которых они не собирались отказываться. Шляпник, появившись на балконе, манерно вскинул руки, словно дирижёр, управляющий оркестром, и, выждав паузу, в ожидании когда затихнет музыка, посмотрел сверху вниз на запрокинутые лица и произнес: — Дамы и господа! Вот и снова настал наш час! Ночь снова противостоит нам! — толпа оглушительным ревом приветствовала его высокопарные реплики. — Но пусть не дрогнут ваши сердца! Мы ведем войну со страхом! Все вы достаточно сильны духом, чтобы победить саму смерть! И все здесь присутствующие — теперь одна семья! — с упоением вещал Шляпник. Моя душевная организация не была настолько возвышена, чтобы я могла хоть на секунду растрогаться этими проникновенными речами самопровозглашенного лидера. — Мы соберемся, найдем все карты и вернемся домой вместе! Я поежилась, отворачивая голову от гудящей толпы, и отошла в сторону. Что-то меня знобит от этого веселья. Шляпник с энтузиазмом продолжал гнать какую-то «воодушевляющую» пургу на тему «свободы и общности», а я в это время продолжала высматривать в толпе Чишию. К этому времени мой праведный гнев на него уже поутих, я все же сумела привести мысли в порядок и, спокойно проанализировав ситуацию, сделала вывод, что не в таком уж и плохом положении нахожусь. Риск хорош только в том случае, когда он оправдан, и сейчас это был именно такой риск, обоснованный желанием спасти свою шкуру от навязанной Шляпником идеологии, подразумевающей смерть всем с ней несогласным. В конце концов, кто крадёт, тому и карты в руки. И распоряжусь я ими по своему усмотрению. Хотя, если задуматься о предназначении карт, я знала не много, точнее, лишь только то, в чем убеждал нас всех медленно, но верно, сходящий с ума Шляпник со своей безумной теорией о возвращении в реальный мир, в которую я не верила. У меня же не было ни теории, ни каких-либо догадок, ни даже предположений, но так или иначе держать карты в своих руках надежнее, чем в чьих бы то ни было. И еще определённо имеет смысл расспросить завтра Куину, хотя я заранее знала, что она вряд ли скажет мне больше, чем ей разрешил Чишия, но тем не менее о своей роли в этом плане, я думаю, она не будет умалкивать, чтобы не наводить лишних вопросов и подозрений в моей голове. Но это всё завтра, если оно, конечно, для меня настанет. А сейчас, в данный момент, в котором я, отбросив все мысли о будущих событиях, желала лишь увидеть Чишию, ведь неизвестно, встретимся ли мы снова, а мне хотелось запечатлеть в памяти его образ с вечно поддернутыми усмешкой губами и усмехнуться в ответ, хоть на мгновение оставив страх перед грядущей неизвестностью. — Итак! Наш час настал! Вперёд! — выкрикнул, уже заведенный от подстегивающей его толпы, Шляпник, и под восторженные возгласы и громкие аплодисменты, предложив всем от души повеселиться и пожелав прекрасно провести время, величественно покинул балкон. Я увидела Касуми, которая направлялась к выходу. Это означало, что пора ехать на игру. Оглянувшись напоследок, я все еще слышала музыку и различала крики и смех. Чишия же так и не попался мне на глаза.