Над пламенем всегда завесой – дым

Поместье Лин Куэй, двенадцать лет назад

      Пар застилал зеркала, превращая душевую в душное подземелье, где капли воды звенели о каменный пол, как удары тренировочных мечей. Би-Хан стоял под ледяными струями, стискивая зубы, чтобы не дрогнуть. Вода стекала по его спине, оставляя мурашки, но он не сместил ни мускула — привычка. Отец говорил, что холод закаляет не только тело, но и дух. Сегодня, впрочем, дух трещал по швам.       Голоса за ширмой смешались с шумом воды: кто-то шутил о последнем спарринге, другой ворчал на скользкий пол. Би-Хан закрыл глаза, пытаясь заглушить их. Эти люди — ветераны с шрамами, которых он не заслужил, с опытом, который ему не превзойти — теперь его подчинённые. А он, восемнадцатилетний наследник, должен был вести их в бой, словно знал что-то, чего не знали они.       — Эй, командир, — голос прозвучал слишком близко.       Би-Хан резко обернулся, едва не поскользнувшись. Вэй стоял в метре от него, облокотившись на мокрую стену, словно душевая, а не поле боя, была его естественной средой. Вода струилась по его широким плечам, подчёркивая рельеф мышц, а смеющиеся глаза, казалось, просвечивали сквозь пар. Би-Хан до этого почти не видел его без маски, возможно, от этого так заострил внимание на то, как вода стекала по его подбородку с маленьким шрамом посередине.       — Вы… — Би-Хан поправился, вспомнив регламент. — Ты должен соблюдать дистанцию.       Вэй рассмеялся, и звук этот был тёплым, как чай после зимней стужи.       — Дистанцию? Мы же не на параде. — Он шагнул ближе, игнорируя капли, падающие с потолка на его тёмные волосы. — Или наш командир переживает, что я увижу, как он дрожит?       Би-Хан напрягся. Вэй провоцировал, проверял границы. Би-Хан читал отчёт, что он легко находил общий язык с товарищами, был душой компании и неформальным лидером, а еще одним из лучших воинов. Вэй пах сосновым мылом и дымом — странно, будто он принёс с собой кусочек внешнего мира, запретного, как те открытки из детства.       — Я не дрожу, — выдавил Би-Хан, отворачиваясь к своему полотенцу.       — Ага, конечно. — Вэй схватил свой гель для душа, который опять же принес откуда-то из внешнего мира, и намеренно громко выдавив его на ладонь. — Знаешь, командир, если будешь всё время хмуриться, к тридцати морщины съедят лицо.       За соседней ширмой захихикали. Би-Хан почувствовал, как горит шея. «Они обсуждают меня. Считают мальчишкой». Он прикрыл лицо ладонью, удерживая себя от гнева. Уважения и подчинения было необходимо добиваться, глупо было расчитывать, что воины которые в среднем были старше его на пятнадцать-двадцать лет, не будут проверять его границы дозволенного.       — Моя внешность не касается миссии, — проговорил Би-Хан, стараясь не выдавать эмоций, но на автомате обернул полотенце вокруг бёдер так туго, что кожа побелела.       Вэй присвистнул, изучая его взглядом, от которого хотелось спрятаться.       — Всё касается миссии. Особенно то, как лидер дышит. — Он внезапно стал серьёзным. — Ты сегодня на тренировке задержал вдох на третьем ударе. Заметил?       Би-Хан замер, внутренне коря себя за оплошность, которую еще и заметили подчиненные. Да не простые подчинённые, а лучшие воины, которых ему доверил отец. А он так оплошал, показав неопытность и слабость.       — Я… исправлюсь, — пробормотал он, ненавидя себя за эту фразу, так как часто произносил ее в присутствие отца. А после замер, так как понял, что вообще сделал.       Так отвечать могли только ему.       Вэй вдруг рассмеялся снова, и напряжение в воздухе лопнуло, как мыльный пузырь.       — Боже, расслабься! Мы же не на совете старейшин. — Он шлёпнул Би-Хана по плечу, оставив влажное пятно. — Кстати, после миссии идём в деревню. Там одна тётушка делает суп с клёцками, который…       — Нет. — Ответ вырвался резче, чем планировалось. Би-Хан увидел, как брови Вэя поползли вверх. — После миссии — разбор тактики.       Тишина повисла тяжёлой пеленой. Кто-то с шумом выключил воду, торопливо удаляясь. Вэй скрестил руки, и в его взгляде мелькнуло что-то опасное — понимание? Жалость?       — Ты прав, командир, — наконец сказал он, и Би-Хан почувствовал укол. — Разбор тактики. Конечно.       Когда Вэй ушёл, оставив за собой шлейф пара, Би-хан долго смотрел на свои руки, сжимавшие полотенце. Они дрожали — от холода, от злости, от чего-то ещё, что пульсировало под кожей, когда он вспоминал, как смеялись глаза Вэя.       За стеной грохнула дверь, и эхо прокатилось по душевой, словно насмешка. Би-Хан резко вытерся, торопясь одеться. Ему нужно было проверить карты, перечитать отчёты, подготовиться.       Но когда он вышел в коридор, где ветер гулял с осенними листьями, из памяти не уходила спина Вэя, которую обвивала огромная татуировка дракона, а в ушах всё ещё звенел его смех — тёплый, назойливый и живой.

***

      Кабинет отца пахнул ладаном и железом. Свитки с тактиками Царств, разложенные на столе, казались древними змеями, готовыми ужалить за неверный шаг. Би-Хан стоял у порога, выпрямив спину, пока грандмастер Лин Куэй выводил иероглифы кистью, не удостоив сына взглядом.       — Я ухожу, — произнёс Би-Хан, сжимая запястье собственной руки за спиной.       Отец на секунду замер, словно оценивая толщину линии туши.       — Не разочаруй меня, — сказал он наконец, голос ровный, как лезвие катаны.       Больше ничего. Ни совета, ни одобрения — только тишина, густая, как смола. Би-Хан кивнул, ощущая, как холод отца просачивается в кости, и вышел, не хлопнув дверью.

***

      Тренировочный двор встретил его криками и звоном стали. Куай и Томаш, уже подростки, кружили вокруг деревянных манекенов. Томаш первым заметил его — лицо озарилось улыбкой, но он тут же спрятал её под маской усердия.       — Би-Хан! — Куай бросил меч, подбегая. Рукава его куртки были закатаны, обнажая красные полосы на предплечьях — словно когти огненного зверя.       — Что это? — Би-Хан схватил брата за запястье, заставив того вздрогнуть. Ожоги пузырились свежей кожей.       — Отец разрешил, — Куай выдернул руку, пряча её за спину. — Говорит, пора учиться контролировать пламя… как он.       Би-Хан сглотнул.       — Как часто вы тренируетесь? — спросил он резче, чем планировал.        Куай отступил, переглянувшись с Томашем.       — Каждый вторник и пятницу.       Би-Хан фыркнул, но кивнул.       — Следи, чтобы это не мешало нашим тренировкам.       Его брат оскалился и подошёл ближе, осторожно касаясь эмблемы Лин Куэй на плече Би-Хана — той самой, подаренной почти два года назад.       — Вернёшься — покажем новый приём, — прошептал он, и в его глазах мелькнул огонь.       — Вернусь — удвоим нагрузки, — Би-Хан отстранился, поправляя перчатки. — И без глупостей.       Они закивали, как солдаты, но уголки губ дёргались — прятали улыбки.

***

      У ворот, где каменные драконы сторожили границу между мирами, его ждали четверо. Боевая экипировка — чёрная, как ночь в горах, маски с узкими прорезями, скрывавшие лица. Но первый же воин выдал себя осанкой — расслабленной, почти дерзкой. Вэй склонил голову, и свет утра упал на его глаза: тёплые, янтарные, с морщинками в уголках, будто смех высек их на коже.       — Командир, — произнёс он, и в голосе задрожали смешинки. — Команда готова следовать за вами… даже в ад.       Би-Хан ощутил, как сжимаются кулаки в перчатках. Вэй стоял, будто выкованный из противоречий: голос — железо, глаза — пламя, поза — вызов. Его доспехи, в отличие от других, были украшены едва заметной гравировкой — дракон, пожирающий луну.       «Как Старейшины разрешили такое?»       — Ад подождёт, — отрезал Би-Хан, проходя мимо. — Сегодня — только Внешний мир.       Вэй засмеялся тихо, как будто делясь шуткой с самим собой, и шагнул следом. Его дыхание, ровное и глубокое, будто намеренно синхронизировалось с шагами Би-Хана — проверка? Провокация?       Но времени на разбор не было. Ворота скрипнули, открывая путь в туман, где ждал мир — чуждый, опасный, полный цветов, которые Би-Хан видел лишь на подаренных открытках.

***

      Им предстояло выявить мятежников, которые, прячась на островах, планировали свергнуть императрицу Синдел. Заказ был прибыльным, так как поступил от Синдел напрямую. До ее разведки дошли слухи, что некий арматор в крупнейшем портовом городе Эдении помогает мятежникам, доставляя тем припасы на своем судне, а также передавая послания скрытым ячейкам на материке от главы матежа.       Порт дышал солёным смрадом гниющих водорослей и смолы, вываренной в бочках для конопачения судов. Би-Хан прислонился к перилам, выщербленным ветрами и временем, и наблюдал, как корабль арматора — трёхмачтовая громадина с алыми парусами — медленно вползала в гавань. Рядом Вэй щёлкнул языком, разминая плечи:       — Смотри, командир, — он кивнул на матроса, спускавшегося по трапу с тюком за спиной. — У него в глазах страх, будто черти на хвосте сидят.       Би-Хан промолчал, сжимая холодный камень под пальцами. Горло сдавило от вони тухлой рыбы и человеческого пота, смешавшихся в липкий кокон.       — Первый раз в портовом городе?       Вопрос Вэя висел в воздухе, как насмешка. Би-Хан бывал на заданиях, но те города были тенью этого — шумного, вульгарного и живого.       — Двигаемся, — бросил он, отталкиваясь от парапета.

***

      Погоня началась внезапно. Посыльный — тощий, как щепка, парень с татуировкой якоря на шее — метнулся в переулок, заслышав шаги. Вэй свистнул, и с крыши прыгнул Чжан, перекрыв беглецу путь. Би-Хан настиг его первым, пригвоздив к стене локтем.       — Кому везешь? — голос ледяной, пальцы впились в горло.       — Не… не знаю! Конверт… в лавку пряностей! — захрипел матрос, выплёвывая кровь.       Вэй присвистнул, вытаскивая из-за пазухи свёрток.       — Лавка «Золотая Корица», — прочёл он, разворачивая письмо с печатью арматора. — Адресок — остров Личао. Удобно, что мятежники там гнездятся, да?       Би-Хан отпустил посыльного, и тот рухнул на мостовую, хватая ртом воздух.       — Убирайся, — сказал он, снимая перчатки. — И передай хозяину — Лин Куэй не прощает предателей.

***

      Вечерний город преобразился: улицы вспыхнули фонарями, зазывающими в таверны, где скрипки выводили плясовые мелодии. Вэй шёл впереди, раздвигая толпу плечами, будто корабль в шторм. Би-Хан следовал за ним, чувствуя, как запахи жареных каштанов и имбирного эля атакуют ноздри.       — Вот она, жизнь, командир, — Вэй обернулся, и свет фонаря скользнул по его шее, где капля пота скатилась в воротник. — Не всё же в льдах топтаться.       Би-Хан замер. Время замедлилось: где-то смеялась девушка с цветком в волосах, старик наливал вино в медный кубок, а эта капля, блестящая, как ртуть, плыла по коже Вэя, оставляя мокрый след. Он почувствовал, как дрогнуло что-то внутри — трещина в ледяном панцире.       — Ну как тебе? — Вэй ухмыльнулся, разводя руками, будто обнимая весь этот шум, этот жар, эту жизнь.       Би-Хан сглотнул. Горло пересохло.       — Шумно, — выдавил он и, резко развернувшись, пошёл прочь, оставляя Вэя стоять среди моря огней, где смех и музыка сливались в один наглый вызов его безупречному миру долга.

***

      Прошло десять месяцев. Череда миссий, череда дорог. Би-Хан ждал каждую, как безумный путник, что жаждет встретить оазис в пустыне. Он тренировался один, тренировался с братьями и без конца улучшал тактику ведения боя. Он думал про мастерство владения мечей, ножей и другого оружия, но мысли довольно часто, почти всегда, возвращались к Вэю. Как к прекрасному воину. Несомненно.       Они возвращались с очередной миссии, решив устроить привал на ночлег.       Хвойный лес шептал иглами, укрывая лагерь одеялом из опавшей хвои. Огонь костра трещал, вырывая из темноты лица воинов: Чжэнь жарил на углях полоски вяленого мяса, Ли угрюмо точил клинок, а Вэй, развалившись на бревне, перебирал струны маленькой лютни, прихваченной неизвестно откуда. Звуки были грубоватыми, но веселыми — как сам владелец инструмента.       — Помнишь, как мы в Шаолине того монаха напугали? — Чжэнь фыркнул, кидая кость в огонь. — Думал, мы призраки, и заорал так, что половина храма сбежалось. И они себя еще воинами называют…       — Так ты ж прикинулся, будто говоришь голосом предков! — Вэй подхватил смех, ударив по струнам громким аккордом. — Жаль, наследник не видел его лица.       Би-Хан, сидевший чуть поодаль, кивнул, не отрываясь от карты маршрута. Но уголки губ дёрнулись — едва заметно.       — Эй, Вэй, — Ли внезапно поднял глаза от клинка. — Зачем тебе это? Наёмничать? Ты ж, вон красавец какой, да и рукастый, неужели другой доли не нашел?       Тишина упала, как снег на угли. Даже Чжэнь перестал жевать. Вэй замер, пальцы застыли над струнами.       — Деньги, — ответил он наконец, слишком бойко. — Не все рождаются с серебряным клинком в колыбели.       Би-Хан медленно поднял взгляд. Вэй смотрел на него, и в янтарных глазах плескалась насмешка — или вызов.       — Брехло, — проворчал Чжэнь, швыряя в Вэя сосновой шишкой. — Сектор, кузнеца дочь, твоя двоюродная сестра. Сам говорил, когда мы в прошлом году…       — Чжэнь! — Вэй вскочил, но было поздно.       Би-Хан ощутил, как холод пробежал по спине. Он начал перебирать в памяти свитки с родословными клана, проклиная себя за невнимательность. Как он мог пропустить это?       — Ну и что? — Вэй развёл руками, будто признавая поражение. — Да, мой отец — брат её отца. Да, я мог бы ковать доспехи в подвале. Но я выбрал меч. А ты, наследник, — он повернулся к Би-Хану, — выбрал бы сковородку, будь твой дядя поваром?       Ли закашлялся, подавившись смехом. Би-Хан встал, сглатывая ком в горле.       — Отправляемся на рассвете, — бросил он, уходя в тень деревьев, где луна серебрила стволы сосен.

***

      Обратная дорога в поместье была устлана первым снегом. Хлопья кружились, как призраки забытых миссий, ложась на плечи и доспехи. Би-Хан шёл последним, наблюдая, как следы его команды — неровные, переплетённые — тянутся вперёд, к дымке родных гор.       — Эй, командир! — окликнул Чжэнь, обернувшись. — Отстанешь — замёрзнешь в сугробе.       Они ждали. Все трое, притоптывая на месте, чтобы согреться. Даже Вэй, обычно идущий впереди, стоял, скрестив руки, и улыбался так, будто знал какой-то секрет.       Би-Хан ускорил шаг. Боль — странная, тёплая — сжала грудь. Он привык, что его либо опережают, либо следуют за ним, как за тенью отца. Но ждать? Ждать его?       — Думал, ты решил сугроб воздвигнуть в честь наших подвигов, — пошутил Вэй, когда Би-Хан поравнялся с группой.       — Молчи, — буркнул Би-Хан, но без привычной строгости.       Они двинулись дальше, и снег запеленал мир, стирая границы между небом и землёй. Би-Хан шёл среди них, слушая обрывки шуток, споры о лучшем вине, смех Ли, который вдруг оказался не таким угрюмым. И впервые за долгие годы он не чувствовал тяжести наследства на плечах — только лёгкость снежинки, упавшей на ресницу.       Вэй шёл рядом, и его дыхание, как всегда, совпадало с шагами Би-Хана. Но теперь это не злило.

***

      Кабинет отца встретил Би-Хана запахом ладана и пыли, осевшей на свитках за долгие годы безмолвных докладов. Он стоял, вытянувшись в струнку, пока грандмастер Лин Куэй водил пальцем по строчкам отчёта, будто выискивая трещину в ледяной броне сына.       — Ли допустил ошибку у ворот арсенала, — вдруг произнёс отец, не глядя в глаза. — Почему умолчал?       Би-Хан ощутил, как под доспехом выступил холодный пот.       «Кто-то донес?»       — Ошибка не повлияла на исход, — ответил он, голос ровный, будто выточенный изо льда. — Наказание будет исправлено в рамках тренировок.       Отец медленно поднял взгляд. Глаза — два обсидиановых клинка — вонзились в него.       — Слабость командира губит клан, — произнёс он, и каждое слово падало как удавка. — Не дай мне повода разочароваться.

***

      Столовая гудела, как растревоженный улей. Воины из миссии заняли дальний стол, громко перебивая друг друга рассказами. Смех гремел под сводами, как непозволительная ересь. Би-Хан сидел, сжимая палочки до побеления костяшек, когда Ли неловко толкнул его локоть:       — Спасибо, что прикрыл, командир. Я…       — Заткнись, — Вэй бросил в Ли косточкой от сливы, но взгляд, брошенный Би-Хану, был благодарным. — Наследнику твои сопли не нужны.       Би-Хан впился взглядом в суп, где жир пузырился мерзковатыми радугами. Благодарность Вэя жгла сильнее отцовского гнева.

***

      После тренировки с братьями, где Куай то и дело поджигал рукава, а Томаш робко тушил их снежками, Би-Хан свернул к кузне, чтобы навестить Сектор. Тени удлинялись, цепляясь за его плащ, когда из-за угла служанского флигеля донеслись звуки — влажные, прерывистые, чуждые.       Би-Хан замер. Там, за углом, в нише между амбарами стояли двое: Ли и Вэй. Их доспехи были сброшены на каменные плиты, руки сплетены в странном, почти боевом захвате, отчего вены проступали на их мышцах.       Но это был не спарринг.       Вэй прижал Ли к стене, его губы скользнули по шее товарища, а пальцы, те самые, что с легкостью сжимали рукоять меча, расстегивали пояс Ли со змеиной проворностью.       Би-Хан ощутил, как лёд в жилах сменился огнём, а потом снова льдом.       Такие связи… ЗАПРЕЩЕНЫ.       Старейшины называли это «болезнью слабых», пятном на чести клана. Он смотрел, не в силах отвести взгляда. Его затошнило, но не от увиденного, а от того, как собственное тело отозвалось на эту картину. Сердце билось в такт их прерывистому дыханию, а в горле стоял ком — не отвращения, а зависти.       Ли стонал, запрокинув голову, и этот звук — низкий, животный — пронзил Би-Хана острее любого клинка.       Лёд в жилах вспыхнул адским пламенем. Он отшатнулся, наступив на ветку. Вэй обернулся, но Би-Хан уже бежал, не замечая веток, хлеставших по лицу. Не видя ничего перед глазами, он бежал, но не к Сектор. Потому что как он мог? К ней? После такого ему может быть стыдно ей даже в глаза смотреть. Поэтому он бежал к себе.       В комнате, захлопнув дверь, он прислонился лбом к холодной стене, чувствуя непривычную дрожь, что бежала от пяток до затылка.       — Ты идиот, — прошипел он.       Би-Хан подошел к кровати и ухватился за покрывало, ткань затрещала под пальцами. Он повернул голову вбок, где на него в отражении зеркала подаренным матерью смотрел юноша, в чьих глазах читалась та же голодная тоска, что и у Вэя.       Губы дрожали, как у пойманного во лжи ребёнка.       «Нет. Это не я».       Но тело не лгало: жар ниже живота, предательская дрожь в коленях, язык, машинально повторивший движение Вэя — кончик скользнул по пересохшей нижней губе.       Он от бессилия застонал и со всей злостью ударил кулаком в зеркало. Стекло треснуло, разрезая отражение на кривые осколки. В одном из них застыл Вэй — смеющийся, живой, настоящий, в другом — он сам, наследник, раздробленный на куски запретного желания.       Снег за окном падал гуще, заметая следы. Где-то вдали звякнул колокол, призывая на вечернюю молитву. Би-Хан прижал ладони к щекам, пытаясь заморозить пылающую кожу, но лёд внутри растаял, оставив только пепел стыда.

***

      Утром Сектор застала его за чертежами новых смертельных ловушек.       — Ты выглядишь, будто дрался с духом Лю Кана, — она швырнула на стол какой-то блестящий механизм. — Держи. Для «особых» миссий.       Би-Хан повертел в руках устройство, напоминающее кинжал с кристаллом вместо лезвия и спрятал кинжал за пазуху.       — Спасибо.       Девушка присела с ним рядом, внимательно вглядываясь в его лицо.       — Тебя что-то беспокоит?       Он отвернулся, пряча от неё лицо.       — Нет, — отчеканил он ровно.       — Би-Хан… — она запнулась, что было несвойственно ей. — Иногда то, что мы считаем слабостью…       — Не надо.       Она кивнула, понимающе щёлкнув переключателем на своём протезе. Гул механизмов заполнил комнату, вытесняя непрошенные мысли.

***

      Утренний воздух звенел от холода, будто тысячи хрустальных игл впивались в кожу. Би-Хан плеснул водой в лицо, стараясь смыть остатки сна, где пальцы Вэя скользили по его рёбрам, а губы шептали что-то на языке, который не существовал в реальности. Руки дрожали, оставляя мокрые следы на камне умывальника.       — Спать не мешало бы, командир, — голос Вэя прозвучал сзади, как удар кинжалом в спину.       Би-Хан вздрогнул, обернувшись. Вэй стоял, скрестив руки, без обычной ухмылки. Его куртка была расстёгнута, обнажая шрам над ключицей — след от миссии месяц назад, когда он прикрыл Би-Хана от стрелы.       — Занят, — бросил Би-Хан, хватаясь за полотенце, словно за щит.       — Занят? — Вэй шагнул ближе, и солнечный свет скользнул по его скулам. — Ты уже неделю носишься как призрак. Даже братья спрашивают, не проклял ли тебя дух гор.       Би-Хан стиснул зубы.       «Братья. Сектор. Все всё видят. Непростительно».       — Спарринг, — внезапно предложил Вэй, выхватывая из ножен тренировочный меч. — Или боишься, что я выбью из тебя правду?       Сердце Би-Хана рванулось в горло. Он кивнул, слишком резко, и двинулся к площадке, где песок ещё не был раскалён солнцем.       Первый удар Вэя был молнией. Би-Хан едва парировал, почувствовав, как дрогнули колени. Второй, третий — атаки сыпались как град, вынуждая отступать. Вэй дрался не как наёмник, а как демон: глаза горели, мышцы играли под кожей, каждый выпад точный, смертоносный.       — Проснись! — рявкнул Вэй, сбив Би-Хана с ног.       Спина ударилась о землю, выбив воздух. Вэй навалился сверху, коленом прижав запястье, меч у горла. Его дыхание, горячее и учащённое, смешалось с запахом сосновой смолы с тренировочного оружия.       — Почему избегаешь? — спросил Вэй тихо, так, что слова коснулись губ Би-Хана.       Время остановилось. Вэй был так близко, что Би-Хан видел золотые крапинки в его глазах, след старого шрама на подбородке, каплю пота, скатившуюся с виска. Тело горело под тяжестью Вэя, и это был не огонь стыда, а что-то глубже, первобытное.       — Не выдумывай, — вырвалось у Би-Хана хрипло. Он рванулся, используя приём, которому учил отец — жестокий, безжалостный. Вэй отлетел, ударившись плечом о столб.       Они стояли друг напротив друга, как два зверя на краю пропасти. Вэй вытер кровь с разбитой губы, усмехнувшись:       — Боишься не меня, а себя, наследник.       Би-Хан повернулся и ушёл, оставляя за спиной смех Вэя, который вонзался в рёбра острее любого клинка. По пути он наткнулся на Сектор, несшую связку новых мечей. Её взгляд скользнул от него к Вэю, и в нём мелькнуло понимание — горькое, как полынь.       — Поговорим позже? — спросила она, но Би-Хан уже мчался прочь, в безопасность четырёх стен, где даже зеркало молчало, храня секреты разбитого отражения.

***

      Томаш стоял перед Вэем, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Вэй сидел на крыльце, запрокинув голову, и желейные «спагетти» медленно исчезали у него во рту, как разноцветные змеи.       — Оставь его в покое, — выдохнул мальчик, голос дрожал, но не отступал. — Или… или я расскажу отцу!       Вэй приподнял бровь, разглядывая Томаша, будто того принесло ветром.       — Ревнуешь? — он фыркнул, протягивая пару желешек. — Хочешь? Кислятина, но бодрит.       Томаш покраснел до корней пепельных волос.       — Я не… это не… — он задохнулся от ярости, развернулся и побежал, спотыкаясь о собственные ноги.       Вэй рассмеялся, но смех затих, когда он заметил, как собственные руки от упоминания Би-Хана задрожали.

***

      Шанхай встретил их дымом опиумных трущоб и криками уличных торговцев. Команда продвигалась по крышам, где бельё на верёвках хлопало, как флаги мятежников. Би-Хан шёл первым, избегая смотреть на Вэя, который нарочито замедлил шаг рядом с Ли.       — Помнишь, как мы здесь в прошлый раз устроили драку в чайной? — Вэй коснулся пальцами руки Ли, будто поправляя пряжку на его портупее.       Ли улыбнулся, не отстраняясь.       Би-Хан замер. Его спина напряглась, будто под кожу впились ледяные иглы. Он обернулся, поймав взгляд Вэя — прищуренный, изучающий. В глазах наследника, обычно непроницаемых, на миг блеснуло что-то дикое, голодное.       Вэй застыл. «Так вот в чём дело».       Он шагнул к Би-Хану, игнорируя протестующий взгляд Ли.       — Цель вон там, — Би-Хан резко указал на склад у канала, где тень подозрительно шевельнулась. — Ли, Чжэнь — фланги. Вэй со мной.       — Как прикажешь, командир, — Вэй растянул слово, наблюдая, как Би-Хан стискивает челюсть.       Они спустились в переулок, где запах тухлой рыбы смешивался с ароматом жасмина. Вэй шёл так близко, что рукава их одежд касались.       — Знаешь, наследник, — он наклонился, губы почти коснулись уха Би-Хана, — некоторые вещи нельзя спрятать под лёд.       Би-Хан резко отстранился, ударившись спиной о стену. Его глаза — два угля в снегу — выдали всё: ярость, стыд, желание.       — Молчи, — прошипел он, но это звучало как мольба.       Вэй отступил, подняв руки в шутливом жесте сдачи. Но в голове уже складывалась мозаика: избегание, взгляды украдкой, дрожь в голосе. «Он хочет того же, что и Ли. Но боится».       Когда они вернулись в поместье, Би-Хан исчез в своих покоях, а Вэй остался во дворе, разглядывая звёзды. Он поймал себя на мысли, что впервые за долгие годы ему интересно не задание, а человек.       Вэй усмехнулся, доставая из кармана последнюю желешку. Кислота обожгла язык, но на этот раз он не засмеялся.

***

      Новая миссия не заставила себя долго ждать. И как назло в столь нелюбимом Би-Ханом Шанхае.       — Молодому наследнику нужна лучшая охрана, — произнес его отец. — Докажите, что мы лучшие в любом деле.       — Да, отец.       Шанхай пылал огнями фонарей, отражаясь в чёрных водах каналов, как расплавленное золото в бездне. Особняк наследника семьи Лоу вздымался над трущобами мраморным исполином, его шпили пронзали дымку, словно обвиняя небо в роскоши. Би-Хан стоял на балконе третьего этажа, наблюдая, как внизу Вэй и Ли патрулируют периметр, их тени сливались в танце, слишком близком для простой стражи.       — Эй, ты! — из комнаты донёсся хриплый голос. Чэн Лоу, двадцатилетний кутила с глазами, тусклыми от опиума, развалился на шёлковом диване, попивая вино из хрустального бокала. — Слушай, может, принесешь мне девочек? А то скучно…       Би-Хан не обернулся.       — Ваша безопасность — наш приоритет. Развлечения — ваша забота.       Лоу фыркнул, швырнув бокал в стену. Стекло разбилось с мелодичным звоном.       — Все вы одинаковые. Роботы в доспехах.       Внизу Вэй засмеялся, подхватив Ли за талию, чтобы перешагнуть через бочку. Би-Хан сжал перила, ощущая, как холодный мрамор впивается в ладони.

***

      Ночью особняк превратился в зловещий лабиринт. Би-Хан обходил коридоры, где шёпот шелковых штор смешивался с скрипом паркета. Он знал, что ищет не врагов, а побега от собственных мыслей.       Звук — стон, прерывистый, знакомый — остановил его у двери в библиотеку. Сердце замерло, прежде чем он толкнул створку.       Вэй прижал Ли к стеллажу с древними фолиантами. Его рука скользила под рубашкой Ли, губы оставляли влажные следы на шее. Би-Хан застыл, как олень перед клинком. Вэй повернул голову, их взгляды встретились — и в глазах наёмника мелькнуло нечто… торжествующее.       «Специально. Он хотел, чтобы я видел».       Лёд в жилах вспыхнул кислотой. Би-Хан выбежал в сад, где воздух был густ от запаха магнолий и гнили. Город звал огнями кабаков, криками пьяных матросов, музыкой, вырывающейся из-за занавесок публичных домов.       Улицы Шанхая поглотили его, как волна. Би-Хан шёл, не видя пути, в такт ударам сердца, которое рвалось из груди. В ушах стоял смех Чэна, стоны Ли, голос отца: «Слабость губит». Но хуже всего были глаза Вэя — насмешливые, жаждущие, знающие.       Шанхай дышал ночью как раскалённый зверь, выплёскивая из переулков смех, музыку и запахи жасмина, смешанные с горечью дешевых наркотиков. Би-Хан шёл, не различая пути, пока алая вывеска борделя не впилась в глаза кровавым иероглифом «Утешение». Он вошёл, будто бросился в пропасть.       Девушка с короткими волосами цвета воронова крыла отвела его в комнату, где воздух был густ от благовоний и лжи. Когда она вела его за собой, он закрыл глаза, вцепляясь в её пряди, воображая, что они жёстче, гуще, пахнут сталью и сосной вместо дешёвых духов.       Её пальцы скользили по его доспехам, как вода по камню, но в полумраке он видел другое: смуглую кожу, широкие плечи, янтарные глаза, которые смеялись даже в тишине.       — Ты дрожишь, — прошептала она, прижимаясь губами к его шее.       Би-Хан вцепился в её локоны, сжимая их, будто пытаясь удержать призрак. В темноте её шея стала чужой, но дыхание, прерывистое и горячее, сливалось с памятью о спарринге, о теле Вэя, прижавшем его к земле.       — Перестань, — вырвалось у него, но он не знал, кому это говорил: ей, себе или призраку в голове.       Он зарылся лицом в её шею, подавив стон. В голове всплывали запретные образы: Вэй, снимающий наручи у костра; Вэй, зашивающий ему рану и рвущий нитку зубами; Вэй, его Вэй, чьи губы…       Удовольствие обожгло, как пощёчина. Он распахнул глаза, не веря, что пал так низко. Он вскочил с кровати, оставив девушку в смятении, и выбежал на улицу, где рассвет уже лизал края неба серым языком. На груди — тяжесть, острее отцовских упрёков, в горле — ком, который не проглотить.       Особняк Лоу встретил его тишиной, пропитанной стыдом. Вэй сидел на ступенях вестибюля, подбрасывая в руке монету. При виде Би-Хана он замер, монета упала с глухим звоном.       — Где ты был? — спросил Вэй, вставая. В его голосе не было насмешки, только тревога, которую Би-Хан не слышал раньше.       — Не твоё дело, — Би-Хан попытался пройти мимо, но Вэй схватил его за локоть.       — Ты пахнешь дешёвыми духами и отчаянием.       Би-хан вырвался, ярость вспыхнула, как факел.       — Хочешь правды? — Они замерли друг напротив друга, не разрывая зрительный контакт. — А ты к ней готов? Оставь меня! Потому что я пытаюсь… пытаюсь забыть… Но даже в объятиях других ты здесь! — он ткнул себя в грудь, голос сорвался на шёпот. — Ты везде.       Вэй отступил, будто получил удар. Его глаза расширились, отражая Би-Хана — растрёпанного, разбитого, живого.       — Почему не сказал? — прошептал он.       Но Би-Хан уже шёл прочь, по лестнице, где тени цеплялись за его плечи. За спиной оставался Вэй, который не стал догонять, но и не ушёл, застыв на грани между пониманием и страхом.       В комнате Би-хан сорвал с себя доспехи, будто они жгли кожу. В зеркале дрожал не наследник Лин Куэй, а юноша с глазами, полными огня, который он сам пытался потушить.       Би-Хан прижал ладони к лицу, чувствуя, как у него задрожали руки.

***

      Утро следующего дня ворвалось в особняк Лоу кровавым заревом. Первый луч солнца едва коснулся мраморных полов, как снаружи раздался грохот — взрыв сотряс стены, сметая витражи в осколки. Би-Хан вскочил, хватая оружие, ещё не зная, что этот день навсегда разделит его жизнь на «до» и «после».       — Нападение! — крикнул Чжэнь, врываясь в зал с окровавленным плечом. — Их десятки, прорываются с восточного крыла!       Наёмники, одетые в чёрное, хлынули внутрь, как тени, ожившие из кошмаров. Би-Хан метнулся к Чжэню, прикрывая его от удара, но тот уже хрипел, прижимая ладонь к ране:       — Командир… на втором этаже…       Вэй появился из дыма, словно демон, его меч выписывал смертельные дуги.       — Ли, прикрой Чжэня! — рявкнул он, бросаясь к Би-Хану. — Командир, со мной!       Они двигались как единый механизм: Вэй рубил впереди, Би-Хан прикрывал тыл, их спины соприкасались на мгновения, передавая тепло сквозь доспехи. В глазах Вэя горел азарт, будто это был не бой, а танец.       — Слева! — крикнул Би-Хан, отрубая руку ледяным клинком наёмнику, целившемуся Вэю в спину.       — Благодарю, — Вэй ухмыльнулся, но улыбка сникла, когда тень мелькнула над Би-Ханом.       Гигант с двуручным топором обрушился сверху. Би-Хан отпрыгнул, но обувь скользнула по крови. Он упал, и мир замедлился: лезвие топора, блеснувшее в воздухе, крик Вэя, глухой звук металла, вонзающегося в плоть.       — НЕТ!       Вэй рухнул на колени, прикрыв Би-Хана своим телом. Топор торчал у него в спине, пробив доспех навылет.       — Вэй… — Би-Хан подхватил его, не веря глазам. Кровь, тёплая и липкая, заливала руки.       Наёмник замертво свалился рядом — Ли бросил нож точно в горло. Бой стих, оставив после себя звон в ушах и запах смерти.       — Деньги… семье, — прошептал Вэй, хватая воздух. Его лицо побелело, но глаза всё ещё смеялись. — Скажи… Сектор…       — Зачем ты это сделал?! — голос Би-Хана треснул. Он тряс Вэя, будто мог встряхнуть жизнь обратно.       — Что за… глупости… — Вэй слабо ткнул пальцем в его грудь, улыбаясь. — Чего не сделаешь… ради… своего командира…       Его рука дрогнула, коснувшись лица Би-Хана. Пальцы осторожно убрали прядь волос, запачканную кровью.       — Ты… красивый… Не прячься… а то все подумают… что ты… статуя…       Взгляд потух. Рука упала.       Би-Хан сжал челюсть, прокусывая губы до крови и сдерживая крик. Он прижал тело Вэя к груди, когда вокруг стояла тишина — даже ветер не смел шелестеть. Ли опустился рядом, сжимая кулаки, Чжэнь зарыдал, ломая ногти о паркет.       Солнце поднялось выше, осветив мрамор, алый от крови. Би-Хан сидел, не чувствуя времени, пока тень от колонн не накрыла Вэя целиком. Он снял свою куртку, укрыв им лицо друга — того, кто научил его, что лёд может гореть.

***

      Возвращение в Лин Куэй было похоже на погружение в склеп. Би-Хан шёл по заснеженным дорожкам поместья, неся в себе тишину, густую как смоль. Сектор ждала его у кузни, лицо — маска из копоти и стали.       — Вэй… — начал он, но слова застряли в горле.       Она уронила молот. Звук железа о камень прозвучал громче любого крика. Слёзы текли по её щекам молча, смывая сажу белыми дорожками. Би-Хан протянул свёрток с деньгами Вэя — монеты звенели, как похоронный колокольчик.       — Для его семьи, — прошептал он.       Отец принял доклад в своём кабинете, не подняв глаз от свитков.       — Потеряли хорошего воина, — произнёс грандмастер, кивнув так, будто речь шла о сломанном клинке. — Ты выполнил долг.       Би-Хан вышел, не поклонившись.       Тренировки начались на рассвете. Куай и Томаш выстроились на площадке, дрожа от холода и страха.       — Десять кругов с утяжелителями! — Би-Хан бросал команды сквозь зубы, будто выталкивая из себя гвозди. — Томаш, стойка шире! Ты слепой?       Братья спотыкались, падали, стирали ладони в кровь о лёд. По ночам, когда поместье затихало, Би-Хан находил их в зале — Куай отрабатывал удары с окровавленными кулаками, Томаш бил по манекенам, пока ноги не подкашивались.       — Почему он такой? — Томаш всхлипнул однажды, сжимая распухшую лодыжку.       — Он ранен, — ответил Куай, заматывая брату рану. — Но мы соберём его обратно.       Четыре утра. Снег падал густыми хлопьями, застилая мир белым саваном. Братья атаковали синхронно — Куай влево, Томаш вправо, как тысячу раз тренировали втайне. Би-Хан, привыкший к их неуклюжим попыткам, не успел среагировать. Спина ударилась о землю, выбив из лёгких воздух.       — Мы… мы сделали это? — Томаш замер, широко раскрыв глаза.       Би-Хан лежал, глядя в небо, и снежинки таяли на его ресницах. Впервые за месяцы он чувствовал — холод на коже, боль в рёбрах, дрожь в пальцах.       Тишина. Даже ветер замер, затаив дыхание. Куай застыл, широко раскрыв глаза, будто сам не верил в произошедшее. Томаш, всё ещё сжимающий рукав Би-Хана, задрожал, готовый к взрыву гнева.       Но вместо криков они услышали хриплый звук, похожий на скрежет льда. Би-Хан… смеялся. Тихо, почти беззвучно, но его плечи тряслись.       — Вы… — он поднялся, стряхивая снег с волос.       Его рука, грубая и покрытая шрамами, неожиданно легла на голову Томаша. Пальцы вцепились в светлые пряди — мягкие, как шёлк, пахнущие дымом и сосновой смолой.       — Молодцы, — он произнёс это так тихо, что братья едва расслышали.       Куай, не веря своим ушам, расплылся в улыбке, которая озарила лицо, как солнце после бурана. Томаш же замер, словно боялся, что любое движение разрушит этот миг.       — Но расслабляться рано, — он резко поднялся, сбив братьев одним движением. — Теперь вы моя мишень!       Однако в его голосе не было прежней ледяной жесткости. Когда братья ринулись в атаку, он парировал чуть медленнее, позволяя им найти слабые места. А когда Томаш, оступившись, чуть не упал, Би-Хан неожиданно поддержал его за локоть:       — Центр тяжести ниже.       Томаш замер, смущённо кивая.       Би-Хан повернулся к дому, сжимая в кулаке снежок, который Томаш тайком сунул ему в руку. Сердце, замёрзшее во льду, сделало первый удар — болезненный, живой.       — Завтра в четыре утра, — бросил он через плечо. — Опоздаете — удвоим нагрузки.       Братья переглянулись, зная — это не угроза. Это обещание.       Ветер донёс из кузни звон молота Сектор. Би-Хан взглянул на небо, где звёзды мерцали сквозь снег, и понял: лёд тает не от огня, а от тепла тех, кто не боится прикоснуться к нему голыми руками.