Над пламенем всегда завесой – дым

Для некоторых миров смерть — не конец истории. Согласно одной из теорий, когда все звёзды погаснут, то чёрные дыры станут фундаментальным строительным блоком Вселенной. По сути, галактика будет представлять собой свермассивную чёрную дыру в центре. А вокруг будут вращаться чёрные дыры меньшего размера. Зомби-галактики заполненные чёрными дырами продолжат развиваться и сливаться между собой. И эти слияния станут главными событиями Вселенной далёкого будущего, и это будет приводить к искривлению пространства и времени. Последняя космическая песня утонет во тьме, а в конце, когда плотность тёмной материи станет максимальной, то её частицы, подобно частицам материи и антиматерии, взаимно уничтожаться при столкновении, что породит новый Большой взрыв. После непродолжительной медитации Лю Кан направился в Зал Собраний, чтобы собрать в кучу всю имеющуюся информацию. Это было другое помещение, несколько отличное от того, где ранее он собирал всех пару дней назад. Высокие своды, украшенные фресками сражающихся драконов, давили тяжестью веков. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь витражи, дробился на тысячи осколков, окрашивая каменные плиты в кроваво-алые и ледяные синие тона. Воздух был густым от запаха ладана и дыма — словно сама атмосфера предчувствовала катастрофу. На столе из черного дерева, испещренном царапинами от клинков, лежала карта Земного Царства. Красные метки, как раны, отмечали места, где уже проявлялась Сущность. Оно меняло суть, искривляло пространство и время, словно инородное тело, которое было чрезмерно отличным от всего, что Лю Кан встречал ранее. Эхо давней войны накаляло воздух, сущность самой материи пропитывалось чем-то новым; пахло смертью и угасанием, как будто Нечто чертовски сильно жаждало поглотить этот мир. Лю Кан стоял у карты, его пальцы сжимали край стола до хруста суставов. Он знал, что следующий шаг может стать последним. Его начала захватывать давняя, почти забытая тревога, которую он испытывал, когда был самым обычным смертным юношей. Тогда он думал, что всему пришёл конец, и его больше ничего не ждёт. Завтра — слово лишённое всякого смысла. Голова отяжелела, и мозг, словно масло на сковородке перекатывался в черепной коробке. Он смотрел на отчёты от разведчиков, шуршание страниц заполняло помещение. Подобно человеку, уснувшему среди дня и проспавшему до самого вечера, он чувствовал себя совершенно потерянным и выбитым из колеи. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в зал ворвался Куай Лян. Его форма, обычно безупречная, была расстегнута, обнажая красную футболку под ней. Волосы, выбившиеся из традиционного пучка, падали на лоб, а глаза горели, как угли в печи. — Ты позволил ему оставить у себя Амулет?!— его голос взорвался эхом, заставив свечи в железных подсвечниках затрепетать. — Ты читал свитки? Чтобы подчинить эту штуку, нужно подавить всё человеческое! Он уже предал нас! Что будет, когда он окончательно отринет всё? Лю Кан тяжело вздохнул, поворачиваясь к гостю. Дым, который развевался от конца ароматических палочек, что стояли на подоконнике и в углу комнаты, затрепетал, так как горение травы соединённой путём холодного прессования ускорилось. Куай Лян гневно подошел к деревянному столу, и, облокотившись на него двумя руками, выжидательно посмотрел на Лю Кана. В Зал, словно тени ярости пироманта, вошли Томаш, Кунг Лао и Рейден. Томаш нервно перебирал пояс на своём костюме, его обычно добродушное лицо было искажено тревогой. Он нервно смотрел в сторону разгоравшегося конфликта, надеясь, что Куай не перегнёт палку при общении с Богом Огня. Обычно его брат даже в гневе был сдержан, однако общение с Би-Ханом, столкновение с его непреодолимым упрямством на тренировочной площадке смогло пошатнуть былое спокойствие Куай Ляна. Томаш видел его столь проявленный гнев лишь второй раз в жизни, первый произошёл в храме стихий. Кунг Лао скрестил руки, словно пытаясь сдержать бурю недовольства от происходящего внутри, а Рейден смотрел с тревогой и сочувствием на Куая, словно понимая, что его гнев обусловлен другими чувствами, отличными от ненависти к брату. Молния неровно пульсировала у кончиков его пальцев, выдавая его смятение и беспокойство. Лю Кан медленно поднял голову. Его глаза, обычно теплые, теперь были холодны, как сталь. — Мы все платим цену, Куай Лян, и выбираем между гибелью и надеждой. Сейчас нет альтернатив в выборе союзников или методов. — Надеждой?! — Куай ударил кулаком по столу, и карта взметнулась в воздух. Мелкие фигуры, что были метками, покатились по столу, часть упала на пол. Лю Кан даже не вздрогнул. — Он превратил надежду в пепел! Всё, что сейчас происходит — дело его рук. Откуда нам знать, что он не заодно с Шанг Цунгом, с Куан Чи? Что он не предаст нас снова? Он тяжело вдохнул, опуская взгляд на стол, где лежала пара свитков повествующих об Амулете. Куай замер над раскрытым свитком. Его пальцы едва заметно задрожали, касаясь строк, написанных чернилами из виноградных косточек. «Амулет Теней требует жертвы: сердце, лишённое тепла, разум, свободный от сомнений…» Он отпрянул, будто обжёгся. Перед глазами всплыл образ Би-Хана — его лицо, постепенно теряющее человеческие черты, глаза, ставшие чёрными безднами. Он всегда отрицал свою человечность…

Где-то в Земном Царстве, четырнадцать лет назад.

Дождь хлестал по крыше веранды кафе, стуча в такт сердцу ещё совсем юного Куай Ляна. Они только закончили миссию, попав в небольшую перепалку. Куай вышел из помещения в поисках брата, и случайно обнаружил, как Би-Хан, склонившись над раной на плече, сжимает окровавленную ткань. Его лицо, всегда бесстрастное, искажала гримаса боли. «Не говори отцу», — прошипел он, словно его поймали за чем-то неприличным, и в его глазах мелькнуло что-то дикое, почти животное. Куай отпрянул назад, кивая. Тогда Куай понял: брат боится не наказания. Он боится, что кто-то увидит его слабость. Тем временем Томаш шагнул вперёд, пытаясь вмешаться: — Куай, мы должны… — Хватит! — Куай обернулся к нему с такой яростью, что тот отшатнулся. — Ты всегда защищаешь его! Как будто всё забыл! В глазах Томаша мелькнула боль. Он опустил взгляд, сжимая руки за спиной. Рейден и Кунг Лао обменялись взглядами. Молния, всегда сопровождавшая Рейдена, затихла, словно приглушённая тяжестью момента. — Гордость не позволила бы ему прийти сюда раненым, — тихо произнёс Кунг Лао. — Даже ради хитроумного плана. — Боюсь, ты совсем не знаешь, на что он способен, — с горечью произнёс Куай. Рейден шагнул вперёд, и молния в его руках кратко вспыхнула. — Если мы не остановим Сущность, не будет ни людей, ни колдунов. Только пустота. И предавать тоже будет некого. Она уже пробуждается, — Рейден провёл рукой над столом, где лежала карта. — Япония, Бразилия, Непал… Её щупальца везде. Куай загнанно отвернулся. В воздухе витало странное чувство разлада между небом и землёй, и тем, что в этом мире сейчас происходило, это чувство нереальности, словно это был сон, преследовало Куая каждую секунду. Но что-то древнее, тёмное вновь задвигалось внутри его грудной клетки, он не мог это сдерживать, поэтому плотно сжал челюсти, а после вновь повернулся к Лю Кану. — Ты знаешь, что он сейчас делает? — голос его был тихим и удручённым. — Техники подавления эмоций… Это не просто медитация. Это путь криомантов, Лю Кан. Их изгнали из Внешнего мира, потому что их сердца превратились в лед.

Поместье Лин Куэй, двадцать три года назад.

Маленький Би-Хан, прижавшись к матери, смотрел, как отец швыряет в огонь книги с синими обложками. Мать плакала, её слёзы падали на страницы, которые ещё не успели вспыхнуть. «Они калечат душу», — повторял отец, огонь его рук пожирал древние тексты. Би-Хан, тогда восьмилетний, обнял мать: «Не плачь, я всё равно стану сильнее». Куай, тогда ещё совсем ребёнок, стоял рядом с отцом у костра. В руках он сжимал свиток с ледяными рунами. «Сожги это», — приказал отец. Его голос дрожал не от гнева, а от страха. Огонь Куай Ляна поглотил пергамент, а Би-Хан, наблюдавший за ними, стиснул зубы так, что кровь выступила на губах. — Отец сжёг всё, что связывало нас с криомантами! — Куай Лян вновь повысил голос. — И знаешь почему? Потому что эти техники требуют убить в себе всё человеческое! А ты позволил Би-Хану… Если Амулет завершит то, что начали эти практики… — голос Куай Ляна надломился. — Он станет хуже любой Сущности! Он предавал нас раньше, но тогда… тогда в нём ещё оставалось что-то живое! Лю Кан медленно подошёл ближе и положил руку Куаю на плечо. Его глаза были полны сочувствия, когда он произнёс: — Мне очень жаль, Куай Лян. Ты боишься не предательства. Ты боишься потерять брата. Куай Лян замер, словно получил удар в грудь. Его пальцы впились в край стола, оставляя царапины. — Я… — он попытался найти слова, но дверь снова скрипнула. Все замерли. В проёме, едва держась на ногах, стоял Би-Хан. Его одежда было изорвана, а на боку алела кровавая повязка, пропитавшаяся насквозь. В руке он сжимал Амулет Теней — фиолетовый свет пульсировал, словно второе сердце, отбрасывая мерцающие тени на его лицо. Лицо… Оно было бледным, как снег, с тёмными кругами под глазами, будто он не спал неделями. Под мышками он держал свиток с печатью в виде снежинки. На обложке было выгравировано: «Искусство Ледяного Сердца». Внутри — техники, превращающие живого человека в орудие: Дыхание Вечной Зимы: «Вдохни холод, выдохни слабость. Пусть лёд заполнит каждую клетку». Медитация Белого Безмолвия: «Отрежь воспоминания. Отрежь желания. Стань чистым, как незапятнанный снег». — Артефакт… — его голос звучал хрипло, как скрип ржавых петель. — Он там… Там… ключ. Он швырнул Амулет на стол. Артефакт завизжал, и над ним вспыхнула голограмма — карту с пульсирующей точкой среди ледяных гор. — Без второго артефакта… этот просто пустышка, — Би-Хан схватился за бок, и капля крови упала на пол, расплываясь алым цветком. Лю Кан приблизился к голограмме, его тень слилась с мерцающим светом. На карте виднелись очертания гигантского храма, чьи шпили были погребены под вековыми льдами. — Врата Скорби… Место, где Старшие боги разорвали Единую Сущность, — поражённо прошептал он. А после уже обращаясь к Би-Хану: — Значит тебе удалось подчинить Амулет? Криомант кивнул. — Частично. Каждое использование пока болезненно. И как видишь, — Би-Хан посмотрел на голограмму, — Амулет не даёт конкретной точки, а показывает на целую местность. И ещё… — Он усмехнулся. В его голосе зазвучали нотки, чуждые ему — низкие, вибрирующие, словно речь шла не из его горла, а из глубин бездны. — Её осколки голодны. А «Создание» — всего лишь палец, просунутый в щель нашей реальности. Присутствующие замерли, только Куай скривился, словно съел что-то очень кислое. — Значит, удалось… Взгляды братьев вновь пересеклись, отчего Томаш напряжённо вдохнул, непроизвольно сжимая рукоять кинжала на поясе. Кунг Лао, на лице которого залегла глубокая морщина, подошёл к Би-Хану. — Мы идём с тобой. — Нет, — Би-Хан покачал головой, и ещё одна капля крови скатилась по подбородку. — Колдуны… ищут другие реликвии. Лю Кан кивнул. — Рейден и Кунг Лао останутся защищать Храм. Куай, Томаш — вы идёте с ним. — Да он еле на ногах стоит. Куда мы с ним пойдём? — усмехнулся Куай. — Не хочешь идти — не иди, — парировал Би-Хан. Куай уже дернулся, чтобы что-то ответить, как разговор прервал оглушительный рингтон — гитарный рифф из «Мутантских Черепашек». Кунг Лао, покраснев, вытащил телефон. На экране возникло улыбающееся лицо Джонни Кейджа в солнечных очках и с бокалом смузи в руке. — Эй, герой шаолинь! — Джонни махнул рукой, едва не пролив напиток. — Слышал, у вас там апокалипсис охренительных масштабов? Я уже лечу с Кенши! Прихватил термосы с кофе и пару огнемётов для разморозки злой Ледышки! Кунг Лао закатил глаза, но уголки губ дрогнули: — Это не шутка, Джонни. Здесь… — Шутки? — Джонни снял очки, и его лицо внезапно стало серьёзным. — Мы получили отчёт разведки от Лю Кана. Шан Цунг ищет что-то в древних Храмах. А в наш мир хочет проникнуть какая-то инфернальная жуть. Если вам нужно прикрыть спины — мы в игре! Поэтому только укажите место. Лю Кан кивнул, его тень на стене колыхнулась, будто поклонилась: — Ваша помощь… будет не лишней. Би-Хан скрестил руки, брезгливо морщась. — В самом деле? Они? — Эй, Снежная Королева! — Джонни наклонился к камере. — Слышал, тебя опять потрепало. После всего этого я сниму про тебя блокбастер! «Ледяной апокалипсис: Холодное возмездие»! Или нет! «Отмороженный: как подвести мир под пиздец за пару шагов»! Куай Лян невольно хмыкнул. Даже в кромешной тьме Джонни умел высечь искру надежды. — Мы отправляемся через пару часов. Боюсь, вы не успеете, — с наигранным разочарованием произнёс Би-Хан. — Ледышка… — глухо произнёс Джонни. На фоне было слышно, как Кенши закидывал вещи в вертолет. — Я в любом случае успею заскочить на огонёк. Главное не умри, пока я не сниму тебя в крутом кадре! Звонок оборвался. Куай улыбнулся, однако уголки его губ резко поползли вниз, когда он заметил, что лицо брата осталось непроницаемым. Стало тихо. Мир исчез, рассыпался и стал не нужен, он остался только здесь, где лицо брата Куая застыло, словно маска. Он вспомнил слова Лю Кана, что заставило его ожесточённо сжать кулаки и зубы. Лю Кан неправ. Это просто смешно. Больная и опасная привязанность, которая сжимала всё в груди. Куай не позволит себе слабости, поэтому Би-Хану больше не удастся одурачить всех. *** Когда зал опустел, Би-Хан остался с Лю Каном. Его ледяная маска начала трескаться — плечи ссутулились, дыхание стало неровным. — Сектор… — он произнёс имя едва слышно, словно боясь, что оно рассыплется. Лю Кан подошёл ближе, заметив, как дрожит рука Би-Хана: — Её никто не видел. Прости. Би-Хан закрыл глаза. На миг его лицо исказила ранее невиданное Лю Кану выражение. — Ясно. Лю Кан положил руку на его плечо, но Би-Хан дёрнулся, как от ожога, грубо скидывая её. Он выпрямился, вновь надевая маску. — Мне надо собрать вещи. Вернусь, когда мы будем готовы выходить. *** У подножия гор Куай Лян наблюдал, как Би-Хан проверяет снаряжение. Его движения были точными, но механическими — словно тело двигалось отдельно от души. Когда он наклонился, чтобы подтянуть ремень, из-под брони выглянула кровавая повязка. — Ты умрёшь, если продолжишь игнорировать рану, — процедил Куай. Би-Хан не поднял взгляда. — Тогда тебе не придётся слушать мои приказы Томаш вздохнул, поправляя рюкзак: — Мы найдём артефакт. И справимся со всем этим. Вместе. Поэтому прекращайте. Братья удивленно замерли, переглянувшись, но внимая совету прекратить перепалку. Горы возвышались перед ними, словно стражники между мирами. Где-то там, среди вечных льдов, их ждала правда. Или конец.