Над пламенем всегда завесой – дым

      Томаш Врбада и Куай Лян медленно шагали по каменистой тропе, ведущей к их убежищу — скрытому от посторонних глаз поместью клана Ширай Рю. Ночь опустилась на горы, и лунный свет серебрил их путь. Ветер шептал в кронах вековых сосен, окружающих тропу, создавая ощущение, будто сама природа оберегала их новый клан. Их детище, где они нашли приют и смысл, ради чего двигаться дальше. Тишина между братьями была наполнена мыслями и переживаниями о том, что в прошлом разговоре друг с другом они позволили сказать друг другу лишнего. То, о чём обычно воины не говорят, да они и не умели этого делать, предпочитая выражать эмоции в бою.       Когда они приблизились к массивным деревянным воротам, украшенным резными символами клана, сторожевые факелы осветили их изможденные лица. Высокие стены из темного камня, оплетенные диким виноградом, возвышались вокруг, скрывая от внешнего мира лабиринт строений и садов.       Братья обменялись коротким кивком с охраной и прошли внутрь. Во дворе мягко светились бумажные фонари, их теплый свет отражался в чистых зеркальных прудах. По дорожкам из гравия скользили тени от сакур и кленов, листья которых тихо шелестели под ночным небом.       Ученики, обеспокоенные и любопытные, собрались у входа в главный зал. Томаш жестом указал им разойтись, обещая всё объяснить утром. Они проводили ночь в своих покоях, где тишина только усиливала тяжесть мыслей.

***

      Утро принесло с собой серые облака и прохладный ветер, проникающий сквозь открытые окна. В зале собраний клана Ширай Рю царила напряженная атмосфера. Большой зал, украшенный знаменами с эмблемами огня и дракона, был заполнен воинами и старейшинами. Длинные тени от резных деревянных колонн пересекали пол из полированного темного дерева, создавая иллюзию паутины, в которой, казалось, запутались все присутствующие.       В центре зала стоял низкий стол из красного кедра, окруженный подушками для сидения, расшитыми изящными узорами. На столе лежали свитки с сообщениями, карты с отмеченными точками и символы клана, вырезанные из нефрита. Куай Лян занял свое место во главе, его лицо было мрачным и сосредоточенным. Взгляд темных глаз скользил по присутствующим, но мысли витали далеко отсюда. Рядом с ним сидел Томаш, его спокойствие и уверенность служили опорой брату.       Внезапно двери зала тихо отворились, и в комнату вошла Харуми. Она двигалась       плавно, словно тень, но ее присутствие не осталось незамеченным. Длинные темные волосы были аккуратно уложены, тонкие пряди обрамляли нежное лицо. Ее изящная фигура в традиционном кимоно казалась хрупкой на фоне сурового окружения зала, но в глазах светилась внутренняя сила.       Куай Лян почувствовал, как сердце забилось быстрее. Их взгляды встретились, и на мгновение время замерло. В ее глазах он увидел понимание и поддержку, которые так нужны были ему сейчас. Его суровые черты смягчились, а напряжение в плечах чуть отпустило. Томаш заметил это и улыбнулся про себя, зная, как много Харуми значила для брата.       Харуми села неподалеку, и легкий аромат цветущей сакуры окутал Куай Ляна. Он подумал о том, насколько она кажется хрупкой рядом с ним — воином, закаленным в битвах. Но он знал, что под этой внешней мягкостью скрывается невероятный стержень. Её мудрость и сила духа не раз помогали ему справиться с трудностями. Без неё и Томаша он бы не смог пережить предательство Би-Хана.       Куай Лян отвел взгляд и заговорил, его голос был твердым и уверенным:       — Мы собрались здесь, чтобы обсудить новую угрозу. Би-Хан заполучил опасный артефакт из Храма Стихий. Его намерения неизвестны, но мы должны быть готовы.       Воины переглянулись, напряженный шепот прошел по залу. Имя Би-Хана вызывало беспокойство и страх. Многие воины Ширай Рю – это те, кто покинули Лин Куэй. Многим не понаслышке было известно, насколько их бывший Великий Мастер был страшен в гневе. И как он карал предателей. Томаш повернул голову к Куаю, отметив, как при упоминании брата тень пробежала по его лицу. Куай сморщил лоб, сжимая челюсть. Былое расслабленное выражение лица от присутствия Харуми в Зале смылось, словно снег весною.       — Мы отправим разведчиков к поместью Лин Куэй, — продолжил Куай Лян. — Нам необходимо знать, что он замышляет. Мы не можем позволить ему поставить под угрозу всё, к чему мы стремились.       Харуми внимательно слушала, ее нежные черты лица отображали сосредоточенность. Иногда ее взгляд задерживался на Куае, и она видела, как тяжело даются ему эти слова. Ей хотелось поддержать его, дать понять, что он не одинок в своей борьбе.       — Мы также ждем вестей от Лю Кана, — добавил Томаш, привлекая к себе внимание. — Бог Огня обещал сообщить нам, чего можно ожидать от Би-Хана и как мы можем противостоять ему.       Старейшины кивнули, соглашаясь с планом действий. Совещание продолжалось еще некоторое время, они обсуждали детали и распределяли задания. Но напряжение в воздухе сохранялось, словно осенняя гроза была на подходе.       Когда собрание закончилось, воины начали расходиться, готовясь к своим задачам. Куай Лян остался на месте, его взгляд был устремлен вдаль, а мысли были где-то далеко. Он чувствовал тяжесть ответственности, но рядом была Харуми, чье присутствие приносило ему спокойствие.       Она подошла к нему, осторожно положив руку на его плечо:       — Прогуляемся в саду?       Он повернулся к ней, и в ее глазах он увидел отражение собственных чувств. Ее нежный голос и мягкий взгляд были как бальзам на раны его души.       — Да, думаю, свежий воздух мне не помешает.

***

      Сад Ширай Рю был уголком спокойствия среди сурового окружения клана. Клены окрашивались в золото и багрянец, их листья мягко падали на землю с каждым дуновением ветра. Гравийные дорожки вели через искусно ухоженные клумбы, где росли пионы и ирисы, а кристально чистые пруды отражали небо и горы вокруг.       Они шли бок о бок, не спеша, наслаждаясь тишиной и красотой природы. Харуми выглядела такой хрупкой на фоне высоких деревьев и каменных фонтанов. Но Куай Лян знал, что внутри нее скрыта невероятная сила. Она была для него опорой, лучом света в эти темные времена.       — Я рада, что ты не убил его, — тихо сказала она, нарушая молчание.       Куай Лян остановился, глядя на опадающие листья. Его мысли метались, возвращаясь к тому моменту, где поверженный брат держался рукой за кровоточащую рану в боку, его лицо и тело было в ожогах, но он по-прежнему смотрел с презрением и ухмылкой. Его глаза по-прежнему источали мертвецкий холод и цинизм.       — Я хотел, — произнес Куай осторожно.       — Но не сделал.       Харуми улыбнулась, ее глаза светились теплотой и пониманием. Он так не хотел ее расстраивать… Но и врать ей тоже не мог.       — Если бы не Томаш…       — Ты этого не сделал, — прервала его Харуми. Она заглянула ему в глаза, а после опустилась вниз, поднимая с гравия кленовый лист. Он был красным с зелено-желтыми прожилками. Она внимательно покрутила его, держа за тоненькое основание.       — Я верю, что ты найдешь лучший путь. И тебе не придется марать руки кровью родного брата. Ведь я знаю, как он дор…       — Иногда мне кажется, что я хожу по тонкому льду. Один неверный шаг — и я могу сорваться, — прервал ее Куай Лян, не в силах выслушать её до конца.       Харуми понимающе кивнула, коснувшись его руки. Ёе пальцы были теплыми и мягкими.       — Но ты не один, — напомнила она. — У тебя есть Томаш, есть я. Мы поможем тебе сохранить равновесие.       Ее прикосновение было легким, но оно принесло с собой волну спокойствия. Он посмотрел на их соединенные руки и почувствовал, как напряжение начинает отпускать.       — Без тебя и Томаша мне было бы намного сложнее, — признался он. — Вы — моя семья, моя опора.       Харуми слегка порозовела, но не отвела взгляда. Куаю было тяжело произносить слово семья. Совсем недавно от неё остались только ледяные осколки, каждый раз он брался за них руками, но они резали ему пальцы, выпадали из рук, разбиваясь ещё сильнее. Он чувствовал себя таким неуклюжим и одновременно — бессильным что-либо изменить.       — Мы всегда будем рядом, — сказала Харуми.       Они продолжили прогулку, обсуждая более легкие темы, вспоминая времена детства. Смех Харуми звучал как музыка, и Куай поймал себя на том, что улыбается. В ее присутствии мир казался не таким мрачным. Он отметил, как солнце играло в ее волосах, как ветер нежно касался ее щек. Ее хрупкость была обманчивой — внутри нее горел яркий огонь. И он был жарче пламени Куайя.

***

      Поздно вечером, когда луна уже поднялась высоко в небе, Куай и Томаш устроились в одной из уютных комнат клана. Они сидели на мягких футонах, а между ними на низком столике стояла бутылка сакэ и две чашки. На столе горела свеча, ее пламя танцевало, бросая теплый свет на их лица и отбрасывая длинные тени на стены.       Комната была отделана с соблюдением традиций: стены украшали свитки с каллиграфией и изображениями гор, на полу лежали татами, а в углу стояла декоративная ширма с рисунком журавлей. Запах благовоний наполнял воздух, добавляя атмосфере умиротворения.       Томаш поднял чашку, слегка улыбаясь:       — За нас. За то, что мы всегда находим силы идти вперед.       Куай кивнул и отпил глоток. Теплота сакэ растеклась по телу, снимая усталость дня.       — Я рад за тебя, брат, — неожиданно сказал Томаш, внимательно наблюдая за реакцией.       Куай повернулся к нему, приподняв бровь:       — О чем ты?       Томаш усмехнулся:       — Да так… Одна женщина заставляет моего друга улыбаться.       На мгновение Куай растерялся, но быстро вернул невозмутимое выражение:       — Мы давние друзья. Она всегда была рядом.       — И все же, — продолжил Томаш, отхлебнув сакэ, — когда ты с ней, ты другой. Более... живой.       Куай Лян посмотрел на мерцающее пламя свечи, избегая взгляда брата. Его мысли спутались. Ему действительно было тепло и спокойно с Харуми, но он не был готов признаться в этом даже самому себе.       — У меня много обязанностей, и сейчас не время отвлекаться.       — Иногда отвлечение — это именно то, что нам нужно, чтобы не сойти с ума, — философски заметил Томаш.       — Возможно, ты прав.       Они замолчали, наслаждаясь тишиной и теплом комнаты. Пламя свечи мерцало, отбрасывая мягкий свет на их лица. Внезапно тишину нарушили быстрые шаги за дверью.       Дверь распахнулась, и на пороге появился один из молодых воинов клана. Его дыхание было сбивчивым, на лбу блестели капли пота.       — Прошу прощения за вторжение, — начал он, пытаясь восстановить дыхание.       — Что случилось? — насторожился Куай Лян, сразу поднимаясь на ноги.       — У нас срочные новости от Лю Кана, — сообщил воин. — Он просит вас незамедлительно явиться в Академию Ву Ши.       Томаш и Куай Лян обменялись удивлёнными взглядами.       — Что произошло? — спросил Томаш.       — Мы не знаем деталей, — покачал головой юноша. Его лицо было скрыто маской, но голос выдавал страх. —Посланник сказал лишь, что это крайне важно и не терпит отлагательств. И… — молодой воин замер, напряженно сглатывая. — Это касается вашего брата, Мастер.       Пламя свечи кратко вспыхнуло и задрожало, словно качаясь на ветру.       — Выкладывай, — произнес Куай. Его лицо стало каменным.       Голос молодого воина был слышен, как будто сквозь толщу воды. Томаш непроизвольно сглотнул, услышав новость. Мурашки поползли по телу, и призраки его сестры и матери, как будто схватили его сердце в тиски, шепча на ухо «благую» весть о том, что вскоре вся его семья окажется в могиле.       — Похоже, у нас нет выбора, — сказал Куай, дослушав молодого воина Ширай Рю. Его голос не выражал эмоций. — Мы отправляемся немедленно.       — Я распоряжусь о подготовке, — кивнул Томаш, уже направляясь к выходу, лишь бы не сидеть на месте. Хотелось, как можно скорее оказаться там, в Академии Ву Ши. Как жаль, что у них не было телепорта.       — Спасибо, что сообщил нам, — поблагодарил Куай Лян воина, который поклонился и поспешил удалиться.       Задержавшись на пороге и оставшись на мгновение один, Куай посмотрел на свечу. Когда дверь за ним закрылась, пламя резко погасло, оставляя помещение в кромешной темноте.

***

Path to Samurai - Kezsar

      Багровое солнце медленно опускалось за горизонт, небо играло цветами и выглядело толще. Би-Хан, чувствуя, как силы покидают его, с трудом продвигался по узкой тропе, знакомой ему с детства. Его дыхание было тяжёлым, каждый шаг отдавался болью в раненом теле. Ледяной ветер свистел ему в спину, заползал за воротник. Во рту по-прежнему — привкус металла и чего-то кислого. Рассказывали, что на севере бушуют пожары, выгорают целые лесные районы, что крайне нехарактерно для конца осени. А ещё этот странный дым на Востоке; во многих он будил некий трепет, поговаривали, что на Пэктусан взорвался вулкан и в атмосферу был выброшен подземный яд, так что скоро все умрут, несмотря на статус и принадлежность. Последнее время Би-Хана со всех сторон окружали верующие во всякую чушь глупцы и суеверия, которые сулили ему одни несчастья.       Кровь на одежде засохла, делая ткань твердой. В пути он сумел умыть лицо, обработать ожоги и самостоятельно зашить рану в боку. Он тогда усмехнулся мыслям о том, что надрез, который ему нанес Томаш, был хирургически точным. Вспори тот его чуть ниже, задел бы внутренние органы. Брат вряд ли подозревал, что стал самым настоящим мясником, столько заботы было в его взгляде. Только Би-Хана не обманешь, этот юноша с тупым наивным взглядом знал сто и один способ, как быстро и безболезненно умертвить человека. Многому его научил их отец, Великой Мастер Лин Куэй, учитель, ярчайший пример для подражания и просто хороший человек. Он гладил светловолосого паренька по голове и улыбался, а после брал в руки нож и проводил им вдоль тела не так давно умерщвленного врага Земного царства, который лежал на столе морга в темном и прогнившем подвальном помещении клана. Пахло гнилью, от трупного запаха до безумия хотелось зажать нос рукой. От надреза показались кольчатые черви внутренностей, и юный Би-Хан тогда отметил, что найденыш дернулся от увиденного, однако рука их отца в успокаивающем жесте погладила того по спине. На столе, который стоял за их спиной, лежали вещи — молоток, лопата, тряпка. А еще обувь. Носки. Белье. Сорочка. Все это стало призрачным и поблекшим. Такими Би-Хан видел вещи, которые становились добычей смерти. А после он заметил дым, который заструился вдоль плечей его насильно названного брата.       И тогда он понял. Демоны выбирают не каждого, и не каждый их принимает в ответ. Их отец был доволен и горд, он поднял глаза на Би-Хана, ожидая встретить там те же чувства, но его сын смотрел с отвращением и чем-то ещё, глубоко закопанным, что он сам до конца не осознавал. Би-Хан покинул подвал, громко хлопнув железной дверью.       Саб-Зиро зашипел, останавливаясь, чтобы перевести дух. Наконец, сквозь густую чащу леса показались высокие каменные стены поместья Лин Куэй, украшенные резными узорами и древними символами, они возвышались над туманным горизонтом. Крыши пагод поднимались к небесам, их режущие линии казались бесконечными в сером мареве облаков.       Би-Хан подошёл к массивным воротам из тёмного дерева, окованным железом. Проведя рукой по знакомым символам, он с усилием распахнул их.       Войдя во внутренний двор, он почувствовал, как силы окончательно покидают его. Ученики и стражи, заметив его шаткую походку и бледное лицо, поспешили к нему.       — Господин, что с вами? — взволнованно спросил один из них, поддерживая его под руку.       — Отведите меня внутрь… — прохрипел Би Хан, его голос был слаб и хрипл.       Воины бережно подняли его и понесли сквозь дворы поместья. Мимо проносились знакомые здания из тёмного кирпича, а каменные дорожки вели сквозь сады с вечнозелёными соснами и покрытыми тонким слоем льда фонтанами. Воздух был пропитан холодом и приближавшейся зимой.       Они доставили его в покои — просторную комнату с высокими окнами, выходящими на горные вершины. Вдоль стены стояли шкафы с древними свитками и письменный стол, заваленный бумагами, картами и чертежами. В одном из шкафчиков, спрятанная под вторым дном, лежала пожелтевшая от времени фотография — последнее напоминание о семье, которая у него когда-то была. Би-Хан много раз порывался её сжечь, даже один раз бросил в огонь, но вовремя спохватился, бережно отряхивая фотографию от пепла.       Ученики осторожно уложили его на кровать. Старший целитель клана тут же приступил к лечению, используя травы и древние техники Лин Куэй. Однако, несмотря на все усилия, раны Би-Хана заживали медленно.

***

In Hushed Whispers - Trevor Morris

      Он пролежал сутки в своих покоях, не приходя в сознание. И в своих кошмарах он видел бесконечные ледяные пустоши, где тени преследовали его, шепча проклятья голосом отца и братьев. Амулет на его груди пульсировал, словно сердце чужеродного существа, с каждым ритмом затягивая его глубже во тьму.       Когда Би Хан открыл глаза, его тело пронзила острая боль. Комната была погружена в полумрак. Через бумажные перегородки проникал бледный сумрачный свет, придавая обстановке призрачный вид. Лёгкий шелест шёлкового покрывала, ветер, пробегающий по комнате, словно местный житель поместья — всё это казалось нереальным, словно из другого мира.       Каждая мышца протестовала против малейшего движения. Он попытался встать, но ноги отказывались ему повиноваться. Взгляд оставался расфокусированным, Би-Хан просидел добрых пять минут, прежде, чем собрав остатки сил, подняться и на негнущихся ногах подойти к окну. За тонкой перегородкой виднелись очертания сада. Но что-то было не так. Густой холодный туман стелился по земле, скрывая знакомые дорожки и деревья. Ни звука, ни движения — лишь гнетущая тишина.       Он заметил, что на тумбочке рядом с кроватью стояла чаша с водой и несколько бинтов. Рядом лежал его маска и доспехи, тщательно сложенные и очищенные от крови. Но где же все? Почему никого не было рядом?       Стиснув зубы, он оделся, спрятал Амулет под нагрудником, направившись к выходу.       Коридоры поместья встретили его гробовой тишиной.       Би-Хана непроизвольно пробрал озноб, но он продолжил идти вперёд, напряжённо вслушиваясь в тишину.       Светильники вдоль стен были потушены, и лишь слабый свет проникал через окна, придавая единственному месту, которое он мог назвать домом, мрачности.       Подойдя к саду, он остановился. Обычно это место сияло красотой: аккуратно подстриженные кусты, древние деревья, покрытые инеем, каменные дорожки, ведущие к беседкам и пруду с замёрзшей поверхностью. Но сейчас сад был окутан густым холодным туманом, который стелился по земле, словно призрачное море.       Туман становился гуще, холод проникал до костей. Среди белой пелены вырисовывалась фигура. Старейшина клана, согнувшись под тяжестью лет, смотрел белыми слепыми глазами прямо на Би Хана.       — Не думал, что ты придешь в сознание, — раздался хриплый голос.       — Где все? Что происходит? — спросил Би-Хан голосом, не требующим отлагательств.       Старик шагнул вперед, его облик начал изменяться. Морщинистая кожа разгладилась, фигура выпрямилась. Перед Би-Ханом предстал один из тех, к кому он испытывал истинное отвращение — Куан Чи, белокожий колдун с горящими зелёными глазами.       Не успел Би-Хан схватиться за оружие, как Куан Чи сотворил заклинание. Невидимые цепи сковали тело Саб-Зиро, обездвиживая его. Он почувствовал, как ледяной холод пронизывает его мышцы, лишая возможности двигаться. Он зарычал от бессилия.       — Ты пожалеешь, колдун!       Куан Чи лишь рассмеялся, его смех эхом разнесся по саду.       — Как обычно, ты оказался нам невероятно полезен, — раздался голос Шанг Цунга из-за спины Великого Мастера Лин Куэй.       Би-Хан замер, осознавая всю серьезность ситуации. Может, знамения действительно что-то значили? А он был слеп? Не видел дальше собственного желания доказать себе и всему миру, что путь который он избрал — верный? Как долго колдуны находились в облике его приближенных? Как давно плели свои сети? На Севере по-прежнему разгорались пожары, а на Востоке дым, достав до неба, подпирал его, точно графитовый карандаш. Но в сумрачном тумане этого было не разглядеть, как и кого-то из людей Лин Куэй. Вопросы копошились в голове у Би-Хана, не находя ответа, в то время как лица колдунов расплывались от садистского удовольствия лицезреть его поражение и замешательство.       — Вы оба играли мной! — прошипел Би Хан, сжимая зубы от ярости. Он начал отчаянно и неистово сопротивляться, бегло высматривая в белом тумане образы своих людей. Но никого не было, они, как будто растворились, оставив его трепыхаться в паутине собственных кошмаров.       Шанг Цунг и Куан Чи, заметив это, гадко переглянулись.       — Дорогой Би Хан, — ухмыльнулся Шанг Цунг, подходя ближе к Саб-Зиро, — Не стоит сопротивляться и переживать по поводу своих людей, они без сознания. Нам потребовалось много времени, чтобы сотворить заклинание, и расставить все необходимые элементы по периметру. Очень скоро они станут частью нашей бессмертной армии. Как и ты. Однако… — Он нахмурился. — Амулет по какой-то причине сберег тебя от заклинания, но это ничего… Ты слишком слаб, ведь твои братья постарались на славу…       Би-Хан замер, переводя тяжелое дыхание, в то время как Шанг Цунг приблизился к нему, и аккуратно сняв с того маску, произнёс:       — Ты как наш верный пес, всегда бежишь выполнять задание.       — И прекрасно с ними справляешься, — вторил ему Куан Чи. Он подошёл ближе, протягивая руку к Шанг Цунгу, который, не сводя глаз от облика поверженного Би-Хана, снимал с его шеи Амулет.       Би Хан вздрогнул, почувствовав, как Амулет отреагировал на приближение чужой силы, холодная волна прошла по его телу.       — Так вот он, Амулет Теней, — с восхищением произнёс Куан Чи, когда Амулет оказался в его руках. — Прекрасен, не правда ли?       — Теней? — удивленно прошипел Би Хан.       Куан Чи и Шанг Цунг обменялись злобными ухмылками.       — О, дорогой мой, ты же не знал… — произнёс Шанг Цунг, медленно обходя вокруг него. — Несмотря на все наши разногласия — ты навеки наш любимчик. — Он остановился напротив Би-Хана, провёл пальцем по его скуле, расковыривая еще незажившую рану от ожога, отчего запекшаяся кровь оторвалась, освобождая дорогу новой. — Так легко следуешь за тьмой в своей душе. Твои противоречия делают тебя такой лёгкой добычей.       Би Хан почувствовал, как гнев и унижение кипят внутри него. Его глаза сверкнули холодной яростью, но заклинание Куан Чи держало его крепко.       — Теперь, когда Амулет у нас, можем приступать, — произнёс Куан Чи, поднимая артефакт к небу.       — Что вы задумали? — воздух накалялся, Амулет в руках некроманта дрожал, что по какой-то причине заставляло дрожать и самого Би-Хана.       — Как интересно, — Шанг Цунг наклонил голову, осматривая Саб-Зиро. — Амулет выбрал тебя своим хозяином.       Как только он это произнёс Куан Чи опустил артефакт, озадаченно посмотрев на своего товарища, на что Шанг Цунг лишь отмахнулся. — Ох, да брось! Это не станет проблемой. Сделаем его своим прислужником, и Амулет сам откажется от него, а если и нет, то наша воля станет и его волей.       Куан Чи гадко ухмыльнулся.       — Верно.       Он начал читать заклинания на языке, который Би-Хан никогда не слышал. Слова звучали, словно скрежет металла по стеклу. Тело Би-Хана нагревалось, что-то, будто насекомое, забегало внутри, а после его пронзило тысячами игл — он закричал от боли. Его тело опало вниз, содрогаясь. Шанг Цунг присел рядом.       — На последок я лишь расскажу, чему ты поспособствовал, — Он притворно мягко дотронулся до плеча Би-Хана, который уже мало что различал от охватившей его боли.       — Мы покопались в некоторых свитках, и обнаружили, что во Вселенную проникло нечто, что не создавал наш Великий Бог Огня. Константа, которая существовала всегда и во всех мирах.       Туман начал рассеиваться, черное небо заволакивало, словно одеялом, плотными тучами. От этого получались молнии, молнии, как серебряные нити. Амулет засветился мрачным фиолетовым сиянием, и тихий шёпот пронесся по округе.       — И мы подумали, что, возможно, это та самая сила, которая сможет низвергнуть нашего дорогого Лю Кана.       Би-Хан от этих слов криво ухмыльнулся, он поднял голову, посмотрев на Шанг Цунга:       — И ты поверил, что такой посредственный колдун как ты сможет контролировать такую силу?       Голова Би-Хана отлетела в сторону от хлесткого удара, однако звук показался ему чересчур громким для удара колдуна, который сражался в основном только с помощью магии. Он выплюнул кровь на землю, опуская голову вниз.       — Совсем скоро ты заговоришь иначе, — произнес колдун приторно мягким голосом. Он приподнял голову Би-Хана и почти с нежностью провел по щеке, где кожа горела огнем от его удара. — Мы избавим тебя от ненужных мыслей и противоречий. Совсем скоро твоя душа забудет всю боль, приняв одну непреложную истину: ты всегда принадлежал тьме.       Куан Чи продолжил читать заклинание, и тело Би-Хана вновь пронзило болью. Шанг Цунг поднялся, чтобы подойти к Куан Чи и помочь ему с заклинанием. В небе начал открываться портал, и в далёком эхе он услышал крики своих подчинённых. Сайракс, Фрост? Их голоса он узнавал из тысячи, но такими он их не слышал никогда.       Из разрыва в пространстве стала просачиваться тень. Инфернальное существо, от которого кровь стыла в жилах. Даже колдуны на мгновение отпрянули, в их глазах мелькнуло беспокойство, но они продолжали читать заклинание.       — Контролируй его! — резко сказал Шанг Цунг, бросив настороженный взгляд на Куан Чи.       — Я пытаюсь, — сквозь зубы ответил Куан Чи, сосредоточенно произнося заклинания.       Внезапно Би-Хан почувствовал, как путы ослабевают. Возможно, силы колдунов были направлены на сдерживание существа, поэтому заклинание, которым они его удерживали, перестало быть эффективным. Сжав зубы от боли, он собрал все свои силы, чтобы бросится вперёд. Ухватившись за амулет, он вырвал его из рук Куан Чи.       — Нет! — закричали колдуны в унисон.       Портал начал колебаться. Существо не успело полностью проникнуть в этот мир, рассеиваясь в тумане.       Би-Хан, не теряя времени, ринулся прочь. Туман казался живым, хватая его за руки и ноги, но он прорвался сквозь него. Позади слышались дикие воющие крики воинов Лин Куэй, которые корчились от безумной боли. Он зажмурился на секунду, чтобы не повернуть назад.       Кровь на щеке засыхала, он представлял их лица, возможно, это был последний раз, когда он слышал их голоса. Он бросал их там, в этом адском безумии.       — Ты не уйдёшь! — кричал Куан Чи, посылая за ним своих воинов.       Би Хан бежал, не оглядываясь. Он выбежал из поместья, и лес принял его в свои объятия, скрывая от преследователей. Но его тело было измотано, раны кровоточили, и каждое движение давалось с болью.       Темнота сгущалась вокруг, и голоса преследователей приближались. Би-Хан знал, что долго не продержится.       Внезапно Амулет засиял мягким светом. Неожиданная тёплая волна прошла по его телу. Прежде чем он успел понять, что происходит, окружающий мир расплылся, и он почувствовал, как земля уходит из-под ног.       В следующую секунду он оказался на каменном дворе, окружённом древними стенами. Высокие башни касались неба, а вокруг царила тишина и покой. Монахи, одетые в простые одежды, с удивлением смотрели на внезапно появившегося незнакомца.       Би-Хан почувствовал, как силы окончательно покидают его. Он опадал на землю.       Монахи бросились к нему.       — Позовите лекарей! — крикнул один из них.       Перед глазами всё плыло, но он успел заметить знакомый силуэт, приближающийся к нему.       — Лю Кан… — прошептал он, прежде чем тьма снова поглотила его.

***

In The End For Cello and Piano - Gnus Cello

      Сейчас космос гораздо больше, пустыннее и значительно тише. Но люди должны ценить это. Потому что, если бы звук распространялся в космосе, их без конца бомбардировал бы оглушительный взрывной грохот — рёв солнца.       Ежемоментно солнце изрыгает триллионы триллионов ватт звуковой энергии вихрями своей атмосферы. Если бы не заглушение вакуумом космического пространства, то этот звук слышался бы на земле громче шума отбойного молотка. К счастью для людей, они под защитой пустоты космоса и живут в мире потрясающего звукового разнообразия.       Но на Заре времен, когда вся Вселенная была шаром раскалённой плазмы, достаточно плотной, чтобы сквозь неё шёл звук, взрывные волны формирования Вселенной сотрясали пространство, создавая космический гул. Слишком низкий для человеческого уха, но не для самопровозглашенного Бога, которому удалось застать самые первые в мире звуки — первобытное бурление новорожденной Вселенной.       Он прожил годы, тысячелетия одиночества ради того, чтобы вновь увидеть знакомые лица. Для бессмертного существа жизнь людей, которые являлись отражением всего, что он знал когда-то — была бесценна, но слишком коротка. Скоро их время подойдёт к концу, а он останется наблюдать: за их потомками, за последствиями их выбора и дел. Но будет ли ему до этого дело? Ведь все к чему шло создание Нового мира вело к этому моменту, к жизни именно этих конкретных людей. Лю Кан не хотел загадывать, лишь наслаждался, как в воздухе кружил новый и прекрасный мир. Который он создавал без боли и страданий, но вот они по какой-то причине вернулись вновь, преследуя тех, кого он так стремился уберечь.

***

      Би-Хан очнулся от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь бумажные перегородки. Запах благовоний заполнил его ноздри. Он медленно открыл глаза, ощущая мягкость постели под собой.       — Ты наконец-то пришёл в себя, — раздался спокойный голос рядом.       Перед ним стоял Лю Кан — высокий мужчина с чёрными волосами, заплетёнными в косу, и горящими глазами. Его присутствие излучало тепло и силу, словно само пламя было частью его.       — Где я? — прохрипел Би-Хан, пытаясь подняться.       — В Академии Ву Ши, — ответил Лю Кан, осторожно подталкивая его обратно на постель. — Тебя обнаружили на пороге.       Би-Хан нахмурился, вспоминая последние события.       — Колдуны… — начал он, но чувство гнева и унижения захлестнуло его. Он вспомнил их насмешки, издевательства, а после… Его лицо скривилось — крики его людей в мертвом тумане и шёпот теней, которые хватались за него костлявыми руками и утягивали во тьму.       Лю Кан внимательно наблюдал за ним, его глаза отражали понимание и сочувствие.       — Я знаю о Куан Чи и Шанг Цунге, — произнёс он. — Они представляют серьёзную угрозу для Земного Царства.       — Земное Царство… — с горечью повторил Би-Хан. — Мне нет до него дела.       По округе разносился смех монахов, вероятно, где-то рядом была столовая или помещение, где они могли собраться вместе. За окном светило солнце, воздух был свеж и пропитан, такое бывает, — нежной, розовой кровью подступающей зимы. Над головой кружили, воркуя, журавли. Искали место, где можно было бы испить воды, дабы набраться сил и лететь дальше. А ведь пройдет час, пройдет день, так может случиться, Би-Хан на собственной шкуре это испытал, — и все исчезнет, завянут цветы, растворится запах крови.       Лю Кан поднял бровь.       — Тогда что тебя волнует? Би-Хан сжал кулаки.       — Мой клан, — прошептал он, а после с ненавистью добавил. — Эти паршивые колдуны заплатят за то, что использовали меня.       Лю Кан слегка улыбнулся.       — Понимаю. Твоя гордость была задета.       — Это не просто гордость! — вспылил Би-Хан, пытаясь вновь подняться. — Это вопрос чести.       — Чести? — переспросил Лю Кан. — Или же желание мести?       Би-Хан метнул на него холодный взгляд.       — Как бы то ни было, я разберусь с ними.       — Твоя гордость может погубить нас всех, — спокойно ответил Лю Кан. — Но я не спрашиваю у тебя разрешения, Би-Хан. Я ставлю тебя перед фактом. Это общее дело, и разбираться с ним мы будем с помощью усилий тех, на кого я укажу.       Би-Хан отвернулся.       — Ты всегда вмешиваешься в судьбы людей, считаешь, что знаешь, как лучше. Но что, если это не так?       Лю Кан ничего не ответил. Он подошёл к двери, грустно взглянув на Би-Хана.       — Отдыхай, скоро тебе понадобятся силы.       А после перед самым уходом добавил:       — Твои братья скоро будут здесь.       Дверь за ним закрылась, оставив Би-Хана одного со своими тяжелыми мыслями. Его голова камнем упала на подушку, однако сну мешали мысли обо всём произошедшем и то, что совсем скоро ему предстояло вновь встретиться с братьями. Раны, полученные в том бою, по-прежнему горели, усугубляясь теми, что он получил в столкновении с колдунами.       Он думал обо всём этом, и внезапно исчезли боль и судорога. Что-то растворилось внутри, рухнула баррикада, которая воплотила в себе отчаяние этих лет, образ его семьи ожил и начал оттаивать. Искривленные губы его отца и матери сомкнулись, кровь стала приливать к их белым как мел лицам.       Всплыли дни, вечера… Заклинившая и ржавая, покрытая запекшейся кровью дверь в его прошлое внезапно отворилась, и за ней раскинулся цветущий сад, совсем как в детстве, а не пылающие ненавистью и ужасом взгляды братьев и мертвые стеклянные глаза отца.       Би-Хан впервые за долгое время сумел заснуть без кошмаров.