Серебряная нить

***

— …должен подчинить её. Либо ты возьмёшь контроль над магией, либо она над тобой… — Грубый голос луной отразился от стен. — Ты меня слушаешь?! — Над ухом раздался резкий хлопок, и парень, вздрогнув, отскочил в испуге, возвращаясь в реальность. Дин уставился на отца. Его терпение было на исходе, но мужчина лишь стиснул зубы и, цокнув языком, осуждающе помотал головой. Стоящая за решёткой псина по-прежнему не двигалась, лишь сверлила парня звериным взглядом, ожидая команды своего хозяина. И несомненно, если он прикажет, несмотря на преграду, она вусмерть разобьётся, чтобы пробиться сквозь неё. — Я не хочу иметь такую власть над кем-то, — натужно промямлил Дин, покрутив тонкую, резную и очень знакомую волшебную палочку в руке, — не хочу становиться таким, как… — Как кто? Как я? — хмыкнул Джеймс, искривляя губы в лёгкой ухмылке. Несмотря на то, каким волшебство казалось спасением, величайшим даром, делающим человека особенным и могущественным, в глазах Дина оно всё больше походило на проклятие. Изо дня в день этот бесконечный ад повторялся снова и снова: ночные кошмары, яркие и чрезмерно реальные, разбиваемые собственными вскриками, от которых Дин просыпался в холодном поту; бесконечная, гнетущая тишина и холод сменялись периодическими визитами отца, за которые тот требовал в очередной раз сделать невозможное. Поначалу это были безобидные заклинания, не несущие в себе никакого смысла, но чем лучше у Дина получалось, тем сильнее мужчина давил, каждый раз доводя до ментального и физического истощения. И под конец дня юноша уже настолько выбивался из сил, что забывал почему так боялся засыпать. С тех пор, как магия проснулась в нём, всё становилось только хуже, как для него самого, так и для тех, кто его окружал. Но теперь… никого не осталось. — Что с ней стало? — вместо того, чтобы произносить вслух очевидный ответ, юноша задал другой, вполне резонный, но всё равно неожиданный для собеседника вопрос. Отец нахмурился, всем видом выражая насколько ему не хотелось бы на него сейчас отвечать, но почему-то вопреки своему желанию решил, что парню нужно знать этот ответ. — В Азкабане, за убийство. Дина словно окатило ледяной водой, аж дыхание перехватило от шока. — Ты же… Ты же знаешь, что она не… — Довольно! — мужчина мгновенно пресёк попытку Дина каким бы то ни было образом повлиять на него. — Твоя задача научиться контролировать магию. Всё прошлое уже в прошлом, и его не изменить, сколько бы ты ни кричал, рвал на себе волосы и рыдал. А вот будущее… всё ещё зависит от тебя, — отец едко и медленно проговаривал каждое слово, чтобы оно отчётливее отпечатывалось в мозгу. — Советую сосредоточиться на этом. Если ты, конечно, хочешь когда-нибудь отсюда выйти. Руки задрожали только сильнее: от злости, тревоги и сомнений, и Дин едва сдержался, чтобы не наброситься на мужчину с кулаками. Сейчас юноша чувствовал себя намного лучше, сильнее. Или уже привык, или же слабость и правда преимущественно ушла. Да и кормили его теперь чаще. Видимо, чтобы коньки не отбросил. Мысли, впрочем, оставались такими же спутанными. Можно было бы попытаться, и вместо собаки наложить Империус на отца, но… тот явно всё это время ожидал такой подставы, потому ни разу и не выпускал свою палочку из рук. Если повезёт его околдовать… Если повезёт, и непростительное сработает, как надо… что до этого не случилось ни разу. Если повезёт, и действия Империуса хватит, чтобы отец вывел Дина из дома… Дальше что? Куда бежать? Не слишком ли много надежды на одну удачу? Тяжело было принять собственное, верное решение, когда в голове творился хаос. — В твоей власти помочь миссис Лоутон, — нерешительно заговорил юноша. — Доказать её невиновность. — Ты не в том положении, чтобы со мной торговаться! — фыркнул Джеймс, скрещивая руки на груди. Надменный индюк. — К тому же, у тебя не так много времени, чтобы отвлекаться на нищеброд… — Но ты ведь хочешь, чтобы я тебя слушался?! — огрызнулся Дин, отчаянно пытаясь подобрать правильную стратегию. Очевидно, что орать не было правильным решением, но рот открылся раньше, чем эта мысль посетила мозг. Только не отступать! Хотя бы жизнь этой заботливой и безгранично доброй женщины нужно было спасти. Она не заслужила того, на что обрёк её Дин. Но что он мог предложить? Ничего. У него был только он сам. Нужен был рычаг давления. Сейчас юноше чисто свезло с тем, что использовать непростительные под одним из них нельзя. Если бы это было возможно, отец бы уже давно вынудил его это сделать. Значит, нужно именно собственное желание, собственная воля. Сколько бы Дин ни спрашивал, отец ни разу не объяснил зачем его мучает. Зачем держит в изоляции и вообще в живых? Зачем продолжает обучать его магии, если ему на него плевать? Это было настолько нелогичным, что просто сводило с ума бесконечными вопросами без ответов. Мужчина никогда не обращался с ним, как с сыном, не говоря уже о каких-либо подобающих этому отношению чувств, кроме раздражения, недовольства и разочарования. Дин никогда не чувствовал себя нужным этой семье, но почему-то по-прежнему считался её частью. К удивлению, Джеймс не заорал снова, а скорее… попытался сдержать ухмылку? — Хорошо, — нехотя согласился он. — Ты быстро учишься, и магия поддаётся тебе, несмотря на отсутствие большинства базовых знаний. Это несомненно огромное преимущество, но абсолютно не твоя заслуга. Недостаточно просто использовать магию. Как бы тебе ни хотелось обратного, ты — волшебник, и должен принять это, как данное. У тебя впереди ещё слишком много испытаний, чтобы ты каждый раз сопротивлялся своей сущности или отвлекался по каким-то пустякам, поэтому так уж быть. — Мужчина указал на собаку. — Докажи, что в силах переступить через себя и свои принципы. Что способен выставить правильные приоритеты, и я подумаю над твоей просьбой. Это совсем не то, чего Дин добивался, но разве он сейчас в том положении, чтобы выбирать условия? Отец ещё раз поставил парня на место, указав, кто здесь хозяин. Благо, особо напрягаться не довелось: голодный взгляд этой чёртовой псины заставлял кривиться и желать побыстрее избавиться от её присутствия. — Империо, — Дин протянул кончик волшебной палочки к решётке, и он замерцал тусклым жёлтым светом. Юноша пытался сосредоточиться на своём желании, но собака лишь сделала несколько шагов назад и снова замерла. Огонёк потух. Ощущения от произносимого непростительного заклятия были… странными. Дин не почувствовал отторжения или же неприятного эффекта, как предполагал. Даже наоборот, ему понравилось, будто всё так и должно быть. Магия протекала сквозь его тело, отдаваясь теплом, и соединялась с каждым волоском, каждой клеточкой. Парень всё же ощущал, что недостаточно усердно старается, недостаточно позволяет ей завладеть собой, а себе отдаться этой силе. Будто само заклинание, через магию, направляло его в правильную сторону, но он не справлялся с таким мощным потоком. И это пугало. Дин был уверен, что во второй раз получится лучше, снова протянул палочку вперёд… — Достаточно, — как обычно холодно и безразлично сказал отец, хотя юноша и не сделал, как он хотел. Это больше походило на жалкую попытку, но почему-то мужчина прервал его потуги прежде, чем Дин смог доказать, что способен на большее. — На сегодня хватит. Отдохни. Гертруда скоро принесёт ужин. Только мужчина, забрав волшебную палочку из рук недоумевающего сына, вместе со своим адским питомцем покинул его мрачную обитель, как ноги ослаблено задрожали, и Дин быстро присел на кровать. Тело внезапной волной сломала усталость, будто он весь день надрывался в саду с мистером Лоутоном. Как раньше. И всего из-за нескольких попыток использовать непростительное? Причём лишь одну, с натяжкой, можно было назвать успешной. Дин, конечно, знал, что не все заклинания одинаково сложны, но думал скорее в сторону специфики их наложения, а никак не физической или магической силы. Усталый, тяжёлый вздох вырвался из груди. — Первый раз всегда тяжело, — раздался приглушённый, ласковый женский голос за стеной, отчего юноша вздрогнул. Померещилось? — Ты привыкнешь, нужно просто больше практики. Дин настороженно повернулся к расколу в стене и приблизился. — Здесь… кто-то есть? — О, прости, — занервничал девичий голос, — не хотела тебя напугать. Мне нельзя с тобой разговаривать… — Ты… настоящая? — всё ещё не веря своим ушам снова спросил Дин и, забравшись ногами на кровать, прильнул к дыре размером с ладонь, просвечивающей в соседнее помещение, но… там было темно и пусто. — Кто ты? Давно ты здесь? Тебя тоже удерживают здесь насильно? Хотя… о чём я спрашиваю? — пробормотал последнее парень про себя, замотав головой. — Конечно, да… Голос не ответил. Из коридора Дин мельком видел, что эта комната была заперта массивной железной дверью и навесным замком, но никогда не думал, что там может находиться кто-то… живой. Скорее, особо ценные или опасные вещи, не представляющие для юноши какого-либо интереса. Сквозь темноту с трудом проглядывалось потрёпанное мягкое кресло и бочка, служащая, видимо, вместо столика, так как на ней покоилась незажжённая свеча в подсвечнике. — Как тебя зовут? — нерешительно спросил Дин, но в ответ не прозвучало ни звука. Трудно было понять по голосу девушка это или взрослая женщина. Казалось, она пряталась где-то в углу и не хотела показываться. Парень осмотрел всю стену, но найденная ещё одна сквозная брешь ничем не помогла. К тому же пришлось вставать на кровать, чтобы дотянуться и посмотреть в неё. — Я даже не знаю, сколько времени я здесь нахожусь… Иногда кажется, что всего пара дней, а иногда, что целая вечность, — Дин продолжал говорить, хоть незнакомка ему больше не отвечала. — Порой это сводит меня с ума. Эта постоянная неопределённость и неуверенность ни в чём, даже в себе. Покончить бы со всем… — Голос юноши задрожал, и он, проглотив с комом, застрявшем в горле, последние слова, подтянул к себе колени и уткнулся в них лбом. Хотелось сдаться. Просто отпустить. Лечь и умереть. Но почему-то он продолжал просыпаться и повторять то, чему учил отец. Затем, практиковаться с ним два-три раза в день, в зависимости от сложности заклинаний. Снова и снова проходить один и тот же путь с мелкими различиями. И не мог даже ответить себе, зачем продолжает это делать. Инстинкт самосохранения? Желание жить всё-таки было сильнее? — Сдаться всегда проще, — снова раздался женский голос за стеной, заставив парня спрятать лёгкую ухмылку, что коснулась губ, хотя его и так никто не видел. — Отчаяние — злейший враг, внушающий страх и сомнения, а не человек… Мелодичный голос словно цитировал какой-то учебник… или сразу несколько, но юноше было неважно о чём девушка говорила, лишь бы не молчала. Чем дольше Дин её слушал, тем больше этот голос казался знакомым и манил к себе. Или же просто мозг таким извращённым образом играл с парнем, пытаясь даже в столь безнадёжной и безвыходной ситуации найти хоть что-то светлое и приятное. Голос оказывал настолько успокаивающий эффект, что Дин даже не заметил, как расслабился и слегка задремал. А затем громко хлопнула дверь в подвал, и девушка резко замолчала. К решётке подошла служанка и просунула поднос с едой в щель внизу. — Гертруда, подожди, — всполошился Дин и вскочил с кровати, заставив женщину разволноваться. Она всегда была очень строгой и сдержанной в эмоциях, и каждый её приход сопровождался безучастным взглядом куда-то в пол, но, когда юноша внезапно с ней заговорил, это, кажется, стало для неё полной неожиданностью, и служанка даже ненадолго растерялась. Этого хватило, чтобы быстро подбежать к решётке. — Почему я… — Дин прервался на полуслове, когда женщина сделала шаг назад. Он хотел узнать причину по которой отец держит его под замком, но, заметив её реакцию, сам нашёл ответ на этот вопрос. Она… боится? Юноша оторвал руки от прутьев и отодвинулся. — Почему ты принесла ужин только для меня? — узрев, что поднос только один, спросил он. — Простите? — Женщина непонимающе уставилась на парня. От её почтительного тона хотелось рассмеяться. Несмотря на то, что Дин жил с прислугой и, по сути, в глазах хозяев дома приравнивался к ней, к парню всё равно все обращались как к юному господину. Даже сейчас, будучи узником в этом чёртовом доме, он всё равно считался кровноправным его наследником. — Почему ты не принесла еду для девушки в соседней комнате? — более понятливо сформулировал свой вопрос Дин и ткнул пальцем в стену, на что женщина только сильнее округлила глаза и даже ненадолго потеряла дар речи, видимо, засомневавшись в своей вменяемости, но затем резко выпрямилась и одёрнула фартук. — Уверяю вас, юноша, здесь кроме вас никого нет. А теперь, если позволите, у меня очень много дел… — строго отчеканила Гертруда, и поспешила к выходу. — Скажи ей! — крикнул Дин девушке, и быстрый стук шагов на секунду прекратился, но затем продолжился, пока не стих за дверью. Не поверила. А незнакомка не отозвалась. — Я же… не сошёл с ума? — забормотал он, продолжая пялиться на поднос. Это же было только что! Он не спал. Не спал же? Дин точно слышал её голос, говорил с ней, это не могло ему почудиться! Парень сильно ущипнул себя в предплечье и… боль была настоящей. — Прости… — едва слышно протянула девушка, — никто не должен знать, что я здесь. Маскирующие и заглушающие чары скрывают это место от посторонних глаз, но если кто-то узнает, увидит меня… быть беде. — О чём ты? — опешил Дин. Облегчение от того, что он всё-таки не спятил, как-то скоропостижно пролетело сквозь него, окатив поверх тревогой. «Увидит»? Единственным, что всплыло у парня в голове, был образ Медузы Горгоны, мифического существа, которое одним взглядом превращало людей в камень. Даже её портрет сковывал каменеющими чарами на несколько минут. Такой когда-то висел у отца в кабинете. Довольно полезная защита от воришек или таких любопытных сорванцов, каким был Дин. Едва тогда не попавшись на глаза мачехе, юноша больше в кабинет отца не захаживал. Но… та Медуза не разговаривала. Да и портрет давно уже, кажется, был кому-то подарен. Признаться, парню в глубине души было плевать, что она может оказаться не человеком. Новые тайны будто встряхнули и вернули к жизни. Несмотря на непрекращающуюся дичь и слишком реалистичные кошмары, происходящие с момента вспышки в нём Древней магии, таинственная незнакомка за стеной не казалась чем-то из ряда вон выходящим, а вполне вписывалась в этот цирк урода, которым теперь была его жизнь. — Ты сказала, что первый раз всегда тяжело, — непринуждённо заговорил Дин и, прихватив поднос, снова уселся на кровать. — Знаешь, как пользоваться непростительными? — Магия — это инструмент. Результат зависит от того, насколько хорошо ты им орудуешь. Ошибочно считать, что способность к магии врождённая и передаётся по наследству. Опыт — вот, что имеет значение. Без знаний и навыков ты всего лишь палка, которой пытаются вскрыть замок. Быстрее сломаешься ты, чем он поддастся. Нужно стать ключом. Юноша не это спрашивал, но тем не менее ответ его удовлетворил. Она знает о магии куда больше, чем волшебные существа. — Так ты решила великодушно меня направить, — саркастично хмыкнул Дин, уплетая ужин. Он не считал, что нуждается в помощи. Ни отцовской, ни чьей-либо ещё. Но… столько времени пробыв в изоляции, чужое присутствие ощущалось острее, чем когда-либо и… будто жизненно было необходимым. Она точно не существо. Кентавры, русалки… точно нет. Оборотень? — юноша молчаливо замотал головой. — Её не кормят. К тому же, превращение и вой за столько времени было бы слышно. Гоблины? – Дин хмыкнул. Гоблинов он видел лишь однажды, давно, в банке Гринготтс, а то, что читал об их весьма недружелюбном отношении к волшебникам противоречило поведению девушки. — Она не стала бы идти на контакт, если по вине волшебника здесь заперта. Нет, вряд ли. Эльф?.. Эльфы используют магию. Правда, у них она другая… Но… это объясняет почему она хорошо разбирается в колдовстве, ведь эльфы служат волшебникам всю жизнь. А также почему ей не нужна еда. Она сама влёгкую может выбраться отсюда. Но… зачем ей скрываться? Зачем эту комнату держать взаперти? Или же это просто совпадение? Если он спросит прямо, она не ответит и снова умолкнет. И второй раз если надавить на жалость, чтобы вынудить её говорить, получится слишком фальшиво. — Ты… шпионишь за мной? — Дин был уверен, что это не домовой эльф Макмилланов. Он у них, конечно, был, но за всю жизнь юноша видел его всего несколько раз и даже не знал имени. Брезгливая мачеха обо всех существах отзывалась с неподдельным презрением, и юноша предполагал, что именно поэтому эльф так редко показывался в их доме. Тогда чья она? — Никому не признавайся о том, что говорил со мной. — Но это ты заговорила со мной! Зачем? — перебил юноша. — Если ты так боишься… — Я не за себя боюсь, а за тебя! — Чег…? — Сказанные слова чуть ли не заставили Дина подавиться куском пирога, и тот, кашлянув, жадно отпил из кружки. — Может, хватит уже болтать загадками? — Юноша нетерпеливо громыхнул кружкой о поднос и мгновенно пожалел о глупой вспышке. — Я не могу тебе помочь выбраться отсюда, но это под силу тебе самому. Тебе нужно научиться возможностям своего волшебства, которые в скором времени тебе станут необходимы. Сопротивление лишь сыграет тебе во вред, а цена потраченного времени и жизней других с каждой минутой будет только расти. У всего сущего есть баланс и какой-то смысл, поверь. Твоя внезапно обретённая магическая сила не исключение. Грядёт опасность. Если ты достаточно умён, а я не сомневаюсь, что это так, то понимаешь, что твоё существование отнюдь не бессмысленное, просто тебе ещё предстоит постигнуть его суть. — Девушка громко вздохнула. — Всё откроется в своё время, нужно набраться терпения и сосредоточиться на более важных задачах. Ты ведь уже догадался, почему тебя держат взаперти? Дин лишь скептически фыркнул, по-прежнему считая себя достаточно слабым, чтобы его боялись. Тем более отец. — Твоя сила бесконтрольна и слишком зависит от эмоций. — Незнакомка с каждым словом говорила всё более торопливо. — Если кто-то попытается тебе навредить… — Зачем я в принципе кому-то понадобился? Я же… просто сквиб. — Больше нет. В этот раз опасность куда серьёзнее, и… — Дверь в подвал громко хлопнула, вынудив девушку сорваться на торопливый шёпот. — Тебе необходимо попасть в Хогвартс. В Хогвартс?! Юноша в недоумении так и замер, ожидая пока отец подойдёт к решётке. Он слышал? Зачем он пришел? Обычно, Джеймс давал сыну гораздо больше времени на восстановление. К тому же они уже занимались сегодня дважды. Накатило неприятное чувство, что что-то не так. Как правило уверенные и чёткие шаги по каменному полу подземелья в этот раз сменили более мягкие и неспешные. Дин даже на секунду усомнился в том, что это был отец, и сам подошёл к решётке. Мужчина ещё сильнее нахмурился, встретившись с ним взглядом, но не проронил ни слова. Дождался пока юноша отойдёт, отпер дверь… и пошел обратно. Какого чёрта?! Может, это самозванец? Дин не сдвинулся с места до тех пор, пока мужчина не гаркнул: — Иди за мной. Гертруда наверняка ему всё рассказала. Из всех вариантов, по какой причине он пришёл именно сейчас, лишь наличие постороннего человека могло сподвигнуть отца на то, чтобы увести Дина отсюда. Юноша нерешительно сделал несколько шагов в коридор, но затем снова остановился и уставился на тяжёлую железную дверь, нервно покусывая губу. Он не хотел бросать незнакомую узницу здесь. В одиночестве. Хоть она и молчала всё это время. — Там никого нет, — мужчина, сложив руки на груди, уже поджидал Дина у лестницы. Юноша понимал, что, если сейчас бросится с обвинениями во лжи, рискует спровоцировать отца, но и уйти он просто не мог. Поэтому продолжал растеряно стоять, как истукан, не зная, что делать или сказать. Второй раз шантаж с послушанием не сработает. Мужчина недовольно выдохнул и, стиснув челюсть, пошёл обратно. — Что ты слышал? — Женский голос, — взволнованно и быстро ответил Дин, удивившись, что отец ему поверил. — И? Что он сказал? — Н-ничего такого… Всё то же, что и ты… — Чем ближе Джеймс подходил, тем тише говорил парень. — Что мне нужно смириться с тем, что я волшебник и научиться контролировать свою силу. Мужчина приблизился почти вплотную, отчего внутренности испуганно сжались. — И ты готов обменять свою свободу на её, женщины, которую не знаешь, и ни разу в жизни не видел? — Странный вопрос вогнал в ступор, и юноша запаниковал. — А как же Лоутон? Или ты ею пожертвуешь взамен? — Что? Нет! — Нет? — отец удивлённо вскинул брови. — Хм, ладно. Значит, своей. — Мужчина, с неподдельным, расчётливым интересом в тёмных глазах, прищурился, наклонив голову вбок. — И сколько ты готов обменять на «её» свободу? Год? Пять? Десять? Он говорил абсолютно серьёзно, но парня не покидало ощущение, что отец над ним издевается. Это какое-то испытание? Или он взаправду спрашивает? Дин напряжённо молчал. Весь разговор превращался в абсурд, становился странным и всё более неприятным. Впрочем, как всегда. Очень хотелось спать, и усталость по-прежнему ломила тело. Юноша даже подумал о том, чтобы просто вернуться в свою клетку, проигнорировав дальнейший бред отца, но продолжал стоять, словно приклеенный чарами. — Так и знал, — разочаровано выдохнул Джеймс, и снова пошёл к выходу. — За всё существует своя цена, и, если ты не готов её заплатить, не сотрясай зря воздух. — Я готов! — крикнул Дин, чем вызвал на лице мужчины недоумение. — Пять, десять, сколько потребуется! Моя жизнь всё равно стоит куда меньше, чем любая другая, не так ли? — «Не так ли?», — с презрением переспросил Джеймс, явно теряя остатки терпения. — Нет. Не так. Ты всегда должен чётко понимать ради чего и кого рискуешь. Большинство людей не достойны спасения или не нуждаются в нём, а ты, гриндиллоу тебя подери, великий и благородный сэр Кэдоган, готовый рискнуть собственной шкурой ради первого встречного! Дин как мог пытался игнорировать насмешки и едкий тон отца, но они всё равно задевали за живое. Юноша не мог бросить её там, разве не ясно? Просто не мог. Где-то на подсознательном уровне он понимал, что видит в ней себя и знал, что кроме него, этой женщине никто не поможет. Будь отец хоть немного эмпатичен, не стал бы глумиться над поступком сына, но эта глыба льда никого в своей жизни никогда не любила, поэтому ему не понять. Внезапно мужчина без лишних слов пошёл прямо к железной двери и достал из кармана заколдованный ключ, который при приближении к замочной скважине принял причудливую форму и проскользнул внутрь. Раздался щелчок. Джеймс, сняв навесной замок, распахнул дверь настежь. — Люмос. По каменным стенам расползся холодный белый свет, и чернота быстро утекла по углам. Помещение и правда было складским: помимо мягкого кресла и бочки, в дальнем конце небрежно выстроились до потолка множество деревянных коробов, небольшой шкафчик для зелий и огромный, деревянный сундук, обтянутый железными стяжками. Вдоль стены, напротив кресла, были сложены несколько больших пустых картин в позолоченных резных рамах, полуприкрытые пыльной тканью. Комната действительно оказалась пустой. Юноша готов был расплакаться. Не столько от разочарования, сколько от облегчения. Постыдного и омерзительного. Мужчина вошёл вслед за Дином и приподнял ткань с картин, будто бы проверяя наверняка, но все они лишь изображали тусклые, потрёпанные временем фоновые пейзажи, а их обитатели, видимо, давно нашли себе другое пристанище. Внезапно массивный сундук зашевелился, а затем и вовсе загрохотал и начал подпрыгивать, издавая какой-то нечеловеческий низкий рык, будто оттуда пытался кто-то выбраться. Джеймс, схватив парня за шкирку оттащил назад. — Это Боггарт, — прежде, чем прозвучал ненужный вопрос, пояснил он, и направился к двери. — Агрессивное поведение вызвано твоим близким присутствием. Замок крепкий, но сундук довольно старый, так что, если не хочешь обделаться у меня на глазах, я бы советовал к нему не подходить. Познакомлю вас как-нибудь в другой раз, — съязвил мужчина, и взглядом указал на коридор. — Если мы закончили, выходи. — Боггарт мог прикинуться женщиной и говорить её голосом? — спросил Дин, наблюдая за тем, как отец тщательно запирает комнату и сосредоточенно накладывает дополнительные защитные заклинания. — Мог, но вряд ли, — ответил он лишь когда закончил с нужными манипуляциями. — Единственная задача Боггарта — пугать, а не трепаться. Тебе скорее всего показалось, или приснилось… — Я не спал! — возразил Дин. Снова он насмехается. Мужчина перед выходом развернулся и снова угрожающе навис над парнем. — Слушай меня очень внимательно. — Его, казалось, более непринуждённый и насмешливый тон резко стал низким, холодным и колючим, как прежде. — Одна малейшая оплошность или глупость с твоей стороны — и ты отправишься обратно сюда. После твоей выходки авроры мне чуть полдома не разнесли своим расследованием, и я не желаю повторить этот «умопомрачительный» опыт. Не подходи к моим детям и не разговаривай с ними. Никогда. Ты понял? — Юноша лишь послушно и коротко кивнул, не посмев даже поднять глаз, продолжая пялиться мужчине в жилет. — Прислуга ждёт тебя в гостевой ванной наверху, слева от лестницы. Гертруда тебя проводит. Отец вывел Дина в коридор и сразу отправился вглубь дома, исчезая в одном из темных коридоров. Дверь в подвал, захлопнувшись за ними, мгновенно будто растаяла и слилась со стеной, не оставляя ни следа. Неподалёку, у огромной резной деревянной лестницы, парня, заметно нервничая, ждала служанка.

***

Если бы ещё несколько дней назад Дину сказали, что он выберется из этой кромешной тьмы, юноша бы не поверил. Что будет обучаться магии, как подобает всем детям волшебников, без давления и упрёков, и готовиться к поступлению в школу волшебства. Снова почувствует себя обычным человеком… хотя нет… обычным он уже точно не будет никогда. Этот поезд давно, безвозвратно… сорвался вместе с хлипким мостом под названием «нормальная жизнь» и рухнул в ущелье, нехило так бахнув напоследок. Профессор Фиг был достаточно занудным учителем, и много из того, что он преподавал, казалось скучным до одури. Но были и интересные моменты, которые заставили Дина испытать неподдельное любопытство и по-другому взглянуть на волшебный мир, теперь являющийся неотъемлемой частью его собственного. Даже те заклинания, каким ранее учил парня отец, представляли собой нечто большее, нежели просто взмахи палочкой и произношение слов. В каждом из них Дин начинал видеть скрытый смысл и возможности, вложенные их создателями. Вот почему Фиг преподаёт, а отец работает бюрократической крысой. Дин, как и обещал, больше на рожон не лез и с братьями не контактировал. Те пара недель, что они всё ещё находились в доме, юноша лишь занимался с профессором или самостоятельно в своей комнате. Изредка, с разрешения отца, посещал семейную библиотеку поздно вечером, когда все ложились спать, и Дину не доводилось ни с кем из обитателей дома пересекаться. Несмотря на то, что свободы ему предоставлялось куда больше, по сравнению с заточением в подвале, юноша всё реже задумывался о побеге. Не зря же говорят: отбери у человека всё, и он будет рад любой мелочи. Отца он в это время почти не видел, но прислуга активно перешёптывалась о каком-то переезде, и Дин подозревал, что мужчина занимался всё это время именно этим. А на следующий день после того, как семейство Макмиллан съехало, Джеймс вернулся поздно вечером, и уведомил парня о том, что вскоре они возобновят их «занятия». Конечно, профессору Фигу никто ничего не рассказывал. Дин молчал обо всём, что происходило с ним в этом чёртовом доме и на все наводящие вопросы отвечал очень расплывчато и кратко, боясь накликать гнев отца. Тем более, очень не хотелось разрушать ту вспыхнувшую надежду на то, что его действительно отправят в Хогвартс, а не используют для каких-то собственных целей. Сегодня профессор Фиг задержался. Несмотря на то, что зельеварение и травологию они затрагивали лишь поверхностно, юноше эти предметы давались очень трудно, так как необходимо было многое учить наизусть, а, будем честны, в этом плане Дин очень ленился и списывал всё на неспособность сосредоточиться. И старикан парня раскусил в два счёта. После довольно неприятного, хотя полностью справедливого выговора исключительно уважительным тоном, дополненного нудным монологом о важности этих предметов в будущем, продолжительностью около получаса, мужчина наконец приступил к более тщательной планировке заданий на ближайшие две недели по этим занятиям. А заодно «гонял» Дина по пройденному материалу четырежды, доводя его до нервного тика в глазу. Близился вечер и спускались сумерки, когда Фиг, наконец-то, отпустил парня, вежливо попрощавшись, покинул зал, в котором они занимались, и отправился к камину. Дин всё ещё оставался в комнате, устало откинувшись на стуле, ощущая себя раздавленной сливой-цеппелин, повесившейся на собственном кусте. За окном всё больше темнело и требовалось освещение, чтобы в книге на столе можно было что-то разглядеть, но юноша уже несколько минут апатично пялился в неё, прислушиваясь к голосам отца и профессора в коридоре, которые явно обсуждали его. Разобрать что-либо из их диалога не представлялось возможным, но по тону Дин догадался, что профессор не рассказал о его «халатном отношении к столь ценным предметам», и облегчённо выдохнул. Когда голоса затихли, юноша снова напрягся, гадая избавит отец от встречи с ним сегодня или же нет. Дверь в зал тихо отворилась и противно клацнула, впуская мужчину внутрь. Резко выпрямившись, Дин начал суматошно собирать учебники со стола. — До конца недели я освободил тебя от занятий, — низкий голос луной разлетелся по пустующему залу. Джеймс подошёл к камину на противоположной стене и остановился у него, глядя прямо в огонь. Помещение было невероятно огромным, но почти не обставленным, поэтому он выбрал именно его для занятий. Здесь можно было влёгкую разместить тренировочный манекен, письменный и зельеварный столы, и ещё оставалось много места, чтобы без сопутствующих усложнений заниматься почти любым из нужных предметов. К тому же рядом находилась библиотека, что тоже упрощало некоторые аспекты учёбы, хотя большинство книг профессор Фиг приносил с собой. Дин выжидающе замер и уставился на отца. Тишина казалась ещё более нестерпимой, чем прежде. Как же он любил нагнетать атмосферу одним лишь своим присутствием и этим нарочно затягивающимся молчанием. — Это… обязательно? — всё же спросил он, так и не дождавшись продолжения или каких-то объяснений. — Да, — коротко ответил отец, не изменяя себе. — Или ты уже передумал вызволять Лоутон из Азкабана? — Нет, — обидчиво буркнул Дин. Каким образом использование непростительных поможет ей очистить своё имя Дину было невдомёк, но пока отец продолжал делать вид, что собирается выполнить свою часть уговора, юноша шёл у него на поводу и беспрекословно выполнял всё, что тот ему говорил. — Подойди. — Мужчина сделал полуразворот к парню и наконец посмотрел на него. Дин опустил книги на столешницу и, обойдя стол, нерешительно пошёл вперёд, терзаемый размышлениями о таком непривычно спокойном поведении отца. Не то чтобы он был слишком буйным или эмоциональным, но обычно мужчина вёл себя довольно жёстко и холодно, а сейчас нет. Он скорее казался… печальным? Остановившись напротив, юноша старался смотреть прямо на него, хотя это всегда давалось с трудом, и глаза то и дело норовились «сбежать» от ответного взгляда. — Сегодня не будет практики, расслабься. — Хмыкнул мужчина, заметив чрезмерное напряжение парня. — По крайней мере, не для тебя. — А? — Садись. — Джеймс, как обычно, проигнорировав вопросительное выражение лица сына, указал кивком на кресло за его спиной. И после того, как тот выполнил его… скорее просьбу, нежели приказ, продолжил. — Империус, как и любое другое заклятие, имеет свои преимущества, но также и слабые места. Да, оно очень опасно, требует чрезвычайной сосредоточенности и точности, но тоже не совершенно. Ничто не совершенно в этом мире. На каждого человека оно воздействует по-своему, но принцип работы у чар, как ты уже знаешь, всего один: подавление воли и полное подчинение. Ты уже сам испытал его, но для того, чтобы применять его к людям без последствий, потребуется больше практики. Этим мы и займёмся в ближайшие дни… — Без последствий? — переспросил Дин. — Ты вторгаешься в голову другого человека и отнимаешь у него контроль над собой. Естественно, это нужно делать очень кропотливо, внимательно и умело, иначе повреждения рассудка могут оказаться очень печальными и необратимыми. Так вот почему он приводил пса… — Но, этим мы займёмся завтра. А сейчас, от тебя потребуется обратное. Немногие волшебники способны развить в себе сопротивление и невосприимчивость к Империусу, но это возможно, если они обладают достаточно сильной волей. И твоя задача сейчас заключается в том, чтобы вырваться из этих оков. У сбитого с толку парня широко округлились глаза. Он это серьёзно? — Уверяю, это не шутка. — Мужчина, сняв жакет, отбросил его на второе пустующее кресло и, закатывая рукава рубашки, подошел немного ближе. — Под Империусом люди теряют весь контроль над происходящим и остаются лишь бездумными наблюдателями. Даже после окончания действия проклятия, не все осознают, что подверглись влиянию извне, и в зависимости от того, что их заставляли сделать, могут списать свои действия на излишнюю импульсивность или минутное помутнение, а совсем не на воздействие магии. Ты же уже заранее знаешь, что я применю Империус, а поэтому должен приготовиться. — Мужчина протянул руку и загнул большой палец. — Первое — верни контроль над собственными мыслями. Это самое сложное и обманчивое, потому что чужие будут казаться твоими. Мозг перестанет думать, и тебе придётся включить его снова самостоятельно. Возможно, твоя магия тебе как-то в этом поможет, но я не уверен. Здесь тебе придётся действовать наощупь самому. Впервые Дин не сводил глаз с отцовского лица, внимательно слушая каждое слово. Тревожный тон нагнетал пуще прежнего, будто от этих действий будет зависеть его жизнь. При свете камина мужчина казался даже устрашающим и немного жутким. — Второе — прекрати подчиняться. Верни собственную волю. Когда ты сможешь думать самостоятельно, понимать, что с тобой происходит и отторгать чужое вмешательство, чары начнут рушиться, создавая брешь, которую тебе нужно доломать. Первая ступень довольно долгая, но дальше счёт пойдёт на секунды. — Джеймс вытащил палочку и повернулся прямо к парню, давая понять, что он почти закончил свой жуткий инструктаж. — Третье — верни контроль над телом. После того, как ты освободишься ментально и ощутишь себя собой, вернуть управление телом не составит труда, так как чары уже ослабнут настолько, что их с лёгкостью можно будет побороть, сделав лишь одно движение по собственной воле. Империус не делает тебя марионеткой, оно полностью тебя подчиняет, и в этом его самая большая слабость — оно комплексное и без необходимого элемента — тела или ума, не работает. Ты можешь и пойти от обратного, — добавил погодя отец, — но это ещё сложнее, если не невозможно, ведь разум подчиняет тело, а не наоборот. В прошлые века были случаи, когда с помощью Империуса лечили судороги, припадки и даже одержимость, поэтому в таком подходе я сомневаюсь. Дин вцепился в подлокотники с такой силой, что кресло заскрипело. Сказать, что отец своими словами запугал его — ничего не сказать. Паника накатила так быстро, что просто вогнала в ступор. Дин никогда ничего подобного раньше не делал. Это выходило за рамки обычного волшебства на какой-то другой, совсем новый уровень, и юноша понимал, что у него не получится. Слишком сложно и, даже после всего пояснения, непонятно. Мужчина же, недолго поколебавшись, будто бы раздумывая, дать парню ещё немного времени переварить сказанное или нет, всё же направил волшебную палочку ему в лицо. — Империо.

***

Верни…

Верни контроль… — луной раздался низкий шёпот отца, переходящий в шипение.

Контроль…

Контроль…

Контроль? Ха-ха-ха-ха-ха… - Раскатистый громкий хохот рассёк пространство, словно облегчённый одноручный меч и вонзился в уши. Нет, это не голос отца.

Поздно…

…поздно…

Слишком поздно…

Ты ведь хочешь…

Хочешь?

Хочешь…

Слабак…

Противный змеиный шёпот лизнул холодным языком по позвоночнику, заставив наконец продрать открытые глаза. На секунду парню показалось, что над ним огромной чёрной тенью с горящими красными глазами навис Себастиан, отчего Дин вжался спиной в кровать, и оцепенел, ощутив, как крепкие руки всё туже смыкаются на его шее. Несколько секунд мозг в растерянности соображал, где в данный момент находится, а воздуха уже критически не хватало. Отец с силой сдавливал горло Дина, решительно собираясь отправить его на тот свет. Его лицо, чёрное, заражённое самой тьмой, едва проглядывалось. Лишь блёкло-голубые, мёртвые глаза таращились с одной целью — убить. — Т-ты… — захрипел Дин, впившись ногтями в костлявые руки, сопротивляясь всё сильнее, окончательно осознавая, что происходит. — Я прекращу твои муки, никчёмное создание, — участливым осипшим голосом заговорил мужчина, сдавливая шею парня сильнее. Лицо всё больше искажалось, исполосовываясь морщинами. Холодные глаза впадали глубже в череп, оттеняясь чёрными мешками, а потрескавшиеся сухие губы обнажали подгнившие, покрытые кровью зубы в зловещем оскале. Растрёпанные вороньи волосы поредели и побелели. Мужчина уже больше напоминал инфернала, чем живого человека. — Мир вздохнёт с облегчением, когда ты исчезнешь и прекратишь разрушать его своим бренным существованием. Ты вовсе не должен был рождаться на свет и вмешиваться в жизни других людей, и смотри, что в итоге получилось… смерть следует за тобой… Он прав. Не появись Дин в семье Лоутонов, они оба были бы живы. На друзей бы не покушались. Не пришлось бы никого убивать. Даже собственная мать наверняка была бы жива. А Оминис… На что Дин готов толкнуть любимого человека ради своих собственных целей? С тех пор, как он убедил юношу пробраться в Скрипторий, просил использовать парселтанг, хотя Оминис и говорил, как ему неприятна эта связь со Слизерином. С тёмной магией. А затем снова вынудил… Когда пришлось спасать Себастиана. Тот невинный человек, которого Дин встретил в первый день в гостиной, который помогал ему с уроками… Который, несмотря на столь непростую жизнь и семью, готов пойти на всё, даже против себя. И ради кого? Ради сироты? Нищеброда? Убийцы? Не тёмная магия является искушением для Оминиса, а сам Дин. Так что да, юноша был согласен с чужаком, но… не мог просто сдаться. Оставить всё, как есть. Не теперь, когда всему миру грозила опасность. Когда Ранрок с Руквудом продолжали искать хранилище Древней магии, не гнушаясь покушаться на жизнь даже детей. Это лишь вопрос времени. Из груди вырвался отчаянный крик, и комнату озарила белая вспышка. Тёмный силуэт оторвало от парня и с грохотом впечатало в потолок. Дин на ходу схватил падающее тело и сбросил в сторону, на пол. Вокруг резко стало темно, только тусклый свет от луны просачивался сквозь окно, а тишину наполнили мучительные стоны. Это… не кошмар?! Не кошмар… Всё взаправду! Дин вскочил с кровати и бездумно, преисполненный ярости, бросился к противнику, напрочь позабыв о волшебной палочке, сходу хватая за одежду и нанося удары голыми руками, один за другим. А когда осознание всё же дошло до него, юноша швырнул избитое тело обратно на пол и вернулся к прикроватной тумбе. — П-прос-ти… — жалобно заскулил знакомый голос. С первого этажа послышалась возня и торопливые шаги по скрипучей лестнице, которые стремительно приближались. — Что стряслось? — крикнул Соломон, дёргая ручку двери, но та не поддалась. Затем последовал нетерпеливый грохот. — Вы оба в порядке? Себастиан?! Юношу так и парализовало при взгляде на свою волшебную палочку. Её рукоять была покрыта чем-то тёмным и мокрым. Нет… рука. Что он только что собирался сделать? Что он уже наделал? — Дин… — Люмос, — тихо прошептал брюнет, и его палочка зажглась небольшим белым огоньком. Обернувшись, брюнет узрел в нескольких шагах от себя лежащего на полу, избитого Себастиана, а собственные руки чернели, покрытые багровой, густой кровью. Чтобы Соломон не вздумал выбивать дверь силой, Дин махнул палочкой в её сторону, снял запирающее заклятье, и сделал шаг назад. Мужчина тотчас влетел в комнату. — Что случилось?! — встревоженно зарычал он прежде, чем увидел на полу племянника, который немощно пытался сесть. Соломон направил палочку в лицо Дину, слепя Люмосом, и с опаской сдвинулся в сторону, аккурат между парней. — Что между вами произошло? — Это я… — простонал Себастиан и схватил мужчину за штанину, — не трожь… Удивительно, насколько резко охладел Соломон, стоило только увидеть свою семью в беде. Дину никогда не доведётся испытать подобного. И много чего ещё. Теперь он понимал. Таких, как он, стоит держать взаперти. Юноша даже не шелохнулся. Не смотрел на них, а пялился в пол, как провинившийся щеночек. — Дайте мне уйти, и больше я вас не побеспокою, — тихо проговорил юноша. — Никого из вас. — Уйти?! — гаркнул Соломон, становясь всё тучнее, принимая боевую стойку. Он ждал повод. — Да ты, верно, спятил! — Нет! — С трудом поднявшийся Себастиан вцепился в предплечье дяди, пытаясь заставить того опустить палочку. — Это всё я! Это я… Даже в таком плачевном состоянии друг выгораживал Дина. — Что?! — Не поверил Соломон. — Что за чушь ты несёшь?! Воспользовавшись замешательством мужчины, Дин выскочил в дверь. — Стой! — крикнул Себастиан и, оставив недоумевающего дядю, бросился вслед, едва не свалившись в дверях снова на пол. — Куда ты собрался?! Там же метель! Дин только что чуть не убил своего друга, а тот о погоде говорит?! Он даже не слушал эти глупые оправдания, ринулся на первый этаж, и, перед дальним окном, его снова встретила тёмная фигура беловолосого старика с мёртвыми глазами, указывающая куда-то за спину парня. Дин словно вернулся в тот самый кошмар, полный крови и смерти. Это лицо он никогда не должен был забывать. Парень ошибочно принял видения за чьё-то вмешательство, так как они случались за пределами школы, но повторяющиеся кошмары должны были подтолкнуть в верном направлении. Ослеплённый страхом, Дин не видел ничего, даже себя, превращая происходящее вокруг в кошмар наяву. — Убирайся! — закричал юноша. — У него галлюцинации, — почти прошептал Себастиан, и юноша испуганно обернулся, застав их с Соломоном стоящих на лестнице. В неверии брюнет снова вернулся взглядом на то место, где стоял мужчина, но там никого не было. В глазах вспыхнула яркая вспышка и всё померкло, а в тело прилетел оглушающий удар деревянного пола.