Серебряная нить

Воздух наполнил яркий запах ароматного кофе, искушающе маня проснуться. На фоне, натужно приглушённые, но на деле довольно громкие, мужские голоса ругались на повышенных тонах, не давая возможности обратно уснуть, и вынуждали прислушиваться. — Ты хоть задумываешься о последствиях своих глупых действий?! — пыхтел старший Сэллоу. — Или голова соломой набита?! Даже не учитывая то, что за использование непростительных тебя могут упечь в Азкабан, малейшая ошибка при наложении Империуса может тронуть человека умом! Ты об этом подумал?! — Я не допустил ошибки…! — самоуверенно фыркнул Себастиан и мгновенно получил мощного леща по шее. — Ай! — Да неужели?! По-твоему это было адекватным поведением человека в здравом рассудке?! — Басистый голос Соломона грохотал всё яростнее и громче. Себастиан же больше скулил, наотрез отказываясь признавать свою вину, хотя тональность выдавала, что он прекрасно осознавал её. Что за гриндиллоущина творилась с Дином ночью, никто из присутствующих не имел ни малейшего представления, но у него возникло несколько дельных мыслей на этот счёт. Но пока он решался подняться с мучительным скрипом, массируя огромную шишку на лбу, в дверь громко постучали. Лишь сейчас парень заметил, как стало тихо, не только на кухне, но и за окном. Метель прекратилась. В дом падал яркий зимний дневной свет; брюнет, похоже провалялся без сознания не менее пяти часов. — Очнулся… — Себ натянул приветливую улыбку и поднёс Дину чашку с кофе, которую, судя по всему, брал для себя. Соломон, тем временем, не церемонясь, лишь бросил на парней хмурый взгляд и направился прямо к двери. — Ты извини за это… — сопроводил виновато шатен очередное кряхтение Дина от потирания ушиба, и вымучено скривился. — И за… Это всё Соломон… Ты лбом приложился прямо о ступеньку… Я принесу заживляющую мазь… Себастиан второпях развернулся было в сторону кухни, но неожиданный гость заставил обоих парней замереть. — Я надеюсь, ты не приукрасил в письме какую-нибудь очередную лютую дичь, которую сам же и натворил по пьяни, лишь бы я явился? — запричитал с порога Шарп, прихрамывая сильнее обычного. Мужчина, завидев сидящего на диване Дина, сразу сложил два плюс два и, молча сняв пальто, потащил Соломона на кухню, прячась с ним за стеной. — А Шарп что здесь делает? — прошептал брюнет, пытаясь расслышать хоть слово из их разговора, на что Себ, уже напрочь позабыв про то зачем шёл на кухню, растеряно присел с парнем рядом. — Без понятия. Это Соломон его вызвал, — заговорщицки шепнул он в ответ. — Я вообще до сегодняшнего дня не знал, что они общаются. Дин подогнул под себя ноги и неспешно придвинулся к Себастиану, пока тот, также отвлечённо, не сводил взгляда с дверного проёма, а затем метко схватил шатена за грудки прежде, чем тот успел дёрнуться. Юноша в испуге даже зажмурился, ожидая, что за этим последует удар, но Дин просто сверлил его гневным взглядом. — Себ. — Макмиллан пытался сдержать накатывающие чувства, которые сплетались внутри в разноцветный эмоциональный тугой клубок; говорить как можно тише и спокойнее, но руки всё равно начали дрожать. От затянувшейся паузы шатен приоткрыл один глаз и, понадеявшись, что друг не станет выбивать из него всё дерьмо сию же минуту, слегка расслабился и шумно, прерывисто выдохнул. Снова состроил это дурацкое жалобное лицо на своей наглой морде. — Между нами никогда ничего не будет, Себ, — как можно холоднее произнёс Дин впиваясь глазами, словно острыми льдинами. — Пожалуйста, прекрати. Пожалуйста. Я прошу тебя, потому, что ты мне дорог и я ценю нашу дружбу, но это в последний раз. Так дальше продолжаться не может… — Но я… — Нет. Хватит вранья. — Юноша качнул головой и ткнул себя в висок пальцем. — Ты хотел. И… я тебя понимаю. Потому, что испытывал подобное к Оминису, но… Помимо этого есть ещё кое-что. Кое-что очень важное, что не позволило мне поступить с ним так же, как ты со мной. — Себастиан отводил свой взгляд всё больше. Как же он не любил, когда его с кем-либо сравнивали, особенно когда юноша оказывался в проигрышном свете. — Мы с тобой очень похожи. Я тоже чувствую эту связь. Даже сказал бы, что люблю тебя. Но не так, как Оминиса. Скорее, как любил бы брата, если бы он у меня был. Дело даже не в том, что я не могу ответить на твои чувства, дело в том, что ты убеждаешь себя в их существовании. Так отчаянно жаждешь внимания и закрыть кем-то пустоту внутри, что не замечаешь как поступаешь со своим лучшим другом или со мной. Ты не пытаешься стать счастливее, а делаешь всех вокруг себя несчастнее. Ты несносный, Себастиан. Поэтому прекрати. Остановись. — Дин крепко ухватил парня за шею, притянул к себе и прижался к нему лбом. — Отпусти… Лицо Себастиана скривилось в такую мучительную гримасу, будто из него живьём выдирают внутренности. Глаза покраснели и наполнились слезами. Он всё равно сопротивлялся. Даже взгляд прятал, не в силах посмотреть в ответ, но Дин не уступал, не позволял опустить голову и отвернуться. Чёртов Сэллоу не мог пойти своей эгоистичной натуре наперекор даже сам. Он больше не дурачился, не юлил. Не пытался отшутиться или отвлечь внимание на что-то другое. Собственная ночная выходка парня напугала не меньше, чем всех остальных. Себастиан настолько отчаянно не хотел показывать себя неправым, уязвимым, что это почти что буквально разрывало его на части. — Себ… Звук шагов резко прервал Дина и вынудил парней смущённо отпрянуть друг от друга. Шарп, прихрамывая, решительно направлялся к парням, Соломон же остановился у дверного проёма на кухню, в стороне от происходящего, скрестив руки на груди. Хмурое, даже слегка угрожающее, выражение лица Шарпа немного сбивало с толку. — Профессор? — недоумевающе замямлил Дин. — Легилименс. — Мужчина на ходу махнул в сторону парня волшебной палочкой, которую, всё это время незаметно держал в руке, не дав парню и шанса среагировать и как-то защититься. — Постойте! — завопил Себастиан, вскочив с дивана, но было поздно. Голову словно зажало в тиски, а всё тело резко напряглось. Дин впился руками в обивку дивана. Перед глазами беспорядочно начали вспыхивать воспоминания. Обрывистые и нечёткие. События, скачущие от предыдущих дней, до предыдущих лет и обратно. Дин слышал голос Себастиана, но его словно затягивало в воронку хаотичных образов, сменяющих друг друга, слишком быстро. Он и без слов понимал, что ищет Шарп, но показать ему всё он не мог. Слишком опасно открываться бывшему аврору. Что сделал бы Оминис? У Дина не было навыков противостоять легилименции, хотя он бы продолжил сопротивляться. Но заиметь ещё одних Ранрока с Руквудом было нельзя, а всё к этому стремительно неслось. Жадная человеческая натура возьмёт верх. Всегда берёт. Юноша кое-как обуздал свою панику и сосредоточился на тех воспоминаниях, которые видел когда-то сам. В омуте памяти. На маглорождённой ученице Хогвартса, с довольно печальным прошлым, чистой, невинной девушке из Рэйвенклоу. Умной и рассудительной, жаждущей знаний и обладающей невероятной магией. Обрывки воспоминаний пронеслись перед глазами, словно юноша был лично им свидетелем. Дин снова наблюдал этот неподдельный восторг и восхищение бывших преподавателей Хогвартса от поразительных способностей юной ученицы Исидоры Морганак. С какой поразительной скоростью она осваивала всё, что касалось её внимания. С каким рвением и страстью она желала изменить этот мир к лучшему. И когда ощутимая экзальтация Шарпа почти что достигла апогея, видения сменились встречей взрослой Морганак с профессорами в её доме. Как она, с помощью Древней магии, избавляет своего отца от боли… — Что это… за магия?! — Отпрянул в испуге Шарп и разорвал контакт. — Та, которая спасёт этот мир, или его погубит, — тихо простонал Дин, подняв на мужчин взгляд исподлобья, — в зависимости от того, на чьей вы окажетесь стороне. Профессор только сильнее нахмурил брови. Юноша не пытался угрожать, но был настроен противостоять им, если потребуется. — Ты… в порядке? — участливо шепнул Себастиан, но Дин не отрывал глаз от Шарпа, пока тот внезапно не обернулся и, не проронив больше ни слова, поковылял в сторону кухни. Дин прерывисто выдохнул и отцепил онемевшие пальцы от обшивки дивана, оставив после них прожжёные отпечатки. — Ни шагу с дивана, ясно? — Грозно помахал пальцем Соломон и поспешил за Шарпом. Профессор же начал внаглую шариться по верхним шкафчикам. — Что ты ищешь? — спросил старший Сэллоу. — У тебя здесь точно должна быть заначка… — пробормотал Шарп, открывая очередной шкаф и, осмотрев его, недовольно повернулся к мужчине, достав оттуда бутылку. — Серьёзно? Медовуха? Покрепче ничего нет? — Дай сюда! — гаркнул Соломон, вырвав её у профессора из рук и убрал обратно. — Сразу словами объяснить никак? — Мужчина направился к дальнему шкафу и скрылся за стеной, отделяющей кухню от гостиной, продолжая бухтеть на Шарпа. — Они так препираются, словно старые супруги, — хохотнул Себастиан, но удивлённый взгляд Дина вынудил мгновенно стереть бесстыжую улыбку с лица. — Чего? Юноша замотал головой. — Ничего. Показалось. — М? Снова виде… — обеспокоено хотел уточнить Себ, но брюнет его перебил. — Нет. Просто мысли… Шатен задумчиво почесал затылок и снова глянул в сторону кухни. — Думаешь, они попытаются…? Дин пожал плечами. — Понятия не имею. Но я рад, что Оминис не рассказал мне о местоположении хранилища. Он уже столько раз отсрочил потенциальную опасность… Мужчины вернулись и расселись за стол, почти что напротив дивана, но очень удачно поодаль от него, а не вплотную. Это внушало фальшивое чувство некой безопасности, как с одной стороны, так и с другой. Соломон с Шарпом, разливая «что покрепче» по стаканам, переговаривались на пониженных тонах, так тихо, что улавливались лишь отдельные слова, но содержимое разговора было понятно и без них. — Вы знаете кто такой обскур, мистер Макмиллан? — обратился к парню профессор, пытаясь снова вернуть этот официальный преподавательский тон. — Да, — коротко кивнул Дин. — Немного… — Не паникуйте, вы не он, — заверил Шарп. — Но на его примере мне будет проще объяснить, что с вами происходит. Парни скептически и слегка беспокойно переглянулись. Не может же быть, чтобы мужчина, узнавший о Древней магии всего пару минут назад, мог рассказать им больше, чем они знали сами. Несмотря на то, что до сих пор профессор внушал доверие, волнение никуда не уходило. — В мире много разных видов магии, мистер Макмиллан, хотя некоторые… не особо разбирающиеся в ней волшебники, считают её «всеобщей». Будь то признанные Министерством «разумные существа»: эльфы, гоблины, оборотни, вейлы, кентавры и русалки… Или «не разумные»: василиски, единороги, фестралы, фениксы… Потусторонние: смеркуты, дементоры, боггарты, инферналы… обскури… Многие из них, якобы не обладающие собственным колдовством, но при этом, наделены магическими свойствами. Порой настолько сильными, способными даже убить. Столкновение разных видов магии оставляет… неисцеляемый след. — Шарп потёр свой шрам, который уродливо пересекал глаз и щеку. Тем самым бывший аврор как бы слегка приоткрыл завесу тайны, откуда он у него. — Вы поэтому хромаете? — беспардонно выпалил Себастиан, чем вызвал грозный взгляд своего дяди. Шарп кивнул. — Некоторые травмы нельзя исцелить до конца. Волшебники, особенно столь юные, как вы двое, частенько об этом забывают и пренебрегают собственной безопасностью, полностью полагаясь на то, что магия творит чудеса и всевластна, хотя это далеко не так. — Да знаем, что нет, — фыркнул Себ обиженно. — То есть вы намекаете на то, что я не человек? — проигнорировав очередной приступ вредности своего друга, спросил Дин. Старшему Сэллоу же тоже будто кто-то шило в задницу воткнул, и он выглядел всё более нетерпеливым. — Ну что вы, вовсе нет, — снисходительно улыбнулся Шарп, на что Соломон наконец недовольно буркнул, припоминая разгромленный второй этаж и указывая на неподходящее время, чтобы «лясы точить». Профессор поступил аналогично Дину и кинул на мужчину только холодный и безразличный взгляд. — Но, несмотря на то, сколько бы волшебники не копались в магических свойствах всех существ, слишком многое всё ещё сокрыто для нашего понимания. Оборотни, вейлы, метаморфомаги… они по-прежнему считаются м-м-м… человекоподобными… но не равными обычному волшебнику, — уточнил погодя Шарп. — Даже анимаги, в какой-то мере, считаются другим видом, хотя это всего лишь способность превращаться в животное. Не знаю, в чём именно заключается ваша сила, и почему вы называете её «Древняя магия», но уверен, она тоже делает вас таким же особенным, как других. Даже то, что в вас она проснулась так поздно, только в пятнадцать, когда у обычных детей волшебников это происходит ещё до наступления одиннадцатилетия, уже говорит об этом. — Профессор Фиг так её назвал… — объяснился Дин, припоминая первый раз, когда мужчина рассказал ему о Древней магии и своей жене, Мириам, которая занималась её исследованиями, хотя не имела способности к этому волшебству. Конечно, это была завуалированная правда. Профессор действительно рассказывал Дину о Древней магии и своей жене, просвещая в некоторые детали обострённого в последние годы противостояния гоблинов и волшебников, но юноша уже до их разговора знал о своей силе. Макмиллан хотел лишний раз проверить, как много из его воспоминаний видел Шарп. — Фиг? — недоумевающе переспросил зельевар. — Да, я помню, в прошлом году с его женой случилось страшное несчастье… Её безжизненное тело обнаружили неподалёку от замка Руквуда, а волшебная палочка так и не была найдена… Весь Аврорат тогда на уши поставили из-за странных обстоятельств её смерти. Были подозрения, что к этому причастны гоблины, но никаких доказательств так и не получилось добыть… Дин помнил, каким поникшим был мужчина, когда встретился с ним после случившегося. Фиг пропустил несколько занятий, и юноша тогда подумал, что его подготовка к поступлению накрылась медным тазом. Даже спать не мог, волнуясь, что отец отправит его обратно в подвал. Но, оказалось, причина была в другом. Профессор нашёл в одной из записей своей жены свидетельства о том, что обладатели давно потерянной Древней магии обретают способность к ней лишь к пятнадцати годам и раскрыл секрет Дина самостоятельно. До начала учебного года оставалось не так много времени, чтобы окунаться в расследования таинственной смерти Мириам с головой, да и сам мужчина всё время повторял, что юноша ещё ребёнок, чтобы ввязываться в это слишком запутанное дело, даже с поддержкой преподавателя. Поэтому разбирательство отложили на более поздний срок, когда Дин попривыкнет к новой обстановке и хотя бы догонит свой курс по знаниям. — Почему вы упомянули обскур? — решился всё-таки спросить Макмиллан, заодно и переключить внимание профессора Шарпа от дальнейших расспросов о Древней магии. — Видите ли, обскур — это не столько существо, сколько заболевание, поражающее юного волшебника. Оно возникает по разным обстоятельствам, но причины обычно у них довольно схожи. Зачастую непринятие и подавление своих сил служат тому, что внутри ребёнка образуется тёмный сгусток — все плохие эмоции, вызванные сопротивлению своей магии. Чем больше юный волшебник отрицает свою природу, ненавидит её и желает избавиться от этого дара, тем сильнее питается эта сущность внутри… становится всё больше, сильнее, могущественнее… пока не берёт контроль над ребёнком. От этих слов становилось всё более жутко, ведь Шарп, можно сказать, говорил о Дине. Так, по крайней мере, парню казалось. Как бы он ни пытался, до конца себя принять он не мог. Всегда оставалось множество сомнений, миллион вопросов. Несчётное количество мыслей «что если…?». И страх. Юноша понимал, прекрасно осознавал на что способен, не имея власти над этой силой внутри себя. Будто кто-то другой управлял им, как марионеткой. Буквально. И это был лишь вопрос времени, когда ему сорвёт крышу и он убьёт кого-то из близких. Этого Дин боялся больше всего, ведь теперь такие люди у него были. Ему так хотелось быть обычным. Нормальным. — Мистер Макмиллан. — Шарп заметил, как поплыл взгляд юноши, и он провалился в свои мысли. — У каждого человека есть свои «демоны» … Обскуры предрасположены к этой болезни ещё потому, что физически слабее остальных волшебников. Их тело не выдерживает той мощности волшебства, которое впитывает и производит. Увы. К сожалению, я не смог должным образом оценить ваше состояние, полагаю, что, как вы упоминали ранее, систематическое вмешательство в вашу память, хронологию и подробности воспоминаний, также послужили чрезмерному ухудшению вашего состояния. Бесконтрольные вспышки паники и страха, думаю, связаны с этим. Магия — отражение волшебника. Его мыслей, желаний, поступков. После потери близкого человека, например, он может лишиться способности колдовать те или иные заклинания, как вызов патронуса. — Хотите сказать… — Ментальное здоровье очень хрупкое. Вам стоит сейчас сосредоточиться на учёбе. Эта часть вашей жизни наиболее стабильная. — Шарп достал из кармана клочок бумаги и что-то на нём вывел палочкой. — А вот это временно поможет вам справиться со стрессом и взять себя и свои мысли под контроль. — Профессор отлевитировал листок парню в руки и тот внимательно изучил… рецепт? — Умиротворяющий бальзам? — в недоумении спросил Дин, и Шарп кивнул. — А вы хотели рецепт огневиски? — хохотнул мужчина. — Это вам послужит ещё и превосходной дополнительной практикой в зельеварении. Только, во имя Слизерина, не допускайте в свой котёл мистера Уизли! Не хотелось бы, чтоб у вас рога на лбу выросли или ещё чего похуже. И не увлекайтесь. — Мужчина поднялся из-за стола и одним махом допил свой стакан. — Это лишь до окончания каникул. В первый же день зайдёте ко мне после занятий, и мы разработаем более эффективный способ справляться с вашими нагрузками и стрессом. — А затем добавил более строгим тоном. — Не забывайте, умиротворяющий бальзам лишь временная, краткосрочная мера, а никак не лечение. Он избавит вас от чрезмерного волнения и переживаний, но злоупотребление и слишком длительное применение способно притупить эмоции или вовсе лишить их. Любое снадобье в неумелых руках можно с лёгкостью превратить в отраву. — Ты уже уходишь? — Соломон тоже поднялся. — Вынужден. — Шарп достал из кармана часы, сверяясь с ними. — Министерство не оставляет в покое даже после отставки, и в праздники, будь оно неладно… — Профессор Шарп… — Дин осмелился наконец подойти немного ближе. Было непохоже, что мужчина его боялся, а желание помочь, всё-таки побудило пойти навстречу, а не закрываться, как юноша это делал раньше. Он всё ещё насторожено относился к такому рвению, но необходимость присутствия кого-то опытного взяла верх. Дин почему-то именно в Шарпе, а не в Фиге, увидел образ того «мудрого наставника», который ему был нужен. Вопреки тому, что Фиг знал о Древней магии куда больше зельевара, бывший аврор мог помочь и обучить не только самой теории и мелким заклинаниям; его область познаний казалась не глубже, но гораздо шире. — Простите за дерзость, но… Помогите добраться до Хогсмида? — Я только прихвачу вещи… — Себастиан бросился к лестнице. — Нет, Себ. — Дин остановил его на первой ступеньке, и тот удивлённо обернулся. — Останься. — Чего?! — возмутился шатен и оскорблённо надулся. — Хрена с два! — Себастиан… — Дин заговорил настолько строго, насколько смог. Сэллоу снова никого не хотел слушать. Даже собственное, разукрашенное Дином лицо, синяки из которого еле-еле начали сходить благодаря рябиновому отвару и заживляющей мази, не убеждало в том, что друга лучше пока оставить одного. — Ты уверен, что дело в его голове? — тихо пробормотал Соломон Шарпу на ухо. — Не уверен, — так же вполголоса ответил мужчина. — Но пока это самое логичное объяснение. Нужно больше информации. И наблюдений. И хотя они стояли не настолько близко, Дин всё равно их услышал, но не подал виду, продолжая препираться с другом, убеждая того отказаться от дурацкой затеи и увязаться за компанию. — Себастиан, — гаркнул Соломон, кивком подзывая к себе. — Идите в задницу! Оба! — фыркнул, тыча пальцем, шатен, и хотел было сбежать, как обычно, но тут же вернулся и виновато объяснился Шарпу: — Вас это не касается, профессор. Зельевар только приподнял бровь и слегка дёрнул уголком рта. — Себ… — Задрали мне указывать, что делать! Я не маленький ребёнок и вполне осознаю свои действия, — вспылил шатен и начал откровенно орать на Дина. — Я сказал, что пойду с тобой! Если оставите меня здесь, я полечу на метле! И вероятнее всего где-нибудь по дороге свалюсь в сугроб посреди леса и замёрзну насмерть! Ты этого добиваешься?! У Макмиллана аж челюсть отвисла, а мужчины едва сдержали смешок. Себастиан — мастер накручивать драматизма, но, к сожалению, только взрослые смогли это распознать. Дин же воспринял слова друга всерьёз, хоть и звучали они неприятно и угрожающе. — У тебя так-то волшебная палочка есть… — погодя, Дин тусклым голосом всё же прокомментировал абсурдность обрисованной другом картины, но это всё равно ничего не меняло: Себастиан решил — Себастиан сделал. Точка. Юноша фыркнул ещё пару матерных себе под нос и, махнув кудрявой шевелюрой, громко, словно дромарог, потопал наверх. И Дину ничего другого не оставалось, как с обречённым видом подобрать джемпер, который он вчера бросил на стул и, упаковавшись в мантию и сапоги, с виноватым видом ждать Себастиана у входной двери. И как ему каждый раз удаётся выставлять виноватыми всех, кроме себя? — Я должен перед вами извиниться, — тихо перехватил парня у выхода Шарп, выловив удачный момент, когда они оказались наедине: Соломон тоже умотал куда-то на кухню. Мужчина крепко сжал его плечо и с чистосердечным раскаянием заглянул в глаза. — Вы обратились ко мне за помощью, а я повёл себя очень непрофессионально и небрежно, посчитав, что ваша «одержимость» лишь на физиологическом уровне и связана с пубертатным периодом… На этих словах лицо, уши и шея юноши начали стремительно приобретать свекольный оттенок, а глаза от смущения округлились настолько, что вместе с непричёсанными волосами он был похож на только вылупившегося, перепуганного воронёнка. — Если вы позволите, я хотел бы подробнее изучить ваш феномен… — Нет! — резко вскрикнул Дин и быстро осел от того, насколько пронзительно громко это прозвучало и больше походило на писк. Вот только не хватало Шарпу увидеть всю похабщину, которая творится в мозгу лишь при взгляде… при упоминании утончённого светловолосого слепого слизеринца. При воспоминании об Оминисе, юношу аж скрутило от нахлынувших чувств. — О, так вы в курсе, что он втюрился в парня! — воскликнул Себ, внезапно объявившийся на лестнице, но убийственный взгляд брюнета заставил тут же заткнуть рот рукой. — Ой… Ой? ОЙ???! Хотелось броситься к нему и придушить там же на месте, но Дин, поборов этот приступ и психанув, от очередной выходки Сэллоу, рванул на улицу. Пожалуй, никогда в жизни ему не было так стыдно, хотя Шарп действительно был об этих «деталях» в курсе. Но когда этот факт был преподнесён вот так, из уст Себастиана, эмоции снова бесконтрольно вырвались наружу. Юноша не хотел, чтобы его личная жизнь становилась поводом для чужих разговоров. Тем более, если он сам не уверен, как сложатся их с Оминисом отношения в будущем. Спустя пару минут деревянная дверь снова скрипнула, и во двор вышел профессор Шарп, а за ним виновато плёлся Себастиан. Оба молчали, но шатен как-то уж слишком выглядел поникшим и больше рот не открывал. Мужчина встал между парнями и протянул к ним предплечья. — Вы раньше трансгрессировали? — поинтересовался он у них. — Да, — ответил Дин, а Себ лишь молча кивнул. — Хорошо. Держитесь крепко, — всё равно предупредил профессор, и едва парни мёртвой хваткой вцепились каждый в его руки со своей стороны, как воздух резко выбило из лёгких, окружающий мир словно начал собственное движение, кружась, размываясь и схлопываясь в мгновение на глазах. Едва промелькнул знакомый пейзаж, Дин рухнул на снег и жадно втянул ртом кислород. Трансгрессировать ему по-прежнему было тяжело. Себастиан же вместе с профессором остались на ногах, и друг бросился к Дину, помогая тому подняться. — Глубоко вдохните и резко выдохните. Это быстрее поможет побороть тошноту и головокружение. — Шарп участливо похлопал парня по плечу. Странно, как он, не особо питающий любви к детям, пытался вести себя понимающе и чутко. Видимо, Дин успел произвести на мужчину какое-то впечатление, отчего ему действительно захотелось оказать помощь и поддержку, вместо того, чтобы повести себя как министерская шавка и выбить всё силой. — Да, спасибо. Мне уже лучше. — Юноша растёр ладонями побледневшее лицо. Доверие дорогого стоит. И Дин искреннее терзался тем, положиться ему на своё внутреннее подозрение, или же вслепую открыться мужчине и вывалить всё то, что висело над парнем с тех пор, как он обрёл эту силу. — Здесь я вынужден вас оставить. — Вежливо кивнул Шарп и хотел уже трансгрессировать, но решил добавить напоследок: — Я надеюсь, вы ограничитесь количеством глупостей на сегодня и, разобравшись с делами, быстро вернётесь в замок. Оба парня послушно закивали, и мужчина исчез, будто его здесь никогда и не было. Только натоптанные на снегу следы говорили об обратном. Дин двинулся к мостику, в городок и Себастиан поплёлся за ним. Он всё ещё молчал, и этим, пожалуй, бесил даже больше. Зачем его друг увязался, юноше также было невдомёк. Несмотря на то, насколько жестоко Дин его избил, шатен будто вовсе не видел в этом проблемы, и продолжал делать вид, будто ничего не случилось. Впрочем, как обычно… Наконец, нервы сдали, и юноша резко развернулся и набросился на Себастиана с упрёками: — Какого ляда, Себ?! Тебе жить надоело?! Так тянет, чтобы кто-то тебя наконец прикончил, суицидник хренов?! — Сэллоу аж глаза выпучил от неожиданности, но это мимолётное удивление быстро сменилось всё той же нахмуренной, надутой моськой. — Уволь! Не хочу пачкать руки ещё и в твоей крови! Свали подобру-поздорову, пока я тебе задницу не поджарил до хрустящей корочки! Шатен обиженно сложил руки на груди выражая безмолвный протест. Обычно в это время он уже терял терпение, но в этот раз почему-то медлил и не вступал в перепалку. — Это не у меня сейчас голова забита суицидальными мыслями «убраться от всех подальше и сдохнуть где-нибудь в канаве»! — наконец заорал Сэллоу, причём так громко, что даже те немногие прохожие поодаль у домов повернулись в их сторону. А нет, недолго продержался… — Что? — Дин слегка растерялся пока суть сказанного другом до него дошла. — Т-ты думал… Да я не собирался… — О, правда? — выплюнул Себастиан и покривлялся. — «Дайте мне уйти, и больше я вас не побеспокою». Дину нечего было ответить. Себе он вредить не собирался, но и правда в тот момент хотел сбежать куда глаза глядят. И всё равно было, что на улице зима и метель, лишь бы не натворить ещё больших бед, чем он уже успел. — Неужели только я вижу, что с тобой что-то происходит, не по твоей вине? Да, я облажался, но я всё равно не считаю, что ты бы бросился меня избивать по своей воле… ну, наверно, в любой ситуации… — Ты меня не знаешь, Себ. — Дин развернулся и пошёл вперёд, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. — Когда Оминис об этом узнает, он… — Нет. — Юноша остановился и как можно строже посмотрел на Себастиана. — Ты ничего ему не скажешь. Шатен всё ждал каких-то объяснений, хотя бы намёка на причину такого поступка, но Дин больше ничего не сказал, а пошёл дальше, в сторону лавки Пепина. И дело было не только в том, что Оминис будет в ярости, когда узнает, что Себ использовал на Дине непростительное, сам Дин боялся, что его любимый человек наконец поймёт, «увидит», каким он может быть жестоким и неконтролируемым.

***

Парни вернулись в Хогвартс уже после ужина. И не только потому, что оба шли в замок пешком, но и совсем не спешили, плетясь по заснеженной дороге и обсуждая, что они скажут своему другу. Никому из них не хотелось вспоминать то, что случилось ночью, хотя и по разным причинам. Но дорога, какой бы ни была длинной, всё равно должна была рано или поздно закончиться и привести куда-нибудь, в отличии от беседы. Себ не хотел признаваться в использовании непростительного, но настаивал на том, что Оминису необходимо знать, что творится с Дином. Дин же в свою очередь противился любому упоминанию о случившемся: слишком многое это потянет за собой, а он и сам до конца не мог навести в своей голове порядок, не то, чтобы объяснить это кому-то. А ещё ему было страшно. Воспоминания понемногу восстанавливались и заполняли ранее, казалось, незначительные пробелы, но теперь… теперь в их «незначительности» юноша уже был не уверен. Он знал о непростительных до прибытия в Хогвартс, но не помнил, что использовал их сам. По крайней мере на живом человеке. Теперь же, эти обрывки начали всплывать в голове, и Дин пытался сообразить, больная ли это его фантазия, или произошедшее было на самом деле. И он не знал, кого ещё, кроме отца, винить в своем состоянии, вот только не понимал, зачем мужчина это сделал. Зачем в принципе так избирательно, но не слишком тщательно, скрывал частицы его жизни, будто… с какой-то целью. Навестив на кухне Винки, слизеринцы быстро перекусили остатками ужина, и Себастиан поспешил в общежитие, а Дин в Выручай-комнату. В глубине души юноша надеялся, что Оминис остался в подземельях, но чутьё подсказывало, что лютый дурдом, начавшийся задолго до этой ночи, так легко не закончится. Поэтому подойдя к гобелену с танцующими троллями, Дин достал один из пузырьков, приобретённого в лавке Пепина серебристого зелья. Слизеринцу, конечно, польстило, что Шарп был настолько уверен в его навыках зельеварения… или же это была завуалированная насмешка, которую юноша так и не понял. Вот только сам Дин не питал особых надежд на свои силы со столь сложным зельем, а потому запасся некоторым количеством готового, если оно окажется экстренно необходимым. И сейчас был именно такой момент. Он одним глотком осушил пузырёк и сунул его в карман. Нельзя было показывать ни капли смятения. Оминис точно почует неладное и начнёт расспрашивать. В голове вмиг прояснилось и лёгкая дрожь унялась разом с волнением, которое не покидало ещё от дома Сэллоу. Дин уже и не понимал, почему так переживал, ведь нет в мире ничего невозможного, с чем нельзя было бы справиться. Главное идти по намеченному плану и не сворачивать. Впереди ещё столько дел! Юноша шагнул в Выручай-комнату и тихо прикрыл за собой дверь. В гостиной было привычно мрачно и темно, и казалось пусто, если бы не огромные стеклянные двери вивариума, аккурат напротив входа, которые были настежь распахнуты и излучали яркий солнечный свет. Оттуда подул лёгкий тёплый ветерок, только Дин приблизился, и лишь тогда он вспомнил, что раньше они были закрыты. Он шагнул внутрь и оказался на чудесной летней поляне, обступленной высоченными роскошными зелёными деревьями. Пахло свежей травой и лесом, а вдалеке виднелись горы. Дин уже и забыл, как соскучился по летнему солнцу и теплу. Посреди поляны, спиной ко входу, прямо на земле, сидел Оминис. Чуткий слух подсказал ему, что они уже не одни, и он слегка повернул голову влево. — С возвращением, — с улыбкой в голосе заговорил блондин. — Тут, в твоё отсутствие, кое-что произошло… Дин неспешно подходил ближе, борясь с желанием броситься к Оминису и маньячно задушить в своих объятьях. И когда он уже был готов сдаться, шевелящееся на коленях блондина нечто живое, покрытое синей шёрсткой, мелькнувшее за плечом, отвлекло внимание. — СЪЕБАСТЬЯН?! — не сдержавшись, заорал он и схватился за голову, уставившись на нюхлера. А тот в ахуе уставился в ответ. — Ты с ним пришёл? — не поняв реакции парня, уточнил Оминис. — Нет! Это! — Дин в панике ткнул в зверьё пальцем, а нюхлер, перемахнув через предплечье Оминиса, мгновенно понёсся в сторону брюнета, как будто тот его мамочка. — Какого бляда… откуда он здесь?! — Дурацкий вопрос, юноша прекрасно знал откуда. Не в силах повести себя с животным грубо и пнуть нюхлера, как следует, он тщетно отгонял от себя настырное зверьё: тот внаглую пытался снова и снова взобраться по штанине, поближе к карманам. Дин схватил его за шкирку и поднял на уровень глаз. — Уймись животное! — гаркнул он ему в клюв, но нюхлер в ответ лишь ляпнул ему по носу лапой, заставив поморщиться. Оминис, тем временем, тихо хихикал, протягивая свою волшебную палочку в сторону парочки и поднимался на ноги. — Свиттинг заходила, — пояснил он. — Тогда в комнате и появился вивариум. Просила временно приютить этого нюхлера, так как он единственный остался сидеть в клетке, когда она, на пару с Онай, разгромили очередной лагерь браконьеров. Ну а я… — А ты бессовестно растаял перед хитрожопым зверьком, — закончил за него Дин и нарочито заныл. — Ты не представляешь на что нас обрёк… оно ж не остановится! Блондин рассмеялся, искренне не понимая такого чрезмерного раздражения животным. — Почему ты назвал его Себастианом? — полюбопытствовал он, обхватив нюхлера, удобно усаживая у себя на руках. Пакостное зверьё не сводило глаз с карманов Дина, но почесать пузико всё же дало. — Это Гаррет. Ну… тот Гаррет… из «зазеркалья», — уточнил брюнет. — Сказал, что он точь-в-точь Сэллоу — напакостит и сбегает при первой же возможности, спасая свою жопу. Дин сам уже не мог сдержать улыбку. А вот у Оминиса она растаяла, стоило только вспомнить случай со злосчастным зеркалом и его семьёй. — Ты… помнишь? Макмиллан не вдавался в подробности, и кроме жизни с матерью ни о чём особо не говорил. Дину ощущались эти воспоминания, скорее, как слишком впечатлительный рассказ, будто бы о нём, но в то же время нет. И когда всплывали такие незначительные мелочи, юноша всегда сразу соображал, что они не реальны. Так он считал. Но теперь уже не был на сто процентов в этом уверен. Пугающие галлюцинации он принимал за реальность. И что, если… не только их? Сомнения в собственной вменяемости всё глубже проникали в голову. Неловкое касание кончиками пальцев тёплой щеки Оминиса, прямо по его таким запоминающимся родинкам, заставили блондина вопрошающе вскинуть брови, и это растерянное выражение вызвало улыбку от умиления и способно было унять самые тревожные мысли. Хотя бы ненадолго. — Почему ты влюбился в меня? — внезапно спросил Дин. Не то, чтобы он не был рад, что его чувства взаимны, просто не понимал, что «тогда» он сделал не так, из-за чего их пути так кардинально разошлись. — А я не влюбился. — Ответ Оминиса вогнал в ступор и даже заставил одёрнуть руку. — Ты влюбил меня в себя. — А есть разница? — Конечно. — Слизеринец расплылся в лукавой улыбке. — Не проводи я с тобой столько времени… не узнай тебя поближе… — То есть, дело в том, что меня распределили в Слизерин… — задумчиво констатировал Дин, отчего Оминис только сильнее рассмеялся. — Не знаю в чём. Да и… разве это так важно? Макмиллан не знал. То, что Оминис — парень, всё ещё не давало покоя. Не могло просто испариться по первому желанию. Конечно, Дин уже не считал себя сумасшедшим, или такую любовь ненормальной, но всё же ощущение какой-то «неправильности», противоестественности, в этом по-прежнему присутствовало. Отчего и постоянное фоновое напряжение никогда до конца не спадало. Слишком много малоприятных последствий вытекало из «таких» отношений. Они всё равно не казались чем-то «нормальным» и тем более долговечным, несмотря на то, что чувства свои юноша принял. А вот общение Оминиса с его будущей невестой вполне. Дин понимал, что при любом раскладе проиграет, даже если Гонт останется с ним. Даже если семьи примут их выбор, что казалось шансом на миллион. Мир не ограничивается ими, и после окончания Хогвартса всё очень быстро станет «сложно». Оминис будто почуял переменившееся настроение парня. — А знаешь, раз у нас осталась ещё парочка дней до начала нового семестра, предлагаю завтра отправиться в одно супер-секретное-место, о котором не знает даже Себастиан… — Блондин интригующе заухмылялся, погладив Дина по рубашке и потянулся ближе, но нюхлер бесстыдно прервал романтический момент: почувствовав ослабленную хватку, тут же спрыгнул на землю, улепётывая куда-то в кусты. — О, вот видишь, ему просто хотелось немного любви… — Бьюсь об заклад, у тебя в карманах даже фантика от конфеты не осталось. — Посмеялся Дин, инстинктивно проводя ладонями по своим… которые тоже оказались пустыми. — Да как он…?! Макмиллан бросился за проказником, который по дороге ронял всё, что успел нахапать, пока парни были увлечены друг другом. Помимо страсти к золотым галлеонам, противный «Съебастьян» тащил и серебро и бронзу… парочку деревянных рун, которые Дин, на кой-то ляд, таскал с собой, ещё с последнего занятия, и, конечно, конфеты. — Похоже, стоит укрепить свой тайник в комнате, а то в следующий раз мы утонем в золотых медальонах. — Оминис, будто скорее для себя, сделал пометку в голос, но что странно, он не был так раздражён или сердит, как когда предположил, что Себастиан послал Дина найти этот проклятый медальон Блэквудов. Стало даже как-то обидно. — Он всё ещё у тебя? — Собрав часть своего «богатства», юноша остановился, бросая дурацкую затею. Нюхлеру отсюда всё равно никуда не деться. — Не придумал, что с ним делать. Стоило отдать эту проклятую вещицу мистеру Зума. Но сталкиваться с ним после того, в каком свете выставила мою семью Бернайс перед ним… я засомневался… — Если хочешь, я схожу с тобой, — предложил Дин, возвращаясь к парню. И, похоже, эта идея не показалась ему глупой, Оминис даже слегка приободрился и снова заулыбался своей очаровательной улыбкой. Может быть, поддержка в данном случае ему была необходима, а может, ощущение того, что Дин всё-таки между ним с Сэллоу выбрал его. И хотя Себастиан так и не признавался в том, что этот медальон ему был нужен, брюнет и сам ощущал эти нотки манипуляции с его стороны, а потому и сам был рад избавится от данной вещицы. Тем более, если этого так желал Оминис.