Вампир: Революция человечества

POV Послушник Юджин Флинн Многоквартирный дом №46 по улице Рауль-Валленберг-штрассе, Берлин, Федеративная Республика Германия 15 сентября 2017 года, 10:19       Вот уже второй день я проживал в Берлине. А точнее, в сорок шестом доме по улице Рауль-Валленберг-штрассе. От него веяло советчиной, что, в общем-то, и неудивительно: строили дом в годы существования ГДР, марионетки Советской России. Недавно в доме провели капремонт, и теперь он выглядел как новенький. Не считая, конечно, тротуарной плитки, которая словно не была тронута ни программой капитального ремонта, ни временем в принципе. Подруга Эмили, Вентру по имени Гудрун Штауб, была неприятно удивлена моему появлению в её квартире, расположенной на третьем этаже, с выходом окон не на двор, а на Рауль-Валленберг-штрассе. Возражать же Гудрун не посмела. Предупредила, что я буду на самообслуживании. Напугала девочка! Спасибо моим родителям, научившим заботиться о себе и домашнем хозяйстве.       Интерьер квартиры Гудрун напоминал не столько Германию или другую немецкоязычную страну, сколько СССР. Обои и мебель не меняли хуй знает когда, та же ситуация и с мебелью. В общем, ощущение, будто бы я попал в квартиру из фильма, допустим, «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», разве что на стене комнаты, где я поселился, висел ковёр. На столе располагались комп, органайзер… в общем, всё как обычно. Ну и телевизор в гостиной не древний, как говно мамонта, а современный.       — Филактерия… — бормотнул я, записывая в тетрадь на 96 листов всё, что прочитал в башке Волан-де-Морта. Сначала я записал ключевые пункты его отношений с Вальбургой Блэк, дальнейших амурных похождений. Потом — всё, что сам Реддл узнал о филактериях, называемых в его мире крестражами. На его внука и погибших сына и невестку было пофигу. А что? Гарри учится в академии «Хогвартс», Джеймс и Лили Поттеры в общей могиле. Филактерия хранится в этом мире, а не в исходном, откуда её переправили.       С чего-то же надо было начать поиски филактерии. Но в первую очередь, предстоит прочесть свойства филактерий. Я пролистал обратно несколько страниц и остановился на одной из них, где в виде списка расписал последовательность создания филактерии:       «1) Выбор вместилища для филактерии. Этим вместилищем может быть буквально что угодно, даже камушек размером со снежинку;       2) Подготовка вместилища к ритуалу;       3) Ритуальное убийство, будь то человек или паранорм. Разницы нет. Важен факт убийства;       4) Произношение фразы «Я не боюсь смерти и времени. Я смело плюю им в лицо. Я — выше смерти. Я — выше времени. Смерть и время не властны надо мной» на родном языке создателя филактерии. Следовательно, русский создатель филактерии должен произнести эту фразу на русском. Английский — на английском. И так далее;       5) Поместить с помощью ритуала часть души во вместилище;       6) Спрятать или защитить филактерию таким образом, чтобы никто до неё вовек не добрался.       ВАЖНО!!! Не создавать новую филактерию на протяжении пятидесяти лет после создания первой. Последствие — превращение в нефанди. Не говоря уже о мелочах вроде физической или ментальной деградации.       P.S.: Согласно мыслям Волан-де-Морта, он как-то попал в мир, где ему противостояли несколько его копий, воскресших после проведения ритуала «Кость-Плоть-Кровь» из шести крестражей/филактерий. Получается, после гибели создателя филактерии, в случае возрождения из двух и более филактерий, по Земле будут бродить его копии, но не просто копии, а копии, сохранившие тело и сознание на момент создания филактерии».       — Что читаете, молодой человек? — вкрадчиво спросила Эмили, подкравшаяся ко мне, сидящему за столом с компом, незаметно. Я вздрогнул, развернулся на кресле с колёсиками и кивнул на тетрадку:       — Вот, читаю последовательность создания филактерии и парочку ремарок.       — Я не боюсь смерти и времени. Я смело плюю им в лицо. Я — выше смерти. Я — выше времени. Смерть и время не властны надо мной, — прочитала Эмили ритуальную фразу, которую нужно произнести сразу после убийства. — Милая фразочка.       — Согласен. Милая. Вот только… — я развернулся лицом к Вороне. — Над нами, вампами, не властно лишь время. Слушай, а культ Тёмной Владычицы давно активничает?       — Лет восемь как. Всё твердят про поиск «Реликвария». А незадолго до знакомства с тобой я слышала от одного не в меру болтливого кренделя, что вроде бы нашли «Реликварий».       — Чё-то не верится, — со скепсисом в голосе произнёс я. — Особенно не верится после того, как ты сказала, что этот крендель — не в меру болтливый.       — Так он не со мной говорил, а со своим дружком в переулке. Они отошли достаточно далеко, чтоб их не услышали нормики. Но я-то услышала, — Эмили улыбнулась от уха до уха. Прям как ВиВи. Та тоже, даже без макияжа, способна очаровать меня.       — И много услышала?       — Не настолько много, но зацепку получила, — после того, как я открыл крайнюю страницу тетрадки и взялся за ручку, она объяснила, что за зацепка такая: — Двое пареньков болтали о «Реликварии». По их словам, где-то в районе складов группы советских войск в Германии, под Дрезденом, нашли револьвер Уэбли. Его не удалось ни сломать, ни раздавить, ни сжечь, ни расплавить, окунув в чан с расплавленным металлом. Дружок болтуна предположил, что именно этот револьвер — вместилище души Тёмной Владычицы.       — Где конкретно находится штаб или база культистов?       — А я откуда знаю? — фыркнула Эмили. — Знай Камарилья, шабашиты, анархисты или инферналисты о штабе или базе культистов, туда бы давно отправили бойцов.       — Ладно, — выдохнул я, надув перед этим щёки. — А сможешь показать переулок, где услышала болтунов?       — Нет, я ж толком не следила в тот момент за улицами. Мчалась к Вальдбургу. Я могу разве что дать тебе вот этот перстень, — Эмили положила на стол перстень с жёлтым камнем в нём. — Он не мой. Походу, болтун обронил его, когда шёл на встречу с другом.       — Ну… я за тринадцать лет более-менее развил Прорицание до такого уровня, — я взял перстень левой рукой, — что могу прочесть душевный отпечаток. Попробую узнать, что же такого хранится в отпечатке перстня.       Сжав руку, я закрыл глаза, мысленно устанавливая контакт с перстнем. Всё-таки Прикосновение духа, которому я обучился до переезда в Бостон — полезная Поддисциплина. Помогает полиции и милиции, прочим органам правопорядка. Результаты применения Прикосновения духа считаются доказательством, наравне с вещдоками и иными свидетельствами виновности/невиновности обвиняемого. Спустя секунду я открыл глаза и оказался в каком-то переулке. Внешне ничем не отличался от себя реального: домашние штаны, шлёпки, носки. Вот и вся одежда, что на мне в данный момент. Собственно, так и должно быть, когда ты мысленно переносишься момент применения Прикосновения духа.       — Господи, долго ж ты любовался пейзажами, — проворчал мужик, годящийся мне в отцы, более молодому пареньку. Наверное, это тот самый болтун, про которого говорила Эмили. С виду гражданские как гражданские. Ничто не выдаёт в них культистов. — Погоди-ка, щас прослушаю… — мужик достал из-за спины микрофон для прослушки и обвёл им пространства за собой и за юнцом. — Хм… Никого. Можешь говорить.       — Спасибо, — поблагодарил парень своего коллегу/друга. Я же подошёл к ним и встал справа. — Короче, побывали я и мои ребята на том складе близ Дрездена.       — Какой скл… — спросил было матёрый, но, судя по изменившемуся выражению лица, вспомнил. — А… ты про бывшее логово одного из Диаконов. И что вы там нашли?       — Револьвер «Webley & Scott», шестой модели, калибра 455. Без пуль в барабане.       — Поздравляю, — хмыкнул мужичок. — Что это нам даёт?       — Да то, что с ним хрен что сделаешь, — развёл пацан руками, доставая смартфон и показывая на нём что-то. — Я пытался сломать его, раздавить гидравлическим прессом, сжигал на костре, даже окунал в чан с расплавленным металлом. И ничего. Ни царапинки, ни опалин… Ни-ху-я.       Оба прильнули к экрану смартфона. Ничего не было слышно. Наверное, паренёк вырубил звук, вынуждая довольствоваться лишь картинкой. Я тоже попробовал глянуть. Оператор записал, как парень нещадно бьёт револьвер то стволом, то рукояткой по стене, как кладёт на гидравлический пресс, подбегает к пульту управления и врубает сам пресс… в общем, всё, как описывала Эмили. Ни царапинки, ни сколиков.       — Ну, убедились? — с издёвкой спросил парень, вырубая ролик и кладя смартфон обратно в карман джинсов. Матёрый товарищ закивал:       — Мгм… Это может быть «Реликварий»?       — Пока не проверим — не узнаем, — озвучил очевидное болтун. — Я заныкал револьвер у себя, щас поедем ко мне, заберём его и отдадим Гласу Владычицы. Что скажете?       — Можно, — вымученно улыбнулся мужик. — Поезжай к себе, встретимся в условленном месте.       — А каком? — парень нахмурился, из-за чего удостоился тяжёлого взгляда своего друга. — Я это… забыл, где.       — Варшауэрштрассе, 11, — чуть ли не прорычал недовольный матёрый крендель. — Хотя бы на месте сможешь сориентироваться?       — На месте-то смогу, — кивнул малёк. Но собеседник удостоил его фырканьем:       — Сможет… сказал тот, кто умудрился заблудиться у себя в квартире.       — Это, чтоб вы знали, было давно и неправда, — уверенно парировал парень. Закативший глаза мужик попрощался с ним и ушёл вглубь переулка. А пацан постоял чуточку на месте, почесал кончик носа и тоже пошёл по своим делам. Тут из наружного кармана ветровки, которую он носил, выпал перстень.       Поскольку ловить было больше нечего, я закрыл глаза и вернулся, наконец, в нашу суровую реальность. Эмили уже сидела на угловой тахте, закинув ногу на ногу. Я же положил перстень на стол и, улыбаясь, констатировал:       — Я узнал кое-что.       — Ну-ка, — Эмили заметно ожила, подавшись вперёд. — Что узнал?       — Молодой крендель действительно нашёл револьвер. Фирмы «Уэбли и Скотт», шестая модель, калибр 455.       — М-да, старенький ствол. Хотя я буду горааааздо старше, — она хихикнула. Вчера я узнал от Эмили, что она родилась в 1853-м году, Мэри — в 1877-м, а вот Клэр — в 1900-м. Ну а Барби — вообще в 1818-м. В следующем году она отпразднует двухсотлетие. У нас с ВиВи хранилось приглашение на праздновение круглой даты. — Что ещё узнал?       — Они намерены встретиться в условленном месте, по адресу Варшауэрштрассе, 11. А вот когда — я не знаю, они не обмолвились на эту тему, — я качнул головой напоследок. Эмили, смотревшая в одну точку, акнула и радостно воскликнула:       — Я, кажется, знаю, что они имели в виду под условленным местом! — заметив, что я удивлён, она пояснила: — Антикварный магазин «Antik & Trödel». Я там была один раз одиннадцать лет назад, но помню маршрут.       — Это уже хорошо. Да, вот ещё, — я поднял указательный палец, не дав Эмили договорить. — Молодой говорил, что склад, где надыбали револьвер, был логовом одного из Диаконов инферналистов.       — Логовом одного из Диаконов? — переспросила Ворона и приподняла бровь и устроилась на тахте так, чтоб прислоняться спиной к спинке тахты. — Даже так. Ну, эт надо спрашивать кого-то из шабашитов. Если быть точнее, стаю «Неудачников». Слыхал про таких?       — Ну а то, — я дёрнул подбородком. Года четыре назад я и отряд Колдунов Новой Англии, плюс те самые «Неудачники», отправились в Ньюфаундленд. Устранили поклонников Баала, а заодно я сумел хотя бы увидеть Кёрсти. Жаль, конечно, что она тупо сбежала, напоследок велев мне стоять как истукан. Без Доминирования не обошлось. — Только я не знаю, где щас Линдси Раш, Дуктус «Неудачников». Может, попробую связаться с кем-то из её стаи. Если они, конечно, в Берлине или хотя бы в земле Бранденбург.       — Тогда набирай, — мне показалось, или в её голосе прозвучали приказные нотки?.. Как бы то ни было, хотелось взять культистов, если те двое реально состоят в культе Тёмной Владычицы, тёпленькими. Непонятно только, почему именно шабашитов надо спрашивать. Почему не камми, анархистов или хотя бы Сетитов?..       Я открыл контакты на смартфоне и отыскал для начала номер Линдси. Нажал на него, тыкнул на кружок с телефонной трубкой и прислонил сам аппарат к уху. Гудки раздавались до тех пор, пока я не услышал сонный голос мисс Раш:       — Мммм… если это не Юджин Ричард Флинн, я кладу трубу.       — Он самый, — чуть громче положенного произнёс я, из-за чего Линдси на том конце линии шикнула что-то нечленораздельное, а потом и вовсе проворчала:       — Блин… вот же умеешь ты «будить» спящих людей.       — И ты это сказала в 11 утра, когда нормальные люди давно не спят, — с издёвкой хихикнул я, поглядывая то на Эмили, то на часы над столом. А они показывали как раз 11 утра. На том конце раздался сдавленный смех Линдси, за ним последовал вопрос:       — Ладушки, если серьёзно, то чё звонил? Хотел к мисс Велюр пригласить, в Тауэр?       — Не, кое-что похуже, — прыснул я. — Мне тут одна подруга из клана Ворон сказала, — Эмили погрозила мне кулаком, — что близ Дрездена, в районе складов группы советских войск в Германии, располагалось логово одного из…       — А ну-ка постой, — мисс Раш, судя по тону, резко ожила и потопала куда-то. — Вообще-то, там располагалась база контрабандистов из числа офицеров Бундесвера. Заодно туда приехал Наместник Дрездена, Баали по имени Курт Дюссандер.       — Который из «Способного ученика», что ли? — уточнил я. Я смотрел как-то этот драматический триллер Брайана Сингера на основе одноимённой повести Стивена Кинга. Там как раз раскрывается правда про «Артура Денкера», нацистского преступника, скрывающегося от возмездия со стороны Советов, которым он, как и весь остальной Рейх, причинил немало горя.       — Может, из «Способного ученика». А может, однофамилец. Короче, мы, Колдуны, камми и Сетиты устроили облаву на базу контрабандистов в июне прошлого года и всех перебили. С Дюссандером пришлось повозиться. Крепким орешком оказался… — поняв, что я не просто так спрашиваю, Линдси сама задала свой вопрос: — А к чему ты спрашивал?       — Не знаю, можно ли тебе говорить или нет… — молчавшая Эмили кивнула, мол, говори, я разрешаю. — В общем, сегодня или вчера на территории, где вы разбирались с Дюссандером и контрабандистами, некие утырки нашли револьвер «Уэбли» шестой модели. Времён Второй Мировой, сама понимаешь.       — Ну, наши, Колдуны, камми и Сетиты много чего оттуда увезли. Записывали, что именно и в каком количестве. Но неучтённого револьвера «Уэбли» нет ни у кого из нас. Что такого особенного в револьвере?       — То, что это — филактерия, — в отличие от Поттерианы, в нашем мире слово «филактерия» не окутано ореолом Зла с большой буквы «Зю». Линдси же ахнула:       — Фила… ты что, пошёл на создание яко…       — Не я, — отрезал я. Я скорее погибну в бою, нежели буду применять темномагический ритуал с убийством и расколом души или чего-то такого, нематериального. Тем более, вампы, на моей памяти, не создавали филактерии. — Ни за что не поверишь, но филактерию создала Вальбурга Ирма Блэк. Она должна быть знакома тебе по «Гарри Поттеру».       — Так… — Линдси тяжело вздохнула, переваривая инфу. — Я уже ничё не понимаю. Так, у тебя на компе есть скайп? — после моего «Естесна» она продолжила: — Отлично. Как приду домой из хаты Руби — свяжусь по нему, и ты мне подробнее расскажешь, что за филактерия, и причём тут мамаша Сириуса Блэка.       — Как знаешь, — едва Линдси отключилась, я положил смартфон на стол и, посмотрев на Эмили, вкратце пересказал ей наш с Линдси разговор. Миллер-младшая слушала, не прерывала. А как только я закончил, хлопнула по бёдрам и вскочила с кровати:       — Тогда лучше щас поедем в антикварный магазинчик. И прихватим стволы. У тебя есть?       — Конечно, — я подошёл к шкафу, в котором хранил кобуру с пистолетом Mk.23 mod 0. Я вытащил ствол из кобуры и показал его Эмили: — Бережно храню его тринадцать лет.       — И от кого он тебе достался?       — От ЛаКруа в день Обращения, — я положил пистолет обратно. — Передал его мне через Тамаша Ливиану, Цимисха. Правда, тогда я не знал никого вообще. Выбрасывать не стал, не пропадать же добру. Так… а у тебя что за ствол?       — Щас покажу, — Эмили вышла из моей комнаты и вернулась спустя меньше минуты с компактным пистолетом SIG-Sauer P239, у которого лишь затвор серебристый, а всё остальное — чёрное. — Его я приобрела в Техасе пару лет назад. Ладно, одевайся, — она пошла к выходу, — я тоже соберусь, и мы поедем.       Проводив Эмили взглядом, я стал одеваться. Оделся так же, как и позавчера, когда прилетел из Лондона: бело-чёрные кроссовки Nike, тёмно-синие джинсы, бордовая футболка без рисунков и надписей, а также серо-синий демисезонный тренч длиной до начала голени. Не говоря уже о длинных носках, всегда надеваемых мной перед выходом на улицу, исключая летнее время. Заодно взял перчатки из шкуры василиска, пару клыков этой очаровательной змейки и очки-детектор филактерии. В коридор я вышел одновременно с Эмили, одевшейся в кроссовки другой фирмы, нежели у меня, короткие носки, чёрные леггинсы, свободную белую футболку и малиновую клетчатую рубашку с длинными рукавами. Наряд, конечно, не тот, что был в день знакомства, но тоже хорош.       — Ну… как я выгляжу? — Эмили крутанулась на месте, по часовой стрелке. Я молча поднял два больших пальца. — Молодец. Поехали за револьвером.       И мы покинули квартиру Гудрун, не забыв закрыть её на все замки, благо у самой Гудрун тоже есть ключи, не растеряется. Револьвер «Уэбли», если он и вправду находится в магазине или его туда привезут, ждать нас не будет. Антикварный магазин «Antik & Trödel», Варшауэрштрассе, 11, Берлин, Федеративная Республика Германия Тот же день, 11:42       Магазин, про который говорила Эмили, работал с десяти утра до шести вечера. А в воскресение и понедельник — выходные. Первой внутрь магазина, заставленного всякой всячиной, прошла Эмили. Я закрыл дверь за собой и поздоровался с продавцом, чей наряд напомнил мне о Флинне Бойле, работавшем в лос-анджелесском порномагазине «Sin Bin» напротив «Везувия». Судя по ауре, продавец — нормик. Я обошёл один из столов, встал напротив прилавка и поинтересовался у продавца на немецком, знает ли он английский. К счастью, он вполне сносно говорил как на родном, так и на иностранном для него языке. Тем легче для нас с Эмили.       Ещё в машине я прикрутил к пистолету глушитель, а само оружие спрятал под тренчем. Металлодетекторов в магазине нет, так что если продавец выкинет что-нибудь эдакое, можно погрозить ему пистолетом. А коль пистолет не впечатлит — в ход пойдёт Тауматургия. Но лично мне не хотелось бы пускать оружие в ход. Наша цель — забрать револьвер «Уэбли», а не, как пел покойный Егор Летов в той песне, убивать-убивать-убивать. Забрать и передать его Волан-де-Морту. Пускай сам решает, что делать с филактерией.       — Герр продавец, — обратился я к мужичку, глядя не на него, а на серебристую офицерскую кокарду с гербом ГДР, лежащую за стеклом витрины рядом с другими кокардами, петлицами и прочими антикварными вещичками. Некоторые — вообще времён до объединения германских государств в единую империю. Продавец встал рядом со мной и дёрнул подбородком:       — Чем могу помочь?       — Скажите, пожалуйста, а вот эта кокарда Национальной народной армии ГДР в каком году сделана?       — 1977-й. Ровно сорок лет назад, — мужик прищурился. А я краешком глаза видел, как Эмили расхаживает по магазину, смотрит на антикварные товары. — Вижу, вас заинтересовала кокарда.       — Верно, — подтвердил я. Правда, кокарду я скорее ВиВи подарю. В качестве сувенира из Германии. — Сколько стоит?       — Пятьсот марок, — озвучил продавец цену. Я аж присвистнул:       — Ничего себе… Вы, как-никак, на пенсию пораньше собрались?       — Ага, — вымученно улыбнулся продавец. Почему вымученно? Наверное, потому, что я каким-то словом или фразой задел его за больное, вот он и держится, не показывает настоящих эмоций. — Ну так что, берёте?       — Беру, беру, — хорошо, что я ещё позавчера обменял оставшиеся фунты на марки, да и вчера Регент Лдеску выдал мне ещё денег на первое время. На случай, если я буду закупаться боеприпасами или кровью. Короче, мы с продавцом пошли обратно к прилавку. У меня на глазах положили кокарду в пакетик. Я же положил на пластиковую монетницу купюру на 500 марок. Как раз под расчёт, и сдача не понадобится. Стоило мне положить пакетик с кокардой в боковой карман тренча, как в голове раздался голос Эмили:       — Юджин, сюда зашли те самые культисты, которых ты видел в душевном отпечатке перстня. Веди себя как можно естественней, старайся не привлекать дохрена внимания.       — Понял, — телепатией отозвался я. Отойдя от прилавка, я сделал вид, что заинтересовался новым барахлишком. Слегка зацепив кого-то, я буркнул: — Извините.       — Ничё, ничё, — отозвался, судя по голосу, молодой культист. Я продолжил осматривать антикварные вещички, как вдруг юнец демонстративно громко кашлянул и позвал меня: — Сэр! Или герр… как мне к вам обращаться?       — Как хочешь, — пожал я плечами, не поворачиваясь к нему лицом. — А что?       — Видите ли, вы мне кого-то напомнили, — произнёс паренёк. Я хмыкнул:       — В мире 8 с половиной миллиардов человек, — и развернулся к нему лицом. — Кого конкретно я тебе напомнил?       — Одного человека… вернее, вампира, — несколько секунд парень вглядывался мне в морду лица, гладко выбритую. Наконец, он улыбнулся правым уголком губ и задал вопрос, от которого я малость обомлел: — Неужто ты думал, что я тебя не вспомню, подстилка Мин Сяо?       Опять двадцать пять… нормальные люди и паранормы прекрасно знают и понимают, что меня попросту подставили. И ладно, если об этом не знают за пределами США, и приходится объяснять подноготную ситуации двенадцатилетней давности. Но находятся те, кому похер на обстоятельства, лишь бы поныть и попытаться сделать из меня врага номер один. Хоть таких и много, но они кончаются. Кто-то прозревает, кто-то забивает хуй и отстаёт, а кто-то и вовсе организовывает покушения то на меня, то на моих друзей, то на родню, то на мою ВиВи.       — И что конкретно тебе я сделал, мальчик? — я скрестил руки на груди. А сам малёк ответил:       — Мне — ничего. Просто ты не подставился под пули минигана, когда я надавливал на гашетку. Помнишь?       — Э, Харви, ты его что, знаешь? — вмешался в наш разговор старший и опытный культист, ранее болтавший о чём-то с продавцом, получившим бабки за офицерскую кокарду ННА ГДР. Лишь Эмили вела себя непринуждённо.       — Знаю, — подтвердил Харви, продолжая рассматривать меня то с головы до ног, то с ног до головы. — Но то дела давно минувших дней. Не так ли?       — Да. Давно минувших дней, — поддакнул я Харви и продолжил рассматривать антиквариат. Вдруг мне в спину упёрся ствол пистолета, а в ухо прошипели:       — Вздумаешь выебнуться — уйдёшь отсюда вперёд ногами. Как и вон та прошмаблядь! — я глянул влево: матёрый культист тоже взял Эмили в заложники. Так-с, применить Доминирование не получится. Прорицание не нужно. Остаётся Тауматургия. Надо лишь выбрать подходящий момент. Не факт, что точечное Очищение сработает, культисты будут стараться уйти от растопыренной ладони. Тогда применю сплошное Очищение. Под него попадут все: и культисты, и Эмили, и продавец.       — Думаешь, пуля сможет остановить меня? — полушёпотом спросил я Харви. Но тот парировал:       — Серебристая — точно.       Видать, ему сообщил кто-то, что сюда придут вампы. Или он привык уже защищаться от них. Хоть и прошло с Обращения 13 лет, я продолжал ассоциировать себя с людьми, нежели с вампами. Физиология иная, да, но в личностном плане… я не смотрел на людей, как на игрушки для забав и не видел в них пищу. Пока что моё отношение к нормам не поколебалось. Из раздумий меня вырвал шёпот матёрого культиста, услышанный с другого конца магазина:       — Подошла к продавцу и спросила про револьвер. Ща же.       Эмили выдохнула носом, но всё же подошла к прилавку, где я давеча расплачивался за кокарду, и задала продавцу, что так и не ушёл по своим делам, вопрос:       — А у вас в магазине хранится трофейное оружие времён Второй Мировой?       — Допустим, есть, — взгляд продавца был странным, с моей точки зрения. Он старался не показывать того, что догадался насчёт новоприбывших культистов. — Обычно у меня интересуются немецким оружием. Что вы хотите заполучить в свою коллекцию антиквариата?       — Револьвер «Уэбли» шестой модели, — уверенно произнесла Эмили, несмотря на ствол пистолета с глушителем, нацеленный ей на позвоночник. — Точный год выпуска не назову.       — Боюсь, такой револьвер если и был, то продан давным-давно, ещё до того, как я сюда устроился, — продавец развёл руками. Харви же, стоявший за моей спиной, что-то прорычал, большими шагами направился к прилавку и тоже прицелился в Эмили. Он процедил:       — Пиздишь как краснопёрые! Я приносил тебе револьвер! Или ты говоришь, куда заныкал, или всех положу! И тебя, и этих пиздюков.       — Так, Харви, успокойся, — я обернулся и увидел, как матёрый культист кладёт руку на затвор пистолета и надавливает на него. — Он не просто скажет, где револьвер, но и покажет.       Вот мой шанс применить сплошное Очищение! Я встал перед четвёркой, из которой только Эмили — паранорм, и громко кашлянул, обращая внимание всех на меня.       — А ты не рыпайся, понял?! — гаркнул Харви, целясь уже в меня. Я качнул головой, растопырил руки в стороны и обратился к Эмили:       — Мисс Миллер, — её насильно развернул старший культист, продолжая держать её под прицелом. — Я хочу извиниться перед тобой.       — Извиниться? — нахмурилась Ворона и глянула на мои ноги. — У тебя того, на левой ноге развязался шнурок.       Ойкнув, я поблагодарил Эмили и припал на одно колено. Вообще, я ещё в машине почти развязал узелок на кроссовке, чтоб замаскировать применение сплошного Очищения на случай, если что-то пойдёт не так. Молодец, Харви и его дружок. Да и Эмили стоит сказать «спасибо», после устранения бывшего нацгвардейца и его старшего товарища, за полученную возможность. Завязав шнурок, я положил ладонь на пол и пустил волну Очищения, как это делал неоднократно на протяжении двенадцати лет. Незримая волна накрыла всех вокруг меня. Культисты, продавец и Эмили зашлись в бесплодных попытках сдержать кровь, нагнулись в три погибели и блеванули. Я воспользовался моментом и рванул к культистам. Вырвал у Харви пистолет, оказавшийся Glock 19 с глушаком и магазином на 19 патронов, и пизданул его рукояткой по шее, отправляя в нокаут. Старшего культиста я тоже оглушил. Врубил Прорицание: оба живы, что уже хорошо. Будет кого допросить.       — Б-блять… — прохрипела упавшая на четвереньки Эмили. Я помог ей встать и ещё раз извинился, добавив:       — Иначе эти твари убили бы тебя.       — Дай крови, — Эмили не просила, а приказывала. Тогда я подтянул старшего культиста к ней со словами:       — Он твой. Хоть все пять-шесть литров высоси.       Эмили не ответила и молча впилась клыками и резцами в шею, в районе сонной артерии. Я глянул за прилавок: продавец, бледный и трясущийся, с трудом встал на ноги. Он обрушился ладонями на стекло. Хорошо, что оно прочное, иначе б оно разбилось к херам. Я извинился и перед ним:       — Слушай, мужик, извини за Дисциплину.       — Вамп… — с хрипом выдохнул продавец. — Так кто же ты?..       — Сказать не могу, — мотнул я головой. — Ты нормик, следовательно, из тебя выудят инфу не на раз-два, а сразу на раз. Ты лучше скажи: есть наручники, две пары?       — Конечно, — буркнул парень, нагнулся в три погибели и достал две пары наручников. Сказав «Спасибо», я одни наручники надел на матёрого культиста, из которого Эмили уже выпила часть крови, а вторые — на Харви. Как только я вновь вернулся к прилавку, продавец спросил: — Вашей подруге и вправду нужен револьвер «Уэбли»?       — Не только и не столько ей, сколько мне. Ну так что, он у тебя есть?       — Так-то да, — энергично закивал продавец. — Его принёс недавно вот этот парень, которого зовут Харви. Я заныкал его в подвале. Как пить дать, знал, что дело нечистое.       — С чего ты так решил?       — С того, что Харви назвал его неразрушимым. А я хочу от него избавиться, — продавца передёрнуло от отвращения. — Кстати, я — Готфрид. Готфрид Кёппе.       — Юджин Флинн, — представился я, и мы пожали друг другу руки. — Покажешь, куда конкретно ты положил револьвер «Уэбли»?       — А я с радостью посмотрю, — Эмили нежданно-негаданно положила руку мне на плечо. Я глянул на неё: теперь Эмили выглядела лучше, чем сразу после применения Очищения. Готфрид Кёппе открыл дверцу, через которую он проходил к прилавку, и жестом поманил нас за собой. Мы прошли к двери, ведущей в подвал. Первым спустился Готфрид. За ним — я, и только потом Эмили. Она даже вскинула пистолет P239, не забыв снять его с предохранителя и передёрнуть затвор.       Подвал выглядел как… подвал. Минимум излишеств, одна функциональность. Бетонные стены ничем не украшены, на полу — никаких ковров. Готфрид включил освещение, менее яркое в сравнении с магазинным, и указал ладонью на какой-то ящик, больше похожий на ящик для оружия. Внутри лежала туева хуча стволов. Кёппе пробурчал:       — Харви сказал заныкать как следует, вот я и заныкал. Ладно, разбирайте, а я пойду наверх, полицию вызову.       — Вызывай, вызывай, — кивнула Эмили Готфриду и, как только тот поднялся, спросила у меня: — Волан-де-Морт говорил, как опознать филактерию или крестраж?       — Конечно, — я достал из внутреннего кармана тренча чехол с очками-детектором и надел сами очки. — Со стороны кажутся обычными солнечными очочками, а на деле помогают найти филактерию.       — Дашь их?       — Я бы с радостью, но надо кому-то следить за входом в подвал, — я недвусмысленно намекнул Эмили, что я сейчас буду, что называется, чудовищно занят. Он сказала «Понимаю» и встала у дверного косяка. А я начал вглядываться в арсенал, лежащий в ящике. Стволы были самые разные: пистолеты, револьверы, пистолеты-пулемёты, пулемёты, магазинные винтовки с продольно-скользящим затвором, магазинные винтовки, даже одна FG-42, раннего выпуска, а не позднего, как у давно сдохшего Грюнфельда Баха. Так… Сверху, понятное дело, не виден нужный револьвер. Как говорил мистер Реддл, филактерия/крестраж будет светиться зелёным.       Я положил на стол рядом с ящиком два пистолета: советский ТТ и бельгийский Browning Hi-Power, а также положил пистолет Люгера P-08. Между Mauser 98k, польским пистолетом VIS.35, ППшкой MP40 и американским «Смазочным шприцем», он же ППшка M3, я обнаружил зелёное свечение. Если это и есть револьвер «Уэбли» шестой модели, ставший якорем Вальбурги Блэк, то его нужно забрать с собой! Положив на стол те пушки, что мешали мне нормально подобрать револьвер, я надел перчатки из шкуры василиска. Если на револьвере какое-то проклятие, лучше предохраниться. Странно только, что с Готфридом ничего не случилось. К примеру, рука не почернела, а он сам не умер мучительно.       Я с трепетом взял револьвер, сиявший через очки Реддла, за рукоятку. Ничего не произошло. Револьвер как револьвер, разве что в барабане нет патронов. Я откинул вниз ствол, как бы «разламывая» корпус. Экстрактор работал исправно. Будь в барабане патроны, он бы их выбросил. Перехватив револьвер левой рукой, я провёл барабаном по правой ладони, защищённой перчаткой. Так, револьвер найден, осталось только отыскать кобуру или хотя бы кейс подходящего размера.       Услышав шаги, я развернулся: это Готфрид спускался. Он заметил, как я держу револьвер за рукоятку, но ничего не сказал, а я, пользуясь моментом, спросил у него:       — Слушай, а есть кобура или кейс, куда можно положить револьвер?       — Только кобура, — Готфрид открыл один из старых, наверное, времён Веймарской Республики, шкафов, слева от входа, и показал старенькую, потрёпанную кобуру. Револьвер вошёл туда как влитой. Сняв перчатки и положив их в один из карманов тренча, я вместе с Готфридом поднялся наверх. Эмили уже разговаривала о чём-то с полицейскими. Надо полагать, давала показания. Не на английском, а на немецком, который у неё был довольно хорош, хоть и не дотягивал до такового у Ульриха. Копов я опознал по тёмно-синей рубашке, брюкам такого же цвета, чёрным ботинкам, тёмно-синему лёгкому бронежилету с надписью «POLIZEI» на спине, тёмно-синей фуражке и чёрному поясу, не говоря уже о рации на левой стороне броника. На поясах копов крепились шокеры и тазеры, кобуры с пистолетами, наручники.       — Guten Tag, — поприветствовал я офицера полиции, принимавшего у Эмили показания. Оба стояли у одного из стендов с антиквариатом. Коп молча кивнул и обратился к кому-то за спиной:       — Aydan, nehmen Sie die Aussage des jungen Vampirs entgegen.       Ко мне подошла рыжеволосая женщина чуть ниже меня. Глаза её серо-синие, симпатичная морда лица вполне себе притягательная в хорошем смысле. Волосы, чтоб в случае чего её не сцапали за них, были сзади завязаны в пучок. Кого-то эта мамзель мне напоминала. Я мысленно прокрутил в голове всевозможные женские образы, виденные мной за сорок лет жизни на этом свете. В конечном счёте, я остановился на Хюррем-султан из «Великолепного века», турецкого сериала, что смотрели мы с ВиВи пару лет назад. Стоило «Хюррем-султан», как я про себя назвал полицейскую, подойти, как я заговорил с ней на английском:       — Не знал, что Хюррем Хасеки-султан дожила до наших дней.       — Айдан Уйсаль, уголовная полиция, — спокойно представилась «Хюррем Хасеки-султан», начисто проигнорировав сравнение с Роксланой-Хюррем, сыгранной турчанкой, чьи имя-фамилию я, увы, так и не вспомнил. Тут её цепкий взгляд упал на кобуру, что я держал в правой руке. — Что внутри?       — Револьвер «Уэбли». Из-за него двое сектантов чуть не убили меня, Эмили Миллер и Готфрида Кёппе.       — Покажите, — приказала Айдан. Я молча отстегнул кнопку и раскрыл кобуру. Глянув на пару секунд внутрь, Айдан хмыкнула: — Вот из-за чего весь сыр-бор, — заметив, что я приподнял бровь, она пояснила: — Спасибо разъяснившему всё герру Кёппе. Кстати, вы — и есть Юджин Флинн, про которого говорил Кёппе?       — Точно так, фройляйн Уйсаль, — подтвердил я, даром что не козырнул. — Мы с Эмили Миллер искали револьвер не просто так.       — Чем он так примечателен?       — Тем, что это… — я наклонился и шепнул Айдан на ухо: — Филактерия.       — Ваша? — так же, шёпотом, поинтересовалась офигевшая Айдан. Я, отстранившись от неё, мотнул головой:       — Не моя. Ни за что не поверите, но филактерия из иного мира.       — Вот именно, герр Флинн. Не верю.       — Впрочем, я и не ожидал, что вы поверите, — усмехнулся я. Разумеется, я не обижался на Айдан. — Я и сам не верил, что иные миры в принципе существуют. Кстати, до револьвера лучше не дотрагиваться голыми руками.       — Поясните.       — Скорее всего, на филактерии какое-то проклятие. Я по принципу «Лучше перебдеть, чем недобдеть» взял револьвер перчатками из шкуры василиска. Они у меня в левом наружном кармане. Может, попробуете латексную перчатку?       Хмыкнув, Айдан взяла планшет, на который записывала мои показания, под мышку, надела на левую руку белую латексную перчатку и, буркнув что-то то ли на немецком, то ли турецком, взялась за рукоятку. В этот момент у меня зазвонил телефон. Пробурчав Айдан «Извините», я взял смартфон, увидел номер Линдси и, легонько стукнув по зелёному кружочку с белой трубкой, сказал ей:       — Линдси, я занят. Позвони попозже.       — Что за Линдси? — осведомилась Айдан, положившая револьвер обратно в кобуру.       — Линдси Шейла Раш. Так её зовут. Моя подруга из Шабаша, Повелительница Теней и дуктус стаи «Неудачник… — договорить мне не дал визг шин на улице. Я глянул за плечо Айдан: рядом с полицейским Audi A8 D4 в серебристо-синей окраске остановился какой-то серебристо-синий фургон, «Фольксваген», кажись. Из него вышли четверо в экипировке, как у GSG 9. Я врубил Прорицание: все — вампы. У троих ауры бледно-фиолетовые, а у одного — бледно-голубая. Да и Айдан — вамп, а вот остальные копы, как и Готфрид, — нормики.       Я присмотрелся к вооружению незваных гостей: у всех автоматы HK33 и карабины HK53, а не G36. Чутка устаревшие пушки. Обвесов нет от слова «вообще». Первым ко мне и Айдан обратился вамп с бледно-голубой аурой:       — Кто из вас командир?       — Я, — ответил тот коп, что допрашивал Эмили. — Инспектор Вельфхард Зируп. А вы, собственно, откуда? Из GSG 9?       — Так точно, инспектор Зируп, — кивнул командир бойцов GSG 9. — Мы получили от Камарильи сообщение о найденной здесь филактерии. Приказано забрать её и отвезти Князю Вильгельму Вальдбургу.       — Кем приказано? — Вельфхард, окончательно оторвавшийся от процесса допроса Эмили, скрестил руки на груди, недоверчиво смотря на GSGшника. Видать, тоже заметил, что с этой четвёркой что-то не то.       — Князем Вальдбургом.       — Филактерия, если она здесь есть, отправится в Берлинскую Капеллу, — неожиданно ответил Вельфхард. Я присмотрелся к нему, врубая Прорицание: надо же, аура слегка бледновата. Выходит, он — чей-то гуль. Вернее, не просто «чей-то», а кого-то из Колдунов. Тем временем Эмили, не стоявшая без дела, посмотрела на одного из GSGшников, того, что стоял подозрительно близко ко мне. Она сжала губы в тонкую линию и процедила вполголоса:       — Культист.       Дальнейшее происходило очень быстро: сначала тот GSGшник, что от имени своих друзей хотел забрать филактерию Вальбурги Блэк, пронзил Вельфхарду Зирупу горло. Костяным когтем, выросшим из руки. Далее я отпихнул второго «GSGшника» и прострелил ему колени, не защищённые наколенниками. На всякий случай я всадил весь магазин. Далее Айдан получила пулю в таз, отчего она закричала от боли и выронила как планшет с показаниями, так и пистолет P99, выхваченный из кобуры. Ещё двое копов сцепились с культистами. Им помогла Эмили, а я припал на колени перед Айдан, бормоча:       — Так, Айдан, держись… щас вылечу.       Далее я засучил правый рукав тренча и клыками оторвал от запястья кусок плоти. Тут же хлынула кровь. Я приподнял голову лежащей Айдан и приставил запястье ей ко рту. Та, мыча что-то, замотала головой. Я, слыша вполуха, как Эмили стреляет ещё в кого-то, цокнул:       — Пей давай, не то прикажешь долго жить.       Посмотрев на меня заплаканными от боли глазами, вспыхнувшими белым, как у Нагараджа, Айдан всё же впилась губами в рваную рану. С каждым её глотком плоть регенерировала, выталкивая пулю из тела. К тому моменту, как Айдан пришла в себя, в живых остались Готфрид, я, Эмили, Айдан и двое её напарников. Ну и культисты: «GSGшник», Харви и его безымянный старший товарищ. Помогая полицейской встать на ноги, я спросил у Эмили, подобравшей кобуру с револьвером «Уэбли»:       — Откуда ты узнала, что GSGшники — культисты?       — Татушка на шее одного из них, — пояснила Эмили и, подав мне кобуру, добавила: — Рука в наручах и латной перчатке, держащая волшебную палочку. Такая же татуировка была на спинах ушлёпков, пытавшихся убить Мэри, её «хозяина» и маму. Кстати, ты не заметил ещё кое-что странное?       — Устаревшее вооружение.       — Не только. Эти культисты называли филактерию филактерией, а не «Реликварием».       — Наверно, не настолько тупы, чтоб трещать о «Реликварии» на каждом шагу, — предположил я, помогая Айдан опереться о прилавок. Та, перейдя в разговоре со мной на «ты», крякнула:       — Так филактерия… или, как ты сказал, «Реликварий»?..       — Для нормальных людей вроде нас с тобой — филактерия. А для этих дрочеров на Вальбургу Блэк — «Реликварий».       — Нееет… — простонала Айдан, опустившая голову. — Только не говори, что…       — Я и сам в это не верил, пока не пообщался с Волан-де-Мортом, — Айдан посмотрела на меня так, словно я сказал нечто, во что поверить попросту невозможно. — Но сначала тебе надо в больницу. Как и твоим напарникам. А про Волан-де-Морта и остальную херню из «Поттерианы» поговорим, когда ты найдёшь меня.       — И как? Может, дашь даме телефон?       — С радостью, — улыбнулся я Айдан. Подобрав планшет, я написал в верхнем левом углу номер. — Позвонишь, когда… — вновь зазвонил телефон. Я уже догадывался, кто звонил, а потому, держа руку на плече Айдан, соизволил, наконец, ответить Линдси: — Да.       — Наконец-то! — возмущённо воскликнула Раш на том конце линии. — Ты щас вообще где? Я никак не могла дозвониться до тебя ни по телефону, ни по скайпу! Вляпался во что-то?       — Верно. Нашёл филактерию, о которой я тебе говорил, — в моём голове звучала радость от находки. Линдси уточнила:       — Револьвер?       — Револьвер, да, — подтвердил я и, после того, как мисс Раш поздравила меня с находкой, дал ей задание: — Так что, поезжай-ка к антикварному магазину «Antik & Trödel». Заодно познакомишься с Эмили Миллер.       — Что за Эмили Миллер?       — Ворона. Пока это всё, что тебе нужно знать. Жду, — убрав смартфон, я подошёл к Эмили, но не вовремя: она разговаривала с культистом, у которого я прострелил колени, смотрела ему в глаза. Значит, пользуется Доминированием. Тогда я подошёл к копам, погрузившим Харви и его старшего товарища в Audi A8 D4. — Господа полицейские, вам помощь не нужна?       — В зависимости от того, чем ты можешь нам помочь, — скрестил руки на груди усач средних лет, годившийся мне не столько в отцы, сколько в старшие братья. Я кивнул на Харви и его напарника, всё ещё оглушённых:       — Например, понаблюдать за сладкой парочкой культистов, а вы можете проверить Айдан Уйсаль и зафиксировать факт смерти вашего начальника, инспектора Зирупа.       — Я пойду, — уверенно заявил усач средних лет, после чего отдал распоряжение молодому напарнику, на вид — моему ровеснику: — а ты, Зигмунд, оставайся с вампом. Будет бузить — задержишь его.       Молодой коп лишь молча кивнул. Я же положил руки на крышу машины и стал вглядываться в окна домов напротив, через пешеходную и автомобильную дороги. Все четверо — я, сектанты и молодой полицейский — молчали. До моих ушей доносились разговоры того усача, Готфрида и, естественно, Эмили. Последняя утверждала, что убийца Вельфхарда Зирупа — Изверг. Готфрид с чего-то был убеждён, что сектант тот — Вольгир, из «малого клана» отщепенцев-Гедонистов, что освоили Изменчивость у Извергов. Про Вольгиров я слышал, но пока не натыкался. Может, оно и к лучшему. Хватило парочки стычек с Извергами в жопе США, лет десять назад, и где-то в шотландской глуши полгода назад.       — Зигмунд, — обратился я к пареньку, — а кто был домитором инспектора Зирупа?       — Каким ещё домит… — Зигмунд осёкся, видимо, вспомнил, что означает слово «Домитор». — А, ты о хозяине герра Зирупа… Да какой-то Ассамит. Кажется, его звали Юрген Бенюк. А что?       — Да хочу сообщить Юргену о кончине его гуля, — слегка махнул я рукой, не отрывая взгляда от окон домов напротив. Юрген точно расстроится. Или не расстроится, учитывая, что зачастую гулей делают лентяи, белоручки, те, кто желает оказывать влияние на всё сразу. Планам не суждено было сбыться из-за отказа Зигмунда:       — Я сам сообщу герру Бенюку. Кстааати… — он резко вышел из машины. — А ты что, дал Айдан Уйсаль своей крови?       — Ну да, — кивнул я и тут же вытаращил глаза. Блять… только что я подсадил эту Нагараджу на Узы! И всё потому, что она сделала больше трёх глотков моей крови! — Айдан вообще давно Обращена?       — Я не знаю, — пожал Зигмунд плечами. — Она о себе особо не распространяется. Утверждает, что она — плод любви немца и турчанки, бывавшей на летней Олимпиаде 28-го в Амстердаме.       — Эт сколько ей щас?       — Восемьдесят девять исполнилось. Девятнадцатого марта, если что. Обратили её в шестидес… — договорить Зигмунду не дал гудок приехавшей красной машины, FSO Polonez, если я правильно угадал. Из хетчбэка вышла Линдси, одетая в расстёгнутое коричневое кожаное пальто. Под ним — чёрная майка и тёмно-коричневые кожаные штаны. Ну а на ногах — туфли на плоской подошве. Она обратилась к нам:       — Кто из вас Юджин Ричард Флинн?       — Я, — уверенно ответил я и собирался чмокнуть протянутую руку Линдси, но она задала контрольный вопрос:       — В каком состоянии я обнаружила Юджина во время совместной операции Шабаша и клана Тремер в Ньюфаундленде?       — Чего? — нахмурился Зигмунд, но я шикнул на него:       — Тихо! — и чуть громче ответил Линдси: — Ты застала меня, стоящего как истукан и пялящегося в одну точку. Дело в том, что Кёрсти Хокинс применила на мне Доминирование и приказала стоять на месте.       — Вот теперь я верю, что ты — Юдж, — довольно улыбнулась мисс Раш. — Ну так что, познакомишь с Эмили Миллер?       — Только если полицейский позволит, — я кивнул на Зигмунда. А тот, понимая, что в меньшинстве, пробурчал:       — Проходите, фройляйн. Только учтите: я слежу за вами, — и направил два пальца сначала на свои глаза, а потом один палец — на глаза мисс Раш, как это делала в «Легенде о Корре» Линь Бэйфон, старшая дочка Тоф Бэйфон, учившей Аанга магии земли.       Что ж, дело теперь моё за малым: подождать Эмили, Айдан, Линдси, Готфрида и того усача. Ну и раненого культиста-«GSGшника». Чует моя жопа, мы здорово так поднасрём культу Вальбурги. И камми нам вряд ли помогут, ведь Вильгельм Вальдбург — не ЛаКруа никакой, ему похер на этот вшивый культ. Но с другой стороны, его можно понять: культ Тёмной Владычицы не распространяет по городу вирус, не превращает людей в Бешеных. Вот только это не отменяет факта самоотстранённости Камарильи. Ян-Петерсен-штрассе 5, район Марцан, округ Марцан-Хеллерсдорф, Берлин, Федеративная Республика Германия Тот же день, 14:50       Плюхнувшись на диван в гостиной, я тяжело вздохнул. Линдси и Эмили, расположившиеся на стульях перед низким столиком, смотрели вместе со мной на кобуру с револьвером «Уэбли», из-за которого Айдан Уйсаль, по сути, связала себя со мной Узами, а также погиб инспектор Вельфхард Зируп. С нас и с Готфрида взяли подписку о невыезде. Нарушать её пока не очень хотелось. Тем более, Эмили говорила, что культ Вальбурги Блэк действует в пределах Берлина.       Вообще, мисс Раш и Эмили нормально познакомились, никакой вражды. Словно две незнакомки, которым похуй на разницу во фракциях. До встречи в антикварном магазине они друг о друге ничего не знали. Вообще. Подумаешь, Ворона и Повелительница Теней. Межклановую дружбу не отменить и не вымарать, кто бы что ни утверждал. Мы буквально только что приехали к дому, где с прошлого года проживала Линдси. Позади показания, данные полицейским, связывание «GSGшника», обещание Айдан заехать ко мне, где бы я ни был. Последнее она произнесла мне на ушко, шёпотом. Блин, вот только не хватало Нагараджи, подсевшей на Узы!..       — Надо же… — нарушила Линдси звенящую тишину. Она неотрывно смотрела, как я надеваю перчатки из шкуры василиска, открываю кобуру и нарочито медленно вытаскиваю револьвер. Попутно я бормотал:       — Как видите, девочки, револьвер «Уэбли» выглядит так, словно он только что сошёл с конвейера, — я разломал корпус филактерии, как и в прошлый раз. Всё работало исправно. Эмили просто наблюдала, а вот Линдси задала вопрос:       — Что именно делает эта хреновина?       — Филактерия представляет собой вместилище души. Ты находишь какую-нибудь вещицу, проводишь ритуал, убиваешь человека или паранорма, и твоя душа раскалывается. Кусок души вселяется в вещицу, и она становится филактерией.       — Во время ритуала надо что-то произносить? — Линдси слегка подалась вперёд. Я, сняв одну из перчаток, кивнул:       — Да, надо. Ты произносишь на родном языке, какой бы он ни был, фразу «Я не боюсь смерти и времени. Я смело плюю им в лицо. Я — выше смерти. Я — выше времени. Смерть и время не властны надо мной».       — И как проходит воскрешение, если тебя убили? — вновь поинтересовалась мисс Раш, надевшая перчатку.       — Ритуал «Кость-Плоть-Кровь». Для него ты готовишь огромный такой каменный котёл. Туда ты наливаешь воду до двух третей котла, пять литров вампирской крови и сто миллилитров змеиного яда. Далее, ты готовишь четыре ингредиента: филактерию, кость отца, плоть слуги и кровь врага. В честь последних трёх ингредиентов и назвали ритуал возрожден… — заметив, как Линдси тянется обеими руками к револьверу, который я положил на кобуру, я гаркнул: — Замри! — Линдси ыкнула, но убрала руки. — Так вот, подготовив жижу, ты разогреваешь её. Греется она менее чем за пять минут. Разогретая жижа выглядит так, словно она усыпана бриллиантами, и сверкает. После этого ты опускаешь филактерию. Первая часть магической формулы звучит как «Кость отца, отданная без согласия, возроди дитя своё!». Произнеся её, ты добавляешь в зелье кость или прах отца того, кто расколол себе душу. Поверхность жижи лопается, и она становится из белой ядовито-голубой. Потом ты произносишь фразу «Плоть верного слуги, пожертвованная добровольно, верни хозяина своего!».       — И я отсекаю себе что-нибудь? — подала голос Эмили. Я кивком подтвердил:       — Да. Так Питер Петтигрю отсёк себе руку, пожертвовав ею ради змеемордого. Так вот, как только ты отсекаешь себе кусок плоти, ты переходишь к последней фазе. Произносишь фразу «Кровь врага, которую взяли силой, воскреси недруга своего!», и выливаешь кровь того самого врага создателя филактерии. В идеале — целый пузырёк, но хватит и нескольких капель с ножа, которым ты порезал врага. Жижа в котле становится ослепительно белой, сливается с ним в единое целое, вспыхивает, и создатель филактерии возрождается таким, каким он был на момент её создания. Но голым. Так что, тому, кто проводит воскрешение создателя филактерии, лучше озаботиться об одежде, — на этом моменте я хихикнул. Эмили едва улыбнулась, а Линдси поморщилась:       — Пиздец какой-то, а не ритуал. Ладно хоть понятно, какие индегридиен… — она сымитировала плевок. — Ингредиенты. Зато понятно, какие ингредиенты нужны для жижи, возрождающей тебя из филактерии.       — Мгм, — согласно промычал я. — Раз филактерия найдена, то… давайте-ка уничтожим её.       — Чем? — Линдси откинулась на спинку стула. — Каким-нить ядерным зарядом?       — Хуже, — хмыкнул я. — Клыком василиска.       — А он хоть сработает?       — Сработает, — уверенно ответив на вопрос скептически настроенной мисс Раш, я направился к шкафу для верхней одежды, куда ранее повесил тренч. Я потянулся рукой в один из внутренних карманов, но тут меня ждал облом: куда-то пропали оба клыка василиска! Очки-детекторы Волан-де-Морта на месте, смартфон и всё остальное тоже. Получается, меня обокрали во время стоянки у антикварного магазина, где Готфрид хранил револьвер-филактерию. Небо ведь пасмурное сегодня ещё с полудня. Рыкнув ругательства на финском, родном языке мамы, а также на русском, я вернулся в гостиную и с мрачным выражением хари объявил: — Эми, Линди, у меня очень плохие новости.       — Что случилось? — не поняла мисс Раш.       — Какая-то падла, пользуясь Стремительностью, скоммуниздила у меня два клыка василиска, которые я взял из Англо-Уэльса.       — Уверен, что, как ты говоришь, «какая-то падла», — Линдси повторила мой тон, — пользовалась именно Стремительностью?       — Уверен, потому что я не почуял пропажу вплоть до того момента, как я пошёл за средством уничтожения филактерии. Клыки ж лежали у меня во внутреннем кармане тренча.       — М-да… — буркнула Эмили. — И что теперь делать? Не оставлять же револьвер тут?       — Не оставим, — заверил я Ворону. — Лучше отвезём револьверчик в Берлинскую Капеллу, пусть Регент попробует отыскать способы уничтожения филактерии, помимо привычных.       — Я знаю Максвелла Лдеску, — Линдси скрестила руки на груди. — Толковый малый. Почти как ваш Штраус при Ля Круассане, до и после него.       Не ответив на мнение Линдси о Максвелле, я пошёл одеваться и обуваться. Спустя пару секунд ко мне присоединилась и Эмили, забравшая кобуру с револьвером и передавшая перчатку мне. Поблагодарив дочку Барби, я взял было кобуру под мышку, но понял, что не стоит её постоянно таскать в таком виде. Я громко спросил у Линдси:       — Линдси! А есть ли у тебя какой-нить кейс или дипломат?       — Где-то будет! — крикнула мисс Раш из гостиной. — А что?!       — Да хочу положить в кейс или дипломат кобуру!       Щакнув, Линдси вышла из гостиной и направилась в какую-то комнату. Кажись, в спальню. Порыскала там, но всё же нашла какой-то дипломат, на вид новёхонький. Я принял дипломат из рук Линдси и у неё на глазах положил внутрь кобуру. Затем мы с Эмили обменялись с мисс Раш прощаниями и закрыли за собой входную дверь. Спустились мы на улицу, вышли и направились к Volkswagen Touareg 7P, на котором приехали я и Миллер-младшая. Вдруг к подъезду подъехала уже знакомая серебристо-синяя «Ауди». Но внутри был только один коп. А именно… Айдан Уйсаль.       — Блять, — выплюнул я, понимая, что означает приезд той, кого я накормил своей кровью, думая не о последствиях, а о банальной помощи. — Вот те и Узы.       Эмили никак не отреагировала, предпочитая сесть в «Фольксваген». Айдан же вышла из машины и уверенно направилась ко мне. Спустя менее пяти секунд она стояла в метре от меня. Скрестив руки за спиной и улыбнувшись от уха до уха, она заговорила со мной первой:       — Привет ещё раз, Юджин. Мне сказали, что тебя можно найти где-то здесь. Повезло, правда?       — Именно, — вымученно улыбнулся я, понимая, что попал в большую такую мясистую жопу под названием «ручная Нагараджа, смотрящая тебе в рот». — Так это, ты что-то хотела, раз приехала к дому, где живёт Линдси Шейла Раш?       — Да хотела, чтоб ты не отмахивался от меня. Видишь ли, я у тебя в долгу, — Айдан подошла ко мне ещё ближе и пустила смешок: — Еле-еле отмахнулась от начальства, упросила их выделить мне на завтра отгул.       — А для чего? — вмешалась в наш разговор Эмили.       — Для того, фрау Миллер, чтобы помочь Юджину. Как ни крути, молодой человек, вы здесь не просто так.       — Если ты про филактерию, то мы увозим её отсюда. Не хотим, чтоб культисты вышли на дом мисс Раш, — я решил пока не говорить Айдан о пропаже клыков василиска. Да, она подсела на Узы и вроде бы верна мне, но если их разорвать, то не будет никакой гарантии, что она не пойдёт сообщать кому-то из своих о том, что я потерял средство уничтожения филактерии. Надеюсь, потом Айдан поймёт. Ежели не простит, то хотя б поймёт, почему я пошёл на этот шаг.       — Куда хоть увозите, если не секрет?       — В Берлинскую Капеллу. Сразу скажу: ни тебя, ни Эмили не пустят. Только потому, что вы обе — не Колдуньи. Может, я попробую уговорить Регента Лдеску выйти за пределы территории и поговорить с вами. Но вы это, не надейтесь особо. Кстати, Айдан, ты как хочешь, а я поеду с Эмили, — я указал большим пальцем себе за спину.       — А я — за вами. Окольными путями.       — Ты хоть знаешь, где Капелла, девочка-коп? — хмыкнула Эмили. Айдан спокойно подтвердила:       — Конечно знаю, как и весь остальной Берлин. Так что, не заблужусь, — после она подмигнула мне и вернулась в «Ауди». Проводив уезжающую машину взглядом, я вернулся к Эмили, заводившей движок «Фольксвагена». Сел я рядом с ней, пристегнулся и тяжело вздохнул, надув перед этим щёки. Эми вопросительно дёрнула подбородком:       — Ты чего?       — Да… Понимаю, что ломаю Айдан жизнь, — признался я Эми, заводившей тачку. И у меня были все основания так считать: Узам плевать, сколько лет домитору и рабу. Даже если ты — неонат, а твой раб — Старец/Старица или вообще мифический Прародитель. Разницы в поколениях и статусах никакой. — Посадил на Узы. Теперь она меня, считай, преследует, словно сталкер какой-то.       — Ну, насчёт «ломания» жизни этой Айдан ты перебарщиваешь, — попыталась Миллер-младшая поддержать меня, одновременно выезжая. — Передашь Регенту крестраж Вальбурги, его уничтожат, а ты вернёшься в Лондон, к мисс Велюр. А Айдан переживёт страшную ломку, но зато вернётся к нормальной жизни.       Я призадумался над словами Эми. Если б она промолчала, я бы попросил Максвелла помочь с разрывом Уз. Ему бы пришлось впустить Айдан на территорию Дворца Шёнхаузен и провести ритуал под названием «Сброс оков». Я как-то был свидетелем ритуала, разорвавшего Узы Колдуньи, подсевшей на кровь любовника-Аристократа. Дело было в Альбукерке, Нью-Мексико, года три назад. Зрелище на редкость неприятное: в полуторалитровую стеклянную тару наливают по пол-литра крови домитора, раба и заклинателя. Далее, на протяжении всего дня или ночи, в зависимости от времени проведения ритуала, заклинатель высасывает почти всю кровь из раба любыми способами и, на своё усмотрение, умерщвляет как-то плоть, будь то хлыст, туева хуча порезов, клеймо, свежевание заживо на манер Болтонов из Вестероса… А когда становится понятно, что раб вот-вот помрёт, заклинатель со всей дури разбивает тару о пол. Кровь разливается по земле и за менее чем секунду испаряется шипящим, едким паром. Испарение крови означает, что Узы, наконец, разорваны. Домитор лишился раба, а раб обрёл свободу.       — Тут ты, пожалуй, права, — согласился я с Эми. — Лучше ломка, чем ритуал «Сброс оков».       — Надеюсь, ты не рассказывал никому о ритуале?       — Никому, — мотнул я головой. — Я скорее сдохну, нежели предам соклановцев.       — Хороший мальчик, — искренне улыбнулась Эмили. «Хороший мальчик» она сказала так, словно я её только что порадовал, а не себя успокоил. А может, и порадовал её. Впрочем, одно другому не мешает.       Радовало то, что своими словами Эмили отговорила меня от обращения к Максвеллу по поводу «Сброса оков». Не всегда, далеко не всегда ритуал оканчивался благополучно. Я не хотел брать на себя ответственность за смерть Айдан во время ритуала, ибо только мастера Тауматургии, которым охулиард сотен лет, способны без последствий провести «Сброс оков». А я — не мастер. И Максвелл, наверное, тоже. Берлинская Капелла, Дворец Шёнхаузен, Берлин, Федеративная Республика Германия Тот же день, 16:28       Эмили осталась в машине, в то время как я покинул её, забрал дипломат с филактерией и направился к посту охраны. Сзади раздался звук глушения мотора. Я обернулся и увидел «Ауди» Айдан, остановившуюся прям перед кроссовером Эми. Не знаю, тот ли охранник сейчас на посту, но Максвелл должен знать о моём прибытии. Звонить ему не стал, лучше пусть узнает всё непосредственно от меня, временно обладающего филактерией.       Я постучал по закрытой двери. Её открыл мужик в снаряге, как у того паренька, что впервые пропустил меня на территорию Дворца Шёнхаузен. Отличие заключалось в отсутствии балаклавы и шлема с прозрачным забралом. Кажется, звался этот шлем «Ulbrichts Zenturio C1300H». Судя по приподнятому левому уголку губ, охранник меня узнал.       — Guten Tag, — поприветствовал он меня на немецком. — Ich habe dich sofort erkannt. Bist du zum Regenten gekommen?       — Ja, — едва я вновь открыл рот, как охранник глянул мне за спину, прищурился и спросил:       — Wer ist das sonst noch?       — Ein Kriminalpolizist, — ничтоже сумняшеся ответил я, чуя, как мне в затылок дышит Айдан. — Sie heißt Aydan Uysal.       — Ich hoffe, es ist nicht nötig, du an die Hauptregel zu erinnern? — охранник приподнял подбородок. Я кивнул, обернулся к Айдан и сказал ей уже на английском:       — Так, Айдан, ты останешься здесь. Подождёшь меня…       — Я пойду с тобой, — уверенно заявила Уйсаль. Усложняет фрау Уйсаль ситуацию, усложняет. К счастью, есть выход. Я зашёл внутрь поста охраны, встал в тенёк, посмотрел Айдан в глаза и медленно, чуть ли не по слогам, скомандовал:       — Оставайся. Возле. Своей. Служебной. Машины.       — Я пойду с тобой, — словно дроид, повторила Айдан. Блять! Ладно, попробую другую тактику. Уж она-то должна сработать. Вздохнув, я подошёл ближе к ней и разъяснил:       — Айдан, со мной ничего не случится. А вот не-Колдунов сюда не пустят, даже если будут бомбить Берлин ядрён-батонами. Видишь? — я кивнул ей за спину, на «Фольксваген» Эми. — Эмили Миллер умная девочка, знает, что не-Колдунам путь сюда заказан. Считай, что я, как твой хозяин, отдал приказ оставаться возле «Ауди» и ждать меня.       — Как скажешь, «хозяин», — Айдан сделала реверанс и зашагала к своему «лимузину». Качнув головой, я развернулся к охраннику, уже что-то сообщавшему по телефону. Ну вот что это за вампирша-рабыня, на которую не подействовало Доминирование? Обычно же раб, плевать, сколько ему лет, десятилетий, веков или тысячелетий, слушает своего домитора аки собачка. А тут… Тут что-то не так.       К КПП со стороны Дворца ускоренным шагом топал Максвелл в сопровождении соклановцев, вооружённых G36C с различными обвесами, которые я толком не рассматривал. Как и в прошлый раз, Максвелл носил слегка помятую одежду, контрастируя с Эвелин, Максом, Заком Слэйном и другими Регентами и Регентшами, знакомыми мне и предпочитающими одеваться со вкусом.       — Юджин, — назвав меня по имени, зашедший Максвелл протянул руку. Я немедля её пожал и спешно вставил:       — Я нашёл филактерию, — а затем показал кобуру, которую немедля открыл и, надевая перчатку из шкуры василиска, вытащил на свет белый револьвер. — Револьвер фирмы «Уэбли и Скотт», шестая модель, калибр 455.       — Филактерия, говоришь? — Максвелл прищурился, внимательно изучая револьвер-якорь Вальбурги Блэк. Я достал из внутреннего кармана тренча очки-детектор и протянул их Регенту. Он приподнял бровь: — А зачем мне солнечные очки? Сейчас, как говорят русские, не май месяц.       — Это очки-детектор, подарок от Волан-де-Морта. Помогают опознать филактерию. Надень, надень.       Сдавленно кашлянув, Максвелл надел очки, посмотрел на револьвер и присвистнул:       — Даже так… Почему ты не уничтожил филактерию?       — Да потому… — я огляделся: Айдан вроде бы смотрела куда-то, но точно не на меня. Я загородил ей обзор и объяснил соклановцу: — Короче, дело в том, что у меня спионерили два клыка василиска, способных уничтожить филактерию. Новых у меня не завалялось ни здесь, ни в Лондоне. Вот я и подумал: может, есть какой-то ритуал, уничтожающий Реликварий?       Максвелл протянул мне очки, тяжело вздохнул и выругался на немецком. Он смотрел куда-то влево вниз, на асфальт. Смотрел долго, будто что-то высматривал. Затем он снова тяжело вздохнул, медленно моргнул и мрачным тоном заявил:       — Боюсь, наш клан ничем не сможет помочь в этом деле. Увы, мы, Колдуны, бессильны перед Реликвариями. Ритуал, призванный уничтожить вот эту вот хрень, — он тыкнул в револьвер, не касаясь его пальцем, — так и не придумали. А если и придумали, то хранят даже от Совета Семи. Если только… — Максвелл нежданно умолк, не зная, договаривать или нет. Я поторопил его:       — Если только что?       — Я могу написать электронное письмецо одному румынскому вампиру. Как я говорил раньше, на немедленный результат не рассчитывай. А вот филактерию, — Максвелл выхватил у меня перчатку из шкуры василиска и кобуру, которую я едва успел закрыть, — я оставлю у нас, под охраной. Не обижайся, но я не хочу, чтоб культисты напали на твой след. Пусть лучше попытаются взять Капеллу штурмом.       Я пожал плечами и развёл руками, мол, делай, что хочешь. Со словами «Вот и хорошо» Максвелл, довольно улыбаясь, развернулся и пошёл обратно в Капеллу. Я напоследок попрощался с ним на немецком и пошёл к машине Эмили. Она немедля взяла быка за рога:       — Что сказал Лдеску?       — Сказал, что свяжется с одним румынским вампом по поводу уничтожения филактерии. Револьвер он забрал, оставив под своей охраной. Мол, пусть лучше культисты Вальбурги Блэк попробуют напасть на Берлинскую Капеллу.       — Мгм… — едва кивнула Эмили. — Что сейчас будем делать?       — Поехали, наверное, к Гудрун. Свою норму мы на сегодня выполнили, — подмигнув Вороне, я пристегнулся. Пожавшая плечами Эмили врубила движок, глянула за спинку сиденья и нажала на клаксон. «Ауди» поехала назад, а мы — за ней. Проехали так по всей Чайковскийштрассе, пока Айдан не свернула на улицу Херман-Хессе-штрассе и не поехала куда-то по своим делам. Странные какие-то Узы у нас с ней оформились, право слово. Вроде лижет мне жопу, но когда я применил Доминирование, то наткнулся на противодействие. От того, что Узы оказались странноватыми, мне стало смешно, и я не удержался. Пустил смешок. Эмили, водившая машину и не отрывавшая взгляд, не могла не услышать смешок, а потому спросила:       — Что тебя рассмешило?       — Да один анекдот, — отмахнулся я, благо я действительно помнил анекдот, про который рассказывал мне Костя Петровка незадолго до переезда в Россию, помогать нацболам-младогвардейцам Туркенича. После Эмилиного «Мгм» я рассказал анекдот: — Итак, провинциал спрашивает у столичного милиционера в чёрной форме, как пройти к Красной площади. Мол, «Товарищ милиционер, как пройти к…». Милиционер перебивает его: «Не товарищ, а господин!». Тогда провинциал спрашивает ещё раз: «Господин милиционер, как пройти к…». Милиционер вновь перебивает провинциала: «Не милиционер, а полицейский!». Провинциал не выдерживает, — сдавленно хихикнув, я закончил: — и спрашивает: «Господин полицейский, а немцы давно в городе?».       На вопросе провинциала я не сдержался и рассмеялся во весь голос. Эмили подхватила смех. Не знаю, почему, но мне хотелось верить, что смеялась она искренне. Всё же лучше расслабиться, улыбаться и юморить, нежели постоянно ходить с кислой миной, хмуриться и видеть везде мрак, грязь, страх и ничего человеческого.       Вдруг Эмили то ли непроизвольно, то ли специально положила руку мне на колено. Наши взгляды с ней скрестились. В этот момент я вспомнил про ВиВи. Она тоже порой кладёт руки мне на колено. Вполне возможно, это чисто особенность Эмили, совпавшая с таковой у ВиВи. Но я специально решил, что не буду брать ВиВи на задания. Не хочу, чтоб её постигла участь Дамз. Да, жена может и обязана защищаться, практиковать приёмы самообороны. Но бросаться на амбразуру… ну его нахер.       Хорошо, что ВиВи не спорит со мной на эту тему. Помню, как через месяц после гибели ЛаКруа мисс Велюр сказала мне, что она ни разу не солдат. От неё толк только в том случае, если она помогает ресурсами, но не непосредственно в бою. Самооборона? Защита себя, дома или сети клубов «Везувий»? Всегда пожалуйста, тут она впереди планеты всей. И я лично только рад оному.       Вокруг полно более боевитых дам вроде Поллин, сестричек Пеннингс, Шерри, Фел Робертс, Зои с Энни, Эмили, Барби, Айдан, Линдси, Деми, Руби, Кэнди Кейн… Но мой выбор пал на мисс Велюр, очаровавшую меня ещё в день знакомства, восемнадцатого декабря пока что не настолько далёкого 2004-го. Да и сама ВиВи была рада, что её покорил такой экс-морпех, как я. Да, я до усрачки боюсь призраков, но кто ж без слабостей?