Колесо Фортуны

      Не сказав ни слова, не взглянув на растерянных приятелей, Женевьева бросилась вперед сквозь дым и толпу, как гончая, почуявшая запах добычи. Джейн попыталась закричать, Игнатиус что-то промычал, но Женевьева их не слышала. Косой переулок превратился в размытое месиво из теней и вспышек.       Она неслась, расталкивая прохожих, уворачиваясь от летящих заклинаний, ее собственные рефлексы работали на пределе. В голове не было ни страха, ни сомнений, только тупой первобытный инстинкт — догнать. Остальное — крики, взрывы, оставленные за спиной приятели — перестало существовать. Девушка чувствовала, как ее легкие горят, а мышцы напряжены до предела. Время словно замедлилось, и она ощущала каждую секунду, каждую вспышку магии, каждую ямку в брусчатке под ногами.       Кем являлась эта женщина Женевьева прекрасно знала. Кому еще быть на фотографии, где есть все три брата семьи Робеспьер? Конечно же это та самая Леди ДеР, с которой спутали Женевьеву. Та, из-за которой Женевьеве нужно сдерживать весь свой гриффиндорский пыл и не лезть на рожон, как она обычно делала. Это из-за нее Женевьеве опасно выходить за пределы Хогвартса, даже если в Хогсмид!       Наконец, она настигла девушку у самого выхода из переулка. Та резко обернулась, и Женевьева наконец увидела её лицо во всей красе: бледное, надменное, с серыми глазами, в которых плескалось раздражение. Лицо белокурой незнакомки исказилось от презрения, когда она увидела, что Женевьева приближается.       — Неужели и ты, тупая овца Гриндевальда, решила меня достать? — прошипела с французским акцентом она, вытаскивая палочку.       Женевьева только прищурилась.       — Боюсь, ты кое в чём ошиблась, — хмыкнула Женевьева.       — Ты не имеешь никакого права обращаться ко мне так фамильярно! — скривилась Леди ДеР, поправляя мешковатые объёмные одежды. — Инсендио!       Пламя вырвалось из палочки леди ДеР, но Женевьева, как опытная фехтовальщица, уклонилась от него, используя свой собственный щит. Заклинание с шипением ударилось о защитный барьер, но не смогло его пробить.       — Не трать время на бесполезные трюки, — насмешливо бросила ДеР. — Ты всего лишь жалкая шестерка.       — Я не шестерка, — процедила Женевьева, её глаза сверкнули яростью. — Я — это я, а ты только портишь мне всё.       Она взмахнула палочкой и выпустила Конфринго. Луч красного пламени вырвался из её палочки, но ДеР успела отскочить. Блондинка внезапно забежала в ближайшее помещение, скрываясь с глаз Женевьевы. Робеспьер метнулась следом. Леди ДеР бежала к черному ходу, но он тут же оказался завален из-за вовремя выпущенной бомбарды Женевьевы. Блондинка раздраженно бросила проклятье в Женевьеву.       Бой разгорелся с новой силой. Заклинания летали во все стороны, словно пчелы, готовые ужалить. Женевьева атаковала яростно и точно, каждое ее заклинание было рассчитано на то, чтобы загнать ДеР в угол. ДеР же с надменным спокойствием парировала ее атаки, отвечая своими контратаками.       — Ты сражаешься как дикарка, — прошипела ДеР, когда Женевьева попыталась атаковать. Мебель рядом с ними задрожала и задвигалась, словно живая, но ДеР без особого труда справилась с заклинанием, с легкостью превратив их обратно в обычные предметы.       — А ты как заносчивая аристократка, — парировала Женевьева, тяжело дыша.       Женевьева не собиралась играть в эти высокомерные игры, которые так любила Леди ДеР. Она хотела поймать эту женщину, разобраться, почему ее с ней так часто путают, и наконец избавить себя от постоянной опасности. Женевьева перешла в наступление. Она выпустила несколько заклинаний подряд, стараясь загнать ДеР в угол.       Ступефай, Конфринго, Депульсо. Лучи света летели один за другим, но ДеР слишком ловко и изящно уклонялась, отбивала их или создавала щиты.       — Ты всё ещё думаешь, что можешь меня победить? — насмешливо спросила ДеР, отбивая очередной луч Ступефая. Казалось, она наслаждалась этим поединком, как кошка, играющая с мышью.       — Я не собираюсь тебя побеждать, — ответила Женевьева, её голос звучал сдавленно от напряжения. — Я собираюсь тебя поймать.       В тот же миг она произнесла заклинание Акцио, стремясь притянуть к себе палочку леди ДеР. Однако та мгновенно отреагировала и нанесла удар проклятием. Женевьеву отбросило на несколько метров назад, и она ударилась спиной о каменную стену. В глазах потемнело, на мгновение она потеряла ориентацию в пространстве.       Воспользовавшись её замешательством, леди ДеР выкрикнула что-то на французском. В следующий миг Женевьева, собрав все свои силы, резко вскинула палочку в её сторону. Палочка француженки вылетела из рук и откатилась к противоположной стене, а её саму оплели крепкие веревки. Незаконченное заклинание рассеялось.       — Connasse! — прошипела Леди ДеР, повалившись на пол.       Женевьева, морщась от боли, еле кое-как встала. Пошатываясь, она двинулась к палочке Леди ДеР, а после и к самой блондинке.       Снаружи раздавались взрывы и крики. Дом, который девушки разнесли, нещадно трясло. Женевьева, прищурившись, направила палочку в подбородок Леди ДеР.       — Самое время кое-что обсудить, — мрачно процедила Женевьева.       — Обойдешься, — усмехнулась ДеР, и в глазах Женевьевы вдруг потемнело от невербального темного заклятья бывшей последовательницы Гриндевальда. Палочка ДеР вернулась к владелице, а путы были разрезаны. Француженка вывернулась, сделав подсечку, и Женевьева больно ударилась затылком о деревянный пол. — Мне нечего обсуждать с идиотами.       Женевьева попыталась подняться на ноги, но тело не слушалось ее. Она была дезориентирована, голова болела, а мышцы ныли от напряжения. Леди ДеР поднялась на ноги, стряхнула пыль с одежды, как будто ничего не случилось.       — Ты думала, что сможешь меня победить? — насмешливо спросила она, и Женевьева, с трудом подняв голову, увидела в её глазах лишь презрение.       — Бомбарда! — раздался знакомый восклик очень напоминающий Рона, и на миг у Женевьевы закружилась голова. Перед глазами заплыло.       Леди ДеР увернулась, но стена дома безбожно была проломлена. С улицы задул морозный воздух, вернувший Женевьеве самообладание. Чьи-то сильные руки, облаченные в черные кожаные перчатки, подхватили Женевьеву, помогая ей подняться.       — Какого хрена, Робер? — не выдержал Альфард, а Женевьева только раздраженно отстранилась от него, вглядываясь в клубы поднявшейся пыли.       Там, к стенке, ближе к образовавшейся дыре, двигалась Леди ДеР. Ее лица теперь было не видно. Женевьева, сквозь слезы, наворачивающиеся от невыносимой боли, сковывающей тело, ринулась к ней, попутно бросая в блондинку Петрификус Тоталус. Реган, все это время глядевший на происходящее смесью из шока и предельной собранности, метнулся следом, словно хотел остановить ее. Альфард с дрожащими руками направил палочку в незнакомку, лица которой не видел, и выкрикнул заклинание:       — Ступефай!       Но заклинание прошло сквозь нее, как будто ее там и не было — она испарилась в воздухе. Женевьева, схватив незнакомку за запястье, исчезла вместе с ней. Реган тоже пропал. Альфард остался в помещении один, окруженный пугающей тишиной. Шокированно оглядывая пустое помещение, Альфард приоткрыл рот, глаза его расширились от ужаса, и он вскинул палочку, прошептав первое пришедшее на ум заклинание:       — Гоменум Ревелио!       В помещении действительно никого не было, кроме него. Это если не считать озлобленного черноволосого красавца с окровавленной головой от удара обваленным потолком по голове. В менее освещенной части комнаты за спиной Альфарда блеснули алые глаза, полные ярости и угрозы. Они впились в него, словно проникая в самую душу.       Альфард почувствовал, как по спине пробежал холодок.

***

      Женевьева, крепко удерживая пронырливую предательницу Гриндевальда, невольно огляделась. Деревня была построена по принципу старых поселений: круглые хижины с коническими крышами из дёрна и соломы, сгрудившиеся вокруг центральной площади, на которой возвышался древний каменный менгир, покрытый мхом и лишайниками. По узким извилистым улочкам, вымощенным булыжником, сновали жители: женщины в шерстяных плащах и грубых холщовых юбках несли корзины с урожаем, мужчины в кожаных куртках и с засученными рукавами чинили сети и орудия труда. Повсюду слышался ирландский говор, сопровождаемый лаем собак и блеянием овец.       Ну, и конечно же, Женевьеве быстро стало на это плевать. Она вывернула руку ДеР, чувствуя, как кости противницы хрустят у нее в руках, и тут же схватила ее за волосы, грубо оттягивая голову назад. Француженка взвизгнула и метнула в Женевьеву ступефай. Волшебница увернулась, и это заклинание попало в Регана, смотрящего на все вокруг со ступором в глазах. Прюэтт кубарем отлетел в стог сена, подняв в воздух облако пыли, а какая-то ирландская бабка, похожая на ведьму, начала яростно жестикулировать и кричать на него на непонятном Женевьеве языке.       Женевьева де Робеспьер вырвалась из хватки путешественницы во времени и метнула темное заклинание, попавшее прямо в чью-то телегу. Волшебница перекатилась по мокрой желтой траве и резко отлеветировала на Леди ДеР деревянные ведра с водой, которые до этого тащил какой-то мальчуган в коричневом кафтане.       Вода с брызгами окатила леди де Робеспьер, мгновенно промочив тонкую ткань её платья и пальто насквозь. Мокрая одежда прилипла к телу, и Женевьева не могла не заметить округлившийся живот, который никак не мог быть результатом переедания. Беременность. Неожиданно, но совершенно неважно. Сердце Женевьевы оставалось таким же ледяным, как и погода в этом ирландском захолустье. Ей было плевать на чужие проблемы, тем более на проблемы этой наглой аристократки, тем более когда её собственные цели висели на волоске.       — Какое совпадение, правда? — прошипела Женевьева, с презрением глядя на ДеР. — Маленький де Робеспьер уже в животе, а вы всё ещё здесь, копаетесь в грязи.       Воспользовавшись секундным замешательством на лице леди де Робеспьер, которая, похоже, не ожидала такой реакции, Женевьева мгновенно сократила дистанцию, выбивая волшебную палочку противницы и отбрасывая ее к ногам. Она схватила аристократку за плечи и рывком прижала спиной к толстому стволу старого дуба. Кора оцарапала нежную кожу, а из рукава Женевьевы молниеносно выскользнул кинжал. Острие холодного металла упёрлось в горло леди де Робеспьер, лезвие царапнуло кожу, и на шее выступила тонкая алая линия.       — Hören Sie mir gut zu! Сейчас мы кое-что все же обсудим, хочешь ты того или нет, — грубым тоном прохрипела Женевьева, не обращая внимания, на возмущенные восклики жителей деревеньки. — Если не захочешь, то я убью твоего ребенка, а тебя буду пытать до того самого момента, пока ты не захочешь со мной говорить.       Леди де Робеспьер побледнела, в её глазах вспыхнул страх. Высокомерие и надменность мгновенно исчезли, остался лишь животный ужас. Она задыхалась, чувствуя остриё кинжала у самого горла.       Тем временем Реган выбрался из стога сена, отряхиваясь от соломы. Он медленно приближался, и его лицо было мрачным. Глаза сузились, а кулаки сжались. Он явно не понимал, что происходит, но, увидев кинжал у горла Леди де Робеспьер, Реган был готов вмешаться, и, судя по его виду, его совершенно не волновало, что или кого именно он собирался защищать.       — Говори, зачем тебя ищет Гриндевальд? — этот вопрос, казалось, очень удивил ДеР. — Говори!       — Смешная ты, — насмешливо протянула леди де Робеспьер. — Тебе-то какая разница?       Женевьева прижала кинжал к горлу сильнее. Блондинка рвано вдохнула воздух.       — Я спрашиваю тебя: зачем ты Гриндевальду? И почему вдруг внезапно чуть ли не все его шестерки вдруг решили, что ты — это я?       Глаза леди де Робеспьер вдруг заблестели. Она растянулась в ядовитой саркастичной улыбке, глядя в мрачное лицо Женевьевы.       — Так это ты? Ma sauveuse! — иронично протянула она с нервным смешком. — Благодаря тому, что ты вдруг свалилась с неба в фонтан, — ха-ха! не удивляйся, что я об этом знаю! - j’ai pu, enfin, сбить гончих Геллерта со следа. Жаль тебя, девочка, конечно… но кто же знал, что ты бешеная!       — Я ничего не понимаю, — выдохнул Реган. — Жизель, объяснись.       — Не лезь, мальчишка! — рявкнула белокурая француженка.       — А я сказал, чтобы она объяснилась! — рявкнул в ответ Реган, удивив и Женевьеву, и незнакомку. Он выглядел злее и раздражение, чем когда либо можно было его таким представить. — Жизель, объяснись, либо я зову авроров и не поздоровится уже вам обеим.       Женевьева бросила короткий взгляд на Прюэтта младшего, после чего вдруг напряглась. Вокруг стало слишком тихо.       Глаза волшебницы блеснули холодным огнем, как звезды на ледяном небе. Она резко подхватила ДеР за ворот мокрого платья, ее пальцы впились в ткань. Одним быстрым движением она выставила девушку перед собой, как живой щит, прижимая к ее шее острое, зеркально чистое лезвие кинжала. Кровь француженки, теплая и алая, уже окрасила лезвие, стекая тонкими струйками. В воздухе повисло напряжение, тяжелое, как грозовая туча. Местные колдуны и ведьмы, уже было готовые напасть на Женевьеву, замерли.       — Реган, щит! — произнесла Женевьева мрачным голосом. — Женевьева де Робеспьер, если ты попытаешься вернуть свою палочку с помощью заклинания «Акцио», я уничтожу тебя прямо здесь и сейчас. Ты потеряешь не только себя, но и, что самое главное, своего ребенка. А уже потом я подумаю, что делать с жителями этой дыры и с тобой.       Угрожать Женевьеве было не впервой, но все равно в груди легкие скрутило от тревоги, от мысли о том, что ее угрозы никому не сдались и у нее ничего не получится. Тем не менее, девушка держала на лице самое холодное выражение лица. Реган нехотя навел протего на Женевьеву и себя, приготовившись в случае чего защищаться от деревенских магов.       — Folle, — выдохнула ДеР, стиснув зубы.       — Geneviève! — воскликнул на французском высокий женский голосок.       По дорожке, ведущей к берегу моря, где возвышалось высокое белое поместье с колоннами, напоминающее здания эпохи французского Возрождения, но совершенно не вписывающееся в деревенский пейзаж, стремительно бежала юная девушка, её светлые волосы развевались на ветру. Ей было около шестнадцати лет, и в её глазах читалась смесь страха и решимости.       Оказавшись перед собравшейся толпой, волшебница выставила вперёд свою волшебную палочку, направив её на девушек. Рука Женевьевы слегка дрогнула, когда она увидела подбежавшую девочку. В глазах волшебницы читались уверенность и капелька страха, хотя её спина излучала излишнюю самоуверенность и высокомерие.       На миг сердце Женевьевы ёкнуло, но она тут же собралась.       — Скажи своей защитнице, что если она не отпустит палочку, то совершится кое-что очень плохое, — прошептала Женевьева на ухо ДеР.       — Какая ты наглая мерзавка, — прошипела та, явно противясь подчиняться. Но вдруг она заговорила: — Elfrida, range ta baguette magique et dis à tous de se retirer. On a… des ennuis.       — Mais… — начала Эльфрида, но ее тут же перебила ДеР:       — Elfrida, ce n’est pas le moment de discuter!       Эльфрида, метая взгляд с враждебно настроенной Женевьевы на леди де Робеспьер и непонимающего что делать Регана, медленно опустила палочку, а после принялась говорить жителям о чем-то на ирландском. Минута, и местные нехотя принялись расходиться, поглядывая на Женевьеву с опаской.       — Отпусти меня, — приказным тоном бросила леди ДеР.       Женевьева в ответ на это только крепче стиснула ту, поудобнее обхватив черную рукоятку кинжала.       — Отпусти! — прорычала леди ДеР. — Мы поговорим! Хорошо? Ты слышишь? Ты же этого хотела? Мы поговорим! Я тебе скажу то, что ты захочешь услышать, и ты побыстрее отсюда уйдешь, коза, ты меня поняла?       ДеР стиснула зубы, после чего направила невербальное акцио к палочке. Не успела она пошевелиться, как Женевьева со всей силы наступила на нее. В руку леди де Робеспьер прилетела лишь половинка палочки. Она испуганно ахнула, растерявшись.       — Кажется, ты не поняла меня, — раздосадованно пробормотала Женевьева, после чего бросила взгляд на напуганную Эльфиду — свою собственную юную тетку. Женевьева ядовито усмехнулась. — Я отпущу тебя, но если ты, или кто-то иной, попробует нас устранить, — Женевьева сделала паузу и нагнулась к уху младшей сестрички ее деда, — я сдерживать свой пыл не стану.       Женевьева отпустила француженку и отступила к Регану. Тот смотрел на Женевьеву сместью из непонимания, шока и неприязни. Он и представить не мог, что Женевьева может кому-то угрожать, а особенно беременной девушке! Он не мог понять ее мотивов, ровно как и понять значения всех слов.       — Что значит, что все шестерки Гриндевальда решили, что ты — это она? — не выдержал Реган, в его синих глазах плескалась буря. — И… это?..       — О, а ты не слышал, как она меня назвала? — раздражительно поворчала леди ДеР, разминая шею, к ней уже подбежала Эльфрида, но она не слышала половины того, что говорил Реган.       — Слышал, — грубо ответил Реган. — Но это мне ничего не объясняет.       Женевьева проигнорировала выпад Регана, бросив на него лишь ледяной взгляд. Она чувствовала его неприязнь, но сейчас это было неважно. Конечно, в глубине души теплилась неловкость и то, что обычно называют «совестью», но Женевьева старательно делала вид, что сейчас ей все равно. Главное — получить информацию от Леди де Робеспьер, а потом уже разбираться с непониманием своего друга.       — Веди, — приказала Женевьева, ткнув кинжалом в сторону белого поместья. — И никаких фокусов.       Леди де Робеспьер, растирая шею и бросая испепеляющие взгляды на Женевьеву, кивнула. Эльфрида, всё ещё бледная, стояла рядом, её глаза были полны тревоги и непонимания. Она не решалась задавать вопросы, но ее взгляд постоянно метался между Женевьевой и Леди де Робеспьер.       Женевьева подошла к Регану, схватила его за рукав и потянула за собой — его нельзя было сейчас оставлять одного. За ним глаз да глаз.       — Пошли, — коротко бросила она, не давая ему возможности возразить.       Реган, хоть и был недоволен, послушно пошёл за ней. Его гнев и недоумение никуда не делись, но он понимал, что сейчас не время выяснять отношения. Он не хотел оставлять Женевьеву одну, особенно после того, что он увидел.       Вся троица, в сопровождении Эльфриды, которая шла чуть поодаль, двинулась по каменистой тропинке к поместью. Леди де Робеспьер шла первой, держась так, словно она вела за собой целый полк, хотя её плечи выдавали сильное напряжение. Женевьева, держась на расстоянии, пристально следила за каждым ее движением. Реган шел рядом с Женевьевой, его кулаки были всё ещё сжаты, и он постоянно бросал на нее укоризненные взгляды, наполненные непониманием и осуждением.       Поместье, казалось, возвышалось над ними, словно зловещий призрак. Его белые колонны и высокие окна выглядели неуместно в этом ирландском пейзаже, словно это был чужеродный объект, занесённый сюда ветром перемен. Оно выделялось на фоне грубых, простых деревенских построек. Его аккуратно подстриженный газон, окаймлённый кустами роз, и ухоженный фруктовый сад резко контрастировали с дикой местностью, поросшей вереском и мхом. Казалось, что даже осенние ветры обходят его стороной, а ледяная морось обтекает стены, словно боясь нарушить его безупречный вид. Когда они подошли ближе, Женевьева заметила, что двери поместья распахнулись, как бы приглашая их внутрь.       — Заходи, — сказала Леди де Робеспьер, пропуская Женевьеву вперёд. В её голосе не было ни капли дружелюбия, но она казалась покорённой и уставшей. — Будем разговаривать.       Женевьева кивнула, но не спешила входить. Она окинула взглядом фасад поместья, и ее глаза сузились. Ей что-то не нравилось в этом месте, чувствовалось что-то фальшивое, неестественное. Женевьева, сжимая рукоять кинжала, шагнула в тёмный дверной проём. Позади неё Реган нахмурился, но без колебаний последовал за ней, а Эльфрида осталась на пороге, с тревогой наблюдая за тем, как они входят в поместье.       Внутри их встретила тишина. Холодный каменный пол отражал свет, проникавший сквозь огромные окна, но он казался каким-то тусклым, лишенным живости. Высокие потолки, украшенные лепниной, создавали ощущение грандиозности, но в то же время они казались бездушными. Комната, в которую они вошли, была обставлена дорогой мебелью, но всё это выглядело так, словно никогда не использовалось. Казалось, что они находятся не в жилом доме, а в музее, где всё выставлено напоказ, но ничто не имеет истинной ценности.       Леди де Робеспьер сняла с себя пальто, скинув его на домовика, попросила его высушить ее одежду и, после того как он исполнил ее «пожелание», прошла вглубь комнаты, направляясь к большому камину, где потрескивал небольшой огонь.       — Садитесь, — сказала она, не поворачиваясь. Её голос эхом отразился от стен. — Мы поговорим.       Женевьева жестом показала Регану, что нужно быть осторожным. Они оба медленно приблизились к камину, но не садились. Женевьева продолжала напряженно следить за Леди де Робеспьер, ожидая, что та в любой момент может нанести удар в спину. Реган, не отрывая взгляда от Женевьевы, тоже был начеку. Наконец, волшебница села на холодный диван и произнесла.       — Твоя защитница так и будет стоять в проходе? — усмехнулась Женевьева, а у самой сердце колотилось так, словно никогда в хотя бы немного подобных ситуациях не была. А ведь она и не была! Это первый.       ДеР метнула взгляд на Эльфриду, после чего кивнула ей. Девушка отвела взгляд и вышла, закрыв за собой дверь. ДеР вернула взгляд на Женевьеву, мимолетно оглядев Регана, вставшего позади дивана, прямо за спиной зеленоглазой волшебницы, словно был бы охранником.       — Что именно ты хочешь знать? — устало, но все еще с толикой презрения, произнесла ДеР, облокотившись о спинку кресла и положила руку на живот.       — Я знаю о перстне, — начала Женевьева, а ДеР вдруг дернулась. — Полагаю, Гриндевальду ты нужна из-за него. А я, появившаяся из ниоткуда вдруг тоже стала его целью. Ну, как минимум, Веймар-Орламюнде точно принимают меня за тебя и именно поэтому преследуют. Но почему они принимают меня за тебя?       — Я вот не пойму, ты дурочку только строишь, или действительно не понимаешь? — презрительно прошипела ДеР. — Как, по-твоему, они могли решить, что ты — это я? Не знаешь? Не верю!       — Возможно, догадываюсь, — процедила Женевьева. — Я не сильно разбираюсь в темной магии, но предполагаю, что существует что-то, что может определить личность человека.       Реган нахмурился.       — Я читал об этом, — пробурчал он, метнув взгляд на леди де Робеспьер, чувствующую себя совершенно прекрасно в окружении богатого интерьера поместья, словно она была хозяйкой. — Для этого у нужной личности берут кровь, а после проводят ритуал…       — Даже твой сообщничек догадливей тебя, погляди-ка! — съязвила ДеР.       — Но я, боюсь, не понимаю… — продолжил Реган, но тут же запнулся.       Прюэтт уставился в макушку Женевьевы, дырявя ее.       — Нет, я все равно ничего не понимаю, — выдохнул юноша.       — Врушка, твоя подружка, — рассмеялась ДеР. — Лгунья. А еще слишком самоуверенная. Может скажешь ему о том, кто ты? Я слышала, как он тебя назвал. Кажется, Жизель? До чего отвратительное имя! Напоминает мне ту жалкую героиню из маггловского балета!       Женевьева, внешне невозмутимая, а внутренне уже давно бившаяся в истерике, лишь слегка приподняла бровь.       — Мне нужна информация, — настаивала Женевьева. — У тебя ее всяко больше…       — Ну конечно больше!       — Тогда говори.       — А что, если нет?       Женевьева на это только растянулась в ехидной улыбке, и с лица ДеР почему-то вдруг сползла самоуверенность, сменившись испугом. Леди де Робеспьер сжала правой рукой подлокотник кресла.       — Я знаю кто ты, не ухмыляйся, — голос де Робеспьер опустился до угрозы.       Улыбка с лица Женевьевы испарилась, сменившись колким взглядом.       — Да что ты? — съязвила Женевьева.       — И Геллерт знает, — продолжила ДеР. — И все Робеспьеры знают. И Розье… уверена скоро узнает вся семейка. Хотя пока что знает только Винда.       Женевьева молчала, вслушиваясь в каждое слово.       — Винда? — тихо переспросила она, припоминая.       Автор письма Веймар-Орламюнде, тетка того Розье, трущегося рядом с Волдемортом, имя которого она все никак не запомнит, приближенная Гриндевальда…       — А… — начала Женевьева, но ее ту же перебили.       — Это благодаря Гриндевальду ты все еще жива.       — Что? — моргнула Женевьева.       — А… ты еще не знаешь, — разочарованно вздохнула де Робеспьер. — Хотя, наверное, лучше бы и дальше не знала. К черту этого ублюдка!       — Объясни!       — Я слышала, недавно в Хогвартсе произошло убийство, был допрос с пристрастием. И если бы не Хирам, то тебя бы уже давно загребли в Азкабан. И за то, что тебя зовут Женевьевой де Робеспьер, и за убийство.       — Что?! — вдруг взревел Реган. — Жизель… нет, не Жизель. В общем, объясни!       Женевьева открыла рот, чтобы сказать: «Реган, я могу все объяснить», но ее голова вдруг закружилась, а место, которое недавно Женевьева разрезала на запястье загорелось адским огнем, и из ее рта вырвались словно не ее слова:       — Я не убивала, — холодно сказала она под влиянием темной клятвы. — Не понимаю, с чего вы это взяли. То, что Реддл на меня наговорил, еще не значит, что убийца — я. У меня даже нет мотива. Зачем мне кого-то убивать?       В помещении повисла тишина. Мысли Женевьевы превращались из одной в другую. Хирам… тот аврор, проверявший туфли Женевьевы? Неужели он соврал о том, что на туфлях ничего не было найдено? Она так легко подставилась, а Реддл и правда видел кровь на ее подошвах? Какой позор!       Женевьева поджала губы.       — В любом случае, если меня и смогли бы обвинить, то только в шпионаже, которого я не совершаю, — прищурилась Женевьева.       — Погодите, — Реган оперся рукой о спинку дивана. — То, что вы обе — Женевьевы де Робеспьер, я понял. Но почему вы обе Женевьевы я не понял.       — Ну конечно! — фыркнула ДеР. — Я бы тоже не поняла на твоем месте. Да что уж там, я не поверила бы в то, что знаю о твоей подружке сейчас. А я сначала и не поверила, пока доказательства не обнаружила.       — Какие? Я не понимаю, — настаивал Реган.       — Твоя наглая подружка — путешественница во времени.       Глаза Регана расширились от изумления. Он переводил взгляд с леди де Робеспьер на Женевьеву, пытаясь осознать услышанное. Путешественница во времени? Это звучало как бред, но в то же время в его голове начали складываться кусочки головоломки.       — Путешественница во времени? — прошептал он, недоверчиво глядя на Женевьеву.       Женевьева молчала, опустив взгляд на свои руки. Внутри неё бушевала буря эмоций. Она знала, что рано или поздно правда всплывёт, но не думала, что это произойдёт так скоро и таким образом. Леди де Робеспьер злорадно усмехнулась.       — Ну же, дорогая, расскажи ему сама, — проговорила она, наслаждаясь замешательством Регана и внутренней борьбой Женевьевы. — Расскажи ему, как ты прыгаешь во времени, как какая-то крыса. Расскажи ему, что ты моя потомок в каком-то там колене! Хотя, судя по твоему внешнему виду, я тебе даже не прабабка, ты совсем не похожа ни на одного из Робеспьеров. Может, прапрапра?       Женевьева подняла голову, в её глазах горели ярость и насмешка. Её невероятно насмешила уверенность ДеР в силе генов семьи Робеспьер. Она сжала кулаки, готовая наброситься на леди де Робеспьер, но сдержалась. Негоже внучке старшего брата леди ДеР портить свою и её причёски.       — Да, я не из этого времени, — процедила Женевьева. — Но я попала сюда случайно.       — Этого не может быть! — отмахнулась де Робеспьер. — Я достаточно беседовала с волхвами вечности, чтобы знать такую простую истину: человек не может «случайно» путешествовать во времени!       — Но я понятия не имею, как я здесь оказалась, — фыркнула Женевьева, вспоминая, где она слышала такой термин, как «волхвы вечности». — В один момент я занималась… своими делами, а в другой — я открываю глаза и оказываюсь в сороковых. Зачем мне это?!        Женевьева не выдержала и повысила голос.       — Что ещё за «волхвы вечности»? — произнес Реган, глядя на обеих девушек с растущим недоверием. Его синие глаза метали молнии, а кулаки сжимались так, что костяшки побелели. — Вы что, обе с ума сошли?       — Они многое знают, — ответила леди де Робеспьер, с лёгкой усмешкой наблюдая за реакцией Регана. — Особенно о временных парадоксах. И о путешественниках во времени, — она многозначительно посмотрела на Женевьеву. — И о том, что случайностей не бывает.       — Замолчи, — прошипела Женевьева, чувствуя, что её терпение на исходе. — Я не знаю, как это произошло. Поверь мне, я бы предпочла, чтобы этого никогда не случалось. И я не обязана ничего доказывать, — она перевела яростный взгляд на Регана, — и уж тем более тебе, — в её голосе зазвучали стальные нотки.       Реган, казалось, был на грани. Он не понимал, что происходит, и в его душе смешались злость, разочарование и боль.       — Не обязана? — рявкнул он, обогнув диван так, что теперь стоял между двумя Женевьевами. — Ты приходишь из какого-то будущего, обманываешь меня, обманываешь всех, а теперь говоришь, что ничего не должна? Ты хоть понимаешь, что говоришь?       — Реган… — начала Женевьева, но он перебил её.       — Нет! — перебил он, и его голос сорвался на крик. На мгновение его лицо стало похоже на сердитую гримасу раздражённой Молли, из-за чего Женевьева на мгновение оцепенела. — Сначала ты втягиваешь меня во всё это, а потом просто отмахиваешься?       — Реган, послушай, я не отмахиваюсь, я… — Женевьева запнулась, увидев довольное лицо ДеР, с восторгом наблюдающей за разворачивающейся перепалкой. — Да черта с два я буду оправдываться! — она вскочила с места и прокрутила кинжал в ладони, заставив леди де Робеспьер застыть и перестать улыбаться. — Я здесь не для того, чтобы выяснять с тобой отношения, Реган. К тому же, я тебя никуда не втягивала, ты сам за мной пошёл! Молчи, когда я говорю! Ты! Женевьева де Робеспьер! Сейчас ты мне все расскажешь. А если нет, то, даже находясь на твоей территории, все мои угрозы, сказанные на улице, остаются в силе. Начинай. Зачем я Гриндевальду?       Леди де Робеспьер побледнела от неожиданного поворота событий и сглотнула. Её самодовольная ухмылка мгновенно исчезла, уступив место страху. Женевьева с кинжалом в руке казалась воплощением ярости. Реган замер, его гнев, похоже, сменился растерянностью. Ну и правильно, лучше уж сделать испуганный вид, чем лезть на острие ножа, удерживаемого в руке волшебницы, которая была, кажется, немного не в себе.       — Ты так и продолжишь молчать? — выгнула бровь Женевьева. — Чем дольше ты молчишь, тем выше мое желание достать палочку и воспользоваться леггилименцией, узнав даже больше, чем мне нужно.       — У тебя все равно не вышло бы, — фыркнула ДеР. — Я сомневаюсь, что ты хороший леггилимент. Я хороший окклюмент. Даже Куинни Голдштейн не может проникнуть в мои мысли хотя она лучший леггилимент среди всех. Если не считать милорда и Патриса…       — Братишку своего можешь уже не считать. А я просто выжгу твой мозг, в таком случае, — мило улыбнулась Женевьева, а после снова посерьезнела. — Говори.       — Просто… убери этот кинжал.       Женевьева не шелохнулась, но кинжал в ее руке перестал вращаться и застыл в вертикальном положении. Она окинула леди де Робеспьер холодным оценивающим взглядом.       — Говори, — приказала она, и ее голос звучал твердо и непреклонно. — И лучше не лги мне.       Леди де Робеспьер судорожно сглотнула и медленно заговорила, избегая зрительного контакта с Женевьевой:       — Гриндевальд считает, что ты… — она запнулась, словно подбирая слова, но она тут же вернула самообладание, раздражительно скорчив носик. — Что ты ключ. Ключ к чему-то большему.       — К чему? — настаивала Женевьева. — Не тяни время.       — К предсказанию. К древнему пророчеству, которое он не в силах расшифровать. Он верит, что твоё появление как-то связано с ним. Что ты «избранная».       Женевьева саркастично фыркнула, с ироничной улыбкой прикусывая нижнюю губу. Реган нахмурился, все еще находясь в замешательстве.       — Какое еще пророчество? И почему она?       — Старое, очень старое пророчество, — ответила леди де Робеспьер, закатив глаза. — В нём говорится о путешественнице во времени, которая принесёт с собой перемены. Гриндевальд полагает, что ты и есть эта путешественница, и что тебе известно, как повернуть события в его пользу.       Женевьева усмехнулась, но её усмешка была холодной и лишённой всякого веселья.       — И ты, конечно же, с удовольствием ему помогаешь, — произнесла она с сарказмом. — Не так ли?       — Я… — Леди де Робеспьер запнулась. — Я хотела…       — Что? Стать частью истории? — перебила ее Женевьева, и ее голос звучал как лед. — Тебе это забавно, да? Но, знаешь, ты стала частью истории совсем не так, как себе представляла.       Она подошла ближе, и лезвие кинжала коснулось щеки леди де Робеспьер, оставляя на ней тонкую красную полоску.       — И ты ещё не осознала всех последствий своего предательства ему, верно? — прошептала Женевьева. — Но поверь, осознаешь. И это будет больно. Очень больно. Он ведь защищал тебя, а ты воткнула ему нож в спину… ха!       Она отступила на шаг, убрав кинжал, но ее взгляд не изменился. Женевьева была похожа на хищника, отпустившего свою жертву, но все еще контролирующего ситуацию.       Реган, наблюдавший за всей этой сценой, не мог подобрать слов. Он смотрел на Женевьеву с новым, почти испуганным уважением. Когтевранец понял, что недооценил её и что она не так проста, как казалось на первый взгляд. Но обиды это все равно не отменяло.       — Но почему он думает, что именно она знает ключ? — снова спросил Реган, пытаясь осмыслить услышанное. — Почему именно она, а не кто-то другой?       Леди де Робеспьер пожала плечами.       — Я не знаю. Он очень скрытный. Но он уверен, что путешествие во времени — это не случайность. И что Женевьева здесь не просто так. Возможно… возможно, он думает, что она сама является частью этого пророчества. Или что она может его расшифровать.       Женевьева закатила глаза и прошипела, заходив туда-сюда по комнате:       — Это просто абсурд. Какой же пророческой силой я, по-вашему, должна обладать, если Гриндевальд в своих бредовых фантазиях считает меня ключом к своей победе? Уж точно не способностью находить общий язык с родственниками. Хотя, глядя на тебя и то, как ты испугалась одного лишь вращающегося кинжала, я начинаю сомневаться, — Она посмотрела на Регана и горько усмехнулась. — Значит, я здесь не для того, чтобы в очередной раз спасать мир, а для того, чтобы этот ублюдок смог его поработить. Ну и ну.       Женевьева скрестила руки на груди, выглядывая в окно. Внутри нее бушевала злость, смешанная с недоумением и толикой разочарования.       — Я не собираюсь в этом учувствовать, — выдохнула Женевьева. — Мне всяких пророчеств с головой хватает. Сомневаюсь, что оно про меня.       — Это не меняет того, что Геллерт считает… — начала ДеР.       — Меняет. Я не буду в этом участвовать       — Будешь бегать от него, пока тебя не выкинет обратно в твое время? — презрительно фыркнула ДеР, сложив руки на животе. — Допустим, ты не шутишь, и ты действительно попала в это время… случайно. Ждать можно очень долго, время — очень сложная вещь, к тому же непредсказуемая. Вдруг тебя вернёт в твое время только тогда, когда тебе исполнится семьдесят?       — Я не собираюсь бегать, — закатила глаза Женевьева. — Я буду искать способ вернуться…       Внезапно глаза Женевьевы блеснули, словно в ее голову пришла самая отвратительная идея. Девушка повернулась лицом к ДеР и Регану, после чего воодушевленно, но немного пугающе улыбнулась.       — И ты поспособствуешь моему поиску, бывший Теневой Жнец.       

***

      Небо над головой нависло низким свинцовым полотном, затянутым плотными облаками, которые словно соревновались в своей мрачности. Редкие просветы, словно осколки разбитого зеркала, пропускали тусклый свет, который едва справлялся с тем, чтобы осветить бушующие волны и каменистый берег. Иногда, если повезёт, можно было увидеть бледное, словно выцветшее, солнце, которое больше походило на призрачный отблеск, чем на источник тепла.       Где-то вдали раздался глухой рокот, словно сама природа предупреждала о чём-то зловещем. Ветер усиливался, срывая капли дождя, которые падали на лицо, оставив ощущение холода и тревоги. В воздухе витало ощущение неизбежного, и кажется, что природа готовилась к чему-то грандиозному, но не ясно, к чему именно.       — Значит, Женевьева де Робеспьер, — стиснув челюсти, буркнул Реган, глядя куда угодно, но не на Женевьеву.       — Без «де», — буркнула волшебница, затянувшись незнакомой сигаретой, честно украденной (или не совсем честно позаимствованной) из ящика одного из комодов в поместье леди ДеР.       — А какая разница?       — У меня в документах нет «де». Поэтому без нее.       — Как скажешь.       Реган перевел взгляд с линии горизонта на Женевьеву, и его синие глаза потемнели, словно отражая свинцовое небо над ними.       — Значит, ты — некая «путешественница во времени», — повторил он, словно пробуя эти слова на вкус. — Ты не отсюда, и ты знаешь больше, чем говоришь, — его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась скрытая напряжённость.       Он решился поговорить с Женевьевой об этом именно сейчас, а не во время того непонятного разговора с той, кого именуют в своих кругах Теневой Жницей. Она наконец-то поняла разницу между Жнецами и членами Армии. Конечно, на нее, как на глупую, пялился Реган, когда ДеР ей эту «простую истину» объясняла, но молчал. Оказалось, что Теневые Жнецы на самом деле больше советники, те, кто непосредственно работает в самом ближнем кругу Темного Лорда. А Армия Гриндевальда — «всего лишь пешки», со слов Женевьевы-старшей.       Обо всем, что происходит в Хогвартсе ДеР узнавала через какие-то свои связи. Якобы среди школьных стен затесалась такая крыса, которая предает одновременно всех — и школу, и Армию с Теневыми Жнецами и Гриндевальда, соответственно. Однако, тем не менее, эта крыса еще и подозрительна в глазах леди де Робеспьер. Она не доверяет ей, считает, что она может в один момент снова встать на сторону Гриндевальда, если ей это понадобится. Но личности не назвала. И это раздражало.       Кроме того она узнала и о перстне. Немного, но узнала.       — Это… не то, что нужно такому человеку как Геллерт, — процедила Женевьева-старшая, поведя плечом. — Перстень слишком мощный, слишком древний. В нем слишком много тайн и… того, чего никто не выдержит.       — Поточнее, — прищурилась Женевьева. Они уже сидели в комнате вдвоем, Регана очень нагло выгнали, оставив двух Робеспьер наедине.       — Я не могу распространяться, но могу только предупредить, — произнесла ДеР. — Это не то, что нужно человечеству. Оно не принесет ни счастья, ни удачи, ни радости. Только боль и страдания, как и носителю, так и окружающим.       — Я слышала, оно «по-легенде» как-то связана с Тюхе.       — Связано. И не по-легенде, а по-настоящему. И именно поэтому оно еще опаснее. Не зря же спустя много лет римские герои спрятали кольцо, скрыв его даже от Капитолия, от жрецов, от мира? И тут Гриндевальд его находит! Это очень опасная вещь, слышишь, девчонка? Очень опасная. Она никому не по зубам.       Сейчас было спокойнее, даже Женевьева выглядела менее раздраженной и злобной, как тогда. Женевьева выпустила тонкую струйку дыма, наблюдая за тем, как она растворилась в прохладном воздухе. Она смотрела на бушующее море, словно искала там ответы, и казалась совершенно спокойной, но только теперь Реган знал, что это лишь хладнокровная маска.       — Это не отменяет того факта, что я попала сюда не по своей воле, — ответила она, не сводя глаз с линии горизонта. — И я тоже хочу знать, что происходит и почему я вдруг стала «ключом» к чьим-то тёмным планам, — её слова звучали спокойно, но в них чувствовалась стальная нотка.       Реган на мгновение замолчал, затем медленно кивнул, словно признавая правдивость её слов.       — Ты так спокойно об этом говоришь, — тихо произнес он, — как будто для тебя это обычное дело. Как будто ты привыкла к тому, что тебя преследуют и называют «ключом».       Женевьева повернула голову в его сторону, и в её глазах вспыхнул холодный огонёк. Но вспыхнул он лишь на миг, вдруг сменившись пеленой печали. Женевьева резко отвернулась, уставившись в темную пучину Ирландского моря и затянулась.       — А я и не привыкла. Просто… насмотрелась на… в общем, был инцидент. И я вовсе не спокойна, — ее голос понизился до шепота, — просто я научилась держать все внутри. Иначе…       Женевьева замолчала, уставившись в свои ноги. А что иначе? Сдерживает она эмоции, не сдерживает: все равно у всего один конец — она прибьет кого-нибудь по неосторожности. И в этот момент будет все равно хотела она этого исхода или нет.       — Понятно, — пробормотал Реган, глядя в сторону моря. — Ну и… Что будем делать?       — А ты что собрался делать? Тебе ничего делать не надо.       — Женевьева, я теперь в это вовлечён, неужто это ты не поняла все еще?       — Будь добр, не зови меня этим именем. Мне неудобно.       — Хорошо, Жизель, прости. Но ты тоже, будь добра, объясни мне хоть что-то.       Женевьева глубоко затянулась сигаретой, и в воздухе повис горьковатый запах табака, смешанный с солёным морским бризом. Она смотрела на волны, которые, казалось, бесконечно разбивались о берег, и какое-то время молчала, словно подбирая слова.       — Вовлечён, значит? — наконец произнесла она, не глядя на Регана. — Знаешь, как я «вовлечена»? Я была в своем времени, занималась своими делами, и в один момент бац, я оказывалась здесь, в сороковых. Меня преследуют, хотят использовать, и всё, что я могу сейчас делать — это просто не умереть или, как минимум, не быть похищенной шестерками Гриндевальда, что, я тебе скажу, не так уж и просто, — она усмехнулась, но в ее голосе не было ни капли веселья.       Она повернулась к нему, ее глаза были холодными, но в них мелькнула тень усталости.       — И ты хочешь, чтобы я сейчас делилась с тобой деталями? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, что именно я делала, пока не «вовлеклась»? И как ты себе это представляешь? За чашкой чая с печеньками?       — Ну, допустим, да.       Женевьева только вздернула брови, уставившись на Регана и удивляясь его наглости. Девушка хмыкнула, с толикой восхищения качая головой и вновь устремляя свой взор на темнеющий горизонт.       — Думаешь, если я содрала с тебя два обещания и один Непреложный обет, то теперь буду в тебе уверена?       По завершении не слишком приятного для ДеР и весьма информативного для Женевьевы разговора, путешественница во времени поставила Регана и Женевьеву-старшую перед непреложным фактом: она не покинет поместье до тех пор, пока они не дадут клятву о неразглашении её личности. Впрочем, ДеР не возражала против этого условия, она лишь потребовала для себя дополнительную гарантию сохранения анонимности и обещания, что её не выдадут Гриндевальду.       Конечно, Женевьева не была слишком рада выбору клятвы — непреложные обеты у нее уже давно в печенках сидели, уж сколько ей историй о том, как именно можно их обойти, рассказывала Эльфрида! — но ей не хотелось пугать Регана. Ну, и портить настроение итак колючей двоюродной бабки, следственно, и себе тоже.       — Хочешь, еще один обет заключим, пока от поместья далеко не отошли, — предложил Реган.       — Мерлин упаси еще раз на эту идиотку смотреть! — тут же отказалась Женевьева и бросила сигарету в желтую траву, притоптав ее подошвой ботинка. — Нервов не напасешься с ней дела решать!       — Ну и все же, почему нет? — произнес он, словно рассуждая сам с собой. — Я честно не понимаю, почему ты так против. Я же не прошу тебя в танце со мной кружиться. Просто чай с печеньками. Ну, или что там у вас, путешественников во времени, в ходу? Заваришь что-нибудь… странненькое? — закончил он, хитро улыбаясь.       — Ты меня удивляешь, — произнесла она с долей восхищения в голосе. — Но больше не удивляй меня, а то я начну думать, что ты на самом деле не такой уж и безнадежный, каким кажешься на первый взгляд.       Она двинулась прочь от берега по тропинке, которая вела к деревянному рыбацкому порту деревушки, расположенной на этом острове в Ирландском море, где-то между Англией и Уэльсом. Реган, не теряя времени, последовал за ней, его шаги были легкими и уверенными.       — А я, между прочим, не так уж плох, — сказал он с усмешкой, скрываясь за шуткой. — Ты просто еще не успела как следует меня узнать.       — О, не сомневаюсь, — хмыкнула Женевьева, ускоряя шаг. — Просто не хочу торопить события. К тому же, лучше уж быть безнадежным, чем с шилом в одном месте и постоянными приключениями. Уж поверь. Я бы предпочла скуку и обыденность постоянному риску и непредсказуемости. И знаешь, если честно, меня уже порядком утомило участвовать в чем-то связанном с «избранными», противостояниями, войнами и всем в этом роде. Хочется просто спокойной жизни.       Женевьева остановилась, и её плечи слегка опустились. Она смотрела куда-то вдаль, словно рассматривая невидимые картины.       — Я понимаю, что это звучит глупо, особенно из моих уст, после того, как ты увидел мою более… неспокойную сторону, — произнесла она, — но ты не представляешь, как сильно я устала от всего этого. От постоянных угроз, от ощущения, что за мной всё время кто-то следит.       Реган вздохнул и стиснул челюсти, сжимая скрывшиеся в глубоких карманах темно-синего пальто ладони в кулаки. Он вдруг понял, ясно осознал, что за маской хладнокровия и сарказма скрывается уязвимая и уставшая девушка, и ему захотелось сделать что-то, чтобы ей стало хоть немного легче.       — Знаешь, — тихо произнёс он, — я тоже не хочу, чтобы тебя использовали. И если ты хочешь, чтобы я не «лез», то я не буду. Но только… если ты пообещаешь, что будешь давать мне хотя бы знать, что с тобой всё в порядке.       Женевьева нахмурилась, ее взгляд вновь стал холодным и настороженным.       — Не надо меня жалеть, — пробормотала она. — Я не нуждаюсь в твоей жалости.       Реган покачал головой.       — Это не жалость, — ответил он, но его голос на миг показался слишком резким. — Это беспокойство. Я просто хочу, чтобы ты знала, что… что ты не одна. Даже если ты хочешь убедить в этом себя.       — Хорошо, — произнесла Женевьева, повернувшись к Регану лицом и поправив сползшую шапку. — Может быть… может быть, ты и прав. Но это не значит, что мы теперь «лучшие друзья». Просто… просто я не хочу, чтобы ты лез на рожон, зная, что это может стать для тебя последним разом. И это всё, чего ты от меня добьёшься. И… спасибо, что не отступил, — она поджала губы. — Я понимаю, что иногда мои слова могут ранить, мне не раз на это указывали, и я далеко не всегда поступаю правильно, но…       Женевьева отвела взгляд, её губы дрогнули в лёгкой улыбке, но она тут же взяла себя в руки, словно не желая показывать свои эмоции. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться на холодном ветру, и продолжила говорить, её голос стал тише, словно она обращалась скорее к самой себе, чем к Регану.       — И ещё… — проговорила она, снова посмотрев на Регана, и в её глазах мелькнула тень печали. — Извини, за то, что тебе пришлось увидеть. Я понимаю, что о таком не предупредишь, и в общем, я не чувствую себя виноватой за то, как именно я обращалась с этой де Робеспьер, но все равно мне стыдно, что это произошло на твоих глазах.       — Я понимаю, — тихо ответил он, его голос звучал мягко, но уверенно. — Ты не должна извиняться за то, что ты не идеальна. Никто не идеален, особенно когда дело касается таких ситуаций. И, поверь, я видел и похуже.       Женевьева выгнула бровь, желая слышать продолжения, но Реган проигнорировал, продолжив:       — Но я рад, что ты это признала. И что ты хотя бы пытаешься меня услышать.       Женевьева поджала губы, уводя взгляд на холмик, где возвышалась деревушка. Оттуда, наблюдая издалека за каждым шагом, стояла Эльфрида, прячась за толстым стволом дуба. Хрупкая, невинная. Совсем не опороченная, не злобная и презрительная, не подозрительная и вспыльчивая. Не строгая, обмотанная в тяжелые ткани, а миловидная, и даже очень красивая юная леди в свободной светло-серой мантии. Женевьева стиснула челюсти, отчего-то стыдливо обращая взор на холодное осеннее море. Это еще была не та злобная, строгая и опекающая тетка, желавшая знать почти каждый шаг племянницы. Не та раздражительная мать, с которой даже собственный сын, сбежавший после восемнадцатилетия из Австрии непойми куда, разговаривать не желает. Совсем обычная, милая и ранимая девочка.       — Пойдем, — тихо произнесла Женевьева, вдруг шумно вдыхая воздух в легкие, сдерживая самое ненавистное, что в ней проявлялось — едва накатившие слезы. — нужно найти то место, откуда возможна аппарация. Понаставили своих антиаппарационных барьеров!       Реган внимательно наблюдал за Женевьевой, заметив едва уловимое изменение в её настроении. Он видел, как её взгляд стал задумчивым, а плечи слегка опустились, словно она вспомнила о чём-то неприятном.       — Что-то не так?       — А? — удивилась Женевьева, уже сделавшая пару шагов к деревеньке. Именно там они появились первый раз, поэтому девушка решила, что оттуда можно сделать попытку аппарации. — Все нормально.       Волшебница продолжила ход. Реган только вздохнул, зашагав следом. В воздухе витал запах дыма от очагов, смешанный с запахом сырой земли, мокрой листвы, трав и домашнего скота — они вошли в деревню. То там, то сям на неместных волшебников поглядывали, перешептываясь. Женевьева огляделась, стараясь вспомнить место, откуда они тут появились.       — О, мы здесь были, — вдруг весело хмыкнул Реган и указал ладонью на стог сена. — Я в этом стоге успел поваляться, пока ты Женевьеве де Робеспьер угрожала ножичком. Кстати, это же Блэк тебе его подарил?       — Ну да. А что?       — Да ничего. Жаловался он нам на тебя. Мол, букеты вениками обзываешь и от подарков отказываешься. Чуть ли не ревел! О, как же он страдал!       — Поговори мне тут.       Женевьева огляделась, поджала губы, прищурилась и кивнула.       — Сюда, — сказала она и зашагала к центру улицы, через мгновенье она взмахнула палочкой, проверяя аппарационный барьер. Девушка усмехнулась и протянула ладонь к Регану. — Аппарейт!       Желудок свернуло. Пейзажи смазались, изменившись на поле рядом с деревенькой Хогсмид. Женевьева тут же потащила паренька в сторону леса, где скромно притаилась заброшенная хижина, на которую уже всем давным-давно до лампочки.       — Хэй, ты куда меня ведешь? — возмутился Реган. — В Хогвартс можно через скрытый проход из Сладкого Королевства попасть!       Женевьева остановилась, оборачиваясь на Прюэтта.       — Ты видел сколько там авроров? — с тем же возмущением прошипела Женевьева. — Нас скрутят и под замок посадят. Лучше обходными путями…       — Да какими обходными путями?       — Такими! Прогуляемся, воздухом подышим. Хочешь, иди прямо в руки к аврорам!       Реган возмущенно выдохнул, но следовать за Женевьевой не перестал. На горизонте показалась со всех сторон заколоченная хижина. Девушка достала палочку и взмахнула ей и доски с окна — самого ближайшего места, откуда можно было проникнуть внутрь — со скрежетом оторвались, опадая на пол.       — Жизель, я не понимаю зачем нам нужно… туда, — изъявил свое нежелание входить внутрь Реган, смотря на то, как Женевьева уже запрыгнула в пыльное полуразрушенное помещение.       — Тебе и не нужно понимать, — хмыкнула Женевьева. — А вот мне…       Женевьева загадочно усмехнулась, оглядывая внутреннее убранство хижины, выглядящее намного — намного! — целее, чем когда она была здесь в последний раз. Девушка двигалась сюда с полной уверенностью в том, что выход оттуда есть, но теперь она щурилась, мысленно надеясь на то, что тайный лаз существовал и до этого, а она, дура такая, полезла сюда просто так.       Реган, поджав губы огляделся по сторонам, словно думая, идти «за этой идиоткой» или нет. Вздохнув и покачав головой, он все же перелез через окно, осматриваясь.       — Ну и что тут нам нужно? — выгнул бровь Прюэтт, наблюдая за тем, как Женевьева подходит к какой-то дыре в полу, заглядывая в нее с зажжённым люмосом.       — Да! — вдруг победно произнесла Женевьева, растянувшись в широкой улыбке. — Ну и кто тут дура, а?       Реган непонимающе нахмурился, но ничего не сказал. Вдруг его лицо изумленно вытянулось. Он подбежал к дыре, готовый хватать Женевьеву, полезшую вниз, за ноги.       — Ты что, больная? — шикнул Реган.       — Не трясись, — донесся голос Женевьевы. — Лезь. Потом белы рученьки отмоешь.       Женевьева скрылась внизу, уползая по тайному ходу. Реган помялся, под нос ругнулся, да так, что и сам Рон бы позавидовал, после чего полез следом, зажигая на палочке люмос.       — Ты в твоем времени тоже в Хогвартсе училась? — спросил Реган.       — С чего ты взял?       — Интересный вопрос, — иронично протянул Реган, оглядывая землю со всех сторон.       Женевьева фыркнула.       — Давай потом.       — Я понял, что в тебе мне не нравилось с самого нашего знакомства в междугороднем поезде, — вдруг выдохнул Реган. — Не пойми меня неправильно, о твоей нелюдимости я уже говорил, но тут другое. Тебе Когтевран не шел никогда.       — Не понимаю о чем ты.       — Гриффиндорка, шевели ногами давай! — чуть повысил голос Реган, делая акцент на факультете, из-за чего это прозвучало немного как оскорбление, чем как констатация факта.       — Что-то ты осмелел, я погляжу! — возмутилась Женевьева, назло сдирая с земляного потолка торчавший корешок, из-за чего на голову Регану посыпалась земля. — Меньше бы болтал — быстрее бы выбрались.       — Ну точно гриффиндорка, — запыхтел Реган, отряхнув голову.       Через некоторое время в конце этой норы показался свет. Женевьева, зацепляясь за корни, начала аккуратно взбираться.       — А где? — пробормотала Женевьева, оглядывая полупустую местность.       Знаменитой Гремучей ивы, которую все обходили по большой дуге, рядом и в помине не было. Ни единого намека! Женевьева вылезла на поверхность и подала ладонь Регану. Парень вылез, осел на сухую голую землю и огляделся, повторив за Женевьевой.       — Что «где»?       — Да ничего… — пробормотала Женевьева, поднимаясь на ноги, и стянула с себя шапку, оттряхивая ее от пыли и земли.       Волшебница оглядела Регана и невольно прыснула. Его всегда красиво уложенные волосы растрепались, концы шарфа потемнели, став землянисто-коричневыми, лоб посерел из-за земли, а его взгляд, пронизывающий, слегка ироничный, оглядывал саму Женевьеву так, словно бы он говорил вслух: «Ну и че ты лыбишься, ошибка природы? Давай мне тут не мороси!» Но Реган только закатил глаза, поднялся на ноги и принялся оттряхиваться.       Женевьева не удержалась от смеха, наблюдая за тем, как Реган отряхивается от пыли и земли, а его обычно безупречный вид безнадежно испорчен. Она даже представить себе не могла, что когда-нибудь увидит его таким, — еще более похожим на Рона, — и это заставляло ее улыбаться.       — Ну что? — спросила она, и в ее голосе звучало озорство. — Тебе нравится быть грязным гриффиндорцем?       Реган закатил глаза, но на его губах играла едва заметная улыбка       — Очень нравится, — саркастично ответил он, отряхивая свой шарф и стараясь говорить как можно спокойнее.       — О, не сомневаюсь, — хохотнула Женевьева. — В следующий раз попробуем ковыряться в чем-нибудь еще, чтоб ты запомнил надолго.       — Как благородно! — с придыханием развел руками Реган. — Неужели я задел чувства члена факультета Гриффиндор? — разочарованно покачал головой он. — Я угадал, что ли? Ты правда гриффиндорка?       — Не возгордись, — фыркнула девушка, взмахнув палочкой. Вся грязь, которую нельзя было просто оттряхнуть, исчезла и с Женевьевы, и с Регана.       — Как ты на Когтевран угодила? Шляпе нагрубила?       — Откуда вы все такие умные беретесь? — фыркнула Женевьева, разворачиваясь в сторону Хогвартса.       Реган только улыбнулся, последовав следом за ней. Женевьева вышагивала по тропинке, иногда оглядываясь по сторонам, и задумалась. Там, в Хогвартсе, уже должны быть Альфард, Джейн и Игнатиус. Женевьева надеялась, что все целые и невредимые. Ну, Тиусу можно быть немного побитым, конечно, но живым! Она еще с ним поговорит!       Женевьева нахмурилась.       — Слушай… — начала она. — Тут дело такое. Я, конечно, не гоню, но я не очень сильно люблю Непреложный обет. Его слишком легко обойти.       — Шутишь, что ли?       — Я серьезно, — вздохнула Женевьева, перешагивая кочку. — При больших работающих мозгах обойти обет не составит труда…       — Я дал тебе два обещания, — напомнил Реган, поравнявшись с Женевьевой и оголив запястье, показывая два белых шрама-браслета.       — Обещания тоже нарушить можно, если ты мазохист, — фыркнула девушка. — А я… ну, не то чтобы не доверяю тебе…       — Говори честно.       — Хорошо, я немного тебе не доверяю, — призналась она. — Поэтому я… предлагаю заключить еще одну клятву.       — А если я откажусь?       — То твоего согласия все равно нужно не будет. Я нашлю на тебя Империус.       Реган на миг впал в ступор. Он поджал губы, всматриваясь в профиль Женевьевы, источающий холодную решимость.       — В чем на этот раз мне клясться? — вздохнул юноша, легко качая головой.       — В том, что вся моя личная информация, касающаяся моей жизни до перемещения во времени, останется между нами до того, как я или ты, не умрем.       Женевьева остановилась, её взгляд стал холодным и пронзительным. Она повернулась к Регану, и он увидел в её глазах нечто, что заставило его насторожиться. Это был не просто гнев или раздражение, это была какая-то внутренняя решимость, пугающая своей силой.       — Я не шучу, — тихо сказала она, и её голос был холоден как лёд. — Я слишком многое поставила на карту, чтобы сейчас рисковать.       — Я… понимаю, — пробормотал Реган. — Я согласен. Я клянусь, что не выдам ни одной твоей тайны и никому не скажу ни слова из того, что ты рассказала, до самой смерти. — Он сделал глубокий вдох и выдох, и его голос зазвучал увереннее. — Но ты должна поклясться тем же, — добавил он, его взгляд был полон решимости. — Если мы оба замешаны в этом, то и правила должны быть для нас одинаковыми.       Женевьева посмотрела на него, и теперь её взгляд был более спокойным. Она видела, что Реган не просто боится её, он готов идти с ней до конца, и это вызывало у неё некое уважение.       — Хорошо, — тихо ответила она, — я согласна. И ты можешь не сомневаться в моей верности, если будешь соблюдать нашу клятву.       Волшебница огляделась. Вокруг не было ни души. Лишь на холме возвышался замок, подглядывая за двумя студентами. Женевьева вздохнула, оглядывая юношу. Он согласился быстро и даже не спрашивал многого, как это было с Джейн. Конечно, когда и с Джейн Женевьева заключала темную клятву, ей показалось ее решение пришло к ней быстро, но Реган согласился быстрее. Предчувствуя его неприятную реакцию от того, насколько неприятным будет клясться, она достала кинжал.       Реган нахмурился и невольно отступил назад.       — Это еще зачем? — мрачно процедил он.       — Ты согласился, вроде, — хмыкнула Женевьева, протянув к нему пустую ладонь, ожидая, когда юноша протянет ей свою.       — Я не предполагал что… ты действительно собираешься заключить темную клятву. Я подумал о другой клятве, которой не нужна… связь судеб.       — Разбираешься в клятвах? Что ж, неважно. Ты думаешь мне будет достаточно слов и произнесенного в конце пафосного «клянусь»? — выгнула бровь Женевьева.       Рано порадовалась, тоже увиливать начинает.       Реган помялся, облизнул высохшие губы и уставился прямо в лицо Женевьевы. Он приблизился, снял с ладони перчатку и протянул руку, на которой уже поблескивали обещания.       — Я надеюсь, ты понимаешь, на что себя обрекаешь, — со всей серьезностью произнес Реган.       Женевьева только закатила глаза, услышав то, что уже слышала.       — Это будет неприятно, — только предупредила девушка.       Волшебница аккуратно закатала рукав пальто Прюэтта и, один раз посмотрев на Регана, приложила кинжал к его руке. Коротко объяснив, что ему говорить, после чего, как только он все сказал, девушка произнесла свою часть и резким движением провела окружность по запястью юноши, тут же накладывая на местность вокруг купол тишины.       Реган вскричал, падая на колено. Он отчаянно зажмурился и сжал ладонь в кулак. Женевьева продолжала держать его руку, попутно трансфигурируя из ближайшего камня чистое полотно, которым она обмотала руку парня, после чего наложила несколько очищающих и лечащих, не произнеся ни слова, что не оказалось незамеченным Прюэттом даже в таком отвратительном состоянии. Некоторое время спустя Реган приоткрыл один глаз и, тяжело дыша, оперевшись о Женевьеву, встал. Девушка отвела его к дереву, позволив ему опереться спиной о ствол.       Женевьева отступила на шаг, наблюдая за Реганом. Её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах промелькнула тень тревоги. Тёмная клятва была не просто словами, это было соглашение, скреплённое кровью и магией, и оно накладывало на них обоих огромную ответственность.       Реган с трудом перевёл дыхание, его лицо было бледным, а на лбу выступили капельки пота. Он посмотрел на Женевьеву, и в его глазах не было ни упрёка, ни страха, лишь какое-то странное сочетание решимости и смирения.       — Это было… — прошептал он хриплым голосом, — не так приятно, как ты и сказала.       Женевьева кивнула, её губы тронула едва заметная грустная улыбка.       — Я знаю, — тихо ответила она. — Тёмные клятвы никогда не бывают приятными. Но это было необходимо.       Она подошла к Регану и внимательно осмотрела его руку, убедившись, что повязка наложена правильно. На месте пореза уже виднелся тонкий шрам, похожий на браслет, закреплённый вокруг запястья.       — Это останется с тобой навсегда, — сказала она, — и будет напоминать тебе о нашем соглашении.       Реган посмотрел на забинтованную руку и провёл по ней пальцем. Его лицо стало серьёзнее, а в глазах появилась какая-то новая глубина.       — Я понимаю, — ответил он, — и я не собираюсь тебя подводить. Но ты тоже не должна этого делать, — он замолчал на мгновение, а потом, внимательно посмотрев на Жизель, спросил: — Скажи, почему именно тёмная клятва?       Жизель вздохнула и отошла от Регана, глядя на возвышающийся вдалеке Хогвартс.       — Потому что только она по-настоящему скрепляет слова, — ответила она. — И, как я уже сказала, я слишком многое поставила на карту, чтобы рисковать. И ты тоже.       Она повернулась к Регану и посмотрела ему прямо в глаза.       — И да, я не уверена, что сейчас это уместно, но… — она замолчала на мгновение, а потом тихо сказала: — Спасибо, что доверяешь мне. И… прости меня. Давай теперь я поклянусь тебе, раз уж ты захотел… равноправия, — усмехнулась Женевьева, закатывая свой рукав и снимая подаренные Джейн пурпурные перчатки.       Реган тут же выгул бровь, оглядывая запястье девушки. Помимо мелких шрамов, о происхождении которых спрашивать не хотелось, запястье Женевьевы огибал шрам-браслет, но совсем не напоминающий те, что похожи на обещания.       — Ты уже с кем-то заключала? — прищурился Реган.       — Нет, — тут же соврала Женевьева под влиянием клятвы, хотя хотела с ним согласиться, сказав четкое «Да» без пояснений. — Это Обещание неправильно сформулированное в детстве.       — Оно разве так выглядеть может?       — Как видишь, — пожала плечами Женевьева и приготовила кинжал. — Готов? Меня теперь ловить нужно будет.       Через некоторое время под деревом сидела Женевьева с перевязанной рукой. Реган, напоминая сварливого деда, что-то недовольно бормотал себе под нос. Пока волшебница приходила в себя, она забрала кинжал из рук юноши и, очистив его от крови, вернула ему прежний блеск.       Опираясь на ствол дерева и на плечо Регана, Женевьева поднялась и, кивнув в сторону Хогвартса, молча двинулась вперед. Реган шел чуть позади.       — Же… Жизель, — не выдержал Реган, подзывая девушку, чтобы хотя бы удостовериться в том, что с ней все нормально.       — Ева.       — Что? — не понял Реган.       — Раз уж ты так порываешься называть меня по имени, то можешь меня Евой звать, пока никого рядом нет из тех, у кого уши так и норовят подслушать.       — Почему Евой?       — Сокращение от Женевьевы, — пояснила Женевьева.       — Откуда ты это сокращение взяла? — скрестил руки на груди парень. — Женева или Дженни я ещё пойму и приму, но Ева…       — Все вопросы к моей матери. Это она меня так называла.       — Хорошо, как скажешь, Жиз… Ева.       — Чтоб ты знал, я мало кому даже у себя, в своем времени, позволяла себя так называть. Это обращение для близких.       — Это повышение?       — Это указание на то, что если мне что-то не понравится, то будешь называть меня Жене.       — А это сокращение ты откуда взяла? А, дай угадаю: мама.       — Какой ты умничка! Десять очков Когтеврану.       — Как жаль, что они не начисляются…       

***

      Какая же наглая эта Жизель Робер.       Воздух был густым и напряжённым, пропитанным запахом гари и горечи. В нём витали призрачные отголоски магии, но не созидательной, а разрушающей. Энергия хаоса, подобно невидимым щупальцам, словно ползала по улицам, вызывая мурашки на коже и заставляя сердца биться чаще. Лёгкий ветерок, проносившийся по улочке, казался зловещим шёпотом, доносящим обрывки фраз и болезненные стоны призраков, оставшихся здесь навсегда.       Том Реддл стоял у выхода из здания, в котором бесследно пропала Жизель Робер. Альфарду знатно досталось за неповиновение, за плохо выполняемую работу. Сказано же было: следить за ней тщательнее. И все равно спустя рукава все делает.       Тому Реддлу не нравилось неповиновение. Еще больше ему не нравилась Жизель Робер, сбежавшая не только от шестерок Гриндевальда, но и от него. Наглая, упрямая, холодная, расчетливая, слишком умная. Как же она раздражает!       Юноша оглядел пустые развалины. Скоро здесь будут авроры, будут разнюхивать тут и там что же произошло. Как удивительно, что они не пришли вовремя! Неужели, и среди них крыса? Реддл усмехнулся. Кто бы удивлялся?       — Значит, вы считаете, что то, что вы натворили — благое дело? — вдруг поинтересовался Том Реддл у раненой шестерки Гриндевальда, сидящей на холодной сырой земле, облокотившись спиной о каменную стену.       — То приказ, мальчик, — пренеприятно усмехнулся мужчина, хрипя низким голосом. Его волосы были крашеные, черные корни просвечивали сквозь рыжую длину. — Это была работа. Жаль, что смышленый мальчишка тот попался, с девчонкой под руку.       Мужчина откашлялся и усмехнулся.       — Кажется, я видел мальчугана в газете однажды, — покачал головой он. — Прюэтт, что ли? Тот, который скоро наследство все получит и во главе станет.       «Игнатиус», — мысленно сделал пометку Реддл, презрительно фыркая. Этот мальчишка достаточно проблем Слизерину доставляет, особенно тем, что постоянно что-то вынюхивает и стравливает всех внутри, пользуясь дружбой с Альфардом. И как этот непризнанный гений не оказался среди них? Ему бы вполне подошел зеленый галстук. Поменялись бы с Розье, — тот как раз только в книжки и закапывается, а что на Слизерине делает — не ясно.       — Я знаю его, — кивнул Реддл. — Но я все равно не могу понять зачем вам это, — притворился дураком он. — Неужели только ради запугивания?       — Ха-ха! Мальчик! — хохотнул крашеный рыжий. — Не-е-ет! Тут дело другое. Знаешь, у всех везде есть крысы. Всегда. Так и среди наших крыс полно. А мы только вылавливаем. Выслеживаем.       — Выслеживаете? То есть? Значит, этот погром лишь представление ради представления?       — Ну почти, — согласился мужчина. — Мы были близки к успеху. Почти поймали ее…       — Кого?       — Предательницу.       Реддл нахмурился, его глаза сузились, и в них мелькнул холодный огонёк. Он чувствовал, что приспешник Гриндевальда что-то недоговаривает, и ему нужно было вытянуть из него как можно больше информации.       — Предательницу? — повторил он, его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась скрытая угроза. — Какую предательницу? И почему вы так ее ищете?       Рыжий мужчина усмехнулся, его взгляд был полон презрения и цинизма. Он кашлянул, сплюнув на землю сгусток крови, и посмотрел на Реддла с ироничной усмешкой.       — Ты ведь не дурак, мальчик, — проговорил он. — И наверняка знаешь, что у нас, как и у всех, есть свои враги. И свои предатели. И эта… девчонка сбежала не просто так. Она кое-что знает. Что-то имеет. И чего-то боится. И если это «что-то» дойдёт до наших врагов, Грин-де-Вальд разозлится.       — Что она знает? — надавил Реддл, и его голос звучал тихо и вкрадчиво, словно змея, заманивающая свою жертву. — Что она такое, что вы и все остальные гонитесь за ней?       — Какие-то тайны лорда, — мужчина запрокинул голову, глядя в небо. — Знаешь, секреты высших кругов.       «Высших кругов…» — мысленно повторил Реддл.       — Она воровка, предательница. Поэтому мы ее ищем.       — Я могу ее знать? — почему-то спросил Том, и даже сам немного удивился такому вопросу.       — Можешь, — усмехнулся мужчина, оголяя окровавленные зубы. — Если учишься в Хогвартсе, конечно. Только сомневаюсь, что она там под своим именем.       — Вы считаете, что она не под своим именем?       — Иначе бы ее не допустили к обучению.       — Значит, она воровка, предательница и учится в Хогвартсе, — повторил Реддл. Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась угроза. — Но у неё должно быть имя. Какое?       Рыжий мужчина снова усмехнулся, его взгляд был полон презрения и насмешки. Казалось, он получал удовольствие от того, что так раздражает Реддла. Он глубоко вздохнул, словно собираясь сказать что-то очень важное, и прохрипел:       — Женевьева де Робеспьер, — прохрипел мужчина, и его губы скривились в злобной ухмылке. — Ты ведь слышал о ней?       Реддл на мгновение замолчал, лихорадочно размышляя. Женевьева де Робеспьер. Это имя было ему хорошо знакомо, но он не мог поверить, что именно эта девушка, которую он видел в Хогвартсе, может быть той самой Женевьевой де Робеспьер, с которой знакомы родственники Аневрина Розье. В письмах ее всегда называли слишком избалованной и зацикленной на себе девушке, жестокой и отвратительно глупой, если не затрагивать то, как легко она вертела мужчинами.       Женевьева де Робеспьер. Это имя вызывало у него одновременно недоумение, злость и какой-то животный интерес, разжигавший в нем любопытство. Это имя — доказательство его правоты. Доказательство того, что он умнее остальных, раз думал в правильную сторону. Жаль, конечно, что кое в чем ошибся, но это не так уж и критично, когда все остальное так легко подтверждается. Пускай Гриндевальд и не настолько сошел с ума, чтобы отправлять в Хогвартс кого-то из Армии, но в нем все равно есть слабина, позволившая перед его носом провести то, что заставит его направить отдельные силы на совсем неважные разбирательства.       — И что же она украла? — сделал ошеломленный вид Реддл.       — Я уже сомневаюсь, что она что-то крала, — протянул рыжий. — Другие утверждают, что какой-то перстень, но наши люди всю ее спальню в Хогвартсе перерыли и ничего не нашли. Может быть, у Гриндевальда просто иные счеты с ней, поэтому и выдумывает.       — Вот как… — качнул головой Реддл, отходя от мужчины.       — Хэй! Кажется, ты обещал помочь мне.       — Конечно, обещал, — кивнул Реддл. — А обещания я сдерживаю.       Том встал напротив шестерки. Мужчина протянул руку юноше, ожидая, когда тот примет ее, помогая подняться. Но Том решил иначе. Он направил волшебную палочку в лоб шестерке.       — Парень, что ты…       — Авада Кедавра!       Перед Реддлом остался только труп.       — Женевьева де Робеспьер, — прошептал Том, и на его лице появилась кривая, злобная улыбка. — Теперь игра стала намного интереснее.