Колесо Фортуны

»…Когда умру я, ты станешь приносить мне жертвы и призывать материнское божество. И не стыдно ли тебе будет возносить молитвы к тем самым богам, от которых ты здесь отказался, которых при жизни покидал и забывал? Да не допустит тебя Юпитер упорствовать в этом, да не позволит столь страшному безумию войти в твою душу. А если все же станешь упорствовать, примешь, боюсь я, такое страдание за свою вину, что никогда в жизни не обретешь уже покоя и удовлетворения.»

Из писем Корнелии

***

      — Остолбеней! — воскликнул Гарри, направив палочку на гоблинов. С грохотом двое из них повалилась на пол.       Вслед за Гарри красные огни заклинаний полетели с кончиков палочек Рона и Гермионы. Это заставило надвигающихся гоблинов ненадолго затормозить, однако вслед за остолбеневшими появлялись и другие, не менее злобные. Издали послышался гомон. Из-за угла выскочили несколько волшебников — сотрудников банка Гринготтс. В сторону светловолосой девушки метнулась бело-желтая молния.       — Женевьева! — рявкнул Рон, схватив девушку за руку, и заставил ее встать за его широкую спину.       Из плеча девушки брызнула красная струя. Всё-таки задело. Женевьева зашипела, сжав пульсирующую рану ладонью. Девушка стиснула челюсти и выглянула из-за плеча, приготовив свою волшебную палочку.       — Конфринго! — воскликнула Гермиона, отправив луч заклинания в ноги волшебникам.       Внезапно прикованный цепями дракон взревел. Рев старого слепого зверя заглушил всё вокруг. Грохот цепей эхом отражался от скалистых стен. Почувствовав опасность, прибывавшие волшебники начинали убегать туда, откуда приходили, не забывая бросать в слишком самоуверенную четверку не самые приятные заклинания.       Глаза Гарри безумно полыхнули. Он резким взмахом направил палочку в сторону дракона. Оковы щелкнули и с грохотом опали на каменный пол. Избранный махнул ладонью и бросился к дракону:       — За мной! — выкрикнул он, на ходу бросая в надвигающихся гоблинов Оглушающие.       Гермиона первая кинулась за ним. Рон схватил ослабшую Женевьеву за руку, и они побежали следом.       — Гарри, Гарри, что ты делаешь? — кричала Гермиона.       — Давайте, залезайте скорее!       Пока дракон еще не осознал, что свободен, Гарри начал взбираться на его спину. Чешуя была тверже стали, отчего дракон, кажется, даже не почувствовал нежданного пассажира. Гермиона вскарабкалась вслед за Гарри, хватаясь за вовремя поданную руку Поттера, а следом за ней Рон. Еще секунда и до дракона дошло, что он больше не привязан.       Рон обхватил запястье Женевьевы, однако дракон уже встал на дыбы. Гарри изо всех сил уперся коленями, цепляясь за неровную чешую. Рон распластался по его спине, стараясь зацепиться ногами за выступы. Женевьева повисла в воздухе и коротко взвизгнула, крепче вцепившись в запястье Уизли. Дракон взмыл в воздух.       — Женевьева! — голоса Рона, Гарри и Гермионы слились в один. Волшебница изо всех сил держалась за руку Рона, одновременно пытаясь ухватиться за чешую, чтобы хоть как-то зацепиться и вдруг не свалиться вниз.       Гоблины швыряли кинжалы в дракона. С громким лязгом они отскакивали от его брони, падая с раскатистым гулом на землю. До ушей ребят долетали недовольные визги воинственного народа. Один кинжал просвистел прямо рядом с ухом Женевьевы.       — Держи её, Рон! — заорал Гарри.       — А что я, по-твоему, делаю? — раздраженно крикнул в ответ тот.       Дракон метнулся к выходу в туннель. Рон сделал попытку поднять подругу к ним наверх. В этот момент дракон распахнул пасть и дохнул огнём, круша всё вокруг себя. Рон раздраженно сжал зубы, стараясь удержать Женевьеву. Пыль летела в глаза. Грохот камней и рёв дракона оглушал, а исходящий от пламени жар заставлял потеть ладони и соскальзывать с рук.       — Дефодио! — воскликнула Гермиона.       Потолок над ними начал разрушаться. Гарри присоединился к Гермионе, помогая ей расширять отверстие туннеля, а дракон все рвался вверх, к свежему воздуху, прочь от вопящих и лязгающих гоблинов.       Они миновали подземное озеро, и громадный рычащий зверь словно почуял впереди свободу. Женевьева как только было можно сжала запястье Рона. Другой рукой она вновь попыталась зацепиться за выступ в чешуе дракона. Рана на плече полыхнула огнём. Волшебница взвизгнула, рука соскользнула.       Зверь вдруг замолотил шипастым хвостом, сзади рушились гигантские сталактиты, крики гоблинов и лязг металла затихали вдали. Дракон расчищал себе дорогу огнем.       Последний взрыв.       Дракон вырвался в мраморный зал. Люди и гоблины шарахнулись в разные стороны. Послышался визг. Волшебники в панике разбегались. Дракон сорвал с петель металлические двери, вывалился в Косой переулок и поднялся в небо. Холодный ветер подул в лица ребят.       Управлять драконом было невозможно. Он не видел, куда летит, и висящая на одной только руке Рона Женевьева понимала, что если дракон вдруг перекувырнется в воздухе, им не удержаться на его широкой спине. Понимали это и Рон, и Гарри, и Гермиона. Однако спасение было близко. Не было времени отчаиваться.       Дракон взлетал все выше. Лондон расстилался внизу, словно серо-зеленая карта. Рон ругался во все горло, пытаясь поднять Женевьеву к ним, а Гермиона тихонько всхлипывала. Гарри медленно подбирался ближе к Рону.       Вдруг небо озарила вспышка. Дракон взревел и дернулся. Одновременно с этим Рон некультурно заорал о чем-то, связанном с притоном и девушками легкого поведения. Гермиона вцепилась в чешую, а Гарри схватил скатывающегося с дракона Рона за ноги, остановив его падение.       Рон был наполовину в воздухе. Обеими руками обхватив запястье Женевьевы, он заорал:       — Какого черта сейчас было?!       Дракон продолжал реветь и дергаться. Женевьева завизжала. Запотевшая ладонь девушки немного соскользнула с руки Рона, однако она смогла удержаться.       — А эта рептилия может не дергаться?! — продолжал ругаться Рон.       — Заткнись! — заорал в ответ Гарри, стараясь оттянуть друзей обратно.       Вскоре дракон успокоился и выровнялся. С облегчением выдохнув, Гарри начал тянуть друга назад. Еще немного и Уизли с повисшей на его руке Женевьевой был уже полностью на чешуйчатой спине. Избранный подтянулся на один уровень с Роном, лег на спину дракона и протянул руку к волшебнице с желанием помочь ей забраться к ним. Ладонь Гарри была уже совсем рядом.       Визг.       Руки Рона, что уже долгое время держали девушку, запотели. Женевьева летела вниз. Вслед она слышала крики друзей. Она видела темный силуэт дракона, улетающего дальше.       Глухой удар. Глаза запеленала тьма.       А ведь спасение было близко…

***

      Боль. Казалось, что кости перемололи в муку. Сквозь толстую болезненную пелену доносились неясные звуки. Голова гудела.       Женевьева разлепила глаза и почувствовала, как ее горло нещадно першило от сухости. Вокруг было темно. Или она так думала, потому что зрение было расфокусированным? Проморгавшись, девушка смогла рассмотреть деревянный потолок. Повернув кружащуюся голову на бок, она увидела зашторенное бордовыми жаккардовыми портьерами окно. С запозданием Женевьева осознала, что она сейчас лежала на незнакомом мягком диване.       Постепенно ясность ума возвращалась. Девушка попыталась встать. Мышцы отозвались яркой болью. Женевьева сморщилась и прошипела пару ругательств себе под нос. Ощущения были как после Костероста! Уж с ними она знакома как никто другой. Будучи близкой подругой Мальчика-который-выжил, ей приходилось во многих авантюрах участвовать… и не всегда по собственной доброте душевной. Женевьева не считала себя правильным человеком, но и вечно влезать в передряги ей не хотелось, но при этом она умудрялась во всё встревать и получать по самое не балуй на одном уровне с Гарри и Роном. Как же Гермиона на них ругалась в такие моменты! А уж когда официально война началась пришлось свыкнуться с тем, что различные горькие и вяжущие на вкус зелья регенерации придется употреблять вместо завтрака. И Костерост — на «праздничный» ужин.       «Гарри… Нужно вернуться к ребятам», — с этой мыслью она приняла вторую попытку подняться с дивана. Боль была такой сильной, что казалось, будто она может стать видимой, осязаемой сущностью, а горло словно опухло изнутри, перекрывая доступ воздуха. Ужасно хотелось пить.       Сев, она наконец смогла разглядеть, где оказалась. Простая комната отличалась опрятностью. В небольшой, окутанной тьмой гостиной у стен стояли два небольших комода. Миниатюрный, но, очевидно, дорогой камин из серого камня словно сиял в полумраке, привлекая взгляд. Рядом с ним стояли диван и кресло, оттенки которых скрывала тьма. На кофейном столике перед диваном догорала одинокая свеча, ее слабый свет боролся с окружающей тьмой.       Виски пронзила острая вспышка боли. Женевьева инстинктивно зажмурилась. Ее ладонь приятной прохладой опалила горячий лоб. Боль утихла, и она неспешно открыла глаза. Первое, что она увидела, — белоснежный рукав, обнимающий её тонкое запястье. Взгляд ее скользнул ниже, на рубашку, что была на ней. Скинув легкое шерстяное одеяло, она обнаружила длинную юбку, сшитую из какой-то шерсти и непостижимого цвета. Ее, по-видимому, переодели.       «Не поняла», — нахмурилась она. — «Окей, это не настолько важно. Сейчас важно найти мою палочку и уйти отсюда…»       Не успела она и глазом моргнуть, как в голове возникла мерзкая сцена: грязные, цепкие руки Пожирателей, нагло расправляющиеся с ее одеждой. Представила, как они снимали с нее ее удобную старую футболку с принтом обложки альбома «Блич» группы «Нирвана», которую она уже успела затереть на краях до дыр. Как сдирают джинсы, которые, казалось, были созданы именно для ее фигуры, и которые она носила как вторую кожу. Даже когда они были порваны в колене из-за неудачи во время операции «Семь Поттеров», она все равно не могла с ними расстаться.       Женевьева сморщилась только от одной мысли о Пожирателях. Она опустила босые ноги на ледяной пол, дрогнув от его прикосновения. Небольшая слабость затуманила ее взгляд, но, как только это отступило, она схватила свечу со столика. Почти забыв о ноющей боли, она начала изучать комнату. Она бросилась к ближайшему шкафу, открыла дверцы и быстро осмотрела содержимое: книги, горы книг, бесполезный хлам, зелья…       «Хм, а вот это, возможно, пригодится», — подумала она, заметив склянки.       Отогнав от себя мысль, что воровать плохо, она напомнила себе, что на войне все средства хороши, особенно если они не твои, и схватила пару бутылечков красного цвета, которые девушка определила как Бодроперцовые, залив одну из них себе в рот. Дышать сразу же стало легче.       Следом в ее руках оказались две склянки, подписанные как «Животворящий эликсир» и склянка с серебристой жидкостью, очень похожей на зелье Невидимости. С нижней полки девушка достала какую-то кожаную сумку и сложила в нее все, что честно позаимствовала. Еще пара беглых взглядов на полки, дабы удостовериться, что более ничего достойного не найдется, и дверцы шкафа закрылись. Палочки в нем не оказалось, а значит, дальнейший осмотр не имел никакого смысла.       Женевьева хмыкнула сама себе. Нашедшие ее были бы просто глупцами, если бы оставили ее палочку в пределах досягаемости. Но зачем им вообще было ее лечить? Если за этим стоят слуги Лорда, то их поведение, очень мягко говоря… удивляет. Если это сделали орденцы, то, конечно, это был бы лучший вариант. Но верится в это с трудом. Особенно если судить по этим бесцветным балахонам, в которые они ее нарядили. Хотя, справедливости ради, у орденцев вкус в одежде оставляет желать лучшего.       Женевьева нахмурилась. Она обвела комнату взглядом и направилась к комоду на высоких ножках. Волшебница ступала как можно тише и благодарила всех богов, какие только есть, за то, что на ней не было обуви с жесткой подошвой, а деревянные полы были покрыты каким-то удивительным лаком, отчего девушку было практически не слышно. Лишь легкое шуршание юбки иногда выдавало ее присутствие.       Оказавшись перед комодом, Женевьева поднесла свечу ближе к дверцам. Осторожно выдвинув ящик, девушка начала рыться в артефактах. В первом ящике ничего стоящего внимания не оказалось и она выдвинула следующий. Там тоже не было ничего, что могло бы заинтересовать Женевьеву, только бумага и старая канцелярия, похожая на ту, что она видела в кабинете Дамблдора на полках — такую же старую и давно вышедшую из моды в магической половине Британии.       В последнем ящике в куче непонятного хлама девушка неожиданно обнаружила свою заколку. Без раздумий она схватила ее и собрала свои спутанные непослушные волосы в низкий хвост.       Женевьева снова проверила ящик. Ничего. Уже выпрямляясь, она отставила свечу, когда вдруг — проблеск металла у задней стенки! Она застыла. Медленно, осторожно, она светом свечи прощупывает щель… В следующее мгновение сумка лежит на полу, а свеча стоит на комоде. С молниеносной быстротой она достает из другого ящика старую металлическую линейку и поддевает дно. Двойное дно! Письма, свитки… и… Она не удержалась от тихого смешка. Неужели? Кто в своем уме оставит волшебную палочку в том же помещении, в котором находится и ее обладательница? Пожиратели Смерти окончательно слетели с катушек.       Тепло дерева, ставшее за несколько лет родным, приятно холодило кожу. Взмах, и рядом с лицом Женевьевы начал парить светлячок Люмоса, освещавший помещение намного ярче, чем догорающая свеча. Взгляд волшебницы зацепился за одно из писем, которое было сложено там же, где лежала палочка. Оно было аккуратно распечатано, на серебристой восковой печати проступало изображение равностороннего треугольника с биссектрисой, делящей вписанную окружность на две равные половинки.       — Дары Смерти… — прошептала Женевьева, с изумлением рассматривая печать.       Ее рука неосознанно потянулась к конверту. Девушка раскрыла его, доставая оттуда пергамент. Почерк на бумаге был красивым, извилистым.       «Господин Рихгард, Весьма вероятно, что следовало бы уведомить Вас много ранее, однако, при всем моем старании, не находила оснований для подобного действия. Сие отнюдь не обусловлено Вашим пренебрежительным отношением к чаяниям лорда Бальдура, отнюдь. Тем не менее, не могу не заметить, что Вам надлежало бы почерпнуть немного учтивости и такта у Эмери. Кстати о нем. Ваша дражайшая Женевьева…»       Волшебница замерла, уперевшись в свое имя взглядом. Она прищурилась и задумалась. Почему здесь ее имя? Это точно про нее? …«посмела воспротивиться воле Господина, что считаю непозволительным. При ней сокрыто нечто, что ему необходимо. Ее местоположение не имеет значения. Эмери считает, что его сестрица первым делом посмеет направиться в Великобританию. Обретете ее — заслужите благосклонность Лорда. Она должна предстать перед ним целой и невредимой. Непременно. Найти ее есть ваш долг. Надеюсь на Ваше благоразумие, Рихгард.

В. Розье.»

      Розье. Женевьева не слышала об этой фамилии уже давно. Кажется, все члены их семейства после Первой Магической войны выехали с британских островов в Европу, ну, кроме «знаменитого» покойного Эвана. Но кто такой этот Эмери? И почему это Женевьева вдруг его сестрица? Или тут вовсе не про нее? Скорее всего.       Сердце девушки застучало. Здесь было что-то… нечистое. Она торопливо спрятала конверт обратно в тайник, а затем так же быстро вернула на место двойное дно. Задвинув ящик, девушка резко подхватила брошенную сумку, оперлась о комод и с трудом выпрямилась. Виски словно пронзили раскаленные иглы. Она яростно тряхнула головой, стиснула зубы и, собравшись с силами, выпрямилась, чувствуя, как тупая боль накатывает волнами.       Тихой поступью Женевьева направилась к окну. За жаккардовыми шторами открывался вид на ночную площадь Мерлина, что была еще одним обиталищем волшебников, скрытым от глаз обычных людей. Окна располагались очень удачно: отсюда открывался вид на величественную статую Великого волшебника, облаченного в монашеское одеяние, с посохом и высокой треугольной шляпой, словно увенчивающей его. По обе стороны от памятника Мерлину стояли два фонтана, украшенные статуями Морганы и Мордреда. Отсюда были видны и узкие улочки, сходящиеся к площади. Женевьева никогда не переставала удивляться столь странному соседству этих трех противоречивых фигур на одном пространстве.       Было очевидно, что эти монументы возводились в разные эпохи. Фонтаны, без сомнения, были делом рук магов-французов, бежавших от огня Французской революции, и ищущих здесь убежище. Видимо, у французов было свое понимание английской истории, да и англичане в то время не сильно возражали против причуд своих «друзей».       Но в мыслях волшебницы сейчас была совсем другая проблема. Если ее пропажу заметят раньше времени, то поймать ее не составит никакого труда. Вся площадь как на ладони.       Окна открыть было невозможно, разве что только разбивать, но это будет слишком громко. Глубокий вздох пронесся по комнате. Женевьева спешно отошла от окна и махнула палочкой, надеясь, что хотя бы аппарационный барьер при Волдеморте на площади сняли. Кучу разных законов отменили же, почему бы и его не снять? Женевьева только недовольно фыркнула, опустив палочку. Барьер есть.       Огонек Люмоса продолжал парить перед лицом девушки. Волшебница печально вздохнула, рассматривая, как его лучи освещают комнату вокруг. Легкий пасс палочкой: огонек стал менее ярким. Мгновение, и Женевьева оказалась у двери. Заперто.       — Неудивительно, — шепнула она. — Алохамора.       Замок тихо щелкнул. В коридоре было темно. Огонек Люмоса выплыл вслед за девушкой, осветив помещение. Женевьева забросила ремень сумки себе на плечо поудобнее и обхватила древко палочки, готовая атаковать или защищаться в любой момент.       Девушка двигалась тихо, как кошка. Паркет холодил ступни. «Светлячок» летел чуть позади девушки, немного отставая. Осторожно оглядываясь, Женевьева ступила на холодные ступени лестницы. Пара секунд, и она оказалась на первом этаже. Шаг, второй. Девушка остановилась, осматривая помещение, похожее на главную гостиную, и старалась понять, где выход.       — Не спеши, моя милая, — раздался мелодичный, но в то же время леденящий душу голос со стороны лестницы, по которой она только что спустилась. — Неужели это твоя благодарность за то, что тебя спасли?       Женевьева резко развернулась к источнику голоса, как зверь, которого загнали в угол. В глазах на мгновение потемнело, но она упрямо стояла и смотрела туда, где, как она чувствовала, находилась женщина. И не ошиблась. Как только мгла отступила, девушка смогла разглядеть фигуру, стоящую посредине лестницы.       В ее руках был подсвечник. Сама фигура была облачена в старомодные одежды даже по меркам семьи Уизли (хотя они, на самом деле, не сильно-то и смыслят в современной моде, отдавая предпочтения «классике»). На ней было белое платье-футляр в пол, обшитое огромным количеством бисера, на руках перчатки по локоть цвета слоновой кости. Ее короткие каштановые волосы были гладко прилизаны к голове марсельской волной. Женевьеве сразу пришли на ум актрисы немого кино. Женщина выглядела точь-в-точь.       — Ну и чего ты молчишь, милая? Даже не поблагодаришь? — выгнула тонкую бровь с опущенным концом женщина, с усмешкой выгибая губы, накрашенные бордовой помадой.       — За что? — хрипловатым голосом заговорила Женевьева.       — Ну как же? За спасение, — нежным тоном ответила та. — Бедняжка, вся в крови лежала прямо в фонтане Морганы. Как же отвратительно ты выглядела! А какая ужасная одежда была на тебе!       Она одновременно спускалась и говорила. Женевьева крепче сжала палочку, попутно вспоминая все заклинания, что она знает, и оценивая обстановку. Колдунья с подсвечником метнула взгляд сначала на сумку, которую украла Женевьева, а после на руку, в которой волшебница сжимает свою палочку. Она вздернула брови.       — Ах, какой изверг это с тобой сделал, душенька? — прижав руку к груди, ахнула женщина. — Кто с тобой такое сотворил, что ты так опасливо глядишь на меня?       Женевьева нахмурилась, отступая на полшага назад. «Светлячок» плавно последовал за ней.       — А какой ужасный шрам у тебя на бедре! — Женевьева дернулась при упоминании о нем и неосознанно коснулась его свободной рукой. — «Предатель Крови»! Кому же ты дорогу-то перешла, милая моя девочка?       — Не придуривайтесь, — хмурым тоном произнесла волшебница.       Женщина остановилась. Ее лицо превратилось в маску. Женевьева сжала зубы и осторожно оглядела комнату. Где же выход?       — Удивительная уверенность в себе, — язвительно фыркнула женщина. — Даже внешность в себе изменила, посмотрите-ка на нее! Ни одного зелья на нее не подействовало, чтоб настоящий облик вернулся.       Женевьева недоуменно моргнула. Что она имеет в виду? Почему это она изменила внешность?       — Но внешность не главное, сейчас ты даже красивее, чем была. Главное, что ты жива и здорова. Лорд будет в восторге, — с напыщенным блеском в глазах произнесла женщина. — Тебе не сбежать, Женевьева. Лорд Гриндевальд не позволит.       — Прекратите нести бред. Какой еще лорд Гриндевальд? — раздраженно бросила Женевьева.       Теперь изумленно моргнула колдунья. Мгновенье спустя помещение залилось громким мелодичным смехом.       — Милая, я понимаю твое неверие. Но Господин всегда возвращает свое, — оскалилась женщина.       — Инкарцеро! — воскликнула Женевьева и отскочила в сторону наконец-то найденного взглядом выхода.       Женщина отпрянула, выхватив свою волшебную палочку. Веревки проскользнули мимо, сталкиваясь со стеной. В ту же секунду в Женевьеву на огромной скорости летело Жалящее, которое, видимо, должно было задержать волшебницу. Девушка успела пригнуться и отлевитировать попавшееся на глаза кресло в колдунью, что оказалось не лучшей идеей — в глазах от напряжения на миг все же померкло. С громким грохотом у стены разбился сервант.       По комнате хаотично заметались разноцветные лучи заклинаний, создавая давно знакомый, но не менее пугающий хаос. Стало ясно, что обе волшебницы были мастерицами своего дела, но Женевьева, казалось, обладает более мощным боевым потенциалом.       — Экспеллиармус! Инкарцеро! — крикнула Женевьева. Палочка из руки колдуньи была выбита.       — Карпе Ретрактум! — внезапно воскликнул мужской голос с лестницы.       Женевьева этого не ожидала. Заклинание попало в нее. Девушку резко притянуло к мужчине. Он схватил ее за ворот рубашки. Ногами девушка оперлась о ступени. Выглядел мужчина презентабельно: бордовый костюм, белая накрахмаленная рубашка, белые замшевые перчатки. Однако лицо у него было противное и скрюченное.       — Коллошу! Коньюкттвитус! Петрификус Тоталус! — прошептала девушка. Мужчина замер, а его глаза помутнели. Девушка навела палочку на воротник, за который он ее держал. — Секо!       Женевьева рухнула вниз. Боль пронзила спину, вырываясь шипящим выдохом. Со стороны колдуньи, успевшей выбраться из пут волшебных веревок, в Женевьеву полетел желтый луч. Девушка рефлекторно перекатилась в бок. На высокой скорости в волшебницу полетела ваза.       — Фенестрам! — воскликнула она. Осколки разлетелись по комнате. Пара из них задела Женевьеву, оставив царапины на щеках. — Фульгари!       Женщина-колдунья вновь оказалась связанной.       «Мертвыми они будут полезнее», — проскочила мысль в голове Женевьевы.       Удивившись своим мыслям, она тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет. Она не убийца. Она больше никого не убьет. С нее достаточно. Даже если это враг. Ей незачем это делать, судьба сама их потом покарает. Наверное…       Женевьева вскочила. Как только она оказалась у двери, мужчина отмер и на слух бросил «Секо». Луч задел бок девушки. Зашипев, Женевьева на секунду замерла, после чего мотнула головой и выбежала из здания. На ходу набрасывая на себя восстанавливающие заклинания, она босиком ступала по каменной холодной брусчатке.       — Ловите ее! — завопил женский голос позади.       В спину волшебнице полетели лучи.       — Протего Дуо! — шепнула девушка и ускорила бег. Вокруг нее образовался щит.       На выходе с площади девушку уже поджидали. Пятеро мужчин в мантиях направили свои палочки на волшебницу. Она остановилась. В ее глазах полыхнули искры ярости. Как же она от всего этого устала!       — Протего хоррибилис! Экспульсо! — одного из четырёх магов отбросило назад.       В девушку полетели проклятья. Она вовремя увернулась и прошептала:       — Силенцио.       Мужчины на пару секунд опешили. Пока они не осознали того, что не могут говорить, девушка воскликнула:       — Секо! Сектумсемпра! Петрификус тоталус! Ступефай!       Кровь брызнула фонтаном, окрашивая всё вокруг в багровый цвет. Сперва с хрустом на землю упала голова одного из магов, а затем и его безвольное тело. У ног волшебницы с глухим ударом приземлилась рука второго, из обрубка которой била кровь. Алая жидкость, словно змея, расползлась по земле, превращая ее в окровавленный ковер.       Женевьева опешила. Не это она хотела сделать.       «Не думай. Не думай. Не думай.»       — Бомбарда! — воскликнула она.       Прогремел взрыв. Не дожидаясь реакции колдунов, девушка побежала в поднявшиеся клубы пыли. Сердце стучало в ушах. Руки тряслись. Она слышала крики оскорблений и заклятий ей в спину.       «Не думай.»       Наконец она достигла границы барьера. Она вот-вот сможет аппарировать.       — Секо! — воскликнул мужской голос позади.       Жаром опалило бок, и резкая боль пронзила тело. Белая рубашка мгновенно набухла алой кровью. Женевьева споткнулась, упав на ледяные, неровные камни, ладони обожгло огнем. Брусчатка под ней была ледяной, и боль пронзала ее сквозь тонкую ткань. Сжав зубы, она резко обернулась:       — Инпедимента! Диффиндо!       Маг рухнул, словно подкошенный, но его тело не стало выглядеть от этого легче, а скорее, приобрело неестественную неестественную тяжесть. Кровь залила брусчатку под ним. Женевьева, кривясь от боли, с трудом поднялась на ноги. Еще немного… Шаг. Еще один. Последний шаг…       Мир вокруг завертелся, схватив ее в тиски тошноты. Невыносимая боль пронзила желудок, выворачивая его наизнанку. Она упала, кашель с кровью вырывался из горла, тряся ее тело.       Звуки аппарации разорвали тишину, словно предвестники смерти. Женевьева, с трудом переводя дыхание, попыталась встать, но ноги подкосились. Перед глазами плыл кровавый туман, застилая все вокруг. Она не помнила дороги, только мучительную боль в каждой клеточке тела. Впивающиеся в босые ноги ветки и камни оставляли кровавые полосы на ее коже.       Хруст. Падение. Колючие кусты терзали ее тело, пока она не остановилась, у подножия склона. Палочка выскользнула из руки. В левую руку вонзилась ветка, заставляя ее застонать. Тишина давила. Только шепот ручья и скрип сверчков. Женевьева кашляла, плевала кровью. Ее била дрожь, голова раскалывалась.       Очередная погоня. Но что-то здесь было не так… Что?       Женевьева не пыталась подняться. Каждое движение причиняло невыносимую боль. Она закрыла глаза, чувствуя, как в теле растекается всепоглощающая слабость. Разберется со всем потом. Потом… если доживет.       Потом. Всё потом.

***

      — Акцио волшебная палочка! — прошептала она, едва слышно.       В миг древко палочки, словно магнит, втянулось в ее ладонь. Облегченный вздох сорвался с ее губ, и рука, словно налившаяся свинцом, с глухим стуком опустилась на землю. Палочка не потерялась — слабая, но все же надежда.       Сквозь густую листву пробивались яркие лучи утреннего солнца. Птицы, словно ожившие драгоценности, перелетали с ветки на ветку, оглашая лес звонким щебетанием. Вода в ручье, переливаясь на солнце, неслась, создавая мелодичный звон. Утреннее солнце, нежными лучами касаясь ее лица, словно пыталось утешить израненное тело, но только подчеркивало красные полосы и пятна серой пыли на щеках Женевьевы.       Она чувствовала себя отвратительно. Горло жгло и саднило, словно его вырвали из тела, а затем вернули обратно. Воспоминания ночи нахлынули с новой силой. Как она вообще выжила? Потерять сознание с открытыми ранами, в ледяной ночи дикого леса… Это казалось невероятным.       Женевьева взмахнула палочкой. Царапины, полученные от травы и веток, затянулись, а стопы перестали болеть. Девушка навела палочку на живот: понемногу боль начала стихать, и рана принялась затягиваться. В таких, конечно, условиях, без тщательной обработки зельями и заботы о здоровье, останется шрам, но сейчас девушку не особенно волновало. Шрамом больше, шрамом меньше. Лишь бы выжила и к друзьям вернулась.       Вынув ветку, воткнувшуюся в предплечье руки при падении, Женевьева быстро залечила рану. Только после этого она смогла приподняться и осмотреть местность. В метре от нее журчал голубой ручеек. Рядом жужжали стрекозы, танцующие свой собственный замысловатый танец.       Собрав последние силы, Женевьева поползла к воде. Она жадно опустила ладони в холодную воду и преподнесла их ко рту. Ледяная прохлада, как живительный источник, обжигала ее воспаленное горло, даря мимолетное облегчение. Она умыла лицо, и капельки влаги скатывались, смывая не только грязь, но и усталость последних часов. Напившись и умывшись, Женевьева обессилено упала на спину. Сквозь переплетение ветвей проникали лучи утреннего солнца. Белка, словно пушистый комок, перепрыгивала с ветки на ветку, с заинтересованностью поглядывая на неожиданную гостью леса, а между ветвями птицы пели свои песни, не зная о ее боли.       По венам текла физическая и магическая истощенность. Сколько она силы вложила вчера, пока убегала?       Видимо, она еще и умудрилась неосознанно бросать и долгое время поддерживать дезиллюминационные заклинания, чтобы было больше шансов скрыться, и оглушающие чары на ногах, чтобы не было слышно шагов.       «Вставай, Женевьева. Нечего нюни распускать. Нужно найти ребят», — пронеслось в голове волшебницы.       С этой мыслью девушка села и огляделась. Украденная ею сумка лежала в двух метрах от нее в каком-то колючем кусте. Женевьева встала и направилась в его сторону. Женевьева вытянула ремень сумки из цепких объятий кустарника, и, к удивлению, с первого раза. Ее руки тут же нырнули внутрь, проверяя целостность содержимого.       Облегченный вздох. Всё было цело. Видимо, на бутылочках было какое-то зачарование, предостерегающее от разбивания.       Закинув сумку на плечо и крепко сжав волшебную палочку в руке, девушка огляделась. Со всех сторон ее окружал дикий лес. Она не могла вспомнить, куда она аппарировала. Тогода Женевьева хотела скрыться, а сейчас она просто не могла вспомнить, где оказалась. Женевьева нахмурилась, пытаясь сориентироваться.       Она стояла посреди глухого, незнакомого леса. В разодранной одежде, босая, изможденная магическим и физическим истощением.       «Песня…» — саркастично подумала она про себя и, вздохнув, начала идти вдоль ручья, вглядываясь в тропу, стараясь не споткнуться на каждом шагу.       Спустя пятнадцать минут ходьбы она вдруг остановилась и раздраженно фыркнула. Вынув с берега два мокрых камня, девушка сделала незамысловатый пасс волшебной палочкой, вложив в него все остатки силы, что могла собрать. В ее руках камушки трансфигурировались в немного странного вида сапоги. Махнув на неидеальность итога рукой, Женевьева начала натягивать их на ноги, надеясь, что попала в размер и ей ничего не натрет.       Обувшись, она пошла дальше. Лес казался бесконечным. Уже даже речка впилась в небольшой холмик и пропала, а лес все не кончался. Женевьева, не задумываясь, шла дальше прямо. Рано или поздно она куда-нибудь придет.       Вдали, словно видение, возникли размытые контуры домов. Женевьева, не веря глазам, ускорила шаг. Вслед за ними появилась брусчатка и знакомые очертания зданий.       — Быть не может… — прошептала она, словно сомневаясь в собственной реальности, вглядываясь в открывшийся пейзаж.       Годрикова впадина. Женевьева с недоумением оглядывала знакомые улочки. Всё было так, как она помнила, когда она была здесь с Гарри и Гермионой. Но все растения были зелены и пышны, а современные автомобили исчезли, словно их никогда и не было. И только старенькие форды тридцатых годов, одиноко стояли перед домами, словно в этом месте застыло время.       Дернув головой и стараясь прийти в себя, девушка достала палочку, надеясь, что с ее магическим истощением у нее получится хотя бы минимальные отвлекающие чары. В таком виде посреди дня быть здесь желание отсутствовало. С третьей попытки вырисовав в воздухе пасс заклинания, Женевьева убрала палочку. Чары получились, но как у первокурсницы — такие же слабые и их было так же легко развеять.       Женевьева продолжила идти. Чуть поодаль пробегала кошка, а за ней собака. А вслед за собакой бежал мальчуган в старомодной одежде с криками: «Норман, остановись, Кэйси тебя боится! Перестань! Норман, ко мне!» Справа от Женевьевы из дома выходила женщина в блузке с кружевами и юбкой-солнце ниже колена и низким пучком под руку с девчонкой в сарафане в крупный красный горох.       «Если это магглы, то у них определенно испортился вкус за то время, что я провела в палатке с Гарри, Роном и Гермионой», — пронеслось в голове девушки.       Засмотревшись на женщину с девочкой, Женевьева даже остановилась. Девочка с энтузиазмом рассказывала сюжет «Алисы в Зазеркалье», а женщина внимательно слушала и задавала вопросы, на которые другая с удовольствием и высокой интонацией отвечала. Они выглядели так… Счастливо? Женевьева сжала челюсти и кулаки. Вдруг позади нее кто-то сдавленно ахнул:       — Милочка, да что же вы…       Женевьева с испугом повернулась на источник голоса, на рефлексе доставая волшебную палочку. Там с ужасом в глазах, прижимая руки к груди, стояла женщина пятидесяти или шестидесяти лет на вид. В зализанных в пучок прядях пробивалась седина, бледная кожа сморщилась на лбу и руках. Аккуратная коричневая блузка с кружевами и черная юбка ниже колена немного молодили ее. И отчего-то ее лицо отдаленно кого-то волшебнице напоминало.       — Как же вы так? — повторила она, с прямой осанкой вышагивая к Женевьеве. — В таком виде… И кровь. Какой ужас!       Подойдя ближе, женщина вскинула руки и чуть подпрыгнула, осматривая волшебницу ближе. Женевьева действительно выглядела сейчас ужасно. Воротник был безбожно оторван, на правом рукаве в плече и слева у живота проступили красные кровавые пятна. Там же торчали нитки от порванной ткани. Белоснежная рубашка теперь больше походила на серую.       Волосы Женевьевы были в неприличном беспорядке. Где-то из прически выглядывал репейник и маленькие веточки. Лицо и ладони были измазаны в грязи, а сумка выглядела ужасно потрепанной. Дополняли картину испуганные зеленые глаза, прятавшаяся за юбкой рука, сжимающая волшебную палочку, и ужасно и непонятно выглядящие трансфигурированные на остатки магии сапоги.       — Э… Я… — начала Женевьева, однако женщина замахала руками и обхватила ее запястье, отчего девушка тут же дернулась.       — Нет-нет-нет, дорогая, тебе нужна помощь. Пойдем-ка в дом.       Скорым шагом женщина повела ее по тропинке в дом. Женевьева успела только изумленно моргнуть и поспешно последовать за ней. Та провела ее по почему-то знакомым Женевьеве коридорам и усадила на диван в миленькой гостиной, похоже, сделанной в ретро-стиле сороковых.       — Как же вы так умудрились, дорогая? — покачала головой женщина. — Палочку вы можете убрать, юная леди. Я вам не наврежу. Как тебя зовут, милая?       Женевьева сдавила челюсти. Она тоже волшебница? Может ли это быть засадой? Стоит искать пути отхода?       — Женевьева, — тихо ответила она, однако этого хватило для того, чтобы женщина тепло улыбнулась и кивнула.       — Я — Батильда. Сейчас мы тебя подлатаем, моя хорошая.       Тем временем женщина словно залетала по дому, постоянно что-то принося в гостиную. Сначала она принесла склянки с зельями, потом налила чай и сунула чашку с блюдцем девушке в руки. Следом женщина достала палочку и начала колдовать.       Женевьева разом напряглась. Однако заклинания были безобидными: где-то чары очищения, где-то чары, помогающие расчесать и уложить волосы. Из прически Женевьевы на пол полетели репейники, листики и веточки. Девушка смутилась.       — Ничего-ничего, дорогая. Сейчас все исправим. Как же так случилось?       — За мной гнались, — осторожно ответила девушка.       Женщина ахнула:       — Как же так? За юной леди гнались? Здесь? В Британии? Что же творится-то такое!       — Да давно творится, война же, — выгнула бровь Женевьева.       — Война-войной, да она на материке. Благослови Мерлин, Темный Лорд не доберется до Британских островов, — покачала головой женщина, вытаскивая очередной листик из волос.       — Подождите, вы что-то путаете… — истерично хихикнув начала Женевьева, отставляя от себя нетронутый чай. — Война здесь. Она здесь и началась.       Женщина на миг остановилась, посмотрела волшебнице прямо в глаза и твердо проговорила:       — Сплюнь, милая. Сплюнь.       Женевьеве оставалось только удивленно хлопать глазами.       — Нет, стойте. Волд… Тот-кого-нельзя-называть начал войну. Здесь. В Британии.       — У тебя жар что ли, милая? — женщина приложила холодную ладонь ко лбу девушки, после чего махнула палочкой, проговорив какое-то заклинание. — Нет… Всё нормально.       — Вы издеваетесь сейчас надо мной, да? — истерично улыбнувшись произнесла Женевьева. — Ладно, без разницы. Мне нужно найти друзей. И побыстрее. Извините.       Женевьева резко встала с дивана и быстрым, решительным шагом направилась к выходу, словно спасаясь от невидимой опасности. Женщина, застыв в изумлении, осталась в комнате, не отрывая взгляда от спины уходящей девушки.       Но взгляд волшебницы вдруг наткнулся на старинные фотографии на стене. Женевьева остановилась, словно ее кто-то схватил, и приковала взгляд к одной из них. На ней, словно из прошлого, на нее смотрели два юноши лет семнадцати, одетые в сюртуки. В одном из них, словно через туман, она увидела знакомые черты. Осознание, как ледяная волна, накатила, сковывая ее страхом.       — Как вас зовут? Повторите, — произнесла Женевьева, голос стал чужим и зловещим.       — Ох, Батильда я, милочка, — забормотала женщина, с примирительной улыбкой, поспешно приближаясь к Женевьеве. — Батильда Бэгшот, если вам это о чем-то говорит.       Сердце забилось в висках. Теперь почти всё встало на свои места. Палочка оказалась сжатой в руке. Женевьева повернула ошеломленное лицо к женщине и выставила волшебную палочку в ее сторону.       — Нет. Этого не может быть, — проговорила она, отступая назад, ее голос дрожал от страха, но при этом звучал угрожающе.       Женщина, как будто окаменевшая, смотрела на нее с недоумением.       — Милая, положи палочку, — Батильда снова приподняла руки, пытаясь успокоить девушку.       — Вы не можете быть Батильдой Бэгшот. Она мертва, — нахмурилась Женевьева.       — Но это я, — Батильда старалась выглядеть спокойной, однако иногда тянущиеся к волшебной палочке руки выдавали ее нервозность.       — Нет, не вы. Батильда Бэгшот мертва с 1997 года.       — Дорогая, сегодня 1944 год. Давай успокоимся и все обговорим…       — Да что за бред, не может быть сейчас 44-й! Такие большие промежутки в перемещениях во времени попросту невозможны. Да и к тому же стихийных перемещений попросту не существует. Хватит. Признавайтесь, ради чего ваш Повелитель устраивает этот цирк?!       На лице женщины проступило искреннее изумление. Кажется, она совсем перестала что-либо понимать.       — Сейчас июль 1944-го, дорогая. Никак не 1997-й и дальше. До этих годов слишком далеко, — отступая на шаг назад, произнесла Батильда.       Глаза Женевьевы заметались по комнате. Она крепче сжала волшебную палочку, готовая как минимум воткнуть ее этой женщине в глаз, если не хватит магии на заклинания.       — Бред. Не может быть, — уверенным тоном произнесла она.       Батильда не успела сказать ей что-то в ответ, как на кончике палочки Женевьевы загорелся огонек.       — Леггилименс! — внезапно воскликнула она.       Ей не нужно было заходить далеко. Ближайшие несколько дней, может, лет ей вполне хватит. Воспоминания женщины метались, постоянно показывая разные периоды жизни. Пульс Женевьевы участился. Вот определенное воспоминание встало на место, показав, кажется, совсем недавние события.       Женщина брела по мокрой, мощеной улице какого-то города. По дороге, словно неуклюжие насекомые, еле ехали старые автомобили с тусклыми фарами и ржавыми крыльями. По тротуарам мимо нее проносились женщины в длинных пальто из грубой шерсти, с короткими, аккуратными укладками, словно тени прошлого. Наконец она дошла до маленького магазинчика, с запыленными витринами, где свет горел тускло.       — Сколько лет, сколько зим! Батильда, как я рад видеть тебя! Надолго в Лондоне? — с натянутой радостной улыбкой спросил мужчина лет сорока из-за прилавка, заваленного свернутыми газетами и пачками папирос. Он был одет в серый, выцветший костюм и рубашку, местами пожелтевшую от времени.       — Ой, завтра уже обратно, — с такой же натянутой улыбкой ответила она. — Забежала, чтобы поболтать со старым другом. Есть чего-нибудь интересного?       — Газетёнки, да, — мужчина, с недоброй усмешкой, достал из-под прилавка газету. — Ты любишь их, я это знаю. Вот, за вчерашний день. Наши теснят фашистов. Красная Армия наступает. Говорят, в прошлом году мощно прорвали оборону. Думаю, в следующем году немцы отхватят по полной, — проговорил он, с печальной усмешкой. — Прочти, может развеешься.       — Советский Союз становится крепче, — кивнула Батильда, приняв из рук мужчины газету, и у нее пробежали мурашки по коже. — 1945 год, похоже, будет неспокойным.       — Довольно! — произнесла Женевьева, резко закончив просмотр чужих воспоминаний, и слова её прозвучали, как команда.       «Этого не может быть. Это бред!»       Батильда Бэгшот, с широко распахнутыми от ужаса глазами, прислонилась к стене. Женевьева, в свою очередь, дрожала, и чувствовала, как ее разум погружается в хаос. Перемещение во времени… эта мысль казалась чем-то безумным, невозможным, но что если…       — Извините, — прошептала Женевьева, собрав остатки самообладания, и с решительностью в голосе добавила: — Обливейт!       Перед глазами все поплыло, и резкая боль пронзила голову. Она выложилась на полную.       «Хоть бы сработало, ” — промелькнула мысль, полная отчаяния.       Она была в растерянности. Она не хотела в это верить. Она не понимала, как с этим жить. Но при этом, она не хотела уступать, и готова была пойти на всё.       Преодолев дрожь в руках, Женевьева прикусила внутреннюю сторону щеки и внимательно посмотрела на женщину. В следующий момент она быстро пересела на диван в гостиной. В тот же миг женщина ожила и подняла взгляд на Женевьеву. Она подошла к девушке и продолжила ухаживать за ней, нашептывая заклинания.       — Как же так-то? Чтобы в Британии и за юными леди гнались?!       Женевьева облегченно выдохнула. Однако напряжение не спало. Волшебница нервно стучала подушечками пальцев по бедру, терпеливо наблюдая за тем, как Батильда приводит девушку в порядок.       Нужно что-то сказать.       Мысли путались и постоянно сменяли друг друга. Ни за одну из них не удавалось зацепиться. Сердце билось очень громко.       «Надо что-то сказать. Не молчи. Женевьева, ну!»       — Я не из Британии. Случайно получилось, что я оказалась здесь… — заговорила волшебница, удивляясь тому, какой спокойный тон у нее вышел. Нет, такой тон не подходит. Но уже поздно.       Женевьева ненавидела врать. Особенно если это касается ее напрямую. Однако в этот момент она чувствовала, что не может рассказывать правду.       Батильда приложила руки к груди. Ее лицо посмурнело, а голос казался отчасти расстроенным:       — Ох, милая. С материка, да? Бедная, наверное, замоталась. Ох уж эта война. Совсем жить не дает! А ты еще такая молодая. Сколько тебе, шестнадцать?       — Мне восемнадцать исполнилось недавно, — пробормотала Женевьева, отводя взгляд.       Раньше ее возраст угадывали сразу. А иногда даже добавляли пару лет, чем в свои четырнадцать или пятнадцать, когда она этим почему-то гордилась. А потом наступила вторая магическая война и…       Питалась она мало, в основном отдавала все ребятам, уверяя их в том, что она уже поела и с ней все в порядке. Постоянный стресс и погони тоже на ней сказались негативно. Щеки впали, волосы потускнели, кожа побледнела, а под когда-то яркими зелено-желтыми глазами, что сейчас были бледнее и больше напоминали тусклый малахит, залегли темные круги. Однако Женевьева до последнего не осознавала, что в ней что-то изменилось.       И это касается не только внешности.       — Ай-ай, худенькая такая, бледная. Довели деточку, черти проклятые! — выругалась Батильда. — Ты, наверное, от войны бежала? К лучшей жизни. И судя по тому, что за тобой гнались, то жила ты на их территориях. Ай-ай-ай, бедная ты моя девочка. Как же мне вас всех жалко! Молоденькие, а приходится терпеть такое. Ты ведь не первая сюда сбежала. И, наверное, не последняя. Скорее бы закончилась эта война, — качала головой женщина, опускаясь на кресло.       «Даже придумывать ничего не пришлось», — с удивлением заметила Женевьева.       — Я из Австрии, — придумывала Женевьева на ходу, смешивая ложь с правдой. — Родители примкнули к лорду, а я не была с этим согласна и…       — Сбежала. Понимаю, — кивнула Батильда.       — Мне сложно об этом говорить, — соврала Женевьева, состроив полное раскаяния выражение лица.       — Не нужно, дорогая. Я и так всё уже поняла, — махнула рукой Батильда. — Ты школу хотя бы закончила?       — Н-нет… — Женевьева отвела взгляд.       Повисло молчание. Батильда покачала головой и вздохнула.       — Да уж, плохо. Но не критично. Здесь, в Британии, есть школа волшебства. В ней безопасно. Гриндевальд и его последователи вряд ли осмелятся сунуться туда. Я свяжусь со своим знакомым, он тебя пристроит, — Батильда встала. — Полагаю, у тебя с собой почти ничего нет.       — Я бы сказала, что вообще ничего нет, — Женевьева на мгновенье почувствовала стыд. Хотя за что она должна его чувствовать?       Батильда приложила ладонь к своей прилизанной прическе, задумчиво глядя на внезапно образовавшуюся проблему. Проблема сидела на диване, покусывая губы и теребя руками оборванную юбку, и думала. Она до сих пор пыталась понять хоть что-то из того, что случилось.       — Ладно. Это исправимо. Знакомых у тебя тут тоже, полагаю, нет, — ответа Батильда не ждала, поэтому продолжила. — Пойдем, я покажу тебе комнату, в которой ты сможешь временно пожить, пока тебя не примут в школу.       Женщина спешно направилась в коридор. Осознание пришло Женевьеве не сразу. Еще пару секунд после того, как Батильда покинула комнату, девушка сидела на диване, хлопая глазами. Волшебница вскочила с места и поспешила за женщиной. Попутно она осматривала помещения и искала пути отхода. На всякий случай.       Батильда вела девушку по аккуратному узенькому светлому коридору. Женщина ступила на ступени лестницы. Женевьева следовала за ней, тщательно осматривая всё вокруг себя.       Второй этаж был таким же чистым и аккуратным, как и первый. На стенах были поклеены обои с цветочным узором. Каблучки туфель Батильды тихо стучали по деревянному полу. В конце коридорчика находилось окно, из которого лил солнечный свет. По правую сторону висели картины с изображениями пейзажей, а по левую расположились три одинаковых светлых двери. Батильда встала напротив одной из них и толкнула дверцу.       Это была небольшая, но очень уютная комната. В углу стояла высокая односпальная кровать, застеленная узорчатыми голубыми покрывалами. Рядом с кроватью находилось высокое напольное зеркало, отделанное деревом. Напротив окна с тёмно-синими портьерами располагался письменный стол из тёмного дерева, рядом с которым стоял аккуратный стул из того же материала с тёмно-синей узорчатой обивкой. Справа от стола висели полки, заполненные книгами и различными фигурками. Рядом находился небольшой тёмный комод и шкаф. Пол укрывал синий ковер с серебристыми узорами, что создавал атмосферу, напоминающую Когтевран.       — В этой комнате раньше дочь моя жила, — отступая в сторону, чтобы освободить проход и обзор для Женевьевы, произнесла Батильда. — Потом дочка переехала с мужем в Америку, а комната осталась пустой.       — Здесь много синего, — задумчиво сказала Женевьева.       Она встала посреди комнаты. Здесь было миленько. Женевьева сложила руки на груди и повернулась к Батильде. Та облокотилась спиной о стену и задумчиво смотрела на кровать.       — Патрисия была слишком влюблена. Настолько, что сделала свою комнату в цветах факультета ее мужа, — Женщина хмыкнула, погрузившись в воспоминания. — Я всегда удивлялась таким порывам дочери, но не запрещала.       — А она на каком факультете училась? — изобразив интерес, спросила Женевьева. Между тем она осматривала комнату на предмет ловушек или того, что может нанести ей вред.       — Пуффендуй, — тепло улыбнулась женщина. — А я на Когтевране, как и её муж. Когтевран и Пуффендуй, к слову, самые лучшие варианты, по-моему. Там у волшебников к тебе меньше вопросов возникает. Хотя я бы, конечно, больше ставила на Когтевран. Там вообще всем все равно, кто ты.       «Ага, конечно», — язвительно подумала Женевьева, вспоминая отношение к Полумне Лавгуд как её сокурсников, так и всех остальных учеников в школе.       Женевьева прикоснулась к теплому дереву стола. На нем ничего не стояло, он был пуст. Легкая пленка пыли покрывала поверхность мебели. Батильда тем временем оторвалась от стены и зашагала в сторону шкафа.       — Здесь есть остатки ее одежды. Не писк современной моды, однако вещи вполне приличные, — В руках женщины оказалась пара вешалок с темно-зеленой и бежевой тканью. Присмотревшись, Женевьева разглядела платья.       «Да твою же мать…» — мысленно выругалась девушка.       В последний раз Женевьева надела платье на четвёртом курсе, на Святочный бал, но и тогда его не было видно под мантией. Даже на свадьбу Билла и Флёр она пришла в одежде, в которой не было и следа юбки. В тот день на ней был тёмно-коричневый комбинезон, который больше напоминал брючный костюм.       — Хорошенькие, — выдавила из себя девушка, рассматривая старомодный крой. Кажется, подобного плана платья волшебница видела на миссис Уизли.       — Согласна. Надень что-нибудь из этого. Думаю, темно-зеленый тебе больше подойдет, — Батильда сунула Женевьеве зеленое платье в руки, а бежевое убрала обратно в шкаф. — Позже пороешься в ящиках, может, найдешь чего-нибудь. Сейчас это ничейное, так сказать. Всё, я сейчас наберу ванную. Потом я позову тебя.       Женщина махнула рукой куда-то в сторону коридора, после чего ретировалась, закрыв дверь.       Как только дверь захлопнулась, Женевьева бросила платье на стул письменного стола, а сама подбежала к окну, осматривая местность. Падать будет невысоко, а окошко открыть нужно еще постараться. Хотя, если воспользоваться заклинанием, то выйдет во много раз быстрее. И аппарация отсюда работает.       «Супер», — выдохнула Женевьева.       Девушка начала тщательнее осматривать комнату. Она прошлась взглядом и ладонями по всем стенам. Ничего подозрительного не обнаружив, она нервно вдохнула и прикрыла глаза.       Отсчитав у себя в голове до пяти, девушка подошла к шкафу и комоду. Бегло оценив обстановку, Женевьева махнула рукой. Самые обычные шкаф и комод. Стоит порадоваться. Книжная полка тоже была без сюрпризов. Остались только зеркало и кровать.       Однако проверить она не успела. На пороге появилась Батильда, позвавшая девушку пройти за ней. Женевьева с неохотой взяла платье и вышла в коридор вслед за женщиной.       Ванная комната оказалась такой же светлой и уютной, как и весь остальной дом. В комнате приятно пахло. Рядом с наполненной горячей водой ванной стоял табурет, а на нем различные бутылочки и склянки. Рядом висело бежевое полотенце.       Несмотря на то, что Женевьева уже долгое время мечтала о ванне, а от очищающих заклинаний ее уже тошнило, девушка не смогла в полной мере расслабиться. Она постоянно ждала, что внезапно в помещение к ней кто-то ворвется и начнет разбрасываться заклятиями. Даже волшебную палочку девушка положила рядом с собой на бортик ванной.       «Может, это какой-то суперсложный план Волдеморта или его псов? Хотя звучит очень странно».       Но в это девушке верится больше, чем в то, что она действительно оказалась в 1944 году. Как она смогла переместиться на пятьдесят четыре года назад в прошлое? Без ритуала и маховика? Да даже маховик бы не выдержал такой нагрузки! А может, она просто умерла? Может, это загробная жизнь такая? Или она в состоянии комы и ей снится сон?       Погруженная в раздумья, Женевьева неловким движением опрокинула на себя почти весь флакон с зельем — магическим аналогом маггловского геля для душа. Комнату тут же наполнил взрыв ярких ароматов: красного апельсина, малины, спелой клубники и сладкого мандарина. Аромат был настолько очаровательным, что она на мгновение замерла, вдыхая его полной грудью. Но, тут же прикусив губу от досады, она принялась спешно смывать с себя эту липкую, чересчур душистую смесь.       Закончила купание девушка спустя пятнадцать минут. Женевьева позволила себе пять минут спокойно посидеть и послушать приятный аромат понравившегося зелья, все еще витавший в воздухе.       С тяжким вздохом, полным неприязни, Женевьева натянула на себя платье. Поймав взгляд своего отражения, она разочарованно вздохнула, поджав губы. Она чувствовала себя неуютно и не в своей тарелке, в этой совсем не привычной для нее одежде. Особенно в этом тёмно-зелёном платье, длиной чуть ниже колен, с короткими рукавами, которые сковывали ее движения, и с воротничком, словно с чужого плеча. Черный, кожаный пояс, туго обхватывал ее талию.       «Ладно, главное, оно длинное настолько, что скрывает этот ужас на бедре», — вздохнула она и передернулась от воспоминаний о шраме.       Перед купанием Батильда принесла Женевьеве черные лаковые туфельки с перемычкой и низким каблуком. Даже подобные туфли девушка в последний раз носила, когда в десять лет ездила к тёте Эльфриде в гости в Вельс. Ну хорошо, до конца второго курса в Хогвартсе точно носила. Но после этого Женевьева забыла о их существовании. На нее подействовала дружба с Гарри и Роном и то, в какие авантюры они ее и Гермиону вечно затаскивали.       Обувшись, девушка еще раз взглянула в зеркало. Она стала выглядеть чуть лучше. По плечам лежали влажные длинные русые волосы. Лицо посвежело. От пара горячей воды щеки немного приобрели розовый оттенок, из-за чего ее худое лицо приняло более живой вид.       «А что, если я действительно переместилась в прошлое?» — подумала девушка, глядя на своё отражение в тускло-зелёных глазах.       Воздух в коридоре показался ей неожиданно холодным по сравнению с тем, что был в ванной. Женевьеву передёрнуло.       «Если это правда, то как такое возможно?» — продолжала она размышлять.       Она толкнула дверь и вошла в комнату.       «Разве такое бывает?» — спросила она себя, садясь на кровать и глядя в окно.       Окна выходили на теневую сторону, поэтому лучи солнца не проникали в комнату. Часов здесь не было, и девушка не знала, сколько сейчас времени.       Стук. Это была Батильда. Она вошла со склянками с зельями в руках.       — Здесь исцеляющие, — указала она рукой. — Помогут восстановиться.       — Спасибо. Вы очень добры, — кивнула головой Женевьева, улыбнувшись.       — Брось, деточка, — махнула рукой та и двинулась на выход. Вдруг она остановилась и с интересом взглянула на девушку. — Как тебя зовут-то, милая? Я уже забыла.       «Женевьева Робеспьер.»       — Жизель Робер.       Батильда кивнула и улыбнулась.       — Отдыхай, Жизель. Если понадоблюсь, то я внизу, — дверь легонько хлопнула.       Женевьева обязана выяснить, какого черта здесь происходит.