Потерявшие. Lost the past, gaining the future

      «А ведь и все - и усталость, и старость, и смерть - приходит не само по себе, а через конкретных, специальных людей.»

— Валерий Попов

      Сидя у угла стены, мальчик смотрел вслед удаляющейся фигуре. В лёгких ещё жгло, а сердце не успело вернуться в прежний ритм после бега и порции адреналина. Когда человек вдалеке оборачивается, мальчик тут же испуганно прячется. В руках продолжает теребить нож-бабочку, но в глаза врезаются собственные разбитые колени. Как ему теперь идти к остальным? На шее наверняка остались следы, он ни за что не сможет скрыть тот факт, что проиграл кому-то, а собственное нападение обернулось провалом.       От каждого, кто не приносит пользу, нужно избавляться. Они только лишние рты.       Члены их группы вышвырнут его, если он вернётся в таком состоянии и с пустыми руками. "Этот придурок альфа во всём виноват!" Мальчик со всей злости бьёт кулаком по стене, думает о том, что надо было перерезать тому горло, как только этот мужик отдал ему нож. Теперь мальчик чувствует бурлящее где-то в районе пустого желудка гадкое, но очень сладкое чувство того, что сможет отомстить и взять реванш. Нужно всего-то найти место до его возвращения, где альфа устроил себе ночлег. Или не только себе.       От него пахло чем-то едва уловимым. Вроде каких-то трав, что-то в этом роде. Пусть сам мальчик в силу своего возраста ещё плохо различал весь спектр феромонов взрослых альф и омег, но четко понимал, что это запах вовсе не альфы. Уже знает. Испытал на собственной шкуре. У этого мужчины феромоны были намного тяжелее, удушливей, а эта лёгкая примесь аромата была совсем другой.       Мальчик озлобленно скалится и вскакивает на ноги. Теперь им будут довольны, когда он предоставит их группе выживших новость о том, что нашел припасы и омегу, ещё и побив огромного альфу в несколько раз больше его самого. За такую историю, пусть слегка приукрашенную, его не то что не накажут, а сделают самым главным среди всех детей их отряда. Можно будет командовать ими, ходить на вылазки наравне со взрослыми и самое главное — объедаться едой до тошноты, ведь одно его слово и все дети тут же принесут свои запасы. Никто не посмеет ослушаться его, иначе их ждёт расправа от него самого и от старших. Для этого нужно всего-то поторопиться и поскорей найти нужную квартиру в подъезде, а потом привести туда старших. Тогда они точно увидят в нём потенциал. Весь отряд будет завидовать его привилегиям.       — Этот альфа ещё пожалеет. Очень сильно пожалеет, — говорит он сам себе и, шмыгая сопливым носом, вытирает его оборванным рукавом кофты. Мальчик крадётся к размагниченной двери, предвкушая свою победу. Травянистый запах в помощь бродить по зданию. И никакие пробегающие по лестницам огромные крысы не спугнут настрой. Или ты, или тебя. Так было, есть и будет. Не стоило провоцировать и читать ему нотации. Кто тот альфа такой, раз вздумал, что его слова кому-то нужны и важны?       Мальчик рассчитывает успеть к вечеру. Уже ночью здание должно быть пустым, иначе есть вероятность, что владелец вернётся. Тут, конечно, возникнет неувязочка. Старшие альфы, которых он позовёт, будут недовольны тем, что мальчик не то что не убил его, а, как окажется, даже не нанёс и капли вреда. Думая об этом, ребёнок ускоряется ещё больше, перескакивая пару ступенек за раз. Он допустить всего этого не может. Не позволит самому себе опять упасть в грязь лицом.       Сама мысль о том, что с ним сделают, окажись его догадки о припасах ложными, кровь в венах стынет. Сердце в пятки уходит при воспоминании о забитых до смерти или же оставленных на произвол судьбы и растерзание зомби бывших членах их группы. Став невольным свидетелем страшного в столь юном возрасте, не вытерпит повтора тех ужасов на себе. Любой ценой завладеет чужим. Его так учили — думается ему самому. Пусть где-то в самом далёком и тёмном уголке детского самосознания и таится тихий, но страшный голосок, шепчущий на повторе слова незнакомца, ребёнок его злостно заглушает, капризно крича обратное. То, чему учили, что твердили изо дня в день.       Долгие часы кропотливых поисков пробегают как минуты в страшной тишине, в которой слышны собственный неровный ритм сердца и обрывистые вздохи.       Его скитанья не напрасны. Пред ним дверь, за которой ключ к спасению.

***

      Чонгук застыл буквально на мгновение у двери, когда в проёме показалась фигура, переговаривающаяся с кем-то, кто был в комнате. Весь шум и грохот, слышимые оттуда, заглушило потрясение.       Мальчик вздрогнул, заметив Чонгука, но потом вдруг усмехнулся и сказал кому-то что-то, чего ошарашенный альфа не услышал.       Альфа двинулся внутрь квартиры, не прерывая зрительного контакта с ребёнком, который начал пятиться назад к стене, увидев то, как пугающе на него смотрит альфа. Даже воздух вокруг альфы, кажется, в один миг настолько наэлектризовался, что стоит дотронуться — ударит молнией. Путь к нему преградил вышедший в коридор мужчина. Он сразу налетел на Чонгука с кулаками, выталкивая его обратно в подъезд. Сам Чон моментально возвращает боевой настрой в режим работы. Уже в который раз за сегодня.       Удар за ударом, синяк за синяком, первая кровь. Завязалась драка. В порыве с плеч Чон скинул рюкзак, мешавший своей тяжестью и сковывающий движения. Не успев опомниться, приходилось уворачиваться от летевших одна за другой атак. Накинувшись друг на друга, двое альф завалились в коридор и опрокинули деревянную полку, где пылились старые, никому не нужные статуэтки и другая мелочь.       Совсем рядом оказался мальчик. Не зная, что делать, он беспомощно метался по квартире. Приблизиться к дерущимся было до трясущихся коленей страшно, возвращаться в комнату с криками и лицезреть происходящее там — ещё хуже. А когда рука Чонгука пролетела в считанных сантиметрах от него самого, он, спотыкаясь, умчался как можно скорее скрыться из виду. Обращать внимание было некогда, но, по всей видимости, выбор пал его на ванную, где заперся с громким хлопком, несмотря на кромешную тьму и сырость.       Кулак всё же прилетает прямо в нос Чонгуку. Тот в ответ швыряет оппонента об стену, следом рукой обхватывает лоб, чтобы в следующую секунду разбить чужой затылок о бетон так, чтобы кровавый след остался на обоях. Надрывный крик из глубины комнаты повторяется, и Чон отключает полуживого альфу парой мощных ударов.       Он подрывается и бежит туда, откуда доносились всхлипы. Там на полу ещё один альфа склонился над маленьким телом Тэхёна, почти полностью закрывая его за своей спиной. Мужчина руками давил на омежью хрупкую шею, пока пытался снять с плачущего Тэ одежду. Сошедший с ума от похоти, он не замечал ни посиневшего лица омеги, что из последних сил сопротивлялся и судорожно пытался вдохнуть, ни разъяренного Чонгука за своей спиной, достающего мачете.       У Тэхёна от боли глаза закатываются, взгляд плывёт и рассудок туманится. А противные руки продолжают давить. Тэ их когтями раздирает, пусть собственные руки выкручивает судорогой, к лицу тянется, норовя вырвать эти чёртовы глаза, что, не переставая, обводят с животным желанием его фигуру, а Тэхёну кажется, что его прямо здесь вывернет наизнанку, если он не успеет задохнуться. Ногами тело тяжеленное отбить пытается, отдавая последние силы, но всё насмарку. От этого страшно не по-детски, сердце колотится, ломая рёбра, только ухудшая ситуацию, кровь быстрее по сосудам гонит. А воздуха всё нет и нет.       Горячие капли по покрытому испариной лбу катятся, собираясь в дорожки и пропадая в волосах. Омега уже не понимает: где он, лежит он или стоит, где верх, а где низ. Картинка рябью покрывается, в ушах звенит. Тэхён единственного человека, что может помочь, позвать пытается, только никого рядом нет. Сейчас он здесь умрёт. Один. На холодном полу от чужих рук. И больше никого не увидит, никогда не сможет прикоснуться и обнять своих близких… Близкого… Чимина…       Что потом сделают с его телом? Оставят здесь гнить или закопают? А если ещё и над трупом надругаться будут, не оставляя его несчастную душу в покое?       Чонгук от ярости звереет. Альфу за шкирку оттягивает от Тэхёна, распахнувшего широко-широко глаза от шока и закашлявшегося от дикой боли в горле и лёгких. Со всей дури Чон бьёт жирного в челюсть, но тот не унимается и с глазами, полными бешенства, позабыв о дрожащем омеге за спиной, выбивает из рук Чонгука мачете. Та летит куда-то в сторону. Воспользовавшись тем, что Чон отвлекается на неё, мужик хватает его за ноги, чтобы повалить на пол, сам почти залезает сверху, придавливая к доскам ламината своим немалым весом.       Комната наполняется их тяжёлыми агрессивными запахами. Тэхён в это время лежал в позе эмбриона, пытался вернуть спокойное дыхание, но подавляющие феромоны ещё больше усугубляли ситуацию. Он прижал коленки к груди и приложил ледяные ладони к шее. Паника отступать не хочет, внутренняя омега верещит об опасности, исходящей от обоих альф. Выброс адреналина, как вишенка на торте, заставил организм бить тревогу, отключая мозг и здравый смысл. Тэхён лежит на боку лицом к мужчинам, пытается разглядеть Чонгука, что, кажется, был всего в паре метров от него, но из-за ряби ничего увидеть не получилось.       Чон выворачивается из захвата, тяжело пыхтит от натуги, но мужик опять придавливает его лопатки к полу. Однако когда он тянется за оружием, Чонгук пользуется его же приёмом: обхватывает мясистое тело ногами, заставляя наклониться к себе, затем бьёт головой в его лоб. Тело моментально обмякло, переставая удерживать Чона. Он времени не теряет: подрывается с места к Тэхёну, к которому подойти никак не давали. Голова кружиться начинает после удара, а Чонгук никак не реагирует, не показывает собственной боли, упрямо двигается к ослабевшему омеге. Мужчина думал, что за эти долгие минуты успел поседеть от переживаний за Тэхёна, а когда увидел издевавшегося над ним урода, казалось, поехал крышей.       Тэ выглядел плохо, очень плохо. Больно смотреть на то, как он, скрючившись на полу, хватался трясущимися руками за клочки одежды, пытаясь прикрыться ими. Тэхён в слезах своих, казалось, не мог различить в округе ничего, лишь подрагивал, то смотря прямо перед собой, то в ужасе зажмуриваясь.       Чонгук не знает, как к нему подступиться, осторожно опускается рядом, медленно убирает его светлые пряди, налипшие на лбу и лезущие в глаза. Омега в страхе дёргается, ещё больше сжимаясь, словно и вовсе исчезнуть хочет. Чонгук ему шепчет что-то успокаивающее, поглаживает мокрую щеку, запоздало понимая, что подавляющие феромоны, заполнившие комнату, значительно усугубляли состояние мальчика. Даже сейчас он не мог прийти в себя, на подсознательном уровне ощущая опасность.       Чонгук быстро находит оставленный на полу плед, замечая в углу комнаты некогда аккуратно сложенный рюкзак и ещё пару тройку вещей. В голове сразу возникает образ того, как ещё днём Тэхён наверняка с трепетом и лёгким предвкушением собирал их по указанию альфы. Сейчас в ободранном углу царил полный хаос, видимо, бандиты успели небрежно порыться там в поисках припасов, прежде чем Чонгук успел вернуться.       «А ведь мог поспешить. Можно было вернуться раньше», — громкая фраза прозвучала в голове.       Накинув на плечи продрогшего Тэхёна найденный в вещах собственный свитер, он попытался привести его в чувства. Омега какое-то время не отзывался даже на собственное имя, пребывая где-то глубоко внутри себя, закутавшись не в принесённые Чонгуком свитер и плед, а тёмной пучиной мыслей и переживаний. Видимо, ещё детской психике было тяжело так быстро восстановиться.       — Давай, Тэхён, приди в себя. Всё будет хорошо, давай помогу тебе подняться, и мы уйдем отсюда. — только Чон договаривает успокаивающую фразу еле державшемуся с помощью его рук омеге, как сзади слышится скрип двери. Альфа застывает, а Тэхён вновь каменеет в его руках, толком не успев даже прийти в себя. Он чуть выглядывает из-за крепкого плеча, чтобы увидеть того самого мальчика.       Никак понять не может, что этот ребёнок здесь делает, почему он был с теми ужасными людьми... И самое главное, почему сейчас он, такой крошечный и совсем маленький для этого жёсткого мира, крепко держит нож в своих детских руках, двигаясь к ним. Коктейль из страха и недопонимания отражается в его покрасневших глазах, обрамлённых треугольничками слипшихся мокрых ресничек. Чонгук на них смотрит, видит эту совсем недавно поглотившую юного парня пучину. В этих зрачках несложно прочитать очевидное: страх, неверие, отрицание, надежда. Доверчивое сердце Тэхёна, ещё тая́щее в себя ту самую человечность, разрывается на части, не веря тому, что видит.       Требуется доля секунды, прежде чем Чонгук оборачивается на мальчика, подсознательно закрывая более слабого за своей спиной. Он смотрит с болью на мальца, но больше всего с разочарованием. Однако длится это также недолго, Чонгуков хладнокровный разум берёт вверх. Он громадной скалой поднимается с колен, не колышет острое лезвие, направленное прямо. Одиннадцатилетка полон ненависти, переполняющей не созревший разум до краёв, льющейся через край в округу. Он кричит и первым бежит на альфу, старается задеть его своим оружием. Только что может сделать обычный ребенок взрослому и сильному мужчине? Руки быстро заламываются, без лишней осторожности, она здесь ни к чему.       — Отпусти меня, ублюдок! Я вас зарежу! Всех! — мальчик вертится в руках, сопротивляется, кричит прямо в лицо, пока Чонгук ладонью челюсть не зажимает.       — Чонгук... Чонгук, не надо, — Тэхён позади из оцепенения выходит в момент, в панике тянется к штанине альфы. Происходящее кажется ужасно неправильным, он не может позволить сделать что-то невинному ребёнку. — Отпусти его, он же совсем маленький, не делай ему больно, пожалуйста, — хрипит он.       Тэ заставляет альфу обернуться, пока тот, о ком они разговор ведут, лишь сильнее брыкается в сильных руках.       — Что я должен делать по-твоему? — Чонгук пытается сказать спокойно. — Он хотел убить меня утром, но даже после того, как я его отпустил, он привёл сюда шавок из своего отряда, чтобы забрать наши припасы и убить тебя! Ты понимаешь это?! — голос всё равно ломается, переходя на более грубый тон. Хочется докричаться до здравого смысла парня, выделить голосом настоящую суть и истину. Тэхён этого не замечает вовсе или старается не придавать значения. Что-то внутри не даёт покоя, жалостливо по рёбрам проезжается, скулит и тянет. Кажется, это его сердце.       — Ну он же всего лишь ребенок... — слёзы опять падают на пунцовые щёки, пацан в руках верещит через ладонь альфы, истерит громче и злее. У Тэхёна в груди от этих звуков что-то рвётся и разлетается. Мальчик ненавидит их, видно, как смотрит он даже на того же Тэхёна. Будто растерзает его — только отпусти. Организм омежий снова сбой даёт. Это слишком. Слишком много и страшно. Он не готов смотреть на всё это. Новые всхлипы прорываются сами, их теперь сам Тэхён заткнуть пытается в ладонях, трястись не переставая. Мурашки по телу бегут, как будто омегу опустили в замёрзшее озеро, а после кинули в сугроб. Тэхёну искренне больно и непонятно, почему всё так обернулось, отчего исход должен быть именно таким.       Чонгуку не легче. Он между ними обоими мечется, не зная, что делать дальше. Правильного выбора нет. Всё решает очнувшийся мужчина в дверях, точнее пуля, что пронеслась в считанных сантиметрах от головы Чона, словно предупреждая: ещё одно движение — и ты труп. Чонгук цепенеет, удерживая и закрывая собой испуганных детей. Потому что язык не повернётся назвать взрослым и самостоятельным ни одиннадцатилетку, ни Тэхёна.       Альфа так и поворачивается к дверям, смотрит зло на того, кому недавно кровь из головы пустил. Опять не убил, и чем это обернулось?       Мальчик, как ни странно, из захвата вырываться перестал, и не то чтобы Чон смог сейчас заглянуть в его лицо, чтоб увидеть на нем страх, но сложно не почувствовать его, сочившийся едкими чернилами под пальцами. Чон всё ещё в одном движении от того, чтобы свернуть одиннадцатилетке шею.       — Хочешь, чтобы я его не убивал, тогда сейчас же убирайтесь, — вырывается у Чонгука ультиматум в сторону мужчины с пистолетом, где ещё какое-то мгновение назад также стоял мальчик.       Казалось бы, логичное и выгодное обеим сторонам предложение, а главное — сохраняющее жизнь каждому в этой комнате. Но почему-то мужик в дверях, ещё шатаясь после тяжёлых побоев и явного сотрясения, начинает хрипло так, со скрежетом, смеяться, оголяя клыки. Тэхёна позади всех начинает потряхивать сильнее, он сам себя со стиральной машинкой сравнивает. Причины смеха непонятны, этот человек походил на сумасшедшего и одичалого.       Когда в квартиру ворвались, он больше всех пугал омегу своим бешенством, резкими и непредсказуемыми действиями. Ему словно было и не так важно ограбить, скорее важен был сам процесс и результат собственных действий, отраженных в бледности лица жертв. Как смертельно необходимая нужда, вновь и вновь почувствовать собственное превосходство над кем-то, дёргать за ниточки эмоций, как кукловод, а позже решать судьбу безвольных кукол, ведь те, к несчастью, быстро надоедали или ломались.       То же самое повторялось сейчас. Чужой смех чувствовался неуместно, искусственно, как будто излишне наигранно. Сумасшедший, наконец, останавливается и глубоко вдыхает, прежде чем сказать внезапно отрешённо:       — Можешь сделать это прямо сейчас. Не думаю, что этот паршивый лгун доживёт до утра, — говорит он, прокручивая кистью пистолет, который сейчас вдруг стал намного интереснее живых людей. — Да, Хамин? — обращается уже явно к мальчику. Повисла небольшая пауза, которая пришлась не по нраву поехавшему крышей бандиту. Видимо, приложил его об стенку Чонгук нехило.       Между тем недоумение на лице молодого альфы в лице Чона его расстраивало, хотелось побыстрее увидеть хоть какую-то эмоцию, поэтому он, закатив глаза, продолжил разговаривать с Хамином: — Как думаешь, после всех твоих косяков и обмана о том, что ты в одиночку убил альфу, нашёл место его припасов да ещё и омегу, а также после всех полученных травм вместо обещанных богатств, что с тобой будет, когда мы вернёмся к нашим? Думаешь, тебе в очередной раз спустят это с рук? Проявят благосклонность? — играет он на интонациях.       Хамин тяжело сглатывает, глядит побитой собакой. Понятное дело, что сегодняшний инцидент, даже если они выберутся отсюда живыми, обойдётся ему в лучшем случае беспощадным избиением и голоданием без еды и воды в течение недели, а может, убьют быстро и безболезненно, как две недели назад убили его дядю, в худшем — его ждёт долгая и мучительная смерть от рук старших.       Добившись необходимой реакции, а Тэхёну показалось — напившись навеянным ужасом, повеселевший мужчина криво заулыбался, вновь возвращая внимание к более интересному и незнакомому Чонгуку:       — Так что? Можешь убить его, оставить себе, съесть — всё, что угодно. Дарю, так сказать. От чистой души за выигрыш в честном бою, — скалится он и ждёт ответа. Ни капли лжи и манипуляций, к сожалению, в его словах нет. Всерьёз говорит противные вещи, намереваясь приплести сюда Чонгука.       У Чона лицо каменное, на каждый выпад и провокацию ни один мускул не дёргается. Он брови привычно хмурит, однако этот жест не читаем и оппоненту ни о чем не говорит. Чонгук продолжает всё также стоять, предпочитая следить за врагом, что уняться не может и расхаживает по комнате, раскидываясь громкими речами, пока Чон лишь зрачками тёмными его скрученную фигуру окидывает.       Он стоит посреди комнаты, преграждая путь дальше прямой угрозе, Тэхён успевает этим восхититься. Не каждый способен на защиту не только себя, но и кого-то рядом. Может, поэтому воспалённый из-за стресса мозг Тэхёна в попытке хоть как-то отвлечься успел даже сравнить альфу с Великой Китайской стеной. Тэхён размышляет о том, что усмехнулся бы, будь обстановка чуть менее «напряжённой». Ещё немного, и омега сам отправит свою крышу далеко и надолго, помахав ладошкой на прощанье.       — Меня ваши личные проблемы никак не касаются. Забирай его и катись к чёрту! Только запомни — не смей больше подходить ближе чем на километр к нам, — Чонгук отталкивает Хамина в сторону, отказываясь от «подарка». Подходит вплотную к отбитому альфе. — И этому тоже объясни, больно слабо соображает, — кивает он мужчине на мальчика, отбежавшего от них подальше к окну.       — Нет, нет, нет. Так неинтересно.       Раздаётся громкий выстрел, отчего Тэхён даже закрывает уши. Он рот испуганно открывает и закрывает. Чего ещё можно было ожидать от ненормального маньяка с пистолетом в руках, однако подготовить себя к такому омега всё равно не сумел. Драгоценная пуля разбила и так еле держащееся стекло окна. Хамин на летящие осколки внимания не обращает. Это был не промах. Его специально не зацепило в первый раз. Теперь всё внимание мальчика направлено на дуло пистолета, что направлено прямо на него. Три пары глаз также обращены к нему. Одни с испугом и сожалением, другие с замешательством, а третьи, самые главные, со зверством и азартной беспощадностью.       Выбора нет, или сейчас, или никогда больше.       Как загнанный в угол зверёк, который из последних сил готов на всё ради свободы, Хамин в отчаянии прыгает в окно, схватившись за перевязанную верёвку. Тэхён подскакивает к подоконнику, усыпанному осколками. Успевает увидеть, как мальчик, пошатываясь жёсткого приземления, впопыхах убегает. Омега глаза выше поднимает, в душе радуясь спасению искалеченной жизни. Один из камней падает с плеч, отчего дышать в разы легче. Тэ ребёнка не знал вовсе, но это не лишает чувства сострадания и ненавистного многим чувства жалости.       Только за спиной слышится подозрительный глухой стук. Мужик наотмашь ударил Чонгука в челюсть, моментально повалив ослабевшего альфу. Тэ мечется выброшенной на берег рыбкой, оборачивается к окну. Холодный пот прошибает онемевшее тело. Как быстро он забыл, что реальность ужасна и Коварна настолько, что выворачивает людей наизнанку, рвёт на части, не жалея. Как омега раньше не заметил такого количества заражённых во дворе. Весь шум, создаваемый с того момента, как в квартиру ворвались, привлек внимание стольких трупов. Те к источнику шума приблизиться ближе не смогли, ведь цели не видно, а их подъезд, помниться Тэхёну, закрыт, вот они и бродят поблизости в поисках жертвы.       Одна как раз бежит из последних сил по разбитой дороге, хотя давно окружена. Надеждой на спасение не остаётся.       Надрывный крик забивается в уши, до звона бьёт по перепонкам. Дикий хаос творится повсюду. И выбраться из него никак. У Тэхёна из глаз бесшумные слёзы, которые никому не помогут. Перед глазами смерть душу задирает, а никому, кроме него, будто и дела нет. Как данное, мир воспринимает потерю. Возможно, некому будет вспомнить о сломанном мальчике. Сзади смех маньяка граблями своими по струнам омежьей доброй натуры проходится. Те опасно натягиваются на грани разрыва. И он над смертью насмехается. А Тэхёна почему-то внезапно накрывает всеразрушающей злостью. Ненависть по сосудам течёт с необъяснимой скоростью.       В глазах чуть темнеет, в висках пульс отдаёт. Чонгук сейчас на грани, ещё немного, и его жизнь также оборвётся. Смерть на пороге уже стоит, Тэхён её видел, она только что постигла одного и не спешит уходить.       Ким от подоконника оторваться не может, но и смотреть, как Чонгук вновь последние силы тратит, пока новые удары сыпятся, не переставая, становится чем-то невыносимым. На омегу внимания совсем не обращают, говоря таким образом, что он ничем навредить не сможет, никак не поможет. Руки, хоть и подрагивают, сами к острому лезвию мачете на полу тянутся. Перед глазами спина насильника, а все звуки вокруг, в том числе издаваемые очнувшимся вторым насильником, который недавно омегу медленно сломать пытался прямо в этой комнате, Тэхён больше не слышит.       Не помнит, когда ближе к маньяку подошёл. Рука замахивается в тот момент, когда альфа сбоку налетает и хватает.       Тэхён лопатками больно в осколки на подоконнике врезается. Над ним опять ненавистное лицо склоняется, а стальная хватка на шее вновь воздух перекрывает. Омеге в лицо что-то рычат, чего он в дымке разобрать не может. Между тем из состояния этого Тэ выныривает быстрее, чем в прошлый. Руки подозрительно свободны, нет в них холодной рукоятки мачете, принадлежавшей альфе, которому помочь пытался.       Не знает и не видит Тэхён, что потерянное лезвие осталось вбитым на шее у истекающего кровью трупа.       Но думать дальше нет ни сил, ни времени. Тэхён прямо в глаза насильнику смотрит и страха впервые не чувствует. Ненависть и отвращение — всё. Внутренний омега больше не прячется по углам, он вопит, но не от ужаса. Он призывает действовать, и Тэ с ним согласен, поэтому одной рукой спасательную верёвку держит, а другой осколки острые в кулак сгребает; поэтому кидает их прямо альфе в лицо. Может, поэтому омегу вдруг из окна кидают, и может, поэтому Тэхён только в последний момент среагировать успевает, перехватив удобнее верёвку, чтобы не разбиться. Может, поэтому, когда с земли в окне запоздало Чонгук появляется, размазывающий маньяка по стене рядом, Тэхён слегка ему слегка улыбается, даже когда тот ему в панике бежать показывает.       И Тэхён бежит. Понимает, что сам убил человека и Чон убьёт. Только если эти смерти помогут предотвратить убийства десятков невинных, Тэ согласен. Согласен не плакать, не сожалеть. Впервые согласен с таким жестоким решением.

***

      Ноги быстро устают после пережитого, Тэхён не убежал далеко, даже дома́ заброшенного жилого комплекса видны отсюда, зато ходячие, которые успели его увидеть, оторвавшись от поедания разорванного на куски тела Хамина, отстали и разбрелись кто куда. Мысли о мальчике омега гонит подальше, избегая колющего чувства в груди. Тэ забивает голову тем, о чём в их новом мире мало кто теперь заботится, оправдываясь, что это не так важно, ведь главное — выживание, всё остальное так...       Тэхён, неспеша шагая по тёмной улице, чтобы в обход пути, по которому бежал, вернуться с другой стороны к дому, где сейчас Чонгук, думает о том, что на улице уже давно стемнело, но он совсем не заметил этого раньше. А ещё стало привычно то, что глаза привыкли к темноте, так как искусственные источники света на улицах исчезли, а использовать вне помещений фонарики небезопасно и может привлечь ненужное внимание. Кстати, теперь можно наблюдать за звёздами. Они, оказывается, такие яркие, Тэхён до катастрофы никогда такие не видел. Он задирает голову к небу, в очередной раз убеждается, что те никуда не пропали и продолжали освещать ему путь. Когда-то они с Чимином часто наблюдали за звёздами перед сном вместе. Это были особо жаркие и знойные летние дни, в такие невозможно было нормально идти из-за палящего солнца и жажды, поэтому Тэ их недолюбливал, однако ближе к ночи он со старшим омегой забирались на какую-нибудь крышу и ночевали под открытым небом. Это определённо того стоило.       Тэхён перебегает широкую дорогу, идёт сбоку, вдруг вспоминая о Чонгуке. Он умный и сильный, совсем не злой, хоть омега видел его сегодня в ярости бесчисленное количество раз. Действительно сильный духом человек. Теперь понятно, почему Чимин оставил Тэхёна с ним. А вдруг Чонгук побежал за ним и теперь они потеряются, не найдя друг друга среди высоток? Омега очень надеется, что альфа остался в доме дожидаться его возвращения. Что делать, если его там не окажется? Тогда Тэхён сам будет ждать Чона, тот ведь точно вернётся проверить, не так ли? Навряд ли без Чонгука Тэхён теперь сможет выжить в одиночку. Хотя раньше тоже не смог бы. К тому же только альфа знает путь до места, где сейчас находится Чимин. Нужно держаться вместе и помогать друг другу, как они делали это сегодня.       Омеге, как бы не хотелось, вспоминается нападение. Не придут ли другие люди, ведь те, что напали, не вернулись к своему отряду? Теперь квартиру в любом случае придётся покинуть. Внезапно придумалось и занятие, которым можно заняться, если Чонгука вдруг не окажется в доме. Тэхён, стараясь не обращать внимание на трупы, соберёт разбросанные вещи обратно в рюкзак, а после уже вместе с Чоном отправятся к Чимину. Всё получится, не стоит переживать раньше времени.       После мозгового штурма остались двоякие чувства. Успокоиться до конца не получилось, зато разум пришёл в порядок после созданного хаоса. Удалось даже придумать некий план действий. Слабенький такой, сомнительный, но план.       Оглядываясь по сторонам, Тэхён проходит ещё одну улицу, заворачивая за угол. Внимание привлекает свет, точнее костёр всего через два здания от Кима. Вокруг ходили люди, были слышны их голоса, но совсем приглушённо. Тэхён напрягся всем телом, он не готов встретиться лицом к лицу с незнакомыми людьми. Не после того, что пережил сегодня. Пугало всё: то, как близко они находились к квартире, как в открытую сидели у костра, от которого исходил свет и дым. Неужели они не боятся ни зомби, ни патрулей?       Тэхён рассматривал их издалека, не решаясь сдвинуться с места, не то что что-либо сделать. Когда донёсся чей-то смех, он вовсе присел на корточки, прислонившись к стене. Перед глазами появилась тоненькая леска. Тэ и не заметил бы её, если не пригнулся. Всего каких-то сантиметров тридцать, и Тэхён мог её задеть. Она тянулась вдоль всего прохода, служила если не сигнализацией, то ловушкой. Вот тебе и лагерь на земле, кажущийся на первый взгляд никак не защищённым. В этой части города омега никогда не был, но и подумать не мог о возможном лагере.       Виной тому усталость или наивность, но истинное положение дел доходит до Тэхёна только сейчас. Перед ним не просто лагерь выживших — это та банда, из которой пришли ненормальные альфы и Хамин (имя ребёнка врезалось в память и засело там всего после единого раза, когда Тэхён услышал его) грабить их квартиру. Тэ ладошкой рот в потрясении закрывает. Как он сразу этого не понял. А ведь только что размышлял о возможности прихода остальных мстить за убитых.       Неожиданно Тэхён чувствует очень знакомый запах. Свежий лайм и успокаивающая мята. «Чонгук где-то рядом даёт знать о себе!» Омега в темноте оглядываться начинает, пока не замечает его силуэт на другом конце улицы, где прикреплён второй конец лески. При виде знакомого человека плакать от счастья хочется. Не важно, что это Чонгук, с которым знакомы всего неделю. По крайней мере альфа точно не хочет его убить.       Чонгук ему агрессивно что-то показать, маша руками. Тэхён в непонимании головой мотает. Чего хочет не понимает. Чонгук на ноги поднимается, пугая омегу, ведь альфу заметить могут легко. Тэ вдруг хватают сзади за больную шею, на которой уже синяки налились цветом. К лицу тряпку холодную прижимают, руки за спину заламывая. Тэхён Чонгука найти пытается, сопротивляясь всеми силами. Оружия как назло никакого при себе нет, всё осталось в стенах квартиры. Сознание начинает медленно уплывать, как стекающая с ладоней вода. Омега Чонгука видит, отчего то ждёт. Ночная темнота сгущается окончательно, давая увидеть последним то, как лежит на асфальте Чон.       — Попался, — смеются гиены где-то над головой. Продолжение следует...