Потерявшие. Lost the past, gaining the future

«Каждый ошибается в зависимости от своей пристрастности. Вглядись в ошибки человека — и познаешь степень его человечности.»

— Конфуций

      Тяжёлое дыхание разносится внутри тесного пространства КАМАЗа, но заглушается рёвом двигателя. Звон в ушах не прекращается, не давая сконцентрироваться хоть на чём-то. Тэхён бы закричал или позвал кого-нибудь, только плотная ткань мешка на голове и кляп во рту лишали этой возможности. Паническое учащённое дыхание ударяет в голову переизбытком кислорода, а дышать становится всё труднее. Ощущение, что голова или взорвётся или расколется надвое.       Тело ломит в страшной агонии, при этом обессиленно мотыляется из стороны в сторону на полу при резких поворотах, как бы не пытался прижаться ближе к стене находящийся в полуобморочном состоянии Тэхён. Он уже не понимает, открыты ли глаза или нет, может ли подвигать пальцами и ощутить боль или это фантомное чувство. Руки и ноги связаны шнурами, раздирающими и так посиневшую, обескровленную кожу. Кажется, омегу накачали каким-то наркотиком или знатно избили, он уже не помнит, иначе как можно объяснить пугающую пустоту в голове и невозможность продохнуть полной грудью без судорожного кашля. А может быть, насильники не поленились выполнить оба варианта.       Тэхён так и проваливается в беспамятство, слыша где-то сбоку на полу чьи-то сдавленные хрипы.

***

      Вода в котелке на огне начинает бурлить, выпуская больше пара ввысь к потолку, когда Тэхён открывает крышку. Он закидывает пачку рамена, пока Чонгук открывает консерву с мясом и передаёт ему. Помешивая всё это месиво и думая о чём-то своём, Тэ смотрит в окно на чистое светлое небо. Так и не скажешь, что на улице сейчас прохладно.       Разливать завтрак по тарелкам Чонгук и Тэхён продолжают в молчании, так ничего и не сказав с того разговора сразу после сна. Теперь Тэхён самую малость не знает, как себя вести в обществе альфы и в каких они отношениях. Но глядя исподлобья на то, каким тот остаётся спокойным, на вид совсем не испытывая неловкости, пусть и продолжает молчать, Тэ тоже не хочется забивать этими переживаниями свои мысли.        Сваренный рамен с консервированным мясом пах не очень, но это было лучше, чем ничего. От вида тарелки с этим поднадоевшим из-за однотипности в течение уже пары месяцев, рациона блюдом Чонгука подташнивало чего не скажешь о Тэхёне, который за обе щеки уминал свою порцию, умело и быстро управляясь с разварившимся мясом палочками. Организм требовал восстановить утраченные силы. Чон пододвигает к нему бутылку с водой, заставляя Тэхёна вопросительно посмотреть на него.       — Держи, запей, — сказал Чонгук, прокашлявшись в кулак. Не стоит говорить омеге, что ещё немного — и альфу реально вывернет прямо здесь.       Переданная бутылка была практически пуста. Тэ сделал пару глотков, отдавая её обратно, чтобы Чонгук тоже смог попить.       — Это последняя? — с грустью спросил омега, получив в ответ кивок. Взор невольно вновь прилип к окну. Им нужно на вылазку. За дни, проведенные в квартире, Тэ уже забыл, каково это — передвигаться тише мыши, обходить или убивать вечно голодных трупов, безбашенных людей-головорезов и прочих выживших, страшиться сделать каждый новый шаг, который может стоить жизни. А нет, не забыл. Скорее, напротив, слишком хорошо помнил. — А что мы будем делать дальше? — почему-то шёпотом.       Тщательно прожевав, Чонгук откладывает палочки в сторону, проследив за тэхёновым печальным взглядом, упирающимся в окно. Они пересекаются глазами, когда Тэ в ожидании ответа возвращает своё внимание на альфу.       — Я иду за водой и едой для нас двоих, — начинает наконец излагать свои планы Чон. Тэхён уже было открывает рот, чтобы возразить и вызываться помочь, однако мужчина быстро осаждает его одним движением руки, взглядом говоря дослушать до конца и не перебивать.       — Я иду за едой и водой для нас двоих, — медленно и ровно повторяет он, тяжёлым взглядом буравя вмиг притихшего омегу, — Один. Ты ещё слаб для того, чтобы пойти вместе, а нам ещё нужно преодолеть нелегкий путь до поселения. Лучше тебе отдохнуть, потому что об этом придется забыть надолго. И собери все свои вещи. Я постараюсь вернуться в течение трёх-четырёх часов, если всё пройдёт гладко. Выдвигаемся на рассвете.       Альфа оставляет наполовину пустую тарелку, так и не осилив всю порцию. Поправляет ножны на бедрах, на ходу подхватывая рюкзак. Тэхён тоже встаёт со своего места. Неловко продолжать есть, пока Чон собирается рисковать жизнью ради них двоих. Поэтому, желая помочь, омега подаёт оставленный на столе пистолет мужчине, который быстро убирает его в кобуру на поясе. У самой двери альфа, как будто вспомнив о чём-то очень важном, просит Тэхёна пойти вместе с ним обратно в комнату. Тэ удивлённо шагает следом, когда они останавливаются у окна.       — Собери вещи побыстрее. Если что-то пойдет не так, это запасной выход, — указывает на привязанный канат, сложенный на подоконнике. Тэхён кивает прежде, чем до него доходит ужас сказанных слов. Чонгук говорил серьезно, и Тэхён точно понял посыл его мысли.       — Мы не можем отметать вариант того, что ты можешь не вернуться, — не спрашивает, а утверждает омега, поджав губы. Чон медленно кивает и, привычно нахмурив брови, хлопает тяжёлой рукой Тэхёна по плечу в знак прощания.       — Закрой за мной дверь, — тихо говорит он, однако снова останавливается у самой двери и более мягким тоном продолжает: — Доешь и мою порцию тоже. Тебе нужно больше есть.       После его ухода квартиру накрыла тишина. Тэхён поменялся какое-то время у двери, пребывая в своих мыслях. Теперь у него была возможность обдумать всё, что произошло за последние несколько дней. Ещё раз.       — Ах, блин, — тихо выдыхает он, хватаясь за голову руками и скатываясь у двери на пол. В последнее время он слишком много обдумывал каждое свое действие, мысленно постоянно возвращаясь ко всем последним событиям. В голове крутились фразы Чонгука, которые он когда-либо говорил, собственные ответы и жесты, утренние слова благодарности. Переживания то откатывались куда-то в самую глубину юношеского подсознания, принося облегчение, то накатывали снова с двойной силой. Тэхён слишком много себе накручивает.       — Это всё из-за стресса. Тяжело привыкнуть к новому человеку. Ещё и ситуация такая. — говорит он сам себе, обхватывая руками плечи и растирая их. Ему нужно было, наконец, побыть одному и прийти в себя. Отдохнуть от чужого присутствия.       — Нужно просто плыть по течению и не переживать, всё будет в порядке. — омега облокачивается на дверь за спиной и вытягивает ноги вперёд. Он смотрит на оставленные тарелки на полу. От них ещё идёт слабый пар. Живот начинает громко вручать, пытаясь обратить на себя внимание беспечного владельца. Тэхён подползает сразу к двум тарелкам, накручивая побольше лапши, с аппетитом голодного волка отправляет её прямиком в рот. Может, теперь не на голодный желудок ему на сотую легче.       Он с Чонгуком уже поговорили утром, поэтому стоит отпустить ситуацию и двигаться дальше. Ким размышляет о поручении старшего, решив, что сбор вещей — как раз отличное занятие, чтобы отвлечься и успокоить расшатавшиеся нервишки. Тэхён займётся этим сразу после того, как доест этот божественный рамён.       Чонгук спускается по лестничным пролётам, ступая по разбитой плитке подъезда. Поступью осторожной, но уверенной всё ближе приближается к выходу. Размагниченную дверь легко толкает, оставляя только щель для обзора. Белый свет всё равно бьёт по сетчатке глаз с удвоенной силой после тёмных затхлых коридоров подъезда. Чонгук внимательно осматривает пустой двор, где слышно только птичьи высокие трели, затерявшиеся где-то на верхушках деревьев. В этой тишине он выходит наружу под жгучие солнечные лучи. Воздух свежий, прохладный. Чон его вдыхает, до сих пор ощущая фантомный омежий феромон зелёных листьев, чуть не лишивший его рассудка, но теперь всё позади. Посторонние мысли альфа быстро выкидывает из головы, рисуя в ней маршрут для пути, однако едва уловимое движение в кустах заставляет его схватиться за мачете, выставив его перед собой. Кто угодно мог бы посмеяться и назвать Чонгука трусом, испугавшимся простого шороха в зелёных веточках кустарника, только вот Чонгук хорошо знал, что любая деталь, упущенная из вида, может принести кучу проблем. В одну секунду отлично уловил, что то, скрытое в листве, было вовсе не животное вроде кошки или собаки.       Кто-то прячется там прямо сейчас, видно Чонгук застал его или их врасплох своим появлением. Шелест повторяется, слышится уже иначе, более тихо, осторожно отдаляясь. Звуки вдруг застыли, даже птицы, как ни странно, замолкли, будто предвидя страшное. Неестественная гробовая тишина зазвенела в округе. Чонгук не смеет отвести внимание от растения, скрывающего за собой кого-то, кто затянул неприятное выжидание, отказываясь показываться и смело предстать перед ним. Не исключая возможности засады с других сторон, Чон напрягается всем телом и медленно подходит ближе к кустам, откуда был слышен шум, а когда слышит еле уловимые движения за спиной, подтверждающие его догадки, ухмыляется и притворяться дальше, не подавая вида.       Слишком старый трюк. Такое с ним не прокатит.       Сзади, казалось бы, внезапно налетают на спину, но Чон, лишь этого и выжидая, в считанное мгновение бьёт нападавшего локтем, обрывая на корню попытки внезапной атаки. Мужчина отточенными движениями выкручивает руки, заставляя упасть из них нож-бабочку, который ботинком пинает в сторону, и напоследок сбивает уже прогнувшееся под стальным напором тело на пыльный асфальт. Ботинком на горле пережимает трахею, заставляет мальчишку перестать вырываться и окончательно смириться с своим поражением. Именно мальчишку, на вид которому не больше одиннадцати.       Он продолжает яростно сжимать и царапать штанину альфы, выгибаясь всем телом, чтобы уйти от удушающего напора. Злится, шипит в самое лицо в попытке защититься, как ёж показывает свои острые иголки. Чон хватает и крепче сжимает детские руки, чтобы усмирить несдававшегося мальчика, отчаянно тянувшегося к собственному ножу на асфальте. Чон продолжает давить на горло, как бы жестоко и зверски это не было. Лишь отсчитав двадцать долгих секунд, когда хулиган наконец затихает, испугано ловя крупицы недостающего воздуха, Чонгук слегка ослабевает напор тяжёлого берца, давая мальчику обжечь лёгкие полноценным вдохом.       Чон ближе к покрасневшему лицу нагибается, пугая несмышленого ребенка ещё более. Мальчик в ужасе смотрит на него снизу вверх, уже сотню раз пожалел о содеянном.       — Зачем напал? — шипит в лицо мужчина. Пусть перед ним ребёнок, жалеть он его не станет. У мира новые правила, в нем уже как полгода нет понятий морали и человечности. То, что перед Чонгуком сейчас мелкий пацан, не означает, что в глубине больших сверкающих детских глаз не таится кровожадное желание убить.       — Я испугался и напал перв… — хрипит, хватаясь за больное горло под грубой подошвой, но Чонгук прерывает его, перехватив другой рукой запястья и надавив сильнее лезвием мачете на молодую кожу прямо у гланд.       — Врёшь, — скалит вылезшие от злости и раздражения клыки перед чужими мокрыми глазами. Мальчик скулит испуганно и жмурится, боясь смотреть на альфу, что раза в три превосходит его в габаритах. Ему убить как нечего делать. — Хотел украсть и убить меня. Я видел, как ты смотрел на мой пистолет и рюкзак, — продолжает запугивать Чонгук. По-хорошему уже пора заканчивать, слишком долго Чон оттягивает. — Только вот жертва не по зубам оказалась, правда? Отбирать чужие вещи нехорошо.       Альфа горячим слезам перед собой не верит, пластиковым молитвам не убивать тоже. Мальчик уже в истерике вздрагивает от всхлипов, откровенно показывая свой страх и задыхаясь. Сам себе рот маленькой ладошкой зажимает, боясь привлечь шумом лишнее внимание и взбесить альфу ещё больше.       Тот в его глазах одичавшим зверем предстаёт. Словно царь возвышается, в кровожадные руки которого детская жизнь легла. Ему решать, что с ней сделать. Хулиган с этой страшной мелькнувшей в голове за долю секунды мыслью мириться не хочет. Ужас перед смертью слишком велик. Поэтому любым способом пощады просит. Знает новой мрачной действительности заветы, оттого тремор от собственной ошибки прошиб всё тело, пробрался сквозь мальчишеские ребра к самому сердцу.       Он допустил ошибку.       Ошибки караются смертью.       — Пустите, пожалуйста! — голос тонкий дрожит и от эмоций, и от причиненной боли. Чонгук нужного добился — напугал до чёртиков, заставил пожалеть о разбое. Теперь ещё и завершит всё это.       — Семья есть? Родители? — спрашивает Чон, неожиданно переключаясь. Тут же получает судорожные кивки и новую порцию слёз. На «одиннадцатилетку», как окрестил его для себя Чонгук, смотреть тошно. Как можно убить ребенка? У альфы рука никак подняться не может. Никогда не могла.       Через какой бы пиздец ни приходилось ему проходить, от скольких нападавших ходячих, головорезов да и просто сумасшедших выживших не приходилось отбиваться, а чаще всего это заканчивалось страшной резнёй, Чонгук не мог убивать детей. Сколь жестокими в свои юные годы они ни были. И сейчас этот невидимый барьер не даёт ничего сделать с ним.       — В этот раз я тебя отпущу. Научись выживать в этом мире своими силами, а не грабежом и убийствами других людей. Все хотят жить не меньше тебя.       Альфа наконец даёт встать пареньку, который недавно шептал ему обещания и клятвы, а пока он приходит в себя, отдает в тонкие руки потерянный нож-бабочку, слыша слова благодарности.       — Чтобы через десять секунд тебя здесь не было, — таким же холодным тоном чеканит Чон, убирая обратно свой мачете и привычно хмуря брови.       И правда, через обещанное время улица снова пуста, будто и не происходило здесь ничего вовсе. Одиннадцатилетка, сверкая пятками, поскорее смылся куда подальше.       В груди поселилось неприятное липкое чувство, как послевкусие от горькой микстуры, хотя Чонгук о своем поступке не сожалеет и не собирался. Мягче в такой ситуации нельзя, но и собственные руки отказывались умертвлять ребёнка. И всё же такие стычки были неприятны.       Чон надеется, что жизнь мальчика изменится и не будет сводиться к разбоям крыс из бандитских группировок, что растят и учат новое поколение таких же крыс-убийц. Детство этих несчастных детей оборвалось слишком рано. Печально будет, если человечество окончательно вымрет из-за чёрствости, жадности, алчности и ненависти людей друг к другу.       Постояв немного на месте, альфа уходит в сторону, где, как он помнил, находилась улица с полосой мелких магазинов. На главную дорогу так и не выходит, двигаясь по узким дорожкам меж разбитых машин. Спустя уже около десяти минут быстрых перебежек выходит к знакомым нужным зданиям, приходится спрятаться за одной из машин. Стекло хрустит под ногами, и это нервирует Чонгука. Впереди появляется первый ходячий. Сначала Чонгук подумал, что тот просто бесцельно бродит, но за ним появляются другие зомби. Они, издавая щелкающие и скрипящие звуки, старались обогнать друг друга. Альфа осторожно выглянул с другого конца своего укрытия, где было лучше видна их цель.       Ею оказался недавно убитый труп мужчины, точнее уже то, что осталось от тела. Не повезло ему: видимо, совсем недавно на него напала целая группа ходячих. Теперь к убитому, как коршуны, бежали всё больше других зомби, жаждущих урвать свой кусочек плоти. Чонгук насчитал пятнадцать. Это плохо. Нужно как можно быстрее уходить отсюда, если он не хочет присоединиться и лечь рядом с тем мужиком.       Поэтому, пригнувшись, он с большим крюком пошел в обход через соседнее здание. Магазинчиков было много, так что Чонгук просто начнет с другого конца. Рука его машинально снова легла на излюбленный мачете. Выбирая между огнестрельным и холодным оружием, альфа определенно выберет второе. Меньше шума — больше дела. Ну, если, конечно, за вами уже не бежит орда ходячих. В рукопашную тогда, мягко говоря, не очень удобно.       Быстро удостоверившись в том, что все зомби повернуты к нему спиной и слишком увлечены своей добычей, Чонгук перебежал улочку к первой попавшейся двери магазина. За стеклом витрины, которое каким-то образом до сих пор цело и невредимо, никого видно не было, так что мужчина приоткрыл дверь. Внутри уже привычно пусто, темно и пыльно. Однако помещение не было завалено опрокинутыми стеллажами, мебелью, битым стеклом и прочим мусором, свидетельствующим о том, что здесь проходили драки или нападения. К тому же на полках что-то да осталось.       Чонгук в душе этому очень даже обрадовался. Похоже, ему удалось найти настоящих клад, потому что, скорее всего, в этом месте никто не был с начала вспышки вируса, а значит, и припасов удастся найти больше. Уже спустя считанные секунды он осмотрел все углы на предмет источников опасности и начал набивать рюкзак всевозможными консервами, запакованными бутылками и далее по списку продуктов первой необходимости. Ему даже удалось отыскать за прилавком пару маленьких фонариков со встроенными лазерами. Они светили слабо, однако Чон положил их в один из боковых кармашков.       Рюкзак был уже полон, а полки всё так же «ломились» от обилия оставленной еды. Чонгук всерьез задумался о том, чтобы сделать перед их с Тэхёном уходом что-то наподобие тайника. Мало ли что... Вдруг когда-нибудь пригодится. Поставив в голове воображаемую галочку придумать, как это организовать, альфа выдвинулся в следущий район, так как ходячие постепенно начали расходится по округе, оставив на асфальте окровавленный скелет.       Настроение постепенно становилось лучше, поэтому, когда мужчина наткнулся на вывеску какого-то магазина одежды, решил заглянуть и туда прежде чем вернуться в квартиру. Выходил он оттуда с двумя свёрнутыми в рюкзаке свитерами, в новых берцах и с такой же, но поменьше, парой обуви в руках.

***

      Лёгкий туман расстелился над водой. В тихом шелесте деревьев пряталось зеркальное озеро. От мелких камушков, что кидал в него Чимин, появлялись круги на воде, от чьих всплесков круглых волн, как от метеоритного дождя, пытались спастись маленькие безобидные водомерки. Быстро-быстро перебирая своими длинными лапками, они из последних сил снова и снова выплывали из-под толщи воды. Постепенно ни одного насекомого рядом с берегом уже не осталось. Все попрятались, посбегали от того, кто потревожил их покой.       Из зарослей камышей всплыло мертвое тело. По серому цвету кожи, на которой уже давно росли странные грибы, корочкой покрыв весь затылок человека и лопатки, с которых свисали в воду шмотки разорванной футболки, Чимин безошибочно определил заражённого. Навряд ли он ещё жив и может внезапно вылезти из воды на пляж, ходячие не умеют плавать, да и этот катится по воде с проломленным виском, не то чтобы Чимин разбирался в биологии заражённых. Мерзость редкостная.       Чимин вспоминает слова Юнги о том, чтобы он не набирал и тем более не пил не отфильтрованную воду из водоемов. Вирус по воде, слава богу, не распространялся, каким-то образом погибая, однако другой заразы было полным полно. В том числе трупные разложения и другие человеческие и не очень жидкости. Чимин какой-нибудь лямблиоз или ещё чего похуже заработать не хотел, оттого к водоёму и не лез, предпочитая сидеть рядышком на бревне и жевать остатки выловленной альфой рыбы.       Юнги тем временем копался в рюкзаке в поисках мази и бинтов, которые всучил им в дорогу Донгон. Нога Чимина за последние сутки стала, кажется, даже хуже выглядеть, чем в начале их пути. Чимин не на шутку волновался по этому поводу, всю дорогу кусая губы, а порой и ребро ладони от простреливающей конечность боли. Всё чаще и чаще спрашивал, сколько им осталось. Единственное, чем мог помочь старший, — это обмазать ужасно пахнущей лечебной мазью ногу и сделать перерыв, когда с изнеможённого омеги градом сыпался пот. Но так они тянули время ещё больше, что явно было не на пользу ране.       — Ещё один день. Потерпи ещё немного, — ответил Юнги на немой вопрос омеги, когда вновь перевязывал изуродованную ногу бинтом. В такие моменты как никогда понимаешь, насколько ценны знания врачевания. Мин у себя в мыслях клялся, что как только они доберутся до поселения, он сразу же попросит их врача научить его всему, что связано с такого рода оказанием помощи. И как у них до этого не возникло похожих проблем, когда найденным выжившим нужна неотложка, а Юнги, как оказалось, не в силах им помочь.       — Хорошо, тогда нам нужно выдвигаться? — Чимин старался, как мог, и Юнги, честно признаться, было бы в разы труднее, если бы Чимин не боролся так сильно за свою и его жизни. Он слегка кивает, а их дорога, которая раньше, когда Юнги ещё шел с Чонгуком, не казалась такой уж длинной, как сейчас, продолжалась.       — А как люди из твоего поселения узнают, что ты и Чонгук живы? — путь они привыкли коротать пусть и тихими, но разговорами. Порой говорили не о чём и обо всём одновременно, порой Юнги отвечал на бесчисленные вопросы Чимина, как сейчас.       — Никак. Если кто-то уходит так далеко, как мы с Чонгуком, то нужно просто надеяться, что всё хорошо, и мы вернёмся.       — Но это же глупо! Неужели нет никаких средств связи? — недоумевает Пак.       — Есть радиовышка где-то на середине пути, через нее можно как раз связаться с Пусаном, так что мы сообщали новости своим каждый раз, как проходили через неё.       — А почему мы не шли к ней?       — Потому что тогда пришлось бы делать крюк, но нам надо быстрее добраться назад. Никто нас в мертвецы не запишет, если мы не выйдем на связь. Такое уже бывало не раз, так что есть негласное правило: если кто-то не выходит на связь, когда должен был, начинается отсчёт двенадцати суток.       — То есть у вас есть время вернуться в течение двенадцати дней? А если нет — значит что-то случилось, — Чимин договаривает сам, понятливо кивая. — Я всё же думаю, что будь у вас рации, было бы в разы проще.       — С ними пока туго. Сокджин сейчас занимается договором о начале поставок раций. С этим много проблем и есть свои подводные камни. Например, есть вероятность того, что наш сигнал могут словить военные. Я в этом не много знаю, можешь спросить Сокджина лично, познакомлю вас.       Юнги замолкает, когда на трассе, к которой они вышли только что, показалось четверо ходячих. Появление людей зомби чудом не заметили, хотя расстояние было всего каких-то метров пятнадцать. Двое из них находились в спячке и ровно стояли, покачиваясь, другие два ходили по округе. Чимин и Юнги поспешили к заваленному дереву у обочины трассы, юркнули за него на землю склона, что находился между дорогой и лесом. Теперь головы Мина и Пака лишь слегка выглядывали из удачно преградившего склон бревна.       — Видишь того в спячке правее, это...       — Это щелкун, я знаю, не настолько уж и глупый, — бурчит и закатывает глаза Чимин, злясь, что старший начал объяснять ему элементарное. — Абсолютно слепой, но с очень развитым слухом. Грибы на голове, как щит, очень крепкие, поэтому их сложно пробить с первого раза, особенно когда он атакует.       Юнги на чужую выходку усмехается, затем снова переводит взгляд на ходячих и продолжает: — Хорошо. Остальные трое — бегуны, слух у них обычный. Можно привлечь тех, что ходят, сюда, и замочить по отдельности, а спящих тихо хлопнуть. — Чимин внимательно слушает план, снимая свою биту с рюкзака. Вообще-то она Тэхёна, а Чимин взял её с собой на ту злополучную вылазку. Опять завитав в облаках, омега незаметно встряхивает головой и промаргивается, перед тем как вновь вникнуть в суть слов Юнги:       — Было бы неплохо, если бы ты опять помог мне. С первыми двумя бегунами я справлюсь сам, а двоих в спячке лучше убрать одновременно. Сможешь убить того слева, когда я дам знак?       Чимин соглашается моментально. Не хватало ещё, чтобы из-за своей ноги он вообще ничего не делал. Пока альфа набирает с земли камни для отвлекающего маневра, Чимин по дну склона у дороги осторожно двигался в сторону ходячих, затаившись рядом с ними, он стал ждать сигнала Юнги. Тот выждал, когда один из бегунов окажется ближе и бросил на дорогу камень. Заражённый сразу оживился и потопал в сторону шума, пройдя мимо засады Юнги. Альфа моментально вскочил с земли и с тихим лязгом воткнул лезвие ножа в его череп. Подхватив обмякшее тело, уложил беззвучно на асфальт, чтобы оставшийся не обернулся на шум и не разбудил других своим криком. Тем же способом он уложил второго.       Теперь мужчина вытащил железный лом и подобрался совсем близко к щелкуну, махнув рукой выжидающему Чимину. Три отсчёта и два трупа зомби с грохотом полетели на землю. Вязкая кровь осталась на металле лома и бите, её Чимин поспешил вытереть о траву.       — Сегодня снова спим на дереве? — как ни в чём не бывало продолжает Чимин, Юнги его даже переспрашивает от неожиданности.       — Да, эмм, рассказать тебе ещё что-нибудь? — подрагивающие пальцы омеги не остались не замечены, хоть Мин и решил ему подыграть. Видимо не зацикливаться на убийствах помогает Чимину переносить их, пускай он никогда не признается об этом вслух.       — Ммм, — задумчиво протянул он, глядя с неподдельным интересом на облака, в лесу обзор на них закрывали деревья. — Что у вас там есть? В вашем мини-городке выживших. Чем занимаетесь? Кто за что отвечает, а ещё... — омега, загоревшись предложенной возможностью узнать всё, чего бы он не пожелал, и даже не получить при этом просьбу помолчать, продолжает заваливать потоком вопросов. Возможно, Юнги самую малость, совсем чуть-чуть, пожалеет о своём предложении.

***

      Плавно наступил вечер, а солнце будто и не собирается уходить за горизонт. Чонгук уже битый час петлял по улицам от армейского грузовика. Ублюдки присосались к нему, как пиявки, и преследовали по всему городу. Теперь Чонгук стоял у стены с разбитым окном на втором этаже. Дуло его пистолета было направлено на вышедшего оглядеть местность армейца с внушительной винтовкой через плечо. Чонгука удалось скрыться, однако его загнали в тупик, и теперь приходилось выбивать себе путь к отступлению своими силами.       Грузовик остановился и заглох, изнутри повылазили остальные. Чон насчитал шестерых. Если сейчас начнется перестрелка, Чонгук будет явно в проигрыше. «Думай, думай, думай.» Надеяться на то, что к нему потеряют интерес? Навряд ли. Любимое развлечение этих амбалов — отлавливать за пределом стены людей и мучительно долго убивать их. Такого удовольствия альфа для них не доставит, да и подпортить им жизнь руки чесались неимоверно.       Сверху послышались шорохи, похожие на шаги. В здании есть кто-то ещё. Чонгук выглянул на лестничную площадку, затем поднялся выше, прислушиваясь к звукам. Щелчок. Ещё один. Они становились то громче, то тише, порой сливаясь в специфический долгий скрежет, а потом прерывались. Их мужчина не спутает ни с чем.       Щелкун. Точно не один. И тут разум Чонгука озарила одна прекрасная идея.       Для перестрелки у него явно не хватает сил, ну что может один человек против шести автоматчиков. Поэтому эти грибковые слепые монстры в соседней комнате помогут Чону уровнять счёт. Пробравшись к соседним от приоткрытой к заражённым двери квартирам, Чонгук начал дергать ручки в поисках незапертого помещения. Одна из дверей поддалась, за которой пряталась лишь пыльная мебель, часть которой уже успел кто-то сломать.       Альфа взял первую попавшуюся доску и кинул ее с лестничной площадки на первый этаж. Это привлекло (удивило, если бы нет) внимание военных, так что вскоре послышались их крики и приближающийся топот ног. Они один за другим прибегали на этаж, нисколько не заботясь о создаваемом грохоте. Этого Чонгук не видел, заперев за собой дверь и удерживая ее руками. Щелкающий ор зомби за тонкими стенами дал знать, что задумка альфы сработала. Военные, крича и матерясь, начали обстреливать заражённых, только те были непозволительно близко, чтобы успеть среагировать на каждого.       Двух зайцем одним выстрелом.       Чонгук выжидал время, когда все звуки за дверью более-менее стихнут. Ждать долго не пришлось. Последнее щёлканье прервалось оглушительным выстрелом. Однако на этом ничего заканчиваться не собиралось. Чонгук отчётливо слышал каждое слово:       — Твою мать, его укусили!       — Что? Не неси хуйни, Чанву. Это рана, а я не ебаный зомби!       — Застрелим его.       — Вы, блять, сговорились! Это порез от арматуры, мне нужно в госпиталь. Ванбон, я твой сонбэ, помоги мне!       — Сэр... — раздалось ещё три контрольных выстрела. Исход был ясен.       Тело с глухим шумом ударилось о перила, перевалившись через них, полетело по ступеням на первый этаж.       — Сука, я его из-под земли теперь достану! — проревел на весь дом мужчина, полный гнева и злости, обращаясь по-видимому к Чонгуку.       — Этот подонок зассал и сидит где-то, как крыса, пока мы тут дохнем, — рычит, по-видимому, второй оставшийся в живых.       Они начинают выбивать запертые двери, разделившись и продолжая сыпать угрозами. Чонгуку на них, если честно, параллельно. Затянувшаяся вылазка порядком надоела, так что ему хотелось поскорее разобраться с этими ублюдками и вернуться назад в квартиру, чтобы с облегчением выдохнуть и отдохнуть. Он спокойно отошёл от двери, прислонился к холодной стене рядом и снял пистолет с предохранителя. Когда очередь выбивать дверь дошла до той, что вела в помещение, где находился Чон, разъярённый альфа так же, как и до этого, пустил град пуль, превращая дверь в решето. Чонгука не задело, а в следующую секунду военные выломали несчастную дверцу, сорвав несчастную с петель. Один из них прошёл внутрь, по-видимому, злость лишила придурка последних крупиц инстинкта самосохранения, иначе Чонгук не может понять его безрассудное решение войти сюда, да ещё так неосторожно. Мозги, скорей всего, прожгло травкой.       Ему Чон просто пустил пулю в затылок. Тот, не успев ничего понять, упал замертво на пол. Чонгук, не отходя от стены, быстро перевел дуло в сторону прохода, дожидаясь, когда на выстрел прибежать второй. Также, как и первый, он не успел даже посмотреть в глаза своему убийце, прежде чем пуля раздробила ему череп, попав чуть выше левой брови.       С этими, наконец, покончено. Не думал, что сегодня пригодится ствол, смело заявляя о любви к холодному.       Мозг уже отказывал давать команду телу успокоится, выйти из режима боевой готовности. Оказалось не зря. Интуиция не подвела.       Когда Чонгук начал осматривать трупы на наличие чего-нибудь полезного, из прохода он услышал звуки рации. Там, в подъезде, образовалось кровавое месиво. Кишки смешались с мозгами, везде брызги крови. Картина не для слабонервных, запах не из лучших. У одного из солдат осталась упомянутая рация, которая внезапно подала признаки жизни:       — Подкрепление выехало. Меня кто-нибудь слышит? Приём.       Заслышав это, Чонгук со всех ног побежал к лестнице. Если ещё раз наткнётся на солдат, его точно убьют. На горизонте уже виднелся нужный район, повезло, что гнали его на грузовике не в противоположную от квартиры Тэхёна сторону, так что мужчина сбавил скорость рядом с однотипными домами жилого комплекса, восстанавливая дыхание. По крайней мере, он собрал необходимые для похода вещи.       Солнце почти скрылось с неба, когда Чонгук зашёл в нужный дом. Усталость уходила на задний план с каждым пролётом. Сейчас они с Тэхёном посидят, выпьют кофе, который нашёл альфа, а затем он вырубится на ближайшие часов пять. Какая роскошь для него.       Только вот, когда Чон подошёл к квартире, дверь внутрь была приоткрыта. Умиротворение тут же испарилось, а потом случилось то, что повергло Чонгука в шок. Надрывный крик Тэхёна, в конце чем-то заглушаемый, как будто его пытались заткнуть.       Чонгук застыл буквально на мгновение у двери, когда в проёме показалась фигура, переговаривающаяся с кем-то, кто был в комнате. Весь шум и грохот, слышимые оттуда, заглушило потрясение.       Мальчик вздрогнул, заметив Чонгука, но потом вдруг усмехнулся и сказал кому-то что-то, чего ошарашенный альфа не услышал. Продолжение следует...