Another story of Star Galaxy

            Гвендолин уснула ещё до того, как рыжий ступил на борт их корабля. За прошедшие два дня она была так измождена, что он диву давался, как ей хватило сил уйти так далеко. Её голова лежала на его плече, а волосы прилипали к футболке на его спине. Дождь с тех пор как начался, так и не прекращался. Его собственные рыжие пряди свисали со лба и мешали глазам. Ник и сам невероятно устал, но он не останавливался. Все его мысли напоминали пчелиный улей. Они метались из стороны в сторону с неприятным жужжанием. А на языке всё еще вертелись его слова ей. «Я люблю тебя».       Он боялся.       Будущее отныне стало еще более загадочным. О Гвен теперь узнают абсолютно все. Синдикаты, с которыми они связаны были и связаны сейчас. Все они возжелают этот товар, трофей, оружие. Империя, которая даже спустя почти семь лет с приказа 66 гонялась за всеми восприимчивыми к Силе. Они либо просто убьют её, либо переманят на свою сторону. Практически весь инквизиторий — это падшие джедаи. В своё время девушка отказалась от перехода на Тёмную сторону Силы, как следствие, её чуть не убили. И, конечно же, Повстанцы. Они вероятно все это воспримут очень радостно, но Гвен для них всё то же оружие. И Ник помнил про тысячи охотников за головами, которым заплатили бы за Гвен. Будущее стало еще более пугающим и удручающим. Маккензи уже видел, что может произойти. Повторения он просто не выдержит.       Мгновение, когда камень обвалился, все еще прокручивался в голове парня. Он раз за разом видел её падение. И каждый раз его сердце словно пропускало удар. Они летели на Корусант. Ник не мог не думать о том, как ужасен этот полёт. Каз и Дуглас, как выяснилось, были никудышными пилотами, а поэтому за штурвалом сидел Хондо. Корабль не шёл плавно, его вечно трусило и водило из стороны в сторону. Полёт был крайне напряжённым. Викуэя поранили еще до того, как они добрались до корабля. Его руки впивались в штурвал до побеления, но сам-то он хотя бы был в сознании. Пусть летел он и ужасно, мужчина хоть как-то мог управлять кораблём.       Разум Маккензи рисовал множество сцен одного и того же события, что скоро случится. Он должен поговорить с Гвендолин. Парень обязан сказать о своих чувствах. Что бы он не думал, в его голове не было ни теории о том, что Гвен могла испытывать чувства к нему. Пред глазами менялись сюжеты её негативных реакций. Но мечта была неизменна, и, как дикий мустанг, врывалась в его страхи и несла на себе то, что могло быть после. Он мечтал о том, что она не отвергнет его, ему хотелось касаться её, обнимать, целовать. Но это не более чем иллюзии. В пути парень смотрел на её спящее лицо и боролся со всеми своими мечтами. Гвен спала и, к счастью, она не видела снов. Она словно утонула в пустоте, где не было ничего и никого.       Команда в принципе держала языки за зубами на протяжении всего пути домой. Никто не осмеливался заговорить о произошедшем. Каз и Дуглас не признали бы, что Гвендолин-таки была права. Эта затея ужасна была. Хондо вообще был в каком-то странном замешательстве. Мысли в его голове разбегались, как тараканы от света. Но миссию можно было считать удачной: товар украден и все живы. Товар кстати на рассвете нужно привезти пайкам и получить плату. Каз вообще настаивал, чтобы они отправились к пайкам сразу, однако Ник категорически был против, да и Хондо не пылал желанием. Поэтому они сначала прибыли на базу.       — Почему вы не рассказали, кто она? — спросил Дуглас, прерывая долгое молчание, что тянулось с самого Дантуина.       — Из соображений безопасности, — ответил Ник, подходя к ступенькам.       Он на секунду остановился и посмотрел на дуроса и наутоланина. Рыжий развернулся и поднялся по ступеням на второй этаж. Гвен по-прежнему спала на его руках. Маккензи прошел к кровати под стенкой и опустил девушку так осторожно, словно она была самым хрупким хрусталем этого мира. Гвен зашевелилась, умащивая голову на подушке. Она сразу сморщила нос от затхлого запаха подушки, и, словно помня о желтых разводах на наволочке, повернулась лицом к потолку. Ник опустился на колени рядом с ней и заправил за ухо еще влажную грязную золотистую прядь.       — Гвенни, — прошептал он и провел костяшками пальцев по щеке. — Гвенни.       — М? — она приоткрыла тяжёлые веки и посмотрела ему в глаза. На мгновение ему показалось, что по его телу пробежался электрический заряд.       — Послушай меня, а потом спи дальше, хорошо? — она кивнула ему и старалась не отводить взгляда. — Я приготовлю тебе ванную, чтобы ты могла привести себя в порядок, как только проснёшься.       — Спасибо, — прошептала она и уткнулась носом в подушку, засыпая дальше.       Ник еще раз провел рукой по ее щеке и спустился вниз. Здесь Дуглас держал под руки Хондо, а Каз с очень внимательным взглядом держал его ногу и вынимал маленькие стёклышки. Когда Гвен отвлекла внимание наёмников от команды, они, само собой, поспешили убежать. И убегая, Хондо зацепился за стеклянные панели, которые не забрал владелец. Он разбил стекла на множество кусочков, и некоторые из них впились в плоть. Маккензи скрылся под лестницей, где у них была ванная комната. Он повернул кран в ванной и открыл поток воды. Одно плохо, что горячей воды в магистрали здесь нет. На фоне прожитого времени в Альянсе повстанцев их способ жизни казался диким. И здесь ведь нет ни одной большой емкости, чтобы воду греть.       Из зала послышался стон боли: видимо, вынимание некоторых осколков было болезненней других. Ник взглянул на кухню. В чайник без крышки был опущен кипятильник. Что ж, можно воду в ванной нагреть им, хотя это кажется нелепым. Так парень и сделал. А пока рыжий решил сделать ей хоть какой-то бутерброд. В холодильнике лежали недавно купленный хлеб и банка арахисовой пасты. Ник не сильно спеша, взял три ломтика хлеба (и от того осталась лишь горбушка) и выложил на тарелку. Прежде чем брать арахисовую пасту, он заглянул в ванную. Естественно, за это время вода не нагреется полностью. Вода уже стала теплой, но её надо сделать теплее. А пока это делает кипятильник, Ник как можно щедрее наложил арахисовой пасты. Он очень надеялся, что Гвен проснётся скоро и все, что он подготовил, останется на месте. Поэтому он поставил тарелку с хлебом на туалетном столике возле ванной.       — Ник! — послышался голос Дугласа.       Парень вышел к ним в зал и окинул всех взглядом. Хондо разлегся на диване, а рядом пол был залит кровью. Мужчина тяжело дышал и практически не сдвинулся с места.       — Нам пора, — сказал он. — Уже утро почти, нам нужно привезти товар.       Ник знал, что нужно идти. Он не доверял настолько эти парням, чтобы отправить их самих. Рыжий кивнул им, и они покинули их логово, чтобы встретиться с одним из самых опасных синдикатов в мире.       Гвендолин проспала еще час после их ухода. Девушке было всё труднее спать, в голову начинали возвращаться мысли и воспоминания вчерашнего дня. Сквозь тьму её сна она снова видела ту скалуа, которая полетела к земле вместе с ней. Девушка нервно сглотнула и перевернулась на другой бок, надеясь вздремнуть ещё немного. Она услышала крик, а после не было ничего. Тело снова словно стало свинцовым и невозможным к управлению. На мгновение ушли ощущения, ушли звуки. Она даже дождя не слышала.       Первым, что она тогда почувствовала, это были касания парня, он держал её. Он что-то говорил, но эти слова не переступали за пелену, что её окутала. «И без разницы, будем ли мы когда-либо с тобой вместе, но я люблю тебя и не хочу потерять тебя, что бы там между нами ни было. Ну же! Открой глаза. Гвенни! Я хотел бы сказать эти слова тебе наяву!» Эти слова огнем обожгли её мысли, и девушка открыла глаза. Она поднялась и снова плюхнулась на подушку. Эти слова кипятком висели на языке, а тело дрожало. Её словно морозило и брала дрожь от этих слов. Он её любит. Гвендолин повторяла это следующие мгновения, как она спускалась в гостиную.       — Гвен? — позвал её Хондо, как только она спустилась.       «Я люблю тебя», — прозвучало в её голове, вместо слов капитана.       — Гвен?       — Да, — её словно вырвало из транса, и она повернула голову к викуэю. — Что такое?       Она словно была за гранью реальности. Её мышление вообще не поддавалось логике. Но Скайуокер посмотрела на Хондо. Он положил раненую ногу на стул и нагнулся к ней, стараясь её замотать. Гвендолин поджала губы, но подошла к нему. Её взгляд был прикован к ране. Девушка тяжело вздохнула и потянулась к стакану с каким-то дешёвым виски (ну уж очень резкий запах он имел). Другой рукой она взяла бинт, но Хондо перехватил её руку.       — Не надо, — остановил он. — Займись собой.       Но Гвендолин почему-то не могла не помочь. Возможно, одним из главнейших кредо в её жизни было: «Если видишь того, кто нуждается в помощи — помоги ему». Хондо не молод, и каждое движение отдавалось ему мучительной болью. Она тяжело вздохнула и одним простым движением вылила виски ему на рану. Никто ведь не обрабатывал её, уж лучше так, чем никак. Хондо заскулил от острой боли и впился пальцами в диван. А Гвен молча принялась обматывать его рану. Она просто помогла, это было правильно. А потом уже были все её желания. Где-то внутри металось в огне желание разорвать Хондо на части, но оно молча скрывалось глубоко.       — Ты не должна была, — сказал он, закусывая губу до крови.       — Просто скажи спасибо, — ответила она.       — Спасибо, — продолжил он. — И за то, что спасла нас. Я правда не ожидал от тебя такого. Я невероятно разочарован, что ты раскрылась, но очень горжусь тем, что ты нас не оставила.       — Мне казалось это правильным. Глупым, неуравновешенным решением, однако правильным.       — Знаешь, пока я был в тюрьме, я часто вспоминал твоего отца. То, что он иногда, даже переступая через гордость, поступал правильно. Как и ты.       — Спасибо, — произнесла Гвен и пошла в ванную.       Вода была ещё очень даже теплой, и едва заметный пар клубился над прозрачной поверхностью. Она коснулась воды и удовлетворённо вздохнула. Девушка старалась каждую секунду думать о том, как её касается теплая вода. Гвендолин с ног до головы была в грязи, которая уже присохла к ней. И уж тем более Гвен ощущала каждым миллиметром боль и усталость тела. И теплая ванна — это именно то, что было нужно. Но воде не остановить рой мыслей, что суетился в её голове. Скайуокер окинула взглядом свою грязную одежду и кинула ту откисать в миске с обычной водой.       Она медленно опустила ногу в воду. Теплая жидкость окутывала её тело, позволяя ощутить каждой клеточке такой запретный отдых. Но навязчивые мысли просто не оставили ей шанса. «Я тебя люблю», — снова пронеслось в её голове. Он её любит! Рыжий на всё готов ради неё! Он столько сделал, а она уперто не замечала. Гвендолин росла в трущобах, и с ней не было сестры или матери, которые поведали бы ей про любовь. А про родителей и их чувства она помнила мало, но всегда знала, какое это великое чувство.       Друг с другом они могли ощущать себя ненормально. Вместе они могли свершить невероятное! Вместе они всегда веселили друг друга. Когда-то Асока сказала дочери мудрость, пересказанную еще от её матери: «В жизни нужно найти того, кто веселит тебя, когда ты в ярости». Это чистая правда. Гвен помнила, как отец ругался на весь дом, преимущественно на Совет джедаев, стены дрожали от его гнева. Мать её брата и сестры в такие моменты не могла угомонить эту злость, но её мама, казалось, усмиряла его одним своим касанием. А Ник? Часто после неудачных миссий он приносил ей сладости или выпечку. Он крепко прижимал к себе, когда она просыпалась посреди ночи от кошмаров. Может, её чувство гораздо глубже, чем дружба?       Она не думала о романтике, так как совсем ничего об этом не знала и больше всего боялась это уничтожить. Стоило её мыслям возвращаться к Нику, она всегда сразу одёргивала себя, но разве это отменит факт, что уже есть? То, что это чувство уже было и неопознанной тенью пряталось в сердце. То, что только сильнее распалило пламя в её сердце. Парень стал для неё самой крепкой опорой, практически заменяя ей этот мир.       Гвендолин практически дошла до точки, когда она осознала глубины своих ощущений. Но здесь подполз страх. Он всегда портит любую идиллию. Не самые приятные мысли начали окутывать разум Скайуокер. Гвен глубоко вздохнула, и вода сомкнулась над её головой. Какое-то мгновение её окружала лишь темнота. В ней шнырял страх, девушка ощутила, как в теплой воде по коже пополз мороз. Можно было бы подумать, что это страх за то, что рыжий её не любит. Однако Скайуокер определённо знала, что он любит. Но а что, если они, даже любя, будут разбивать сердце друг другу? А что ещё хуже, а если он погибнет на этих миссиях… От этой мысли захотелось кричать. Она прижала обе ладони к губам, чтобы задушить крик.       «Что я чувствую?» — мысленно произнесла она.       «Что я чувствую?»       «Что я чувствую?»       «Что я чувствую?..»       Она бесчисленное множество раз повторяла эту фразу.       Осознание пронзило её огненной стрелой. Она вынырнула из-под воды и шумно выдохнула. Легкие опекало огнём, как разум, как и сердце.       — И я люблю, — прошептала она.       Гвен повернула голову и увидела тарелку с несколькими бутербродами. «Как мило, он даже об этом подумал», — подумала Гвен. Душу согрело, и она улыбнулась. Бутерброды быстро исчезли, и голод немного притупился. Эту паутину своих мыслей, эмоций, вероятно, не разобрать, но Гвендолин была определённо уверена в своём решении. Оно словно дало ей крылья. Если бы она могла, то бросилась бы сейчас в пляс. Ведь нет чувства приятнее, чем любить и быть любимым.

***

      Гвендолин сидела на кровати, одетая в запасную одежду. На ней были мягкие трикотажные штаны, что облегали ноги, какой-то черный топ с двумя диагональными полосами серого цвета. В их укромном местечке не было особо тепло, поэтому Гвендолин накинула на плечи одну из тяжёлых коричневых кофт Ника. Она согревала её так, словно бы он это делал сам. Волосы ниспадали золотым водопадом с её плеч, а все мысли танцевали вокруг лишь одного него. Впрочем, как и всегда, вот только теперь Гвен могла сказать, почему это происходило. Внизу на диване разлегся Хондо, он допил бутылку виски, которым Гвен обработала его ногу, и теперь спал, словно раны и не было. Временами его похрапывание выдавалось таким громким, что напоминало потусторонний звук.       Сама же Гвен сидела на кровати и ждала, когда придёт Маккензи. А пока ничего не происходило, она думала про то, что она сделала: открыла правду про себя. Теперь вся галактика знает о ней, об ещё одном выжившем джедае. Одно хорошо, имени не знает практически никто. То есть чья она дочь, вряд ли станет всем известно. А в остальном выход найдётся. Ей было бы забавно увидеть лицо Эзры, когда он узнает, что она поодарённее его будет. Теперь Гвен может вспомнить свои навыки и воскресить их. Это шаг как к свободе, так и к смерти. Так она может быстрее освободить себя от Хондо. Девушка не хочет до конца своих дней грабить чьи-то карманы или ангары.       «Мы», — внезапно вспомнилась девушке. Вчера он сказал, что они вдвоем заживут так, как будут того хотеть. Испытывал ли он чувства уже тогда?       Мысли Гвен прервали странные звуки, доносившиеся с первого этажа. Скайуокер затянула потуже ремешок с ножами и спрятала световой меч под подушкой. Девушка на цыпочках подошла к ступеням. На лестницу упала чья-то массивная тень. И это определённо был не Хондо, он тощий, как щепка. Внизу раздавались тяжелые шаги. Она слышала внизу перешептывания, мужские голоса. В какой-то момент её сердце словно в пятки ушло.       Это пришли за ней…       Нет-нет-нет! Кто бы мог подумать, что по её джедайскую душу так быстро придут и попробуют забрать. Гвендолин кинулась к окну, но оно уже много лет не открывалось. Правда сквозь щели в нём так сквозило, что Гвен и Ник заколотили его по краям досками, что ещё более затрудняло ей побег. Девушка надавила на оконную раму руками, но это не изменило положения. Она начала стучать руками, надеясь выбить окно. Однако ничего. Снизу раздался звон стекла. Скрипнула лестница. В этой чертовой комнате нет места, чтобы спрятаться. Скайуокер стала в стойку по центру комнаты и вытащила самый длинный кинжал, что у неё был. Это черное лезвие не блестело, а эфес приятно холодил ладонь. По телу пробежала дрожь, она переминалась босыми ногами на месте. В пролёте вырос мужчина, мускулистый и смуглый, мужчина-скала. На нём были штаны кровавого цвета и плотная застёгнутая куртка. В ней было много карманов. Его голову покрывал капюшон, а нос и губы были закрыты шарфом. Разумеется, кто не пожелает закрыть дыхание от вони этих улиц.       — Такая милая девочка и с ножиком, — произнёс громила, похрустывая шеей и запястьями. Однако он тоже вынул нож, более грубый.       Он бросился на неё с ревом. Гвен увернулась от удара и стукнула его ногой в бок, но мужчина был гораздо больше, и от этого он едва шатнулся. Девушка замахнулась ножом, но её схватили за руку и дернули вперед. Гвендолин впечаталась в подоконник так, что тот треснул. Она стерла с губы кровь и метнула в него нож, пока наёмник не подошел к ней. Тот поймал его за лезвие. На пол брызнула кровь, он откинул лезвие, и оно чуть ли не по самую рукоять вошло в металлическую стену. Гвен с большим изумлением уставилась на него, а затем вытащила более короткий нож.       Мужчина побежал на неё, а она ему навстречу. Она перескочила через его плечо и вонзила нож так глубоко в правую руку, как могла. Он тотчас же завыл и следом зарычал, словно зверь. Гвен попятилась назад к лестнице, но таковой она не сбежит, как ни крути. Внизу ведь наверняка есть ещё наёмники. Скайуокер использовала Силу и перекинула на него диван. Наемника это на время остановило. Он ругался и пытался его перевернуть. Сама она перескочила через него и подбежала к окну. Гвен снова стукнула по нему руками. Она уже собралась выбить его Силой, как её резко потянуло назад.       Голова ужасно болела, словно выдергивали волосы по волосинке за секунду. Громила схватил её за золотистые локоны, намотал на окровавленный кулак и поволок Гвен к выходу. Девушка брыкалась как могла, с неё слетела куртка. Она вытягивала по ножу и пыталась закинуть в громилу, что её держал. Но материя его одеяний была такая плотная, что ни один нож не задел его. Гвен сжимала в руке последний клинок. Она слышала смех других с первого этажа. Голова и тело несказанно болели от получаемых ударов. Не выпуская клинка, её вторая рука потянулась к кулаку, что сжимал волосы. Конечно, несчастная попытка разжать кулак, да и рука там такая мясистая, что не отрежешь. Гвен не кричала, она лишь провела рукой перед его кулаком.       Её волосы рассыпались по лестнице. Громила опешил и разжал кулак, рассыпая волосы перед ним. Гвендолин же развернулась и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись снова в комнате, Гвен Силой кинула к проходу кровать, комод и перегородила ими возможность пройти к ней. Скайуокер приложила руку к стеклу и воззвала к Силе. Послышался звон, и стекло посыпалось вниз. Девушка выглянула из окна и потянулась к карнизу, используя его, чтобы запрыгнуть на крышу. И вот она снова должна бежать, убегать так далеко, как сможет. Надо запутать след и спрятаться в квартире отца. О ней никто не знает, и никто не найдёт девушку там.       Скайуокер перескакивала с крыши на крышу и бежала к дыре. Однако внезапно через полчаса бега, когда девушка уже начала верить в то, что она сбежала. перед ней вырос другой мужчина, чуть меньше того, что ловил её в комнате, но не менее сильный и так же одетый. Гвендолин отступила на несколько шагов назад, но и там уже стоял огромный человек. Двое на одну? Какие у неё шансы при таком раскладе и с одним ножом? Она бросилась с лезвием на того, кто был перед ней, но тот ловко вывернулся, и Гвен, споткнувшись о парапет, полетела вниз. Но наёмник схватил её за штаны на талии и откинул прямо в объятия другого наёмника. Тот мгновенно обхватил её сильной рукой, а другой зажал рот и нос какой-то тряпкой. Запах от неё шел такой резкий, что, казалось, пробудил бы даже мертвеца. Голова девушки закружилась, тело наливалось свинцом, а перед глазами словно искры мерцали. Она мгновенно ослабела и потеряла сознание.

***

      Каз, Дуглас и Ник шли назад. Настроение у всех было приподнятое, ведь им заплатили, наверное, самую большую сумму в их жизни. Десять кантон золота и драгоценностей! По два на каждого участника. Этим можно жить как минимум полгода каждому! Парни несли оплату домой. Ник нёс в руках долю Гвен и всё думал о том, что произошло. Он так боялся её потерять, что признался и пообещал сказать ей это снова. Нику казалось, что он должен сказать ей сразу, как они придут, но возможно, стоит этот разговор отложить. Тем более Гвендолин ведь этого ещё не знает, а новое потрясение невесть как ударит по ней. Но он скажет, обязательно! Каз и Дуглас беседовали о барах, где они будут расслабляться следующую неделю, а Ник их просто не слушал. Он вдыхал этот паскудный запах улицы и тихо ворчал себе под нос, когда перед ним пробежала вомб-крыса. Парень шёл позади его компаньонов и врезался в спину Дугласа, когда тот резко остановился.       Рыжий начал ворчать и обошёл затормозившего наутоланина. И тут Маккензи увидел то, из-за чего остановились эти двое… Их базу. Дверь была откинута в сторону, а стены словно пострадали от взрыва. Они спешно вошли внутрь, и Ник аж обронил кантоны. Всё здесь было перевернуто и выпотрошено. Пол был усеян осколками и обломками, стол разломан двое, диван перевернут. Под ним заметили Хондо. Каз и Дуглас подскочили и перевернули диван. Хондо тяжело дышал. На лице красовались несколько новых синяков с кровоподтёками.       — Вернулись, — прошептал он.       Парни помогли ему сесть, а Ник осматривал первый этаж. Уничтожили всё. А затем его испуганный взгляд перешёл на лестницу, а затем на потолок. Туда, где на втором этаже была девушка, когда парень покидал базу. И его сердце начало бешено стучаться в грудной клетке.       — Что произошло? — едва слышно спросил Каз.       — Они пришли за ней, — ответил капитан и закашлялся. — Багровый рассвет… Они пришли за Гвендолин.       Сердце Ника бешено заколотилось и словно ушло в пятки. Дыхание сбилось, а уши словно перестали слышать. Он оттолкнул от себя Дугласа, что стоял на пути, и бросился к лестнице. Поднимаясь по ступенькам, он заметил что-то странное. Парень присел и пошурудил рукой по ним. Волосы… россыпь золотистых волос… Ступеньки были укрыты ими, в этой тьме он едва ли видел цвет этих волосков, однако они были слишком длинные, чтобы не понять, чьи они. Местами попадались голубые волоски. Глаза начало печь, а в горле словно ком застрял.       — Они ворвались, — слышался рассказ Хондо. — И били меня…       Ник не слушал дальше. Он поднялся на второй этаж. Его глаза заблестели от слёз. Кровать вертикально облокотилась об стену, комод был распотрошен так, что деревянные щепки валялись по всем углам, и вещи лежали черт знает как. Столик уничтожен, и стекла выбиты. Пол был залит кровью и усыпан волосами. Ник провел рукой по лицу и прижал ладонь ко рту. Его взгляд поднялся к стенам. В них застряли её клинки, некоторые лежали на полу, какие-то застряли в потолке. Ноги подкосились, и он рухнул на колени. Он пытался сдержать крик, который вырывался на волю. Маккензи глубоко дышал, пытался притупить ощущения нарастающей боли. Но без толку…       Не нужно было оставлять её одну! Знали же, что это будет ждать её, знали, что после того, как всё открылось. охотиться на неё будут все. И вот, её украли представители Багрового рассвета — одного из самых жестоких преступных синдикатов! Гвендолин словно предсказала их будущее, когда они вызволяли Хондо. Она говорила, какими бедами это может обернуться, но такого видимо она даже не могла предугадать. Или могла, но после трудных последних дней просто физически не была готова. Ник сжал кулаки и стукнул по полу. Гвендолин в плену у жестокого синдиката, и только Сила ведает, что они планируют с ней сделать. Даже думать о возможных вариантах не хотелось! Парень встал и направился к команде, надеясь найти и вернуть девушку как можно скорее!

***

*       Её ресницы вздрогнули. Она постаралась открыть слипшиеся от сна глаза. В носу словно всё ещё жил этот удушающий резкий запах. Эту тряпку завязали на затылке, Гвендолин сглотнула, и по телу и рту распространился этот слащаво-горький вкус. Девушка наморщила носик и попробовала пошевелиться. Тело сковало немыслимой болью. Однако Скайуокер постаралась поднять руки, чтобы протереть лицо. Но руки, сильно сдавливаемые металлом, лишь дернулись на месте. Вокруг запястий была обёрнута арматура, закручена так туго, что руки не пошевелить. Щиколотки и колени были стянуты аналогичным образом. На шее была тоже подобная вещь, прикрепленная к цепи, что была прикована к стене. У шеи затянуто так, что едва ли можно было дышать безболезненно: чуть потянешься и задушишь себя.       На глазах заблестели слёзы. Гвен постаралась подняться, осторожно, чтобы не удушить себя, и села, облокотившись спиной к стене. В мыслях крутилось лишь одно: «Ник». Возрастало чувство симпатии к нему и более глубокого чувства, любви. Когда она осознала это несколькими часами ранее, она и не представляла, насколько сильно нуждается в нём. Её словно огрело по голове этим пламенным чувством. Гвен едва сдерживала свои слёзы, когда почувствовала вибрацию в полу. Кто-то идёт. Вошёл плечистый мужчина. В камере было темно, и свет лился из-за спины пришедшего. Но Гвендолин прекрасно понимала, кто наведался к ней, от чего тело бросило в жуткую дрожь.       — Так-так-так, — протянул он, его голос был очень низким, почти хрипящим. — Проснулась.       Гвендолин не спешила открывать рот. Её настораживал приход его, главы синдиката — Драйдена Воса. Он сам явился к пленнице.       — Милая леди, — обратился он, поднимая рукой её подбородок к себе. — Представьтесь, пожалуйста.       — У меня нет имени, — ответила Гвендолин. Во всяком случае для это гада.       — И как же к вам обращаются?       — Кто как, — ответила она, не побоясь заглянуть прямо в глаза преступника.       — Я слышал, что среди повстанцев была невероятная девушка, крайне уникальная союзница-преступница, — говорил он. — И полагаю, это вы.       — Возможно. Почему я здесь? Я не переходила дорогу никому из ваших!       — Видишь ли, маленькая преступница, ты через эту дорогу перебежала, — на этом он сделал странный акцент, от которого Гвен свела брови. — Я долго ждал ценного собеседника, однако думал, ты уже поняла.       — Что я должна была понять? Чем вы вообще меня травонули? Сколько я здесь? Все это время я даже в сознании не была, как я должна была что-то понять?!       — Ты здесь почти пять дней, маленькая преступница, — произнёс мужчина хриплым голосом. — Стоило тебе начать приходить в себя, и ты без осознаний кидалась на моих людей. Во избежание травм ты оказалась именно в этом положении.       «Во избежание травм? — возмущённо пронеслось в голове девушки. — Избежание? Травм? Сковали меня так, что этим и травмируете!»       — Пять дней, — вместо прошептала Гвен.       — Именно, — продолжил он. — А теперь к делу. Знаешь, пайки и мы враждуем с тех пор, как Мол покинул нас, и мы решили, что Империя не тронет нас, если с ними договориться. И как видишь, мы получали весьма немаленькие суммы денег, вот только последняя оплата не прошла успешно. И вскоре мои шпионы доложили, что у них из-под носа умыкнули товар, команда из пяти людей. Парня, который совершил масштабную диверсию, чем отвлек даже их. Старого викуэя, пиратство которого закончилось со смертью его команды. Мол их ликвидировал, но этот старикан был спасён джедаями. И двумя головорезами пайков, которые сели в Имперскую тюрьму, когда их переиграла пара имперских адмиралов. И девчонкой, что шныряла туда-сюда и удивительным образом отгоняла всех. Девчонкой, что по джедайской доблести выскочила перед нашими людьми. Ты стоишь гораздо больше, чем все те генераторы. Ты ключ к успеху!       — Прошу вас, — произнесла Гвен, даже не веря, что она опустилась до мольбы. — Отпустите меня. Я никогда, никогда не…       — Молчать! — он схватил её за горло и подтянул практически к лицу. — Ты собственность синдиката, хочешь — пленница, а хочешь — оружие! Тебе решать! Однако помни, что я могу сделать всё, что угодно: от передачи Империи до жестокой расправы!       Гвендолин буквально свела брови в одну линию. Не успела она ответить, как главарь синдиката разжал руку, и девушка упала на пол. Он вышел, захлопнув за собой дверь. Его шаги стихали, и во мрачной комнате снова наступила тишина. Солёные слёзы одна за другой скатывались по щекам. Гвендолин надеялась никогда больше не ощущать себя беспомощной, и вот всё словно так же, как чуть больше шести с половиной лет назад. Когда она сидела одна в темной комнате с фразой «это ненадолго, скоро тебя заберет мама». И вот она столько времени спустя ждет своей доли. Вот только найдёт ли её Ник и будет ли искать. Скайуокер верила, что рыжий недостаточно глуп, чтобы связаться с синдикатом, но и очень ждала, что он найдёт её. Больше всего сейчас ей хотелось очутиться в его объятиях. Теплых и нежных, что сулили безопасность. И Гвен закричала что было силы, она не могла удержать все в себе. Ей казалось, что её крик вызвал дрожь во всём здании, что на стенках словно появились маленькие трещинки. Она кричала и кричала, пока не закашлялась от сухости и першения в горле.       Прошло пару часов, и ей принесли миску с водой и половинку частично затвердевшего хлеба. Стоило только камере погрузиться во тьму, как начинались проворачиваться в юной головке девушки планы побега. Главное — разжать арматуру. Скайуокер видела таких громил в этом синдикате, что она не сомневалась, арматура — это их рук дело. Тем не менее, как бы это не казалось безнадёжно, но девушка как могла тянулась к ногам и начинала тянуть скованными руками за край железяки. Но ей не удавалось отогнуть её хоть на миллиметр. Однако с определённым интервалом приходил кто-то из синдиката, и всегда, когда Гвендолин старалась стянуть с себя железо. Запястья и щиколотки натирало несказанно, кожа под ними была раздражена, покрыта крупинками ржавчины и кровоточила.       Гвендолин уже вовсе не знала, как долго она сидит в этой камере, но дошло до того, что двигаться стало невыносимо больно. Она испытывала невероятный голод. Желудок словно скрутился в узел и с каждым часом сжимался сильнее, его громкое урчание прерывало тяжёлое дыхание самой девушки. Всё тело, казалось, онемело от её пребывания в этом месте. Скайуокер старалась использовать Силу, но безуспешно. Она не могла двигаться, каждое движение отдавалось болью в натертых руках и ногах, болью в каждой мышце и синяке на её теле. Те надсмотрщики, что приходили её проверить, заставая на попытке освободить руки, били хлыстом по ней. Её левая рука была покрыта ссадинами он этих ударов, топ был исполосован, как и спина. Боль. Её поглотили абсолютные страдание и боль.       Девушка просто лежала без всякой надежды. Может, надежда сбежать ей самой утрачена, но она ещё выйдет отсюда, где бы она ни была. Ник придёт за ней. Она знала, что придёт, он не сможет её бросить. И она не смогла бы и не сможет. Пока она лежала, она перебирала воспоминания о том, что было прежде. Ей снова вспомнилась её семья, которую джеонозийцы приковали к столбам, их едва ли не убили. А сейчас на грани уже она. И никто из них не придёт, никогда уже не придёт.       Из многих вещей в своей жизни больше всего она жалела, что не призналась рыжему раньше, что они не успели поговорить об этом вообще! Может, всё сложилось бы иначе. А теперь она вероятнее всего никогда ему этого не скажет. Именно Ник заменил ей семью, именно он стал для неё всем. Стал домом. Конечно, она испытала вкус потери близких, и меньше всего хотела бы потерять и его, но если это все отведённое им время, то она рада этому. Девушка оставила попытки освободить себя, и теперь она просто сидела и ждала.       Наконец-то клацнул замок, и в камеру полился белый свет, который ужасно резал глаза. В этом свету стоял широкоплечий мужчина, его плечи едва влезали в дверной проём. Он одним рывком оторвал цепь от стены и схватил Гвен. Головорез закинул её на плечо, как бесформенный мешок картошки. Скайуокер, само собой, хотела покинуть пределы той камеры, но дальнейшая её участь пугала её еще больше. Это же бандиты, нужно ли говорить, что они могут сделать с девушкой? Это, пожалуй, единственное, что понимала Гвен сквозь пелену тумана, что окружала её, а так она была чрезвычайно дезориентирована. Её бросили на пол, и это всё, что она понимала. Девушка не могла сосредоточиться ни на чем, даже на ботинках того, кто стоял перед ней.       — И это джедай! — воскликнул кто-то из присутствующих. — Ничтожно!       — Я не джедай, — едва слышно произнесла Гвен. — Я никогда не вступала в Орден.       — О времена, о нравы! — воскликнул кто-то ещё. — Сейчас джедай всякий, кто держит в руках лазерный меч и поднимает камни!       — Тихо! — гавкнул на них кто-то ещё, это был не голос главаря синдиката, но у него явно есть власть. — Драйден Вос ждёт, что мы привезём её!       — Я тебе не ящик с мейлрунами, чтобы так говорить! — огрызнулась шепотом девушка.       Этот мужчина выдал странный скрипучий звук и кивнул кому-то позади Гвен. Большая когтистая рука схватила её за волосы и подняла, чтобы она видела, с кем говорит. Её тело обмякло, но всё равно подрагивало от боли. Гвендолин смотрела в лицо трандошанина в бардовых одеяниях. Он издавал непонятные звуки.       — Всё ещё огрызаешься, — процедил он сквозь зубы. — Смотри, чтобы кто-то тебе что-то не отгрыз. Ведите её на спидер, и сматываемся!       Всё тот же мужчина закинул её на плечо и понёс её. Кровь приливала в голову, от чего становилось трудно дышать. Гвен приподняла голову. Короткие волосы перекрывали ей обзор, но она и без того знала, что все, кто идут за ней, скалятся. Она слышала их гортанный смех. Сама же девушка была потеряна. Она не воспринимала стен, где они шли, она совершенно забылась. Видимо, она здесь слишком долго, раз аж так ослабла. Её взор едва вырисовал ей спидер, в котором было шесть сидячих мест и часть, где стояли ящики с различным содержимым. Головорез стащил девушку и бросил к ящикам. Она лежала сразу за сидениями и перед самим грузом. Где её никто не сможет увидеть.       — Знаешь, красавица, — произнёс тот самый трандошанин. Он подошёл к девушке и поднял за левое плечо своей когтистой лапой. Гвендолин подняла взор синих глаз на него и нахмурила брови. — Ты подарок мне сделала, помнишь? — он вытащил из кармана её же ножик и повертел им у неё перед глазами. — Ты его воткнула его в меня. Так вот возвращаю, — он вонзил его ей в живот с левой стороны. Гвен аж вскрикнула от того, какая резкая боль взорвалась в её теле. — Чтобы не сбежала. Вынимать не советую, иначе истечёшь кровью. А мы ведь можем тебя и мертвой взять.       Гвендолин закусывала губу, словно эта боль перечеркнёт другую. Его слова невероятно пугали. Трандошанин разжал руку, и девушка плюхнулась перед ящиками. Она боялась даже шелохнуться, чтобы не вызвать в теле новый приступ боли. Инородный предмет в ране причинял нестерпимую боль, он словно вонзался глубже и глубже. Скайуокер шмыгнула носом и зажмурилась, но это не смогло остановить слезы.       «Где же ты, Ник? — мысленно произносила она. — Помоги мне, прошу»       Ей разум метался от одного к другому. От металла, сковывающего её движения, до ножа, воткнутого в неё. Она переступила порог загробного мира. Ещё немного, и она полностью окажется там. Со всей семьёй, она столько лет их не видела… И вот все мысли девушки словно разлетелись, стоило спидеру сдвинуться с места, как её окатило приступом боли. Она взывала к Силе. Каждый человек в ней отмечен своей аурой, и Гвендолин пыталась найти Ника. Ей хотелось найти его и словно мысленно связаться с ним, но даже если выйдет, что делать? В любой другой ситуации она, наверное, уже выкрутилась бы, но в последнее время она не успевала приходить в себя, когда её ждал новый удар. Они летели, и это была последняя возможность Маккензи её найти.       Её вера в парня была не напрасной. Гвендолин слабела, и сама она сомневалась, что даже до пункта назначения синдиката дотянет живой. Она исхудала, оголодала и была подавлена. Как всегда, девушка представляла для всех лишь вещь… Её сознание то отключалось, то она снова приходила в себя. Всё вокруг плыло и утопало в боли. Девушка едва ли думала о том, как ей больно. Нику было не меньше.       — Навредите ей, и я выпотрошу вас лично, — прошептал Маккензи, наблюдая за отбытием спидера синдиката.       Они практически всё время провели на Корусанте, они прятали её здесь, куда не сунулся бы никто. Ник и сам знал, что на базу им не проникнуть. Но вот когда они её покинут… Спидер синдиката отправился и, вероятнее всего, они летят в главный космопорт Корусанта. Ник летел ниже их и позади. Он видел головы шести наёмников, Гвендолин где-то там, он чувствовал сердцем. Они летели. У команды даже не было чёткого плана, всё одно сплошное безрассудство! Где-то там выше перемещались Каз и Дуглас, они тоже следили.       — Она определённо там, — произнёс в коммуникатор Каз.       — То просто атакуем? — уточнил Дуглас.       — А что остаётся? — продолжал Каз.       — Начинаем! — скомандовал Ник.       По борту спидера синдиката прилетел залп. Удивлённый пилот вильнул, ударяя бочиной другой спидер, летящий справа, а он задел еще один и все они один за одним начали сталкиваться. Но синдикат летел дальше. Их головы были укрыты капюшонами, но все они оглядывались во все стороны в поисках стрелков. Каз и Дуглас сделали череду выстрелов, знатно опаливая корпус махины. Наёмники открыли огонь и стреляли куда могли. Даже не важно, что они попадали в транспорты невинных гражданских. Дуглас и Каз мчали на гравициклах по крышах домов и стреляли. Двое крайних наёмников получили выстрел в голову и вылетели за борт. Их предводитель грозно зарычал. Ещё один наёмник вскочил с места, чтобы начать отстреливаться в Каза и Дугласа.       Теперь стрелял Ник. Наёмник ни звука не выдал, он опрокинулся и свалился вниз. Когда послышались испуганные крики, это значило, что тело соприкоснулось с землёй. Осталось трое. Трандошанин-главарь рыкнул своим подчинённым, и двое перескочили на спидеры других, доставая до крыши и спеша по следам других преступников. Трандошанин выжимал из спидера всё, что тот мог дать, наверное, даже больше. Двигатель перестал выдерживать такую нагрузку и начал дымиться. Ник старался не отставать. В конечном счёте двигатель начал гореть, и спидер начал снижение. Трандошанин выругался и перескочил через сидения.       — Твои дружки? — завопил он, хватая Гвендолин за плечи.       Но девушка была как бесформенное тесто. В ушах гудела кровь, сердце стучало так, что вот-вот бы выскочило. Ей с трудом удавалось понять, о ком речь. Но её расфокусированный взгляд был на трандошанине. Он зарычал на неё. Спидер всё снижался и снижался.       — В таком случае ты не достанешься никому!       Он провел когтём по её лицу и резко выдернул нож. Тело девушки вспыхнуло от нового приступа боли. Маккензи старался не отставать, но увидеть Гвен ему удалось. Он не знал, что он ей говорит, почему держит, но он не собирался это узнавать. Ник просто выстрелил ему в голову. Мужчина выпустил девушку, её нож упал подле, а сам он упал на сидения. Спидер падал и падал, пока не столкнулся с землёй и не вспахал её с добрых метров двадцать. Маккензи буквально выскочил из своего спидера и побежал к ней…       — Гвендолин! — звал он.       Несколько ящиков упали где-то позади, а несколько защемили ноги девушки. Маккензи быстро это заметил и старался как можно быстрее и деликатнее вытащить из-под них Гвен. Он рухнул возле неё на колени и обнял за плечи. Её теперь короткие волосы щекотали ему щеки, он прижимал её к себе, касаясь щекой её головы. Пожалуй, на мгновение он ощутил облегчение.       — Ник, — еле слышно прошептала она.       — Я здесь, я рядом, — произнёс он, поглаживая рукой по спине.       — Ник, — всё так же тихо говорила она.       — Что? — спросил он, отстраняясь.       — Он вынул нож.       — Нож? — удивился рыжий.       Он быстро наткнулся на окровавленный нож, что лежал рядом. На животе Гвен был глубокий порез, из которого кровь стекала в лужу под ними. Ника словно обдали кипятком. Он грубо выругался, а затем начал ругаться ещё больше, когда увидел способ, которым её сковали. Скайуокер снова теряла сознание. На языке вертелись слова чувств, которые Гвендолин хотела сказать прежде, чем уснёт, но язык обмяк и не слушался. Маккензи использовал всю силу своих мышц, чтобы разгибать арматурины. Его мысли хаотично метались от одного к другому.       От того, насколько туго была затянута арматура вокруг её колен, от того, насколько сильно железо натерло ей кожу, и от вида крови, что вытекала из её раны, его глаза блестели от слёз. Он старался стирать их предплечьем. Нику хватало сил, чтобы разгибать железо, а пока он это делал, он думал, где ближайшая больница. Парень очень хорошо знал Корусант и быстро догадался, куда ему лететь. И только последний кусок металла оказался отдельно от девушки, он подхватил её и помчал к местной поликлинике, что была в квартале от места их пребывания, надеясь, что они помогут девушке и он не потеряет её снова.       То мгновение разбило его сердце на тысячи осколков. Каждую секунду он ждал худшего. Нож воткнули именно так, что пока его не трогали, он преграждал путь обширному кровоизлиянию, которое началось, едва нож оказался вне плоти. Это была рана, требующая экстренной помощи. С виду Ник грозный и мускулистый, но мчал он с лицом, влажным от слёз. Каждое мгновение, пока он сидел у операционной, ему казалось, что вот-вот выйдет врач и скажет что-то ужасное. Он вздрагивал каждый раз, когда эта фраза разлеталась по его сознанию. «Её не стало». Рыжий смотрел на дверь и ждал, когда ему таки скажут исход. К счастью, врач не сказал ничего такого, и над грозовыми облаками Ника словно снова выглянуло солнце. Врач сказал, что рану успешно зашили и обработали все стёртые части кожи. И он забрал свою возлюбленную на их новую базу.

***

      Когда Гвендолин открыла глаза, ей показалось, что она снова в той камере. В помещении было темновато, но не так сыро. Она лежала на матрасе, а не на голом полу. И ни одна часть её тела не была скована. Разве что её сдерживало одеяло, в котором она явно запуталась. Гвен поднялась на локти, в боку неприятно кольнуло, и девушка потянулась рукой туда. Пальцы коснулись поверхности. Шероховатая поверхность бинта стала влажной. Скайуокер стащила одеяло и увидела пятно крови на бинте. Она снова легла. Всё тело до сих пор было онемевшим, и только она начинала двигаться, как каждую клеточку в её теле начинало покалывать. На запястьях она почувствовала бинты, как и на коленях, и щиколотках. Они создавали лёгкий дискомфорт, однако больше не так болело.       Где она вообще? Девушка поднялась и оглядела эту маленькую комнатку. Здесь было невысоко, Гвен как раз упиралась макушкой в потолок. Комнатка маленькая, матрас занимал как раз всю его полезную площадь. В тридцати сантиметрах над полом было небольшое квадратное окно. Перед матрасом была расстояние до стены, наверное, в один шаг, и там была маленькая лестница, что вела вниз. Скайуокер облокотилась на стены и осторожно спустилась в самый низ. Её ноги всё еще покалывало, а шаги были неуверенным. В конечном итоге она оказалось в гостиной, которую она даже не разглядывала.       Гвендолин сразу прошла к двери и облокотилась на раму. В доме никого не было, кроме неё. И сейчас она хотела найти хоть кого-то. Но больше всего Ника. За порогом перед ней вырисовался невероятный пейзаж. Вокруг домика росли изумрудные деревья, за ними лежало озеро с зеркальной поверхностью. Солнце начинало садиться, и его оранжевые лучи освещали тяжелые свинцовые тучи. На оранжевом закате вырисовывался силуэт Ника. Девушка оттолкнулась от двери и небольшими шагами пошла к нему. У каждого дерева, к которому Гвен прислонялась, она отдыхала. Её раны неприятно ныли, а тело словно закостенело без движений за последнее время. Девушка и думать не хотела об этих воспоминаниях.       Она вроде только проснулась, но уже хотела спать. Более того, она замерзла. Земля холодила босые ноги, а ветер неприятно обдувал плечи. Девушка знать не знала, откуда на ней белые штаны в зелёный горошек и майка того же типа. На этой планете наверняка уже вечереет, и воздух становится холоднее. Когда Гвен оказалась за спиной Ника, она замерла. Слова вообще не связывались в единую цепочку и ей, откровенно говоря, скорее захотелось спрятаться, нежели начинать разговор.       — Ник, — еле слышно позвала она.       Маккензи обернулся к ней. Его волосы пылали огнем от солнца. Он поправил воротник своей куртки и посмотрел ей в глаза.       — Ты проснулась, — произнёс он. — Как ты?       — Ужасно, — ответила она.       — Я-то думаю, — начал он, — после таких-то событий.       — Не стоило вызволять Хондо, и было бы хорошо, — тон Гвен от упоминания Онаки стал презрительным.       В Нике вспыхивало раздражение. Его до сих пор в дрожь бросает, когда он думает о произошедшем. Забавно, что сказать они хотят одно и тоже, но боятся.       — Ты говорила. Ты была права. Но что сделать-то сейчас...       — Кстати, а где они?       — В баре, наверное.       — Даже не удивлена. Вернутся голые и ободранные и скажут, что мы опять не имеем средств. Надо попросить повстанцев их запихнуть назад!       — Хватит! Не начинай это снова! Ты ведь знаешь, каким бы плохим Хондо ни был, он дал нам крышу над головой. Много лет назад он не отдал тебя синдикату, а очень хотел, но пожалел. Это должно значить хоть что-то!       — Значить что? Меня разбили на тысячу частей, а то, что Хондо условно склеил два осколка, не отменит разбитых других! Тебе этого наверняка не понять! Я оружие, что попало ему в руки, и я осознанно осталась, так как сама бы не выжила. А Хондо, получив игрушку, в жизни её не выпустит. Ценность ему, только когда мы имеем оплату. И то он забывает справедливо её разделить! А ты молчишь! Хоть мне говоришь, что я права, а при нём ты показываешь нейтральность!       — Гвендолин! — их ссора начинала накаляться. — Не говори так! Ты не просто оружие, ты ему как дочь. Ты не права, говоря, что ты лишь оружие.       — Не говори, что я не права! Я всегда права! И ты это знаешь! Я всегда говорю вам, когда вы ошибаетесь, на что вы машете рукой, а потом «Гвендолин, ты была права». Для чего я тогда вам, если вы пренебрегаете моими словами? Что толку?       Ник нахмурился. Он старался не выпускать ту бурю эмоций, что вызывала эта пылкая тирада девушка. Однако, как ни крути, она права. Рыжий должен сказать, даже убедить, что она важна для Хондо не только как союзник, но подходящих слов не было. Однако его обижало, что она говорит, что ни для кого не важна.       — Вы практически никогда не слушаете! Вы так всей своей компашкой загоните меня в могилу. Я могу и так в неё заскочить, лишь потому что я дышу. И кому тогда какое дело до меня? Не важно, что или кто нужен мне, неважно всё, потому что всем нужны лишь мои умения!       — Хватит! — разозлился Ник. Вот они ругаются не из-за чего по сути, они ведь просто боятся сознаться в том, что чувствуют. — Ты нужна мне! Послушай, я давно хотел сказать это! Ты нужна мне не потому, что ты умеешь то, чего не умеем мы! Я люблю тебя! Тебя, а не то оружие, которое видят другие. Люблю, как ты ворчишь, когда оказываешься права, люблю, как ты играешь на флейте и скрипке. Люблю, как ты морщишь носик, когда недовольна чем-то. И ужасно ненавижу, когда тебе больно, когда что-то заставляет тебя страдать. И ещё более мне невыносимо, что своими словами я могу заставить тебя страдать! Хочу, чтобы ты это знала сейчас! Даже если ты не любишь просто…       — Я люблю! — перебила Гвен. Она прервала эту пламенную речь, и напряжение от их ссоры улетучилось. — Люблю.       Гвендолин вспомнились те ужасные дни в руках синдиката. На глаза набежали слезы, и она всхлипнула. Ник подошёл к ней и обнял, прижимая к себе. Она погрузилась в его теплые объятия. Было ощущение, словно они оба нашли недостающие частички своего сердца. Словно механизм усовершенствовали, и он стал работать ещё лучше. Рыжий одной рукой гладил её по макушке, а другой прижимал к себе. Он коснулся губами её щеки. Теплое дыхание обдало жаром её холодную кожу.       — Ты совсем замерзла, — произнёс он.       Маккензи снял свою куртку и накинул на плечи девушке. Она кивнула, и они вернулись в дом. Теперь Гвендолин рассмотрела это помещение. Они были в деревянном домике: в целом, интерьер был очень похож на то, что было до этого. Здесь стоял деревянный стол, над ним висела люстра, которая светила слабым светом. Под стеной слева стоял диван с зелёной обивкой, а над ним было два окна, над которыми висел тюль. На кухню вела квадратная арка, туда и пошёл Ник. На кухне была работающая плита, на которую Ник поставил чайник.       — Пока ты спала, я ходил здесь вокруг и насобирал травы, из которых можно сделать чай. Хочешь? — спросил Ник.       — Не откажусь, — кивнула девушка. — Где мы вообще?       — На Альдераане. Теперь наша база здесь, — на лице Гвендолин отразилось удивление. — Когда тебя, — Ник замялся от тех воспоминаний, что накатывали, — когда тебя схватили, мы отправились на поиски. Пайки, само собой, знали уже о тебе. Мы уговаривали их помочь, но они отказались. Но информации просто не было.       — И как же вам удалось меня найти?       — Пайки. Багровый рассвет и пайки не могут разделить между собой власть, они конфликтуют с самого падения Мандалора. Мне на самом деле без разницы, что произошло между ними, однако пайки сказали одно: где их база на Корусанте. Мы выследили их.       — И они узнали, — Ник кивнул на её утверждение.       — И напали на нас прежде, чем мы напали на них. Само собой, это заставило бы их перевезти тебя, если ты была там.       — А я была, — произнесла Гвен и потупила взгляд. — Это так нелепо. Они увидели во мне оружие, а я настолько беспомощна, что даже не смогла выбраться.       — Ты очень давно не оставалась одна, — произнёс Ник и поставил перед ней кружку с горячим напитком. Гвен взялась оной рукой за кружку, а другую положила на стол. Парень накрыл её руку своей. — И я никогда не оставлю тебя одну снова. Я думал, с ума сойду, если не найду тебя.       — Я практически утратила надежду, — произнесла она и сцепила пальцы с его. — Единственное, во что я верила — это то, что ты придёшь за мной.       Он печально улыбнулся, заглядывая в её глаза. Густой лес встретился с океаном. Было так хорошо. Может, и телу девушки было зябко в прохладе этой комнаты, но сердце грело то, что они с Ником любят друг друга. С этого момента они как две половины единого целого. Единый механизм. Единый ветер, что носится лесами и горами. Единые волны, что ударяются о берега. Единый мир. Единое дыхание. Единые сердца.       Гвендолин сама того не понимая, искала того, с кем будет безопасно. Того, кого она простит, чтобы он ни натворил. Того, кто в минуты злости сумеет её развеселить. Того, с кем чувствовать себя плохо нормально. Того, с кем дом там, где они. Ник всю жизнь стремился найти краски ярче жизни. И нет краски ярче любви. С ней он в гармонии с собой. Она его противовес, голос разума и сердца. Его болезнь и его же исцеление. Он не жаждал той, что ему удастся спрятать ото всех и от неё самой. Он искал ту, что полюбит его, не смотря ни на что. Она его, и он её.       Больше не было никого. Луна нежно освещала земли и мягко стелилась в маленькие окна у их кровати. Ветер вокруг деревьев тревожил листья, отрывая от земли опавшие листки. Сверчки играли свою трель в кустах. Она прижалась к нему, к единственному теплу, что не обожжёт. Он прижал её к себе так, словно утром она растает, как виденье. Теперь они вдвоём, не только «он», «она». «Они». Но что бы их там ни ждало дальше, теперь они были вместе, раз и навсегда.