Город тысячи секретов

      Когда Хирацука очнулась, она без долгих раздумий поняла, куда именно ее затащили. Нижний ярус камер заключения. Чем дольше бежать наверх — тем больше вероятность, что тебя перехватят и превратят пулями в решето. Если, конечно, вообще сможешь сбежать.       На нижних ярусах держали самых ценных и самых «неудобных» заключенных.       «Дом, милый дом», — мрачно подумала Райчо, приподнимаясь.       На локте огнем расползался синяк, голова болела от крепкого удара, из-за которого она и вырубилась. Юбка с одной стороны порвана, с другой — обляпана уличной грязью. Сумку ее либо не забрали, либо решили от греха ей не оставлять. Резинка лопнула, и волосы падали на глаза. Почти привычно.       Запястья перехватили наручниками — от которых Хирацука быстро избавилась, порыскав по углам и заприметив маленький кусок проволоки. После Акутагавы ее явно передали какому-то дилетанту. Хоть бы камеру осмотрели, прежде чем кого-то в ней запирать.       «Ну Акутагава… Пока буду решать, как выбираться, надо спланировать, как сломать тебе нос», — пообещала Райчо-оптимистка.       «Ты в Портовой Мафии, дура, ты никак отсюда не выберешься!» — ответила ей Райчо-истеричка.       «И уж тем более не уйдешь живой, если опять встретишь Акутагаву», — поддакнула Райчо-пессимистка.       «А ну оставить панику! Раз пока не убили, значит, не все так плохо», — воскликнула Райчо-активистка.       «Класс, у меня шизофрения», — усмехнулась Райчо-реалистка.       А два часа спустя она совершила попытку побега. В ее ситуации была масса минусов, потому что в отношении Портовой Мафии плюсы зачастую принимали вид только могильных крестов на католическом кладбище. Но один все же был: сама Райчо. Как ни крути, а место вот это она знала очень хорошо.       Знала, когда совершаются обходы. Знала, как подают еду. Знала, что означает, если подают еду. Знала, кто ее подает. Знала, что если открывается дверца, как для собаки, с подносом еды, то легко рассмотреть ноги дежурного. Знала, где расположены и куда смотрят камеры. Знала, какие у них слепые зоны.       Хирацука рада бы забыть, но все еще помнила. А Мори Огай слишком ценит традиции, чтобы поменять устои, воцарившиеся задолго до его появления в этом городе.       Мысли о боссе на секунду сдавили ей сердце, и Райчо, бежавшая по коридору, споткнулась. Глупая человеческая душа заныла, когда мозг вспомнил о событиях двухлетней давности. «Нет, хватит, прекрати!» — взмолилась Хирацука, борясь с участившимся дыханием. Подоспевшей за беглянкой охране не пришлось даже вынимать стволы из кобур: Райчо они застали задыхающейся на полу в трех метрах от лестницы.       Так ее вернули в камеру в первый раз.       Придя в себя, Хирацука потратила несколько долгих часов на самобичевание. Ей снова заковали руки, но из этих уз Райчо тоже быстро выпуталась: нащупала схватившееся коррозией звено и по чуть-чуть принялась его расшатывать. Времени ушло больше, кожа на запястьях местами протерлась до крови, но на эти неудобства Хирацука внимания не обратила. Все мысли обратились к тому, какая она дура и как легко позволила себя снова поймать.       Из камеры Райчо выбралась ночью: это она поняла, подслушав разговор дежурных. Потом вырубила обоих прикладом безалаберно оставленной без присмотра винтовки и даже смогла выбраться на следующий этаж. Еще чуть-чуть — и даже бы очутилась над землей.       Не повезло. Патрульные этого яруса оказались внимательнее и организованнее.       После этого Хирацуку бросили в другую камеру: без окон, с запаянной вентиляцией (что же, прошлый промах учли) и бронированной дверью. Пообещали, что перестанут кормить, и Райчо сделала вид, что испугалась. Когда все ушли, достала припрятанный в лифчике кусок хлеба и оставила на случай позыва голода. А потом снова начала думать.       Больше всего ее восхитила невозмутимость двери, безмолвной собеседницы, которая добрые сорок минут выслушивала ворчание и гневные ругательства Райчо. Не выдержав «разговора со стенкой», Хирацука пальнула в дверь зарядом света. И улыбнулась, заметив, что металл прогнулся. «Я не Хироцу, — здраво рассудила девушка, лелея новый удар в мерцающих ладонях. — Но управляться со своей способностью все же научилась».       Весь процесс занял смехотворно малое количество времени. Правда, после знатного грохота завопила сигнализация. Но ничего: «С музыкой даже веселее».       На четвертой попытке Райчо начала воспринимать происходящее как вызов. Как игру: кто кого? Она со своей взращенной преступным миром фантазией или тренированные мужики в костюмах, один другого одинаковее. Когда она убегала от них по коридору со старым дребезжащим полом, кто-то не выдержал и выстрелил. Сразу же послышался крик старшего:       — Не сметь по ней стрелять!       Хирацука против воли усмехнулась: вот и преимущество. Она-то их калечить могла, а они ее — нет! Внезапно захотелось перекинуться с беднягами парой фраз, обсудить их стартовые наборы. Может быть, и посочувствовать несправедливости. Хотя нет, это уже лишнее. Мафия вообще в последнюю очередь про справедливость.       Однако совсем скоро Райчо прочувствовала эту истину на самой себе. И веселье закончилось.       — Четыре раза за сутки… Охрана новая, пожалей. Они не знают тебя и твои фокусы.       Спокойный, тянущийся, как мед с ложки, голос змеей пробрался под кожу. Хирацука остановилась, чувствуя уже дававшую о себе знать в тюрьме истерику. Она сжала руки в кулаки, превозмогая волну паники. Знакомая манера говорить, знакомый снисходительный тон…       Лучше бы отправили Чую. Тот бы просто вырубил Райчо с ноги без лишних нежностей.       — Пять, — выпрямив спину, поправила Хирацука. — Пять раз за сутки.       Коё позади нее хмыкнула.       — Ты ждешь похвалы?       — Может быть?       — Не заслужила.       У Озаки было очень красивое лицо. Величественное, светлое и иногда, в отдельных случаях, мягкое. Ребенком Райчо очень хотела стать похожей на нее. Но годы шли, и Хирацука убеждалась, что до Коё ей как до луны — до такой высокой, изящной, до эталона женственности.       И силы.       На первый взгляд представая перед человеком прекрасным благоухающим цветком, в следующий момент сестрица впрыскивала жертве под кожу свой яд. Райчо хорошо знала эту методу: видела в действии не один раз.       — Мне сказали, что в первый раз ты почти сбежала, — продолжила Коё, растягивая слова в песенном мотиве. — Но в итоге разлеглась и позволила себя поймать.       «Ты ведь знала, что я сбегала через вентиляцию и срывала сигнализацию. Что вырубила кучу охранников, снесла одной только способностью дверь и ни разу не осталась в наручниках. Но из всего этого решила зацепиться за самое больное», — мысленно возмутилась Хирацука. Но вслух высказать не смогла: слова встали поперек горла.       — Меня в плену держит как бы… Сама Портовая Мафия, — отвечая насилу, прервала молчание Райчо.       — От этого еще больше стыда, — как отрезав, отозвалась Коё. — Непослушные дети сбегают из дома как пить дать, но ты абсолютно бездарна и здесь.       Договорив, она взмахнула рукой. Развеялись полы цветастого кимоно, и Озаки легким движением вынула короткий меч из ножен. Описав в воздухе круг, вакизаши приземлился прямо у ног Райчо.       — Бери, — властно приказала Коё. — Попробуй убедить меня в том, что годы, потраченные на твое обучение, были не такими бессмысленными, как я думаю.       Предчувствуя самое тяжелое испытание, которое только могла предложить ей эта тюрьма, Хирацука опустила взгляд. С катаной, ее большим изгибом и большей длиной, Райчо было привычнее. Хотя на самом деле вакизаши и катана не имели действительно принципиальной разницы.       Говорят, самураи носили оба меча сразу. Коё называла это дайсё.       Выждав полминуты, Хирацука низко присела и схватила рукоять меча. Выпрямилась и отскочила в сторону, воинственно направив лезвие в сторону Коё. Та усмехнулась, кривя подкрашенные яркой помадой губы:       — Что же… Ты хотя бы помнишь, как его держать.       Дальнейшие события произошли так быстро, что неподготовленный человек сказал бы: мгновенно. Глаза Райчо застелила золотистая пелена, а затем невиданная сила оттеснила ее назад, к стене. Хирацука на интуитивном уровне почувствовала холод приближающегося металла и вовремя среагировала: перехватила демонический клинок рукой и выставила вакизаши перед собой, остановив атаку врага.       По ладони заструилась кровь. Плюс один новый шрам.       — Двое на одного… Это нечестно… — шелестящим шепотом сказала Райчо, стойко выдерживая натиск Золотого Демона.       — То, что после своего позорного бегства ты все еще жива, — вот что нечестно, — заявила Коё.       Она снова взмахнула рукой, и Золотой Демон материализовался за спиной своей владелицы. На секунду дезориентированная Хирацука почти что поддалась соблазну безвольно сползти по стене, но выстояла. Отрицать очевидное бессмысленно: после бурной ночи побегов и скудного обеда-ужина-завтрака, она устала.       А одолеть Коё даже при лучшей своей форме — задачка не из простых.       — Ну же, чего ты стоишь? — подозвала ее к себе Озаки. — Победишь меня и считай, что уже на свободе. Тебе никто не запрещает использовать свою способность.       Хирацука подумала о том, что если она сейчас действительно обойдет бывшую наставницу, то никому не придется ее спасать. Хитроумный план, составленный боссом, оборвется: некем будет шантажировать, некому будет угрожать. Райчо ведь не глупа — понимала, почему по ней нельзя стрелять и, уж тем более, почему ее нельзя убивать.       И такой соблазнительной ей показалась эта мысль, что едва ли не слюнки потекли, как у зачарованного бесплатным мышеловочным сыром грызуна. Маленькая Хирацука ни в одном из кошмаров увидеть не могла, что к двадцати годам самым страстным ее желанием станет возможность прекратить играть роль пешки на чужой шахматной доске.       — Когда ты перестаешь жевать сопли, то даже на человека начинаешь быть похожей, — ядовито протянула Коё, глядя, как свободная рука Райчо покрывается пеленой яркого света.       А дальше — вспышка.       «Пока она сама не видит, куда атаковать, Золотой Демон бесполезен», — цепляясь за единственный из возможных вариантов победы, Хирацука осветила помещение слепящим глаза сгустком. Только бы добраться раньше, чем поймет, только бы добраться раньше, чем эффект закончится…       Райчо в три летящих шага подобралась к Озаки настолько близко, что сквозь собственный свет могла разглядеть очертания женской спины. Занесла клинок, как делала сотню, нет, тысячу раз до этого. И уже готовилась нанести рубящий удар, когда Коё сказала:       — Я очень хорошо помню, как ты только начала учиться этой завесе.       Сердце Хирацуки пропустило удар. Почти так же, как когда она вспомнила о боссе во время первого побега. Райчо замерла в замахе, чувствуя, как каменеет рука. А Озаки усмехнулась:       — Впрочем, с тех пор ты не особо изменилась, — и в развороте выбила меч у Райчо из пальцев. Сразу же дернула на себя, и боровшаяся с внутренней бурей Хирацука поддалась.       Роковая ошибка.       Через секунду Райчо почувствовала, как в живот ей упирается острие катаны, и увидела бездушные демонические глаза. Коё пробежалась пальцами по ее шее, царапая кожу длинными ногтями.       — Твоя проблема была и будет в твоей мягкотелости, — сладко прошептала Озаки Хирацуке на ухо. — Мафиози не имеет права на слабые места, позорище.       Райчо попыталась вырваться, но Коё только усилила хватку, а Золотой Демон наступил ближе, и Хирацука не просто чувствовала — она была уверена, что чужой меч вот-вот проткнет ее, как данго.       — Я не могу тебя убить, к сожалению, — продолжила наставница, шелестя тканью рукава. — Так что пойми правильно…       Вдруг какая-то игла с размаху вошла Райчо в бедро. Она охнула и почувствовала, как Коё продавила поршень. А потом Озаки толкнула ее, и Хирацука рухнула болванчиком на пол.       — Ты будешь пытаться убежать и дальше, а в городе и так беспокойно. Не стоит отвлекать охрану по пустякам.       Хирацука подняла глаза и в очередной — снова, снова! — раз восхитилась тому, какой же могущественной с этого ракурса казалась Коё. Еще в первую их встречу, когда Райчо подвели к ней, Хирацука задумалась об этом.       «Как же сильна эта женщина».       — Что ты… Вколола… — промямлила Райчо, ощупывая пораженное бедро.       Картинка перед глазами вдруг перестала быть четкой и смазалась, как ночная автомагистраль. Хирацука оперлась порезанной ладонью о холодный пол и с силой заставила себя поднять голову. Жуткая усталость вдруг накатила на нее неожиданным приливом, и Райчо чувствовала, как с каждой секундой все больше теряет трезвость ума.       — Сладких снов, Хару, — было последним, что она услышала.       И Хирацука провалилась в тяжелый безмятежный сон.              — А я считаю, — сказал Дазай, мотая ногами, — что это все бессмысленно и нам незачем рыпаться.       Ацуши обернулся на него с изумлением, от которого лицо его перекосило до неузнаваемости. А судя по тому, как отвисла челюсть у Куникиды, дорогой напарник готовился вот-вот устроить профилактический мордобой.       — В случае, когда война неизбежна, лучше просто мирно готовиться и держать ухо востро, — добавил Осаму и покрутился на офисном стуле. — И директор это понимает.       Пока Фицджеральд не терял надежды подмять агентство под себя, Портовая Мафия точила зубы на детективов за украденного из-под носа Ацуши и выведенного из строя Акутагаву. Причем последнего — Дазай знал — они воспринимали не столько как военную потерю, сколько как плевок в лицо. Мори такое оскорбление точно не проглотит.       В офисе Агентства с каждым часом назревало все больше и больше волнений, львиная — или, что звучало логичнее и забавнее, тигриная — часть которых шла от Ацуши. С какой-то стороны оно было естественным: как выражался Накаджима, «виноват все-таки он». С другой стороны… Неудобства от этих волнений росли в геометрической прогрессии.       И кому, если не Дазаю, поставить жирную точку в витавшем в воздухе вопросе?       — Он прав, — пораженно согласился Куникида, поправляя очки, и Дазай хихикнул. — Надо сосредоточиться на заданиях. Наши клиенты не знают, в какой ситуации агентство, и не поймут, почему мы пренебрегаем их заказами.       — Очень верно, Куникида-кун!       — Но ведь… — попытался возразить Ацуши.       К сожалению, его прервал скрип открывающейся двери. Харуно аккуратно заглянула в главное помещение офиса и робко подала голос:       — Извините, Куникида-сан, Дазай-сан. Вы не подскажете, директор у себя?       Осаму машинально скосил глаза в сторону двери директорского кабинета, а Куникида незамедлительно доложил:       — На месте, Харуно-сан. Что-то произошло?       Секретарь улыбнулась, но как-то с какой-то нервозностью.       — Пришла девушка… Утверждает, что ей нужно поговорить с директором. Срочно.       Дазай почувствовал на себе пристальный взгляд Куникиды. Обычно люди не рвались к директору сразу из приемной — в последний раз таким был Фицджеральд, и что из этого вышло? Еще и Хигучи из Портовой Мафии почти что обвела их вокруг пальца совсем недавно.       «Просто мирно готовиться и держать ухо востро», — повторил за собой же Дазай. И, пожав плечом, сказал Харуно:       — Впускайте ее.       Уж вдвоем-то с Куникидой они смогут разоблачить врага, шишки уже набили. Но едва дверь распахнулась шире, и Харуно пригласила неожиданную гостью войти, необходимость в подозрениях отпала.       Бывают люди, которые одним своим присутствием заполняют пространство от и до. Одна из них в тот момент перешагнула через порог.       — Тэффи-сан? — непонимающе уточнил Куникида.       За окном улицы Йокогамы щедро поливало слепым дождем. Прямо, как и тогда. В день, куда его приходом посетителя отшвырнул без предупреждения мир.       Дазай хорошо помнил то утро. Помнил, как широкими шагами мерил площадь пустовавшего офиса Агентства. Помнил, какой кофе пил перед приходом на работу. Даже то, с каким бешенством на индивидуальное задание понесся Куникида, помнил.       И про нее тоже помнил.       Она сидела за рабочим столом и сосредоточенно щелкала мышкой, вглядываясь во что-то непонятное на экране компьютера. Дазай тогда обратил на нее внимание, потому что прежде не видел. И офисных работников в Агентстве было немного. А Дазай привык всех знать в лицо — особенно девушек.       Он подошел к ней и сморозил какую-то глупость. Наверняка игриво предложил двойной суицид, как всегда не рассчитывая на что-то особенное.       Тогда она на него впервые и посмотрела.       Вскинула голову, подняв карие глаза. Что-то в тот момент показалось Дазаю трогательным в ее образе: волосы аккуратно оплетали голову и скручивались в узел на затылке, а прямо подстриженная челка напоминала о Йосано. Осаму не увидел на ее лице явных признаков косметики. Да и вообще она выглядела свежо, но сдержанно. Как горшочное растение, которое стояло на обычном подоконнике, но за которым ухаживал квалифицированный садовник.       Ему не ответили. Девушка схватилась за ручку и быстро накарябала в углу какого-то документа одно-единственное слово.       «Новенький?»       Дазай усмехнулся. Подсознание забурлило в виске голосом Чуи: «Она с тобой и разговаривать не хочет». Но незнакомка не выглядела ни смущенной, ни раздраженной, ни даже удивленной. Оттолкнулась от края стола и, шумя колесиками стула, отъехала в сторону. Выдвинула верхний ящик и вынула из него тонкую папку, которую сразу и вручила Дазаю.       Под впечатлением от отлаженных движений Осаму принял всученное без вопросов. Девушка вернулась к работе, продолжив заполнять какую-то непонятную таблицу.       — Чудная погодка, да? — попытался снова разговорить незнакомку Дазай. — Дождь идет, но солнце светит. Словно такую прекрасную даму расстраивать не хочет.       Она не ответила, но от Дазая не укрылось, как губы ее дрогнули. Совсем маленькая, но улыбка — словно не успела перехватить, прежде чем эмоция вырвалась наружу. Он почувствовал, как в груди разгорелся маленький огонек азарта. Давно девушки не противились его вниманию.       — У прекрасной дамы должно быть не менее прекрасное имя, не так ли? — вальяжно опираясь на столешницу, продолжил наступление Осаму. — Прошепчите на ушко? Можете мне довериться, я никому не расскажу!       Слабая надежда на быстрый успех проскочила у него в голове, когда девушка отвлеклась от клавиатуры и пристально посмотрела на Дазая с какими-то искорками в глазах. Но не теми, какие обычно появляются у заинтересованных барышень. Наоборот — смотрела с какой-то доброй снисходительностью, которая была присуща воспитательницам в детском саду.        А потом открылась дверь, и на пороге появился директор.       — Ты уже на месте, — произнес он, встретившись взглядом с Дазаем. — Проходи, нужно обсудить один момент. Тэффи, что с теми отчетами по поводу…       Договорить Фукудзава не успел, потому что упомянутая Тэффи незамедлительно протянула ему уже другую папку. Взяв в руки документы, директор с благодарностью отозвался:       — Спасибо. Можешь идти на обед.       Словно только того и ожидая, девушка покачала головой и поднялась с места. Неторопливо подхватила дамскую сумочку и вдруг кивнула Дазаю, то ли извиняясь, то ли прощаясь.       — Тэффи — наш главный офисный работник, вся документация проходит через нее, — пояснил Фукудзава. — Идем.       Позже Дазай узнал: на самом деле ее имя Стефани Гойер, и это настоящее проклятие для японского слуха. Поэтому в офисе девушку по ее личной инициативе звали просто «Тэффи». Или «Тэффи-сан», чтобы добавить официоза.       Как-то раз он интереса ради назвал ее «Тэффи-чан», на что получил горестный вздох и все те же «воспитательские» глаза.       Сама Тэффи не разговаривала. Не только с Дазаем — вообще со всеми. Сначала Осаму думал, что из-за языкового барьера, но потом однажды стал свидетелем картины, как Тэффи писала отчет. Человек, не знавший японского, вряд ли бы смог так лихо составлять предложения, причем — не сплошной катаканой. Тэффи много слушала, много молчала. А если нужно было что-то уточнить, то писала.       Даже сейчас, спустя два года их знакомства, в ее руках Дазай увидел небольшую записную книжку. Видимо, в общении с Харуно старым привычкам Тэффи решила не изменять.       — Тэффи-сан! — радостно воскликнул Дазай, поднимаясь со стула и расставляя руки, словно для приветственных объятий. — Как радостно снова вас видеть!       — Не позорься, — брякнул на фоне Куникида, поспешивший оповестить о приходе гостьи директора.       Тэффи улыбнулась, пряча за спиной сложенный зонтик. Посмотрела куда-то за Дазая, чуть вытянув шею. Тот оглянулся, усмехаясь озадаченному лицу Ацуши.       — О, это наш новенький, Накаджима Ацуши. Растем и расширяемся, так сказать.       «Главный офисный работник» уволилась из Агентства два года назад, так и не удостоив Дазая ни номером телефона, ни банальным разговором. Практически сразу на ее место наняли Харуно, и рабочий стол, всегда заваленный документами, пустовал недолго.       Челку она отрастила, но в остальном осталась такой же — невысокая и тонкая, как бобовый побег. Длинные рукава блузки, юбка по-пуритански закрывает линию колен. Если подумать, Тэффи всегда одевалась так, словно сбежала из позапрошлого века. Английская королева во плоти. И вела себя, к слову, соответствующе.       Дазай обязательно хотел еще о чем-нибудь поговорить с Тэффи, но тут за спиной послышался голос Фукудзавы:       — Без предупреждения… На тебя не похоже.       Когда директор и Тэффи оказались друг напротив друга, девушка медленно поклонилась в знак уважения. Черная коса блестящей змейкой соскользнула с плеча и закачалась, как маятник.       Двигалась она плавно, точно рассекающий озерную гладь лебедь, но с такой уверенностью, как будто ничего в этой жизни не боялась. И вот, выпрямившись, протянула Фукудзаве свой телефон.       Тот перенял его, хмуро сведя брови. Дазай покачнулся в сторону, пытаясь тоже заглянуть в экран. Но, едва он приблизился, директор тяжело вздохнул и спросил:       — После этого она не выходила на связь?       Тэффи уже выводила вязь ответа черным маркером на страницах своей записной книжки. Дописала и развернула ежедневник к Фукудзаве: «Я проспала весь вчерашний день, поэтому не сразу заметила. На ночь не вернулась. Сегодня трубки не берет».       — Ясно.       Директор снова посмотрел на телефон, и теперь Дазай наконец смог прочитать сообщение, ради которого Тэффи спустя два года вернулась в офис агентства. Хотя он все понял еще раньше: где-то между вздохом Фукудзавы и письменным отчетом девушки.       Хирацука пропала. Ее последнее сообщение Тэффи: «У меня проблемы. Попытаюсь вернуться к ужину. Прости».       «Ясно», — повторил за директором Дазай. Все и правда в один момент стало ясным. И очень скверным.       — Дазай, возьми Ацуши, — распорядился Фукудзава. — Разузнайте все.       — Вам нужно подтверждение, кто и для чего? — хило отозвался Осаму.       Если так, то поручение будет очень быстрым и совсем не интересным. И Ацуши ему точно не понадобится. Вообще из офиса выходить не придется.       Ведь очень очевидно — как и зачем.       — Нет. Мне нужна информация, когда и каким образом.       Дазай оживился: другой разговор. Ради такого стоит и прогуляться, и дать мозгами легкую разминку.       — Куникида, подхвати текущие задания, чтобы они не провисали.       — Есть!       Если бы Куникида всегда с таким энтузиазмом взваливал на себя чужую работу, жизнь смело можно было бы приравнять к сказке. Фукудзава снова поклонился Тэффи, но уже не с идеей приветствия, а с извинениями:       — Я вынужден попросить тебя остаться здесь. Так мы сможем обеспечить твою безопасность.       Тэффи, не меняясь в лице, обвела светлое помещение офиса изучающим взглядом. Потом снова посмотрела на директора и подняла указательные пальцы к ушам. Дазай сразу понял, что означал этот жест.       «Шум».       — Я позабочусь о том, что тебе никто мешал работать.       Благодарно улыбнувшись, Тэффи сняла с плеча сумку для ноутбука и поставила ее на ближайший стул. Дазай попытался перехватить ее взгляд, но потерпел неудачу: девушка не высказывала к нему абсолютно никакого внимания.       — Буду ждать отчета в ближайшее время, Дазай.       Осаму встрепенулся и играючи отсалютовал директору.       — Одна нога здесь — другая там! Идем, Ацуши!       — Дазай-сан… — голос за спиной неуверенно дрогнул.       Дазай обернулся, и увидел во взгляде Ацуши столько растерянности, что в ней было бы впору утопиться.       — А кто «она»? Кого мы будем искать?..       «О… Точно», — вспомнил Осаму.       В неловкой тишине офиса послышалось, как тихо-тихо кашлянула Тэффи.