Город тысячи секретов

      Пьер стоял на набережной, небрежно сунув руки в карманы и рассеянно глядя на мерцающую в раскаленном закатном свете воду. Легкий вечерний ветерок трепал его густые волосы и полы длинного рабочего плаща. Казалось, сама природа вокруг — шелестевшая до сего момента на уровне лодыжек трава и пение птиц в ветвях деревьев — утихла, позволяя выйти всему трагизму момента на авансцену.       Амели прижала ладонь к груди, туда, где безумно заведенным мотором билось сердце, и, набравшись смелости, сделала шаг ближе.       — Пьер… — на выдохе обратилась она к нему.       Пьер обернулся не сразу. В первые несколько секунд он продолжал стоять на месте, не пошевелившись ни на йоту, поэтому Амели уже хотела окликнуть его снова. Но стоило ей открыть рот, как Пьер чопорным движением повернулся на пятках.       — Ты пришла, — сказал он. И Амели не могла не поежиться из-за того, каким холодным был его голос.       И не только голос. Сам Пьер — ее милый Пьер, который читал ей вечерами стихи, ласково играл с разметавшимися по подушке волосами и, трогательно прижимая к губам кончики пальцев, убеждал Амели, что влюблен в нее так, как не могут любить живые люди — изменился. Его прекрасные голубые глаза, которые она с первой встречи сравнивала с эталонной небесной лазурью, стали будто бы стеклянными, и теперь Амели не могла долго смотреть в них.       Это стекло невидимыми краями резало ей грудь, мешая дышать и туманя зрение непрошеными горькими слезами.       — Разве я могла? — шепотом спросила Амели. — Разве я могла не прийти, Пьер? Ведь я так за тебя…       — Довольно, — резко оборвал он ее, и Амели почувствовала, как внутри снова что-то надломилось. — Соланж все мне рассказала.       Амели замерла, но с ее губ непонимающим вздохом сорвалось имя подруги:       — Соланж?..       Пьер наконец сдвинулся с места и направился к ней. Впервые за все знакомство с ним такая близость пугала Амели. Она всегда чувствовала себя защищенной рядом с Пьером, но только не теперь. Сейчас при виде него, такого угрюмого и крайне равнодушного, ей было неуютно.       — Я. Все. Знаю, — дробя предложение на слова, произнес он.       Амели затряслась как осиновый лист.       — И про тебя, — слова Пьера дротиками летели точно в цель, роль которой играла ее несчастная душа. — И про Рауля. И про твою договоренность с моим отцом.       Он навис на ней, как охотник над загнанной в угол жертвой. Амели поджала губы, изо всех сил уговаривая себя не расплакаться. Последние недели в Париже серьезно сказались на ее психике — порой Амели останавливала беспорядочные потоки мыслей и не узнавала в собственном отражении прежнюю себя.       Она сходила с ума. И главным ее безумием был Пьер — самым страшным и самым радостным.       — Все не так, — тихо сказала Амели.       Все давно стало не так, как было зафиксировано на бумаге, лежавшей в надежном сейфе рабочего кабинета главы дома Лафонтейн. Амели с ужасом представляла себе этот день, когда придется рассказать правду. И со всеми усилиями оттягивала его как можно дальше.       Но теперь оттягивать было нечего: Пьер узнал.       — Что не так? — хрипло спросил он. — Твоя семья не залезла по уши в долги? Ты не заключила сделку с моим отцом? Тебе не нужно было прыгнуть в мою постель, чтобы вертеть мной как вздумается?!       На последнем вопросе голос Пьера взвился, и Амели в страхе зажмурилась.       Помимо нее и мьсе Лафонтейна об условиях контракта знал только один человек. Тот самый человек, который с первого дня вставлял ей палки во все имеющиеся колеса.       — И ты так легко поверил Полин?! — воскликнула Амели. — После всего, что эта стерва сде…       — Не смей называть так мою сестру! — громыхнул Пьер.       От такого крика Амели, в спешке подвернув ногу, попятилась назад. Окружавший ее мир вдруг стал бесцветным, неинтересным, пустым. После всего, что они пережили, что смогли пройти вместе, Пьер не верил ей, Амели, которая подставлялась ради него под пули, зато внимал каждому слову сводной сестры, организовавшей на него то роковое покушение.       Как же всё это несуразно.              Действительно? Точно «несуразно»?       Тэффи моргнула и осторожно убрала застывшие над клавиатурой руки себе на колени.       Нет, если переводить дословно, то точно «несуразно». Хотя сама Тэффи сказала бы, что «абсурдно». Она споткнулась на этом месте еще когда читала оригинал в первый раз, «несуразно» — слишком странное для атмосферы сцены слово.       С другой стороны, кто она такая, чтобы осуждать мысль автора?       Тихо вздохнув, Тэффи скосила глаза в угол экрана, где электронными цифрами отображалось время.       Почти семь утра.       Тэффи прижала большой палец к подбородку, посмотрела на пустую кружку из-под кофе, которая стояла с правой стороны от ноутбука. Кажется, сегодня она точно засиделась. Как, в принципе, и всегда. Редактор требовал перевод к концу месяца, а у нее еще больше двухсот страниц текста. И что только до этого делала?       Исправив все-таки коварное слово, Тэффи опустила крышку компьютера и медленно, опираясь на спинку стула, поднялась из-за стола. Взяла в руки кружку и, сделав пару неторопливых шажков к раковине, включила воду. Ледяная струя приятно разбилась о ее ладони, слегка забрызгав столешницу гарнитура. Тэффи поставила кружку сушиться, подняла очки на макушку и беззвучно зевнула.       Надо немного поспать, а потом продолжить работать. Того глядишь, к сроку управится. Тэффи устало помассировала переносицу и, взяв ноутбук, неспешно покинула кухню.       В спальне, вопреки уже наступившему утреннему часу, царили сумерки. Виной всему были занавешенные окна — Тэффи сама опустила шторы прошлым вечером. С тех пор, как она вышла отсюда, ничего не поменялось.       Попытка закрыть дверь бесшумно обернулась провалом: та все равно захлопнулась у нее за спиной с негромким, но хлопком. Хоть Тэффи ее и придержала. Стараясь не шуметь еще больше, она подошла к окну и слегка отодвинула пальцем плотную шторку.       Солнечный свет заставил воспаленные от долгой работы глаза слезиться.       — Ты опять всю ночь просидела? — раздался хриплый ото сна голос из другого угла комнаты.       Тэффи положила ноутбук на свою кровать и посмотрела в сторону, откуда пришел звук.       Райчо всегда очень чутко спала и просыпалась от малейшего шороха. Наверное, в этом виноваты ее старые привычки. Тэффи даже не удивлялась — все-таки она и сама была точно такой же.       Поднеся руки к лицу, Райчо потерла кулаками глаза и попыталась сесть. Растрепанные светлые волосы упали ей на лицо, и Тэффи против воли вспомнила их первую встречу. От картинки той, старой Райчо, на душе стало как-то нехорошо.       — Доброе утро, — фыркнула девушка, заправив мешавшиеся пряди за уши. — Да… Кажется, уже утро.       Было в ней, вечно дикой и недовольной, по утрам что-то очаровательное. Что-то такое, чего не было у самой Тэффи, но отчего она бы точно не отказалась. Шарм? Кокетство? Обаяние?       Нет, к удивлению, обыкновенная естественность.       Тэффи выдавила из себя маленькую улыбку и открыла шторы.       Получив обильное количество витамина D, который в данном случае был совершенно бесполезен, так как через стекло усваиваться свойства не имел, Райчо сморщилась и, привалившись плечом к стене, издала предсмертный хрип, отдаленно напоминающий какое-то ругательство.       — Без ножа режешь.       Хило ухмыльнувшись, Тэффи подошла к чужой кровати, тем самым закрыв проход потоку света. Райчо подняла на нее несчастные глава и спросила:       — Сколько там времени?       И в следующую секунду уже сама, протянув руку к тумбочке, взяла телефон. Полученный ответ, видимо, полностью убил последние надежды на доброе утро. Поэтому Райчо решительно скинула с себя одеяло и опустила ноги на пол. Не на мягкие домашние тапочки, которые Тэффи купила специально для нее два месяца назад, а именно на пол.       Что же, старые привычки действительно трудно искоренять.       Райчо выпрямилась во весь рост и поправила задравшийся подол пижамной футболки.       — Не трогай тут ничего, — попросила она, прошлепав босыми ступнями до порога. — Уберу, когда из душа выйду.       Тэффи кивнула, но стоило только двери захлопнуться, взяла в руки края одеяла и начала заправлять постель. Она теперь точно не уснет, пока не выпроводит Райчо на учебу, поэтому надо себя чем-то занять. Пусть последняя потом и будет ворчать.       Закончив в спальне, Тэффи вернулась на кухню и включила электрический чайник. Затем оперлась руками о тумбу и снова зевнула. Перед глазами слегка поплыло — очередной звоночек, намекающий, что пора бы уже на боковую. Тэффи чуть надавила пальцами на уголки глаз и покачала головой. Скоро, совсем скоро.       Когда шум воды, раздававшийся за дверью ванной, стих, Тэффи уже стояла у плиты и сосредоточенно пыталась сообразить завтрак. Несмотря на долгую практику, искусство приготовления японского омлета никак не желало ей поддаваться — получалось только по старинке, как научилась и привыкла на родине. Райчо, конечно, на ее стряпню никогда не жаловалась, уминала за обе щеки, не оставляя на тарелке и кусочка, но сначала все равно недоверчиво косилась на чудо иноземной кулинарии.       Завтракать Райчо пришла уже одетая и с собранными волосами, на лице ее красноречиво блистала готовность к грядущему дню. Напоровшись взглядом на тарелку с омлетом, девушка чуть вскинула брови и закусила губу.       — Не стоило, — почти обреченно выдохнула она фразу, которую повторяла каждое утро. — Я могла бы и сама.       Тэффи убрала от губ край чашки, из которой пила — кофе с нее на сегодня хватит, тем более растворимого — чай, и пожала плечом.       Райчо всегда ясно давала понять — чья-либо помощь ей никогда не требовалась. Неугасаемое желание делать все самой сопровождало девушку столько, сколько Тэффи ее помнила. Наверное, это и побуждало Тэффи продолжать за ней ненавязчиво ухаживать. Ведь даже самым самостоятельным не помешает немного заботы.       Опустившись на стул, Райчо прижала ладони друг к другу и смиренно произнесла:       — Спасибо за еду.       В этой квартире палочками пользовалась она одна. Тэффи признавала только ложки и вилки.       — Какие планы на сегодня? — снова подала голос Райчо.       Исторически сложилось, что все разговоры начинались с ее подачи. Может быть, молчаливая натура Тэффи до сих пор вгоняла ее в неудобства. Если так оно и было, стоило отдать Райчо должное — девушка свое смущение по этому поводу прямо не высказывала.       Вместо ответа Тэффи постучала костяшками пальцев по магнитно-маркерной доске, которая висела на дверце холодильника, а именно по лаконичной надписи, выведенной черным контуром.       «Спать».       Это почти жизненный девиз. Пора спать. Лучше сделай это завтра, а сейчас — спать. Работа работой, а сон по расписанию. Идеальное напоминание для вечного трудоголика, который любит бодрствовать сутками.       — Спать — это хорошо, — мудро рассудила Райчо, почесав ногтем щеку.       Да кто же спорит?       После завершения трапезы Райчо скрупулезно помыла за собой посуду. Только после этого, убедившись, что нигде не развела беспорядка, подхватила оставленную у ножки стула сумку и двинулась к входной двери. Тэффи безмолвной тенью проследовала за ней.       Втиснув ступни в поношенные — Тэффи сделала пометку: со следующим окладом стоит присмотреть новые — ботинки, Райчо выпрямилась. Сбившийся при этом воротник окончательно перекрутился, и Тэффи, заметив это, осторожно его поправила. Почувствовав под шеей чужое прикосновение, Райчо мгновенно вскинулась и стрельнула в благодетельницу хмурым взглядом.       — Спасибо, — голос ее наоборот прозвучал мягко и совсем не агрессивно. — Ну, я пошла.       Тэффи снова улыбнулась и, привалившись к дверному косяку, помахала рукой на прощанье. Райчо птицей выпорхнула за порог, на ходу поправляя сумку на плече.       На осознание того, что в квартире она осталась одна, ушло около двадцати секунд. Не сказать, что Райчо создавала много шума, но в ее присутствии дом казался куда более живым. К тому же, наблюдая за своей юной подругой, Тэффи чувствовала на себе груз ответственности, который напоминал ей, зачем ещё стоит просыпаться по утрам и укладываться в рабочие строки.       Райчо напоминала Тэффи, что ее жизнь изменилась, и от этого было как-то даже радостнее.       Распустив скрученные в аккуратный пучок волосы, Тэффи вернулась в спальню. Освещенными серые углы комнаты казались более жилыми и приветливыми. Приоткрыв окно и услышав утренние шумы машин, Тэффи опустилась на свою кровать и положила ладонь на укрытую покрывалом подушку.       Как хорошо.       Ничего страшного не предвидится. Мир не должен измениться, если ближайшие пару часиков она эгоистично проспит.              Блеклый свет, какой часто случается в ближайшие полчаса после заката, падал сквозь панорамные окна и слабо подкрашивал пол. Причудливый узор из геометрических фигур на бордовом фоне казался неестественно ярким, если вспоминать, сколько раз он подвергался химчистке. У противоположной от окон стены, совсем рядом с плинтусом, вырисовывались тени кованых вензелей. Нависшие над ними книжные стенды выглядели мрачновато и навевали мистический антураж.       Идеально подходит для кабинета главы Портовой Мафии. Об этом подумал Акутагава, перешагнув порог помещения и услышав, как охранники закрыли за ним тяжелые двустворчатые двери.       — Это Акутагава. Вы вызывали, босс?       Конечно вызывал. По своей прихоти никто бы в организации не смог дойти до этого кабинета — его бы повязали уже на первом лучевом датчике движения.       — О, Акутагава-кун. Проходи.       Сидевший за своим столом Мори Огай жеманно улыбнулся и кивнул. Акутагава, оценив громадное расстояние между боссом и собой, сделал пару размеренных шагов вперед. За это время он успел разглядеть рядом с торцом стола светлую макушку — Элис сидела на полу в окружении цветных мелков и что-то сосредоточенно рисовала на обратной стороне офисного отчета.       — Как твое самочувствие?       Отвратительно.       Было тяжело это признавать, но в стычке на грузовом судне Человек-Тигр и Кёка его размазали. Мягкотелый идиот и глупая девчонка — вот же фантастический дуэт. Кто бы мог подумать, что такое «чудо» сможет сравняться с Расёмоном?       Одно только воспоминание об этом заставляло его кровь кипеть от злобы.       А затем больничная койка и аппарат жизнеобеспечения. Лицевые переломы, разрывы мышц и повреждение связок, ожоги и непродолжительная, но кома. Теперь Акутагава мог ходить. Но тщательно скрывал, что давалось ему это с трудом. Даже дыхание сопровождалось колющей болью в груди.       Нестерпимо хотелось выкашлять все органы. Еще и Хигучи раздражающей молью кружилась вокруг, встревоженно лопоча каждый раз, когда он подносил ладонь ко рту.       Унизительно.       — Все в порядке.       Унизительно, поэтому Акутагава ни за что не признает, что буквально разваливается на куски. Хватит позора на его голову.       — Ты уверен? — почти заботливо спросил Мори, вскинув черные брови. — У тебя были очень серьезные травмы, Акутагава-кун. Неужели за такой короткий срок получилось восстановиться?       Портовая Мафия — адское пепелище в мире живых. И было ожидаемо, что глава ее если не являлся самим Дьяволом, то был с ним хотя бы очень близко знаком.       К тому же по образованию Мори Огай был врачом, а по натуре — одаренным манипулятором и харизматичным интриганом. Рассматривая все эти качества вкупе, даже идиот бы понял, почему любой мафиози в Йокогаме пожертвовал бы головой ради одного его слова.       Босс прекрасно знал, что Акутагава не в самом рабочем состоянии. Знал, что Акутагава будет утверждать, что в полном здравии. И раз Акутагаву еще не отослали, значит он зачем-то был нужен.       — Да. Я уверен.       А Акутагава, как уже было оговорено, не собирался снова падать лицом в грязь.       — Что же, это хорошо, — рассудил Мори, сложив руки на столешнице. — Знаю, ты расстроен из-за произошедшего. Но я скажу тебе то, что уже сказал Хигучи-кун. Ты сделал все, что было в твоих силах. Это главное.       Резко вдохнув, Акутагава поднял на босса удивленный взгляд.       Мужчина снова улыбнулся. Все так же ядовито-ласково.       — Но тебя это, конечно, не успокоит. За последние несколько лет я хорошо узнал тебя, Акутагава-кун. Поэтому раз ты так хочешь восстановить свой авторитет, я пойду навстречу. Есть одно дело, которое я могу поручить только тебе.       Отлично. Уже ближе к делу.       Но Мори спешить не желал. Открыв ящик стола, он показательно порылся в лежавших там документах. Эти двадцать секунд показались Акутагаве бесконечностью. Наконец босс достал оттуда тонкую папку и протянул ее подчиненному.       — Ознакомься, будь добр.       Акутагава подошел к столу и забрал предложенные документы. Затем открыл папку и опустил взгляд на первый файл.       Это было досье. С небольшой фотографии в углу листа на него смотрела девушка. Бледный овал лица, волосы — слишком темные для светлых и слишком светлые для темных. Такого же непонятного цвета глаза: на пограничной черте между серым и голубым. Вполне обычная девушка, картину разве что портил уродливый шрам, тянувшийся от верхней губы до середины правой щеки.       — Это же… — начал было Акутагава, вновь посмотрев на Мори.       — О, — выдохнул тот, махнув рукой. — Это Хирацука Райчо. Студентка Йокогамского университета, изучает литературу. Ты мог знать ее под другим именем, но теперь ее зовут именно так. Поверь мне.       Хирацука продолжала смотреть на него все тем же учтиво-равнодушным взглядом, и чем дольше Акутагава разглядывал снимок, тем сильнее ему хотелось разорвать папку к чертям.       Как же противно.       — Далее приложены адрес университета, — продолжил говорить Мори, — и приблизительный маршрут, которым она добирается на учебу. Информации не много, но, я уверен, ты справишься.       — Что я должен сделать? — хрипло спросил Акутагава, закрыв папку. — Убить?       Мори картинно скривился и посмотрел на Рюноске с наигранным укором.       — Убить? Что ты, Акутагава-кун, Портовая Мафия ведь семья. И что бы между ее членами ни происходило, она всегда таковой останется. Твое задание немного в другом… Скажем, следует оплатить блудной дочери билет домой.       «Привести предательницу на ковер».       — Сколько у меня времени?       — Ну… Пожалуй, я войду в твое положение и не буду ставить рамки. Но лучше это сделать быстрее — я уверен, Хирацука-кун скучает по нам так же сильно, как и мы по ней.       «Не больше суток».       Никто не знает команды хозяина лучше, чем его преданный бешеный пес.       Сидевшая до этого молча Элис вдруг широко улыбнулась и выпрямилась. Вытирая ладони о свое небесно-голубого платьице, она взяла в руки законченный рисунок и залюбовалась полученным результатом. То была пугающая мешанина и кривых линий и черточек, среди которой аляповатым стилем «палка-палка-огуречек» угадывался человеческий силуэт.       Выглядел он сам по себе максимально странно — неровный круг, игравший роль головы, был почти полностью заштрихован перпендикулярными полосами. За этим безобразием совершенно не проглядывались черт лица. Разве что жирная черная точка, поставленная между неаккуратно прорисованными прядями волос, намекала, что на её месте должен находиться глаз.       Единственным ярким пятном, выделявшимся на этой картине, был неаккуратно выведенный красным мелком иероглиф над макушкой неизвестного натурщика.       Свет.              Дело дрянь.       — Хира-чан! Ну как в такой ситуации вообще можно читать?! — заканючила Фусаэ, и Райчо беспристрастно оторвала взгляд от раскрытой книги.       Кое в чем Ичикава была абсолютно права: читать Хирацука действительно не могла. Потому что ситуация была на редкость — других выражений не подобрать — дерьмовая. В таком напряжении она не была последние два года, а ведь еще меньше часа назад как ни в чем не бывало шагала к станции, готовясь к очередному скучному дню.       — Ну сказал он тебе, что свободен в пятницу, — произнесла Райчо и сама удивилась, как спокойно ей это далось. — А дальше что?       А дальше — Акутагава Рюноске в другом конце вагона.       — Думаю, приглашу его на свидание, — мечтательно протянула Фусаэ, широко улыбнувшись. — Точнее… Нет, не совсем свидание! Это будет просто дружеская прогулка!       Она заметила его не сразу. Но сразу окрестила себя дурой за то, что упустила момент его появления. Еще и положение такое неудобное — людей в этой части вагона было немного, большая часть из них разместились на сидениях, а стояла лишь пара человек, среди которых была и Фусаэ, генерировшая бесполезный треп Райчо прямо в лицо.       — А как же преподаватель по латыни? Я думала, в твоих мыслях вы уже женаты. Трое детей, огромный дом, собака, все дела.       Бесполезный треп, который надо поддерживать.       Хотя Хирацука не знала, насколько полезно это было делать. Зато Акутагава знал, что она его заметила. Это случилось приблизительно спустя десять минут, как они с Ичикавой зашли в вагон. Райчо между делом вскинула взгляд и встретилась с ним глазами. Никто из ныне живущих на свете людей даже отдаленно не представлял, какого самообладания ей стоило безразлично отвернуться и достать из сумки книгу в такой расслабленной манере, чтобы не дрожали руки.       Внутри уже разгорелась паника.       — Ой, Ямаока-сенсей… — вздохнула Фусаэ так, словно вспомнила что-то до тошноты трогательное. — Знаешь, там столько вопросов, Хира-чан, столько вопросов… Я уже даже не понимаю…       Зато Райчо прекрасно все понимала. Раз они сразу же вступили в бои переглядками, Акутагава был здесь не случайно. Все-таки интересно: сторожил еще на станции? Или проехал половину маршрута, пока дожидался?       Она была уверена на сто и еще двадцать с небольшим процентов, что этот неадекватный пришел по ее душу. Ну потому что не катаются объявленные в федеральный розыск преступники в общественном транспорте по утрам. Зная Акутагаву, у него точно есть своя машина. Да и личный водитель найдется, чем черт не шутит.       Хирацука мешкалась. Они проехали уже две остановки, и Акутагава даже не думал двигаться с места. И как бы усердно Райчо не пыталась пробудить в себе дар телепатии, его замыслы оставались для нее темным секретом. Совсем скоро им нужно было выходить на своей станции, и Хирацука совершенно не представляла, чем конец их пути мог бы обернуться.       — Тогда свидание в пятницу?       Нельзя было подвергать опасности Фусаэ. Райчо не простит себе, если с ней что-то случится.       — Ага, — радостно согласилась Ичикава, но тут же смутилась. — Эй, Хира-чан, я же сказала, что это не свидание!       Стоило повториться: дело дрянь.       Когда поезд подъезжал к очередной остановке, Райчо отстраненно заметила, что людей там столпилось многовато. Если подгадать момент, можно выскочить наружу и попытаться замести следы. Лишь бы только Акутагава не поплелся тогда за Ичикавой. Черт, да почему он здесь именно в тот день, когда Фусаэ предложила проехаться вместе?!       Но на демагогию времени не было. Останься они в каком-нибудь переулке втроем — Фусаэ точно прилетит. Придется жертвовать собой.       Когда поезд затормозил, Райчо неосознанно напряглась как струна. Секунды открытия дверей и появления новых пассажиров виделись ей как в замедленной съемке. Скомандовав себе мысленно, в нужный момент Хирацука подскочила с места и подалась вперед.       — Извини, надо бежать, позже расскажу, — шепнула она Ичикаве, схватив ту за плечо и слегка подтолкнув к тому месту, где только что сидела сама.       Затем выскочила из вагона и сразу же скрылась в толпе сновавших людей.       Все же было за что любить толкотню в переполненной жителями Йокогаме!       Обернуться Райчо осмелилась лишь тогда, когда услышала, что поезд тронулся с места. Пристроившись за шагающей рядом парочкой среднего возраста, она оглянулась и практически сразу уперлась взглядом в знакомый затылок. Итак, хорошие новости: Акутагава вышел из поезда, и жизни Фусаэ ничего не угрожало.       Плохие: Акутагав раскусил план побега и уже начал ее искать.       Дело уже не просто дрянь, дело было дряннее некуда. Не теряя ни секунды, Хирацука пулей умчалась в сторону выхода из станции. Пока враг сбит с толку обстоятельствами, у нее была возможность улизнуть.       Как хорошо, если бы так оно и сложилось, верно?       Но Райчо любила жизнь, а вот жизнь ее не очень — поэтому сегодня решила поставить девушке подножку на каждом важном шагу. Район, в котором она вышла, был ей плохо знаком. Уже минус пятьдесят процентов от успеха. Стоит заранее продумать пути отступления. Запихав так и оставшуюся в руке книгу обратно в сумку, Хирацука вооружилась телефоном и на ходу начала печатать сообщение.       «У меня проблемы. Попытаюсь вернуться к ужину. Прости».       Если все обойдется, за такую лаконичность Тэффи ее по стенке размажет. Кажется, у Райчо появилась причина надеяться, что Акутагава доберется до нее раньше.       Сначала она пыталась идти в куче народа, но идея с треском провалилась: толпа начала рассасываться, когда Райчо приблизилась к автобусной остановке. Идти по полупустой улице, на которой тебя легко заметить — самоубийство. Когда за тобой по пятам идет Акутагава — особенно. Этот мерзавец не постесняется проткнуть насквозь и в присутствии зрителей.       Но ведь до сих пор не проткнул, правда? Звучит обнадеживающе.       Райчо мышью проскочила в узкий переулок между близко стоящими домами. Только бы успеть, только бы успеть оторваться… Зажатый в кулаке телефон слегка завибрировал — оповестил, что пришло новое сообщение. Тэффи сейчас, скорее всего, спала. Наверное, от Ичикавы. Райчо решила оставить прочтение на потом. В опьяненную первым успехом голову уже начинали лезть мысли не по делу.       Если Акутагава не поймает ее сейчас, что будет делать потом? Он же точно знал, где Хирацука учится, среди информаторов Портовой Мафии нет дилетантов. Особенно если дело касалось заинтересованных лиц. Фусаэ оказалась в относительной безопасности всего лишь на пару часов.       Все, черт с ним. Хирацука мотнула головой и выскочила в очередной поворот. Там что-то придумает. Вот только выйдет и обя…       По коже пробежал морозец. Она замедлила шаг практически с той же ровностью, какую придавала своим движением в вагоне поезда. Сквозь шум стучавшей в ушах крови прорвался приглушенный кашель.       Райчо знала, как ощущается присутствие Акутагавы. Кому еще знать, как не ей?       — Какие люди, — тихо сказала она. — Бегаешь за мелкими сошками? Спустили вниз по карьерной лестнице?       На какой-то миг ей показалось, что шрам на лице вспыхнул огнем. Старые раны всегда ноют во время непогоды.       Впереди ее ждал переулок, заканчивавшийся вроде даже не тупиком. Но Райчо понимала, что не сдвинулась бы с места даже под дулом пистолета. Хотя бы потому что сейчас над ней нависла опасность куда серьезнее маленькой пушки, имеющейся у любого младшего сотрудника в мафии.       — Был приказ взять тебя без лишних глаз, — ответил Акутагава, будто бы не услышав выпада в свою сторону. — Ты упростила мне задачу.       Что тут сказать?       Дура.       — А ты не ответил на вопрос, — протянула Хирацука, так и не осмелившись оглянуться.       — Ты кто, чтобы я перед тобой отчитывался?       — Не знаю… Старая подруга?       Прежний Акутагава никогда не отличался сдержанностью и терпеливостью. Почему нынешний Акутагава еще не попытался перерубить ее пополам, Хирацука не знала, но рот закрывать была не намерена. Будет забалтывать до того момента, пока не придумает, когда кинуть обманку, чтобы сбежать.       Медленно, словно показывая полную меру беззащитности и открытости, Райчо обернулась. Когда она снова увидела лицо Акутагавы, проглоченный завтрак чуть приподнялся по пищеводу.       — Слушай, еще не поздно сделать вид, что ты просто пришел повидаться с хорошей знакомой, — она попыталась улыбнуться, но мышцы лица окаменели и перестали слушаться. — Поэтому мы сейчас так мило болтаем в переулке уже несколько минут, и… И ты даже не пытаешься меня убить.       — Нет.       — Нет?       — Нет, — Акутагава стал постепенно раздражаться, и это прослеживалось по его лицу.       — Что, совсем нет?       — Ты издеваешься надо мной?       — Тьфу ты, — наигранно фыркнула Хирацука, ненавязчиво заводя руку за бедро. — Нервный какой-то. Болеешь?       Райчо давно не тренировалась и, честно говоря, с головой ушла в мирное существование. Страх за собственную жизнь после двух лет в тишине забылся глубоким сном, а вместе с ним и привычка постоянно оттачивать худое мастерство. Поэтому Хирацука пыталась заставить зажечь свет на ладони слабо, не выдав себя и не выдав наружу полный запал.       — Хватит трепаться, — сквозь зубы процедил Акутагава. — Ты зря тянешь время.       — Знаешь, не то что бы я очень хочу куда-то возвращаться, — протянула Райчо, раскатывая между пальцами маленький шарик света. — В Портовой Мафии крыс не любят: поребрик в зубах, три выстрела в спину, сам понимаешь…       Акутагава устало нахмурился.       — Ты не можешь просто заткнуться и пойти сама?       — Не-а, — просто ответила она. — Могу, просто не хочу.       И, выбросив вперед руку, отправила световой сгусток в полет. Тот за секунду разросся до габаритов здорового мужика, ослепляя все вокруг. Заблаговременно зажмурившись, Райчо бросилась бежать. Но то ли «снаряд» оказался не таким мощным, то ли Акутагава каким-то образом предвидел ее действия, за поворотом Хирацука снова услышала его голос.       — Ты бесполезная настолько же, насколько и раздражающая.       Искрящееся черным щупальце Расёмона врезалось в асфальт рядом с ее ногой. Хирацука развернулась и наотмашь выпустила в воздух новую световую вспышку. Способность Акутагавы проглотила ее, как акула мелкую рыбешку, но Райчо и не надеялась давать отпор. Слишком давно она поняла, что бороться с тем, что может сожрать пространство, банально бессмысленно.       Главное отвлечь внимание.       — Зачем он за мной послал?! — крикнула Хирацука, снова прячась за углом того же переулка, где они только что разговаривали. — Он позволил мне жить спокойно целых два года! Что изменилось?!       Расёмон разрушил кусок стены, и ее кирпичи разлетелись, как конфетти из хлопушки. Райчо рухнула на колени, прикрывая голову руками.       — У преступлений против преданности нет срока давности.       Хирацука в панике подумала о катане, давно забытой и оставленной где-то на верхней полке шкафа. Подумала о том, что даже любимое оружие вряд ли бы помогло против этого сумасшедшего.       Но с ним она хотя бы чувствовала бы себя увереннее. Не слабой и беззащитной амебой, а некогда — тоже мафиози. Когда-то — протеже босса Портовой Мафии.       — Сдавайся, дура.       «Прости, Тэффи. Наверное, я все же не успею к ужину».       Теория предполагала, что можно вывести его туда, где больше людей. Это несложно: способность у Райчо была заметная, а в свое время — очень даже известная. Но в этом же и крылся подвох: Хирацуку могли узнать, а случайные похожие — пострадать. Хладнокровный Акутагава ей не нравился: от психованного хотя бы знаешь, чего ожидать.       — Обломись! — рявкнула Хирацука, выпуская вспышки из обеих рук.       Одна знакомая из старого прошлого говорила ей, что за тьмой всегда следует свет. Райчо сама убедилась с этом, отыскав в один прекрасный день сверхъестественное сияние внутри себя. Но никто не говорил совсем юной ей вторую часть этой истины: за светом неизменно возвращается и тьма.       Выбрав пожертвовать собой, Хирацука вдруг с отчаянием вспомнила о такой закономерности.       Потому что темнота снова пришла за ней.