Как дышит лес

Крупные капли дождя барабанили по лиственным кронам со скоростью пулемётной очереди. Кавех как-то шутил, что у Сайно дождь должен ходить в любимчиках — «смывает кровь, стирает следы, за ним не видно твоих слёз, всё в таком духе», — но сейчас это было как нельзя некстати. Громкий звук, за которым не будет слышно ни шагов, ни выстрелов… паршиво. Но они уже были здесь. И их головы уже водрузили на стенд для мишеней. Сайно наградил Тигнари тяжёлым взглядом, мешая по шивороту вместе с каплями дождя собственное смятение. С ним всё было ясно: не запретили напрямую, не привязали в лагере к стулу, и он пошёл, потому что хрен что сможет Сайно доверить. Потому что беспокоится, накручивает нервы и лучше своими глазами увидит, если в него что-нибудь прилетит, чем будет ждать новостей об этом, сидя в палатке. Если честно, Сайно удивлялся, что в Гималаях Тигнари не пробрался в вертолёт. И не сказал об этом только потому, что они были… заняты. Он заново перевязал волосы, растрёпанные часовым марш-броском по джунглям, постучал по рации: — Лини, приём. Далеко ты от нас? Но вместо рации усмехнулись кусты: — Прямо здесь, — и Сайно, едва удержавшись от рефлекса вытянуть пистолет, повернулся на пятках. Лини выбрался на тропу с такой беспечной улыбкой, будто новости о толпе, мечтающей снести ему голову, были сродни лучшему подарку на день рождения. — А у вас тут… Mon Dieu, как ты здесь оказался? Тигнари, зашившийся от дождя под ближайшее дерево, помахал ему рукой. Лини проморгался от удивления и на выжидающий взгляд Сайно взъерошил волосы на затылке. — Ладненько… Ризли до вас минут десять, — и, видимо, воспользовавшись тем, что стоит на одном месте, провертел в пальцах свою чёртову сигарету. — Пока ждём, или есть идеи поинтереснее? Потому что мы могли бы… Сайно поднял руку, останавливая. Кивнул Нахиде: — Ты сможешь уложить сразу тридцать человек? — Смогу. Но, боюсь, на Апофиса в таком случае сил не останется. Она переступила с ноги на ногу, вынудив Дэхью беззвучно ругнуться в сторону. Они застряли на тропе, со всех сторон окружённые непролазными тропиками и стеной дождя, отрезанные от цели необходимостью ввязываться в перестрелку и приближением того, кто на пулю в голову напрашивался больше всего. Пусть и вряд ли от неё отправился бы в могилу. Сайно потёр переносицу, игнорируя желание приложиться и к вискам — желательно парой кубиков льда. И в момент, когда открыл рот, чтобы для начала вернуть Тигнари в лагерь, а потом уже принимать ответственность за суицидальный план — рация вдруг зашипела снова. — Я, конечно, от них не избавлюсь, — Сайно сухо усмехнулся: ну, конечно, Кавех на суицидальные планы забил очередь с самого рождения, — но у меня с собой есть парочка гранат. Внимание отвлечёт и перегруппироваться вполне заставит. — Мне нравится, — где-то в завесе плотного вишнёвого пара Лини щёлкнул пальцами. — Если я правильно понял, они на открытой местности — пока что. Мы сможем перебить их из леса, а вы под шумок пробежите божественный спринт. Полное сумасшествие. Но кроме того, что Сайно уже понял главную заповедь этой конкретной работы — соглашаться на то, чего не допустил бы сам, — он понимал и то, что это чудом могло сработать. Дэхья кивнула на Тигнари: — Судя по разведке нашей лисички… — Да, и он справляется лучше, чем я, это почти обидно, — пробормотал Лини в сторону. — …на открытой местности они пробудут недолго. Если и действовать, то прямо сейчас. Пар рассеялся под каплями дождя, и прохлада сковала кончики пальцев. Сайно поднял взгляд: смотрели на него, и ему снова приходилось брать последнее слово в вопросе того, кому отправляться на вероятную смерть. Он поднял рацию. По такому командованию, мелькнула быстрая мысль, он скучать точно не будет. — Кавех, — велел в помехи, — давай. Вся охрана на вас. Мы с Дэхьей постараемся проскочить и увести Нахиду, — и упёр взгляд в Тигнари. — Ты… — Ему лучше уйти. Сайно приподнял бровь, кожей чувствуя, какая искра зажгла бесконечную зелень у Нахиды во взгляде. Что-то в ней — не забота и не преданность — поднялось навстречу Тигнари твёрдой волной существа в миллион раз могущественнее каждого из них. Сайно дёрнулся на рефлексе, готовый заслонить его, сам не понимая толком, от чего… а затем вся эта волна врезалась в стену его тихого: — Нет. Я справлюсь. Тигнари расправил плечи, сложил руки на груди. Он смотрел не на Сайно и не на Дэхью — несколько долгих секунд они с Нахидой спорили одними взглядами, не говоря ни слова. Затем та покачала головой. И Тигнари обернулся к Сайно с молчаливо-воинственным: «Ну, тоже меня прогонишь?» Этого Сайно хотелось больше всего. Но затем в голове мелькнула бутылка виски у костра, пустая каирская квартира, Тигнари на пороге кабинета Арлекино, Тигнари на подоконнике в ночь, когда Сайно только-только вернулся с гор… и он на одном долгом выдохе отпустил. Бросил лишь: — Держись поближе и не лезь под пули. Ради всего святого… — Одним гражданским больше, одним меньше, — пробурчала Дэхья, украдкой выжимая воду из конского хвоста. — Давайте наизготовку, пока нас не накрыли прямо здесь. Вопрос был решён. Лини напоследок отвесил им сценический поклон, подмигнул персонально Тигнари и скрылся среди деревьев. А сам Тигнари остался — с таким видом, будто и сам больше всего мечтал, чтобы его прогнали, но чистая тяга к самопожертвованию выиграла в ссоре с безопасностью. Он шепнул Сайно на грани слышимости: — Хрена с два теперь я тебя оставлю. — Чего-то такого я и ждал, если честно, — признал Сайно с тяжёлым сердцем. Тигнари недобро сощурился: — Ждал, что я пойду за тобой? — Надеялся, что нет. Надежда последней и умерла. Тигнари врезал хвостом ему по ногам — на взгляд Сайно, абсолютно незаслуженно; а затем в рации вдруг голосом Ризли раздалось чёткое: — Вижу их. Да, чтобы выкурить тридцать человек, придётся подорвать всю равнину к чертям. — Ну, уж Кавех с этим справится, — едко усмехнулась Дэхья. Теперь они шли вчетвером — намного медленнее, тише и осторожнее, чем было до того, как Тигнари решил перевернуть весь план с ног на голову. Сайно бросал на него осторожные взгляды: выдавать себя голосом не хотелось, а по безмолвному прикосновению хвостом к коленям, насупленным бровям и бесконечной серьёзности в поджатых губах хотя бы можно было понять, что Тигнари ещё здесь. И всё равно он должен был спросить. По существу, это был такой же долг, как перед командой. — Ты как? Нога… Тигнари неоднозначно повёл плечами. Казалось, с дождя была одна радость: он успел промокнуть в озере, и теперь ему было уже плевать. — Выживу, — пообещал он одними губами. Сайно только и смог, что вздохнуть: сказал человек, который сунулся в джунгли под обстрел, не имея при себе ни пистолета, ни сигнальной ракетницы, ни даже рации. Взвесив мысли и последствия, Сайно молча протянул ему второй пистолет из наплечной кобуры. Тигнари так же молча принял. Не стал спрашивать, зачем, уверен ли он, не съязвил, какая это огромная честь, как было в Индонезии — просто принял. Сайно помнил его лицо в такие моменты, когда где-то там, в его голове, в секунду происходила перестановка всех приоритетов и жизненных ценностей, что-то слалось ко всем чертям, и Тигнари вытаскивал ему пулю из спины в тёмной пещере, брал из его рук пистолет или срывался за ним под завал. Тигнари никогда не жалел и не передумывал; в эти мгновения всё его рациональное, взвешенное и стабильное отключалось напрочь. Он видел угрозу чужой жизни — и с жизнью собственной уже не считался. Сайно мог его понять. Сам был таким же. — Мы на позиции, — ожила рация снова, когда они проходили под спонтанным водопадом из коряги и хлещущего дождя. Кавех, которого из тыла пустили сразу на передовую, да ещё и дали право подрывать всё, что видно, только что не улетал в стратосферу от восторга. — Ждём сигнала или… погоди-ка, тут что-то летит. Сайно на автомате задрал голову — и, разумеется, за деревьями увидел целое нихрена. Им до места было ещё минут семь крюком, чтобы выйти к долине с другой стороны; минуты три-четыре, если ускориться. Отвратительная видимость, численный перевес, полная импровизация и пляска на его нервах — не будь здесь Тигнари, он бы отдал приказ стрелять. Сразу из РПГ. И плевать, что никто из них не прихватил с собой РПГ. — Вертолёт, — доложило шуршание в плече. Лини. — И уж больно знакомый… А затем в их канале что-то взорвалось. И этот же звук, только многократно усиленный, пробился сквозь пелену дождя — резкая дробь откуда-то справа, будто небо вместо капель насквозь прошило увесистым градом. Или… или пулемётной очередью. — Ого, неплохо! — заорал Кавех в какофонию дождя, выстрелов и помех. — Кажется, этот хороший! — Это наш, — вклинился Ризли, и Сайно готов был поклясться, что в его голосе читалась улыбка. — Мадам Арлекино вернулась. Сайно переглянулся с Дэхьей, та кивнула, и в ответ им Сайно бросил режущей ухмылкой: — Разнесите там всех. Мы пробьёмся. Затем указал двумя пальцами вперёд, перехватил пистолет — и они, уже не заботясь о тишине и конспирации, бросились на звук. Дэхья взяла Нахиду под защиту в тыл, Тигнари держался за спиной Сайно. В ушах зашумело кровотоком и хаосом, который развернулся в джунглях на мгновение быстрее, чем заняло у дождя. Сквозь все обступившие их звуки Сайно показалось, что он слышит бешеный смех Кавеха, и это неведомым образом заставило его собраться так, как не могло ничто другое. Их прикроют. У них получится. Не могло не. Углядев между деревьями просвет, Сайно повернул от него в сторону. Где-то совсем рядом, метрах в ста, землю сотряс мощный взрыв, и Тигнари едва не сложился пополам, вовсю матеря не то Кавеха, не то собственные уши. Сайно подхватил его, готовый тащить, но Тигнари остервенело замотал головой. — Нет, я… я в порядке. Быстрее! Сайно обернулся на Нахиду. Та выглядела белее белого — почти как сам Тигнари год назад, впервые увидев, как джунгли разрывает стонущей землёй, выстрелами и грохотом снарядов. — Куда дальше? — Туда, — несчастно хрипнула Нахида, указывая прямо в источник звука. — Нам нужно насквозь. И… вниз. — Вниз? Уточнить у Сайно времени не осталось. Он наконец заметил парящий в воздухе вертолёт, который осыпал долину приветственными залпами из крупнокалиберного — и в качестве приветствия для них тоже едва не прошил кроны деревьев рядом. Ругнувшись, Сайно потянул Тигнари в сторону. Дэхья отчаянно заматерилась, одной рукой удерживая Нахиду, другой крича в рацию пожелания Арлекино провалиться со своим вертолётом. Всё смешалось не просто в импровизацию, а в чистый, громкий и кровавый хаос. Апофис был бы в восторге. Но сейчас это было и их единственной надеждой тоже. — Готовы? — Сайно обернулся на остальных. Тигнари крепче вцепился в пистолет, Дэхья пфыкнула, Нахида набрала в грудь воздуха. Что ж, посчитаем это за согласие. Сайно бросил в рацию: — Кавех, прикрывайте, мы выходим. Нахида, просто говори, куда. На счёт три: раз, два… Пошли! И выскочил под открытое небо. Дождь хлестнул в лицо сразу и наотмашь, вместе со всеми остальными звуками, которые за деревьями будто стеснялись проявлять себя на полную. Сайно в момент переступил черту, отделявшую безопасное укрытие от побоища, и на него навалилось сразу всё. Совсем рядом воздух прошила пара выстрелов; трава колыхалась, встревоженная винтами вертолёта и пулемётными очередями; где-то сзади, у другой кромки леса, грохотали взрывы. Сайно оказался буквально в трёх шагах от человека в спецназовском камуфляже и, даже не успев сорваться на бег, всадил в него пулю. В глазах потемнело. А затем Тигнари налетел на него со спины, взбудораженный и с круглыми глазами — и они побежали. Всё, что творилось вокруг, слилось в сплошную полосу зелени, чёрных пятен, комьев земли и косых струй дождя с серого неба. Сайно едва не споткнулся о тело, навзничь лежавшее в высокой траве, миновал дымящуюся воронку от гранаты, которую исказило выкорчеванной землёй, и чудом избежал смерти примерно с сотню раз. Если в него стреляли, то он не слышал, а если попадали, то не чувствовал боли. Тело натренированными инстинктами фиксировало лишь движение чёрных пятен на периферии зрения — и Сайно стрелял, не задумываясь. Он не сумел похоронить Башара. Не увидел даже тело. Пусть это будет за него. — Вправо! — раздался голос Нахиды откуда-то сзади. Сайно отвернул голову, поймал её взгляд. Что-то в нём исказилось, но раньше, чем она открыла рот снова, в сантиметре от лица Сайно воздух прошила пуля. И рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, в траву повалился ещё один. Дэхья перевела дух, украла у них ещё одну секунду, чтобы бросить Сайно короткое: — Что? Возвращаю должок как могу. Шевелись давай! Травяное море казалось бесконечным. Звуки активной пальбы остались за спинами, Сайно лишь изредка оглядывался проверить, всё ли в порядке. Впереди выросли первые редкие холмы, и лишь поравнявшись с ними, Сайно опомнился. Это были не холмы. А оплетённые лианами и папоротниками старые колонны. — Теперь… — послышался снова голос Нахиды, — вниз! И им открылся пологий склон, уходящий в развалины в самом сердце джунглей. Будь у Сайно больше времени осмотреться, наверное, его скупое воображение сумело бы даже воссоздать картину, которая разворачивалась здесь тысячи лет назад. Вместо долины — прочный фундамент, камни и бетон; вместо поваленных, покрытых зеленью колонн — высокая арка входа; вместо стены дождя — настоящие стены, расписанные барельефами и золотом. Но это мелькнуло в его голове лишь на долю секунды, а затем Сайно, не мешкая, съехал по склону. Прямо туда, где когда-то давно, должно быть, стоял храм Сурастаны. — Это не храм, — заявила Нахида вдруг. Она стояла рядом — перемазанная грязью, вымокшая до нитки, но целая и невредимая. С лицом «я не читаю твои мысли, ты просто слишком громко думаешь». — И никогда храмом не было. Это лишь фундамент. Заготовка. А затем, не став утруждать себя дополнительными комментариями, двинулась вперёд. Сайно мог её остановить, но что-то во всей этой картине заставило ноги прирасти к мокрой земле. В спину ему врезался Тигнари, их нагнала Дэхья, а он вытянул руку, останавливая обоих — и просто застыл. Глядя на то, как медленно и уверенно, разрезая пелену дождя, Нахида бредёт сквозь каменные развалины. В самом центре колонн она остановилась и осела коленями прямо на землю. Пальцы погрузились в траву, и Сайно показалось, что даже за концертом из выстрелов далеко за их спинами он расслышал её прерывистый, облегчённый выдох. Так выдыхали после долгой поездки, выходя из машины на воздух, после появления ниточки, которая давала возможность продвинуться дальше. Это был выдох, который означал одно ёмкое, радостное: «Наконец-то». А затем весь внешний мир отошёл на задний план. Приглушились звуки выстрелов и криков, растворился запах дыма и мокрой травы, ушло ощущение бьющих в лицо капель. На одно мгновение, которое Нахида с непозволительной роскошью замедлила до целой вечности, перед взглядом Сайно развернулись обычные джунгли — спокойные, приятно жаркие и тянущиеся к солнцу. Затем Нахида поднялась. В её руках лежала изящная бронзовая диадема, покрытая изумрудными листьями — и Сайно даже не стал удивляться тому, что она сделала это снова. Лишь молча подставил Тигнари плечо, не давая упасть от перегрузки ощущений. — Последний, — просто сказала Нахида, обернувшись. И сломала диадему пополам. Возможно, Сайно заметил бы что-нибудь ещё — ту секундную лёгкость в теле, ту волну тепла, которой пробрало до последней кости, или тот призрачный привкус каирского фалафеля с баклажанами на языке. Но с этими ощущениями вернулся и внешний мир, а в нём произошло сразу две вещи. Сначала вдруг оборвались выстрелы. Что-то одиноко взорвалось вдалеке, но вслед за взрывом наступила почти мёртвая тишина, нарушаемая только гулом вертолётного винта. Сайно потянулся было к рации, но она треском отозвалась сама. — Не знаю, что там сделала наша карманная богиня, но… я бы сказал, у этих ребят тихий час. Они все заснули. Голос Кавеха звучал вымученно и невнятно, будто он держал что-то в зубах. Сайно позволил себе короткий выдох: жив. Хорошо. Но ответить он не успел. Где-то там, за рядами последних колонн, зашуршала трава. И глубокий голос, в котором не осталось ни следа той вкрадчивой суетливости, встретившей и обманувшей Сайно в день их знакомства, с едкой усмешкой отметил: — Полагаю, Руккхадевата наконец вспомнила, что умеет на самом деле. Как оно, дорогая? Приятные ощущения, когда вся сила на месте? Сайно ждал, что Сехти выступит в своём деловом костюме от Армани откуда-нибудь из-за колонны, такой же вымокший и облепленный грязью, как все они. Но вместо этого траву будто примяло невидимыми шагами, в воздух под дождём взвился чёрный дымок — и мгновение, за которое нельзя было даже моргнуть, соткало из этого дыма настоящее, материальное тело. Тигнари пошатнулся, прошипев себе под зубы ругательство. Сердце, кроме сдобренной дозы напряжения и адреналина, укололо болью: богиня в полном сознании и олицетворение древнеегипетского хаоса, и оба — в метре от валука шуна, чувствующего магию кончиком хвоста. Такая сила должна была складывать пополам, но Тигнари лишь сморщился. Нахида развернулась к Сехти. В отличие от всех предыдущих раз, сейчас она и не думала засыпать: черты её лица стали неуловимо острее и взрослее, шаг был твёрдым, а глаза полыхали чистой яростью. — Апофис, — спокойно констатировала она, и её голос вибрировал — не эмоциями, а той силой, которая должна была выбивать стёкла и крушить горы. — Я уже и не надеялась. Тот не изменился в лице. Сайно доводилось видеть его в костюме в окружении аляповатой роскоши, каминов и бокалов с вином, но этот Апофис, с повязанным на пояс кителем и залитой дождём укладкой, был куда ближе к той версии, которую Нахида показывала во сне — молчаливая угроза на лице с вкрадчивой улыбкой, походка короля вечеринки и аура полной… несокрушимости. Было в нём что-то от джинна — наверное, то же знание, что если сейчас поднять пистолет и выпустить в лицо весь магазин, едва ли это озаботит его дольше, чем на секунду, пока будут затягиваться раны. Если на таком существе вообще можно оставить рану. — Врёшь, — отметил он вдруг со странной весёлостью. — И надеялась, и ждала, и даже думаешь, что я могу уйти, не забрав своё. Ну, — тёмные глаза без единого блика бесстрастно обежали долину, — и кому из них ты доверила ту бумажку? Никому, верно? Тигнари вздрогнул, и Сайно стиснул его крепче — насколько позволяла боль в плече. Кровь стучала в голове, но со страхом она не имела ничего общего. Видно, именно так ощущалось чужеродное могущество. Нахида упрямо вздёрнула голову, но Апофис лишь рассмеялся: — Конечно, никому! Комплекс спасительницы, дорогая, не служил тебе хорошую службу тогда, не сослужит и сейчас. Всё сама, всё своими силами, а смертные пусть просто не мешаются под ногами. Даже если они из рода твоих же жрецов, да? Две немигающие точки упёрлись куда-то за плечо Сайно, в прижатые уши Тигнари. Пальцами Сайно поймал дрожь напряжения, которая пробежалась по его мышцам, будто Тигнари в секунду готов был прыгнуть грудью на пули. — Нари, — позвал Сайно одними губами. Рёбра сжимались в адреналиновую клетку, периферией он поймал перекошенное гневом лицо Дэхьи. Проклятье, дай им волю, и всё покатится к чертям. — Вы оба… осторожнее. У Нахиды был план. — Удивлена, что ты ему веришь, — отозвалась Дэхья свистящим полушёпотом. — Вот уж встретились два упрямых лба. Сайно сделал скользящий шаг назад, увлекая за собой Тигнари. Может, и не верил бы — если бы видел хоть одну альтернативу не погибнуть прямо здесь. Апофис, напротив, шагнул ближе. Дождь размывал стелющийся за ним чёрный дым, но он двигался будто над травой уверенными, скользящими движениями готовящейся к броску змеи. Которая уже загнала кролика в тупик и знала, что выход из него один — прямо в пасть. — Вы все, — велела Нахида, не поворачивая головы, — уходите. Я справлюсь. — С чем же? — деланно удивился Апофис. Шаг, ещё шаг. Нахида встала между ними, и в обычной ситуации Сайно не стал бы прятаться за спиной у подростка, но… у Нахиды был план. — Может, ты не та же самая Руккхадевата, которая много тысяч лет назад добровольно ушла в изгнание. Но ты помнишь наш уговор и вполне в состоянии оценить его священность. Храм Сурастаны по праву мой. [ — Сначала, — говорила Нахида в палатке, и голос у неё звучал не в пример серьёзно, обрамлённый общей свистящей тишиной, — мне нужно, чтобы он оказался ближе. — К тебе или к нам? — деловито уточнил Ризли. Нахида помотала головой. — К храму. ] — Твой, надо же, — хмыкнула вдруг Дэхья. — А мне казалось, тебе разрешили только экскурсию. Представь, если бы я захватывала каждую страну, в которой мне понравилось? Я бы правила целым миром, кроме сраной Франции. Ненавижу французов. — О, госпожа Мозаффи, я в курсе, — заверил Апофис тихим смешком. — Но, боюсь, Руккхадевата вас обманула. Удивительное качество для богини мудрости — раньше ты не врала. Нахида сделала крохотный шаг назад. В её глазах мелькнуло смятение, и на мгновение, казавшееся Сайно прыжком в пропасть… он даже поверил. — Я не… — Оставим это, — великодушно предложил Апофис. Ещё шаг. Первые колонны остались позади, и теперь Сайно мог рассмотреть капли дождя на его лице. — Повела за собой смертных обещанием, которому не суждено сбыться, что ж, не впервой. Что ты пообещала им в благодарность? Губы Нахиды дрогнули, она снова попятилась. Даже без фарса Сайно не стал бы её винить: Апофис мог вовсе не шевелиться и не открывать рот, одно понимание, что он за существо, делало всю работу. Он поглощал знания простым прикосновением, он являл собой бескрайний хаос и мёртвое солнце без нового рассвета, его положено было бояться. Так, как люди боятся смерти — неотступная необходимость, которая будет существовать всегда, и проявит она милость или заберёт прямо сейчас… одной карме известно. Сайно подозревал, что до сих пор они живы вовсе не потому, что Нахида прикрыла их собственной спиной, нет. Существу уровня Апофиса убивать их лично, пока рядом стоит ненавистная богиня, — всё равно что давить муравьёв, глядя в пистолетное дуло. — Может, сокровища храма? — продолжал Апофис раскатистым бархатом. Его голос обволакивало аккомпанементом дождя, он казался продолжением небесного хаоса — раскатами грома, шумом ветра, стуком капель о землю и листву. — Так этих сокровищ хватает и в моём распоряжении. Я могу рассказать госпоже Мозаффи, где сейчас её лучшая подруга, с которой они вместе бросили школу. Или дать господину аль-Хараду имена его настоящих родителей — тех, которые бросили его свёрток в пустыне, едва ему исполнилось два. Вкрадчивый взгляд резанул по груди, но до сердца так и не добрался. Сайно покачал головой, усмехнулся остро: — Я не торгуюсь за пустяки, которые давно не имеют для меня значения. Если ты правда меня прочитал, ума должно было хватить, чтобы понять. Апофис не повёл и бровью: — Конечно, нет. Но для тебя имеет значение, на что завтра будут жить твои люди и какова настоящая цена твоего показного благородства. Руккхадевата может заплатить тебе разве что знаниями — а какой у них вес, если их нельзя выписать в чек? Она сама за тысячи лет не поняла, что с ними делать. — Прекрати, — велела Нахида, но в её интонации не было ни досады, ни гнева. Она забрала влево, и Апофис с удовольствием повернулся к ней. — Правда глаза режет? У тебя был доступ ко всем человеческим знаниям, ты открывала двери в само значение слова «мудрость»… и тем не менее твои поступки мудростью вовсе не отдают. Что ты сделала для людей? Для себя? Помогла Дешрету наполнить пару оазисов? Спрятала от войны его жрецов? Безграничное могущество, возможность построить рай на земле — а ты… На Сайно он больше не смотрел. Стоило действовать. Дэхья кивнула ему, и Сайно одними губами бросил Тигнари: — За мной, и не высовывайся, — а затем указал за ближайшую колонну. Кадык у Тигнари дрогнул судорожным глотком, дыхание на миг сбилось с учащённого ритма на паузу, но он, удивительное дело, послушался, не говоря ни слова. — Я не хочу спорить, — покачала головой Нахида. За стеной дождя её было слышно звонко и чётко, будто магический рупор подхватывал каждое слово. — Удивительно, что ты сам, поглотив столько знаний, так и не понял, чем руководствуется по-настоящему мудрый человек. Но знаешь, что? Ты прав. Апофис остановился под перекошенной аркой. На его лице впервые мелькнуло подобие застарелого интереса. — В чём же? [ — Дальше сложнее. Я могу связать его сосуд — но сам Апофис в таком случае останется на свободе. И едва поймёт, к чему всё идёт, сбежит раньше, чем я произнесу первое слово. В руках у Нахиды была никому не нужная салфетка, и она выписывала по ней пальцами абстрактные контуры. Полукруг здесь, точка там. Перед ней будто лежала зарисовка, из которой Нахида пыталась сделать воображаемую карту. — То есть, — позвал Сайно в очевидную паузу, — нужно оставить его без сосуда. Как джинна. — И какая палка разбивается, — хохотнул Кавех, — чтобы освободить дух злой змеюки? Посох Всемирного Хаоса? Нахида к его смеху осталась глуха. — Я почти уверена, что он и сам сбросит сосуд, как только материальное тело перестанет быть… удобным. Но мы можем немного ускорить процесс, — и обвела палатку чистым детским взглядом. — Например, попробовать в него выстрелить. Мне кажется, это неприятно. ] — Я их обманула, — спокойно, легко признала Нахида. — Мне не нужен храм Сурастаны, чтобы вернуть себе силу. А если он нужен тебе… что ж, забирай! Она воздела руки, и земля под ними взорвалась. Вернее, так показалось Сайно в первые секунды. Шум дождя заслонился грохотом, твёрдо стоявшие ноги пошатнулись дрожью, по глазам ударила зелёная вспышка, будто за горизонтом одновременно исчезли тысячи солнц. Тигнари сжал его руку до слепящей боли в плече, Сайно выругался и наощупь поднял пистолет. И выстрелил. Он успел отыскать взглядом лишь одну точку, в которую стоило целиться. Всё, кроме силуэта Апофиса, слилось для него в танец клякс и пятен на периферии, палец на спусковом крючке показался иллюзией собственных мышц, а звук выстрела даже не резанул по ушам, потерявшись в рёве вокруг. Сайно так и не узнал, сколько раз нажал на спуск и нажал ли вообще; сознание будто сдалось, не выдержав перегрузки, отключило восприятие и лишь шепнуло напоследок: надеюсь, мы сделали что должны. Мгновение, которое пуля (пули?) летела в цель, растянулось для Сайно в вечность, полную непонимания и адреналина. А затем кто-то будто повернул ползунок в настройках камеры — и глаза увидели всю картину целиком. Сначала неподдельное удивление, недоверие и восторг, смешавшиеся на лице Апофиса в улыбку ребёнка, принимающего дорогой подарок. После красную точку на его лбу, от которой к носу скатилась капля крови — самой настоящей, человеческой крови. Затем то, во что превратилась долина. Поваленные колонны стояли снова, но в высоту они тянулись к самым далёким кронам баньянов, теряя вершины в плотной листве. Арка сложилась, легла на них изящной каплевидной крышей, поросшей мхом так, будто была здесь всё это время, последние сотни, тысячи лет, не потеряв в цвете или сохранности. Отражениями живого леса заиграли зелёные витражи. Вместо травы под ноги лёг обточенный камень, вместо стволов деревьев их окружили расходящиеся в стороны, как лепестки лотоса, крылья величественного храма. И то место, которое Сайно с самого начала путешествия, с первых слов Радкани, представлял старыми руинами… оказалось алебастровым дворцом, которому на вид были тысячи лет. Нахида восстановила храм Сурастаны. — Сайно! Дэхья прерывисто охнула. Она смотрела на Апофиса, белая от напряжения и еле живая от адреналина, последней опорой в реальности удерживая в обеих руках дымящийся дробовик. Апофис стоял на двух ногах — прямо под каплевидной аркой, на пороге храма, за распахнутыми дверьми которого клубился мягкий зелёный свет. В нём человеческое тело, мокрое от дождя, обагрённое кровью и в изорванной на клочки одежде, казалось телом привидения. — Вы… — булькнуло его горло, и на белый камень упала ещё пара капель крови. Дождь застучал по ним с удвоенной радостью, мешая с водой. Апофис покачал головой, беззвучно, с хрипом смеясь. — О, да провались оно всё. С человеческим телом так много мороки… Сайно ещё успел увидеть, как обагрённые кровью губы озарились улыбкой триумфатора, а в чёрных глазах наконец прорезался живой огонь. А затем Апофис исчез. Больше всего это было похоже на деревянную фигуру, сгоревшую до чёрного каркаса и распавшуюся от дуновения ветра. Пепельное кружево, которым стало его тело, закрутилось в вихревой воронке, взмыло к крыше необъятного храма. По джунглям пополз запах смога и гари, затеснивший собой запах мокрой листвы. И в секунду на месте, где стоял Апофис, образовался ураган из пепла и дыма — призрачное, едва заметное невооружённым глазом змеиное тело размером с небоскрёб. И сквозь ветер просочился голос — другой, в сотни раз тяжелее, похожий на первые раскаты грома под мрачным небом. — Твой храм, — издевательски прошипел ураган, — исчезнет вместе с тобой, маленькая богиня. Нахида задрала голову. Её кожа побелела от напряжения, волосы облепили лицо, глаза слезились от ветра и дыма, но голос звучал твёрже стали, которой она выковала собственную волю наконец это закончить. — А сил тебе хватит? — крикнула она вверх — вызывающе, по-детски, как мог бы закричать только ребёнок в кульминации игры в догонялки. — Это мой храм, Апофис. Ты на моей территории и увидишь ровно столько, сколько я захочу. Её ладони были расставлены в стороны, ветер трепал тяжёлые мокрые пряди. Ураган с шипением заклубился под струями дождя, пепел собрался в центре змеиного туловища, и на мгновение Сайно безумной мыслью показалось, что он смотрит на бьющееся сердце — но больше ничего не произошло. — У неё получается, — хрипнула Дэхья из своего укрытия. Сайно услышал её только чудом — настолько бешено в ушах завывал ветер. — Она его удерживает!.. Всё остальное случилось почти одновременно. На небе наконец, будто устав ждать момента подходящей драматичности, сверкнула первая вспышка настоящей молнии. Сайно механически, не думая, отвёл руку, чтобы ухватить Тигнари и заслонить собой — но пальцы прошили только пустоту. Тигнари за колонной уже не было. Он выпрыгнул из укрытия прямо перед ураганом, и ему вторил громкий, звонкий крик Нахиды: — Тигнари, сейчас! И в момент целая вселенная перестала иметь для Сайно значение. Она вся будто сжалась в бешено пульсирующий комок, поселившийся у него вместо сердца, стёрла реальность, где были Апофис, Нахида, Дэхья, храм Сурастаны, стонущее небо и изрешечённые побоищем джунгли. Остался лишь Тигнари — крошечная фигурка с ушами и хвостом, которая бросилась в эпицентр змеиного урагана и обернулась на короткий миг, чтобы найти Сайно взглядом и шепнуть ему одними губами: — Так надо, Сайно. Верь мне. Его лицо перечеркнула железная решимость, глаза метали молнии, которых он так боялся. Долгую секунду Сайно казалось, что он различал даже ритм рвущегося из груди сердца, обезумевшего от страха и долга — а затем оборвался даже он. Тигнари ринулся в смерч, и тот поглотил его, не оставив даже силуэта. И тогда Сайно закричал. Он не понял, как заставил ноги двигаться, не осознал, что кто-то держал его за руку и не давал броситься следом. Тело бесновалось, сердце орало на децибелах, от которых кровь должна была вытечь из ушей, но Сайно видел перед собой лишь клубящийся дым и танцующий пепел, в котором не осталось и следа Тигнари. Он обернулся, поднял пистолет, в чистой, безумной ярости желая просто пристрелить то, что не давало ему двинуться… и дуло упёрлось в Дэхью, а её голос вдруг ясно прокрался в самый мозг. — Что, пулю в меня пустишь? Сайно заколотило, зубы сжались с такой силой, что челюсти впору было стереться в порошок. Дэхья мрачно встряхнула его, а затем её ладони вдруг переместились на плечи — и она вдавила ему палец прямо в рану. Боль вспышкой наполнила тело, заставив поверить, что оно всё ещё настоящее. И сквозь собственный стон Сайно сумел различить уверенное: — Слушай! Дэхья приложила ему палец к губам, кивнула на храм. Несколько долгих секунд Сайно не слышал ничего, кроме собственной ярости и рёва урагана — а затем ветер донёс до слуха обрывки чужих слов. Нет, не слов. Куда больше это походило на песню. И это… определённо было голосом Тигнари. — Что… — Сайно споткнулся на первой же попытке. Но шок и недоверие были слишком велики, так что пришлось попытаться снова: — Что происходит? И стоило облечь это в слова, как он понял сам. Пазл сошёлся так, будто он своими руками вложил в голову последний фрагмент — ясной, ослепительной вспышкой чистого знания. Все разрозненные фрагменты наконец собрались в один: и внезапное появление Тигнари в этом лесу, и глубокая задумчивость, с которой он ходил последние сутки, и его решительное «я справлюсь», и отчаянный рывок, каким Тигнари позволил себя поглотить. И то, что лилось за рёвом урагана — далёкая, почти призрачная песня на языке, которого Сайно в жизни от него не слышал. — Он читает заклинание, — констатировал он. — Он сам… Проклятье!.. Дэхья не ответила. Выражения её лица за пеленой знания, ядом прокравшегося в голову, Сайно уже не разобрал. Всё вокруг и правда стёрлось — наполнилось смыслом и тут же распалось, потому что нахрен смысл, в котором Тигнари лезет на самоубийство. Нахрен смысл, в котором он может этого не пережить. Следующее, что Сайно помнил о собственном теле, было тем, как он сбросил ладони Дэхьи с плеч и широким шагом поравнялся с Нахидой. Ветер бил в лицо наотмашь, молнии бесновались на потемневшем небе, но песня лилась сквозь дождь и дым уверенно, звонко — будто ничто в этом мире, никакой взрыв, или гром, или даже смерть целой планеты не могли ей помешать. Но раньше, чем Сайно сказал Нахиде хоть слово, та заговорила сама: — Это было его решение. Он справится. — Он справится? — переспросил Сайно. Голова твердила, что это был свистящий шёпот, но звон в ушах заверял, что он орал громче, чем… когда угодно в жизни. — Ты сама говорила, что человек такое не переживёт! Ты отправила его туда за моей спиной! Ты… — Я не могу, — оборвала Нахида; она по-прежнему держала руки вытянутыми в стороны, на её лбу, мешаясь с дождём, блестел пот, — одновременно удерживать Апофиса и пытаться его изгнать. Он валука шуна. Больше ни у кого нет шанса такое пережить. — Шанса… — начал было Сайно, но тут Дэхья снова ухватила его за руку. И благоразумно за ту, что мёртвой хваткой вцепилась в пистолет. — Сайно, спокойно, — зашептала она судорожно. — В этом есть смысл. Сайно повернулся к ней, чтобы доходчиво и рвущимся на части сердцем объяснить, какой в этом смысл — но тут периферийное зрение уловило тёмную вспышку среди дыма. И, позабыв о Дэхье, он уставился прямо в ураган. Едва справляясь с хлещущим ветром, Тигнари стоял там. Он казался слишком маленьким, слишком незащищённым, слишком уязвимым — но его голос пробивал буйство шторма насквозь, и тот только креп и набирал силу. — Мы с тобой, — заговорила Дэхья упрямо, — ни за что не позволили бы ему так рискнуть. На то и расчёт. Мы не должны были знать. Может, умом, вернувшись к этому в ясных эмоциях, Сайно и осознал бы, что она права. Но сейчас каждое её слово пилило рёбра на части, и голову впервые за долгое время застелила не ярость, не злоба, не желчь — а самые настоящие паника и страх. Он так редко чего-то боялся, и сейчас один из худших кошмаров сбывался наяву. Тигнари подверг свою жизнь опасности, а от Сайно ждали, что он будет добровольно смотреть и ничего не делать. — Сайно, пожалуйста! — Дэхья будто услышала, почувствовала напряжение мышц в необходимости действовать. Она вцепилась в него сильнее, заорала громче: — Я понимаю, мне тоже, нахрен, страшно! Но лисичка согласился, слышишь? О чём мы с тобой говорили? Оставь ему право решать! И в секунду, когда Сайно показалось, что его сердце вырвалось из грудной клетки и всосалось в этот чёртов ураган с концами — всё почему-то закончилось. Песня смолкла на высокой, пронзительной ноте, в которой потонул последний раскат грома. Оборвалось шипение, утих ветер, даже дождь будто из солидарности забарабанил на грани слышимости. В звенящей тишине, наполнившей джунгли, Сайно успел в последний раз поймать внутри урагана выпрямленную, мощную фигуру Тигнари. А затем пепельный смерч взорвался ему в лицо. Глаза залепило хлопьями черноты, и Сайно, не устояв на ногах под порывом ветра, повалился спиной на мокрую траву. Серое небо подмигнуло ему во вспышке от удара головой, и Сайно зажмурился, против воли застонав от острой боли через всё тело. Где-то рядом шорох травы и отчаянный мат выдали Дэхью, которая низко охнула: — Чтоб тебя через три задницы… И всё? Получилось? Может, и получилось. Но сейчас парализованный ужасом мозг Сайно заботило только одно: что с Тигнари. Едва возможность ощущать тело вернулась, Сайно сел на локте и выпрямился. Колени дрожали, в глазах плыло, а величественный храм превратился в сплошное белое пятно с окошком зелёного света. Сайно проморгался, на ватных ногах сделал шаг, другой — туда, где видел Тигнари всего пару секунд назад, где он должен быть, живой и здоровый, потому что если нет… — Нари! Фокус во взгляде собрался в картинку. И Сайно увидел. За дверьми храма мерцал мягкий, зеленоватый свет. Такой, бывало, лился в палатку на рассвете, когда солнце бликовало и сыпало лучами сквозь деревья. Сайно не видел ни алтарей, ни колонн, ни продолжения сводчатого потолка — ничего, кроме треклятого света. В котором, будто укутанный в зелёное одеяло, лежал неподвижный Тигнари. — Нари! — Сайно, нет! Чей это был голос и кто схватил его за руку, Сайно так и не сообразил. Тело коротнуло, сквозь рёбра липкими щупальцами заново пробрался страх. Он побежал, даже не отдавая себе отчёт. Взгляд видел тело, и Сайно мог только молиться, чтобы оно дышало. Чтобы Тигнари был жив. — Сайно, постой! Пожалуйста, это опасно! Голос принадлежал Нахиде. Но Сайно понял это слишком поздно. Он едва коснулся ногой усеянного пеплом порога храма. Едва сумел увидеть, как грудь Тигнари резко поднялась, а пальцы, лежавшие в мягком свете, дёрнулись в судороге. Затем что-то вспышкой застелило взгляд, и Сайно понял, что падает. Последним, что он услышал, стал крик Нахиды — но затем в зелёном свете растворился и он. И наступило одно сплошное ничего.