Как дышит лес

За эту ванную Дэхья готова была вознести Кандакию на небеса. Почти двое суток в машине насквозь через страну, в которой средняя июльская температура держалась на отметке тридцати шести градусов, сделали из Дэхьи что-то жалкое и не в меру злобное. Вся её жизнь состояла из перелётов, переездов и марш-бросков через пустыню — однажды они пересекли всю Сахару на верблюдах, а ещё раз доплыли чуть ли не до центра Тихого океана на лодке, которая выглядела как прабабушка Титаника. Дэхья должна была привыкнуть, но не привыкла. И после двадцати часов даже начала жалеть, что получила от Сайно чуть ли не высшую оценку доверия — иначе сейчас летела бы первым классом в Абу-Даби. А не… вот это всё. Они остановились всего раз — переждать ночной ливень в первой попавшейся придорожной гостинице, оценить отвратный завтрак в виде чёрствых пани пури и понестись дальше. Дэхья понятия не имела, как дела у двух других машин — переговаривались они редко и в основном на заправках, — но ей было просто никак. За рулём потрёпанной и местами подгнившей хонды Дэхья менялась с Кандакией, спала ногами на бардачке и познавала новые горизонты развлечений в дороге. Вдвоём они заглотили почти целый сезон заумного психологического подкаста, прежде чем Тигнари с заднего сиденья попросил переключить на что-то повеселее. Неудивительно, что после сорока часов в машине на Бангалор у Дэхьи уже не осталось сил. Она довела хонду до подъездной дорожки к дому — Кандакия говорила, что у них в соседях сплошь командировочные айтишники, так что их толпа арабов и французов не будет так бросаться в глаза, — выкурила сигарету у ворот и захлопнула за собой двери в ванную. И за эту ванную… что ж. Она могла бы даже задавить гордость и встать на колени. Наёмники жили по принципу «твоё всё, что сможешь унести в руках и распихать по карманам», и потребности Дэхьи иметь в каждом кармане по маске для волос этим стандартам несколько не соответствовали. Но она уважала любую возможность отдохнуть и вымыть голову в человеческих условиях. А Бангалор только за этим и был нужен — завтра им придётся выехать из города и, миновав самые туристические маршруты, завязнуть в бесконечных джунглях. Дэхья лежала по шею в пене с плотным запахом винограда и, глядя в парящий потолок, медленно приводила голову в порядок. Давно у неё не было такой роскоши — выделить пару часов себе и своим мыслям, смахнуть с полок для их хранения пыль и перетасовать банки с содержимым. Они явились в гостевой дом на закате, и сейчас его обволакивала приятная тишина. Людей здесь не набралось бы и с десяток: Сайно распустил почти всех, Арлекино решила не подставляться. Кавеху выпала сомнительная честь делить машину с её командиром и фокусником, и у Дэхьи на одной из полок для мыслей ворочался ленивый интерес, сколько просветления в вопросах французской брани ему досталось. Звуки доносились редко: чьи-то приглушённые голоса, чьи-то тихие шаги, вжикающие молнии на дорожных сумках и хлопки дверьми. Дэхья надеялась валяться в ванной достаточно долго, чтобы ни с кем не столкнуться по дороге в спальню. Но надежды на то и назывались надеждами, что иногда умирали — и смерть им принёс осторожный стук в дверь. — Занято! — сварливо крикнула Дэхья. Чёрта с два её выгонят отсюда раньше, чем она примет форму виноградного геля для душа. — Если нужно помыться, там внизу есть ещё одна ванная. — Да, и в ней не оказалось полотенец, — рассмеялся женский голос за дверью, — так что, если тебе повезло больше, я ухожу. Дэхья поджала губы: им до боли захотелось улыбнуться. Не обнаружив возле себя ни единого полотенца, она со вздохом потянулась из ванны к дверному замку. Повезло Кандакии, что она размокла — и размякла, видимо. — Я хотела устроить голое дефиле, а ты обломала мне всё веселье, — указала она, ныряя назад в пену. Кандакия скользнула внутрь, закрыла за собой дверь. — Я бы посмотрела, — усмехнулась, не поведя и бровью. Стопка махровых полотенец приземлилась на туалетный столик в углу. Дэхья даже не стала спрашивать, где они взялись и почему их не было в ванной с самого начала: в вопросах добычи вещей, без которых приличный человек не сможет жить, начиная от полотенец и заканчивая водой в пустыне, Кандакии не было равных. Однажды она протянула аль-Хайтаму интернет в андские высокогорья. Куда больше Дэхье было любопытно, уйдёт она или придумает предлог остаться. Дэхья считала себя знатоком чужих эмоций, особенно по отношению к себе, с лёгкостью вычленила бы, симпатична ли незнакомцу и если нет, то как ему понравиться. А Кандакия… вот это в ней осталось загадкой, которой пошёл уже пятый год: она одинаково реагировала на всё, кроме явного нарушения её собственных правил и получения ранений любой степени тяжести. Человек-медиатор, синоним ходячего спокойствия. Дэхья дорожила их дружбой, может, даже сильнее близости с Сайно — хотя что уж заслужить сложнее. Но иногда испытывала желание выдернуть из-под Кандакии лишнюю опорную сваю и посмотреть, что она будет с этим делать. Особенно когда: — Как будто тебе нужен лишний повод на меня посмотреть. Полотенца, на её взгляд, были сложены идеально ровно, но Кандакия задержалась у них на секунду дольше необходимого — прежде чем обернуться и наконец взглянуть ей в глаза. — Я вижу тебя каждый день, — улыбнулась она. Да, обычное дело. — Если ты подбираешь слова благодарности за полотенца, простого «спасибо» будет достаточно. Дэхья тонко хмыкнула: — Спасибо. Даки, у нас на хвосте змея с задатками каннибала и потенциальный конец света на носу, — та приподняла бровь в немом «ну, да, я в курсе». Дэхья как от сердца оторвала шёпот с лёгкой усмешкой: — Может, завтра смотреть будет уже не на кого. — Правда? Кандакия сделала к ней шаг — один-единственный, но его хватило, чтобы все так старательно уложенные в этой ванной мысли посыпались с полок в беспорядок. С прищуром в глазах Дэхья наблюдала за тем, как Кандакия спокойно уселась на борт ванной, опустила ладонь в воду — и, выдержав паузу, в которой положено было умереть последним нервам… молча плеснула на неё водой. Дэхья громко выругалась — не то от отчаяния, не то от неожиданности. А когда глаза вышло протереть от брызг, Кандакия уже стояла, склонившись над ней заботливой мамочкой с её клятым полотенцем. — Всегда выбирались живыми — и теперь выберемся, — сообщила она, пока Дэхья сквозь сжатые зубы оттирала лицо. — Так что мне точно будет на кого смотреть. Да и ты, кажется… Она оставила полотенце Дэхье, отвернулась к двери. И уже на пороге, пользуясь тем, что у Дэхьи в горле вместо внятных слов бурлило возмущение, бросила за плечо: — …очень даже наслаждаешься. Дверь закрылась. Дэхья осталась в ванной наедине с… да чёрт его знает. С озадаченностью тем, что в этот раз Кандакию почему-то не проняло. И с подозрением, что вода стала намного горячее, чем была пять минут назад. — Это, — пробормотала она для галочки, — был крайне открытый флирт. И, чертыхаясь себе под нос, поднялась из ванны навстречу проклятым полотенцам. Ей на сегодня более чем хватило.

***

За завтраком Дэхья наткнулась на аль-Хайтама: тот излагал всем желающим — Кавеху, который ждал от него кофе, и Ризли, который явно не ушёл из банальной вежливости — краткий перечень местных храмов. У Дэхьи всё пролетело мимо ушей, она лишь бросила на выходе: — Эй, командир, — Ризли обернулся. Видеть его в простой майке и джинсах после того, как он всюду стрелял в них в полном военном обмундировании, было так же непривычно, как Кандакию — одетой в платье. — А ваша мадам почтит нас своим присутствием? Или сорок часов в машине не для её стрелок на брюках? Им всем с французами пришлось перейти на английский, и только аль-Хайтам, марокканец по крови и иногда по призванию, соглашался болтать на их языке. Дэхья знала, что английским владеет сквернее некуда и наружу вечно просится корявейший акцент, но скверно всё же не настолько, чтобы у Ризли на лице светилось такое непонимание. Возможно, он гадал, почему Дэхья смотрела так мрачно — и тогда у неё были новости, в чьём окружении и чьём доме он сидит. Сайно взял их с собой, и Дэхья в упор не понимала, зачем. Особенно учитывая, что сама Арлекино — да, предпочла не показываться. — Мадам, — Ризли прокашлялся со светской улыбкой, которая напоминала собачий оскал, — вылетела на аукцион в Варанаси. И я не уверен, успеет ли она вернуться до наших… активных действий. Лицо у него при этом было такое, словно будь он персонально ответственным за эти самые активные действия — наложил бы на них строжайший запрет. Но он командовал только своими людьми (всеми двумя), а Сайно явно не собирался никого ждать. Дэхья хмыкнула: — У нас угроза А-класса, а она закупается древностями в коллекцию? Супер. У Ризли дёрнулись уголки губ, но он стоически её проигнорировал. Дурацкая военная выдержка. — Мы предпочитаем классификацию службы внешнеполитической разведки, — сообщил он дружелюбно. — У нас это было бы С. Критический уровень угрозы. — А я предпочитаю классификацию, которую только что выдумала. Хорошего утра! Кофе Дэхья пила на террасе с видом на огромный забор, глядя на то, как Тигнари и Сиджвин перебирали автомобильные аптечки. У них были все шансы неплохо спеться: оба были не до конца людьми, оба чувствовали магию, оба были врачами… в какой-то степени. А Тигнари было жизненно важно или дружить со всеми, или делать их смертельными врагами — последнего медсестричка Ризли явно не заслужила. Дэхья не могла отделаться от подозрения, что они греют на груди змею — не ту, что целью своей жизни видела сожрать их ребёнка на попечении, а метафорическую, с французскими корнями. Ни время в дороге, ни разделённые с Ризли сигареты на заправках, ни даже отсутствие направленных в её сторону пушек — не могли переубедить Дэхью до конца. Умом она готова была мириться, но сердце противилось. Слишком часто такие вынужденные союзы заканчивались тем, что кто-то умирал. Такой радости команде не хотелось бы: Башара они уже потеряли, Кавех до сих пор ловил вертолёты после сотрясения (нужно рассказать Сайно шутку, он оценит), сам Сайно щеголял дырой в плече и зашитым лбом, Тигнари прихрамывал, когда думал, что его никто не видит… и это они ещё легко отделались. Для «критического уровня угрозы». Дэхья могла бы вариться на этой террасе вечность, если бы не отвлекли. Кандакия тронула её за плечо, подкравшись со спины: — Сайно вернулся. Можем ехать. Откуда Сайно в принципе возвращался, да ещё и только за полдень, осталось для Дэхьи загадкой. Но на жаре её мозг успел подплавиться, и она лишь вяло кивнула: вернулся — и хорошо, давайте быстрее с этим покончим, вперёд к лианам и обезьянам. И только сообразив, что рядом стоит именно Кандакия, она усилием воли выдернула себя из странной сонливости. — Эй, — она поймала Кандакию за руку, та обернулась. — Что это такое было? Вчера. Дэхье жить было проще некуда: если что-то не даёт покоя — поставь вопрос ребром, сделай всё напрямик, и либо получишь свой результат, либо по реакции поймёшь, что тебе врут. Но Кандакия годами делила с ней палатки, машины и сухпаёк; она лишь улыбнулась: — Я принесла тебе полотенца. Всё ещё не за что. — Нет, это явно был… — Может, и был, — Кандакия сощурилась на солнце, оставляя его играть светлыми полосами на смуглой коже, и высвободила руку из хватки. Вызова в её взгляде не было ни на грамм, только просветление индуистского брахмана. — Но ты первая начала. Пойдём, нужно выезжать. Она исчезла с террасы так быстро, словно не собиралась скучать по дощатому полу, удобным креслам и огороженной территории с ровным газоном. Дэхья обвела эту идиллию упавшим взглядом: она-то скучать будет, даром что если оставить её здесь дней на пять — завоет от тоски. А затем хлопнула дверью в дом. Пора. …Сайно так и не сказал, где был и что делал. В машины — крузеры, которые, судя по их немытому и побитому виду, гнали сразу из джунглей — они грузились в полном молчании; сказывалось общее напряжение. Наверное, каждый понимал, что обратного пути уже не будет. Или они справятся, или… может, просто умрут — как аль-Акара, без единого следа и тела. А может, ещё что похуже. Про «похуже» Дэхья думать не любила. Она удостоила взглядом Кандакию — убедиться, что к своему «может, и был» ей нечего прибавить, — а затем ткнула флешку в магнитолу, запустила подкаст и тронула крузер. Только и бросила назад: — Лисичка, а ты как? Порядок? Тигнари в зеркале заднего вида бликовал волнительным азартом. Дэхья знала этот его взгляд: о порядке речи не шло, но он бросится в огонь, если услышит приказ. Да и без приказа… хорошо, главным образом приказу наперекор. — Вполне, — наконец отозвался Тигнари — на вкус Дэхьи, чуть более едко, чем стоило бы. — Мы всего лишь сопровождаем богиню в хранилище всех человеческих знаний, где может объявиться жрущий фараонов бизнесмен. Да, порядок. — Наши обычные будни, — успокоила Кандакия вполоборота, — не переживай. Взгляд Тигнари кричал, что переживать он будет как раз поэтому. Но стойкость лисички делала ему честь: в следующие несколько часов он не произнёс вообще ни слова. Разве что на заправке для перекура выбрался позвонить Коллеи, пока была связь, и перекинулся парой слов с Сайно. И даже сказал ему что-то такое, от чего Сайно выдавил улыбку. Только по таким микро-изменениям, сравнивая мелочи тогда и сейчас, Дэхья могла отловить, как сильно второй его раз отличался от первого. Раньше Тигнари всё время задавал вопросы — причём очень хорошо чувствуя, кто и когда мог дать ему нужный ответ. Сейчас ему сообщали ровно столько, сколько всем остальным; он знал не больше и не меньше Дэхьи, или Кандакии, или Кавеха (знать больше аль-Хайтама было само по себе невозможно). И Тигнари это успокаивало достаточно, чтобы не тянуть себе нервные струны и не нарываться на что-то… что-то в духе «прыгнуть за Сайно под завал рушащегося храма». Интересная вещь — информация. В этот раз машина Сайно, который персонально охранял Нахиду и аль-Хайтама — сложная задача, объясняла Дэхья Тигнари, лучше побудь с нами, чтобы не случилось карманного апокалипсиса, — ехала впереди конвоя, а не по центру. Примерный маршрут до необитаемых джунглей лежал у Дэхьи на коленях, сложенный вдвое; дальше дело было за Нахидой. Они оставили Бангалор последним островком цивилизации и покатили по юго-западному шоссе — туда, где восемь лет назад, по всей видимости, умерла охотница за древностями по имени Перуэр и родилась мадам Арлекино. — Может, она поэтому решила не обременять нас своей компанией? — машинально пробормотала Дэхья себе под нос. — Индийские флешбеки?.. — Ты если болтаешь, то давай всем, — попросила Кандакия. Но обсуждать это Дэхья не хотела: не так уж ей было интересно. Просто с каждым намотанным километром её нервы тоже наматывались всё туже. Сайно ориентировал их по внутренней связи: здесь свернуть на южное шоссе, там держаться правее. Внутренний инстинкт самосохранения делал Дэхью за рулём подобием тончайшей струны. Она каменной хваткой до белеющих костяшек сжимала руль, давила в педали с азартом храмового жреца, крушащего кокосы во славу богам, и смотрела не столько на дорогу, сколько на обстановку вокруг. Её дробовик лежал по соседству с Тигнари, а машина Сайно то и дело успокаивала тем, что впереди чисто, но тело провело пять часов в крузере с готовностью, даже не предчувствием — отразить малейшую атаку. По счастью, никакому мировому злу до них не было дела. Крузеры вполне мирно проехали бесконечные поля баджры вдоль южной трассы, а затем они съехали с основной дороги и по незаметным тропам, которые становились всё у́же и у́же, принялись углубляться в джунгли. Настоящая, живая природа навалилась так внезапно, будто поджидала над дверью детским розыгрышем с ведром, и стоило эту дверь распахнуть — вылилась на головы мощным водопадом. Плотные тропические деревья в мгновение ока выросли взамен просовых полей, асфальт быстро сменился грунтом, а грунт — влажной, чавкающей почвой. Как только они оставили позади туристические тропы, исчезло и подобие дороги, и теперь крузеры добросовестно продирались сквозь корни, лианы и опутанные паутиной кусты. В такой бешеной тряске они провели целый час. Когда Дэхье начало казаться, что тремор её рук теперь будет перманентным, а любой звук дикой природы стал восприниматься как обезьяний крик — ожила внутренняя рация. Скрипучий голос Сайно, продираясь сквозь помехи, сообщил: — Там впереди озеро. Разобьём лагерь, Нахиде нужно время. Дэхья отозвалась коротким «Принято», обернулась на своих попутчиков: Кандакия подставляла лицо солнечным лучам, которые с трудом били из-за плотных крон тиков и баньянов; Тигнари, почти зелёный от серьёзности собственного вида, провожал взглядом тонкие бамбуковые стволы, но глаза выдавали — светились яркими огоньками восхищения. Через опущенные окна в машину врывалась тяжёлая, влажная жара, и Дэхья, несмотря на все скверные предчувствия, подавила улыбку: хоть кто-то точно будет в восторге. Пока что. Они оставили крузеры в тени деревьев, и спустя пять часов, успев свариться в послеполуденной жаре по дороге сюда, Дэхья наконец ступила ногами на твёрдую землю. Берег был каменистым, обрываясь в озеро границами неправильной чаши — без лишней травы и хлюпкого болота вместо нормальной мели. Тигнари не без опаски помялся в ботинках, и Кандакия усмехнулась ему: — Думаю, уже давно можно снимать. Его стон облегчения Сайно, обхаживавший их будущий лагерь, неудачно пропустил. Облачка дыма от его сигареты очертили границы для палаток, и сам он — удивительно тихий и сосредоточенный даже по собственным, сверхтихим и сверхсосредоточенным меркам — скомандовал: — Ну, за работу. С палатками провозились до самого заката, но Дэхья не жаловалась — рутина есть рутина, лишь бы не было лемуров и обезьян. К тому моменту как солнце тронуло дальние кроны деревьев, разукрасив небо в самые красивые оттенки красного и оранжевого, лагерь был развёрнут, а с неё сошло семь потов. Место, стоило признать для галочки, было неплохим: бесконечный зелёный океан, озёрная гладь и пение птиц в высоких кронах, как с открытки про кусочек тропического рая где-нибудь на Гоа. Ни единого следа цивилизации, мёртвая связь и до странного неуютное знание, что рай может по щелчку пальцев превратиться в ад. Вечернее собрание должно было стать последним в списке дел на сегодня. Продлилось оно не дольше пяти минут: установить очерёдность дежурства и сообщить, что теперь им придётся ждать инструкций от Нахиды, у Сайно много времени не заняло. Значит, быть им до рассвета слепыми и глухими мышатами, гадающими, куда выведет следующий поворот стеклянного лабиринта — на свободу или в змеиную пасть. Дэхья предпочла бы свободу. Нахиде она так и сказала, но та не сумела для приличия выдать реакцию, подходящую двенадцатилетке. Улыбнулась так, будто предстояло выразить соболезнования на похоронах любимой бабушки: — Я бы оценивала наши шансы как вполне оптимистичные. Но не смогу дать вам ни единой гарантии, что всё получится так, как задумано. — «Ни единой гарантии» очень даже устраивает, — пробормотал Кавех в сторону. — Мне на этой работе всё равно не обещали ни страховку, ни абонемент в спортзал. — А я хотел бы запросить уточнение, — вмешался Ризли. Дэхья предпочитала игнорировать их милый французский уголок: хватало и того, что Лини почему-то разрешили курить прямо в главной палатке. Но Сайно махнул рукой, и Ризли упёрся взглядом в Нахиду. А когда заговорил, голос звучал так, будто каждое слово было заготовлено и отрепетировано в голове тысячу раз. — У нас есть «Книга». И вы закончили перевод, верно? Что она из себя представляет — я имею в виду, конкретнее, чем инструкция к действиям, которые, вероятно, смогут задержать Апофиса. Это заклинание? Ритуал? Сдерживающий круг? Нахида открыла было рот, но аль-Хайтам прилежным учеником поднял руку: — Нет проблем, я объясню. — Тогда мы все обречены сидеть здесь до рассвета, — зловеще шепнул Кавех. Сайно не стал его затыкать лишь потому, что сидел слишком далеко для подзатыльника; аль-Хайтам справился любимой тактикой избранной глухоты. — «Книга преодоления Апофиса» — это, как нам удалось понять из сносок на аль-ахмарском, древнее изгоняющее заклинание жрецов Алого Короля. Подходящее, как нетрудно догадаться, — аль-Хайтам выдержал паузу, обвёл палатку взглядом: признавайтесь, кто не догадался, — сугубо для изгнания Апофиса. Такое существо нельзя убить или полноценно запереть; не остановит его и потеря или уничтожение текущего сосуда. Единственная возможность — выгнать сознание, которое есть не больше и не меньше, чем чистый хаос… далеко и глубоко за пределы материального мира. Лини кашлянул, роняя с губ плотный вишнёвый пар: — А если человеческим языком? Вдохновлённый появлением родственной души — и явно часами, проведёнными с ним в машине, — Кавех ухитрился сидя отвесить ему глубокий поклон. Дэхья со своего места видела, как Сайно сощурил на обоих взгляд, и смогла только головой покачать: цирком были, цирком и остались. Плюс три игрока ничего не изменили. — Человеческим языком, — аль-Хайтам не повёл и бровью, — это почти то же самое, что уничтожение посоха Алых Песков сделало с запертыми джиннами — только с диаметрально противоположным подходом. Вместо твёрдых материальных сосудов джинны рассеялись в элементах, из которых были созданы. «Книга преодоления» заставляет сделать то же самое, только насильно — и изгоняет не в природу, откуда и берётся всякая магия, а в место… иного плана реальности. В Дуат, если угодно. В глазах Лини плавала неуверенность. Дэхья подавила усмешку: что такое, фокусник? Сами не знаете, что подобрали на аукционе? — Есть нюанс, — тихонько заметила Нахида, потому что аль-Хайтам уже собрался объяснять, что такое «иной план реальности», а с Лини, кажется, хватило. — Чтобы воспроизвести это заклинание, нужен сам Апофис — чем ближе, тем лучше. Сайно перебрал пальцами по столу. Настроение на собрании уверенно делило золотую середину между напряжением и депрессией, а он даже не потянулся к сигарете — так себе знак. — Его придётся выманить? — Он придёт сам, — легкомысленно заверила Нахида. Таким тоном успокаивают, что запоздавший друг объявится на вечеринке, он просто завернул в продуктовый, покупает орешки к пиву. — Открытие храма Сурастаны достаточно его заинтересует, чтобы попытаться пробиться быстрее меня. И кроме него самого, что логично, нужна магия той же силы, какая была заключена в посохе Дешрета. Жрецов было девять, и каждый был наделён невероятной мудростью и мощью. Если заклинание прочтёт обычный человек, скорее всего, его организм не вынесет такой перегрузки. — Всё равно что сунуть кого-то из нас под гидравлический пресс, — перевёл Ризли лаконично. Лини и ему с благодарностью кивнул. — Будь с нами джинн, — продолжила Нахида осторожно, и половина присутствующих, включая Дэхью, синхронно сморщилась от резкой головной боли, — был бы смысл попробовать. Но без него… Её живые зелёные глаза уставились куда-то в пустоту — на всех сразу и ни на кого одновременно. На мгновение Дэхье померещилось, будто в палатку ворвался свежий тропический ветер, несущий с собой запах скорого дождя, но ощущение ушло так же быстро, как появилось. Нахида покачала головой: — Прочитаю я. Только у меня достаточно сил удержать Апофиса и заменить собой всех жрецов сразу. В палатке повисла тишина. В глазах Тигнари плясал шок, граничащий с уважением, в глазах Кандакии мешалась боль, на лбу у Сайно резались вертикальные складки. Он поймал на себе взгляд Дэхьи и помотал головой. «Нужна выигрышная стратегия, на которую мы с Дэхьей в обычной ситуации ни за что бы не согласились». Видимо, стратегия «пнуть богиню в теле девчонки на передовую с самим Апофисом» к таким вполне относилась. Но Нахида была отвратительно права. Облизав сухие губы, Дэхья бросила в звенящее молчание: — У тебя самой при этом есть гарантия выжить? — Я не уверена, что есть даже шанс, — честно, вежливо отозвалась Нахида. И раньше, чем кто-нибудь успел бы взвиться, припечатала с непривычной для девчонки жёсткостью: — У вас тоже нет гарантий, и тем не менее вы здесь. Рискуете из-за меня. Самое меньшее, что я могу сделать, — это ответить вам тем же. На этот раз возражений ни у кого не нашлось. Из палатки Дэхья выходила с пустой головой. Когда Сайно приказал всем расходиться и «попробовать отоспаться», это звучало как издёвка над ним же: он-то, Дэхья знала, вместо сна отправится на экскурсию по джунглям. Сначала буквальную, потому что сам себя поставил на первое дежурство, а потом на метафорическую, с Нахидой. С новым появлением солнца над горизонтом у них будут ответы. Или лагерь трупов, оплёванных змеиным ядом. Щёлкая зажигалкой, Дэхья на собственные мысли покачала головой: стоило завязывать с такими оборотами, иначе скоро её, как Кавеха, начнёт тошнить не только от лемуров и обезьян, но и от змей. — Солнышко, — позвала она, углядев среди палаток белую шапку волос, — можно тебя на два слова? Нахида обернулась, и Дэхья помахала ей рукой. Становилось темнее, и джунгли меняли покров, теряя тени в полумраке сумеречного неба и пряча дневные звуки в кронах деревьев и норах под корнями. Спрей от насекомых, которым Сиджвин обильно обработала всё, до чего дотянулась, помогал слабовато: к главному костру, где копошились Кандакия с Тигнари, с озера слеталась противная мошкара. Дэхья только и успела, что мимолётно порадоваться свежей прививке от малярии. Затем Нахида, неловко обхватив себя руками, встала рядом. — Что-то не так? Как тебе сказать, малышка. Тяжело было болтать с ней как раньше — и Дэхья видела это не только в собственной сумятице, которая творилась в голове при одном взгляде на Нахиду; она готова была правую руку положить, что это коллективное. Они вытащили из деревни тенгеров дочь археолога с ПТСР, а теперь на Дэхью смотрело живое воплощение богини. И из всех эмоций выказывало разве что лёгкую досаду, когда порыв ночного ветра донёс до неё запах сигаретного дыма. — Сехти, — наконец уронила Дэхья, отвернувшись так, чтобы пепел уносило подальше, — или Апофис, если тебе так привычнее. Сказал мне кое-что интересное, когда мы болтали в последний раз. Между палатками мелькнули тени Кавеха и аль-Хайтама; Дэхья осторожно двинулась в сторону от лагеря, к границе деревьев, увлекая Нахиду за собой. Их разговор пока был не для чужих ушей, и она сама решит, кому и что потом сообщать. — Он сказал, что храм Сурастаны принадлежит ему по старому договору, — продолжила вполголоса. На лице Нахиды ничего не изменилось, но, судя по отсутствию удивления, она прекрасно поняла, о чём речь. — Вот мне и стало интересно… как так вышло. Нахида помялась. Во взгляде прорезалась неловкость нашкодившего ребёнка. — Я не… — Солнышко, я не осуждаю, если что, — сигарета описала абстрактный полукруг, Дэхья вздохнула. — И никто не откажет тебе в помощи. Но мне бы хотелось знать, кто из вас нам врёт, пусть кандидат хоть сто раз очевидный. — Он не врёт, — убито признала Нахида. Дэхья подняла брови. — Отчасти. Я… вернее, другая я, первая версия. Это сложно объяснить. — Допустим, я понимаю. У тебя её воспоминания, так? И больше ничего. — Да, — Нахида кивнула, в секунду обрадовавшись тому, что понимает Дэхья правильно. Хоть детская способность менять настроение ещё была при ней, и как бы она не сослужила им плохую службу. — Я другая личность с другим характером, но чем больше я свыкаюсь с этими воспоминаниями и её мировоззрением… думаю, сейчас это смесь — меня и её. Я объясняю это только затем, чтобы ты поняла, что нынешняя я не несу ответственности за решения прошлой меня. Более того, сейчас я со многими из них не согласна. Дэхья позволила бровям подняться ещё выше. С Нахидой что ни разговор — новое откровение. Должно быть, её потенциальному опекуну (если маленькие богини вообще нуждались в опекунах) впечатления были бы гарантированы до конца жизни. Она не стала отвечать: пусть Нахида разберётся со своими мыслями, воспоминаниями и личностями самостоятельно. Пока они молчали, сигарета источилась почти наполовину, и Нахида наконец вздохнула: — Апофису действительно позволено было войти в храм Сурастаны. Но только войти, и только один раз — о передаче речи не шло. Это была благодарность за оказанную ей… мне… услугу. — Вау, — хмыкнула Дэхья, — змеюка ещё и услуги оказывает. Прайс хотя бы щадящий? Нахида печально покачала головой. И заметила вдруг: — Вы ведь не знаете, почему на самом деле умер Дешрет, — это был не вопрос, а констатация факта. Дэхья дёрнула плечом: ей вот просто было неинтересно. Нахиде с такой информацией стоило идти к аль-Хайтаму или Тигнари, они бы за неё передрались. — В человеческой истории, по крайней мере, никто не приблизился к разгадке. А между тем человек, проживший на свете тысячу лет, мог бы прожить ещё не одну — его могущества и веры его подданных хватило бы с лихвой. Она замолчала ещё на полсигареты. Дэхья как раз не без сожаления втаптывала окурок в землю, когда Нахида очнулась по новой. — Он захотел для процветающего королевства ещё больше, — сказала она, глядя в тёмную стену джунглей за плечами Дэхьи. Глаза её расфокусировались, будто вместо джунглей перед Нахидой рассыпались барханы. — Захотел приблизить его к утопии, к тому, как его подданные видели рай после смерти. Я помогала ему по мере сил, но даже моей помощи было недостаточно — и тогда Дешрет обратился к джиннам. Но не за их силами, а за их знанием. Бесконечный поток информации, которой владели бессмертные существа из чистой энергии… он думал, что готов. Но даже сильный человек рано или поздно сломается под весом того, что однажды переполнит чашу, которую он способен удержать. Дэхья в истории смыслила целое печальное нихрена, но здесь история была не нужна. Нахида вежливо и витиевато пыталась объяснить, что Дешрет просто поехал крышей. — Даже тогда я пыталась ему помочь, — её голос звучал глухо, отстранённо, — но добилась только того, что часть этого безумия передалась и мне. Богиня мудрости, отягощённая и едва не сломанная ей же — кажется, люди называют это анекдотом?.. Единственным, кто мог справиться с такой формой безумия, был Апофис. Мы и правда заключили договор. Он поглотит ту часть меня, которая была отравлена — а я позволю ему войти в храм Сурастаны. Вредное, искажённое знание компенсируется чистой мудростью. Яд и лекарство. Это казалось мне справедливым. Над их головами висела странная, неуютная тишина. Замолкли сами джунгли — остановился ветер в кронах, перестало стрекотать и шуршать в их ветвях всё живое. Осталась Нахида и то, что Дэхья заставила её заново пережить. — Но ему всё ещё нужен храм, — заметила она тихо, когда стало ясно, что Нахида снова взяла паузу. — Что тогда произошло? Кусок оказался слишком маленьким и слишком вкусным? На этот раз Нахида даже не нашла в себе сил на полноценный ответ; только на грустный, дёрганый кивок. И они замолчали насовсем. Вот это у аль-Хайтама будет полезный завтрак. Прокручивая всю историю по новой, Дэхья даже не заметила, что Нахиды рядом давно нет: она скользнула назад к лагерю и затерялась между палатками, даже не пожелав спокойной ночи. Дэхья была за неё более чем спокойна, но ей было почти обидно: на такой задушевный разговор стоило ответить тем же, и она была готова поделиться даже тем, как завалила военную подготовку в семнадцать. Теперь оставалось разве что деревьям рассказывать. Нерастраченный потенциал чего-то… неважного и одновременно глубокого — как раз таким разговорам и положено случаться накануне больших событий с угрозой смерти — так и оставил Дэхью без сна. Она вернулась к костру, перебросилась в карты с Кавехом, всухую выиграла у Ризли, когда он рискнул присоединиться, дважды перебрала и почистила дробовик. Мыслей не было, она лишь пусто повторяла знакомые действия и механически отвечала, когда с ней заговаривали. Редкое для неё состояние. Обычно Дэхья первой пробивалась в очередь на поднятие боевого духа, раздачу ценных советов и реализацию тактики отвлечения от неизбежного. Но история Нахиды будто в первый раз серьёзно поставила ей мозги на место. Заставила осознать: пока она сидит тут, живёт тридцать третий год и может завтра умереть, рядом ходит не просто умная не по годам девочка. Богиня, в которой жили воспоминания тысячелетней давности. Живая реликвия. Это же… охренеть. В таком состоянии неудивительно, что до палатки Дэхья не добралась. Кажется, на лагерь давно опустились полноценная ночь и спящее молчание, а она всё так же сидела у костра, ворошила догорающие угли и вяло думала, что телу как-то прохладно. Должно быть, в её мыслях тоже жило что-то божественное — потому что с чужими шагами на плечи вдруг опустился родной китель, насквозь пропахший любимым «Марокканским лесом». И рядом на складной стул как ни в чём не бывало уселся Сайно с сигаретой в одной руке и… Дэхья сощурилась, в голову прокралась ясность. Вот это было уже интереснее. — Собрался пить на дежурстве, генерал? — она кивнула на бутылку. — Мы же так и сместить тебя можем. За халатность. Сайно лишь усмехнулся. А Дэхья крепко задумалась. Чтобы он накануне Большой Схватки со Вселенским Злом позволил себе — да кому угодно из команды — пить чистый односолодовый виски? Класс. Для такого его должно было конкретно переклинить. — Это не халатность, а необходимость, — отрезал Сайно в сигарету. Стали в голосе не оказалось, только потерянность — будто шёл с серьёзным разговором, а шутка Дэхьи сбила ему все мысли в ком. — Будешь или нет? — А что это у нас? — Сайно молча протянул ей бутылку, Дэхья поднесла этикетку к отсвету костра. — Семилетний «Поль Джон»? Буду, конечно. Где ты её раздобыл?.. — Ещё в городе. — Ещё в… так ты за этим ездил? — Дэхья сморгнула. Кажется, Нахида её поломала, и теперь глаза и уши отказывались воспринимать реальность, в которой существовали тысячелетние богини, древние змеи и Сайно, покупающий на ночное дежурство бутылку виски. — Что случилось? Я тебя не узнаю. В интригующем молчании Сайно вытащил зажигалку и открыл новую пачку кэмела. Закусив губу, чтобы не выдвинуть ему парочку безумных теорий, Дэхья взялась за бутылку. Вторая категория её любимых звуков после выстрела из дробовика — хлопок открученной пробки. К костровому дыму примешался запах ячменного солода, и Дэхья с наслаждением потянула носом. — Это же не проверка, да? — поинтересовалась она. Последний шанс, Сайно, колись. — Я глотну и тут же вылечу из команды… — Пей уже, — вздохнул тот. — Я даже не могу понять, шутишь ты или действительно так плохо обо мне думаешь. — Я о тебе? Никогда. Получив разрешение, дальше Дэхья думать не стала. Ядрёный виски обжёг язык и заструился по горлу; она зажмурилась от удовольствия — этот попался вкусным — и протянула бутылку Сайно. — Тогда рассказывай, — велела она, облизав губы. Господи блять боже, как давно она не пила действительно хороший виски. За такой и убить не грех. — Если не проверка, то подкуп. Чего от меня надо? — Ты не поверишь, но поболтать, — усмехнулся Сайно. Смочил горло, кое-как затянулся простреленной рукой и взглядом в расфокусе уставился на костёр. Сейчас его глаза были тёмными, в тон теням на земле, и казались живыми только за счёт отблесков огня в радужке. — Поболтать, значит. Бутылка снова вернулась к ней, Дэхья снова отхлебнула. Болтовня у Сайно могла подразумевать что угодно — от обсуждения погоды до приказа кого-нибудь убить. Но в нутре у Дэхьи ворочалась догадка, зыбкая и, чего греха таить, пугающая — догадка, которая неуверенным, хилым семечком росла из всего поведения Сайно последние недели. И если Сайно хотел озвучить её сам, Дэхья не будет ему мешать. — Когда мы с тобой в последний раз так сидели? — поинтересовалась она в костёр. Ночь, сигарета, виски на двоих, спящий лагерь и перспектива даже не встретить новый рассвет. Умиротворяющая картина, мать её, здорово успокаивала нервы. — В Перу или в Монголии?.. — В Ираке. Телль Ваджеф. — Точно! Как тогда ещё надрали задницы русским… сколько стран стрелялись за те раскопки — пять, кажется? А главный приз умыкнули всё равно мы. Краем глаза, отпивая из бутылки, Дэхья следила за эмоциями на лице Сайно. Обычно в такие моменты — и за это Дэхья ценила их больше прочего — его губы складывались в жутковатое подобие улыбки, которая, испуганная фактом появления на таком каменном лице, тут же съёживалась и пропадала. Сайно куда лучше улыбался глазами. Но сейчас молчали даже они. Притихший, похожий на собственную тень, Сайно лишь выпустил новую затяжку, мешая костровый дым с никотиновым. Хотелось ткнуть его в плечо и сказать: «Да не томи уже», — но Дэхья снова прикусила язык. Пусть созреет. Если за бутылкой его понесло ещё на рассвете, то что бы он ни хотел сейчас сказать, диалогу предстояло случиться давно. Дэхья подождёт сколько надо — как будто он первый раз так разбирал собственные стены по кирпичику, чтобы просунуть наружу немного старых добрых ценных мыслей. Сайно и сам будто никуда не торопился. Виски утекал быстрее, чем их пресловутая болтовня — они пили почти молча, передавая бутылку друг другу, и лишь изредка Дэхья роняла что-то вроде «а ещё как мы в первый раз наткнулись на те развалины в марокканской пустыне». Ей стыдно было признавать даже перед самой собой, но именно в эту ночь, в обнимку с костровым теплом и пожаром виски, ей стало страшно. Раз за разом она ворошила каждое их совместное дело, где чудом осталась жива — не потому что ждала от Сайно сентиментальности и соплей, а потому что боялась забыть сама. Именно сейчас эти моменты подсознательно стали ей важнее всего. И страх завтра не проснуться был ни при чём. Просто чем больше она наблюдала за Сайно, тем чётче понимала, с чем он к ней пришёл. — А отпуск, Сайно? — звала она на середине бутылки. Нотки шоколада и апельсиновой цедры оказывали терапевтический эффект, но страх так и не прошёл, зашившись на подкорку мозга. Никаким виски его было не прогнать. — Давай придушим удава и свалим отсюда на Гоа? Пешком можно дойти, помаринуй меня там недельку — и я соглашусь даже на тот заказ с… — Дэхья. Она замерла, не донеся бутылку до губ для нового глотка. Вот оно. Когда Сайно начинал говорить таким тоном — через силу толкая каждую букву, будто лёгкие ему сжимало стальным кулаком, — любой разговор превращался в Серьёзный. С большой буквы. — Да? — Если хочешь тот заказ… — Сайно помедлил в затяжку. Королевский приём отсрочить неизбежное, Дэхья его уважала — когда пользовалась сама, а не терпела от него. Дым взвился в воздух, Сайно на тон тише завершил: — …возьми его. Под свою ответственность. И в момент, когда между ними не осталось ничего, кроме убитой тишины, добавил как приговор: — Если мы не облажаемся сейчас, дальше команду поведёшь ты. Наверное, не будь у Дэхьи бутылки виски и чёртовой слишком прозорливой натуры — сейчас для неё рухнул бы целый мир. Сайно даже не смотрел на неё, он говорил с костром, и было так легко представить, что её эти слова не касаются. Подумаешь, пьяная болтовня среди ночи, сколько у них таких было. Но Дэхья в очередной раз оказалась права. И чувств по поводу этой правоты у неё не оказалось — сплошь пустота, отшлифованная поверх лёгкой завистью и… чтоб тебя. Непонятной, греющей радостью. — Ты уходишь, — она не спрашивала, а констатировала. Но Сайно всё равно кивнул — с таким лицом, будто вместо виски последний час глотал палки. — Насовсем. — Не знаю, насовсем ли, — казалось, спокойная реакция дала ему выдохнуть самому. Когда главное сказано, можно отпустить тормоза и позволить гнать дальше чистой импровизации. — Хочу попробовать. Никогда ничего не хотел, просто не знал, как оно бывает. Теперь… Он не договорил, но и не стоило. Мысль повисла чёткая, Дэхья легко могла считать её из дымных завихрений: теперь я знаю, как выглядит жизнь, которую можно хотеть. И человек, с которым она может понадобиться. — Любишь ты драматизировать, — пожаловалась Дэхья вполголоса. — Купил нам виски, чуть ли не клещами из себя вытянул… что я тебе сделаю — побью? Привяжу и заставлю командовать до самой смерти? Сайно сморгнул. Проклятье, Дэхья по пальцам могла пересчитать моменты, когда в его взгляде ловилась растерянность — он серьёзно так думал? Шёл к ней не свалить груз с плеч, а получить кулаком по носу? Так нос жалко. — Сайно, давай я тебе кое-что скажу. Что я про тебя думаю, — от него послышалось только красноречивое, угрюмое молчание; Дэхья стоически выпустила воздух и снова взялась за бутылку. Да, без бутылки таким разговорам случаться — настоящее кощунство. — Нам с тобой уже девятый год пошёл, даже лисичка не знает тебя так, как, смею надеяться, знаю я. И то, как ты переворачиваешь себя с ног на голову… дорого смотреть. Я бы на такое продавала билеты. Новая затяжка. В голову неожиданной нежностью вкралось: как же ему тяжело было сюда идти. Губы на рефлексе растянулись в лёгкую улыбку, голос зазвучал мягче: — Ты от всех нас кое-чем отличаешься. Мы — большинство из нас — знали другую жизнь, но выбрали эту. По разным причинам, это сейчас неважно. Важно то, что ты — ты не знал никогда. И если сейчас тебе её хочется… — она пожала плечами, улыбнулась ещё шире, специально чтобы заметил и не списал на игру теней, — я могу только удачи пожелать. И помахать белым платочком вслед. Это было вопросом времени, продолжила она мысленно. Всякий раз Сайно возвращался из Каира будто новым человеком. Научился слушать, смягчаться, прощать. В команду слепых не набирали, это видели все, но Дэхья на такие разговоры лишь шикала и махала руками: нечего обсуждать чужую голову, прячась у этой головы за спиной. Если Сайно созреет для решения, то скажет сам. Ну, вот. Созрел. А Дэхья наконец разобралась, что у неё поселилось вместо пустоты, которую высверлило страхом. Там сейчас, свернувшись клубком, хозяйничала уверенная теплота, которая не имела ни к костру, ни к виски никакого отношения. — По существу, — заметила она отстранённо, глотая ещё, — это всё равно что полюбовно расставаться после хороших отношений. Будет одиноко. Может, первое время больно. Но каждому по отдельности в конечном итоге станет намного лучше. Сайно потерянно хмыкнул. Прочистил горло, обронил вконец севшим голосом: — То есть ты готова? Окончательно взять команду на себя? — Этот детский сад? Жду не дождусь. Правдой это не было: при мысли о том, что на следующий раз Сайно не появится, чтобы забрать ответственность назад, Дэхью нехорошо встряхнуло. Но она уже знала, что это проходит — научилась на собственной шкуре, не раз и не два. И спокойная жизнь человека, который никогда такой не знал, была небольшой ценой за роскошь самой планировать отпуск на Гоа. — Я надеялась, что однажды это случится, — признала она с тихой улыбкой. — Правда, ставила, что зреть ты будешь дольше — может, ещё год или два… а, да кому не насрать, верно? Сайно бросил окурок в костёр, и Дэхья, воспользовавшись его потерянностью, молча соскочила со стула на землю. Оставила бутылку, уложила руки ему на плечи и велела: — Давай, иди сюда. И, не думая дальше, обняла. От старой версии Сайно ей прилетело бы злобным взглядом за одну только мысль; но этот, смирившийся и такой же пьяный, как она сама, лишь убито выдохнул куда-то в волосы. Пробормотал так, что Дэхья едва расслышала: — Спасибо. Дэхья улыбалась, а в глазах скапливались непрошеные слёзы. Подумать только: восемь лет знакомства, пересчёт кто кого спасал от смерти, самокопания, пьяные песни у костра и такие разговоры, когда Дэхья первой узнавала о том, что творилось у него в голове… и скоро всё это закончится. Однажды им обоим правда станет намного лучше. Но… видимо, не сегодня и не сейчас. — Не за что, — откликнулась Дэхья наконец. Голос у неё подрагивал, носом хотелось неприлично шмыгнуть. Но она лишь отступила на шаг, сама отвернулась к костру, чтобы влага на лице высыхала быстрее, и бросила в дым: — Допивать-то будем? Хороший виски пропадёт. Не хочется оставлять, его же с утра кто-нибудь прикарманит… Она тоже была Сайно кое за что благодарна: увидеть её слёзы было плёвым делом, но он ничего не сказал. Молча протянул руку за бутылкой и глотнул сразу так, чтобы хватило на всё горло. И наконец улыбнулся: — Ты будешь лучшим, что случалось с этой командой. Дэхья даже с ответом не нашлась — рассмеялась, как смеются те, кого хвалят против воли, и снова зашилась в брошенный китель. Да, ей очень хотелось в это верить. И скоро у неё будет бездна времени это доказать.