Как дышит лес

— Советую хорошо обдумать всё, что ты будешь говорить. Пистолет очень выразительно лежал на кухонной стойке, дулом глядя Лини куда-то в грудную клетку. Так Тигнари узнал, что для Сайно тактика наплевательского запугивания с момента их первого разговора в марокканской пустыне не изменилась: Сайно по-прежнему предпочитал сидеть на столе с оружием и курить в потолок. Всем своим видом показывая, что у него могли быть дела и поважнее, чем… что бы сейчас на кухне ни происходило. Лини приподнял пустые ладони. Несмотря на то, что Камран и лично Сайно по очереди его досмотрели, а Тигнари не чувствовал от него магии, спину Лини охранял суровый взгляд Дэхьи, выход из кухни перекрывал Кавех, а окно сторожил аль-Хайтам. Кандакия увела Нахиду поглубже в дом, но её отсутствие Лини как будто не взволновало. Тигнари от него достался приветственный кивок и полувиноватый взгляд исподлобья: мол, хорошо, что ты тоже здесь, прости, что в прошлый раз тыкал в тебя пистолетом. А потом он и правда заговорил: — Мадам Арлекино предлагает встречу. Сайно приподнял бровь, источая молчаливый что-ещё-расскажешь-скепсис. Тигнари прикусил кончик языка, удерживая на нём желание ругнуться: пока Лини обыскивали, Кавех успел шёпотом пересказать ему сводку событий по их двухдневному отсутствию, но вряд ли кто-то здесь ждал, что Арлекино доберётся так быстро. По расчётам Сайно, у них было время до полудня, а сейчас едва-едва пробило шесть. — Чтобы нас было чуть проще убить? — поинтересовался он. Лини коротко усмехнулся и вытянул из кармана электронную сигарету: — Надеюсь, тут никто не против… Послушай, я двадцать часов болтался в воздухе, я бы сейчас с удовольствием кого-нибудь убил. Но мадам предлагает деловую встречу, — он постучал сигаретой по столу и затянулся. По кухне вдобавок к табаку поплыл химозный запах вишни. — Мы гарантируем, что пакт о ненападении продлится — пока это будет необходимо. И вы можете взять с собой сколько угодно людей. Условие одно: девочка должна присутствовать. — Хрена с два, — лаконично отозвалась Дэхья от стены. Хмыкнув, Сайно перевёл: — Полностью исключено. Если это всё… — Нет. Лини выдохнул плотный пар. Только сейчас Тигнари разглядел на его лице признаки хорошо скрываемой усталости: запавшие глаза чертили лицо тенями, челюсти напрягались закрытыми зевками, пальцы подрагивали, будто он выживал на кофеине или сильно нервничал. Сайно выглядел ничуть не лучше, Дэхья мрачно осушала третью кружку кофе, Кавех и вовсе почти дремал в обнимку с дверным косяком. Ни у кого здесь не было сил через семь часов, когда истечёт срок, браться за оружие. У Тигнари, если быть честным со своими ощущениями, в том числе. Эти двое суток он выживал исключительно на надежде крепко поколотить виновника своего кошмара — а закончилось… ну, чем закончилось. — Вам, — начал Лини снова, и голос у него стал на пару тонов глубже, — нужна информация на Сехти, верно? И вы знаете, что среди всех нас доступ к ней есть только у трёх человек? Я один из них. — Это даёт мне повод пытать тебя, — заметил Сайно так небрежно, будто приглашал на ужин. Тигнари едва удержался от того, чтобы выругаться заодно и на него — просто так, душу отвести. — А не соглашаться на встречу, с которой я могу выйти в гробу и без девчонки. Лини вздохнул ещё раз, тяжелее. Предложение о пытках его явно не впечатляло, и пока Тигнари спешно запихивал себе в голову порцию осознания того, что Сайно способен ещё и на это, возразил устало: — Никто не говорит о том, что мы её заберём. — Тогда зачем она там? — Мадам Арлекино хочет на неё взглянуть. Ризли говорит, вы нашли три осколка — поверь, этого достаточно, чтобы нам уже нечего было ей противопоставить. Если девочка захочет, вы выиграете эту войну, не выпустив и пули. Но проблема в том, — Лини свёл пальцы в замок, — что вы ведёте её не с теми людьми. «Мы работаем над тем, чтобы наша проблема всё-таки не стала местным апокалипсисом». Будто бы они пытались что-то остановить. Защититься. — Это, — вклинился Тигнари севшим голосом, — как-то связано с тем, что вы делаете в Париже? Ваша проблема — это Сехти? Сайно вдруг, будто только сейчас сообразив, что Тигнари никуда не уходил, механически подсунул ему коробку печенья. Есть Тигнари не хотелось, но он отломил кусок, чтобы чем-то занять руки: те грозились вот-вот перескочить на беспокойную дробь по кухонной стойке. Лини взглянул на него с затаённым уважением в глазах. Вдохнул пар, отметил равнодушно: — Может быть, — но сквозь химозные облака Тигнари уже знал, что прав. Он нахмурился на рефлексе: какие же палки способен поставить в колёса наёмникам всего один бизнесмен, чтобы считать его местным апокалипсисом? — Мадам Арлекино готова рассказать обо всём сама. Плюс, — в его взгляде мелькнула вспышка веселья, — у вас явно будут проблемы с тем, чтобы вывезти девочку из страны. Мы с этим поможем. — Не в первый раз переправлять беглых сирот через границу, да? — едко, прохладно усмехнулся Сайно. Однако его голос звучал и вполовину не так сосредоточенно, как стоило бы. По его ожившему взгляду Тигнари с лёгкостью мог понять, что где-то там, в его встрёпанной голове, шестерёнки уже начали работу. Он готов был согласиться. Если бы Тигнари дошёл ещё и до понимания, зачем. Лини ответил на колкость обезоруживающей улыбкой. Пока Тигнари вяло хрустел печеньем, кухня была погружена в тишину, и у Лини единственного в ней был вид человека, почти полностью довольного своим положением. Удивительно для того, кто открыто признал: голыми руками мы вас не возьмём. Будто прочитав мысли Тигнари, Сайно позвал: — Значит, если я откажусь говорить с Арлекино, нападать вы всё равно не станете. — Боюсь, что станем, — улыбнулся Лини вымученно. — Как стали бы и вы, если бы перевес был на нашей стороне. У нас нет другого выхода — только попытаться. — И умереть. Сайно говорил спокойно, но жилка на его виске пульсировала — не гневом, чем-то другим. Глядя на то, как он напряжённо постукивал пальцами по краю стойки, Тигнари и поймал себя на той обрывочной мысли, которая поселилась в голове зудящим беспокойством сразу после рассказов Кавеха. Мысли о том, что если Сайно захочет сделать из Нахиды оружие — ему придётся обломаться на самом старте. Опыта с богинями Тигнари, к счастью, не имел, зато опыта с детьми хватило бы до самой старости. Если в Нахиде останется хоть капля того ребёнка, каким она была при жизни аль-Акары, если вековая мудрость, которую она собирала по кусочкам, примирится с сознанием и мировоззрением двенадцатилетней девочки… если так — они получат бомбу, которая откажется взрываться. А в реальной перестрелке с людьми, которым уже нечего терять, это значило не иметь никакой бомбы вовсе. И Сайно, судя по взгляду, прекрасно это понимал. — Сколько угодно людей, — повторил он вдруг, — и присутствие девочки. В обмен на информацию и помощь с тем, чтобы вывезти её из страны. Это все условия, которые интересуют Арлекино? Дэхья чуть прогнулась вперёд: — Сайно… Тот придержал её поднятой рукой, но лицо Лини уже сияло прогрессом в переговорах — только в глазах затаилось то самое напряжение, с которым он болтал с Тигнари в его чудесной каирской клетке. Он мог менять маски с виртуозностью актёра на сцене, вот только его самая последняя надежда сейчас держалась на том, согласится ли Сайно на такие условия. Точно так же, как до этого держалась на том, что Тигнари будет сидеть паинькой и мирно обменяется на согласие Сайно не делать ничего вообще. — Не все, — улыбка Лини отдавала хитрецой. — Вернее, все — но раз уж сюда пришёл я, а не она, имею право передать пару слов от себя. Так уж сложилось, что у нас есть кое-что, что нужно нам обоим, верно? Ещё один осколок. — Допустим, — кивнул Сайно, — и? Арлекино готова его отдать? — О, об этом речи не шло. Но я хочу быть настолько честным, насколько позволяет моя… лояльность, — Лини откинулся на стуле, улыбка пропала из голоса, теперь он отдавал пугающей фатальностью: — Рано или поздно все осколки должны оказаться у одного человека. Кто это будет — уже давно не играет для нас роли. Но разобраться с проблемой можно только так, а мы потеряли достаточно людей и принесли достаточно жертв, чтобы ценить то, что осталось. Будет справедливо признать, что нам нужна ваша… Он запнулся. «Помощь» повисло в воздухе отчаянием человека, который впустил в голос намного больше личного, чем ему полагалось в роли гонца. Дал бы кто право решать Тигнари, волей его сердобольности Лини получил бы если не помощь, то хотя бы пачку печенья — всё равно безвкусное. Но на кухне не шелохнулся никто; только струйка дыма из сигареты Сайно равнодушно утекла в потолок и растворилась без следа. — На этом, — только и спросил он спустя пару секунд взвешенного молчания, — всё? Лини молча кивнул. Сайно потратил ещё одну затяжку на тяжёлую мысль, затем потушил окурок в бутылке из-под воды и скользнул со стойки на пол. Общественная двухсторонняя экзекуция имени обоняния Тигнари наконец завершилась, спасибо огромное. — Я не даю согласия, — подчеркнул Сайно, знаком показывая Лини встать, — но если мы решим, что информация стоит того… — Мадам будет ждать. — Это я её подожду. Хочет увидеть девочку — придёт туда, куда скажу я. Положим… заброшенное лодочное хранилище на северо-западе. Через четыре часа. Хватит времени вернуться? — Лини кивнул снова. — Чудесно. Заодно передашь Ризли, что я держу слово и не тронул тебя и пальцем, — его взгляд говорил: «Хотя очень хочется». Сайно выпрямился, болезненно поведя плечом. — Дэхья, не проводишь нашего гостя? Никто не проронил ни слова. Дэхья смешливо хмыкнула, отобрав у Сайно зажигалку по дороге из кухни; Лини наградил Тигнари ещё одним долгим, внимательным взглядом — и в последний момент вдруг улыбнулся. Больше никому в глаза он не смотрел. Когда за ними хлопнула дверь, аль-Хайтам, с самого начала сцены на кухне не поднимавший взгляда от телефона, флегматично заметил: — Ты сдал им одно из наших укрытий? — В плане, с которым я спускался сюда полчаса назад, оно всё равно не пригодилось бы. — А почему в итоге опоздал? Сайно утомлённо подтянул к себе ближайшую чашку кофе и в один мощный глоток осушил до дна: Кавех всё равно в ответе не нуждался, слишком прозаичными усмешками награждал их с Тигнари поочерёдно. Вся бравая самоуверенность, которую Лини полагалось видеть, спала с плеч на дверном хлопке и далёком лязге ворот, и теперь Сайно выглядел ровно так, как должен был выглядеть человек с фатальным недосыпом. — Что теперь? — тихо позвал Тигнари. — Ты правда хочешь согласиться?.. По губам Сайно пролегла измученная ухмылка. — Если бы зависело только от меня, я бы пальнул по этому хранилищу издалека — чем-нибудь из арсенала Кавеха, чтобы точно уложить. Или наплевал бы на французскую моду чуть что поднимать белый флаг и вытряс бы из Лини то, что нужно, и безо всяких встреч. Нет, сейчас пусть решает тот, кому рисковать больше всех, — и поманил Тигнари за собой. — Идём. Поболтаем с Нахидой. Тот послушно соскочил на здоровую ногу, стараясь не слишком много глупого внимания уделять тому, как предательски ноют бёдра. В этот раз Тигнари на травмы везло куда больше — явно сказывалось то, что он никого сильно не интересовал, — но всё почему-то прилетало по ногам. В горном лагере стало хуже, и только взрослая гордость держала Тигнари за хвост, не позволяя снова броситься к Нахиде с мольбами смазать ушиб старыми воспоминаниями. — О, ещё кое-что, — Сайно обернулся на пороге кухни. — Если девочка откажется, нам придётся действовать так, будто никакого пакта о ненападении не существует. Кавех, вы с Дэхьей возьмёте людей и проверите оружие. Аль-Хайтам — на тебе пути отхода из города, чем хуже дорога, тем лучше для нас. Остальное как обычно. Сказал — и вышел. Тигнари начинал ему завидовать: простреленное плечо мешало жить, а не ходить, и поспевать за Сайно с играющими на челюстях желваками было той ещё авантюрой. — А можно перевод? — поинтересовался Тигнари, нагнав его в коридоре. — Что у тебя идёт за «как обычно»? — Полная боевая готовность, — отозвался Сайно тоном, каким желают смерти худшему врагу. — Ждать нападения в любой момент и быть готовыми напасть самим. Желательно в сценарии, где под перекрёстный огонь не попадут гражданские. Если это у Сайно зашифровывалось равнодушным «как обычно», Тигнари рекомендовал бы ему сменить профессию — желательно в сценарии, где сам останется жив. А пока Сайно летел по коридору, ему на ум пришло ещё кое-что. И, тронув его за здоровое плечо, чтобы затормозить на полпути, Тигнари в лоб спросил: — Я для тебя гражданский, верно? — Сайно обернулся к нему с кислейшим выражением лица, но Тигнари сегодня любым вопросом попадал в яблочко. — Значит, ты меня отошлёшь. — Нари… — Не надо. Я понял. Тигнари прикусил губу, лицо Сайно поперёк усталости перечеркнуло чистым страданием — и, чтобы хоть как-то смягчить сразу две категоричные точки, пришлось ему дёргано улыбнуться. Он и правда понимал: пользы там, где командуют бывший военный и охотница за древностями с чужой магией за пазухой, от него не будет. Наверное, на месте Сайно, он и сам бы отправил себя такого куда подальше. Но Сайно замедлил шаг, позвал на удивление упрямо и мягко: — Нари, — на мгновение замолк, потом вздохнул. — Да, тебе стоило бы забрать Нахиду и уезжать как можно дальше от города. Если сейчас она откажется — мне придётся так и сделать. Не потому что ты гражданский, плохо стреляешь или… — Сайно, я правда понял. Necesitas un lugar al que volver, — и, глядя на очередную вертикальную складку непонимания у него на лбу, Тигнари сгладил её быстрым поцелуем. Пояснил шёпотом: — Тебе нужно куда-то вернуться. «Но можно ли повернуть нашу жизнь так, чтобы вообще не уходить?» Болезненный вопрос задавился кончиком хвоста в ладонях: ни сейчас, никогда больше Тигнари не хотел новых разбирательств. На второй день без Сайно, когда репетиция гневной речи обрывалась страхом и сухостью в горле, Тигнари готов был на любые компромиссы, лишь бы его вернуть, но — вот парадокс — с первыми звуками его шагов, с первым знанием, что он и правда вернулся… ушло. Как отрезало. И больше никаких компромиссов, только встать в позу и не отпускать до победного. Сайно остановился перед спальней Нахиды, уже постучал, но вдруг обернулся. И Тигнари достался полноценный поцелуй — долгий, тягучий, на какие Сайно обычно щедрился после особо проникновенных моментов. Пойманный в ловушку из внезапности и теплоты, Тигнари так и не успел отреагировать как должно: из-за двери на стук откликнулся голос Кандакии, и Сайно подтолкнул его внутрь. Нахида не спала. Сидела на кровати ровно, в позе медитирующего йога, глаза под закрытыми веками метались по сторонам, а на тумбе рядом стояла чашка нетронутого чая. Выглядело бы мирно, пусть и жутковато, если бы Кандакия прямо на коврике у кровати не разложила чистить свою винтовку. Милосердной улыбкой она решила им помочь: — Если этот француз явился, чтобы сдаться, я не вижу у вас на лицах особой радости. — Потому что все стереотипы — хрень, и сдаваться он как раз не планирует, — проворчал Сайно в сторону. — Нахида… — Я слышала, — оборвала вдруг та, не открывая глаз. Кандакия вежливо нахмурилась, Сайно цокнул языком, будто не удивлённый: — Избавит от долгих объяснений. И? Вздохнув, Нахида выпрямила ноги и упала на подушку. Такой детский, нелепый жест вызвал у Тигнари рефлекторную улыбку: с ней было гораздо легче иметь дело, когда появлялась роскошь забыть, чьё сознание собиралось в пазл в её голове. — Я хочу пойти, — тихо сообщила Нахида потолку. — Они знают что-то, чего пока не знаю я, и это… сбивает с толку, — Сайно открыл было рот, но Нахида продолжила с крепнущей в голосе уверенностью: — Но любопытству грош цена без здравого смысла. Я не могу просить никого из вас рисковать за меня жизнью — снова. Кандакия сочувственно покачала головой: — Такая уж у нас работа, малышка. — Я не платила вам за неё, — Нахида подняла на Кандакию ясный взгляд. — И пока даже не знаю, чем могла бы. Если так можно… — перевела глаза на Сайно, — я хотела бы пойти. Одна. Будь здесь Дэхья, она сказала бы на это своё любимое «хрена с два». Сайно пришлось ограничиться тихим, но суровым: — Этого не будет. Я не бросаю работу, не доделав её до конца. — То есть я выбираю между жертвами наверняка и жертвами гипотетически, — перевела Нахида грустно. — Но чем больше времени я провожу в твоих снах, тем больше приходится ценить то, что ты уже даёшь мне выбирать. Кандакия вдруг усмехнулась, и даже Тигнари не удержался от улыбки: подумать только, Сайно сумела тактично унизить двенадцатилетняя богиня. Но раньше, чем до него самого дошёл этот факт, Кандакия мягко заметила: — По-моему, гипотетически лучше, чем наверняка. — Мне тоже так кажется, — кивнула Нахида со всей серьёзностью. И выдохнула, будто отпуская. — Хорошо, пусть будет так. Я согласна.

***

Согласия Тигнари никто не спрашивал, но он и не собирался им разживаться. Молча запрыгнул к Сайно в машину, потеснив Шохрэ, поправил козырёк и внёс ясность кратким: — У меня с ними личные счёты. Если всё накроется, я тоже хочу. Судя по мрачно сведённым бровям, Сайно не только не оценил шутку, но даже не понял, что это она. Тигнари поборол грустный выдох: если ему удалось подремать до того, как его вернули на кухню для совещания по запасному плану, то Сайно даже такой роскошью похвастать не мог. Для команды, которая таскала с собой богиню со специализацией на снах, времени на эти сны им удавалось выкроить всего ничего. Заброшенное лодочное хранилище лежало на другом берегу озера, которое блестело гладью из окон их дома, у самого подножия лесистого горного склона. Одна машина, симпатичный городской универсал, пристроилась под солнцем на грунтовой дороге рядом, и Сайно коротко просигналил, давая Кандакии знак остановиться чуть поодаль. — Всего одна, — пробормотал себе под нос, выворачивая руль. — Все остальные было бы слишком очевидно оставлять?.. В резюме Тигнари не было ни строчки опыта о работе в сфере краденых ценностей, и он не желал такой обзаводиться — только обстоятельства постоянно подводили. Но, выбравшись наружу, он не услышал ни лишнего шума, ни голосов, ни даже сбитого сердечного ритма толпы людей, которой стоило бы засесть в кустах. Амбарные двери в хранилище были дружелюбно приоткрыты, воздух пропах озёрной водой, камышами и утренней свежестью. — Магии нет, — коротко доложил он, повернувшись к Сайно. Тот как раз был занят тем, что шарил в бардачке. — Только Нахида, конечно, и… тянет изнутри. То же ощущение. Сайно кивнул: — Значит, Арлекино уже там, — а затем выпрямился и сунул в руки Тигнари второй пистолет. Тот приподнял бровь: — Допускаю, что ты забыл, но один ты уже сам разрешил мне взять. — Только не слишком радуйся. Оранжевый корпус — это сигнальная ракетница. Выстрелишь, если всё будет слишком плохо, главное не перепутай. И держись… — …за тобой, — кивнул Тигнари. Брови дёрнулись, но комментировать свои навыки отличать цвета он не стал: Сайно и без того нервничал. А два пистолета уже были лучше, чем ноль, которые Тигнари доставались первое время. — Скажешь бежать — побегу, скажешь вцепиться Арлекино в глотку — вцеплюсь… и так далее. Я в курсе. На этом Сайно не успокоился. Он хлопнул по крыше машины, подзывая Тигнари к себе, и невыразительным кивком головы указал на примятую тропу, уводящую выше по лесному холму. — Твой путь отхода на крайний случай. В этот раз Тигнари кивал без особого энтузиазма. Он видел эту тропу на карте, знал, что придётся делать и как надолго разделиться с Сайно, если за дверьми хранилища их и правда поприветствуют дружной автоматной очередью. Верил в лучшее — не без этого, конечно… и всё равно, когда Сайно повёл их скромную процессию ко входу, под тенью фанерного домика его пробрали первые мурашки и уже не такое уверенное «mierda, что я здесь вообще делаю». Взгляд Арлекино из прохладного полумрака в глубине хранилища явственно показывал, что нарывается на неприятности. Название оправдывало каждую букву — это и правда было хранилище, оно и правда было заброшенным, и в нём и правда валялись лодки. Всё казалось старым, прогнившим и покрытым толстым слоем пыли; остро пахло металлом и сыростью. Ржавчина подтачивала обшарпанные стены, прохудившуюся крышу, скрипящие транцы и длинные, всеми забытые каяки. На одном из них, перевёрнутом на манер лавки, и сидела Арлекино. — Должна признать, месье аль-Харад, — заметила она, поднимая вверх пустые ладони в перчатках, — вы умеете выбирать места для дружеских встреч. За её спиной в позе телохранителя замер огромный, широкий шкаф с горой мускулов вместо одежды — наверняка тот самый Ризли. Лини сидел на полу, скрестив ноги с беззаботностью королевского церемониймейстера, и сам с собой играл в карты. Больше в хранилище никого не оказалось; Тигнари поймал на себе выжидающий взгляд Сайно и покачал головой. Ни магии, ни посторонних звуков — чисто и невинно, без единого признака, что всё в любую секунду может полететь к чертям. Тогда Сайно медленно опустил руку с пистолета. Отозвался мрачно: — Для дружеских у меня есть места намного приятнее. А для нашей сойдёт и это. Арлекино не повела и бровью. Встала навстречу, и Тигнари ушам своим не поверил, когда услышал по бетону характерный стук каблуков: есть хоть какие-то места на земле, которые вынудят Арлекино надеть обувь удобнее? Его поражало собственное… сдержанное беспокойство. Встретившись с Рахманом после побега из его плена, он едва мог ровно дышать; увидев Дори после того, как в одностороннем порядке разорвал их договор, — чуть не выпрыгивал из штанов от страха. Арлекино должна была пробуждать в нём что-то похожее на желание хотя бы прижать уши и забить хвост за спину, но, глядя на неё, Тигнари чувствовал только сильнее разгорающееся любопытство. С Дори и Рахманом всё было понятно с самого начала, а Арлекино как была с их встречи в Каире настоящей загадкой, так и осталась. Зачем она в это ввязалась, чего хотела тогда, на что рассчитывала сейчас — Тигнари не понимал в упор. Его зыбких догадок хватало только на то, чтобы верить: сегодня как-нибудь обойдётся без пальбы. Но ракетницу в кармане ветровки он всё-таки сжал покрепче. — С вами шестеро, — оценила Арлекино приподнятой бровью. — Даже меньше, чем я рассчитывала. — У вас я тоже ожидал увидеть ещё хотя бы пару детей. Жаль, что мы оба ошиблись. Ни одна эмоция на масочном лице Арлекино не выдала, что едкий комментарий её хоть на мгновение взволновал. Конечно, вдруг понял Тигнари с отчаянием, зачем ей дети, когда она и так знает, что Сайно можно попросту убить. Трезвые мысли давались ему с небольшим трудом: такая концентрация магии в одном закрытом, прогнившем сарайчике пускала по хвосту волны дрожи и с трудом позволяла дышать. Но ещё одна мысль — о том, что здесь можно спрятать и пару артефактов сверху, а он даже не заметит — совсем перестала ему нравиться. Наверное, думать сегодня было противопоказано. — Месье аль-Харад, давайте сразу к делу, — голос Арлекино зазвучал ровнее и чётче. — Вы получите информацию на Равану Сехти, как только я увижу девочку. Секундное колебание ушло у Сайно на то, чтобы дать Кандакии знак, но Нахида вышла из-за его спины сама. Лицо у неё было не в пример беззаботным, в глазах — ни капли страха, только в глубине зелёной радужки танцевал яркий любопытный огонёк. Арлекино взглянула на неё в упор — и впервые выдала что-то глубже флегматичной незаинтересованности. Тигнари готов был поклясться, что на её лице неосторожной вспышкой промелькнуло настоящее восхищение. Сайно остановил Нахиду вытянутой рукой, предупредил отрывисто: — Только дёрнитесь, мадам, и нашему перемирию конец, — а затем медленно, неохотно отпустил. Нахида сделала пару шагов вперёд. Уставилась на Арлекино так, будто просвечивала рентгеном насквозь — но не до кости, а до последнего воспоминания. Вдвоём они молчали так долго, что Лини, наблюдавший за ними краем глаза, успел проиграть самому себе в карты и разложить по новой. Наконец Арлекино скептически сощурилась, выдохнула короткое: — Невероятно, — и отступила на шаг. — Как вам удалось?.. На памяти Тигнари — ввиду неприятных обстоятельств, довольно короткой — это был первый момент, когда она позволила себе удивиться так явно. Сайно склонил голову набок в небрежной озадаченности, Кандакия поманила Нахиду назад, но та не сдвинулась с места. — Думаю, она приняла меня, — пожала плечами с мягкой улыбкой. — То, чего с тобой так и не случилось, верно? Я чувствую, что он ещё у тебя. Прямо здесь. И чувствую старую рану от попытки его расколоть. В глазах Арлекино отразилось недоверие, но в ту секунду, которая у Тигнари ушла бы на быстрый выдох, она сумела заново взять себя в руки. Сайно хмурился явнее прочих, Лини переводил взгляды между каждым по очереди, будто по складу гулял невидимый, но очень прыткий мяч для пинг-понга. — Мадам, — позвал он тихо, — это в корне меняет ситуацию. — Боюсь, что так, — на удивление ровным тоном отозвалась та. И сложила руки на груди, снова заковавшись в любимую броню Сайно — безразличное лицо, по которому не угадаешь, что творилось в голове. — Присядьте, месье аль-Харад. Разговор будет долгим. Тигнари вдруг поймал короткую переглядку Сайно с Ризли: невербальное «что у вас там за ситуация» и «веришь, нет — ни малейшего, нахрен, понятия». Затем Сайно вместо того, чтобы сесть, потянулся к карману за пачкой сигарет. — Дайте-ка я сначала попробую восстановить события, — он прервался на пару неровных щелчков зажигалкой, закурил и махнул сигаретой в сторону Арлекино. — В джунглях Карнатаки восемь лет назад вы случайно наткнулись на артефакт — один из тех, за которыми сейчас гоняемся мы все. Попытались его запустить, верно? Он сдетонировал, вся команда погибла… — Не погибла, — поправил Ризли мельком, — исчезла. Без единого следа. — Исчезла, — кивнул Сайно спокойно. — Вы получили шанс начать жизнь с чистого листа, новую симпатичную причёску и… повод носить перчатки, надо полагать? Глаза Арлекино казались чернее потухших углей, но отозвалась она сухо: — Верно полагаете. Всё, чего мне удалось добиться за эти годы, — небольшой кусок от всей информации, которая в этом артефакте хранится. — И всё равно этого куска было достаточно, чтобы начать действовать. Сесть Сехти на хвост, следить за его экспедициями, наверное, ещё и способствовать тому, чтобы каждая из них терпела фиаско? — Сайно покачал головой сквозь дым. — Не отвечайте, я знаю, что прав. Вы хотите найти храм Сурастаны первыми. — Не первыми. Единственными. Поколебавшись, Арлекино вернулась на свою лодочную лавку, но даже так у неё получалось сохранить идеальную осанку и королевское выражение лица. Что-то в Тигнари ворочалось тяжёлым предчувствием: ей явно не хотелось выдавать ни единого из своих секретов, но чего бы она ни хотела добиться… сейчас путь к этой цели лежал через Нахиду. — Баланс, — продолжила Арлекино после недолгого молчания, — между тем, чтобы предотвратить опасность и извлечь из неё свою пользу. Отвечая на ваш незаданный вопрос — к гибели месье аль-Акары мы непричастны, но следили за его успехами. У него были все шансы составить нам конкуренцию, но… — Там, где вам помогло чудо, ему не повезло. Сайно говорил ничего не обязывающим тоном, но Арлекино лишь пожала плечами: — В некотором роде. В конце концов, теперь у вас есть то, о чём аль-Акара не мог и мечтать, — её взгляд нашёл Нахиду, но не стал даже пытаться осветиться ложным сочувствием. — Месье аль-Харад, отдавайте себе отчёт: то, что я вам расскажу, вы можете ставить под сомнение сколько угодно. Скорее всего, так и будет. Но я не имею привычки лгать людям, в чьи руки второй раз за всю историю попадает ключ к сохранению мира в равновесии. Тигнари тянуло рассмеяться, но неведомая, сгустившаяся в воздухе серьёзность захлопнула его рот ещё на попытке набрать воздуха. Пальцы, остервенело сжимавшие сигнальную ракету, с каждой минутой ослабевали; что-то в нём хотело верить, что пользоваться ей не придётся. А Арлекино, не став ждать от Сайно ни согласия, ни хотя бы окончания сигареты, вдруг поинтересовалась: — Что вы знаете о древнеегипетских мифах? О конце света, в частности. Стоило позвать аль-Хайтама, мелькнуло у Тигнари безнадёжное. Они с Арлекино наверняка провели бы здесь пару увлекательных часов, отвечая на такие вопросы. Но раз никто не проронил ни слова, он выбрал неуверенно кашлянуть: — Вообще-то… египтяне не верили в конец света. Мир рождается из хаоса, потом возвращается в хаос. Как колесо Сансары, только в глобальном смысле, для целой Вселенной, — он улыбнулся Нахиде; Арлекино слушала с преувеличенным вниманием преподавателя на экзамене. После защиты кандидатской Тигнари от души надеялся не возвращаться к таким сценам, и вот где они его нашли. Эта мысль неожиданно заставила его потерять голос, и он откашлялся: — Хм… Ра на солнечной лодке, двенадцать областей Дуата, в таком духе… — Хорошо, я спрошу по-другому. Что у древних египтян олицетворяло сам хаос? Тигнари не задумался даже на секунду. — Апофис. Вернее, Апоп, Апеп, Эйвос, чей вариант вам больше нравится… Огромная змея, пожирающая солнце, нам на раскопках не раз попадались сюжеты, в которых царь Дешрет… Он осёкся так резко, что не сумел даже вспомнить мысль, которую собирался озвучить. Взгляд Арлекино, суровый и пронзительный, как кончик иглы, вспорол его холодом до последней кости — и Тигнари с пугающей чёткостью осознал то, каким будет её следующий вопрос. — Нет, вы же не пытаетесь сказать… — Если сознание древней богини, — голос Арлекино звучал слишком мягко; таким положено рассказывать детям сказки на ночь, а не те кошмары, что она хотела выдать за действительность, — способно вдруг пробудиться и мирно существовать в сосуде в виде двенадцатилетней девочки… что мешает сделать то же самое богу намного древнее и сильнее неё? Что мешает сделать это воплощению хаоса на земле? Тигнари вытаращился на неё без капли стыда и стеснения. Толстая корка льда на лёгких мешала сделать полноценный вдох, мысли потяжелели и бессильно спланировали на дно черепной коробки. Сидя на грязной и ржавой перевёрнутой лодке, как на своём личном троне, Арлекино с самым постным на свете лицом пыталась убедить его и всю их компанию заодно, что… — В Раване Сехти сидит сам Апофис? Спасибо, Сайно, Тигнари такую догадку вслух не осилил бы. А Сайно справился играючи — и теперь беззвучно трясся в сигарету, будто последние силы его здравомыслия уходили на то, чтобы не смеяться слишком громко. — Я надеюсь, у вас есть хотя бы одно доказательство, — Сайно покачал головой, стрельнул осторожным взглядом в Тигнари — будто показное веселье призвано было замаскировать волнение. — Если вы ждёте, что так просто… — Так просто, разумеется, никогда не бывает. Но подумайте вот о чём, месье аль-Харад: стала бы я тратить столько времени и сил на то, чтобы приехать сюда и устраивать с вами встречу, на которой рискую и собственной жизнью тоже? Стала бы я кормить вас лживыми сказками — ради чего? Отвлечь ваше внимание? Лицо Сайно кричало, что именно это она и стала бы делать. Но он лишь скупо пожал плечами: — Почему нет? Так сделал бы я сам, если бы для меня всё скатывалось в откровенный проигрыш. — Не глупите, — едко усмехнулась Арлекино. — Из того, что я о вас знаю, вы скорее броситесь на виновника вашего проигрыша с пистолетом наготове. Сайно фыркнул, но Тигнари кожей чувствовал её правоту. Врать и строить небоскрёбы из планов и хитростей стилем Сайно никогда не было; его стилем было прийти и разнести, возможно, по дороге поставив кого-то прикрывать себе спину. Нет, дело было не в этом. Он просто не хотел верить. Почти поверил — и всё же не хотел. — Боюсь, — Лини неожиданно подал голос, — никакого фото-компромата у нас нет. И видео, где Сехти шипел бы на своих подчинённых, тоже. Но с разрешения мадам я могу объяснить, как он узнал о ваших передвижениях. И, вероятно, почему он даже не видит в вас угрозу. Сайно махнул рукой: ладно уж, валяй. Нахида уселась прямо на полу, бесцеремонно увлекая Кандакию за собой, Ризли с преувеличенным интересом смотрел в потолок так, как у банкомата стоят люди, чтобы не подглядывать чужой пин-код. Тигнари медленно осознавал вокруг себя новую реальность — в которой существовали не только богини, но и огромные апокалиптические змеи. Он почему-то поверил сразу. Будто Арлекино протянула ему не хорошую мину при плохой игре, а самый официальный на свете документ, заверенный сотнями печатей. Во всяком случае, даже если это не было правдой — в это верила она сама и её люди. И Тигнари… больше всего Тигнари сейчас нуждался в паре глотков свежего воздуха. Кто ещё тогда существует, думал он с типично подступающей к горлу истерикой перед глобальным и неизведанным. Как насчёт Зевса? Зевс казался вполне вероятным кандидатом на следующую работу Сайно, почему бы, нахрен, и нет. Другое дело что письменных источников о том, что царь Дешрет виделся с Зевсом, его мама ни разу не находила. А вот Апофис… — Я правильно понимаю, — снова позвал Лини, отвлекая Тигнари от уроков истории с самим собой, — что высылать отчёты о вашем прогрессе в рукописном виде, и никак иначе, было требованием Сехти? Сайно затушил окурок пяткой, тяжело сложил руки на груди. — Откуда знаешь? — Читал парочку. Уже в Париже. Да не хмурься ты так, дальше Абу-Даби ваши письма не отслеживаются — я лично проверял. Дело буквально в этом, — Лини ткнул пальцем куда-то в район груди Сайно. — В этой руке, которая исписывала лист бумаги. Или не в этой конкретной, мы подозреваем, что Сехти всё равно… По манере Лини трудно было догадаться — и, помня их разговоры в Каире, Тигнари поставил бы на то, что в этом и была основная цель, — но Сайно всё же попытался: — Он видит прошлое вещей? — Прошлое. И настоящее. И, возможно, будущее, — голос Лини стал тише и серьёзнее, совсем как тогда, на кухне, и ещё раньше, в инвентарной. Только мгновение, когда этот голос брал низкие тона, свидетельствовало о том, что они ступают на какую-то его собственную, личную территорию. — Мы не знаем полного потенциала того, что он умеет. Но достаточно одного прикосновения — и все знания предмета, всё, что он видел, слышал и чувствовал всю жизнь, сутки или тысячу лет… Сехти — Апофис — переймёт каждую секунду. Больше Сайно смеяться не пытался. Пустые глаза Лини казались кукольными, и Тигнари как никогда сейчас выбрал бы придушить своё любопытство голыми руками и бежать отсюда подальше, пока они не подошли к самым кошмарным вещам — вроде того, что Апофис ещё и ест на завтрак котят. И в голове осело только застывшее, жуткое: «Maldito sea, Сайно, как ты в это ввязался?» — Если вы отправляли ему рукописные письма, — продолжал Лини без эмоций, — он знает, где они были написаны и как выглядело дерево, из которого для них сделали бумагу. Если вы жали ему руку — он знает, что вы ели перед встречей и кто принимал ваши роды. У него полный доступ ко всему, что вы думали, делали и ощущали до этого прикосновения. Пока вы даже не собирались объявлять Апофису войну… он уже знал, как вас победить. И на этом жутком аккорде в хранилище повисла по-настоящему мёртвая тишина. Лицо Сайно белело с каждой секундой, и Тигнари сделал к нему скользящий шаг, готовый подхватить, если вдруг сердце не выдержит. Он в Сайно верил, но слишком фатальным казалось выражение в потемневших на контрасте глазах — будто ещё секунда, и он скажет «Нахрен это всё», арендует бункер в Монголии и оставит французов самих разбираться с… древней всезнающей божественной змеёй. И чем дольше длилась тишина, тем больше времени сам Тигнари получал, чтобы осмыслить ситуацию. Тем острее понимал, что чёрта с два Сайно так сделает. И что он пойдёт за ним — так или иначе. — Значит, — ожившим голосом Сайно можно было драть стены вместо наждачки, — вот зачем ему Нахида. И храм Сурастаны. Одним прикосновением считать всё, что знало человечество — такой план? — Мы думаем… — начал было Лини, но Арлекино оборвала его поднятой рукой. И завершила сама: — Храм Сурастаны — конечная цель. Но если по дороге удастся присвоить себе несколько осколков… особенно те, которые не могут сопротивляться… Апофису не нужна сама девочка. Только её знания. — Минутку. Нахида подняла голову, звонко прокашлялась, но могла и не стараться: один звук её голоса погрузил хранилище в тишину, будто у неё был вид не девочки, а почтенной столетней старухи, которая вот-вот огласит величайшую мудрость веков. Тигнари был бы не против инструкции к тому, как убивать древние воплощения хаоса, например. — Никто другой больше не может работать с осколками, — тихо и твёрдо заявила Нахида. — Она выбрала меня. Только мне они открываются по-настоящему. Значит, пока я не знаю, где храм, от Апофиса он в безопасности? Сайно лёгким жестом тронул её за плечо. Спросил напрямик: — Ты им веришь? — и его голос сквозил надеждой на «пожалуйста, не верь». Хвост Тигнари вился растерянными кольцами, щекоча колени. Кандакия молча качала головой, будто гоняла по кругу обречённое «они все сошли с ума, окончательно и бесповоротно». Лини выудил свою сигарету и вертел её между пальцами вместо монетки фокусника. Ризли и вовсе отошёл в сторону копаться в телефоне: хоть кого-то здесь текущие проблемы заботили больше проблем вроде «древнее воплощение зла существует и съест весь мир». Кажется, верить здесь не хотел никто. И если только весь этот не в меру абсурдный разговор не играл роль отвлекающего манёвра… Но Нахида вздохнула: — Я не верю. Просто знаю, что она говорит правду. Чем больше осколков я собираю, тем чётче чувствуется какая-то… угроза? — она смотрела на Арлекино, сложив пальцы в замок и перебирая большими в поисках нужных слов. — Как синяк на теле, который с каждым днём расползается всё сильнее и болит всё больше, только я его не вижу и не помню, как заработала — он есть, и точка. Сайно открыл было рот, но вместо достойной реакции человека, которому не хочется верить во всякие сверхъестественные божественные синяки, сам себя оборвал. Извлёк вторую сигарету — Ризли в тени, пробормотав «Ну, раз такие дела», к нему присоединился — и умолк окончательно. А Тигнари вконец перестал что-либо понимать. — Можно… — начал, но тут же тряхнул головой. Не та у них вырисовывалась ситуация, чтобы, как в школе, спрашивать разрешения, да и учебников по переговорам Тигнари не выдавали. — Я хочу сказать: как вы сами об этом узнали? Едва ли одного фрагмента, который вы даже не раскусили до конца, было бы достаточно. Он смотрел на Лини, потому что какая-то его часть всё ещё противилась возможности мирно болтать с самой Арлекино. Но ответила всё равно она: — Его и не было. Среди людей Сехти у меня всего лишь есть глаза и уши. — Каким образом? — его собственные уши невольно навострились на живом любопытстве. На несколько мгновений, что Тигнари искренне задавался этим вопросом, отступила даже глобальная паника за жизнь и смерть всего сущего. — Если Сехти действительно читает каждого человека одним прикосновением, как даже в теории можно подослать к нему двойного агента? Лини внезапно нахмурился, сигарета сделала неуверенный круг по его ладони и грохнулась вниз с характерным стуком о бетон. Тигнари вздрогнул, скосил взгляд: лицо Лини с плотно сжатыми в полоску губами будто кричало: «Лучше и не спрашивай». — Поверьте, месье аль-Фахим — можно. И пока этого вам будет достаточно, — Арлекино смахнула с брюк невидимые пылинки. — Я сообщила всё, что посчитала нужным. Дальше решение за вами. — Какое решение? — поинтересовался Сайно сквозь дым. — Пока я вижу только очень красноречивые намёки на то, чтобы мы отдали вам девочку и вышли из игры. С ключом к храму Сурастаны вы уж как-нибудь разберётесь, что делать с Апофисом, верно? А нам, как цивилизованным наёмникам, стоит немедленно испугаться угрозы и спасать собственные жизни. Он звучал так едко, что Тигнари, знай Сайно первый день, развернул бы переговоры в его пользу от греха подальше. Но на лице Арлекино не дрогнула ни единая мышца. — Вам лучше знать, на что готовы ваши… цивилизованные наёмники. Я не собираюсь ни к чему вас склонять. — Но какой-то исход от этой встречи в вашу пользу вы, мадам, уж точно должны были предугадать. Что толку от информации, если она ничего не меняет? Лини поджал губы. Тигнари вцепился в собственный хвост, чтобы хоть какую-то часть его тела перестало колотить. Только Нахида, мерно раскачиваясь взад-вперёд, позвала вдруг: — Если всё действительно начинается и заканчивается на храме Сурастаны, у меня есть решение, — Сайно открыл было рот, но Нахида подняла ладонь. — Нет, я хочу знать. Мне выбирать, кто в него войдёт и войдёт ли вообще. Вряд ли я справлюсь с Апофисом, но можно… закрыть храм. На долгие века, если не насовсем. — Что ты имеешь… — попытался Сайно снова, но Нахида не дала ему даже оформить вопрос. Она замерла напряжённой пружиной, яркие зелёные глаза неподвижно уставились в точку куда-то позади их всех, в дальнюю стену хранилища. И голос её звучал пусто и невыразительно, как навигатор, советующий повернуть направо: — Храм Сурастаны — это не место, а абстрактная обитель, открыть которую может только богиня, её создавшая. Если сознание богини спит, в храм не попасть. А усыпить сознание, которое уже проснулось, можно только одним способом — не дать сосуду собрать все существующие осколки. Пружина распрямилась, и на коротком выдохе Нахида завершила: — И чтобы сделать это наверняка, меня придётся убить.