Как дышит лес

— Сайно оставил меня в лагере. Дэхья задорно хмыкнула, не поднимая головы от лобового стекла. Три дня в горах, где ночью температура била минусовые рекорды, плохо сказались на машинах — а Дэхья сошла бы с ума, если бы шлялась в ожидании без дела. Тигнари сходил с ума по-другому. В отражении стекла рядом с огромным пятном солнца иногда появлялось его лицо — Дэхье оно, сощуренное и едва не обиженное, казалось лицом ребёнка, который не договорился со строгим отцом и решил попытать удачи с матерью. Вдруг разрешит. К сожалению, три дня в горах Дэхье доставались сплошные разочарования. Она разочаровала Сайно вчера, когда они с небольшим отрядом поднялись на ближайшую, не самую рекордную верхушку, чтобы осмотреть оттуда окрестности — и ничего не найти. Она разочаровала Кандакию сегодня, неудачно заснув и проснувшись с защемлённой шеей. А сейчас собиралась разочаровать ещё и любимейшего человека на всём этом горнолыжном курорте. Потому что сообщила ледяной корке на стекле крузера: — Прости, лисичка, но тут я его поддерживаю. Поёрзав на капоте, она сбила скребком ещё один кусок льда, и за ним снова появилось лицо Тигнари. Без ушей в виде явного индикатора настроения — сегодня они прятались под пушистым капюшоном нелепой парки, которую ему одолжил Кавех — Дэхья могла судить лишь о том, что он недоволен. — Как твоя нога? — прибавила она дружелюбно. — Можешь не отвечать, я знаю, что на таком собачьем холоде стало хуже. Представляешь, каких трудов Сайно стоило хотя бы оставить тебя здесь, а не спускать в город? «И каких уговоров, раз уж на то пошло». Сайно в лагере не было: они с Кавехом взяли машину и вернулись в Катманду добывать им вертолёт. Наверное, его отсутствие и сделало Тигнари смелее, если не доконало окончательно, но тут Дэхья не могла ему помочь. Она и без того несла чуть ли не персональную ответственность за то, что он всё ещё оставался здесь. У неё был приказ держаться в полной боевой готовности с Нахидой под рукой. Как только Сайно передаст по рации сигнал о том, что они возвращаются, у них будет не больше минут десяти: вертолёт задержится в лагере, только чтобы их подобрать. Раз уж рисковать себя обнаружить, то хотя бы обернуться быстро. — Я могу пригодиться, — Тигнари как будто не услышал. — Там, наверху. Дэхья всё-таки обернулась к нему, не слезая с капота. Горный воздух не щадил её губы, и улыбаться потрескавшейся корочкой было больно, но она мужественно выдала ему самое тёплое, что откопала «на таком собачьем холоде». — Лисичка, может, на Сайно такие фокусы работают — но я не он. Я не буду рисковать твоей жизнью, только потому что мне нравится твоя компания, прости. Тигнари хмуро скрестил руки на груди. В огромной парке он походил на сердитый меховой шар. — Ты взяла меня с собой на Шри-Ланке. — Мы искали Нахиду, — напомнила Дэхья легко, — и ты был единственным, кто мог найти её быстрее нашего. Сейчас она идёт с нами, на месте разберётся сама, и на этот раз мы точно знаем, что ищем и куда нам надо. Хотя чтобы не кривить для тебя душой — я не хочу контролировать потенциальную магическую бомбу на такой высоте, и если бы мы могли обойтись без неё… а, что толку. А вот тебе неплохо было бы оставаться в лагере. — Потому что от этого есть какой-то толк или как раз наоборот? — ворчливо осведомился Тигнари. Когда он злился, то становился просто очаровательной лисицей, честное слово. Дэхья могла понять, как он даже их генерала с перманентным колом в заднице умудрился растормошить. — Потому что где-то у нас под носом окопалось целое французское посольство, а ещё за нами мог выехать бизнесмен с кучей магического мусора. Если ты почувствуешь их раньше, чем нас успеют изрешетить на открытом пространстве, я буду бесконечно обязана тебе жизнью. Кажется, Тигнари своей потенциальной пользой не впечатлился — прищур в глазах выдавал, что он в ней ещё и крайне сомневался. Но Дэхья верила в его благоразумие: она неплохо изучила Кандакию, а Тигнари тоже был врачом и тоже умел ворчать. С точки зрения их схожести, умом он уже должен был понять, что в храме под ледяным озером от него не будет пользы. Сейчас поупрямится и перестанет. Но кое-что ещё Дэхья обязана была добавить. Чувствовала, что не может не. — Лисичка, — она всё-таки спрыгнула с капота, подошла вплотную и уложила руки ему на плечи. Для гор Кандакия раздобыла Тигнари неплохие утеплённые ботинки, которые уместили в себе его лапы и приподняли над землёй на пару сантиметров, но Дэхья всё равно оставалась выше — и это пробуждало определённые материнские чувства. — Послушай, что я тебе скажу. Будет грубо, но ты меня знаешь, я не умею языком чесать. Тигнари слабо усмехнулся: — Постараюсь не обижаться. С вами опыт набирается быстро. — Не самое плохое, что ты мог вынести из вечеринок с наёмниками, — Дэхья отразила его усмешку, но посерьёзнела снова. Проклятье, вот угораздило Сайно свалить по делам и оставить свои отношения на её совести… — Это не твоя игра. Ты сам всё решил, знаю, и очень жестоко такое говорить, но… некоторые люди не приспособлены к жизни в постоянном адреналине. А некоторые не приспособлены к домику в Испании, трём собакам и семейным ужинам. Так бывает, лисичка, и в первую категорию ты не попадаешь. Чем больше она говорила, тем сильнее ей казалось, что Тигнари сейчас если не плюнет ей в лицо, то хотя бы расплачется. К сожалению, Дэхья знала, о чём говорила. Много лет назад она сказала примерно то же самое аль-Хайтаму. После этого он не появлялся в лагере месяц — уехал в Рабат, к себе домой, сортировать рубашки по цвету и переоценивать риски. А потом так же неожиданно вернулся. Сказал Дэхье: «Спасибо за пищу для размышлений, но я знаю, чем могу жертвовать, а чем нет», — и больше они эту тему не поднимали. Зато Дэхья знала, что с этого возвращения сердце у аль-Хайтама так и не вернулось на место, пусть он и старался делать вид, что этого сердца у него в принципе нет. Она не хотела такой судьбы для Тигнари. Он держался молодцом, но реши он остаться с ними… какая-то его часть, самая уязвимая, умеющая прощать и видеть в людях хорошее, в один прекрасный день умрёт навсегда. — А Сайно? — прокралось в её тяжёлую голову. Тигнари говорил почему-то шёпотом, но таким едким, что Дэхья спокойно решила: плюнет. Пусть, может, она даже заслужила. — Он, значит, к спокойной жизни не приспособлен? — Кто знает? — грустно улыбнулась Дэхья. Врать не хотелось, а правду она и не угадает. — С тех пор как я впервые пальнула в него в Руб-эль-Хали, я не помню у нас ни одного спокойного дня. Это ты мне скажи, есть ли у него шанс… На её поясе зашуршала рация. Дэхья оборвала себя: голос Сайно, который она второй день караулила ожиданиями, наконец пробился сквозь помехи и обыденно скомандовал: — Дэхья, готовь девочку. Мы подлетаем, до лагеря минут семь. Изо рта Тигнари вырвался облегчённый выдох пополам с холодным паром. Но протянул он так, будто разговор не прерывали: — Какой шанс?.. Дэхья готова была взять свои слова про неприспособленность назад: сейчас его взгляд был как у заправского наёмника на допросе пленного, который лишится пары ногтей, если не ответит прямо сейчас. Дэхья отбарабанила в рацию быстро-шутливое: «Есть, генерал», — и бросила скребок на капот. Сначала родной дробовик, потом сумка Кавеха, которую он просил захватить с собой, потом уже девчонка. — У нас, лисичка, — она улучила секунду, чтобы улыбнуться ему ещё раз, — есть байка про грустную статистику. В девяноста девяти процентах случаев наёмник умирает наёмником, и только один процент доживает до отставки. Притянуто за уши, если спросишь моё мнение, но… я бы верила в этот процент, как в последний лотерейный билет. «Мне кажется, других у тебя не будет». Если начистоту, Дэхья не была готова продолжать этот разговор: она переварила их с Сайно бесконечное множество, когда оба были пьяны и откровенничали, как глупые школьницы за первой в жизни бутылкой пива. Дэхья знала, что у валука шуна за проблемы с влюблённостями, знала, что Сайно думает на этот счёт, и со своей мудрой горы не видела для их сценария в «долго и счастливо» другого выхода. Раз уж лисичка не приспособлен к жизни наёмника, пожертвовать частью жизни своей… придётся кому-то ещё. Но — так как Дэхья не была готова брать на себя ответственность за такие слова, сказанные расстроенному Тигнари вслух — она воспользовалась шансом добросовестно выполнить приказ и попросту сбежала. Тигнари остался у машины, наверняка подавленный не хуже наказанного первоклассника, но Дэхья верила, что он поймёт. Сегодня его безопасность была важнее его обид. А с неё хватит и того, что они рискуют жизнью ребёнка. Она наведалась в свою палатку за дробовиком, заглянула к Кавеху за его сумкой — внутри обнаружился аль-Хайтам с неизменной книгой в руках, закутанный в два спальника сразу. Дэхья оценивающе взвесила сумку — кило с десять точно будет, — и бросила ему: — Они сейчас вернутся. Если хочешь пожелать нам удачи, вылезай. Она не слышала, что ответил аль-Хайтам и ответил ли вообще, но, когда получилось растолкать Нахиду, тот уже стоял под долинным солнцем и смотрел туда, где горные вершины скрывали дорогу к городу. Дело медленно шло к полудню, в горах было обманчиво жарко и душило желанием хотя бы расстегнуть куртку — но закончить с больным горлом вдогонку к больной шее Дэхье не хотелось. Хрипеть врагам нужно угрожающе, а не простуженно. Нахида потирала слипающиеся глаза кулаками. Дэхья попыталась было натянуть на неё перчатки, но та помотала головой: — Мне не холодно. Уже пора, да? — Пора, — Дэхья помялась, не зная, что говорить: её навыки переговоров с детьми были всё ещё далеки от идеала, а Тигнари на открытой площадке лагеря видно не было. Дэхья даже не знала, проводит ли он их вообще — после всего услышанного. — Солнышко, мы не дадим тебя в обиду. Полетаешь над горами, заглянем в развалины — как на экскурсию, быстро и безобидно. Погода хорошая… — Здесь это ничего не значит, — отметил аль-Хайтам механически. — Вам нужно подняться ещё минимум на два километра, на такой высоте буря начинается за секунду. Если что-то пойдёт не так, вас сметёт, а вы даже не успеете понять, что… — О, ради всего святого! Дэхье хотелось его стукнуть — крепко, чтобы знал, как точно нельзя общаться с детьми. Но с ними летел Кавех, так что аль-Хайтаму было простительно — а ещё, что удивило сильнее, Нахиду как будто не проняло. На её лице не отразилось даже беспокойства. — Он прав, — отметила она с потусторонней улыбкой. — Может, я и выгляжу как ребёнок, но кое-что в законах природы понимаю. Вы… — вот теперь на лице мелькнуло удивление, — сильно рискуете, чтобы мне помочь. — Мы так каждый день развлекаемся, не бери в голову. Просто помолимся какому-нибудь местному божку, чтобы бури не случилось, обернёмся за час-другой, а без нас даже соскучиться не успеют. На этот раз её и вовсе оставили без ответа. Может, они бы так и стояли ворчливыми истуканами, разглядывая ясное небо без единого облачка — но наконец в мёртвую тишину долины прокрался звук, ради которого Дэхья как на иголках бродила по лагерю целые сутки. Рёв вертолёта, многократно усиленный горными верхушками, показался ей самым недооценённым произведением Бетховена. Дэхья заулыбалась, как ненормальная: для неё это означало хоть какой-то прогресс, мало-мальски стоящее приключение. Ей всё ещё не нравилась сама идея, но если так они могли сдвинуться с мёртвой точки — пусть Кавех отрывается. Когда ещё ему удастся продемонстрировать свои многочисленные таланты. Звук нарастал; на горизонте показалась чёрная точка, которая постепенно оформилась в настоящий силуэт. Когда дело касалось таких вещей, как оружие и техника, Сайно не жалел ни денег, ни перестраховки — кажется, они с Кавехом отрыли полноценную военную модель. Дэхья готова была поклясться, что они ещё и задержались, пока Кавех приделывал к ней какие-нибудь самонаводящиеся ракеты или выдвижной пулемёт — с него бы сталось. Аль-Хайтам едва слышно выдохнул. В переводе на слова это, наверное, значило что-то в духе «отлично, пока что живы». Вертолёт завис над долиной средневековым драконом, разрывая воздух огромными лопастями. Сквозь защитные очки Дэхья даже могла разглядеть в кабине Кавеха: тот ликовал, как младенец, вибрируя в кресле пилота на собственной адреналиновой частоте. Аль-Хайтам покачал головой: — Не было бы радости… хорошо, что я останусь на земле. — Мы все от этого в восторге, — утешила Дэхья, отстёгивая от пояса рацию. — Сайно, вы спускаетесь? Вместо ответа Сайно показался сам: дверь отъехала в сторону, и он выпрямился во весь рост, удерживая одной рукой перегородку, а другой — рацию. Мелькнула быстрая мысль, что Тигнари его за такие трюки по головке не погладит, но Тигнари здесь всё ещё не было. — Мы не будем садиться, — раздался в рации его голос. Сайно пихнул что-то ногой, и прямо к носу Дэхьи спустилась подвесная лестница. — Давайте живее. Мы уже привлекли достаточно внимания, а Кавех говорит, что ему не нравятся облака на границе. Аль-Хайтам нахмурился сильнее — кажется, теперь они ему тоже не нравились. Дэхья машинально подтолкнула Нахиду к лестнице: — Давай, солнышко, я подстрахую. — Я умею лазить! — обиделась та. Дэхья почему-то улыбнулась: «выгляжу как ребёнок», да уж. Наверняка они с аль-Акарой и не такие трюки проделывали. Она взвалила сумку на плечо, проверила ремень дробовика, даже не зная, в кого собиралась стрелять в пустом затопленном храме — и ухватилась за лестницу. Аль-Хайтам бросил напоследок: — Будьте осторожнее. Все вы, — и звучало это так, будто он выдавал секретную информацию против воли. Дэхья показала ему напоследок большой палец — горбатого могила исправит, что с него взять — и принялась взбираться. Именно тогда она наконец увидела Тигнари. Тот стоял у их с Сайно палатки, сложив руки на груди тревожным языческим идолом, и смотрел вверх — выражения в глазах Дэхья прочитать не могла, но там наверняка замерло что-то среднее между радостью и тоской. — Не в последний раз видитесь, лисичка, выше нос, — пробормотала Дэхья грустно. За рёвом вертолёта Тигнари точно не услышал бы, но ей казалось важным попрощаться хотя бы так. Тем более она была перед ним виновата. Но эту вину пришлось оставить на последней ступени лестницы — тащить на потенциально рискованное задание негативные эмоции было почти равно тому, чтобы из чистой депрессии сунуться под пулю. Дэхья встряхнулась, выпрямилась, подтягивая к себе лестницу. Сайно передал ей наушники и постучал по микрофону: — Можем лететь? — Жгите. Вам снизу передавали быть осторожнее и всё такое. Дэхья рухнула на сиденье и обвела взглядом салон: в последний раз она летала на вертолёте года три назад, в Малайзии. Нахида оказалась на сиденье напротив, уже пристёгнутая и в своей паре наушников, вертя головой, как пропеллером. Сайно с Кавехом и правда не поскупились на комфортный лифт — надёжные ремни безопасности, плотная обивка, кислородные баллоны и огромная панель управления. Кавех крутился над ней, как пианист на концерте, помахал ей рукой: — Взяла то, что я просил? — Взяла, — Дэхья сбросила сумку себе под ноги. — А ты взял то, что просила я? Не отвлекаясь от контроллеров, Кавех бросил через весь салон коробку размером с ладонь. Дэхья с огромным удовольствием вскрыла тюбик бальзама для губ и, только измазав все свои трещины пожизненным запасом масла какао, соизволила уточнить: — А я тебе что притащила? — Гранаты, конечно. Не пинай их, будет грустно закончить карьеру по такой тупости. Ну, да. Кто бы сомневался. Дэхья с опаской покосилась на сумку и носком ботинка отодвинула её в заднюю часть салона. Вертолёт загудел, меняя направление — развернулся в сторону горных пиков и принялся медленно набирать высоту. Продолжая опасно балансировать на краю распахнутой двери, Сайно кивнул куда-то на ряд боковых шкафчиков. — Возьмите жилеты. Мы не посадим вертолёт на озере, а я не знаю, насколько там глубоко. Если придётся нырять… — В ледяную воду? С ребёнком? — Дэхья покачала головой. — Я думала, мы тут рискуем, а не самоубиваемся. На скулах у Сайно заиграли желваки — первые признаки будущей реплики про «у тебя есть идеи получше?». Но, ради всего святого, это не Дэхья ходила на разведку по развалинам, продолжая мирно храпеть в палатке. — Друзья мои, давайте разберёмся на месте! — проорал Кавех со своего трона. Вот уж кому явно было наплевать, нырять они будут или прыгать с парашютом — Дэхья в целом считала, что они выгонят его из вертолёта при самом хорошем раскладе лет через двадцать. — Сколько у тебя займёт добраться до места? — Если ты точно описал мне маршрут — минут пятнадцать. Добро пожаловать на борт «Кавех Эирлайнс», пристегните ремни и возьмите напитки! Давление на голову усилилось: вертолёт бешено забирал вертикально вверх, его тряхнуло в потоке воздуха так, что Сайно чуть не вывалился в дверь, и Дэхья успела только подумать: «Ненавижу "Кавех Эирлайнс"». Затем они наконец выровнялись и полетели. По-человечески полетели. Когда Дэхья выглянула в ближайший иллюминатор, лагерь россыпью жёлтых точек остался далеко внизу. Его застилала первая неуверенная дымка низких облаков, а в салоне стремительно стало холодать. Кажется, Кавех поднял их минимум на километр, и теперь они медленно, громко и очевидно для любого случайного альпиниста планировали к горной цепочке впереди. Дэхья поймала на себе взгляд Нахиды: та улыбалась так, будто её катали на детской карусели, а не на военной машине с гранатами на борту. Первый приступ шума в ушах от резкого набора высоты Дэхья подавила стиснутыми зубами и высоко поднятой головой: раз уж девчонка не переживает, то ей, тридцатилетней женщине с дробовиком, и подавно нечего. В любом случае — они уже были в воздухе, пока всё шло неплохо, а поворачивать назад было не в их привычке. Но, конечно же, стоило Дэхье успокоиться, начались проблемы. Под ними проплыла та самая гряда, на которую Дэхья взбиралась с ледорубом и верёвкой добрых два часа. Она подняла взгляд к далёкой полосе горизонта, освещённой бледным морозным солнцем… и поняла, что оно побледнело не просто так. — Кавех, — позвала с тревогой, — такие облака — это нормально? — Нихрена не нормально, — жизнерадостно отозвался тот. — Но за десять минут с нами ничего не случится. Дэхья помнила, как они встретились с Кавехом впервые: они с Сайно копались в мусорной тине недалеко от порта в Янбу, но вместо обещанного артефакта получили сюрприз в виде мины времён одной из бесконечных арабских войн. На чёрном рынке нашёлся всего один человек, достаточно поехавший, чтобы обезвредить её в одиночку, и с тех пор Дэхья относила Кавеха к тому немногочисленному кругу людей, кому без колебаний доверила бы любую работу. Да, у него часто всё шло не по плану, и да, он никогда не отвечал за процесс, в котором его решения превращались в галочку «сделано» — но в том, что эта галочка у них будет, сомневаться было нельзя. Кавех не обещал того, что было ему не по силам. Побочные эффекты этих сил — другой вопрос. И сейчас побочные эффекты, кажется, включали в себя незапланированную бурю, которая — ну, разумеется — выбрала случиться именно сейчас. Первый порыв сильного ветра накренил вертолёт резко влево, и Сайно глухо заматерился, мотаясь в дверях липучкой для мух. Кавех заорал, долбя по всем кнопкам сразу: — Сайно, ну не при детях же! В глазах у Дэхьи предательски заскакал горизонт. Вертолёт застонал, выравниваясь; упавшим взглядом Дэхья проследила за тем, как сумку с гранатами вальяжно укатило прямо ей под ноги. Новое поднятие головы не принесло ей ни единой хорошей новости: воздух вокруг стремительно темнел, верхушки гор пропадали за густым туманом, а ветер швырял им навстречу первые горсти снега. Аль-Хайтам не врал. Буря действительно накрыла их в секунду. — Чтоб тебя… — процедил голос Сайно в наушниках. Он явно жалел о том, что решил не захлопывать двери. — Кавех, мы пробьёмся? Кавех за панелью управления стремительно терял оптимизм и веру в светлое будущее. Впервые на памяти Дэхьи он не раскопал для ответа достаточно железной уверенности. — Тебе честно или благородно? Ни малейшего, нахрен, понятия, — он поднялся в кресле так, что ремни натянулись на груди, но за лобовым стеклом вместо гималайского пейзажа теперь виднелись только снежные завихрения. — Нам стоило бы сесть вот прямо сейчас, но я не справлюсь с управлением на таком ветре. — Да и садиться нам некуда, — ругнулась Дэхья. — Мать твою!.. — Мать твою, — повторил Сайно — почему-то с куда большим напряжением, чем мгновение назад. Он стремительно изменился в лице, нырнул в салон, под защиту обшивки, и рявкнул: — Кавех, поворачивай! — Гениально! Куда?! Кавех на нервозе дёрнул рычаг вправо, вертолёт прокрутило по оси, подбросило ветром — и в распахнутой двери сквозь завихрения бури Дэхья наконец увидела то, что заставило Сайно взбеситься ещё сильнее. В снежной пелене короткими вспышками мигали контурные огни. Им навстречу летел кто-то ещё. — Вверх! — заорала Дэхья одновременно с Сайно. Время растянулось до миллиона кадров в секунду. Кавех на мгновение отвернулся от лобового, оценил ситуацию и повёл вертолёт на разворот — как он всё ещё ориентировался в каше из снега и тумана, Дэхья не имела ни малейшего понятия. Сайно по привычке схватился за пистолет, будто он тут мог чем-то помочь, а Дэхья сбросила ремни в сторону и на первоочередном инстинкте прикрывать спину самому слабому поползла к Нахиде. Их обнаружили. Дэхья предпочитала не вынашивать надежду, что это заблудившиеся спасатели — их с Сайно охватила удивительная солидарность, в наушниках снова резануло его сталью: — Кавех, скажи, что нам есть чем отбиваться. — Двадцать гранат, две ленты для трёхстволки и одна ракета на крайний случай, — их снова затрясло, но для Кавеха буря, кажется, упала в приоритете. — Если по нам не пальнут… Конечно, по ним пальнули. Дэхья определила это только по яркой вспышке, которая пробилась из бури в распахнутую дверь. Вертолёт грохотал и мотался под ветром так, что она даже не поняла, попали ли в них вообще — но, кажется, она до сих пор была жива. Утешало. Это точно были не заблудившиеся спасатели. Это были долбанные французы. — Сайно, будь другом, — заорал Кавех, — надери им зад! А я пока… — его прервали: по обшивке посыпались тяжёлые удары градин, и Кавех стиснул зубы, забирая ещё выше. — …я пока постараюсь нас не угробить. Дэхью потянуло дико расхохотаться, когда до неё добралось осознание, что это были не градины, а пулемётная очередь. Походкой пьяного матроса Сайно бросился к вертлюгу у дальнего иллюминатора, его голос в наушниках перекрыл собой новый огонь: — Кавех, если можно заблокировать дверь с панели управления — вперёд. Разверни нас правой стороной. Дэхья, убери девчонку в хвост. Просто держитесь подальше от линии огня. Дверь натужно заскрипела, пытаясь встать на место под бешеными порывами ветра. Стиснув зубы, Дэхья добралась до Нахиды. Если бы их не старались угробить прямо сейчас — чёрта с два она так легко позволила бы сбагрить себя на должность няньки вместо должности женщины с дробовиком. Пока Сайно прилаживал пулемётную ленту, то даже умудрился бросить на неё быстрый взгляд — мимолётное «прости, все остальные сейчас немного заняты». Дэхья рвано выдохнула. До её мозга всё ещё неохотно доходило, что их могут подорвать в любую секунду. — Значит, так, солнышко, — отчеканила она Нахиде, сдёргивая её с сиденья. Девчонка не казалась напуганной, но тело слушалось плохо. — Голову пониже, и держись меня. Не смотри в окна. Не выпрямляйся. Ползком за мной во-о-он туда, поняла? Нахида бледно кивнула. Дэхья успела даже пожалеть, что в этот раз она и не думала спать: стольких проблем с травмами детской психики им удалось бы избежать! Они двинулись по салону на жалких четвереньках, пока всё вокруг стонало, тряслось, вертелось и стреляло. По спине ударил резкий холод, и Дэхья, не поднимая головы, поняла: Сайно распахнул иллюминатор. Затем сквозь рёв лопастей прорвалась резкая пулемётная очередь. — Мне за это положена о-хре-ни-тельная премия, Сайно, слышишь? — орал Кавех над своей панелью. — Получить вертолёт и тут же его угробить — ну уж нет, я не для этого… Он снова не договорил: кажется, в этот раз по ним прилетело чем-то увесистым. Вместо конкретики Кавех принялся отчаянно материть всю французскую нацию, а Дэхья забормотала: — Просто не слушай, солнышко, не обращай внимания, закрой глаза… Мелькнула мысль, которая не раз настигала её в окружении перестрелки. Спокойная, как констатация факта: сейчас они могут умереть. У Дэхьи дёрнулся глаз, она крепче сжала дробовик, жалея, что палить из него по вертолёту всё равно что пытаться угробить воздух… Умереть она планировала с гордо поднятой головой и оружием в руках, а не зажатая в машине смерти под управлением Кавеха, даже не касаясь ногами твёрдой земли. «В девяноста девяти процентах случаев наёмник умирает наёмником». Тигнари не спросил про неё, но Дэхья ответила бы ему: «Я исключением точно не стану». В груди зачесалось бессильной яростью и желанием сделать наконец что-нибудь полезное. Услышав её мысли так, словно она заорала на всю внутреннюю связь, Кавех крикнул: — Сайно, озеро прямо под нами! Сайно на мгновение оторвался от пулемётной ленты. По его лбу текли крупные капли пота, наушники накренились набок; чудо, как он услышал хоть что-то. Но он взглянул на Дэхью в упор, и та прочитала приказ раньше, чем тот сорвался с губ. — Дэхья, берите жилеты. Вам придётся прыгнуть. Кавех, подготовь грузовой люк, открывай по моей команде. Мы вас прикроем. Дэхья только кивнула. Ей не нужно было задавать вопросы в стиле «а почему вы не идёте с нами» или запускать по новой шарманку под названием «с ребёнком в ледяную воду, ты рехнулся?». Им попросту не оставили выбора. Или прыгать сейчас — или признать, что с тем же успехом можно было выстрелить себе в голову. Мысли бегали по голове со скоростью пуль, пока руки сами по себе упаковывали Нахиду в нелепый жёлтый жилет. Дэхья перекатилась на колени, заглянула ей в глаза — ничего, даже намёка на страх. — Слушай меня внимательно, — сказала она торопливо. — Сейчас нам придётся прыгнуть в озеро и доплыть к этому храму своими силами. Ты же умеешь плавать? — Нахида отрешённо кивнула. — Хорошо. Нам будет очень холодно. Контролируй дыхание, не глотай воду. Просто цепляйся за меня, я нас вытащу. Будто только сейчас сообразив, что за угроза над ними нависла, Нахида навесила на лицо хотя бы тень понимания. Спросила вдруг: — Ты когда-нибудь плавала в тёплом море? Дэхья нахмурилась. В центре перестрелки нельзя было допускать, чтобы мозг отключался дольше, чем на долю секунды, но именно это с ней и произошло. Такой нелепый, неуместный вопрос попросту поставил её в тупик. — Конечно, но… — Тогда этого достаточно, — кивнула Нахида. Проклятье, кажется, она была предельно серьёзна. — Я помогу. В голове медленно брезжила догадка, но Дэхье не дали осмыслить её полноценно. Сайно рявкнул: — Давайте! Кавех, открывай! Створки грузового люка под ними задрожали, приходя в движение. Дэхья оттащила Нахиду подальше, держась за неё так, будто она изъявила желание прыгать самостоятельно. Внизу, у самых мысков ботинок, медленно нарисовалась сверкающая водная гладь. — Метров тридцать, — пробормотала Дэхья машинально, — плёвое дело. Со слов Сайно она знала, что озеро не замёрзшее, но на миг, когда она готовилась прыгать, ей почудились и белоснежная корка на поверхности, и зазубренные ледяные края, готовые пиками впиться в её тело. Дэхья стиснула кулаки, прижала Нахиду к себе. Безумие. Она не собиралась прощаться или толкать пафосные речи, но взгляд обернулся к Сайно сам по себе. Почти просительный — «только не подведи меня, только не откинься, пока я не могу прикрыть тебе зад». Ей коротко кивнули. «Увидимся». — Давай, солнышко, — шепнула Дэхья, сбрасывая наушники, — держись за меня. А затем разбежалась и прыгнула. В это мгновение она не позволила себе думать ни о чём, кроме веса Нахиды, которая хваткой мартышки вцепилась в её плечи. Дэхья могла не ладить с детьми, могла считать этот прыжок чистым безумием, но у неё был приказ, и она обещала защищать эту малышку собственным телом. И она верила в Сайно. Старалась изо всех, блин, сил. Падение в ледяную воду едва не выбило из лёгких весь воздух, но Дэхья была готова. Она инстинктивно зажмурилась и съёжилась, погрузилась сразу с головой, безнадёжно рассчитывая, что сейчас её парализует и холод миллионом длинных иголок вопьётся в мышцы. Ноги гудели, голову нещадно сдавило в тисках, но… холода Дэхья так и не почувствовала. Вместо него под плотно закрытые веки пробилось яркое солнце, а тело вдруг защекотало ветерком. Не тем промозглым порывом, который атаковал их на пятикилометровой высоте — лёгким морским бризом, какой бывал на Багамах. И вместо иголок мышцы обдало теплом, жарой и свежестью тропического пляжа. Дэхья вынырнула, отплёвываясь от воды. Нахида висела на ней мёртвым грузом, и открыв глаза, она увидела ровно то, что должна была — скалистые руины впереди, горные верхушки и снежные шапки. Почему тогда… — Дэхья, — прокралось вдруг в уши сиплое, — это не по-настоящему. Нужно плыть. Потрясённая и оглушённая — и вряд ли от прыжка с тридцати метров, — Дэхья углядела в кругах на воде собственные руки. Это каким-то неведомым толчком вернуло ей твёрдость вместо сумбура в голове: она ещё жива, она способна шевелиться, реальность вокруг существовала. И в этой реальности им нужно было плыть. Дэхья остервенело заработала ногами. Сознание разделилось на две части: одна отчаянно цеплялась за ощущение тепла в каждой клеточке тела, будто вода вокруг была июльским Карибским морем; другая как со стороны наблюдала за происходящим в воздухе. Дэхья слышала бешеный рёв лопастей, пронзающие его выстрелы и даже как будто далёкие крики, которые с этим прыжком отступили на задний план. Много раз она была там, на месте Сайно, оттягивая парней с пушками на себя, чтобы он мог пробиться за очередной древностью; что ж, теперь был её черёд. Метр за метром она тащила себя сквозь обманчиво тёплую воду — вперёд, к руинам. С каждым гребком руки парадоксально слабели, а ноги слушались всё хуже и хуже, но Дэхья твердила себе: «Ты не истекаешь кровью и не лишилась конечности, всё остальное — дерьмовое оправдание для слабаков». Озеро было небольшим и не настолько глубоким, чтобы позорно в нём утонуть. Гималаи будут последними в списке мест, где Дэхья согласна подохнуть. Эта ярость на мерзкую ледяную лужу каким-то образом вытащила её на мелководье. Дэхья едва не рухнула где плыла, когда ощутила под ногами твёрдое скалистое дно, на остатках сил, из чистого упрямства, дошагала до ровного берега — и повалилась на камни, увлекая за собой Нахиду. Сознание знало, что им нужно было скрыться под храмовыми сводами как можно быстрее, но Дэхья не могла даже заставить себя перевернуться. Постепенно возвращался холод, и ноги немели, грозясь отказать. Где-то рядом зашевелилась Нахида. Когда Дэхья сумела открыть глаза, её вымокший жилет валялся на камнях, а сама она часто дышала и моргала с частотой старательного свадебного фотографа. — Ну, солнышко, — Дэхья подавила стон, поднимаясь на локтях. Голос звучал хрипло и ненадёжно. — Признавайся, твои фокусы? Нахида кивнула. Явно смущённая — после такой-то прогулки. — Я просто… помогла тебе вспомнить, как было на море. Больше ничего. Дэхья нетвёрдо поднялась на ноги, только сейчас позволив себе оценить, куда их забросило. Озеро успокоилось и теперь зеркальной гладью отражало низкое небо, а где-то там, у горных вершин, виднелось два вертолётных силуэта. Кажется, с горем пополам они справились. Сайно с Кавехом успели оттянуть французов достаточно далеко, чтобы они заинтересовались теми, кто по ним палит — а не теми, кто сейчас уведёт у них из-под носа кусок древней божественной мудрости. Или… что бы там за штуки Нахида ни добывала себе в коллекцию. Тогда Дэхья обернулась. Она вытащила их прямо к парадному входу. Храм явно не был выдолблен в скале — но за сотни или тысячи лет, что он провёл здесь без должного клининга, на сводчатые купола легли огромные ледяные шапки, а стены наполовину скрылись под снегом и камнем. Наверное, аль-Хайтам рассказал бы про этот фасад больше, но Дэхья видела лишь простой арочный свод и простые створки дверей в три человеческих роста. Ни роскоши Кандасвами, ни монументальности Пашупатинатха в этом храме не было. Дэхья лишь вяло понадеялась, что здесь, в отличие от последнего, хотя бы не устроили крематорий на открытом воздухе. Горы окружали долину в узкое, плотное, высокое кольцо, смыкаясь без единого выхода. Неудивительно, подумалось мельком, что сюда не водили туристов: едва ли с высот, на которые они поднимались, можно было рассмотреть, что здесь есть что-то старое и рукотворное. И тем более неудивительно, что французы за столько времени ничего не нашли. А они раскатали им ковровую дорожку. Дэхья стиснула стучащие от холода зубы, чтобы не выругаться при ребёнке, сняла дробовик с ремня — сейчас пользы от него не будет, разве что в храме найдётся парочка сквоттеров. Но чувствовать его вес не за спиной, а в полной готовности действовало на неё как успокоительное. — Что ж, — сказала тихо, справляясь с дрожью, — понадеемся, что нас будет кому подобрать на обратном пути. Она подала Нахиде руку, но та спрятала свои в карманы куртки. Взгляд был направлен не на храм, в который её понесло каким-то шестым чувством, а на горизонт — туда, где вертолётная перестрелка уже скрылась за вершинами гор. Дэхья приказала щемящему сердцу перестать выделываться. Сайно и не из такого выбирался. А уж сомневаться в талантах Кавеха — преступление. — Они, — спросила Нахида вдруг сверхъестественно тихо, — рискуют своими жизнями? Только из-за меня? Дэхья невесело усмехнулась: — Работа у нас такая, солнышко, я же говорила. Идём? Я начинаю мёрзнуть. Будь здесь хоть какая-то растительность, а не куча камня и воды — она попробовала бы организовать костёр, чтобы высушить одежду. Или, если бы умела видеть будущее, прихватила хотя бы походный фен. Не считая храма, заняться до обратной попутки всё равно было нечем: из долины без вертолёта они не выберутся. Но здесь не было ничего, и Дэхье оставалось только уповать на свой иммунитет, который не позволит слечь с воспалением лёгких после купания в ледяной воде. Она не захватила даже сменную одежду. Привычным движением запихнув все тревожные мысли в дальний угол подсознания, Дэхья подвела Нахиду к дверям в храм. Будет переживать и метаться — и работа очень быстро закончится на кладбище, а сейчас ей нужно было позаботиться о том, чтобы выбралась девчонка. Дэхья ожидала, что тяжёлые, плотные створки будут намертво захлопнуты — и уже принялась активно жалеть, что не украла у Кавеха пару гранат перед прыжком. Но двери были приоткрыты так, как их оставляют для тех, кто вот-вот зайдёт — для тех, кого ждут. Дэхье это мимолётное ощущение не понравилось, но отступать было уже некуда. Она придержала Нахиду за плечо, готовая войти первой, но та помотала головой: — Нет, должна я. Так надо. Дэхья не успела возразить: она взбежала по камням с лёгкостью горной козы и просочилась в створки. На мгновение сердце у Дэхьи неуместной интуицией проделало мёртвую петлю, но затем она лишь выпрямила плечи. Дрянная работа. Хорошо хоть платили прилично — временами. И она позволила храму поглотить себя следом за Нахидой. Если снаружи он походил размерами на хороший торговый центр, то внутри съежился до небольшой пещеры. Дэхья имела какое-никакое представление о том, как в глазах индуистов выглядит приличный храм, и этот им не соответствовал… абсолютно нигде. Его собрали из ряда колонных нефов, в которых не было ни алтарей, ни комнат — пустое пространство из серого камня, уводящий в темноту коридор, запертый в гималайской скале. Казалось, его не то что однажды забросили — его толком и не использовали никогда. Обтесали стены, снабдили подпорками в виде простых колонн и оставили мариноваться в собственной древности. Дэхья только и успела, что увидеть, как спина Нахиды растворяется в темноте коридора. Она хлопнула по фонарику, который болтался на поясе, и получила в ответ разочаровывающее ничего. В храме коротило долбаной магией. — Солнышко, — позвала она вперёд — почему-то шёпотом, — давай не ломиться неизвестно куда. В ответ впереди не послышалось даже шороха. Чертыхнувшись, Дэхья перехватила дробовик и ускорила шаг; её интуиция уже не просто шептала, а орала и бесновалась, требуя немедленно хватать девчонку и волочь её подальше от этой неприглядной пустоты, пока Дэхья не повторила судьбу всей экспедиции аль-Акары. Только вера в Сайно, который верил в эту самую девчонку, кое-как возвращала её сознание на место. Колонны проносились одна за другой. Когда слабый свет из приоткрытых створок растворился в глубине храма, Дэхье пришлось одной рукой отпустить дробовик и нащупывать путь. Гулко отдавались шаги, которые служили ей единственным ориентиром, что здесь вообще есть что-то живое. Она прошла не так много — возможно, метров тридцать вглубь скалы, — когда впереди вдруг забрезжил слабый призрак огонька, будто кто-то зажёг лучину. Дэхья ломанулась на свет, слабо содрогаясь от затанцевавших по стенам теней… и почти сразу же едва не сбила с ног Нахиду. Та преспокойно стояла в центральном коридоре, задумчиво глядя на лучину впереди. Дэхья схватила её за плечо, но Нахида даже не шелохнулась. — Солнышко, — Дэхья цокнула языком, — я же просила… И осеклась. До мозга наконец добралось понимание, что лучины в безлюдных храмах не зажигаются сами по себе, если единственный, кто мог бы их зажигать, стоит прямо рядом с ней. Дэхья подняла голову, рывком вскинув дробовик на плечо — и массивное дуло упёрлось в длинную тень, от которой её отделяла пара-тройка метров. И тень была человеческой. — Я же говорила, — сказала вдруг Нахида с лёгким удивлением: как так, я же правда объясняла сто раз, — меня здесь ждут. Дэхья загородила её собой, от души надеясь, что, пока обе её руки заняты дробовиком, Нахида не выбежит под огонь. Теперь источник света удалось рассмотреть получше: это был огарок восковой свечи, стоявшей на грубом подобии алтарной чаши. Прямо как чаша, которую Дэхья видела в Чатракаме — в игре теней даже показалось, что по её контуру были выбиты те же символы. Она потрясла головой, выступила вперёд. — Кто там? Покажись, если не хочешь, чтобы я пристрелила тебя к чертям! В голову закралась полубезумная мысль: дорогая, если думать логически, то здесь не может быть никого живого. Это мёртвый храм в мёртвой долине, куда не добраться никак, кроме как по воздуху, человеку здесь не выжить. И тем не менее навстречу им степенным шагом вышел именно человек. Было в нём что-то… сперва Дэхье показалось, что он не просто отбрасывает тень, а сам сделан из тени. Худой, сгорбленный и смуглый — это был старик настолько древний и побитый временем, что в него можно было не стрелять, а ткнуть пальцем, чтобы он тут же рассыпался в прах. Руки у него дрожали беспрестанным старческим тремором, глубоко посаженные чёрные глаза блестели в огоньке свечи, а разросшаяся борода скрывала половину сморщенного лица. Старик был закутан в простую белую тряпку, а тело казалось настолько хрупким и прозрачным, что даже Дэхье на мгновение стало стыдно: она тыкала в немощного дедулю двумя зарядами дроби, вот же идиотская история для пива у костра. Но в голосе немощного дедули, когда он заговорил, звучала неведомая, не соответствующая возрасту сила. Рот открывался с явным трудом, но Дэхья различала каждое слово так, будто ей читал лекцию преподаватель ораторского мастерства. — Вам трудно будет убить того, кто уже мёртв, госпожа. Добро пожаловать. Он умудрился ответить церемониальный поклон, едва не сложившись пополам. Дэхья нахмурилась, не опуская дробовик: — Вы говорите по-арабски? — Он говорит так, чтобы мы понимали, — сказала вдруг Нахида. Она высунулась из-за руки Дэхьи, улыбаясь так, будто встретила на улице старого друга. — Я слышу хинди. Ни капли веры Дэхья от этого озарения не обрела. Ей случалось натыкаться на совсем дрянные артефакты, на дурные места — что там, семь лет она проработала под началом у Сайно, который таскал в себе джинна. Но старик, который раздваивал свою речь на разные языки… — Что значит — «уже мёртв»? — поинтересовалась Дэхья. Голос принялся скакать на интонациях от недобрых предчувствий. — По мне так вы очень даже живы. «Пусть и осталось вам недолго. И вообще вас здесь быть не должно». Старик вдруг, насколько позволяла рассмотреть огромная борода, улыбнулся. Годы оставили его без бровей, и это создавало впечатление, что у него не лицо, а искусная маска, под которой и вовсе ничего нет. Дэхье было жутко даже прикидывать его возраст — а уж гадать о том, как он здесь оказался… едва ли его поясница позволяла ему карабкаться на горы. — Боюсь, я умер вместе с этим храмом, госпожа, — вздохнул старик. Дэхья сурово свела брови: пусть госпожакает сколько угодно, лесть её подозрения не притупляла. — И умер уже очень давно… сложно сказать, когда именно. Но у храма осталось незавершённым одно важное дело. Как его настоятель, я не могу покинуть его, пока не… — Вы последний судья, — тихо кивнула Нахида. Дэхья окончательно перестала понимать, что за вопросы они умудрялись между собой решать. Лицо старика практически не изменилось, но чёрные глаза просветлели. — А, значит, маленькая госпожа отыскала карту… хорошо. Я боялся, что её знание умерло сразу после меня. Нахида нерешительно коснулась локтя Дэхьи — выше всё равно не дотянулась бы. Её глаза светились в огоньке свечи огромными зелёными прожекторами, и под её немой просьбой Дэхья медленно и неохотно, но опустила дробовик. — Я объясню, — честно заверила Нахида, — позже. Сейчас мне нужно забрать то, за чем мы пришли. Дэхья покачала головой, бросив на старика оценивающий взгляд. Простите, что она не могла довериться первому встречному настоятелю, который охранял дохлый заброшенный храм посреди ничего. — Если он попробует как-то тебе навредить… Нахида вдруг тонко, по-детски хихикнула: — Он ждал меня несколько сотен лет. Только я могу отпустить его туда, где место всем мёртвым. Голос звучал так звонко и невинно на контрасте с серьёзными, взрослыми словами — Дэхья даже не нашлась с возражениями. Руки разжались сами собой, тело ослабло, и она сделала крохотный шаг в сторону от свободной воли и здравого смысла. Позволила Нахиде выступить вперёд. В её голове закончились приличные объяснения всему, что творилось с этой девочкой. Хуже того — кажется, ей и Сайно ничего не сумел бы сказать, вздумай Дэхья прижать его к стенке. Не потому что прижать его к стенке было близко к невозможному, а потому что никто из них нихрена не понимал. И тем не менее — они рисковали за Нахиду жизнями, они мирились с пробелами её поведения, даже не зная, что ждёт их в конце и будет ли этот конец вообще. Потому что?.. Старик почтительно отступил в сторону, дав Нахиде подняться к пьедесталу со свечой. Казалось, его глаза выражали доброе нетерпение, как у именинника, которому вот-вот вручат главный подарок. — Спасибо, юная госпожа, — тихо, едва ли не шёпотом сказал он в поклоне. И прибавил почтительно: — Надеюсь, настанет день, когда в наших храмах вам снова начнут молиться. И этот шпиль одинокого просветления засияет с новой силой. Если Нахида и ответила, Дэхья уже не слышала. Она уложила руки на алтарь по обе стороны от свечи, крепко зажмурилась — воздух в ответ тихо-тихо затрещал, как перед тёплой летней грозой. Между колоннами пронёсся слабый порыв ветра, который в одно мгновение не оставил и следа от холода в костях, свеча потухла, но каким-то образом Дэхья всё равно увидела. Увидела, как воск свечи медленно расплавился и неопрятной лужицей стёк на пьедестал. Вкрапления чёрного пепла вдруг окрасились в зелёный, белый воск засветился рыжей бронзой, меняя форму — а мгновение спустя Нахида подняла на кончиках пальцев изящную фигурку песочных часов. И Дэхья поняла, что произойдёт, раньше, чем они сломались в её руках. На пьедестал не упало ни единой песчинки. Бронза раскололась легко, как застывший сахар, изумруды осколками засветились между пальцами Нахиды. Она обернулась на старика, сказала ему что-то — легко и нараспев, как заклинание. Дэхья, чувствуя тело будто в глубоком сне, даже не разобрала слов. И всё закончилось так же быстро, как началось. Храм больше не освещал огонёк свечи, Дэхья не видела Нахиду — скорее чувствовала, каким грузным стал её шаг и какой тяжестью налились веки. Машинально, не рассчитывая на успех, она попробовала снова хлопнуть по фонарю, но на этот раз он заработал. Как раз вовремя, чтобы в мощном электрическом луче Нахида тихо охнула и с усталой улыбкой осела на колени. Дэхья в два шага оказалась рядом, заглянула в лицо. В глубоких зелёных глазах Нахиды отражался кто-то в сотни, тысячи лет её старше. — Солнышко, давай только не засыпать, — забормотала Дэхья, тормоша её за плечи. — Нам с тобой ещё выбираться… Давай, вот так. Проклятье! Она оглянулась по сторонам, но этот пустой, странный храм ещё не закончил со своими сюрпризами. Старика больше не было — ни его, ни его тени. Он молча растворился в воздухе, будто никогда и не существовал, будто Дэхья его попросту выдумала. — Ладно, — она досадливо скрипнула зубами в новой попытке вздёрнуть Нахиду на ноги. Бесполезно: после поломки новой кучки драгоценностей ей по магическому расписанию явно полагалось часов тридцать хорошего, крепкого сна. — Вот вытащим тебя отсюда на воздух, Сайно нас подберёт, поспишь в удобной палатке… хотя тебе, кажется, всё равно где спать, да? У меня на руках тоже сойдёт? Её голос упал. Дэхья даже не знала, кого теперь пытается утешать — куда-то ушло ощущение опасности, пропала та теплота и лёгкость, которая чудилась ей парой секунд раньше. Её будто заново окунули в ледяное озеро, и в голову вернулось всё, что Дэхья оставила за порогом храма. И на первое место встали Сайно с Кавехом. Если с ними что-то случилось… Сжав губы в плотную полоску, Дэхья взвалила Нахиду себе на плечи и перехватила фонарик. И тут, словно в ответ на её мысли, храм зашатался. Низкие своды натужно застонали, сверху посыпалась крошка. Уши разорвало глубинным грохотом, по ближайшим колоннам побежали змеистые трещины. Дэхья с ужасом вздёрнула голову: потолок трясся так, будто снаружи по храму хорошенько вдарили парой тонн тротила. Нас же сейчас, мелькнуло в голове адреналиновое, прямо тут и похоронит. И с этой мыслью Дэхья побежала. На ней висело килограмм пятьдесят оружия, оборудования и спящих детей. Мокрая, задубевшая на холоде одежда сковывала движения, но Дэхья всё равно неслась так, будто за ней гнался весь ад. Рухнули первые куски потолка, колонны подтачивались и падали, сломанные; Дэхья выдохлась в рекордные секунды, но белеющая впереди полоска приоткрытых дверей не давала ей попросту сдаться. Сознание на грани сумасшествия подкинуло ей новую мысль: если это Кавех, я самолично его придушу. И будь у Дэхьи достаточно свободного дыхания, она бы даже этой мысли рассмеялась. Эти тридцать метров показались ей самым длинным марафоном в жизни. Но затем в лицо хлынул свежий воздух, и она протиснулась из тяжёлых дверей назад — на берег, на свободу. И тут же споткнулась. То, что она приняла за тротиловый взрыв, было вертолётом. Их вертолётом, который покорёженными, дымящимися кусками валялся на берегу озера неподалёку. Дэхья подавила яростный рык, который вырвался из груди на чистом отчаянии — если кто-то был внутри… если эти хреновы французы… Но затем она увидела. И мгновенно потеплевшее сердце разорвало опять. Сайно стоял на коленях всего в паре метров от неё. Глаза были закрыты, рассечённый лоб залил половину лица кровью, из куртки в области плеча топорщился красный пух, и эта рука висела вдоль тела безвольной плетью. Кавех лежал рядом — без сознания, со свалявшимися в грязи волосами, которые торчали из-под капюшона. Их держали на прицелах сразу четверо вояк — все крупные, в масках и альпинистских очках. От ярости у Дэхьи бешено задёргался глаз. Она ринулась вперёд, как потревоженная львица, не чувствуя ни веса Нахиды, ни холода, ни усталости — кровь прилила к голове, сознание в секунду перемкнуло опасностью. Возможно, на животном адреналине она снесла бы всех четверых, но… — Какой всё-таки приятный сюрприз. Её остановил отчётливый щелчок. Задохнувшись, Дэхья медленно повернула голову, чтобы обнаружить в двух шагах от себя пятого — с рукой на перевязи и знакомым отвратительным французским акцентом. На неё из-под маски холодно взглянули серые глаза. — Девчонку на землю, — бесстрастно велел их командир, — и руки за голову. Иначе все умрут.