Как дышит лес

Если бы на закате жизни кто-то брал у Тигнари интервью и спросил: «Как часто вы советуете людям переживать похищения?» — тот ответил бы, что для полноты впечатлений одного раза будет достаточно. Но, на его взгляд, три — уже перебор. Конечно, этими мыслями не выходило себя развлекать, да и появились они, когда все остальные зациклились в бессмысленном тревожном круге. Тигнари ужасно определял время по ощущениям, но, судя по очертаниям зданий, где-то за Каиром уже вставало солнце нового дня. А то, что он всё ещё в Каире, Тигнари знал точно. Всё, что случилось после щёлкнувших на запястьях наручников, он помнил ненадёжными, смазанными пятнами. Картинки мелькали в голове, как старая киноплёнка с красным фильтром опасности: вот похититель провёл его между домами, отобрал рюкзак, усадил в машину без номеров, и на глазах оказалась повязка, а наручники переместились за спину. Вот в салоне заиграл ужасно громкий бас, а этот задорный голос откуда-то спереди прокомментировал: «Мы знаем, что у тебя острый слух, но придётся потерпеть. Мне нравится песня». Тигнари не мог даже сказать, сколько людей было в машине кроме его похитителя: громыхающие колонки дезориентировали так, что голос мог доноситься хоть с потолка, а Тигнари даже не додумался бы поднять голову. Следующая картинка: его вздёрнули за плечо и помогли выбраться на воздух. Музыку выключили, и теперь вместо неё уши с непривычки резало шумом кровотока, как из ракушки. В нос первым делом ударил запах подвала, Тигнари пробормотал машинально: — Если сдаёте меня в зоопарк, то имейте в виду, что я больно кусаюсь. Голос разнесло гулкое эхо, будто его привезли в ливневый сток. Рядом послышался смех: — Не всегда мир вращается вокруг твоего хвоста. Идём, осторожнее. Его подтолкнули в спину, не снимая повязки, босые ноги почувствовали под собой сухой бетон. Открылись и закрылись какие-то тяжёлые двери, а запах сменился на… свежие розы? Ощущения твердили, что его завели в большое помещение. Асфальт сменился на холодный мрамор, как в фойе офиса, а рядом гулким эхом громыхали шаги. Две пары обуви, показалось Тигнари; их было двое. На миг появилась безумная мысль, явно продиктованная сбитым дыханием и страхом: его вернули к Дори. Она была жива, она выбралась из гробницы, и сейчас, без её джинна, Тигнари ждёт только безумно долгая, издевательская смерть за все старые обиды. Но тот голос, который ещё сохранял в себе остатки чужой — не-думать-о-нём — уверенности, возразил сталью: «Нет, отработать так вежливо было бы не в её стиле». А других идей в придушенной паникой обстановке не нашлось. Это было третье в его жизни похищение и второе, когда он понятия не имел, где он и что с ним. В этот раз Тигнари попытался парой глубоких вздохов умерить агонизирующее сердце, сжать дрожащие руки в кулаки, напрячь слабые колени, чтобы те не подкосились. Он попытался подумать. Отсчитывать время в машине, чтобы сориентироваться, далеко ли его увезли, было почти невозможно: голову всё ещё рвали басы из колонок. Той частью сознания, которая не паниковала, Тигнари улавливал, что они часто сворачивали и меняли направление, так что час по ощущениям мог отделять его от дома десятью минутами напрямик. Те короткие секунды на воздухе не слышалось сигналов машин, но в бедных пригородах Каира, где на весь квартал была одна машина, и та — телега с мулами, это тоже ничего не значило. Пришлось признать, что Тигнари понятия не имел, где он. Но был полностью уверен, что далеко от города они отъехать не могли. А это значило, что единственным направлением для возможного побега становилось «куда подальше». Тигнари потряс головой. Чёртову повязку сдёрнуть не удалось — узел на затылке слишком давил, — но под ней, у самого носа, замелькали полоски света. Тигнари сумел различить мраморный пол, по которому шагал, и даже неясную тень где-то рядом, но вырываться и удирать наобум сейчас было бы слишком рискованно. Побег закончится тем, что он сослепу врежется в стену. Раз бежать пока возможности не было, Тигнари хотел хотя бы перестать вариться в котле неизвестности. Дёрнул наручниками на пробу, услышал уверенный лязг металла. Выдавил, пробуя голос: — Если не зоопарк, то куда? Одна из теней рядом театрально вздохнула. До этого Тигнари никто не конвоировал, он шагал на слух, но теперь на плечо легла рука и повела немного левее. Как приятеля, у которого на улице решили стрельнуть сигарету. — Вот сюда, — хмыкнул голос с очевидной улыбкой. Теперь, исключительно на слух, он казался почти мальчишеским. — Ага, молодец… осторожно, тут будет лестница. Сейчас освободим, не переживай. На мгновение в голове вместо смирения пленника или дерзости пленника, которому надоело жить, проснулось непонятное чувство собственной важности. Захотелось вздёрнуть нос, хмыкнуть в ответ: «Я разбил посох царя Дешрета, слышал о таком? Мне уже нечего переживать, все мои нервные клетки остались ещё там». Но затем Тигнари споткнулся о лестницу, и она выбила из него желание важничать. Если сейчас освободят — отлично, он и правда больно кусался. Ступени заворачивали кругом и привели на третий? пятый? этаж. Значит, здание было выше стандартных каирских коробок и, судя по ощущениям под ногами, немного богаче. Новый квартал? Бизнес-центр? Тигнари очень скоро получил ответ хотя бы на этот вопрос. Рука вернулась на плечо, но вторая пара шагов исчезла. Его провели по коридору, странно щёлкнул замок, и Тигнари подтолкнули куда-то в темноту. Он не успел даже обернуться, как похититель за его спиной завозился с наручниками, и мгновение спустя цепь лязгнула, а его руки получили свободу. — Теперь прямо, — скомандовали в затылок, — пока не упрёшься ладонями в стену. Потом можешь снять повязку. Без фокусов, хорошо? А то при мне оружия нет. Тигнари по инерции дёрнулся вперёд, но затем его прошибло ещё раз — нервозной вспышкой. Нет оружия. Магии Тигнари тоже не чувствовал. Если он резко кинется к выходу, сможет ли справиться с одним охранником и как далеко убежит прежде, чем поймают остальные? — Давай, — напомнили сзади, снова толкая в спину. Тигнари тряхнул запястьями, прогоняя боль. Наручники впивались прямо в старые шрамы, напоминая и о Рахмане, и о Тадже с Дори, и о том, как страшно, пусто и потерянно он чувствовал себя в заброшенной пустынной деревне посреди мадагаскарской саванны. Но тогда — тогда он был другим человеком. Он ни разу не держал в руках пистолет, он был раздавлен, перепуган, его своей недосмертью бросил единственный, кто мог прийти ему на помощь. И если в прошлый раз Тигнари справился, то справится и сейчас. К тому же теперь он был уверен… ладно, просто надеялся. Что рано или поздно Сайно явится за ним. Это придало ему достаточно сил, чтобы выполнить инструкцию до конца. Помещение оказалось меньше, чем Тигнари думал: через семь шагов вытянутые ладони упёрлись в стену. За спиной от двери как будто улыбнулись: — Хорошо. Теперь можешь повернуться и посмотреть. Тигнари крепко упёрся пятками в пол, готовый сорваться и прыгнуть. Пальцы, подрагивая, подцепили узел, он махом сорвал повязку… И тут же ослеп. Свет вспыхнул ярко, ударил прямо в лицо, и Тигнари, уже было дёрнувшись, рефлекторно зажмурился. Вместо прямого прыжка его повело вбок, вместо удара ладонь впечаталась в собственное лицо, заслоняя глаза, и под веками заплясали чечётку цветные пятна. Он низко, обречённо застонал. Mierda. Силуэт в границах двери — единственное, что Тигнари различил перед тем, как его снова отправили в темноту, — шагнул внутрь. Голос звучал извинительно, но в нём чудилась усмешка: — Прости, не знал, что фонарик тоже считается за оружие, — свет скользнул с лица, Тигнари получил возможность проморгаться. — Хотел сначала осмотреться. Ну… я видел номера и получше. Под глазами медленно, неохотно сформировался тёмный ковровый пол. Тигнари отнял ладонь от лица, поднял взгляд — и первым делом наткнулся им на кровать. Затем на домашний телефон на прикроватной тумбе, затем на пустой стол и маленький телевизор в углу. Затем — на того, кто стоял перед ним. И почему-то первое, что пришло Тигнари в голову, звучало как севшее, вполовину не такое удивлённое, как должно бы: — Это что, отель? Парень убрал фонарик, явно довольный произведённым эффектом, а затем щёлкнул выключателем на стене. Новую вспышку пятен в глазах Тигнари перенёс лучше, а одновременно с этим получил возможность прямо и без паники взглянуть на того, кто две недели не давал ему покоя. Тигнари не показалось: он определённо был европейцем. С бледной кожей, чуть приподнятыми уголками глаз, что придавало ему задорный вид, и усмешкой поперёк тонких губ. Почему-то тот факт, что у него были ямочки, Тигнари немедленно оскорбил. Парень сбросил капюшон куртки, и на лоб упали русые волосы. Весь его вид должен был говорить о том, что он сущий ангел, но крутящиеся на пальце наручники и факт похищения пока доказывали обратное. — Когда-то был отелем, — парень скептически осмотрел комнату. — Если для тебя всё, что ниже двух звёзд, вообще считается отелем… о, смотри, даже своя ванная есть! Повезло. У Тигнари скрипнули зубы. Первый страх отошёл, слегка притуплённый отсутствием пистолетов — прошлые похищения без них не обходились, — но его подкашивала неизвестность. Бежать хотелось и без ответов, но когда Тигнари бросил взгляд на окно… ручек на нём, разумеется, не было. Но был вид на самый центр города. Позабыв о том, как ему повезло с ванной, Тигнари сделал к окну шаг: под ним широкой лентой струился Нил, напротив виднелись парк, бордовый кирпич Центра искусств и яркие огни отеля-казино. Тигнари сглотнул, не просто удивлённый, даже не напуганный, а вконец растерянный. Кому и зачем понадобилось прятать его на виду у всех? А самое главное — что им, нахрен, было от него нужно? Ковролин тихо зашуршал под шагами. Самым кончиком хвоста, который вытянулся дыбом как единственная антенна, сигнализирующая о страхе, Тигнари почувствовал, что его похититель встал совсем близко. Он мог развернуться, всадить ему коленом по яйцам, выпустить когти в лицо и дать дёру — но эта наплевательская манерность его… ошарашила. Почему-то теперь Тигнари казалось, что любые попытки сбежать задушатся на корню. Без оружия, в самом центре города, на окне даже не было решёток, и всё это без малейшего признака магии — такая уверенность в себе насторожила бы любого, у кого остались мозги. Тигнари своими иногда гордился, и сейчас они говорили: или тебя похитили последние идиоты, или последний идиот здесь только ты. Поэтому Тигнари снова ничего не сделал. Буркнул в сторону: — Ну? Мне что-то рассказать, или вам нужно открыть какую-нибудь древнюю дверь? Как будто в первый раз в плену, право же. — Ты… — парень покосился на него с очевидным любопытством. Казалось, сейчас он спросит, каким маслом Тигнари обрабатывает хвост, но вместо этого лицо озарила мягкая улыбка: — Нет, я же сказал: мне на самом-то деле плевать, что ты валука шуна. Так просто сложилось. Голоден? Желудок отозвался нервным спазмом, и так Тигнари узнал, что вообще-то да. Его последней едой была половина банана на перерыве в больнице, но вместо признания в этом Тигнари, наученный горьким опытом, скептически сощурился: — Еда в обмен на информацию? Я это проходил. Нет. Он скрестил руки на груди, и это было ошибкой. Из-под рукавов домашней толстовки выглянули шрамы — его похититель скользнул по ним взглядом, и впервые на его лице мелькнуло что-то похожее на… сердечность? Сожаление? Голос взял ноты ещё мягче, будто Тигнари был ребёнком, которого стоило успокоить после ночного кошмара: — Нет, просто еда. Знаешь, что? Я в любом случае тебе её отдам, потому что у меня чёткие указания не морить тебя голодом. А потом мы поговорим. Тигнари уже понял, что шрамы о чём-то ему сказали, но прятать их назад было поздно. Он остался у окна, так и не пошевелившись, уставившись невидящим взглядом куда-то парню сквозь лоб. Секунду они стояли вот так, будто соревнуясь в упрямстве, а затем тот вздохнул и спиной сделал пару шагов к двери. — Очень надеюсь, что ты не кинешься на меня, когда вернусь, — и выразительно помахал от выхода ключ-картой. Посыл был ясен: не высовывайся. — Я Лини, кстати. Тигнари это имя ни о чём не сказало, и в ответ он не представился: что-то подсказывало, что незачем. Дверь хлопнула, пискнул замок, зазвучали шаги — и он на какое-то время остался в одиночестве. Только затем колени подвели. Тигнари крупно вздрогнул всем телом, вцепился одной ладонью в хвост, другой — в подоконник. Взгляд упёрся в окно, ловя за первыми признаками слёз плывущие и подмигивающие ему городские огни. Тигнари смог вяло сообразить, что где-то на той стороне реки был его дом. А там… Коллеи. Мысль встряхнула разрядом каждый нейрон в онемевшем мозгу. Что с ней? Получила ли она сообщение и сможет ли добраться до убежища? Как Тигнари мог спокойно сидеть здесь, пялясь на огни казино и речные яхты-рестораны, когда где-то там, в городе, Коллеи осталась одна? В тот раз она хотя бы была уверена, что Тигнари в командировке. Теперь он сам буквально сказал ей: «Привет, меня похитили и, возможно, убили». Руки объяло жаром, и Тигнари лишь спустя долгие секунды понял, что слишком сильно их сжал. Кончик хвоста стрельнуло болью, а когда она добралась до мозга — он рвано выдохнул и поднял голову. Нет, ждать ужина в камеру не стоило. Тигнари не волновало, чего от него хотят и что он успел сделать не так; ради Коллеи надо было выбираться самому. Когда тело получило точную команду действовать, он смог отлепить себя от окна. Первым делом проверил дверь, но, разумеется, без ключ-карты она поддалась бы только тарану. На ней не было даже замка. Тигнари вернулся к окну. Ручки и правда вывинтили, стекло казалось плексигласом; прочнее обычного, но можно попытаться выбить. Этаж всё-таки был пятым — высоко, но, если бы окно удалось открыть, Тигнари связал бы верёвку из простыней. Хватило бы этажа на два, а дальше пружинистые лапы смягчили бы падение. Приземлиться прямо на стайку шокированных туристов — и скрыться, насколько можно было пустынной лисице скрыться в родном городе. Найти Коллеи, раздобыть оружие и ждать, пока появится Сайно. Если появится, поправил мрачный голос в голове, но Тигнари прогнал его стиснутыми до боли кулаками. Нет, сейчас он не мог убивать себя такими мыслями. Коллеи нужна его помощь, а не его разбитое сердце. Тигнари ещё раз оглянулся на номер, пытаясь понять, чем можно прикончить окно. Плексиглас не поддастся так просто, придётся ударить несколько раз — чем-нибудь действительно тяжёлым и как можно быстрее, чтобы из-за шума его не успели остановить. Но как раз в тот момент, когда он поднял в руки телефон, оценивая вес, снаружи снова послышались шаги. Тигнари прикусил губу и вернул телефон на место. Играть в послушную лисичку не было желания, и Сайно наверняка сделал бы хоть попытку задушить визитёра простынёй, но у Тигнари не было его уверенности и тренировок. Один удар локтем под дых — и он сложится пополам, а Коллеи никак не поможет. На лицо Лини в дверях пришлось всего лишь оскалить зубы. Тот принёс ему тарелку с запечённым бататом, бутылку газированной воды и одинокую половину яблока — Тигнари не стал спрашивать, а Лини не стал пояснять. Сказал только: — Могу сам что-нибудь съесть, если боишься, что отравлено, — Тигнари молча откусил яблоко, Лини пришлось пожать плечами: — Ладно, как знаешь… Насколько Тигнари хотелось строить из себя гордого пленника с принципами, который швыряется подносами еды и задирает нос на любые вопросы — настолько же ему хотелось по-человечески поесть. Если он собирался бежать, нужны были силы. К тому же, в отличие от мадагаскарской саванны, еда не была предметом торговли. «У меня чёткие указания не морить тебя голодом». Тигнари устроился на кровати и оценивающе взглянул на Лини поверх тарелки: тот так и остался у двери, но замком за спиной щёлкнул и теперь подпирал собой единственный выход. Вид у него был немного скучающий, между пальцами вертелась электронная сигарета, и на Тигнари он посматривал так, будто ждал осуждения. Чёткие указания. Значит, главным он не был. И значит, главному Тигнари нужен был в добром здравии — вопрос только, зачем. На середине батата, когда желудок немного очнулся, а мозг пропитался такими вопросами, как невыжатая губка, Тигнари наконец выпустил голос. Заметил тоном, предполагающим светскую беседу: — Французы превратили пару тюрем в отели, но я никогда не слышал, чтобы было наоборот. Лини смешливо фыркнул от двери: — А, то есть ты готов поговорить. Хорошо. Железные нервы!.. Тигнари не назвал бы их железными, скорее натерпевшимися, но скромно промолчал. С появлением в голове хотя бы подобия плана адреналин немного отпустил и перестал трясти мускулы ежесекундными разрядами тока; Тигнари уже выдал шрамы, уже понял, что его не убьют, и уже знал, что нужен им не из-за ушей, хвоста или чувствительности к магии. Для его логики это могло означать только одно, и он одновременно хотел и не хотел услышать от Лини подтверждение своей догадки. — Ладненько, — Лини сделал шаг в комнату, но двигаться с кровати, чтобы освободить ему место для разговора по душам, Тигнари не стал. Вместо ломаного арабского зазвучал английский: — Ты не возражаешь?.. Долго я так не протяну, мне словарного запаса не хватит. Тигнари лишь плечами пожал. Ему-то что. — Тогда давай так: я понимаю, что факт похищения прямо из дома… может доставлять определённые неудобства. — Неудобства, — хмыкнул Тигнари уже на английском. — Хорошо, как скажешь. Взгляд Лини, полный лёгкого смятения, снова стрельнул по его запястьям. Он походил на человека, который случайно подарил на день рождения диабетику полную коробку шоколада и теперь мучился из-за этого угрызениями совести. — Поэтому, — продолжил он после секундной заминки, — я предлагаю информационную компенсацию. Я расскажу тебе всё, что посчитаю нужным, а после этого ты имеешь право… допустим, на два вопроса. Любых. Клянусь, что отвечу честно. Тигнари скептически сощурился: преувеличенная вежливость этого парня не выводила из себя, но определённо ставила в тупик. Но из тупика ему не светило добиться ни единой разгадки происходящему, поэтому пришлось со скрипом выдавить: — Допустим, — и всё-таки для проформы буркнуть: — Извини, но верить клятвам человека с наручниками я не очень собираюсь. Лини с виноватой улыбкой развёл руками: уж прости, не те условия. Сигарета совершила в пальцах ещё один ловкий оборот, он заговорил с паузами, будто подбирал слова: — Кое в чём ты не ошибся: здание выкуплено частным лицом, и большинство здесь и правда французы. Но это не тюрьма и не отель. Это, можно сказать, наше… прикрытие. Как и некоторые твои знакомые, — Лини смотрел пытливо и прямо в глаза; Тигнари склонился ниже над тарелкой, чтобы не выдать лицом, как ёкнуло у него под рёбрами, — мы действуем не совсем легально. — Ещё одни охотники за древностями, — кисло сообщил Тигнари батату. Лини усмехнулся: — Говори как хочешь, но по мне слишком уж безвкусно звучит. Так или иначе, в последнее время мы редко воруем у истории. Босс перебросила бо́льшую часть сил обратно во Францию. Появилась проблема, и её последствия здорово меня напрягают — а я даже не знаю всех деталей. — Паршиво, — механически протянул Тигнари, разбирая в голове слова по отдельным коробкам. — И с этой проблемой я должен как-то помочь? Обязательно для этого две недели ошиваться у меня под окнами? Лини радостно щёлкнул пальцами: — Это был первый твой вопрос. Остался один, не потрать так глупо, — Тигнари сморщился и прикусил язык. Al diablo con esto, спорить с ним казалось тратой воздуха. — Честно отвечаю: нет, я сомневаюсь, что ты можешь помочь напрямую. Мы кое-что знаем о твоём резюме, я листал на досуге… В голове у Тигнари вертелся вопрос о том, когда у него появилось резюме, но он подозревал, что тогда останется без вопросов вовсе. К счастью, Лини снисходительно отметил: — Посох царя Дешрета. Хорошая находка, — он впервые посмотрел на Тигнари с чистым уважением в глазах, — но наша проблема будет посерьёзнее. И ты здесь не в качестве бесплатной рабочей силы. Ты… скорее гарантия. Возможно, последний сдерживающий рычаг. Тигнари нахмурился. Он не любил вещей, которых не понимал, а сейчас он понимал целое ничего и — пришлось прикусить язык уже на выдохе — пока не имел права задавать вопросы. Но тех крох, которые Лини выдавал ему за щедрую порцию, хватало, чтобы чувствовать подтверждение своих догадок. Они взяли его не потому, что он был валука шуна. Для того мира, который Тигнари оставил больше года назад в песках у пирамид Гизы, был лишь один весомый повод ворваться к нему на порог, помимо этого. Сайно. — Ты нужен нам, — вздохнул Лини чересчур сокрушённо, — потому что ты единственный по-настоящему весомый предмет для торгов. Единственное, чем можно вразумить человека, которого, судя по всем нашим источникам, невозможно напугать угрозой смерти. С его появлением мы больше не можем действовать на опережение и надеяться на чудо. Одну деталь нашей проблемы нужно устранить, и ты — последний вариант, как этого можно добиться. Следующий вздох Тигнари пришёлся на рёбра тысячей острых иголок. Батат, который он жевал уже машинально, прямо на языке превратился в картон, а пальцы предательски звякнули вилкой о тарелку. Лини только что прямо сказал: ты здесь заложник, потому что один самоназванный генерал где-то на другом конце света вляпался в очередное самоубийственное дерьмо. А теперь, пожалуйста, сиди спокойно, пока в его тупую голову не вобьётся, что так делать нельзя. До слуха Тигнари, окунувшегося в вату, не сразу дошло, что Лини говорил. Мозг поймал только обрывок: — …с большего, это вся история. Теперь у тебя есть один вопрос. В горле хрипело. Один вопрос из тех, что в секунду родились и умерли в голове, — это несправедливая плата за похищение, это ничто по сравнению с тем, что ему не просто хотелось, а нужно было знать. Никогда за долгое отсутствие Сайно в Каире Тигнари не знал, где он и чем занимается. Кое-что ловилось из разговоров Кавеха или Дэхьи, когда до них удавалось дозвониться; кое-что Сайно рассказывал сам, когда возвращался. Обычно в этом не было подробностей, чтобы Тигнари не сходил с ума ещё больше, но он ведь побывал с ними в том, что они считали обычной работой. Он представлял, о чём Сайно молчит, и иногда ему казалось, что в вечерах одиночества и волнения он однажды сойдёт с ума и перестанет отличать реальность от вымысла. Но получать историю о пережитой опасности и видеть её за собственной дверью — две совершенно разные вещи. Тигнари необходимо было знать, где Сайно сейчас и во что вляпался, почему эта проблема настолько серьёзна и что случится, если похищение Тигнари его не остановит — и прямо перед носом стоял человек, который мог всё это рассказать. Мог, но не хотел. Одним вопросом Тигнари должен был получить как можно больше. — Если я предмет для торгов, — начал он осторожно, удерживая негодование на кончике хвоста; инструментом он уже был, ключом и компасом тоже, а вот лот на продажу — это что-то новенькое, — то на что вы хотите меня обменять? Тигнари молил о любой хилой подсказке. По названию артефакта он мог бы проследить историю хотя бы до страны, по обрывочным легендам — понять, насколько серьёзная опасность Сайно угрожает на этот раз. И что-то ещё вертелось в его голове, что-то грызущее, как неприятное дело, оставленное напоследок. Что-то в словах Лини. К сожалению, ответ на единственный положенный вопрос не дал ему никакой конкретики. — Что ж, — Лини оценивающе хмыкнул, — зависит от того, как далеко твои друзья смогут продвинуться. В идеальном варианте ты гарантия бездействия. В варианте похуже… — он замялся, будто своей честностью обязан был рассказать что-то, что Тигнари знать не следовало, — мы обменяем тебя на любой результат их поисков. Если сами поиски не окажут нам услугу и не убьют их раньше. По спине Тигнари пробежал липкий холодок. Лини шагнул к двери — явный жест, что разговор окончен и теперь предстоит играть в настоящего заложника. Заложником Тигнари ещё не бывал, и теперь он открывал в себе постепенное знание, что не очень-то и хотелось. — Почему бы, — позвал он, когда в руках Лини мелькнула ключ-карта, — не решить эту проблему самим? Зачем удерживать меня, если можно убить его? Кроме того, предательским отчаянием мелькнуло в голове, у меня для тебя плохие новости. Возможно, я не настолько важный, как ты думаешь. Тигнари надеялся, что ни эта мысль, ни дрогнувший на «убить» голос не выдадут его… слишком очевидно. За Сайно, который снова оказался в неприятностях и потянул его за собой, переживалось не в меру сильнее. Кажется, эту черту из Тигнари не вытрясет никакое похищение. Лини склонил к нему голову в подобии лёгкого поклона. Отвечать он уже был не обязан, но по-доброму усмехнулся: — Хороший блеф. Ты, пожалуй, лучше меня знаешь, что твой друг имеет ужасную привычку постоянно возвращаться с того света. Дверь щёлкнула, и комнату заволокло туманом. Тигнари смотрел в никуда, чувствуя, как рёбра почему-то щекочет всеми эмоциями сразу — начиная от ледяного страха и заканчивая почему-то истерическим смехом. Они не знали. Mierda, они и правда не знали!.. Две недели слежки за Тигнари, неизвестно сколько нарытого на Сайно, а до самого главного его секрета Лини так и не докопался. До Тигнари не сразу дошло, что тело колотит только потому, что его распирает неуместным хохотом, а когда дошло — он закрыл рот ладонью и продолжал давиться, пока на глазах не выступили слёзы. Нелепица. Его похитили только потому, что не попробовали перед этим пырнуть Сайно ножом. Когда он нечеловеческим усилием воли бросил якорь обратно в комнату, за секунды отсутствия в ней мало что изменилось: Тигнари по-прежнему сидел с тарелкой на кровати, а по ковролину вязью бежали обрывки пережитого разговора. «Появилась проблема», «ты, возможно, последний сдерживающий рычаг», «если сами поиски не убьют их раньше». — Во что ты ввязался на этот раз?.. — глухо пробормотал Тигнари в пустоту комнаты. Что может убить тебя сегодня? Слышал ли ты мой звонок или к этому моменту был уже мёртв? Может, Сайно и плевал смерти в лицо. Но Тигнари нет. И потерять этого придурка, теперь уже без шанса на возвращение… Больше Лини ему ничего не расскажет. Его оставят сидеть и ждать неизвестно чего, пока где-то там Коллеи нуждалась в помощи, а Сайно мог выкашливать последние капли крови в мексиканской пустыне в погоне за каким-нибудь дурацким ацтекским золотом. Эта картина приходила к Тигнари по ночам не раз и не два; эта картина заставила его стряхнуть дрожь с кончика хвоста и снова повернуться к окну. Быть рыночным мешком картошки его не устраивало. Надо было выбираться. Тигнари приложил ухо к двери, но в коридоре царила тишина. Ни шагов, ни дыхания; на всём этаже как будто не осталось ни души. Он попытался вспомнить, как его вели и на какую часть здания выходил номер, но мысли путались, и Тигнари уже не был уверен, что героический прыжок с высоты трёх этажей не окончится на головах охраны у входа. На крайний случай… Он взглянул на тарелку. Стряхнул остатки еды в мусор, обмотал наволочкой с подушки и как следует приложил о пол. Тарелка тихо звякнула, Тигнари навострил уши, но за дверью по-прежнему никто не шевелился. В наволочке остались крупные осколки, и Тигнари выбрал из них тот, что казался поострее. Против пистолетов это казалось смешным оружием, но теперь оно хотя бы было. Редкая роскошь для его обычных побегов. Затем в очередь на порчу белья встали простыня и одеяло. Тигнари уселся посреди разгромленного номера вязать узлы, и голос, отдававший в ухо советы, казался самой настоящей издёвкой. Все последние часы казались издёвкой: ни план Б ему не пригодится, ни одноразовый телефон, ни спонтанно прослушанные лекции о том, как покрепче связать хлопковую ткань, чтобы не свалиться из окна выше планируемого — ага, как же, десять раз. Тигнари боролся с простынёй и злился на Сайно за то, что тот в один прекрасный день снова оказался прав. Жаль, что так случилось лишь потому, что Тигнари тоже кое в чём был прав. Например, в своей позиции «однажды такая твоя жизнь всех нас угробит». Когда с импровизированной верёвкой было покончено, Тигнари с упавшим сердцем понял, что её не к чему привязать. Окна были без ручек, а единственное, что могло выдержать его вес и не полететь следом прямо на голову, — это кровать. Перетащить её поближе к окну Тигнари уже не хватило бы сил, но так веревка сокращалась ещё на пол-этажа. И того — три с половиной пролёта в свободном падении. Примерно двенадцать метров. Тигнари закусил губу, рассматривая гравийную дорожку далеко внизу. Гравий — не песок и падения ему не смягчит, но он выживал после травм и похуже. К отелю примыкал маленький квадратик парковой зелени, полный кустов и пальм, но скрыться в них казалось Тигнари плохой идеей. Нет, главным будет сразу подняться и бежать до самой набережной, а в случае погони запасным самоубийственным планом останется целый Нил. Вокруг отеля не было случайных прохожих, но дальше по кварталу Тигнари видел силуэты поздних барных рейдеров и шумные компании. Главное — добраться. Заперев его в самом центре города, Лини здорово усложнил себе задачу. Если им так захочется пострелять — пусть познакомятся с полицией и правами человека. Стиснув зубы, Тигнари оставил простыни на подоконнике и снова схватился за телефон на тумбе. Как только прозвучит первый удар — у него останется не так много времени, и дальше придётся действовать без малейшего промедления. Клятая безопасность Тигнари разлетелась в клочки, а единственный, кто мог его вытащить, кажется, вляпался в проблемы похуже. Что ж, он уже спасал себя сам. Справится ещё раз. Тигнари заткнул осколок тарелки за пояс, оторвал станцию телефона от провода и подошёл к окну. Сердце ёкнуло в пустоту, лёгкие наполнились воздухом — и он, не задумываясь и не жалея сил, замахнулся по стеклу. Звук удара завибрировал в ушах, окно поддалось хилой трещиной. Тигнари больше не стал слушать, что творится в коридоре и сколько человек уже высыпало его остановить — он бил до тех пор, пока на подоконник не посыпалась крошка осколков, а лицо не обдало свежим порывом ветра. Окно развалилось прямо перед ним, и в номере загудел вечерний Каир. Дальше тело действовало на таком автомате, будто Тигнари каждый день сигал с пятого этажа на твёрдую землю. Он перебросил свою верёвку за край, грохнул на раму разодранную подушку, с ногами забрался на подоконник. На этаже за дверью послышались первые крики и быстрые шаги, но Тигнари они не пугали. Семнадцать метров под ногами производили куда большее впечатление. Он не дал себе подумать, какие из костей переживут внеплановое падение или насколько симпатичная из него получится лепёшка. Дёрнул за простынь на пробу — кровать на миллиметр сдвинулась, но узлы пока держали. Тогда Тигнари глубоко вдохнул — и перемахнул через окно. Ветер засвистел в ушах так, будто он уже падал. Пальцы крепко вцепились в складки простыни, и звук, с которым Тигнари скользнул на пару сантиметров ниже, показался адреналиновому мозгу треском рвущейся ткани. Верёвка раскачалась по амплитуде, Тигнари беспомощно засучил ногами по воздуху, пытаясь найти опору. Опрометчиво долгую секунду он висел на высоте пятого этажа и гадал, не умрёт ли прямо здесь и сейчас. Затем ноги сами собой принялись действовать дальше. Пятки наконец нашли стену, и Тигнари упёрся в камень, как спецназовец на тросе. Сердце, успевшее выйти из мёртвой петли, снова наполнилось кислородом, мёртвые руки получилось ослабить — Тигнари нелепо перепуганной мартышкой пополз по простыне, стараясь не думать о том, как огорошит своих соседей снизу. Окно четвёртого этажа было тёмным и мёртвым. Сквозь раму Тигнари успел зафиксировать такой же номер, из какого только что удрал сам, а затем окну снова уступила место стена. На третьем этаже его бельевая страховка заканчивалась; Тигнари повис на последних дюймах пододеяльника, украв у себя ещё одну секунду, чтобы успокоиться. Теперь предстояло прыгнуть. И в тот момент, когда Тигнари готов был разжать пальцы, всё тут же пошло не по плану. В окне, у которого он висел, вдруг вспыхнул свет. Это было не номером, а чем-то похожим на кабинет; только простой белый стол почему-то покрывали не офисные бумаги, а старые карты, у стены пылился древний плёночный прожектор, а прямо под ногами Тигнари, у подоконника, журнальный стол был уставлен маленькими золотыми статуэтками. В дверях с рукой на выключателе и выражением бескрайнего удивления на лице застыл Лини. Долю секунды они с Тигнари мерили друг друга взглядами через стекло. Лини не двигался, Тигнари висел на последних силах напряжённых мускулов. Губы Лини шевельнулись, но стекло не донесло крика — зато крик раздался сверху. — Je l'ai trouvé! Тигнари поднял голову одновременно с тем, как верёвку в его руках с бешеной силой рванули вверх. Из разбитого окна его номера торчало лицо — бритая голова, сухая трёхдневная щетина и обтянутая рукавом военного кителя рука, которая уверенно протащила его простыню ещё на дюйм выше. ¡Mierda! Тигнари снова обернулся на Лини: тот бросился через комнату к окну, крича что-то похожее на «Стой!» Верёвку рванули снова, Тигнари опасно закачался на стене, а затем… Он так и не понял, что случилось на самом деле: руки ослабли вконец, новый толчок вверх заставил пальцы разжаться, или сам Тигнари обезумел от страха быть пойманным. Но что-то из этого всё-таки случилось — и он, не успев напрячь ноги, полетел с высоты третьего этажа навстречу земле. Самое страшное длилось не дольше секунды, но мозгу оно показалось вечностью. Первой пришла острая боль. Она пронзила ноги насквозь, и Тигнари ничком рухнул на твёрдый гравий. Падение без подготовки выбило из лёгких весь воздух, так что на болезненный стон его не хватило — только на хрип. Тигнари приземлился на оборотной стороне отеля и, казалось, целую вечность лежал на гравии, считая звёзды в глазах. Правая нога почему-то болела сильнее левой. Ладони ободрались до крови. Осколок тарелки змеиным укусом впился в бок. Топот тяжёлых ботинок где-то за углом заставил Тигнари пошевелиться. Он подтянул к себе ногу, бегло ощупал стопу и голень, но не нашёл никакого открытого перелома, который дал бы ему оправдание не бежать дальше. Он оттолкнулся рукой и, шипя от боли и шатаясь, кое-как поднялся. И в моментальном отчаянии понял, что побежать, как планировал, не сможет. Правая нога повисла без сил, Тигнари едва не споткнулся на ровном месте. Опираться на неё было больно до искр в глазах, а на одной левой он не уковыляет далеко. Вся надежда Тигнари утекла в то, что он сбежит быстрее, чем его хватятся, но сейчас это было бесполезно. Он сделал шаг на пробу — и только отчётливее ощутил, как жарит ногу изнутри. Колено пульсировало, пальцами Тигнари даже пошевелить не мог. — ¡Tu puta madre! — хрипло ругнулся он сквозь зубы. — ¡Vamos! ¡Maldita seas, pierna idiota! Затем от торца здания показалась охрана. Их было пятеро, и на долю секунды Тигнари пробрал смех: его, простого сурдолога с тарелкой вместо нормального оружия, вышли ловить целым конвоем. Все они были одеты в тёмную форму, все держали в руках по пистолету. Тигнари рефлекторно попятился, волоча за собой онемевшую ногу, и тот из них, кто был к нему ближе всех, чётким щелчком взвёл курок. В горле сделалось сухо. Казалось, что сейчас кто-нибудь из них заговорит голосом Рахмана: «Я тебя не убью. Никто не убьёт. Но дорогу, например, ты сможешь показать и с раздробленным коленом — ноги для этого не нужны». От новоявленного кошмара тело пробило крупной дрожью. Одна нога у Тигнари уже не работала. Он не знал, что с ней, но любая попытка опереться на неё по-человечески выбивала из глаз нервные слёзы, и о том, чтобы резво сигануть на такой в Нил, больше не могло быть и речи. Много ли охране надо, чтобы оставить его без второй? Торгуются ли они за порченый товар? Тигнари не хотел выяснять, но и возвращаться к бататам и собственной ванной не собирался. На каждый его хромой шаг у охранников приходилось три. Расстояние пугающе сокращалось, а запасного плана у него не было. Когда между ними осталось не больше десятка метров, за спиной вдруг послышалось: — Arrêtez, messieurs. Rangez vos armes, nous avons besoin de lui vivant. Голос был женским, но сочился такой богато сдобренной угрозой, что по хвосту Тигнари против воли побежали мурашки. Он бросил быстрый взгляд за плечо, рука сама собой нырнула за пояс и сжала осколок. Из тени парковых деревьев к нему вышла женщина. Высокая, закованная в серый деловой костюм, с острым лицом и тёмными глазами — одним давящим присутствием и властностью она походила на Дори, но у Дори властность была яркой и кричащей, а у этой… нарочито элегантной. Холодная улыбка на тонких губах вежливо сообщала Тигнари, что стрелять в него не будут, но, если он попробует бежать дальше, последствия ему не понравятся. А ещё — ещё от неё едва уловимо тянуло тем, чего Тигнари не чувствовал уже давно. От неё тянуло магией. — Ты, — женщина небрежно махнула в его сторону рукой в перчатке, и Тигнари едва удержался от желания кинуться в сторону, — бросай. После такого падения ты не сможешь ни драться, ни бежать. Она говорила на профессорском арабском, том самом, которому учатся специально и среди книг — говорила хорошо, но недостаточно, чтобы скрыть французский акцент. Если это именно та босс, о которой говорил Лини, Тигнари вляпался сильнее, чем ожидал. Он обернулся на охрану: те спрятали пистолеты, но руки и ноги у них, в отличие от Тигнари, были целы. Зубы заскрипели, веко дёрнулось чистым негодованием. Он удрал слишком опрометчиво, и поймали его слишком быстро. Кроме как сдаться, Тигнари не оставили выбора. Сегодня был явно не его день. Он медленно протянул руку вперёд и разжал пальцы. Осколок с тихим звоном упал на гравий, женщина подошла совсем близко. Теперь он мог разглядеть первые морщинки у её глаз и выбившиеся из безукоризненной укладки волоски, мог даже зафиксировать собственное отражение в тёмных колодцах. На вид ей могло быть около тридцати-сорока, но Тигнари не удивился бы, если бы оказалось раз в десять больше. Почему-то некстати стрельнула мысль: если кто-то у них тут отвечает за пытки, эта женщина справилась бы на ура. — Раз номер отеля тебе не по вкусу, — обратилась она к нему всё тем же прохладным тоном, — попробуем минимизировать риски. Этьен, что у нас есть? Подвал? Котельная? Она перешла на английский: видимо, чтобы у обеих сторон диалога сохранилось понимание. Один из охранников ответил ей тарабарщиной на французском, женщина по-светски улыбнулась: — Инвентарная подойдёт. Заприте там, только без лишней грубости. И пусть кто-нибудь осмотрит его ногу. Тигнари озлобленно фыркнул, заслужив ещё один пустой взгляд. Казалось, ей было абсолютно неинтересно, что у него имеется другое мнение насчёт инвентарной, грубостей и собственной ноги; просто любопытно, попытается ли он удрать ещё раз. Так смотрели на муху, которая случайно залетела в комнату, — гадали, найдёт ли она открытое окно. Женщина отвернулась, зашагала вдоль здания, и у Тигнари слетели последние тормоза. Подорванный этим дурацким побегом, вконец ничего не понимающий и стремительно теряющий адреналин, он заорал ей в спину: — Эй! Даже если я не сбегу сам, меня есть кому искать! Женщина замедлила шаг. Вполоборота склонила к нему голову, резанула первым по-настоящему внимательным взглядом — и вдруг усмехнулась: — О, найти тебя проще простого. Именно это, в конце концов, мне и нужно. Она свернула за угол, и тонкий шлейф её магии растворился в вечерней прохладе. Один из охраны ухватил Тигнари за плечо, нога снова стрельнула жуткой болью, он протестующе зашипел. Но сопротивляться было уже бесполезно. Его поймали. Опять.