Как дышит лес

За последний год Сайно навещал Каирский аэропорт чаще всех других, но никогда ещё не шёл к выходу с чувством страха, а не спокойствия. Каир был тихой гаванью, которую Сайно мог бы с натяжкой назвать домом, если бы не отдавал себе отчёт, что дома у него быть не может. В прошлый раз он провожал эти пальмы в кадках в гордой ярости, такой сильной, что вслед за ним листья должны были пожухнуть и гнилью опасть прямо на чужие чемоданы. Но пальмы по-прежнему стояли, аэропорт не изменился, Каир — тоже. Хотя казалось, что за собой Сайно оставляет сплошные руины, город жил так, словно в нём ничего не случилось. Солнце ещё не успело уверенно подняться и грело скорее номинально, а Сайно уже взял первое попавшееся такси и летел через утренний кошмар в место, которое больше его не ждало. В которое он — опустив, что Сайно ещё малодушно смел во что-то верить и на что-то надеяться — не собирался возвращаться вот так. Таксист ехал, лениво позёвывая и отхлёбывая кофе на поворотах. Сайно наблюдал за тем, как медленно проплывают мимо жилые кварталы, а затем взвинченное состояние взяло своё — и он хлопнул в подстаканник смятую стодолларовую купюру. — Будешь шевелиться быстрее — сдачи не надо. Таксист подавился кофе, но его плюющийся выхлопами фордик двинулся резвее. Сайно мрачно откинулся на сиденье, жалея, что вместо подачек не приставил к затылку пистолет. Люди обычно удивительно сговорчивы, если правильно их мотивировать, хотя Дэхья бы точно не одобрила. И… и он тоже. Сейчас от любых мыслей о том, в какой Тигнари может быть опасности, следовало отмахиваться на подлёте, но Сайно — та трезвая, холодная голова которого вытащила его самого не из одной заварушки — не справлялся даже физически. Рейс до Каира сплёл его нервы в тугой комок, а знание, что любое промедление только сильнее убеждает Тигнари в том, что он выбрал любить не того человека… Проклятье. Даже если первым, что Тигнари скажет после того, как Сайно — хоть ценой собственной жизни — его вытащит, будет что-то в духе «а теперь уходи», с этим придётся смириться. Плевать, лишь бы он наконец оказался в безопасности от всего, от чего Сайно и так пытался его охранять. Может, плохо пытался? Недостаточно? Пальцы нервно барабанили по сиденью. Голос Тигнари, недовольная вспышка на самом краю сознания, просочился в голову смешком: «Ну, давай, сооруди мне бункер в Австралии. Я вынесу входную дверь, если ты снова посмеешь попасть под пулю». Он мог. Сайно пробрало вялой улыбкой от этой мысли, но улыбка съёжилась и пропала так же быстро, как появилась. Такси свернуло в новые районы и принялось петлять между одинаковыми высотками. Дом Тигнари выглядел точно так же, как десяток других, но его Сайно нашёл бы и с закрытыми глазами. И когда форд остановился у ограды парка напротив — Сайно хлопнул дверью, полностью проигнорировав это жизнерадостное «Хорошего дня!» в спину. Какой, нахрен, хороший день, если Сайно знал, что в этом доме его больше не ждут. Что некому ждать. Дверь в квартиру оказалась не заперта, и Сайно толкнул её с рукой на поясной кобуре. Прежде чем рыскать по всему Каиру, стоило… убедиться окончательно. Кухня мирно купалась в первых лучах солнца. Ни следа готовки, чаинки и крошки на столе, пустая чашка в раковине: Тигнари имел привычку убирать после прихода с работы. Одноразовый телефон лежал в мусорном ведре с потёкшим экраном и (Сайно ковырнул крышку) сожжёнными контактами. Это, как минимум, значило, что Тигнари успел его уничтожить и, судя по отсутствию любых следов борьбы, убраться подальше. В том, что он отбивался бы руками, ногами и хвостом, Сайно не сомневался. А это значило, что что-то опасное случилось не в квартире. Но напугало его достаточно, чтобы потянуться за последним средством, которым Тигнари мог бы воспользоваться. Сайно заставлял себя как мог и грозил воспоминаниям холодом пистолета в руке, но те упорно возвращались и вспышками-картинками лезли в мозг. На этой самой кухне он в последний вечер перед их ссорой готовил тушёное мясо с овощами, как с костра, а Тигнари заглядывал под руку и ворчал, что «в цивилизованном мире готовят не так» и «дай мне хотя бы поучаствовать, ты не умеешь даже включать стиралку, я тебе не верю». Запах мяса разносился на всю квартиру, Тигнари прятал от него единственную банку специй и беспрестанно смеялся на все попытки её отобрать. Сложно было поверить, что всего пара часов отделяет их отношения от финишной прямой. Сложно было поверить, что через пару недель и самого Тигнари на этой кухне больше не будет. Сайно обошёл комнату Коллеи, но в ней всё было как обычно. Конспекты, таблетки, старые фото и закрытая упаковка розовой краски для волос: в последний раз, когда они виделись, Коллеи сидела на кровати с ногами и болтала что-то про надоевший зелёный. Только со стола исчез ноутбук, а шкаф разворотило ураганом девчонки, которая не знала, что надеть. Едва ли Тигнари позволил бы ей собираться так долго; Коллеи ушла раньше. Знала ли она? Или их забрали вдвоём? Играть в детектива под грузом воспоминаний становилось всё тяжелее. Сайно должен был методично обыскать квартиру, убедиться, что в ней ничего не осталось, и отправиться дальше. На деле же он стоял перед распахнутой дверью в спальню Тигнари так долго, словно внутри жило чудовище, точившее на него зуб, и если перешагнуть порог — тут же набросится, не глядя на пистолет. С плотно стиснутыми зубами Сайно шагнул за порог. Старые воспоминания, те, что были ещё из детства и взросления с Радкани, зажили бледными шрамами, но свежие — болели и затягиваться не собирались. В этой спальне они с Тигнари провели последнюю ночь, когда Сайно спал без кошмаров. На этой кровати с поднятым покрывалом они… Сайно остановился, нахмурившись. Всё выглядело нормально, буднично и мирно — но зачем задирать покрывало, если только не вытаскивать что-то из-под кровати? Или прятать. Вернув пистолет в кобуру, Сайно щёлкнул фонариком. Старые комки пыли отбросили тени на пол, играя на клочке бумаги, который кто-то зажал между половиц. Сайно вытащил его, в груди кольнуло чем-то, похожим на гордость: Тигнари сумел кое-что оставить. Вряд ли надеялся, что Сайно вернётся по горячим следам, и всё же сумел. На стикере с холодильника было торопливо начёркано всего несколько строк. «За мной следили пару недель, может, больше. Человек весь в чёрном примерно одного со мной роста, светло-голубые глаза, говорит на ломаном арабском с французским акцентом». Взгляд Сайно застыл на последних словах. Пальцы, сжимавшие записку, дрогнули злобой. А потом он резко выпустил в пустоту комнаты: — Ублюдок хренов! Если кто-то его слышал, то предпочёл не отвечать. Сайно вскочил на ноги, сунул записку в карман и зажмурился, беззвучно продолжая материть сразу весь мир. Светло-голубые глаза. С французским акцентом. «Это не твоя партия». «Кому-то очень не хочется, чтобы мы взялись за эту работу». Одних суток чёртовому трикстеру хватило, чтобы заскочить в Каир и прихватить с собой единственное, что могло заставить Сайно его послушать. Была целая куча способов его убить — теперь, когда для этого даже особо стараться не пришлось бы, — но эта сволочь выбрала тот самый, за который Сайно готов был персонально отправить его на тот свет. Добраться до Тигнари. Зубы от ярости начинали скрипеть до крошки, а в горле клокотали новые ругательства. На несколько мгновений, полных бессильной злобы, Сайно захлестнуло полное отсутствие мыслей, кроме той, что сжималась в короткое слово: «Убить». Схватить этого гадёныша, вытрясти из него все фокусы, поднять за горло и вогнать сломанный им же нож поглубже в живот. Потом — может, долгие минуты спустя, — прокралось что-то конкретнее. Сайно заставил себя развернуть записку снова. Тигнари сказал, что за ним следили пару недель — намного дольше, чем Сайно имел удовольствие знать, что на его команду положил глаз картавящий трикстер. Что могло заставить его обратить внимание именно на Тигнари? Они поссорились. Разошлись. Их — и так, наверное, думали они оба — больше ничего не связывало. Единственное, что ещё случилось пару недель назад — Сайно дал добро на встречу с Раваной Сехти и принялся под него копать. Сразу после возвращения из Каира в Абу-Даби они с аль-Хайтамом подняли на ноги все источники, и если знать, что и где искать… на чёрных рынках за хорошую сумму это не осталось бы незамеченным. — Значит, уже тогда, я правильно понял? — поинтересовался Сайно у пустой спальни, будто трикстер мог выпрыгнуть прямо из-под кровати в вишнёвом пару. — Чёртов гад. Играл со мной с самого начала. Пустая спальня снова ему не ответила. Только светилась под солнцем, напоминая, сколько раз Сайно просыпался от того, что оно щекотало лицо, а чужой тёплый хвост лениво обнимал ноги. В попытке утихомирить злобу Сайно ещё раз обошёл всю квартиру, но больше ничего не нашлось. Если в деле был замешан трикстер, видимое отсутствие следов могло ни о чём и не говорить — и Сайно это не просто не нравилось, а охренеть как не нравилось. Он больше не мог быть уверен в том, что видят его глаза и слышат его уши, а вздумай трикстер прикончить его прямо сейчас — не сумел бы даже понять, что проделало дыру в его голове. Дыра в сердце за этим ублюдком уже была, и Сайно намеревался вернуть долг безо всяких метафор. Единственное, в чём он сейчас мог быть уверен: Тигнари жив. Наёмники, трикстеры и бизнес-леди с джиннами в лампах не торговались за трупы, и живой Тигнари — последняя мера, которая могла удержать Сайно от того, чтобы вкатать весь мир в асфальт в попытках его найти. Эта мысль не помогла злости зашипеть и погаснуть, но притупила её достаточно, чтобы начать думать дальше. Заставить себя выйти из квартиры, сделать что угодно кроме слепой пальбы в воздух. Выяснить, сумел ли Тигнари уйти далеко. Сайно забрал с собой лекарства Коллеи — Тигнари должен был позаботиться о том, чтобы запас всегда был при ней, но предосторожность шептала, что лучше перестраховаться. Он отвернулся от золотого скарабея на полке, которого Тигнари сохранил, несмотря на их ссору, и захлопнул за собой дверь. У Сайно оставались все адреса, которые Тигнари мог использовать: чёрт возьми, Сайно сам их выдал и позаботился о том, чтобы там было безопасно. До квартиры за городом по местным меркам было недолго, он прокладывал маршрут именно так, чтобы не светиться на открытой местности и не ехать одним транспортом. Тигнари в ответ на чёткие инструкции (тогда он был в хорошем настроении) отфыркивался и качал головой: эта твоя паранойя, Сайно, ну и зачем оно мне? Кто-нибудь типа Рахмана погонится за мной на пригородном автобусе? Но сейчас Сайно чувствовал свою правоту. Пусть эта правота не делала его счастливее, и Сайно как никогда предпочёл бы ошибиться и признать вину, а не иметь дело с последствиями. Так или иначе, убежище стоило проверить. Если там никто не показывался, Сайно об этом узнает, а если Тигнари всё же успел туда добраться — его нужно было забрать, и плевать, какими тональностями злобы Сайно покроют в процессе. Одна его тень лишила Тигнари безопасности, и Сайно был за это в ответе, даже если сам Тигнари больше к ответу не призывал. «Значит, мы можем закончить кое-что другое». Сайно не питал особых надежд, но силой заставил себя повторить весь маршрут именно так, как задумывалось. Через дворы и переулки, пара кварталов насквозь к остановке, возле церкви пересесть на трамвай, сделать круг по центру, затем на пригородный автобус. Каир остался за спиной аккурат в полуденную жару, и чем больше по спине стекало пота, тем острее Сайно чувствовал, что повторять нечего. Тигнари не было там, куда он направлялся. Впереди вырастали бесконечные стройки и наполовину работающие магазины. В новом пригороде Каира, где за будущую метровую коробку просили больше, чем за жильё в центре, кое-где остались нетронутые островки частных домов и псевдокультурного наследия — те участки, которые отказались продавать в угоду новым комплексам. Сайно тогда показалось, что в лабиринте строительных кранов, вдали от дорогих отелей и широких магистралей, в районе, уже покинутом и ещё не обжитом, Тигнари не станут искать. Старый автобус с порванной обивкой и отвратительным запахом в салоне выгрузил бы его у рекламного баннера бизнес-центра. Ему пришлось бы тут же свернуть в строительные тропинки, потерявшись из виду с главной дороги, пройти мимо будущего торгового центра и пары-тройки новых многоэтажек, опутанных лесами и криками рабочих. За ограждениями Тигнари ждала бы старая улица: пара частных участков и однотипные двухэтажные домики на две семьи. Пятый по улице, тот, где вторые владельцы были в вечных разъездах, ждал только его. Сайно толкнул скрипучую калитку. Руки чесались снова достать пистолет, но он ограничился лишь тем, что стиснул рукоять под полой куртки. Его не стали бы здесь ждать так же, как не напали бы в открытую в любое время, что он был на виду, но оружие в руках работало как лучшее успокоительное. А успокоиться, зная, что Тигнари грозит опасность, казалось задачей почти невозможной. Пять ступеней на старое крыльцо и миг лёгкого колебания перед дверью. Шторы на окнах были задёрнуты, цветы в кадках перед входом давно увяли и поникли; дом выглядел как законсервированный и необжитый. Стучать Сайно не стал, но эта дверь оказалась заперта. Оглянувшись на пустую улицу, Сайно присел перед дверью на корточки. В руки вместо пистолета пришлось взять пару отмычек, а в голове сам собой воскрес голос Радкани из далёкого прошлого, который учил его правильно вскрывать замки. Когда Сайно сказал, что всё равно с лёгкостью откроет любую дверь, Радкани только усмехнулся: «Не каждую дверь нужно выламывать грубой силой. Её оставь на то, что нельзя так просто открыть». С чередой тихих щелчков замок поддался, и щель в двери дала взглянуть на пустой коридор. Сайно выпрямился, прислушался: ничего. Кажется, встречать его было некому. Он бесшумно скользнул внутрь… и только наточенные на опасность инстинкты спасли его от тяжёлого удара по голове, когда рядом взметнулась чья-то тень. Сайно перехватил бейсбольную биту в полёте, дёрнулся влево, уходя от неслучившегося замаха. Над ухом послышался сдавленный крик, одна рука сама собой вывернула биту по кривой, другая — выхватила пистолет. Дуло взметнулось вверх, палец лёг на спусковой крючок, Сайно напрягся, готовый стрелять — и наконец нашёл глазами ошарашенную Коллеи. Кажется, дрожь облегчения прокатилась по ним одновременно. Сайно порывисто выдохнул, крутанул пистолет по скобе и убрал кобуру; Коллеи молча смотрела на него, губы беззвучно шевелились, будто она никак не могла подобрать слова. А потом она так же, без единого звука, вздрогнула — и бросилась к нему в руки. — Сайно! О господи, наконец-то, я уже думала… Она выдавила ему в плечо тихий всхлип. Сайно выронил биту, приобнял её, чувствуя, как бешено в чужой груди колотится сердце и горло скрадывает первыми попытками заплакать. Коллеи была напугана до чёртиков, но она была здесь — целая и невредимая. В безопасности. Уже что-то. — Я тоже тебе рад, — хрипнул Сайно. По крайней мере, он не кривил душой. — Хотя никто не предупреждал, что сегодня мы играем в бейсбол. Коллеи всхлипнула снова, Сайно пришлось сжать её сильнее. Грудь слегка укололо: да, она не всегда смеялась над его шутками, но плакать над ними… всё не могло быть настолько плохо. — Прости, я… — Коллеи помотала головой, не поднимая глаз. — Тигнари говорил, что ты должен появиться, если что-то случится, но я не думала, что ты будешь взламывать дверь, услышала, как щёлкает замок, и… и просто… — Тише. Ты молодец, не каждый бы увернулся, — Сайно выждал с минуту: Коллеи не реагировала, а он больше не мог тратить время на трогательные сцены. Он слегка сжал её плечи. — Он говорил… он с тобой? Коллеи порывисто отстранилась. На лице блестели смазанные дорожки первых слёз, на лбу складкой прорезалось беспокойство. — Не с тобой? Наверное, ответ можно было прочитать на мрачном лице. Коллеи поджала дрогнувшие губы, но плакать больше не стала: лишь стояла и смотрела, как смотрели на Сайно его собственные люди, ожидавшие если не приказов, то хотя бы ответов. Молчаливое «что дальше» замерло в её поникших плечах и уголках мокрых глаз. Сайно всегда считал её сильнее, чем казалось Тигнари, но сейчас это чувство окрепло до уверенного уважения. Коллеи одна добралась до этой квартиры, едва получила сигнал об опасности, провела здесь целую ночь, готова была огреть битой любого, кто сунется без спроса — и при этом боялась и переживала больше, чем могли показать круги под глазами и искусанные губы. Не будь у неё болезни и не скажи Тигнари твёрдое «нет», Сайно предложил бы ей вакансию с неплохой зарплатой. — Пойдём, — вздохнул он наконец, — нам надо выяснить, что случилось.

***

Коллеи провела его на маленькую кухню и принялась шарить по ящикам с таким видом, что стало ясно: она сама понятия не имела, есть ли здесь еда. Со вчерашнего вечера, как узнал Сайно, она не выходила из дальней комнаты и ждала Тигнари. Ночью не смогла уснуть. Её хватило на таблетки, и то потому что руки охватил тремор, а она хотела держать биту ровно. Сайно на это смог только головой покачать: — Хорошо, сначала ты поешь, а потом поговорим. Им удалось найти консервы, старую банку чая и полный накипи электрический чайник. Коллеи забрала себе томаты и ананасы, Сайно вполне устраивала обычная тушёнка. Он подвинул ей таблетки из дома, Коллеи в ответ поделилась чаем. Её плечи больше не било попытками задушить плач, и Сайно, если быть честным, остался ей за это благодарен: он не годился в пародию на отца и утешал из рук вон плохо. Тот факт, что «Тигнари, скорее всего, забрал трикстер, а я понятия не имею, как его можно убить», Коллеи утешил бы вряд ли, поэтому пока приходилось молчать. Пара глотков чая дала Коллеи немного прийти в себя. Само присутствие Сайно, видимо, давало ей иллюзию поддержки, ободряло, как ребёнка — кто-то взрослый за спиной. Надежда, что сейчас они со всем разберутся, светилась в глазах пополам с беспокойством, когда Коллеи наконец смогла заговорить. — Раз ты здесь, значит… Нари позвонил? На тот телефон? — Вчера вечером, — Сайно сухо кивнул. На тихом «Нари» что-то болезненно скрежетнуло по рёбрам. — Я прилетел первым же рейсом. Был у вас дома, там никого. Коллеи спрятала в чашке рваный выдох. Шепнула одними губами: — Он думал, что ты не вернёшься, — и тут же подняла голову. Весь её вид показывал, что сейчас ей не хочется говорить больше. — Ты знаешь, что… что вообще случилось? Почему он позвонил? — Подозреваю, что из-за этого. Сайно вытащил из кармана записку и подвинул Коллеи. Часть него, та, которая взяла привычку говорить голосом Тигнари, требовала не сгущать для Коллеи краски и не заставлять её волноваться ещё больше. Другая, та, которую Сайно слушал всю жизнь, качала головой: нет, пусть знает. Ему нужно понять, что произошло, а не пытаться играть в заботливую няньку и на первой же реплике звать суфлёра. Коллеи скользила взглядом по строкам. Брови на каждой поднимались всё выше, губы задрожали снова. — Он… — наконец выдавила она, — он ни слова мне не сказал. Ни про слежку, ни про… Сайно, я не знала. Когда-то она звала его исключительно «господин аль-Харад». Сайно не стал говорить ей, что фамилию — как напоминание, что дома у него не было и кочевники назвали его по ближайшему городу, где нашли — предпочитает использовать примерно никогда, но сейчас её обращение по имени неуверенным костром грело сердце. Показывало, что Коллеи ему доверяет. А её доверие, говорил Тигнари, тяжело заслужить. — Конечно, не знала, — Сайно пытался брать успокаивающий тон, но голос срывало на хрипотцу. — Он бы и не сказал. Берёг до последнего. — Но вчера… что-то случилось, да? Он бы не позвонил просто так. — Не позвонил бы, — Сайно помедлил. — Расскажи, что знаешь. Тебя вчера не было дома, да? Коллеи помотала головой: — Нет, я поехала к Нилу. Вечером получила от Тигнари сообщение, сказала ей, что нужно срочно вернуться, а сама сюда. Чтобы… — голос поник, но Сайно завершил сам: «Чтобы не заставлять ещё кого-то волноваться». Они с Тигнари точно друг друга стоили. Больше Коллеи не могла ничего сказать: она попросту не знала. С её стороны всё выглядело так, будто на ровном месте Тигнари решил, что им угрожает опасность, выдернул её из дома, а сам исчез без следа. Она сказала только одну вещь, которая помогла Сайно что-то прояснить. Сказала: — Тот рюкзак… из-за которого вы… — она неровно махнула рукой, будто слово «поссорились» застряло в горле. — Тигнари его так и не убрал, он должен был стоять в коридоре. Ты его видел? Сайно покачал головой. — Значит, он хотя бы вышел из дома. Но это пугающе мало давало. Даже если Тигнари перехватили не в доме, а на соседней улице — Сайно не отследил бы его по горячим следам. Трикстер мог перенести его через половину континента одним движением брови, а Сайно узнал бы об этом… чёрт возьми, не узнал бы никогда. Он пересказал Коллеи ту часть истории, которая, как он думал, имела к этому прямое отношение: новая работа, угрозы в Париже, встреча у отеля и погнутый нож. Он не стал в красках расписывать ей, что такое трикстеры и на что они способны: часть Тигнари всё ещё орала на него в голове, приказывая заткнуться и не делать белый цвет лица Коллеи ещё белее. Но про «довольно сильную магическую дрянь» сообщить пришлось. Коллеи должна была знать, что иногда бита или даже пистолет не решат проблему так результативно, как работали бы с обычными людьми. Но в этой точке Коллеи сумела его удивить. Она снова придвинула себе записку, перечитала одними губами и наконец нерешительно подняла глаза. — Я… я не очень сильно представляю себе, как это всё с вашими джиннами и скарабеями работает, но… Тигнари ведь чувствует магию, да? Какой-нибудь артефакт или место, он говорил тебе? — Да, как и любой… — называть его «нечеловеком» не хотелось, и Сайно прикусил внутреннюю сторону щеки, — любой валука шуна. — Но здесь нет ни слова про магию, — Коллеи нервно постучала пальцем по записке. — Рост, глаза, голос — если бы Тигнари почувствовал магию, он бы сказал, разве нет? Он же знал, что ты её прочитаешь. Такое он бы написал первым делом. Сайно нахмурился. Проклятье, он должен был догадаться и сам — в ту же секунду, как содержимое записки идеально слилось с тем, что видел он сам, и все детали пазла встали на свои места. Трикстера Тигнари почувствовал бы так же отчётливо, как чувствовал в Сайно джинна, а в древних храмах — заклинания жрецов. А здесь — ничего, ни единого слова, ни даже намёка. Если магии в этом конкретном трикстере не было ни на грамм, то как, чёрт возьми, он проворачивал свои фокусы? Ловкость рук и никакого мошенничества? Да хрен бы Сайно поверил, хрен бы поверил кто угодно, кто это видел. Детали перестали сходиться, Сайно раздражённо потёр пальцами переносицу. Какие-то ответы у него появились, но вопросов стало только больше — а Коллеи всё ещё ждала, что появление Сайно вернёт ей Тигнари и позволит самой вернуться домой. В бо́льшую безопасность, чем старая квартира в окружении строительных лесов и шума бетономешалок. — Я разберусь с этим, — пообещал Сайно наконец. Нужно было что-то делать, пусть даже без полного понимания, что именно. — Пока мне нужно, чтобы ты оставалась здесь. Я принесу тебе нормальной еды на пару дней и кое-что разведаю, может… может, к вечеру у нас что-нибудь появится. Он поднялся из-за стола, и Коллеи проводила его молчаливой решительностью поперёк бледного лица. Она не стала спрашивать, скоро ли он вернётся и что ей делать, если не вернётся вовсе; не стала спорить и возражать. Сказала только тихое: — Удачи. Сайно не ответил. Да, Коллеи хорошо вписалась бы в его команду, и да, его убил бы абсолютно любой, кому он вздумал бы об этом сказать. В груди свербело желанием защитить её наверняка: оставить ей пистолет или хотя бы научить хуку правой, — но Сайно понимал, что проку от этого будет немного. Времени не было, на него рассчитывали. Он ограничился тем, что вернул Коллеи биту и с кривой усмешкой сообщил: — У тебя хорошо поставлен удар. Чуть что — бей не задумываясь. Коллеи кивнула, пусть и без особой уверенности, и отпустила его за порог. Сайно спускался по дорожке с голосом Тигнари в голове, ворчащим о том, что он учит её тем вещам, которые сам Тигнари ни за что в жизни бы не одобрил. В поисках обычного продуктового магазина по строительным лабиринтам пришлось навернуть пару лишних кругов, но Сайно воспринял это как лишний повод прочистить голову и успокоиться. Возбуждённая дрожь, с которой он летел в Каир и рыскал по дому Тигнари, спала до лёгкого тремора в руках — хотя с тем же успехом это мог быть недостаток сна. В полной боевой готовности Сайно редко воспринимал сигналы от организма о том, что ему стоило бы поспать, до тех пор, пока усталость не валила замертво. В последний раз он спал… вчера вечером? Пара коротких часов с кошмарами перед тем, как реальность превратилась в кошмар похуже. Сайно потряс головой. Сейчас об этом думать не стоило. Он нашёл продуктовый, сгрёб в корзину всё, что удавалось воскресить в памяти как список покупок Тигнари после работы — какие-то овощи, фрукты, творог, молоко и пара круп в подозрительных пакетах, — и малодушно понадеялся, что ничто из этого Коллеи не убьёт. Даже задерживаясь у Тигнари подолгу, Сайно всё ещё имел смутное представление о том, как живут люди, которым не нужно менять квартиру каждые пару суток. И уж тем более — как живут те, которым требуется специальная диета. Прежний он ещё год назад даже не обратил бы на это внимания. У Сайно были знания, как закрыть рану от шрапнели в полевых условиях и чем кормить человека с простреленным желудком, были люди, которым можно поручить заботу о тех раненых, о которых сам Сайно позаботиться не мог. Но теперь… теперь у него в голове медленно появлялось понимание того, что такое человеческая семья. И его старому пониманию семьи, в кочевом племени или у Радкани, она не соответствовала. Он был знаком с Коллеи почти год, но не знал о ней — о части семьи Тигнари — практически ничего. Знал, что Башар продаст душу за яйца вкрутую на завтрак, но не знал, предпочла бы Коллеи персики или абрикосы. Ей никогда не нужна была его помощь, она доверяла ему и близко не так, как Тигнари, и потребности знакомиться ближе как будто… не возникало. Теперь, оставшись единственным, кто мог о ней позаботиться, Сайно чувствовал себя так, будто с голода выкурил целую пачку сигарет. Паршиво. При мысли о сигаретах предсказуемо захотелось курить. Сайно щёлкнул зажигалкой за углом от продуктового, отгородился от шума стройки и впервые за день достал телефон. Они с Дэхьей назначили контрольный звонок на вечер — вечер в её понимании, в Каире бы только заканчивался рабочий день, — и до этого звонка Сайно должен был раздобыть немного больше конкретики, чем просто «растворился без следа». Поэтому за сигаретой он позвонил тому единственному, кому в отношении подпольных каирских новостей мог с сомнением, но доверять. Раунак был из тех людей, чью преданность одновременно слишком просто и слишком сложно купить. Он работал на любого, кто хорошо заплатит — но никогда не давал гарантий, что в кармане у него не лежит чек от кого-то, кто заплатил ещё больше. После того как маленькое банкротство Сангема-бай оставило его без официальной работы, он удивительно быстро освоился на чёрном рынке, научившись предлагать самый ценный товар, ценнее любого древнего артефакта — информацию. Пока Раунака хватало только на Египет, но Сайно искренне верил в его большое будущее. Если и был в Каире человек, который не пропустил бы мимо себя слежки и похищения, особенно связанные с единственным во всей стране валука шуна… то это был Раунак. Первый из десятка его номеров, которые Сайно получил в знак доброй воли от Радкани — зубы тихо заскрипели — после пары месяцев радиомолчания, не ответил. Сайно пришлось перебрать почти каждый контакт, прежде чем в динамике послышалось что-то продуктивнее длинных гудков. Голос у Раунака был как всегда — кислый, будто его оторвали от пятнадцатого часа сна: — Вы, господин аль-Харад, очень настойчивы. Чем могу помочь? Сайно снова скрипнул зубами, и сигарета с прокушенным фильтром едва не нашла свой конец где-то у его ботинок. — А то сам не знаешь. — Я информатор, а не ясновидящий, — равнодушно заверил Раунак. — Если вам нужны подвижки в торговле, то нет, посох Алых Песков в Египте не интересует никого, кроме музеев. Я бы советовал поставить его в рамку и повесить на… — Повешу я сейчас трубку и оставлю тебя без лишней пары тысяч фунтов, — Раунак не ответил, но Сайно мог представить, как у того дёрнулось веко на такое чувство юмора. — У тебя устаревшая информация, покупатели на посох больше не нужны. — Неужели. За этим «Неужели» пряталось тщательно замаскированное любопытство. Хорошо: пусть потратит лишнее время в попытках подёргать за свои ниточки и выяснить, кому он всё-таки ушёл. Меньше будет копать под то, зачем Сайно на самом деле звонил. — Сейчас меня интересует, нет ли у тебя информации о том, кому мог бы понадобиться… — Сайно помедлил в затяжку. Да чёрт с ним. — Валука шуна. Если бы Раунак умел смеяться, то сейчас в динамике точно прозвучало бы что-то похожее на смешок. Но ради сохранности его же головы Сайно предпочёл думать, что это кашель. — Ладно, это намного интереснее, — в задницу себе засунь свой интерес. — Но — нет, насколько я знаю, в Каире давно не было дел, для которых пригодилась бы пустынная лисица. — Раунак, — в голосе невольно зазвенела сталь. Сайно мог научиться стирать в машинке, но по-прежнему ненавидел, когда его водят за нос люди, слишком ценные или слишком гражданские, чтобы разговорить их другими методами. — Можно немного подумать. Не в Каире — в Париже, например. Сто тысяч фунтов. Ничего на ум не приходит? Тишина в динамике отсчитывала секунды, в которые Сайно терял нервные клетки, терпение и последние надежды. А затем Раунак без особых эмоций в голосе отозвался: — Мне нужны одни сутки и половина вперёд. Возможно, о французах и правда кое-что найдётся. Сайно тряхнул плечами, чувствуя, как дрожью по ним спускается слабый призрак облегчения. Кое-что найдётся. Раунак, может, и не отличался надёжностью в хранении секретов, но деньги отрабатывал на совесть. Если готов их взять — значит, что-то было, значит, Тигнари не пропал без единого следа. — У тебя времени до завтрашнего утра. Пятьдесят тысяч получишь к вечеру. — Договорились, — безрадостно отметил динамик. — И всё-таки, можно поинтересоваться, кому… Но Сайно уже сунул телефон в карман. Нельзя. Несмотря на выкуренную сигарету, которая продолжала резать по лёгким, дышать стало немного легче. К утру у Сайно будет хоть какая-то зацепка — лучше, чем то, что было утром сегодняшним, лавина сплошного страха за чужую жизнь и сохранность. Умом Сайно понимал, что Тигнари слишком ценен, чтобы его убивать, но в этом бизнесе бывали вещи похуже смерти. Если ему охренительно повезёт, то новые шрамы-воспоминания Тигнари не оставят. На взгляд Сайно, хватило тех, что оставили его собственные оплошности. Каирская духота превращала голову в спёкшуюся яичницу, а усталость и нервы грозили навалиться полноценно. Только убедив себя, что больше от него не требовалось ничего, кроме ожидания, Сайно смог оторвать ноги с места и вернуться к Коллеи. Ждать было паршивее всего, и ждать он ненавидел. Но перерыть каждый подвал Каира в сроки, в которые Раунак раздобудет информацию получше, Сайно не мог физически. Дэхья сказала бы: «Сядь и сиди, за тебя уже работают. Хочешь пива?» И он сидел бы, давился этим треклятым пивом, но от присутствия рядом человека, который мог взаимно не дать ему наделать глупостей, стало бы спокойнее. А сейчас рядом была только Коллеи, и оставаться спокойнее приходилось ради неё. Когда Сайно вернулся, никто не стал кидаться на него в попытке проломить череп или похитить из-под носа ещё одного человека, которому требовалась его защита. Коллеи встретила пакет продуктов со слабой улыбкой, что на её языке, наверное, значило: «Ничего, что ты не умеешь выбирать спелые фрукты, главное что живой». Сайно оставил ей еду, поднялся наверх, где из мансардного окна можно было видеть всю улицу, и набрал Дэхье. Ничего интересного она не сказала, но в первый день, когда команда только должна была прибыть на место, Сайно ничего и не ждал. Сам он не стал делиться — ни явной связью, ни отсутствием магии, ни даже тем фактом, что внизу Коллеи шуршала пакетами и стучала ножом о доску для резки. Пока у Раунака не было для него новостей, Сайно не хотел давать Дэхье ложной надежды. Но Дэхья всё равно умудрилась его достать. — Сайно, — тот хмыкнул в динамик, уже раздражённый, что контрольный звонок превращался в очередную психотерапию, — хватит бегать кругами. Хотя бы по имени его назови. «Нари, Дэхья, и ты сама знаешь, как его, нахрен, зовут». Сайно удержал злость на самом кончике языка за миг до того, как она отвернула бы Дэхью от него ещё сильнее. Дэхья многое могла стерпеть — стальные приказы, секреты от команды, даже вечные пачки кэмела, которые за сигареты вообще не считала, — но бесцельная злость была у неё не в почёте. Странно, как они умудрились подружиться и думала ли сама Дэхья о Сайно как о друге. Сайно снова не сказал ей ничего, что мог, хотел или должен был. Выдавил сухо: — Тигнари. Довольна? — и отключился. Ему как никогда хотелось и дальше оставаться одному на пустом втором этаже — в тишине, без лишних голосов, где никто не помешал бы ему мысленно повторять имя Тигнари на разные лады. Но мансардная крыша и вид из окна на старую улицу почему-то слишком напоминали — из всех квартир и домов, где Сайно проводил короткие передышки между погонями — их запасной дом в Барселоне. Тот, где Тигнари впервые сумел его по-настоящему удивить и где (не впервые) по-настоящему на него разозлился. Казалось, если просидеть здесь ещё немного — внизу зашевелится Кавех и позовёт играть в карты, запахнет вином и полиролью, а где-то на периферийном зрении, раздражая и заставляя обратить на себя внимание, будут мелькать кончики лисьих ушей и дрожащий точечной злостью хвост. Поэтому долго Сайно наверху не выдержал. Шаги по лестнице вторили тихим «Нари» в ушах. Коллеи, успевшая поставить на огонь что-то с запахом овсянки, сидела за столом и немигающим взглядом рассматривала записку. Это было невозможно — да и такое Сайно наверняка смог бы заметить, — но казалось, что за пару часов его отсутствия щёки у неё впали, а бледно-зелёные волосы выцвели до цвета разведённой тины. — Привет, — Коллеи подняла голову с вялой улыбкой, — будешь овсянку? Её вид уколол шприцом с концентрированной виной прямо в спинной мозг. Сайно покачал головой, зная, что есть не захочет до следующего мощного всплеска усталости, но за чувством вины ожил и голос. Ругавший его на чём свет стоит сварливым: «Тебя что, всему на свете надо учить?» У него усталость проявлялась всплесками, а Коллеи жила с ней постоянной уже много лет. Сайно мог сделать для неё немного больше слабых утешений. — Я сварю сам, — Коллеи вскинулась было, но он отмахнулся: — Сиди. Командовать буду я, ладно? — Не ладно! Я в твою команду не записывалась, я могу сварить себе овсянку. «Я работаю не на тебя, чтобы слушаться твоих приказов». Сайно с трудом подавил неожиданную улыбку: ну, конечно, у кого ещё она могла учиться таким манерам. — Коллеи, — та фыркнула себе под нос, но Сайно подобное никогда не впечатляло, — сядь. Ты устала, а я обещал, что любая необходимая помощь… — А сам ты не устал? Сайно нахмурился. Плита с овсянкой и нарезанные кружки бананов были в полном его распоряжении, Коллеи больше не пыталась кинуться на защиту своего права готовить. Но её голос звучал… да. Как звучал Тигнари, когда собирался выговаривать ему за новый шрам после двухмесячной отлучки в Канкуне. Сайно повернулся лицом: Коллеи вздёрнула подбородок и сузила брови. Пальцы, которые лежали на сотне раз выглаженной записке, непослушно подрагивали, выдавая болезнь, и круги под глазами никуда не делись. Если поставить их с Сайно рядом и дать кому-то право решать — он, наверное, отправил бы отдыхать обоих. — Мне нужно сделать кое-что ещё, — соврал Сайно спокойно. Ничего ему не нужно, но если он сейчас подчинится усталости и рухнет спать, то кошмарные сны делу не помогут. — Сейчас неважно, устал я или нет. Овсянка меня точно не угробит. — Я не про дурацкую овсянку! Я… — Коллеи поджала губы. Вздохнула, сдалась. — Нари… он сказал бы лучше, но… «Но его здесь нет». Сайно кивнул: он понимал, и его самого это категоричное «его нет, и мы не знаем, где он может быть» дырявило пулями навылет. Запах горячей еды плыл по кухне, в кастрюле мерно булькала вода, Коллеи сходила с ума от волнения, которого пыталась не показывать, а Тигнари здесь не было. Такой выходил отвратительный день воссоединения с тем, что сутки назад рвало сердце по совершенно другим причинам. Плечи на мгновение сгорбились под весом толики усталости, которой Сайно позволил на себя навалиться. Он присел рядом с Коллеи, помолчал: нужные слова не желали ловиться на язык. Но сказал наконец: — Я знаю, что тебе тоже хочется что-то сделать. Но он попал в беду из-за меня, и только мне рисковать, чтобы его вытащить. По-другому не будет, поняла? Это моя ответственность. Коллеи царапнула записку. Выглядела она так, будто на веках вот-вот выступят злые слёзы. — Твоей ответственностью, — заявила она глухо, — было дать ему то, что обычно дают люди, которые любят, — и подняла ясные глаза на Сайно. — Безопасность и дом. Он скучал, Сайно, безумно скучал и всё время был как… ждал, что ты вернёшься, не надеялся, но всё равно ждал, ты ведь… не знаю, как это работает, но он не может больше никого полюбить, да? Ты в курсе? А ты возвращаешься — но не потому что вдруг захотел поговорить, а потому что… Её голос сорвался на всхлип. Вода в кастрюле на периферии, кажется, принялась булькать активнее, но Сайно почти не услышал: Коллеи даже без биты в руках огрела его тяжёлым ударом под самый дых. Напрямую и без обиняков заявила то, о чём Сайно думал как о своих бесплодных догадках. Каждый раз, когда в голове неосторожно мелькала их ссора, злость окутывала ярким костром, и Сайно запирался от пожара на все замки. Запирался категоричными «он сам тебя прогнал» и «он выбрал». Но у Тигнари хотя бы хватило смелости выбирать — зная, что больше он и правда не полюбит. Что спокойная жизнь значит для него жизнь в одиночестве. И глаза Коллеи, блестящие от слёз и серьёзности, спрашивали неуютно и в упор: «Ну а твоя жизнь, Сайно? Будет она стоить того, после того как ты вернёшь ему эту мнимую безопасность, о которой он всё равно никогда не просил?» И самое тяжёлое — сейчас Сайно было нечего ей ответить. Когда голос наконец прорезался, а в голову вернулось подобие ясности, он обнаружил ладонь Коллеи в своей, хрупкую и крепко стиснутую. Сайно хрипнул: — Это наше с ним дело. Я могу обещать только то, что… постараюсь всё уладить. Когда вытащу его. Коллеи нервно помотала головой: — Папа всегда говорил так после ссор. А потом они всё равно начинали по новой. Сайно и здесь не нашёлся с ответом. Он знал, что Коллеи росла без родителей, знал о её прошлом, но только то, что рассказывал ему Тигнари. Сама Коллеи как будто… стёрла из памяти всё, что случилось с ней до авиакатастрофы, и это стало первым разом, когда она сама упомянула, что раньше у неё была другая семья. — Поэтому я говорю, что постараюсь. Коллеи, — та прикусила губами костяшки, чтобы не заплакать ещё сильнее, под рёбрами что-то предательски сжалось, — сейчас нам нужно спасти его. Всё остальное решится, когда Тигнари будет в безопасности. Овсянка медленно выкипала, но Сайно не отпускал, пока Коллеи не кивнула. Последняя слеза расчертила щёку, она судорожно вздохнула и выпрямилась. Снова как Тигнари, мелькнула быстрая мысль. Не позволять себе быть слабой дольше необходимого. Храбриться, как храбрились — или старательно делали вид — все вокруг. — Ты… — Коллеи прикусила губу. Что бы она ни хотела сказать, этому пришлось задушиться приоритетами. — Хорошо. У тебя получилось что-то узнать? — Только то, что он жив. Сайно снова кривил душой: он строил догадки, а не знал наверняка, но Коллеи сейчас пригодился бы любой лучик света в пугающем отсутствии новостей. Сайно мог лишь надеяться, что до утра, когда Раунак вернётся с информацией за сто тысяч фунтов, ничего не изменится. — Пока нам придётся ждать, — продолжил Сайно, — завтра я смогу сказать больше. Как только у меня будет место — даю тебе слово, я вытащу его любой ценой. Коллеи уткнулась взглядом в записку. Наверное, в её понимании наёмник, который не выбивал каждую дверь пистолетом, а сидел на кухне с овсянкой, выглядел не особо продуктивно — но она смолчала, и Сайно остался ей за это благодарен. Он бы сам с куда бо́льшим удовольствием схватился за пистолет, чем думал, как убить время так, чтобы обойтись без кошмарных снов. — Спасибо, — пробормотала Коллеи вдруг. Не сказала больше ни слова, но этого уже было достаточно, чтобы комок нервов в груди немного ослаб. Сайно не стал говорить, что это не только ради неё. Уцепился вместо этого за первое, что приходило в голову на задаче «убить время»: — Ты ещё помнишь, как играть в карты?

***

По крайней мере, если намеренно поддаваться на самых очевидных ходах, настроение у Коллеи немного поднималось. Сайно охотно сидел бы с колодой карт всю ночь, но игнорировать усталость, напряжение и бессонницу с погасшими фонарями у них обоих не осталось сил. Коллеи ушла в комнату, по настоянию забрав с собой биту, а Сайно, как ни хотел противиться капризам организма до победного, рухнул на первое, что попалось под голову — и мгновенно уснул. Если кошмары его и настигли, с первыми лучами солнца он не смог этого вспомнить. Тело слушалось неохотно, ему явно было недостаточно человеческого сна, но вместо будильника Сайно поднял телефон — и он подорвался раньше, чем сообразил, что больше не спит. Номер был скрыт, но на том конце оказался Раунак. Раунак и его знакомый, пресно-недовольный голос, которым он сообщил: — Возможно, у меня кое-что есть. Как насчёт оставшихся пятидесяти тысяч?