Серые слёзы. Серая кровь

Талика смотрела издалека на Анжелу, покусывала губы и думала, что травница, будучи маленькой и нестрашной, имела до странности угрожающую ауру. Все внутри так и кричало: «Не подходи к ней, это опасно, опасно, выйдет тебе же дороже!» Но она должна подойти. Вардены, после второго дня пути, остановились на дневку, и теперь все воины восстанавливали силы, потому что послезавтра им снова выдвигаться, и Талика, улучив момент, решила найти ответы на свои вопросы. Точнее, только на один, о котором, метаясь меж двух проклятий, она успешно позабыла. Анжела никогда не выдавала информацию просто так, но Талика приготовила для нее особую размеренную монету. Травница удобно расположилась рядом с цветастой повозкой, разложила вещи, разожгла костер и теперь варила что-то аппетитно пахнущее в маленьком котелке. Талика стояла и думала, что бы такое сказать, как вдруг ведьма подняла глаза и посмотрела прямо на нее. Ещё и брови вскинула так насмешливо. И Талика, фыркнув от возмущения, подошла поближе. — Что тебе нужно, леди-рыцарь, раз бы пялишься на меня уже битый час? — в голосе Анжелы звучала неприкрытая насмешка, и Талика сжала зубы. — Вообще-то не час, а намного меньше! Просто у меня есть вопрос… на который я не уверена, что ты ответишь. Вот и думала, как бы так его задать… — Чтобы я всё-таки ответила? Вот только какая разница, в какую обертку завернут камень — разве он перестанет от этого быть камнем? Талика поморщилась. Пусть оставит эти метафоры — или как их там — себе, а ей нужны понятные ответы. — Взамен я предложу кое-что интересное. Я тоже предложу секреты. Анжела вскинула бровь и даже перестала помешивать рагу, которое пахло все аппетитнее. У Талики предательски заурчал живот, и травница, захихикав, достала две деревянных миски и кивнула на подстилку рядом с ней. Талику долго упрашивать не пришлось. Всё-таки, полевая кухня — это полевая кухня, и поварихи, похоже, придерживались одного мнения: главное, насытить ненасытное брюхо зверя, а уж вкус — дело десятое. От горячего же рагу исходил такой волшебный аромат, что Талика едва не забыла все свои вопросы от радости. Отправила ложку в рот и закрыла глаза от наслаждения — блюдо почти таяло во рту. Наевшись, она снова посмотрела на травницу, уже полная решимости. — Я пришла задать тебе один вопрос. Но я пришла не с пустыми руками — у меня есть две тайны. Я раскрою любую, которую ты выберешь. Первая тайна — как погибла Проклятая по имени Дейна. И вторая — что сделала Проклятая Лирис с Деккером. И какие это все имело последствия. Что скажешь? Анжела в свою очередь оглядела ее с ног до головы, продала губы и всё-таки решила уточнить, какой именно вопрос так интересует леди-рыцаря. — Зачем раззаку чужая тень? Анжела продала губы ещё сильнее, так, что они превратились в маленькую полосочку, и задумчиво выдала: — Я желаю услышать ответы на оба вопроса. И я тоже могу тебе кое-что предложить. Но обо всем по порядку! Я согласна на твое предложение. Талика от нетерпения и радости даже заерзала. Неужели у нее получилось? Неужели эта страшная Анжела, которая надо всеми насмехается, но трогать которую категорически запрещено, так просто сдалась? А, может, на самом деле она не такая страшная? А травница внезапно стала до дрожи зловещей, и голос ее из звонкого и насмешливого, превратился в хриплый завораживающий шепот: — Итак, зачем раззакам тень? Расскажу коротко, потому что на длинные рассказы времени нет. Итак, раззаки… они верят, что после смерти попадут в мир, полный еды. Ну, знаешь, человечков. Которые убегают, прячутся и дрожат от страха. В этом мире всегда сумрак, а человечки не владеют ни магией, ни оружием. В общем, раздолье. Только попасть в этот мир минут лишь раззаки, у которых есть пара. Они идут туда по мосту, преломленному надвое, держась за руки — ну или как там у них называется это подобие рук? Один раззак упадет в Бездну и сгинет навсегда. Анжела кинула на нее довольный взгляд, будто ожидая невероятного восторга, но так и не дождавшись, недовольно продолжила: — Думаю, ты все поняла. У раззаков то, что мы называем браком, происходит вовсе не по любви. Это — выгодная сделка. И даже если один партнер погибнет, он ждет второго во тьме, а второй не имеет никакого права заводить другого партнера. Так и будет доживать свой век в одиночестве. Тем раззакам, которым, не удалось найти себе пару, разумеется, надо что-то делать. Кому охота сваливаться в Бездну, если впереди ждут охотничьи угодья? Вот и собирают чьи-то тени, хотя тут работают только тени, отданные добровольно. Либо тени учеников тех, кто отдал свою тень, но умер слишком рано. Так вот оно, значит, как… после ее смерти раззак поймает ее тень… — Но получить мою тень он может только после своей смерти, так? Ожидая в темноте перед мостом? Анжела кивнула. — Да, тени очень юркие, знаешь ли. Чуть зазеваешься, и ее уже и в помине нет. «Если я умру раньше, то раззак мою тень не получит — по крайней мере, он в этом уверен. И вряд ли кто-то в этом мире согласится отдать ему тень добровольно». — А, хм… угрозы считаются «добровольными»? — Разумеется, нет! Ты что, в пещере родилась? Что за гальбаториковские методы? — фыркнула Анжела, всплеснув руками. Талика пожала плечами — в нынешнем мире что угодно можно назвать добровольным, главное очень постараться. — А теперь идём, — решительно продолжила травница. — Следующая тайна куда больше нужна Йоль, но и тебе не помешает, знаешь ли. И она, даже не удосужившись собрать вещи, вдруг вскочила, как молния с каштановыми кудрями, и понеслась вперёд. Талика только хотела крикнуть, что кто угодно сейчас придет и съест это замечательное рагу, как вдруг из ниоткуда появился огромный черный кот и вальяжно улегся на то место, где только что сидела Анжела. — Идём, я не собираюсь ждать тебя вечность! — крикнула травница откуда-то издалека. — Я тебе не раззак! «И когда она только успела?» — раздражённо подумала Талика и побежала вслед за ней. …Йоль размышляла. Размышления эти застали ее прямо над тарелкой супа, который подали кухарки. Разумеется, войска питались на своих местах, и никто никуда не шлялся, но среди варденов было полно тех, кто, вроде тайной службы, ходил где хотел. Она рассказала Талике о ее настоящем отце. О том, что он сидит в клетке где-то совсем рядом, и все такое. Талика же, пожав плечами, с безразличием выдала, что это человек ей совершенно не интересен, и пусть кто угодно забирает его себе. Ей не интересно, как он выглядит, во что верит, о чем думает. Поэтому пусть гниёт в тюрьме, пока от него не останется только пыль. И Йоль, шагая по лагерю варденов в надежде получить свой законный обед, прокручивала все это в голове. Если бы Одмунд был жив, пошла бы она к нему? Спросила бы все, что хотела? Да. Она бы пошла. Дурацкая привычка знать все, что не обязательно знать. Впрочем, возможно, Талерике просто были известны ответы на все вопросы, которые она могла бы задать? Так зачем тратить время и думать, что все могло бы быть по-другому? Зачем тратить время на то, чего нельзя изменить? Утопая в вопросах, на которые она, вероятно, никогда не узнает ответов, она задумчиво доела суп и уставилась на небо, как вдруг в голове зазвенел голос Талики: «Йоль, Йоль! Идём скорее, Анжела покажет что-то интересное!» Йоль сморщилась — какое чудо случилось, что Анжела решила им выдать одну из своих драгоценных тайн? Однако, она помчалась вслед за Таликой и Анжелой. Они уже успели выйти за пределы лагеря, и Йоль нагнала их на том моменте, когда Талика увлеченно рассказывала про Лирис и ее изощренную месть Деккеру, а Анжела, что удивительно, громко хохотала. — Я так и знала! Ох, эти Проклятые, каждый друг друга стоил! Ты меня позабавила, леди-рыцарь, спасибо. Это одна из тех историй, знать которые совершенно не обязательно, но довольно приятно! И она, вскинув руки, направилась дальше в поля. Йоль и Талика молча спешили за ней, но травница, казалось развила скорость приличного рысака и семенила так активно, рассекая золотящуюся рожь словно корабль морские волны, что им никак не удавалось ее нагнать. Наконец, она встала посреди поля, которое не затоптали вардены, и ее хрупкая фигурка посреди колосьев казалась чем-то ненастоящим. А прямо позади сверкала еще одна золотая трещина. И Анжела указала пальцем прямо на нее. — Вы ведь не знаете, что это такое? — довольно спросила она, и когда Йоль покачала головой, казалось, стала еще довольней. — Что ж, это та тайна, на которую я обменяла забавный рассказ о глупой Лирис. А теперь слушайте. За эти дни вы узнали столько тайн, что надо хорошенько постараться, чтобы их все запомнить. Впрочем, я надеюсь, голова у вас не совсем дырявая. Она уперла руки в боки и самодовольно хмыкнула. — Давайте-ка я объясню попроще. Талика фыркнула, но травница не обратила на нее внимания. — Наш мир — это как лоскутное одеяло. Много-много маленьких лоскутков сшито вместе, убери один — и все одеяло рассыпется. Время, материя, души, сознания и ещё тысяча всего. Понимаете? — А это, я так понимаю — дырка между лоскутами? — Йоль кивнула в сторону сияющей трещины, из которой сочился золотой туман. Анжела улыбнулась еще самодовольней, хотя куда ж еще? — Все верно! А вы, мои дорогие, швеи. Вы берете иголочку, берете ниточку, и сшиваете эти дырки вместе. Йоль сложила руки на груди и нахмурилась. Где-то вдалеке собирались тучи, и к вечеру, скорее всего, пойдет ливень. Надо бы сказать Джормундуру. Ветер слишком слабый, чтобы тучи пришли раньше, да и птицы пока летают высоко. Как же хорошо оказаться сейчас в Спайне, где не нужно задавать вопросы, которые она сейчас собиралась задать. — А что есть нить? Анжела вскинула бровь. — Что есть нить у швеи? Чем мы платим, штопая эти дыры в пространстве? Анжела хмыкнула, и лицо ее будто молнией исказила внезапная злость. — Драконы! Раньше это были драконы, и мир не трещал по швам будто старая тряпка! А это идиот всех уничтожил — руки бы ему оторвать да душу его испепелить и развеять по ветру! А без драконов, моя дорогая, это ваши силы, а если сил недостаточно — ваши души. Йоль снова посмотрела на эту брешь. Значит, если ее не закрыть, мир разлетится на куски? И если сил не хватит, эта штука заберет их души? Проклятье, а ведь в самом начале она просто хотела найти мать — как все пришло к дырам в мировом одеяле? По крайне мере, у нее должно хватить сил — в ней ведь есть эльфийская кровь. Дес здорово рисковал тогда, а Джо Рида вообще не стоит подпускать к этим брешам. «А я? У меня достаточно сил, у меня ведь даже голова не болит после Видений!» — запальчиво воскликнула Талика. Действительно… откуда у нее столько сил, Йоль пока не догадывалась, но все же ее энергии должно хватить. — Попробуй. Талика, похожая отчего-то на взъерошенного воробья, шагнула к бреши и протянула руку. — Что я должна делать? — Сама поймешь, — ответила Анжела, и Йоль бросила на нее недовольный взгляд. В конце концов, не она тут рискует душой, так что нечего поучать! А Талика почти полностью погрузила руку в струящееся золото и вдруг вскрикнула. Закатила глаза, задрожала, и кожа ее будто засветилась серебром, и свет этот окутал брешь, вспыхнул, и… все исчезло. А Талика так и осталась стоять с опущенными плечами и вдруг выхватила Сингвет и направила себе в живот… — Jierda! — рявкнула Йоль, и ту же раздался мерзкий хруст, и Сингвет полетел на землю, а Талика вся покраснела от едва сдерживаемого крика. Ее правая рука обмякла, и предплечье будто перекосилось надвое. — Пока не избавишься от проклятья, не суйся к этим штукам, — проворчала Йоль и зашептала исцеляющие заклинания. *** Дес застал Джо Рида увлеченно беседовавшим с кухарками — судя по всему, они рассказывали, как готовить пирог из крапивы и картофельных очисток. И при этом сам Джо Рид жевал вполне себе приличный бутерброд с бужениной и какой-то зеленой дрянью. По непонятной Десу причине, эти вечно перепачканные в еде женщины с красными лицами и толстыми руками, работавшие с утра до ночи, до безумия обожали мальца. Как-то раз они пытались привлечь его к работе, но вышло так плохо, что они предпочли просто слушать его. Хотя нет, они предпочли, чтобы он слушал их. Кому ещё они могли бы рассказать о пироге из крапивы? Когда же к ним подошёл Дес и потребовал еды, его окатили полным презрения взглядом. Впрочем, после того, как мальчишка радостно с ним поздоровался, взгляд слегка смягчился. Однако, судьба всё-таки злодейка. Иначе почему ему всучили пресловутый пирог из крапивы? Когда Дес ушел, он с удовольствием оповестил весь лагерь (ну или, по крайней мере, все расположенные близ полевой кухни отряды), что он о ней, них и всем прочем думает. А сзади пристроился Джо Рид, уминавший румяный пирожок. Дес остановился. Дес задумался. Пирожок выглядел крайне привлекательным. И Джо Рид, мгновенно считав его мысли… вдруг запихнул пирожок в рот целиком! Щеки его надулись, он покраснел и отчаянно пытался прожевать огромный ком теста во рту, и Деса разобрал смех. Он хохотал, согнувшись пополам, и это лицо с выпученными глазами… кажется, Джо Рид и сам от себя не ожидал такого! Наконец, Дес успокоился, а мальчишка прожевал злосчастный пирожок, и они оба уставились друг на друга. — Ну ты горазд, пацан, — хмыкнул Дес. — А я ведь искренне надеялся, что мне не придется есть это мерзкое месиво из крапивы. Джо Рид тоже улыбнулся и достал из кармана что-то, завёрнутое в белое полотенце. Оказалось, что эти падкие на внимание кухарки дали ему с собой перекус! И Дес, голодавший две сотни лет, с удовольствием умял ароматный пирожок. — А пирог из крапивы пусть гномы едят! Войско второй день млело на дневке, но завтра им снова выдвигаться — прямо к городу, где, вероятно, многие погибнут. Впрочем, Дес не собирался сидеть и лить слёзки. Если уж мчишься навстречу смерти, стоит мчаться со вкусом! И сегодня вечером он собирался обжулить в карты и кости столько гномов, сколько сможет! — А можно мне с тобой? — тихо прошептал Джо Рид. — Я знаю несколько гномьих слов. «Несколько гномьих слов» знал и Дес, но, увы, слова эти были в основном нецензурные, потому он согласился. И вот они сидят в мерцающем где-то сбоку свете костра, над головой — тьма небес, а перед глазами — пятеро гномов, то и дело продававшие кружки с пивом. Пожалуй, они надеялись, что Дес напьется до беспамятства, и его будет легче обмануть. Ха! Как они собрались спаивать того, кто сам постоянно использовал этот способ? В гномьем лагере Десу нравилось гораздо больше — тут, пожалуй, все было как-то проще. Гномы, выбравшись из-под земли, становились не такими ханжами, чтившими предков до посинения. Их девиз — все, что произошло не в Беорских горах, останется тут навеки. Потому-то Дес и сидел на бревне с картами в руках, а столом им служил огромный старый пень. Джо Рид все пытался угадать, что это было за дерево, но пока безуспешно, и изредка переводил, что там бормотали эти гномы. «У вот того в рукаве лишняя карта. Он советуется с другими, как бы получше ее использовать против тебя», — прошептал мальчишка. Зачем он шептал, непонятно, разговаривал они мысленно, но, видимо, ему так больше нравилось .И Дес тут же велел смотреть ему за отыгранными картами, чтобы оттуда ненароком ничего не стянули ловкие гномьи пальцы. Это на первый взгляд они как сосиски — если не следить, они быстро могут подменить карту-другую. И Дес, злобно фыркнув, решил оставить этих жуликов без штанов. Внутри сидела странная злость, причем давно. По старой привычке Дес пытался ее игнорировать, но она, как это всегда бывало, только разрасталась. Смутное ощущение, что он стал каким-то… мягоньким… не покидало его. «Ты злишься, что был тогда добрым с Кледвином, — заявил Джо Рид. Даже не спросил, а именно заявил. Каков наглец! — Проявить доброту — не значит быть слабым. Я думаю, это вообще роскошь». Внутри Деса что-то взорвалось от ярости. Как он вообще что-то может понимать, это сопляк! Один из гномов протянул мальчишке кружку пива, но тот как всегда отказался. Гном, изрядно уже захмелевший, продолжил протягивать, Джо Рид продолжил отказываться, пока Дес, уже кипящий от ярости, не выхватил кружку и не выпил все залпом. — Оставь мальцу, — неуклюже сказал один из гномов. — Ему пора уже. — Обойдется! — рявкнул Дес и кинул на Джо Рида убийственный взгляд. Тот, впрочем, только улыбнулся. Несколько минут Дес злобно переговаривался с гномами, но малец не выказывал ни малейшего признака вины, только самодовольно ухмылялся, поганец. «Прежде чем поучать кого-то, сам бы избавился от своего страха смерти!» — фыркнул Дес. Джо Рид вздрогнул и вжал голову в плечи. Дес прищурился и заметил у одного из гномов пару крапленых карт, которые он же сам и пометил в прошлый раунд, и его поглотили размышления, как бы это поудачней использовать. Спустя пару раундов, кода гномы уже хватались за головы от того, что кто-то из них неизменно продувал, Дес, раздувшийся от самодовольства, снова вспомнил про Джо Рида. Только бы он перестал нудеть! — Я избавлюсь. Когда-нибудь. Обязательно. Джо Рид пробормотал это так быстро и так тихо, что у Деса внутри возникло странное чувство… почти незаметное… что не стоило так говорить… Проклятье, он точно размяк! И чтобы никто этого не заметил, что издал какой-то непонятный звук, который можно было принять как за согласие, так и за кашель. От таких титанических усилий в горле что-то запершило, и он закашлялся уже по-настоящему, и кто-то из сочувствующих гномов подал ему ещё пива. Которое, как панацея от всех болезней, разумеется, сразу же его излечило. И Дес решил, что настало время менять тему. — А ловко ты это… булку в рот запихнул, — и шлёпнул козырную карту на стол. От такого хода гномы застонали, предчувствуя ещё одно поражение. Впрочем, в этот раз Дес намеревался проиграть, чтобы слегка уменьшить подозрительность в свою сторону. Джо Рид хмыкнул. — Этому я научился ещё давно. Мой брат, Джонатан, все время отбирал у меня что-то вкусное и бегал вокруг, а я пытался отнять это обратно. Поэтому я и научился… предупреждать удар. Я и две булки запихнуть могу, — довольно заявил он, и Дес захохотал. На какое-то мгновение Джо Рид показался ему совершенно обычным мальчишкой. «Эх, малец! Давай научу тебя жульничать». *** Йоль снова пробиралась по сурдийскому лагерю. На этот раз ей был нужен ответ. Всего один ответ, и она не знала, какой именно получит. Что может пошатнуть почти безграничную преданность? Предательство. Но возможно ли разглядеть его, когда на глазах шоры? Эцур сидел на кушетке, все такой же одинокий, но в этот раз она увидела в его фигуре, застывшей, словно каменное изваяние, что-то живое. Сомнение. И он, подняв голову, каким-то звериным чутьем определив, что она находится в его шатре, сказал: — Я согласен.