Серые слёзы. Серая кровь

Сильф. Он жил в ее голове с того самого момента, как Роу высказал свою догадку, но он молчал. Он не писал, не давал знаков, намеков — ничего. Роу ошибся? Неужели? Йоль чувствовала, она знала, что у Роу такой опыт во всех этих играх, какого у нее нет и не будет, да она и не хотела. Просто доверилась ему. Но, возможно, с Монстрами все не так просто. И все же она не могла перестать думать о Сильфе. Он где-то рядом, и она ходила и озиралась, ощущая на себе невидимые взгляды, хотя их она, скорее всего, сама придумала. Как бы там ни было, Сильф не объявлялся после тирады Хальфреда, и раз он не идёт к ней в руки, она сама его найдет. Всего лишь очередной Монстр. В конце концов, она уничтожит их всех. Начать следовало с информации, но трогать тайную службу она не хотела. Почему Хальфред потом с ней не объяснился? Почему под пологом заклятий он ничего не сказал? Быть может, он подозревает кого-то из тайной службы? А, может быть, они с Роу вообще все это выдумали? Окончательно утонув во всех этих мыслях, Йоль тряхнула головой и решила действовать. Она отыскала шатер Джормундура, коричневый, не примечательный ничем, кроме своих обитателей — именно там жил тот, кто мог бы ей многое рассказать. Стражники даже не преградили ей путь, и Йоль нырнула внутрь, окунувшись в прохладу, и тут же ее окатило бесконечным потоком слов — в углу шатра Гэльти беседовал с каким-то мальчишкой, грязным, в рваной одежде, но с вызовом в глазах. Заметил Йоль, кивнул мальчишке, и тот немедленно убежал. — Здравствуй, Йоль, давно ты не приходила, а я, между прочим, скучал и грустил, дворян тут, конечно, полно, но собак брить мне не разрешили, вот сижу тихо, как мышь, чтобы меня обратно не отослали, потому как погибнуть на войне куда почетней, чем сгинуть где-нибудь в канаве, а у тебя дела как? Она пожала плечами и улыбнулась, и это, собственно, все. Но Гэльти, несмотря на свою экстраординарную болтливость, всегда был прекрасным слушателем, и потому Йоль коротко рассказала, что и как с ней произошло. Закончила тем, что ищет кое-кого. — И кого же? — Я не знаю. Но этот человек, он… он слушает. Он добывает информацию. Кто он, как выглядит — я понятия не имею, но он где-то тут… Гэльти нахмурился и стал вдруг очень тихим. — Шпион что ли? — Что-то вроде. — Я не знаю, о ком ты говоришь. Но я буду смотреть по сторонам. А потом он долго рассказывал ей о людях в лагере, о пакостях и о том, как война меняет людей, вытаскивает самые потаённые страхи, ломает или делает сильнее и лучше, и Йоль тонула в его словах и все думала — какой стала она? А потом Гэльти вдруг замолчал — видимо, задумался о Сильфе — и больше не сказал ни слова, но Йоль была уверена, что мысли его сейчас в таком же хаосе, в каком пребывала речь мгновение назад. Зная, что он больше не скажет ни слова, она оставила его в покое и вынырнула из шатра, зажмурилась от утреннего солнца, вслушалась в крики лагеря, и только хотела было пойти дальше, как вдруг кто-то попытался схватить ее за руку. Йоль увернулась, резко вытащила кинжал и приложила к горлу нападающего. Точнее, попыталась, потому что Анжела (а это была именно она) вдруг кольнула чем-то запястье Йоль, при том что руки ее были пусты. Кинжал с глухим звуком упал на землю. — Прежде чем тыкать в людей чем-то острым, стоило бы проверить, что это за люди! — самодовольно улыбаясь, заявила Анжела и быстро спрятала руку в складках пышной юбки. Йоль недовольно потерла онемевшую руку и пробормотала без единой надежды на ответ: — Чем ты меня ткнула, интересно узнать. — Просто вязальная спица, знаешь ли. Трагедию разводить не из-за чего. Но в руках ее не было вязальной спицы! Йоль нагнулась, подняла кинжал и вогнала его в ножны. И вздохнула. Требовать ответов от Анжелы — все равно что заставлять реку течь в другую сторону. Хотя, в принципе, второе даже более осуществимо, чем первое. Последние дни она старательно избегала встречи с травницей. Стоило ей заметить знакомую каштановую макушку, и Йоль проявляла чудеса изобретательности, только бы не столкнуться с ней нос к носу, потому что знала так же точно, как и то, что ее зовут Йоль — Анжела будет ее отчитывать как маленького нашкодившего котенка, и ни грозный взгляд, ни сжатые зубы, ни десятки смертей за спиной Йоль ее не остановят. — Ты ведь ждёшь этого от меня, верно? — вперив руки в боки, заявила Анжела. Прищурилась, покосилась и усмехнулась. Йоль поморщилась — все равно этого не избежать, остается только смириться. — Ну так получай! Что это было, Йоль? Что это вообще такое, барзул всех побери, было? Как ты додумалась отдать свое тело?! И главное — кому? Ты же знаешь, что порой его бывает не так легко вернуть! Ты помнишь шейдов? — Я помню, но Дес — не дух. И шейда не получилось. — А могло бы! — рявкнула Анжела так, что люди стали оборачиваться. — Ты вообще знаешь, как это работает? Как вернуться обратно, если ты застрянешь?! — А ты знаешь? От неожиданности Анжела замолкла. Взъерошенная, злая, похожая на бродячую кошку, она распахнула глаза, и Йоль вдруг подумала, что нет на свете ничего, о чем бы не знала эта странная травница. — Ты мне расскажешь? — Йоль шагнула ближе. — Ты где-то об этом читала? У Анжелы, кроме ее таинственности, есть нечто настолько ценное, что порой за это убивали и калечили — у Анжелы есть знания. Вот только оберегает она свое сокровище похлеще дракона. И посягнуть на него — единственный способ ее отвадить. — Ничего я не собираюсь тебе рассказывать! Я что — деревенская учительница что ли? С проведенной молью шалью и обшарпанной указкой? Йоль пожала плечами и усмехнулась: — Ну тогда о чем разговор? Резко развернулась и пошла в другую сторону, совершенно не представляя, зачем ей туда нужно — главное, что она красиво разыграла представление перед лучшим комедиантом среди варденов. — Только попробуй ко мне потом прийти! — рявкнула травница за ее спиной, и Йоль вдруг совершенно по-ребячески рассмеялась, осознавая — если что-то действительно случится, она придет к Анжеле, и та ей ни за что не откажет. На нее напало какое-то странное настроение — она знала, что все впереди, где-то там, за завесой неясного будущего, но здесь и сейчас она свободна и может идти куда угодно. Бой за Драс-Леону все равно состоится. Сильф все равно появится. Войну они все равно выиграют. А если нет — что ж, тогда она схватит в охапку свою стаю и побежит до края мира, а, может, и того дальше, чтобы спасти их. Откровенно говоря, ей было нечего делать. Черная рука притихла, потому что Муртаг был здесь, да и маги Дю Врангр Гата были натасканы и представляли собой уже более ощутимую угрозу. Трианна, несмотря на жажду власти ради власти, прекрасно понимала, что без результатов эту власть отдадут кому-то более полезному. Лагерь тоже притих от безделья, и во все стороны расползались его щупальца в поисках еды. Огромный зверь улегся отдыхать, но огромный зверь был голоден, очень голоден, и еще немного, и он пожрет сам себя. Вардены волновались и злились — они все слышали слова Муртага, но не понимали, отчего Насуада так боится — у них же свой Всадник, свой собственный! Йоль тоже не понимала, но предпочла довериться предводительнице. Свой собственный Всадник бродил из угла в угол как неприкаянный, то сидел с гномами, то патрулировал, и вообще старался выглядеть молодцом, но ответить на мучивший всех вопрос «Почему ты не сражаешься за нас?» так и не смог. И Йоль решила проверить, как там, собственно, все. Сначала она нашла Деса — тот уже был мертвецки пьян, но зато побратался с хмурыми гномами, которые что-то говорили на своем странном ломаном языке, и Дес пытался им ответить, а они смеялись. Наверное, получалось у него что-то нецензурное, впрочем, на Деса это было очень похоже. Он предложил ей бутылку вина, но Йоль помотала головой. Этой ночью ей снились мертвецы, которые ее грызли и глодали, и она ничего не могла сделать, а где-то вдали кричал Кледвин, раненный, изодранный, и она тянулась к нему, пытаясь схватить. Дес просто не хочет видеть сны. Потом она разыскала Джо Рида — тот сидел у шатра Джоада, уткнувшись в книги, и, казалось, не существовал. «Не забудь его покормить», — коротко бросила Талика. Джо Рид даже не услышал, как она подошла, как заговорила с ним, и очнулся, лишь когда она коснулась его плеча и протянула ему сверток с хлебом и сыром. — О, — прохрипел он, и Йоль поняла, что он очень долго ни с кем не разговаривал. — Спасибо. Из шатра вынырнул сам Джоад с охапкой бумаг и карт, кивнул Йоль и расстелил карты на складном столике, и они, слишком большие, свесились, как саван. Потом принялся что-то объяснять и, сверяясь с книгой, отмечать какие-то места, и Джо Рид, позабыв о свертке с едой, время от времени ему возражал, указывая на неточности. И Йоль поняла, что она и тут лишняя. Последней была Талерика, и она, разумеется, фехтовала, однако, на этот раз вокруг нее собралась пестрая компания — напротив стоял Кледвин, сжимая тренировочный меч, рядом — Эцур, бросавший краткие, но меткие замечания, а чуть поодаль Фредерик орал на все ристалище, что какая-то девчонка тренируется каждый день, а они, все остальные олухи, боятся запачкать свои нежные ручонки, собаки такие! Йоль коснулась ее сознания и ощутила комок проклятия, бьющийся, как огромное сгнившее сердце. Сингвет был где-то рядом и кричал, кричал, чтобы она бросила этот мерзкий деревянный меч, но Талика, сжав зубы, молча защищалась и нападала. Сделала неудачный выпад, открылась, и Кледвин ударил ее по ребрам. Она вскрикнула и вскинула руки. — Погоди. Хватит. Мальчишка усмехнулся и опустил меч. — У тебя все лучше и лучше получается, — недовольно пробормотал Талика, потирая бок. — Йоль? Что ты тут делаешь? — Маюсь, — хмыкнула Йоль. Талика тоже хмыкнула и отнесла тренировочный меч на стойку. — Можем вместе помаяться. Ты знаешь, что примерно в это время Всадник тренируется с эльфами? Можно пойти посмотреть. И Талика указала направо, где, окруженный эльфами, Всадник фехтовал с эльфийкой. Разумеется, зеваки не рисковали подойти ближе, потому что эльфийские охранники выглядели сурово и непонятно, а уж Бледхгарм, очаровавший всю женскую половину лагеря, и вовсе казался темным жутким пятном, которое, того и гляди, утащит душу. Впрочем, за свою душу Йоль не волновалась — ее, наверное, давно уж не было, и эльфов она тоже не боялась, потому предложила подойти ближе. Все же, ей хотелось понять, насколько их Всадник хорош в бою — она ведь никогда не сражалась с ним бок о бок долгое время, он всегда мелькал тут и там, не задерживаясь рядом ни на мгновение. Эльфы бросили на Йоль и Талику недовольный взгляд, но ничего не сказали. Только Лой смотрела на них дольше и пристальней остальных, Сапфира же, идеальная охотница, даже не обратила на них внимания. Эрагон был быстрым и ловким, его Брисингр мелькал голубой искрой, звенел, натыкаясь на чужой щит. Эрагон бросался на эльфийку почти безрассудно, размахивая мечом и порой решаясь на неожиданные, а иногда и глупые маневры, и Йоль чувствовала, что сердце ее падает куда-то вниз. Он не сможет убить Гальбаторикса. И дело было даже не в том, что Арья постоянно одерживала над ним верх. Она — эльфийка, и она прожила на свете сотни лет… да даже если всего одну сотню, это давало ей огромное преимущество. И, пожалуй, никто не мог бы ставить мальчишке, который Всадником-то стал совсем недавно, в вину то, что он проигрывает эльфу. Нет, дело было только в том, что Эрагон раз за разом совершал одни и те же ошибки. Гордость его была настолько уязвлена постоянными проигрышами, что он поддавался ярости все больше и больше. И Талика, попавшая с Эцуром в точно такую же ситуацию, мрачно молчала. — Что ты думаешь? — тихо спросила Йоль, но один из эльфов все же бросил на нее быстрый взгляд, в котором, будь он несдержанным человеком, скользило бы недовольство. — Он уже третий раз открывается после размашистого удара. Он с первого раза не понял, что она слишком быстрая и успевает ударить его раньше, чем он прикроется. — Ты видишь какие-нибудь способы победить ее? Талика помотала головой. — Я видела, как она сражалась с Синге. Если уж он проигрывал, куда мне. Думаю, одержать победу над Арьей можно, только если тебе очень сильно повезет. Но вот не повторять ошибки, после которой она приставляет тебе меч к горлу уже третий раз — это мне кажется вполне осуществимым. Вдруг соперники остановились и обменялись каким-то колкостями — Йоль не слышала слов, но поняла это по интонации — и снова схлестнулись, и с каждым проигрышем Эрагон становился все безрассудней, и в какой-то момент он ухватился за клинок рукой, собираясь, вероятно, метнуть его, как вдруг что-то произошло. Йоль так и не смогла понять, что именно произошло, просто все вдруг замерли, уставившись в никуда — Эрагон, Арья, остальные эльфы, даже Сапфира будто перестала существовать. И сознание Йоль будто сдавили огромные тиски. Она застонала, схватившись за голову, но давление не исчезало. Талика бросилась к ней, как всегда прекрасно себя чувствуя во время любой мысленной атаки, но Йоль отмахнулась и выхватила кинжалы. Кто-то напал на них! Кто-то атакует мысленно, но отчего это так знакомо? Это кто-то, с кем она уже сражалась? Но Всадник, дракон и эльфы, вместе способные победить практически любого ментального мага, отчего-то спокойно стояли. — Что происходит? — прошипела Талика, поддерживая Йоль. Та убрала кинжалы в ножны и ответила, что, по всей видимости, ничего плохого. — С чего ты это взяла? Посмотри на них и посмотри на себя — ты бледная, как смерть! Йоль помотала головой, хотя тиски не исчезали: — Талика, перед тобой лучшие среди варденов ментальные маги. С эльфами не сравнится никто, да и Всадник наш, я уверена, в этом неплох. И все же их лица спокойны. Не сосредоточены, не напряжены. На них не нападают, с ним просто разговаривают. Единственный вопрос — кто, но на него, я полагаю, мы получим ответ позже… — И как же? Йоль бросила на Талику такой красноречивый взгляд, что она поняла все сразу. — А нам можно в это лезть? Йоль хотела было ответить, что нельзя, конечно, но чем больше им известно, тем лучше, как вдруг… мир исчез. Сжался до одной маленькой точки, и на Йоль вдруг будто небо рухнуло, каменное небо, и она упала на колени, едва дыша и краем глаза заметив, что даже Талика сжала голову и тихо стонала. И тут Йоль узнала его. Это то сознание, которое три раза чуть не убило ее в Фейнстере. Она выставила блок и попыталась встать, как ее ударило новой волной, и в ней уже был и гнев, и ярость, такие мощные, такие разрушительные, что они бы просто смели ее, если бы их было на каплю больше. Боль вгрызлась в голову тысячью клыков, и Йоль сжала зубы до скрипа, лишь бы не завыть… как вдруг все прекратилось… Вдох-выдох. Вдох-выдох. Она жива. Она выжила. После этой атаки, наполненной болью и отчаянием… — Что это было? — прохрипела Талика, со стоном поднимаясь на ноги. От напряжения в ее правом глазу полопались сосуды, и все заплыло кровью. Раз даже она свалилась, какой же мощью обладал этот маг… — Самая сильная мысленная атака из тех, с которыми мы когда-либо сталкивались, — ответила Йоль, и каждое слово отдавалось болью в голове. — И мы, наверное, чудом пережили ее. Идем, тут нам делать больше нечего.