Рожденный грешником. Гордыня

Лина вопросительно уставилась на член, явно угадывающийся под черными брюками. Хотя, это даже не член, скорее змея. Гигантская змея. Девушка покраснела и упала на пятую точку. Джин наблюдал за ее тщательными попытками вернуть себе достоинство. — Прошу прощения, не хотела тебя хватать за… за… Она не смогла озвучить это вслух и замолчала. Ну, неужели из всего, за что можно было ухватиться, она выбрала именно половой орган? Да ну нет! Ведьма медленно поднялась и отряхнула платье, после чего уставилась на Джина. — Не следует тебе тут бродить одной. Много диких волков, — протянул он, улыбаясь. Девушка поежилась. Его улыбка совсем не походила на дружескую, скорее на ту, которой серый волк одарил красную шапочку перед тем, как съесть. — Серьезно? — настороженно спросила Лина. — Что ты здесь делаешь? — спросил он, проигнорировав ее вопрос. Он смотрел на ее грудь, которая практически вся была открыта его взгляду из-за того, что она упала. Ей следовало бы поправить одежду, но Лина не хотела поворачиваться к нему спиной. Он пугал ее, и она не была уверена, почему и что это могло значить. Но однозначно Лина доверяла своим инстинктам, они не один раз выручали ее. — Я в своих владениях, — прищурившись, ответил он. — Черта с два! Граница собственности — лабиринт. Его половина наша, а другая — заброшенная собственность, — возразила девушка и затихла, когда он начал обходить ее. Ведьма старалась не отводить от него взгляд, вертясь на месте. — Нравится то, что видишь? — Уверяю тебя, Лина, лабиринт действительно принадлежит мне, — сказал он с уверенной ухмылкой, от которой ей захотелось вмазать ему. — Ты так наивна, как хочешь казаться, или это для горе любовников твоя маскировка? — Я ничего не говорила и не делала, что могло бы навести на эту мысль. Я не девственница. Хотя тебя это не касается, — злобно проговорила девушка. — Хорошо, — прокомментировал он. Его взгляд лишил ее желания возражать. — Хорошо? — переспросила Лина, скрестив руки на груди. — Парни в очередь выстраивались, чтобы сорвать твою розу? — спросил он, и по его взгляду она поняла, что он уже знает ответ, но все равно хотел его услышать. — У нас с Минсоком своя история, — прошептала она, не понимая, почему оправдывается перед ним. Он делал так же, как и она — стоял спиной к стене лабиринта. Но, если на фоне стены она казалась мизерной, то он затмевал собой ее и возвышался над ней. — Ты его обманула, — заявил он и раздраженно прищурился. — Нет, — возразила девушка и мотнула головой. — Я собиралась за него замуж, но не вышло. — Потому что женщинам, как ты, нужны мужчины, способные их контролировать? — фыркнул он. — Никто не может контролировать другого, — фыркнула она, пародируя его. Он изогнул губы в сексуальной улыбке, а глаза улыбались так, будто она только что бросила вызов, который он счел смешным. — Нет? — Нет, — подтвердила она. — Никто не может контролировать другого человека. — Контроль легко получить, — отрезал он и приблизился. Все внутри нее вопило бежать обратно на вечеринку, найти безопасное место среди толпы. Адекватный человек не стал бы рисковать и убежал, столкнувшись с человеком, который говорит о контроле. Лина? Она стояла как вкопанная, зная, что парню палец в рот не клади. — Правда? — поинтересовалась Лина, смотря на его приближение. Джин сделал шаг, и она попыталась заставить себя ударить его в пах и рвать когти. Боялась ли она его? Нет. Она была напугана до чертиков. Сердце колотилось, и у Лины появилось подозрение, что завтра утром на груди выступят синяки. А вот тело реагировало лишь на присутствие этого мужчины. Из горла рвался стон, и она еле сдержала его. Глазами Джин требовал повиновения и чего-то еще. Чего-то запретного. — Я знаю, что тебе нужно, малышка, — грубо проговорил он. — И что же? — шепотом спросила она. — Тебе нужен кто-то, кто не побоится дать желаемое, того, что ты сама боишься попросить. Любой настоящий мужчина почувствовал бы такую необходимость. Вот почему я поцеловал тебя, не спросив. Тебе нужно тонкое напоминание, что ты женщина, и ты его получила. Хотя уверенность немного угасла. Лина, ты ведь не романтику ищешь, да? Нет, я так не думаю, — проговорил он, обхватывая грудь девушки. Лина опустила взгляд и увидела, как он большим пальцем сдвигает ткань, чтобы обнажить сосок. Ведьма ахнула, когда он зажал его пальцами, и посмотрела на Джина, который прижался горячими губами к ее уху. — Иногда нам не нужна романтика, мы ищем просто секс. Ощущения трения кожи к коже и необходимость унять боль, — прошипел он и прикусил мочку ее уха. В этот раз Лина не смогла сдержать стон. В животе разливался жар, живой и неукротимый. От его слов ее трусики стали влажными, а вот от прикосновения… Его ласки пробуждали желание, которое было ей прежде неведомо. Девушка запрокинула голову, давая ему больше пространства, хотя и понимала, что делать этого не должна. Не в ее правилах терять всякую мораль на вечеринках. Но сейчас именно это и происходило. Джин скользнул большим пальцем по ее губам. Она открыла глаза и увидела, как он наблюдает за ее ужасной реакцией на его соблазнение. Но все же она не остановила его, когда он опустил руку и начал задирать ее платье с лукавой улыбкой. От прикосновения его руки у Лины подкосились ноги, но Джин удержал ее, положив руку на спину. Девушка понимала, что он собирается сделать, и любой мог увидеть их в этом лабиринте, что волновало ведьму. — Маленькая ведьма, у тебя есть темная сторона, пусти ее поиграть, — потребовал он с рыком. И в этот момент две вещи вернули ее в реальность. Первая — она даже не знает этого мужчину. Вторая — она не собиралась отпускать темную сторону, чтобы с кем-то играть. Это стало для нее ушатом холодной воды. — Остановись, — прошептала Лина, пытаясь выпрямиться. Затем оттолкнула его, и он отошел с дерзкой ухмылкой. — Я не могу. — Потому что еще не готова к такому, как я, Лина. Но все еще впереди. Никто другой не справится с пожаром в твоих глазах, только если я не ошибся насчет тебя, — сказал он почти оскорбительно и опустил взгляд на ее торчащий сосок, который был возбужден, как и все ее тело. — Возвращайся на вечеринку. От его внезапного изменения настроения она закипела. — Да иди ты на хер! — злобно прошептала она, поправляя платье. — Я едва не усадил тебя на него, малышка, — огрызнулся он. — Но ведь тебе это не удалось, — бросила она вызов и, тут же поймав его взгляд, об этом пожалела. Джин стал кем-то другим. Холодным, отстраненным и уверенным. — Если я захочу тебя трахнуть, это произойдет. Ты готова к этому. Твое тело молит о том, чтобы заполучить желаемое — долгие часы жесткого и безжалостного секса, пока оно не превратится в желе. Сейчас твоему разуму не нравится идея заняться со мной сексом, а вот телу — да. Судя по тому, насколько ты влажная, очень даже нравится. — Иди к черту! — прошипела она сквозь зубы. — Не можешь справиться с правдой? — поинтересовался он. — Мне ничего не надо тебе говорить, — прорычала она. — С чего ты так уверен в этом? Может, я решила проверить, насколько далеко ты можешь зайти? Одно его прикосновение и ее не станет. — Зачем ты вернулась? — спросил он, меняя тему. — По личным причинам, — ответила она. — Хочешь проучить парня, который поцеловал тебя за то, что он трахнулся с кем-то другим? — спросил Джин, хотя по взгляду понятно, что ответ он знает. Ну и придурок! Все это время он знал, что произошло с Минсоком, и играл с ней. — Сплетни, — смущенно прошептала Лина. — Они как простуда, подхватишь, и в твоем случае все может усугубиться, переродиться в осложнения, — шепотом ответила она. — Значит, он не переспал ни с кем прямо перед тем, как ты решила выйти за него? — полюбопытствовал он. — А если да? — Он долбаный идиот, — прорычал Джин. — Как я и говорил, он бы не справился с тобой. — Ты говоришь так, будто знаешь меня. — Нет, но встречал достаточно женщин, чтобы разобраться, с какой можно справиться, а с какой надо работать с нежностью. — И какая же я? — настороженно спросила Лина. — Ни та, ни другая. Ты из тех, ради которых убивают. Такие как ты — редкость, те, кем нельзя завладеть без их позволения. Ты даже не близка к тому, чтобы быть готовой, так что возвращайся на вечеринку и вырасти. — Ты такой козел! Никто не убивает, чтобы завладеть женщиной, — начала спорить девушка. — В моем мире — да, — предупредил он. — Ты всегда целуешь незнакомок? — Лина сменила тему, на что он улыбнулся только глазами. — Это тебя надо спрашивать. Насколько мне известно, за сегодня ты уже двух мужчин поцеловала. — Может, я и хотела обоих, — легкомысленно бросила она, и еще до того, как закончила говорить, поняла, насколько пусты слова. — Ты наивная. Возвращайся на вечеринку. Найди себе милого парня и осядь. — Я здесь не для того, чтобы стать чьей-то женой. Но кое в чем ты прав, — произнесла девушка, пытаясь узнать, что скрывалось за его шоколадными глазами. — И в чем же? — Я здесь, чтобы развеяться, стряхнуть старое дерьмо. Я не наивная, просто знаю чего хочу, и это точно не замужество и дети. Я знаю, что такое вознесение, но здесь я не для этого. Мне не интересно заводить милейших малышей или найти свое «долго и счастливо». Любовь разрушительна и не более, чем ложь. Так что, почему бы тебе не пойти домой, не остепениться, не завести маленьких карапузов и не потеряться отсюда? Рассмеявшись, Джин покачал головой, после чего, двигаясь невероятно быстро, оказался рядом, запустив руку Лине в волосы, потянул их, заставив запрокинуть голову, и впился в ее губы. Он доминировал в поцелуе, и она поддалась, открыла рот и пустила его. Он не спрашивал разрешения и не нуждался в нем. Его поцелуй был сокрушительным и разрушительным. Так же внезапно, как и начался, поцелуй закончился, а Джин исчез, оставляя после себя лишь пряный мужской аромат и припухлость губ. Какого черта? Он только что нахрен исчез. Лина все продолжала искать его глазами, когда услышала голос Ханыль, наполненный паникой. Она звала Лину по имени. Ведьме пришлось напомнить ступням, что они соединены с ногами, а ноги с тазом, и так далее вверх. Как, черт побери, он это сделал? — Лина! — вновь раздался озабоченный голос Ханыль. — Я здесь! — прокричала она и направилась ко входу в лабиринт, не обращая внимание на существо, наблюдающее за ней из тени. Джин наблюдал за ней с балкона недавно отреставрированного поместья по соседству. Лина стояла на втором этаже и смотрела на звезды, будто в них есть все чертовы ответы. Человеческие эмоции пронзали ее. Противоречие, и все же нет. Она без сомнения его хотела, ведь выгибала спину, зрачки расширялись, она была влажной от желания. Несмотря на то, что он мог многое контролировать, реакция женщин в это число не входит. Лина молода, податлива, хрупка и наивна, как новорожденная. Люди по своей природе слабые, и ведьмы ничем не отличаются. Он чувствовал ее внутреннюю борьбу, и все же она позволила ему продолжить и попробовать ее. Впервые за миллионы лет в нем пробудились эмоции… и это было захватывающе. Почему? Почему она? Из всех жаждущих женщин, что у него были, почему член среагировал именно на нее? Почему он чувствует что-то к той, кто даже не осознает, что флиртует со смертью? Она хорошая. Всю ее красоту он бы с удовольствием разбил на миллион осколков, только чтобы понаблюдать, как она разрушается. Что с ним не так? Сколько уже ее перерождений он видел? Каждый раз в груди все больше каменело, пока не стало крепче бетона. Сколько раз он ее убивал? Но ни разу не чувствовал сожаления по этому поводу. Что же изменилось сейчас? Тело реагирует на химию рядом с ней. Почему? Уже очень долго его тело не испытывало эту чушь, пока не столкнулся с этой девчонкой… Еще там, в больнице, он понял, что будет нелегко, но когда осознал, что девушка переродилась в эту маленькую ведьму, для него это стало сюрпризом. Хорошим или плохим — он еще не определился. Его страсть всегда быстро гасла. Его тело не реагировало на Ханыль или другую женщину в окружении. По правде говоря, он чувствовал то же, что и к чертовой статуе. Ничего. К Лине? У него член мгновенно встал, и, что хуже, грех в нем что-то почувствовал и пробудился. Невероятно, блядь! В саду Лина уже была готова, но, когда он ее поцеловал впервые, она открывала и закрывала рот, словно гребанная рыба на суше. Девушка даже не в его вкусе. Ему «нравились» легкодоступные, одноразовые женщины. И он, мать его, не целуется. Поцелуи подразумевают чувства, которых у него нет. Уже нет. Джин тихо рассмеялся. Он ее поцеловал, хотя никогда не нарушал своих правил ни для кого. Не важно, как сильно он того хочет. Последняя женщина, которую он целовал и к которой что-то чувствовал, сейчас была мертва, а ее портрет навсегда высечен на обратной стороне его век как напоминание того, кто он есть. Даже испытывая чувства к ведьме, он не смог переступить через себя и простить. И она не смогла справиться с его демоном. Он трахался так же, как и сражался — грязно, жестко и беспощадно. С ним не хотели сближаться. Он нехороший мужчина, и ему плевать на всех, кроме братьев. Грех из тех, кого зовут, когда надо что-то сделать без лишних вопросов. Он ничего не спрашивает, не комментирует и может сделать так, что человек, ведьма или демон исчезнет без малейшего следа. Его боится собственный народ, даже братья его опасаются. Он скрывается в тени, выслеживая своих жертв, и убивает прежде, чем они понимали, что он появился. Его приближения никто не видит, только если он сам этого не захочет. Джину нравилось убивать — этот едва уловимый всплеск адреналина напоминал ему о том, кто он и что. И лишь эту эмоцию он переживал. В Лине столько тьмы… Он видел только однажды. Тьма, которая скользила прямо под поверхностью и несла смерть. Его собственная тьма, когда-то наглым образом отнятая у него. Девушка немного напугана, но все равно во взгляде есть непокорность, которую он заметил еще тогда в больнице, когда она вырвала свою руку из его хватки. Это то, что он не мог проигнорировать. Лина выглядела неуверенной, стоя у входной двери на вечеринке. Он чувствовал ее страх, поглощая его, что она едва не сбежала. Но он не мог этого допустить. Сначала она поможет Намджуну, затем он отведает ее и только после этого убьет ее. Именно в таком порядке. Лина огонь для его льда. Солнце для его луны. Они с ней полные противоположности, которые не должны притягиваться. В момент, когда он ее поцеловал, забыл, где он и что там делал. Он был с ней нежен, хотя совсем не такой. Он ломает кости, уничтожает миры. Он грех, а не герой. Джин ушел, приходя в себя только внутри особняка. Лина даже не догадывалась, что он шел за ней по пятам, преследуя жертву. В миг, когда она ушла с вечеринки и вышла в сад, он направился за ней. Она стала его добычей. Жертвой. Все должно было кончится еще на первом поцелуе. Но он захотел еще раз ее вкусить, снова заставить влюбиться в себя и затем сломать. Он хотел сокрушить ее разум и тело, медленно вкушать ее боль. Хотел чувствовать, как их тела будут соприкасаться, превращая девушку в стонущую, расслабленную кучу костей. Боль. Он хотел чувствовать ее боль. Джину нужно было узнать, почему она переродилась именно сейчас, именно в этой девушке. Сабина любила игры, но больше обожала свой жалкий, гниющий ковен. Она приплетала его в каждое перерождение в их запутанной игре в месть. Почему Лина так на нее похожа? В тот момент, когда Лина усыпила его еще в больнице, в нем проснулись высокомерие и гордыня. В тот момент он увидел в ее глазах, что она будет сопротивляться до последнего. Он улыбнулся, понимая, что девушка хотела проложить между ними расстояние. Хотела бежать от него, но не могла этого сделать. Он был ей нужен, как и она ему. Разница в том, что Джин понимал, почему она не покидает его, а девушка — нет. Он никому не показывал монстра, которым являлся. Наоборот, казался порядочным и учтивым, успокаивая ведьм, чтобы они чувствовали себя в безопасности, хотя это не так. Они думали, что он всего лишь маг. Он был так чертовски далек от этого. Его собственный народ думал, что он правая рука Нергала — его приемник. Но он был намного выше. Время для него не имело значения. Миры погибали — они с братьями нет, продолжали двигаться дальше, эволюционировали, наращивали силу и повторяли все снова и снова. И если он захотел эту маленькую девчонку — это конец. Ее конец. Он самый страшный монстр из ныне живущих в этом мире, и маленькая крошка — ведьма, в которой силы меньше, чем в его мизинце? Убого. Джин предпочитал думать, что его манил ее аромат страха, от которого член стоял по стойке смирно. Ее нужно оттрахать так, что тело расплавится. Что разум перестает различать, где заканчивается боль и начинается удовольствие. Он никого не щадил, не щадит и не станет щадить. Джин наблюдал за ней, уходящей с крыльца и не подозревавшей, что за каждым ее движением следит монстр. Она шла одна босиком, а платье было задрано, оголяя нежную кожу. Девушка остановилась на полпути к коттеджу, в котором остановилась, и осмотрелась, будто чувствовала, что за ней наблюдают. Могла ли она его почувствовать? Лина склонила голову набок и прищурилась, смотря туда, где в тени стоял он. Какого черта? Она не могла его чувствовать, но смотрела туда, откуда он за ней наблюдал. Она отличалась ото всех в ковене, с кем ему довелось встретиться… умнее. Лина сначала вырвалась, потому что внутри есть четкий моральный компас. А ему нравилось владеть вещами, превращая их в бездушных и его. Сегодня она хотела выбросить этот компас и трахаться как животное на грязной земле собственного дома, он чувствовал это. Она отстранилась. Его это взбесило. Никто прежде его не отвергал. Все заканчивалось именно так, как хотел он. В голове проигрывалась картина, как Лина задрала задницу, пока он вколачивался в ее плоть. Почему? Он свихнулся? Будет ли она такой же, как все, кого он трахал прежде? Потеряет ли маленькую частичку души, когда он разобьет ее в дребезги? Поймет ли, что пропала, когда узнает кто он? Другие никогда не узнавали, тупые как пробки. У Лины хватило наглости посмотреть ему в глаза, когда большинство взрослых мужчин не могли. Большинство знали, что они смотрят на смерть в человеческом обличии, и все же она смотрела на него без страха. Дерзко даже для ведьмы. И все же так слаба рядом с ним. Ведьма в лабиринте схватила его за член. В тот момент он понял две вещи. Первое — она не опытна в сексе. Нельзя не заметить налитый член. Второе — она девственница, хоть и утверждала обратное. Минсок ее поцеловал, он убьет его, изощренно вырывая каждую кость из его тела. Никто не смеет трогать то, что желает он, даже если Джин не планировал оставить это себе. Она принадлежит ему. Гордыня переместился и встал у нее на пути. Прямо впереди, как и у входа в лабиринт. Ему нужно знать, чувствовала ли она его так же, как и он ее. Нет. Она прошла сквозь него. Он вдохнул аромат Лины, прежде чем та проскользнула в дом, на пороге которого задержалась. Он наблюдал. Знал. Он мог выследить ее на десятки километров. Она так сильно попала. Было ли ему жаль ее? Нет, абсолютно. Джин холодно улыбнулся от осознания этого. Картинки того, как она покрыта испариной, пока он нависает над ней, пока он под ней, внутри нее пронеслись в голове. Грех зарычал, потому что они взволновали его монстра… но ее тело? Оно взволновало мужчину, которым он когда-то был. Хосок был прав, что-то изменилось. — Теперь ты моя, маленькая ведьма, — промурлыкал он, наблюдая, как Лина зашла внутрь и захлопнула дверь. Будто она его удержит. Вокруг коттеджа девушки была установлена защита. Черная соль по периметру, белая на подоконниках. Обычно это удержало бы зло и монстров, оставляя девушку в безопасности. Обычно. — Заявишь на нее права? — аккуратно спросил Хосок, смотря на девушку, которую теперь было видно только в окне. — Она под запретом. Что узнал? — спросил Джин, оборачиваясь к брату, который с любопытством смотрел на Лину. — Пол года назад по понятным причинам она покинула Сеул. Жила особняком на острове Чеджу. Друзей не заводила, кроме кошки. Она просто исчезла, связи с родными не поддерживала, только с Ханыль и то раз в месяц, а то и в два. — Что еще узнал? — спросил Джин, наблюдая, как она пошла в ванную и принялась снимать одежду. Полегче, Лина! Гордыня отвернулся, позволяя ей принять ванну в уединение. — То, что она мельдонегийка, мы поняли сразу, но вот в чем загвоздка. Нет никого в ковене из настолько древнего. Я капнул глубже. Оказывается, нашу ведьму привела в ковен бабушка в два года. У ее дочери с мужем не было детей, и они удочерили сиротку, не подозревая о ее силах. Ха, хотя я и сейчас подозреваю, что они ни сном, ни духом об этом. — Я хочу узнать, из какого ковена она пришла. И почему она уехала и жила отдельно с тех пор, как начала учиться в университете. — Ее жених изменил ей прямо перед свадьбой. Возможно, она так справляется с проблемами? — рассуждал Хос. — Она не слабая, — прорычал Джин. — Тут что-то большее, даже если она сама этого не понимает. Ведьмы связаны между собой, тем более мельдонегийки, они нуждаются в ковене и связи. Вспомни Мелиссу, когда ее внучка уехала. Она тогда крайне остро переживала все это и постоянно болела, слабела. После того, как появилась Моранта, все изменилось. Что-то заставило ее уйти. Попроси Чимина присутствовать на мероприятиях, на которых не могу быть я. Пусть сблизится с ней и присматривает за Линой. Он не имеет права не то, что трахнуть ее, а даже не так смотреть. Она моя, я уже отметил ее. Убедись, что он об этом знает. — Это она? Если да, не стоит ли нам просто ее убить? — спросил Хос. — Не уверен, мне нужно убедиться в этом. Мои планы относительно нее поменялись на данный момент. Так как она переродилась в сознательном возрасте, у девушки есть один шанс. Я хочу вытравить эту тварь из Лины. Хосок удивленно присвистнул. — Неужели сам Джин решил кого-то пощадить? Да ты никак поплыл, брат, она тебе нравится? — Нет, просто мне хочется поиграть подольше. Предупреди Чимина. Он перевел взгляд на свечу, мерцающую в маленькой ванной, когда Хосок оставил его. Джин закрыл глаза и переместился обратно на балкон, представляя Лину обнаженной и с пеной на мягких изгибах. Он мог легко трахнуть ее и выбросить из своего мира. Но желал, чтобы она хотела его и осознавала, зная, кто он. Хотел получить ее разрушение. Для него это будет впервые, поскольку он привык, не обращая внимания на последствия, бессовестно забирать то, чего хотел. Лина другая. Она, черт возьми, сказала ему идти и завести детишек! Нельзя лечь в постель с Грехом и выносить от него ребенка. Только не обычной ведьме. А ему нужно лишь пару часов наедине с ней. Этого хватит, ведь им еще предстоит поиграть. Если она не переродилась тогда, Лина станет приятным исключением. Если же переродилась — игра будет намного интересней. — Джин, — прорычал Тэхен, выходя на балкон. — Тэхен, — пробормотал он. — Что с девушкой? — С которой? — спросил Джин, напрягаясь. — Которая в подвале, это не она. — Убей, — прошептал Гордыня, не удосужившись обернуться, — жизнь за жизнь, они навредили Наму. Я хочу, чтобы они все сдохли. Иногда хорошо быть монстром и не испытывать эмоций. Потому что, будь у него эмоции, он бы уже сошел с ума от чувства вины.

***

Лина опустилась в ванну. После поездки домой и того, что случилось на вечеринке, она была вымотана. Не было ни одной части тела, которая бы не болела. В ее женских частях горел пожар, вызванный мужчиной, который зажег это пламя, но не погасил его. Откинув голову на бортик и закрыв глаза, Лина вставила наушники в уши и попыталась успокоиться и найти умиротворения в музыке, как делала это на протяжении того времени, когда жила одна. Но образы Джина и его прикосновения к ее телу преследовали девушку. Она зарычала. Мельдонегийка вылезла из ванной, завернулась в полотенце и направилась в спальню, где натянула голубые кружевные трусики и белую кофточку. Потребовалось более двадцати минут, чтобы распаковать вещи и убрать в спальню. Она ходила по комнате, занималась обычными делами, пока не услышала, как Вена мяукает в гостиной. Девушка вошла в комнату и наклонилась, чтобы погладить кошку, убедившись, что у нее есть корм и вода. Лина уже собиралась выключить свет, когда услышала скребущийся звук в дверь. Она подошла ближе, не уверенная, чего ожидать и ждала ли она реального ответа, спросила: — Кто там? В итоге она приоткрыла дверь, чтобы лучше рассмотреть, и Вена выбежала через щель. Девушка открыла дверь шире и позвала кошку. Она — городское животное, они же находились глубоко в лесу. Лина ни при каких обстоятельствах не позволит, чтобы ее малышка заблудилась. — Вена! — позвала девушка. Напрягла зрение, чтобы увидеть ее во тьме. Лина мельком увидела кошку, когда она бросилась к краю дома и направилась в лесную местность. — Черт, черт, черт! Сделав несколько шагов, девушка почувствовала привкус тьмы. Слишком знакомый прилив силы прошел сквозь нее, заставляя замереть на месте. Поднялся ветер, и она задрожала от прохладного ночного воздуха, но пошла дальше, ища кошку, которая уже, вероятно, потерялась в лесу и испугалась. В конце концов, с тех пор, как она ее подобрала, Вена ни дня не прожила вне дома. Лина протиснулась сквозь кусты на другую сторону и поморщилась, когда ветки поцарапали руки. В воздухе послышались приглушенные голоса, обсуждающие глубину и температуру почвы. Она продвинулась ближе к голосам и замерла, затем моргнула, наблюдая за мужчинами с лопатами и Джином, который, казалось, держал… труп? Девушка накрыла рот рукой, чтобы подавить крик. Джин повернулся так, что лунный свет блеснул в разводах крови на его дорогом костюме. — Братья, мы больше не одни, — пророкотал он. Лина попятилась, но закрыла глаза, услышав оглушительный хруст ветки, на которую она наступила. Все головы повернулись в ее сторону. Девушка бросилась к дому матери, но одна нога провалилась в яму. Лина больно упала и закричала, но быстро перекатилась и встала. Она не собиралась оборачиваться, пока не пересечет границу участка. Не выдержав, ведьма повернулась, надеясь, что они не смогут пройти через руны, сделанные по периметру участка. Как бы ни так. Семь мужчин не шли, казалось, они парили по воздуху, преследуя ее. Семь мужчин, бросив взгляд еще раз на преследователей. В душу Лины заполз дикий ужас. Это он! Она узнала одного из них, того, кто был у больницы. Мин Юнги. Семь грехов плечом к плечу приближались к ней. Твою мать!!! Лина закричала, зная, что Ханыль почувствует ее ужас. И, когда она увидела загоревшийся свет на крыльце, на нее нахлынуло облегчение. Она взбежала в распахнутую Ханыль дверь и захлопнула ее за собой. — Поднимай старейшин, — пытаясь отдышаться, прохрипела Лина. Тут у нее подкосились ноги, и она упала на колени, тяжело дыша. — Труп. Джин. Семерка. Семь смертных грехов, они здесь. — О чем ты говоришь? — спросила Ханыль, опустившись на колени рядом и успокаивая, коснулась руки Лины. — Девочки? Это вы? — в тот момент, когда женщина спустилась по лестнице, раздался стук в дверь. Лина вскочила и подперла ее спиной, как будто могла удержать. Прозвучал еще один стук, и она крикнула вызвать полицию, старейшин, собрать ковен, кого угодно. За ней шли семеро мужчин, и Лина прекрасно поняла, кто были эти мужчины. — Что? — спросила мама, осматривая взглядом голубых глаз Лину, всю потную, грязную и в ссадинах. — Это… это семерка, мам. Они здесь! Позови кого-нибудь, кого угодно! Они кого-то убили! Мать девушки, благослови ее господь, потянулась за оружием, только вот чем оно поможет им? Ханыль вошла в комнату, предлагая ей стакан горячего чая с ромашкой, но девушка отказалась. Ковену потребовалось всего тринадцать минут, чтобы собраться в доме Ди Бон. Лину допросили, а затем как единое целое они вышли за границу поместья. Когда они добрались до того места, где Лина видела Джина с телом на руках, она ахнула. Травяная поляна была нетронутой. Появился Ким со своими «друзьями», чтобы поприветствовать ковен и выслушать подозрения. Лина не поднимала глаз и старалась не паниковать, когда Джин подходил. Но, когда оказался рядом, она заставила себя посмотреть на него. Подавила панику и стиснула кулаки, чтобы скрыть дрожь, которая еще не стихла. — Тело? Грехи? Серьезно Лина? — спросил Джин и обвел территорию рукой. Он был спокоен, гораздо спокойнее, чем тот, кто только что держал окровавленное тело. Его костюм был чистым. Лина посмотрела в глаза Киму и попятилась. В его глазах светилась насмешка. — Ты бы хоть штаны одела, ведьма. — Я его видела, — прошептала девушка, смотря прямо в глаза. — Лина Ди Бон, без уважительной причины мы не обвиняем тех, кто пытается помочь ковену, — предостерегающе сказал старейшина, смотря на нее убийственным взглядом. — Я знаю, что видела, — твердо заявила девушка, расправив плечи. — Все знают, что она сумасшедшая, Джин. Прошу прощения за беспокойство, — произнесла Джи, скользнув вперед и проведя рукой по его плечу. Джин же не сводил глаз с Лины, в которых читалась злость. — И как же ей не психовать, ведь собственная сестра или подруга согревает постель ее бывшего жениха. Лина резко повернулась на Ханыль и побледнела, ощутив ее чувство вины. Но мотнула головой. Страх, паника отступили, в груди разлилась дикая обида на сестру, жениха, на Джина за то, что бил ниже пояса, зная, что причинит боль. Делая шаг вперед, она встала прямо перед ним, схватила за лацканы пиджака и притянула к себе. Прошептав на ухо, чтобы услышать мог только он. — Грязно играешь, Грех. И кто же ты из семи? Хотя нет, не говори, я сама догадаюсь! — Око за око, ведьма. Лина попыталась оттолкнуть его как можно дальше от себя, но у нее ничего не получилось, он даже не сдвинулся с места. Оскалился в подобии улыбки и сделал шаг назад. — Я не сумасшедшая, — тихо сказала Лина, поворачиваясь лицом к ковену. — Пока нет. — Ты вытащила нас из постели, потому что тебе привиделся труп и семерка. Боже мой, семерка. Серьезно? — ядовито прошипела Джи. — Лина, иди домой, — мягко пробормотала госпожа Ди Бон старшая. Сверкнув глазами, Лина развернулась и направилась обратно через лес. Ноги болели от пробежки по сырой земле, на руках появились синяки. — Кто-то должен запереть эту сумасшедшую суку, — фыркнула Джи достаточно громко, чтобы Лина могла ее услышать. Видит Бог, Лина хотела уйти, хотела не обращать внимание, но стерва внутри нее подняла голову, ладони начало покалывать, собирая энергию. Развернувшись к Джи, она нарисовала огненную руну в воздухе и бросила в девушку, шепча заклинание. Волосы развевались от появившегося ветра, который кружил воронкой у ног девушки, глаза полыхнули зеленым с красным вкраплением. — Хватит! — рявкнул Джин. И Лина мгновенно опустила голову и начала хватать ртом воздух. На глаза навернулись слезы. Джи же стояла как вкопанная, не произнеся больше ни слова. По лицу девушки текли маленькие струйки крови от порезов энергетического удара. Лина развернулась и бросилась в старый коттедж. — Она сошла с ума! Господин Ким, просим прощение еще раз, — сказал старейшина. — Не обращайте внимание на детей. У этих двух старая история. — Все хорошо, — ответил Джин. Лина пронеслась через лес и нашла Вену в целости и сохранности. Она ждала ее у дверей бабушкиного коттеджа. Она подняла ее, когда Ханыль появилась из кустов. — Нам надо поговорить, — мягко попросила она. — Не сегодня, — вздохнула Лина, распахивая дверь, и встала на пороге, когда Ханыль поднималась по лестнице. Ковен вышел из леса, казалось, все испепеляли ее взглядом. — Я устала, Ханыль. Честное слово, мне все равно, на самом деле, мне действительно плевать. Девушка вошла в дом и закрыла дверь, затем отпустила Вену на пол. Она выключила свет в гостиной и направилась в крохотную кухню. Порывшись в шкафу, она нашла чай и старый чайник. Пока заваривался чай, сделала несколько глотков успокаивающей настойки валерианы. Бабушка говорила, что это помогает собрать мысли в кучу. Девушка налила кружку чая и прошла в комнату. Стянув длинные волосы в конский хвост, она поднесла чашку к губам, подула на горячую жидкость и сделала несколько глотков, аккуратно присев на кровать. Поставив чашку на столик около кровати, она откинулась на матрас. Вена прыгнула на кровать рядом и легла. — Думаю, было ошибкой возвращаться домой, — прошептала девушка кошке, которая игнорировала ее, вылизывая лапу. Лина почувствовала, как начала действовать валериана — веки стали тяжелыми. В итоге повернувшись к кошке лицом, она уснула. Она не уверена, что ее разбудило, но что-то случилось. Ведьма шарила рукой по матрасу, ища кошку, но Вены нигде не было, а она наткнулась на что-то твердое, но одновременно мягкое и теплое. Прошептав имя, застонала. — Джин… Она открыла глаза, чтобы посмотреть что там, но в комнате было слишком темно. Лина продолжала рукой исследовать контуры того, что лежало на кровати, но внезапно у нее проснулся мозг, и она вскинула голову, после чего инстинктивно рванула прочь. Но, прежде чем успела сдвинуться хотя бы на сантиметр, он оказался на ней. Схватив за руки, он завел их ей за голову и прижал к металлическому каркасу, а другой рукой надавил на грудь, выталкивая воздух из легких и не давая возможности сделать новый вдох или закричать. У нее горели легкие, она задыхалась и боролась с неподвижным телом. Он, казалось, не был тяжелым, но она не могла его скинуть. Лина болтала головой и брыкалась, пока в глазах не поплыли звезды. Она почувствовала, как учащается пульс, когда нахлынула реальность происходящего. Он, черт возьми, убивал ее! Он посмотрел на нее так, будто был зачарован тем, как она задыхалась, и в тот момент, когда он ослабил хватку и убрал локоть с ее груди, Лина ахнула и втянула воздух. Она планировала закричать, но его рука накрыла ее рот. — Если закричишь — умрешь. Не глупи, — хрипло прошептал Джин, убрал руку от ее лица и осторожно отпустил ее горло. Угроза совершенно ясна. — Убирайся из моей спальни, — прошептала она сквозь жгучую боль в легких. — И пропустить, как ты шепчешь мое имя во сне? Думаю, нет, ведьмочка. Я тебе снился? — Нет, — отрицала она, обдумывая варианты, которые были весьма ограничены. — Ты звала меня, мое имя не раз сходило с твоих губ, — заспорил он, ловко умещаясь между ног девушки. Она взбрыкнула, но он зло улыбнулся. — Это приглашение? — Иди в задницу, — огрызнулась она. — Если бы ты мне снился, это был бы сон о трупах, а ты весь в крови, мудак. — Не двигайся, Лина, — сказал он, когда она снова взбрыкнула, чтобы скинуть его, не обращая внимания на руку, прижатую к горлу. — Слезь с меня, — прошипела девушка и продолжила изо всех сил пытаться освободить руки до тех пор, пока он не убрал ладонь с ее горла и не положил ее на задницу Лины, чтобы прижать ее сердцевину к полностью вставшему члену, который никакая одежда не могла скрыть. — Остановись, прежде чем ты доведешь меня до точки невозврата, — прорычал он, и Лина обмякла. Само спокойствие без какой-либо борьбы. — Слишком просто, — прошептал он, отодвигаясь. — Ты хрупкая, с утра будет синяк. — Доказательство того, что ты ублюдок, да, Грех? — пробормотала она, что, вероятно, было не самой лучшей идеей, учитывая положение. — Что ты сегодня видела? — Тебя и твоих больных друзей, закапывающих тело, — прошептала она. — Я не сошла с ума. Ты весь был в крови. — Думаешь, видела меня в крови? — ответил он тоном, который задел за живое. — Нет… Джин не сводил с нее взгляда, и все связные мысли улетучились. Казалось, что она тонет в его глазах, будто перестала существовать без их теплоты. Она попыталась что-то сказать, но не получилось, будто она рыба без воды. Какого черта? — Не сопротивляйся, — тихо прошептал он, скользнул большим пальцем по ее щеке, а затем по нижней губе. — Мои братья хотят твоей смерти за то, что ты видела сегодня вечером. Думаю, тебя стоит спасти. Как считаешь? — спросил Джин. Он улыбнулся, когда она снова попыталась что-то сказать. Слова ускользали от нее, и это пугало до смерти. Что он за монстр? Ее разум стал жижей. — Ты видела меня сегодня вечером, но ошиблась, — хрипло прошептал он, прижавшись губами к ее ключице. Тело девушки ответило, хотя она молила его игнорировать эти порочные губы. — Я ошиблась, — тихо повторила она и моргнула от своих же слов. Она совершенно другое хотела сказать. — Да, — сказал Джин, отпуская ее руки. — Хорошая девочка, — пробормотал он, прижимаясь губами к жилки на ее шее, где бешено бился пульс. — Ты ошиблась и видела, как я хоронил собаку, которую я нашел на трассе. — Я видела, как ты хоронил собаку, — прошептала Лина, пока он ласкал ее шею. Ведьма чувствовала, как его губы прогнулись в улыбке, когда он услышал ее стон в ответ на его прикосновение. Джин убрал волосы, выбившиеся из конского хвоста от ее лица, и прижался губами к ее лбу. Из уголка глаза потекла слеза. Как, черт возьми, он может так ее держать?! Она не могла двигаться. — Я пришел к тебе после того, как все ушли, и ты впустила меня, чтобы поговорить, — продолжил он. У Лины вздымалась грудь, когда она попыталась вытолкнуть нужные слова изо рта, и все же она повторила то, что он сказал. Джин посмотрел на ее затвердевшие соски от его ласк, скользнул рукой вниз и обвел ореол одного соска, а затем другого. — Скажи мне трахнуть тебя, — потребовал он. — Трахни меня, — произнесла она к своему ужасу. На самом деле она хотела сказать, чтобы он трахнул кого угодно и где угодно, но только не ее. — Нет. Ким посмотрел ей в глаза. — Лина, ты хочешь, чтобы я оказался глубоко внутри тебя. Скажи мне трахнуть тебя, раздвинь ноги, — прорычал Джин. — Покажи, какая ты влажная. — Трахни меня… — прошептала она, затаив дыхание и раздвинув ноги шире. Было больно и стыдно. Слезы злости хлынули из глаз, а она не хотела, чтобы это чудовище видело их. — Хорошая девочка, — ответил Джин, встав на колени, и осмотрел ее тело. По крайней мере, она была почти одета, ну, между ним и ее естеством было хоть что-то. — Видишь, милая? Понимаешь, как это легко? Я полностью контролирую тебя и могу заставить сделать все что угодно в любое время. Я могу стереть твои воспоминания о чем угодно, и ты даже не поймешь, что их нет. Единственное, что я не могу заставить тебя сделать — это ответить на мои прикосновения, как сейчас. Лина задрожала, когда его слова достигли разума. Ее глаза окинули его растрепанный костюм и заметили иероглифы, которые светились и пульсировали прямо под воротником его рубашки. Руны смерти? Невозможно. Ни у кого на этой планете нет такой мощи, чтобы вырезать их на своем теле и остаться в живых. Это мертвый язык. Все ведьмы боятся его, даже думать о нем запрещено в ковенах. Ее глаза поднялись к лицу Греха. — Ты больше не вмешиваешься в мои дела, — прошептал он страстным тоном и ритмом в словах, опустив рот и прикусив ее нижнюю губу. Боль прошила тело, и девушка застонала, когда мужчина выпустил ее губу, только чтобы снова схватить ее и еще сильнее прикусить. Боль смешалась с удовольствием, и она почувствовала, как тело тает сильнее. — От тебя чертовски трудно уйти, когда ты так отвечаешь, — гневно прогрохотал он, и Лина моргнула в замешательстве. — Что ты со мной сделаешь? — прошептала она. — Держись от меня подальше, потому что я не хочу тебя убивать… Кажется, с тобой будет супер-секс. Я не привык ждать, чтобы получить желаемое, и тебе будет тяжелее, когда я наконец получу это. Лина прищурилась и выдавила слова: — Я не видела собаку. Он тоже прищурился и тут же прижался к ней всем телом. Обхватив лицо ладонями, не дал ей двинуться. Затем прижался к ее губам жестким, карающим поцелуем. Мельдонегийка застонала и постаралась вспомнить, что должна ему сопротивляться. — Я пришел к тебе, чтобы объяснить произошедшее, — сказал Грех настойчиво. — Ты впустила меня внутрь. Мы поговорили, и я рассказал о собаке, которую нашел на дороге. Я ушел, когда ты сказала, что устала и направилась спать. Она шевелила губами, говоря именно то, что он хотел слышать. Когда Лина закончила говорить, то поцеловала его, чтобы заткнуть. Его слова рикошетом отдавались в ее голове, и это было больно. Очень. — Завтра придешь ко мне. Твоя подруга приведет тебя по приказу ковена. А ты одна придешь ко мне в офис. Увидимся, ведьмочка. Лина моргнула и огляделась, затем села и посмотрела на пол, где вокруг кровати лежала соль. После чего перевела взгляд на стены, где нарисованы защитные руны. Потом посмотрела на окно, в котором исчез мужчина, который не был магом. Она была уверена в этом. Грех. Это был чертов Грех.