Академия "Утопия"

Проклятые земли встретили их прохладой и ужасным, пахнущим сыростью зеленоватым туманом. — Радиации практически нет, не опасно, — Ёсан сверился с дозиметром, а потом уставился на карту в телефоне. Февраль явно понравились его слова, но она для приличия поправила на себе снаряжение, а потом и защитный пропуск в нагрудном кармане. Пропускной пункт они прошли очень даже неплохо — их проверяли недолго патрульные «Инсомнии». Больше всех осматривали саму девушку и Ким Хонджуна, он вот явно не внушал доверия охране. Целитель в команде у них не вызвал вопроса, в целом, как и навигатор, в которого превратился Ёсан. Сана так вообще встретили одобряюще, пробив по базе, что он был в разведкорпусе. А теперь вот заделался в телохранители. Примерно так он теперь числился по документам. А Февраль вот — богатейка из научного отдела, полоумная учёная, вся в отца, которую вся эта мужская братия собирается защищать и проводить с ней разведывательную экспедицию. Февраль лишь вздохнула — её куратор Джеймс придумывал странные досье и алиби. Но, несмотря на бредовость всех сценариев, всегда почему-то проканывало. Чем абсурднее смотрелось — тем убедительнее всегда казалось. Она вскинула голову, смотря на выросшего Сана перед собой. На нём были широкие брюки с камуфляжной расцветкой, заправленные в высокие берцы. Чёрная плотная куртка, рюкзак за спиной, как и короткая винтовка. — Я просил тебя снарядиться, — Сан перевёл на неё взгляд. — Отчёт? — Со мной пистолет, два кинжала на поясе, — ответила Февраль, с трудом скрывая смешок. — В мешке провизия и вода, которую ты сказал взять с собой. Верёвка, фонарик… Ой, всё! Я всё взяла по тому списку, что ты дал! — Не заставляй меня только проверить твой рюкзак, — он холодно сощурил глаза. — Я всё равно чувствую себя не в своей тарелке, отправляясь в опасную местность с дилетантами. — Пф! — хмыкнул рядом Хонджун, поправляя лямки на своём рюкзаке. — За остальных не говори, следи лучше только за нашей девчонкой. Она всё равно ещё хромоножка. — Эй! — фыркнула Февраль. — Нога практически полностью здорова. Сонхва постарался на славу. У него золотые ручки! — она повернулась, с улыбкой обращаясь к Целителю. — Всегда пожалуйста, — он ответил ей такой же добродушной улыбкой и быстро подмигнул. Но в итоге рюкзак Сан у неё всё равно проверил. Через добрых полтора часа пути по огромнейшему, высоченному подземелью, путники дошли до нужного места. Они стояли перед заброшенной шахтой. Она была довольно старая, но всё же кто-то покрасили её, придав хоть какой-то вид. Со всех сторон лежали булыжники, то ли взрывы, то ли люди просто постарались так завалить её. Ёсан несколько минут трудился над небольшой взрывчаткой. — Думаете, правильным решением будет разнести булыжники? — усомнился Сонхва. — Можем что-нибудь нарушить? — Мы не нашли никакого входа, — ответил Ёсан, отходя на приличное расстояние, его творение было готово. — Поэтому, единственное, что нам остаётся, это проделать свой собственный вход. А теперь нам нужно очень прилично отойти… Взрыв сотряс тухлый воздух, насекомые и мыши в ужасе разбежались кто куда, их испуг ещё больше укреплял дополнительный звук падающих и ломающихся камней. Команда вернулась на место взрыва: большая часть завала была раздроблена в мелкие камешки, и, самое забавное — среди булыжников виднелась старая дверь. — Ого, дверь… нам пока везёт! — присвистнул Сан, разгребая завал, продвигаясь ко входу. Хонджун для пробы стукнул по крышке стариной двери, и она дрогнула под его костяшками. Тогда он начал пытаться выбить её. Наконец она поддалась, и рухнула вниз — сразу же раздался звон металла об металл. — Значит, на глубине где-то двух метров шахта поворачивает или искривляется, — тут же прокомментировал звук Ёсан, обладающий хорошим слухом. Февраль невольно посмотрела на него, а потом глянула исподлобья на Чхве Сана. Последний не знал, кем является бледнолицый Кан, чем любит иногда питаться. Команда решила не посвящать его в такие подробности, они ещё толком не доверяли один одному, осторожно присматриваясь. Для всех они друг для друга — бывший наёмник, любопытная чудачка да молодые контрабандисты-студенты. Первым решил спуститься Сан: он привязал к дырке от болта верёвку и плавно слез вниз. После его знака одобрения за ним последовали и все остальные. В шахте было сыро как-то. Неудивительно. И только их ноги коснулись твёрдого пола, ребята повключали фонарики на защитных касках, освещая всю местность. Шахта не поворачивала, а переходила в гораздо более крупную трубу, около двух метров в диаметре. Она шла под довольно сильным углом. В конце туннеля им даже померещился слабый свет, но это был лишь отблеск кристальных сталактитов от их фонарей. Стараясь не шуметь, путники двинулись туда. Наконец, труба закончилась сужением, и решёткой, за которой можно было разглядеть довольно большую комнату с высоким потолком и двумя массивными железными воротами. — Хм, по моим подсчётам, комната находится примерно в двадцати-тридцати метрах под землей, — Сонхва аккуратно рассматривал окружающую его местность. Сама решётка оказалась без креплений, и просто была вставлена в трубу. Сан вышиб её сильным ударом ноги, и быстро спустился в комнату. На полу лежал толстый слой пыли, который поднялся большими серыми облаками, сбитыми от падения решётки. Чхве подождал, пока пыль не уляжется — понятно, что в помещении не были очень давно. Остальные вскоре спустились за ним следом. На полу сквозь пыль виднелись два рельса для вагонеток, которые уходили под более крупные ворота. Комната была вытянута, так что в ней свободно поместился бы один или даже две здоровые вагонетки. У дальней стены Февраль и Хонджун пытались открыть толстую дверь, не желающую поддаваться. Опять что-то тихо взвизгнуло, и часть двери, оказавшаяся толстыми металлическими балками, отползла в стену. Сама она заскрипела, и медленно уехала вверх. А к их ногам упал скелет, прислоненный спиной к двери с другой её стороны. От неожиданности Февраль аж вскрикнула. На скелете были даже остатки полуистлевшей одежды. — На военного не похоже, — Сонхва склонился над неизвестным, рассматривая остатки ткани на нём. — Скорее, это был халат и одежда врача. Или учёного? У трупа явно не хватало одной ноги, она была оторвана повыше колена. Казалось, он сейчас дёрнется, схватит за голень, и зашипит, как это обычно делает нечисть в старых сказочных книжках и сохранившихся фильмах. Февраль вздрогнула от непонятного самой ей ощущения. Что ей не так? Это всего лишь куча костей. — Беднягу замуровали здесь заживо, и он умер от обезвоживания. Правда, сначала ему кто-то оторвал ногу, — прокомментировал Ёсан, но быстро потерял интерес к неизвестному. Он насмешливо глянул на застывшую на миг девушку. — Ей, Февраль, ты что Бледного поймала? — Кого поймала? — не поняла она. — Ну, Бледного! — Тебя? — Да нет! Она всё ещё непонимающе на него посмотрела, пожимая плечами. Зато ей пояснил Сонхва, чуть усмехнувшись: — Он имеет в виду под «поймать бледного» — мол, побледнела, испугалась чего-то. — Ну, практически, — хмыкнул Сан. — У нас в казармах так называлось, когда кто-то слегка перебрал или перекурил. — Ох, мамочки! — Февраль лишь закатила на это глаза, вызвав странные, развесёлые смешки парней. Бедный скелет. Даже после смерти не вызывает ни сочувствия, ни страха. Февраль бегло огляделась. Всё в комнатке было разгромлено и разбито. Видно, здесь произошло нечто очень нехорошее, уходили видать в спешке, и очень постарались, чтоб дверь нельзя было открыть изнутри. Возможно, эти кости когда-то были сумасшедшим или преступником, или того хуже, и тем, и другим, да в придачу злым гением. Девушка отчего-то улыбнулась от этой мысли. — Я посмотрю, куда же ведёт следующая дверь, — послышался позади неё голос Хонджуна. Дверь вела в меньшее помещение, в котором был высокий, в половину высоты комнаты уступ, развернувшийся на полкомнаты. В нижней части комнаты, куда выводила дверь, стояла необычная тележка, с креплениями для каких-то узких бочек, или чего-то на них похожего, но явно крупного. На уступ вела лестница, а на нём находилось пять дверей, которые уходили дальше, вглубь. — И куда нам? — с сомнением спросил Сонхва. — Чтоб нам было известно! — фыркнул Ёсан. — У нас нет карт шахт! Вернее, то, что я нашёл — слишком древнее, и, судя по всему — уже давно не актуальное из-за обвалов и взрывов, — он почеркал что-то на бумаге, закрашивая не существующие уже ходы. — Совпадало только начало, а теперь… Короче, я рисую давно новую карту сам. — У нас не было другого способа идти до нужного здания, — сказала Февраль. — Его зона оцеплена патрульными с восточной стороны. Они не пропустят, якобы там много зараженного тумана. Поэтому тайком вылезть на ту сторону можно было, только выйдя из шахты. — Но что если там действительно туман слишком опасен и радиоактивен? — с сомнением молвил Сонхва. — Нам нужно постоянно сверять свои дозиметры! Помните, что кислородные маски висят у вас у каждого в правом нагрудном кармане! — Да помним, помним! — Ёсан хмурится, разглядывая старую карту, где уже было много не совпадений. — У меня есть предположение, что нам надо пройти через третью или четвертую дверь, — сказал он. — По крайней мере, сторона, выходящая к бывшему университету, идёт по трубам, расположенным по этим картам. Скорее всего, там и проход. — Тогда идём в четвертую, с неё… дует воздух, — сказал Сан, плотно склонившийся к двери, отчаянно вслушиваясь во что-то по ту сторону помещения. — Давайте уже хоть что-то проверим, — буркнула Февраль, подходя к Чхве и помогая открыть ржавую, плохо поддающуюся груду металла, открывающуюся с лютым скрипом. За дверью путники поднялись по лестнице и заглянули в одну из следующих дверей, там был короткий коридор. Поворот направо и несколько слепых ответвлений длиной не более метра. В общем, заблудиться — было раз плюнуть, сплошь огромный лабиринт шахты, многочисленные пути и развилки. Благо, Ёсан вовсю рисовал карту на пергаменте, а Сонхва дублировал её в электронном виде на телефоне в простейшем редакторе. Сан, глядя на это, лишь закатил глаза. — Что? Надо было брать мел или верёвочку, чтобы не заблудится к чёртовой бабушке? — саркастически хмыкнул ему Ёсан. Поворот налево, опять слепые ответвления, под ногами появился земляной пол — стало ясно, что они спускаются глубоко вниз, в заброшенную и обрушившуюся шахту. Идти можно было, лишь немного пригнувшись. Через некоторое время развилки и перекрестки уже сбили всех с толку окончательно. Они молча шли вперёд по подземелью уже где-то минут сорок и старались не думать о выходе. Теперь шахта походила на обычную старую пещеру, или катакомбы. — …Пф… — спустя какое-то время прошипел Хонджун. — Что-то я начинаю сомневаться, что мы нормально выйдем к тому заброшенному, разрушенному университету. Эти шахты убиты так же, если не хуже. — Особенно будет эпично, если мы найдем тупик или завал, который не сможем разобрать, и повернём назад, — хмыкнул Ёсан. — Мы только идём, а вы уже ноете, пессимисты, — отозвалась Февраль, а затем хмыкнула. — Ни капли в вас духа приключений и авантюризма, а ещё себя в шутку пиратами называли! — пошутила она с каменным лицом. — У тебя своеобразное понимание «приключений», — Хонджун на её насмешки лишь буркнул. — Я люблю всегда узнавать финалы и суть всех историй, — уклончиво ответила она ему. — Поэтому тебе тоже так интересно, что стало с тем Чон Уёном? — неожиданно спросил Сонхва, идущий рядом. — Если то существо по описанию, действительно он? Февраль невольно бросила на него взгляд, а затем краем глаза заметила, как невольно обернулся и Сан, идущий впереди всех. — Хей, я не хотел бороздить старые раны, — Сонхва тут же посмотрел на Сана. — Просто хочу больше узнать о нём. Мне даже кажется, что я его вроде помню из Академии. Тот чудак, что частенько танцевал странные танцы, уличные, в боксерской комнате, пока остальные валялись на полу без сил. Сан невольно хмыкнул, его взгляд был не читаем. — Он постоянно что-то танцевал, когда особо никто не обращал внимания, — тихо сказал он. — Вначале это было смешно, потом забавно, а в итоге, кажется, это начало мне даже нравиться. Как-то я увидел, как он выплясывал зимой перед кроватью в одних облегающих подштаниках после вылазки. После этого я прозвал его в шутку «балерун», и это его подбешивало. Хотя он танцевал что-то уличное и дерганное, совсем не женственное. На секунду повисла странная и неловкая пауза. Почему-то эта тема казалась слишком странной. И слишком… личной, чтобы осуждать с Саном. Но Февраль всё равно спросила: — Ты можешь хоть что-то о нём рассказать? Каким ты запомнил его за эти два года? Сан невольно сжал рот, покусывая нижнюю губу. — Зачем ты спрашиваешь? — сипло спросил он, но в голосе чувствовалась ирония. — Это запретная тема? Я просто хочу хоть что-то больше о нём знать. Если он окажется таки жив и с сохраненным сознанием, то можно воззвать к нему, попытаться. — Воззвать? — хмыкнули ей в ответ. Сан не удержался и даже повернул к ней голову, странно зыркнув. — Эй, ну описание какого-то студента-наемника — это так секретно? — вдруг фыркнул Хонджун, закатывая глаза на их скрытую странную перепалку. — Так сложно про него что-то рассказать? Он хоть не мудак какой-то был? Чхве зыркнул теперь на него через плечо, в его взгляде мелькнуло что-то холодное, злобное. — Нет, — ответил он. — Нормальный он был. Мгновение они шли молча, и лишь дыхание этой пятерки было слышно вокруг. Пока наконец-то Сан не продолжил: — Уён был странноват, но неплохой парень. Он мог быть очень шумным и юморным в кругу тех, кого считал приятелем. К несчастью, мне не повезло оказаться в числе тех, кого он считал приятелями, — усмехнулся Сан. — Иногда он вывалил мне то, о чём стоило молчать. Но я не раз замечал, что за показной храбростью и шумностью была куча комплексов и неуверенность в себе. Он частенько думал о мнении других, хоть не подавал вида. Один раз Уён нечаянно буркнул, что был очень одинок в детстве, и от этого страдал, но сейчас ему стало легче, когда он нашел приятелей в Утопии. Он был добрым, действительно добрым и отзывчивым. Я сказал, что его храбрость напускная, но не имел ввиду, что он трус, это больше про социальное взаимодействие. В военных миссиях он наоборот — мог ринуться сломя голову кому-то на помощь, а потом с этим же человеком на плече с дикими воплями удирать от опасности, — Сан невольно улыбнулся, словно что-то вспомнил, какой-то случай. — Ну что ещё? Любил он готовить, даже очень. Я шутил, что переведу его на повара в казарме. Ещё смех Уёна был похож на вопли дельфина из старых программ, и мы любили все его копировать, зля его. Его любимый цвет — чёрный. Ему нравились подсолнухи. Он обожал клубнику, даже эту искусственную и пластмассовую, что была в наших столовых. Но ненавидел огурцы, доказывал, что у него аллергия на них. Вот. Пойдёт такой рассказ? Снова странная пауза. Все как-то молчат, прослушав этот недлинный опус. Февраль думает над словами Сана, отмечает пару деталей, о которых хочет расспросить, но её вдруг первым опережает в вопросе Хонджун. — А что мы вообще с ним будем делать, если его найдём вдруг? — спрашивает он. — Что? — невольно уточняет Февраль, не давая ответить Сану. А Хонджун продолжает свой вопрос: — Ну, предположим, эта тварь, что видела Февраль, и что раскидала парней из патруля — она объявится, и это таки окажется тем парнем. Рассмотрим этот сценарий, что это будет он. Хороший сценарий — он вменяем, и мы его уговорим пойти с нами. Нам же нужно будет его куда-то отвести? Сценарий спорный — нам придётся его спрятать и подумать, кому его можно доверить. Сценарий плохой: его разум окончательно разрушен, и тварь нападает на нас. Мы же скорее всего попытаемся его убить для защиты, ведь верно? — Что?! Нет! — воскликнула тут же Февраль, недовольно на него озираясь. — Мы должны постараться ему максимально не навредить! — Ты говоришь что-то из серии утопии, как истинный студент «Утопии», — хмыкнул ей в ответ Хонджун. — Понятно, что никто не будет желать зла бывшему соратнику нашей беловолоски, — он насмешливо глянул на затылок Сана, но тот даже и не шелохнулся в его сторону, не обернулся. — Но вы должны понимать, ребятки, что иногда всё может пойти не по плану. И жизнь своих ребят, живых и адекватных, я буду ценить больше. — Мы постараемся, если что, решить всё мирно, — упрямо возразила Февраль. — И я просила Сонхва немного помочь. — Чего? — синеволосый тут же переводит на друга вопросительный взгляд. Сонхва же просто пожал плечами, глянув на своего капитана: — Ну, логичные вещи, что тот, кто таскался здесь один, будет достаточно неуравновешен, если жив. У меня с собой кучу седативных препаратов, снотворного, парализующего. Не спрашивайте, как я это достал, — быстро предупредил он, видя остальные удивлённые взгляды. — Но лишним не будет. Кстати… — Сонхва роется в своей сумке, достает какой-то контейнер, а оттуда извлекает пару тонких конструкций, шприцов-инъекций с дозатором. А затем раздает быстро своей команде. — Пускай у каждого тогда будет. Это автоматический инъектор, по-простому в народе у нас — шприц-пистолет, — сказал Сонхва, видя как остальные разглядывают тонкое устройство в своих руках. — На всякий случай, для быстрого ввода, просто зажмите вверху кнопку. Внутри огромная лошадиная доза успокоительного, может сделать здоровенного мужика инертным и вялым за пару минут. Сан странно рассматривал шприц в своей ладони, скользя по нему холодным взглядом. А потом молча спрятал его за пазухой. — Эй, Чхве Сан! Ты так и не ответил, — окликнул его Хонджун. — Ответил что? — сухо спросил его он. — Что думаешь по этому поводу? Я же должен тебя предупредить, что мы может попытаться нанести вред твоему бывшему товарищу, если он окажется монстром. Я хочу услышать от тебя, что ты это понимаешь. А не с дуру пустишь мне ответную пулю в висок. — Я ещё в адеквате, — ледяным тоном парировал Сан. — Это всё может быть и неправда, просто совпадение. А если так — я готов к любым исходам и вариантам, поэтому со мной моя винтовка. — Но… — тут же встряла Февраль. — Ох, и волноваться стоит не за мою реакцию, — Сан перебил её так же мгновенно, не дав сказать. — Я всё-таки бывший командир разведкорпуса студентов, я знаю, что бывает и чем иногда приходится пожертвовать. Лучше просто не спускайте глаз с нашей хромоножки бывшей. У неё вдруг пробудились сентиментальные порывы, стремление к справедливости. Это опасней. — Это ты к чему вообще? — с сомнением вопрошает она. — Та тварь тебя тогда якобы не тронула в Проклятых землях, — сказал Сан. — Ты уверена, что это Уён, он узнал тебя и не тронул. А теперь я уверен, что скорее всего ты вбила себе в голову, что сможешь с ним поговорить и успокоить, воззвать к разуму, памятуя о его отношении к тебе. И это опасная дорожка, ведь в итоге всё будет не так. Не витай в иллюзиях, что у тебя осталось на него влияние. — Какое влияние? Какое отношение? Вы… хорошо были знакомы? — поинтересовался Сонхва, явно опережая такое же любопытство Ёсана. Февраль невольно нахмурилась, не желая мусолить эту тему, но Чхве вдруг с ехидством продолжил: — Она не уточнила про него одну важную деталь, когда вкратце вам рассказывала об Уёне. — Это не так важно, — быстро возразила Февраль. — О нет! Это очень важно. И остальные должны знать! — Знать что? — спросил Хонджун. — Пару лет назад, прежде чем Уён исчез, он был сильно и безответно влюблён в нашу Февраль. Бегал за ней щеночком, но она его никогда не замечала. Даже толком его не помнит. А он то точно хорошо её помнит, ведь был не хило помешан на ней, фотографию под подушкой хранил. — Ооо… — отчего-то вдруг выдал Ёсан, словно понял для себя какую-то истину. — Мы же не будем, если что, из неё живую приманку делать? — искренне возмутился отчего-то Сонхва. — Чего? — улыбнулась Февраль, быстро бросив на него взгляд. — Это ты уже слишком… — Он как раз таки сообразительный! — Сан резко развернулся, застыв как вкопанный, и Февраль на ходу чуть не влетела в него. Остальные машинально остановились, глядя на странную реакцию Чхве. Февраль невольно отступила шаг назад от странной близости, чуть ли носом не зарываясь в подбородок Сана, но он сделал такой шаг вперёд, нависнув над ней и впершись каким-то хищным взглядом. — Сонхва ведь понял возможную проблему, — хмыкнул он. — О чём ты? — Февраль старалась игнорировать его нависающее над ней лицо, словно он пытался задавить авторитетом. Сан странно на неё глянул, и она ощутила его непонятное раздражение. Только чего? Его язык толкнулся во внутреннюю часть щеки, и Сан тихо цокнул. — Слушай, ты ж вроде не глупая, а сейчас показываешь удивительные чудеса отрицания очевидного, — он явно с трудом подобрал эти слова, чтобы не высказать словечко пообиднее. — Мне на пальцах объяснить? По-простому? Окей. Тогда Уён бегал за тобой, влюбленный, но не переходил черту, держал себя в руках, хоть явно надрачивал на твоё фото по ночам, — девушка скривилась от этой пошлой фразочки, но сдержалась, просто холодно буравя его взглядом в ответ. Сан же спокойно продолжал. — А если предположить, что он стал каким-то монстром, который вдобавок узнал тебя? Тогда есть две вещи. Первое — его разум пошатнулся точно. Второе — он очень силён. И если вдруг снова увидит девушку, которую сильно хотел, но кто знает, остались ли у него понимания принципов и морали? Ты не совладаешь с тренированным воином, а с тварью двухметровой — тем более. Ты понимаешь, что он возможно с тобой сделает? — Сан склонился ближе, чуть ли не на ухо ей прорычал, что Февраль невольно зябко отшатнулась. - Понимаешь? Я не хочу, чтобы это было на моей совести — обнаружить изуродованное и изнасилованное тело, которое должен был защищать! — Эй! — гаркнул на него Сонхва, неожиданно холодно и твёрдо. — Хватит. Это уже слишком. — Вот именно, — вторил тут же сухо Ёсан. — Мы этого не допустим, до этого точно дело не дойдёт. Сан стрельнул глазами в их сторону, с кривой усмешкой поджав губы. — Я тоже на это очень надеюсь, — сказал он, а потом вновь перевёл свой пристальный взгляд на девушку. Февраль невольно хотелось поёжиться под этим колким взором, но она стойко сдержалась, оставаясь стоять с равнодушно поднятой головой. Молодой человек глянул на неё ещё секунду, а затем просто отвернулся и как ни в чём не бывало продолжил путь. — Я просто хотел сказать, что нужно быть настороже и понимать опасность, — едва слышно вздохнув, сказал он. — И остальные пусть понимают. Неизвестно, с чем мы столкнёмся. Но как бы не хотелось нам лучшего исхода, надо понимать, что можно не ждать счастливого финала. И быть к этому готовым. Я к этому готов, надеюсь, и кое-кто другой тоже. Какое-то время они даже молчали, идя друг за другом. Повисла странная пауза, и расспросов пока не последовало. Пока через какое-то время Хонджун отвлёк на себя внимание, расспрашивая Ёсана, как у него с рисованием актуальной карты. Сонхва же снова уставился на дозиметр, но ничего ужасного зафиксировано не было. Февраль в какой-то момент, смотря на дорогу впереди, вдруг поравнялась с Саном в узком проходе. Она чуть вздрогнула, невольно почувствовав, как соприкоснулись их пальцы, когда они протиснулись через неглубокий проём. Очевидно, она слишком сильно дёрнулась, потому что он тут же повернул голову на её реакцию, а потом машинально опустил глаза вниз, глядя на их руки. — Я не хотел тебя пугать и грубить, — вдруг услышала она тихое над своей головой. — Просто ты должна понимать опасность целиком, а не надеяться, что вывезешь на своём обаянии. Февраль ненароком улыбнулась, не поворачивая к нему головы. — Я это понимаю, не переживай. Просто хочу действительно попытаться, если что. Поэтому просила тебя быть рядом. А тебе волноваться нечего, на тебя уж точно не подействует моё «обаяние». Бровь Сана скептически приподнялась. — Ты что это хочешь сказать, маленькая язва? Намекаешь так, что мне не нравятся женщины? То, что я на них не бросаюсь, говорит лишь о том, что я могу держать чувства под контролем. — Что? — Февраль на этот раз не удержалась, и её рот расплылся в широкой улыбке. — Это к чему вообще было? Я вообще не это имела в виду, ты сам додумал такую мыслишку. — Угу. — Угу? Почему ты меня так ненавидишь? — просто спросила она. — Ненавижу? — он посмотрел на неё со смешком. — С чего ты взяла? — Тебе лишь бы дать повод любой — ищешь к чему придраться. Я не деньги, чтобы всем нравится, но тебя прям заводит с полуоборота моё банальное присутствие. Ты ненавидишь меня за то, что я когда-то не захотела гулять с твоим напарником? — Какая бредятина. Я тебя не ненавижу, — Сан закатил глаза, а затем спародировал её же фразу. — Ты сама додумала такую мыслишку. Просто не люблю девчонок в команде, это обуза и постоянное отвлечение внимания. Поэтому их не должно быть в Утопии. Вот и всё. — Ммм, — протянула Февраль. — Мой любимый типаж — маленький сексистик. — Нихрена себе маленький, — вдруг раздался сзади них голос Хонджуна. Сан и Февраль даже вздрогнули на автомате, а потом бросили машинально взгляд через плечо, где за ними как-то слишком близко уже топал синеволосый Ким. — Подслушиваешь? — зачем-то деловито уточнил Сан. — Мы в одной пещере с хорошим эхом идём, если не заметили, — хмыкнул он. — И куда он уж маленький! — Я про размеры мнения, а не про размеры… физические, — Февраль моргнула, задумавшись над сказанным, и почему-то как-то смутилась. — Да я тоже, может, про размеры «мнения», — странно хмыкнул Ким. Февраль лишь закатила глаза и отвернулась. Ещё пару минут они шли в тишине, продвигаясь уверенно вперёд и вперёд. Но вдруг девушка на миг напряглась, уловив нечто странное. Совсем непонятное. Она закрыла глаза, погружаясь в себя, пытаясь уловить чужую эмоцию, такую сильную. Действительно, очень странная эмоция. Голодная, злая, агрессивная, и одновременно безумная, с расфокусированным вниманием. Словно принадлежала не человеку. — Февраль!!! — раздался внезапно испуганный крик Сонхва. Она резко открыла глаза и тут же отлетела, отброшенная в сторону. Однако, во время приземления, до неё дошло: из ниоткуда взявшаяся тварь прыгнула прямо ей на голову, растопырив когтистые лапы. Сан подоспел вовремя: толкнув Февраль и резко развернувшись, он нанёс ножом быстрый удар прямо в челюсть твари. Монстр отлетел в сторону, ударившись о землю. Дважды дёрнулся, но больше не поднялся, чужой клинок вспорол ему шею под пастью. — Это… собака? — сомнительно произнёс Хонджун, тут же склоняясь над телом твари. — Больше на волка похоже, — Сонхва оказался рядом возле девушки, тут же помогая ей подняться. — Ты цела? — Д…да… — машинально ответила она, косясь на существо под ногами. — Ты чего втыкнула? Что это было? — прошипел Сан, но тут же обернулся на новый звук. Ибо из темноты длинного коридора послышался новый, тихий рык. Команда ребят быстро стала друг к другу спинами, образуя кольцо. Тусклый свет их фонарей на шлемах осветил приближающихся к ним тварей. Этих монстров Февраль даже знала, такие часто встречаются в подземельях в Проклятых землях. Полуволки, полугигаены, правда гораздо крупнее, их морды мутировали: смещённая челюсть со страшными клыками, с которых стекала вонючая слюна желтоватого цвета. Тихо переступая с одной когтистой лапы на другую, твари, скалясь и рыча, приближались к людям. Как же они получались, эти твари? На этот вопрос не было точного ответа. Первичная радиация при давней катастрофе уничтожила множество животных, изменила существующих. У таких потомство опосля рождалось другим, больным. В Проклятых землях окончательно мутировало. Первую половину столетия люди были заняты не изучением этой проблемы, а своим собственным спасением цивилизации, а другие — быстрым наращиванием власти, влияния, захватом территорий. Никто не вел тогда записей о создании и изучении монстров, как их банально назвали, а в настоящее время разумные в мире накапливали другой опыт — опыт их всяческого уничтожения. Сан не мешкал, первым выхватывая винтовку из-за спины. И коридор разразился громогласными звуками выстрелов. К ним присоединились и новые — Хонджун и Ёсан принялись отстреливать бегущих существ следом за Чхве. Перебитые твари вскоре лежали у ног парней. Запах мёртвой крови тошнотворно врезался в нос. — Нам не стоит бездумно так стрелять в таком месте, — с опаской сказала Февраль, глядя, как с потолка то и дело что-то сыпется. — Ещё можем обвал устроить. — Ножом ты быстрее их перебьешь? — хмыкнул ей Сан. — Для этого я тебя позвала, — она вернула ему саркастическую улыбочку. — Идём, быстрее, — перебил их Хонджун, зажимая нос, — Меня сейчас стошнит! На очередной развилке они прошли не долго, натолкнувшись на новую дверь, словно в бункер ведущую. На ней огромными буквами было написано: «НЕ ВХОДИТЬ! ВОЗМОЖНЫ ОБВАЛЫ ИЗ-ЗА СТРОИТЕЛЬНЫХ РАБОТ!» — Зуб даю, нам сюда, — улыбнулся Хонджун, — так и чувствую, тянет туда, прям не могу. Сан первым осторожно приоткрыл дверь, заглядывая вовнутрь. — Тут явно зал от шахты! Так и было — они попали в огромную комнату с вагонетками, остатками каких-то орудий и даже столов с чертежами. — Мать честная! — вдруг вырвалось у Хонджуна, как-то даже не характерно для него. Но он уже бездумно отпихивает от себя Чхве Сана и беспечно бежит вперёд. Потому что видит на стене в дальнем углу комнаты кусок серебристой рудной жилы. — Это то, что я думаю? — вопрошает Февраль, осторожно заходя за всеми следом. — Это тот мифрил, что тебе нужен? — Да! — Ким Хонджун не может скрыть какой-то совсем ребяческой радости в голосе, оглаживая пальцами слегка мерцающую руду. — Ещё такой здоровенный кусок! Это же…. Это просто «вау»! — Я так понимаю, у нас привал, — вздохнул едва слышно Сан. Так и было. Хонджун и Ёсан принялись небольшими кирками отдирать руду из скалы, усиленно взмахивая руками, как отчаянные гномы из старых сказок про подземелье. Остальные же осторожно осматривали помещение. Ничего интересного на вид, особенно на столах они не нашли. Пару давно размокших ветхих отчетов, непонятные пропавшие консервы. Сан поднял какой-то блокнот под старым столом, и принялся его листать, рассматривая содержимое. — Что-то необычное, интересное? Дневник? — Февраль тут же повернула к нему голову, сама разглядывая напротив старые куски пергамента. — Да нет, — Сан едва заметно покачал головой. — Плохо уже различим почерк, но тут явно шутничек какой-то был. Ему было очень скучно — он загадки писал на каждой страничке. — Загадки? — с сомнением переспросила девушка. — Ага, — хмыкнул ей в ответ Сан. — Вот одна из них, — он снова улыбнулся и быстро зачитал самый различимый текст: — В баре встретились три друга: военный по прозвищу Белый, доктор по прозвищу Чёрный и художник Рыжий. «Замечательно, что у одного из нас белые, у другого чёрные, а у третьего рыжие волосы, но ни у кого цвет волос не соответствует прозвищу», — заметил черноволосый. «Ты прав», — сказал Белый. Какого цвета волосы у художника? — Чего? — откликнулся сквозь сбившееся дыхание Хонджун, усиленно работая небольшой киркой. — Загадки пошли? У художника цвет волос может быть любой. — Художник — не рыжий, — отозвался Сонхва, копошась в бумагах на другом столе. — У меня в детстве был пятилетний друг по прозвищу Рыжий, хоть он был шатеном. — Ёсан не отставал в скорости от своего синеволосого напарника, выбивая руду. — И сосед был рыжий. И первая девчонка была рыжей. Короче, люблю рыжих. — Это была очень важная информация для нас, Ёсан, — хмыкнул Хонджун. — Лучше бы подумал. — Ну, это детская задача, — Сан глянул мельком на них из-за плеча, оценивая скорость работы. — Логика такова. У Белого не чёрные волосы, так как замечание на счет не совпадения прозвищ и цвета волос сделал другой человек, который черноволосый. Также у Белого не белые волосы, что следует из условия задачи. Значит — у Белого волосы рыжие. У Рыжего — чёрные, а у Чёрного — белые. — Можно проще, — Сонхва наконец-то вылез из-под стола, не найдя там ничего интересного. — Самый простой способ решения задачи — методом исключения. Первым заметил несоответствие черноволосый, и сразу возникает вопрос: кто этот черноволосый? Доктор Чёрный не мог этого сказать, иначе это противоречило бы замечанию. Далее, военный Белый подтвердил это замечание. Значит, это замечание сделал третий… художник Рыжий. Что и требовалось доказать. — Именно, — улыбнулась Февраль, — всё гораздо легче, чем вы доказываете. Говорит черноволосый. Он либо Белый, либо Рыжий. Белый — это другой человек, отличный от черноволосого. Значит черноволосый — Рыжий. Рыжий — художник, то есть черноволосый. — И чем мы вообще занимаемся? — выдохнул со смешком Хонджун, кладя очередной кусок мифрила в сумку. Но ему было вообще не до этого, и он занёс кирку ещё раз, намереваясь пробить стену до победного, увидев новый кусок нужной руды ещё неподалеку. — Эй, подожди, здесь какие-то провода под низ уходят! — окрикнул его Сонхва, осматривая угол пещеры неподалеку, где стояло какое-то устройство, с уходящими в дыру в полу проводами. — Я надеюсь, здесь не устанавливали шахтеры для обвала взр… Он не договорил, так как Хонджун уже занёс с Ёсаном инструмент над головой, одновременно ударяя по стене. И в этот момент внизу, где-то под полом что-то произошло. Внезапный грохот. Земляной пол подвала дрожал, будто неподалеку просыпался от долгого сна грозный вулкан, хотя здесь такого точно не должно было наблюдаться. — Что это?! — закричала Февраль. Земля под ними отчаянно задрожала, и вдруг, дрогнув с невероятной мощью, разошлась гигантскими трещинами. — А-а-а-а!!! — одновременно синхронно взвизгнули и Ёсан, и Хонджун, отлетая друг от друга, потому что между ними лопнул пол, разойдясь огромной трещиной. — Валим отсюда, быстро! — гаркнул Сан, тут же убегая в глубь нового коридора, благо путь там оказался расчищен. Остальные рванули следом за ним, когда земля стала уходить из-под ног. Странную картину они увидели — как будто подземный взрыв, замедленный временем. Метрах в трёх от стены земля дыбилась, уже появился заметный, довольно большой на глаз разрыв. Поверхность его по своей удивительно правильной форме напоминала прямоугольник. Земля, движимая какой-то, казалось, безграничной силой, заставившей шахты дрожать, как при хорошем землетрясении, всё поднималась. — Что это?! — кричала Февраль. — Откуда нам знать? — прокричал где-то рядом Ёсан, спотыкаясь на бегу. Тем временем форма странного разрыва начала меняться. Земля осыпалась, обнажая что-то ранее недоступное глазу. Через пару секунд они увидели серую потрескавшуюся каменную поверхность, покрытую какими-то сталактитами. Это было последнее, что они лицезрели: внезапно вся земля обрушилась у них под ногами, и молодые люди, синхронно закричав, полетели вниз, в чёрную пропасть. Падая, Февраль лишь успела заметить, как Сан попытался схватить её за руку. Но его ладонь соскользнула, лишь слегка дотронувшись до кончиков пальцев девушки. На лице Чхве отразилась паника, даже с такого расстояния она видела испуг в его широко раскрытых глазах. Рушащиеся и летевшие за ними следом осколки и грады земли разделили всех. Всё произошло так быстро, что Февраль толком и не успела испугаться. Даже приближающуюся землю она не успела увидеть. А лишь почувствовала быстрый и сильный удар о твёрдую поверхность.

…

Февраль вздрогнула, поднимаясь с сырой земли. Сколько она была без сознания? Минуту? Час? Пять часов? Но первое, что она сразу поняла, что была одна. Никого из ребят возле неё не оказалось. Лишь густой, очень густой туман, сквозь который практически ничего не было видно, сплошная дымка. Что это за место ей было непонятно, неужели самая глубь шахты? Но складывалось такое впечатление, что Февраль находиться на каком-то диком, необитаемом болоте. Она протянула руки вперёд — её пальцы слабо виднелись сквозь серую дымку, не говоря уже о том, что за метр ничего не было видно, будто заклинание слепоты наложили на нерадивую девушку. Фонарик на шлеме, на удивление, оказался невредим, но его свет особо не помогал. Что он был, что не было — всё равно ничего не видно в этой мгле. Февраль быстро и бегло осмотрела себя, лежа на каких-то осколках земли и камней. И каким-то чудом она была абсолютно цела, лишь ссадины на щеках, несколько разодранная ткань на коленях и локтях. Немного болела щиколотка, но сильным вывихом это не ощущалось. Да она счастливица! Но запах тумана был слишком странный, так что она моментально нацепила на лицо прозрачную кислородную маску. На всякий случай. Зато её дозиметр пострадал, как и телефон — они разбились. Первый прибор ещё что-то дёргался стрелками, но если и работал, то радиацию не показывал. Странное чувство пробрало вдруг до костей. Февраль тут же вскинула голову, вглядываясь в туман. И поняла. Чувствительная к Силе, она могла замечать её частицы. И сейчас они были везде — просто облаком стояли воздухе, переливаясь повсюду, словно она только что свалилась в океан частичек Силы. Февраль всмотрелась сильнее в облако, в котором она находилась. Белый, чистый, даже искрящийся туман. Он быстро продвигался, почти совсем закрыв видимость, лишь запах сырой земли напоминал о том, что девушка находится в шахте. Сила, да. Столько Силы было в этом тумане! Вернее, сам туман и был этой силой — странной, непонятной, холодной, пугающей и очень мощной. Февраль аж вздрогнула: её пробирал странный холод чудовищного облака частиц. Отчего-то сразу вспомнился рассказ о всяких проклятиях шахт, но девушка лишь надеялась, что эта энергия на неё не подействует так как на монстров — не превратит в нечто странное. Она автоматом проверила пропуск в нагрудном кармане — эта пластина должна быть защитным магнитом против действия метеоритных частиц. «Надеюсь, её хватит», — подумала она, поднимаясь наконец-то с земли. — Сан! Сонхва! — закричала Февраль во всё горло, но даже эхом не отозвался её крик по округе. — Ёсан! Хонджун! — и снова тишина, никакого ответа. «Что же с ними произошло? Где они? И куда мне идти?» Собрала команду для защиты, называется. И тут же её потеряла. Февраль вздрогнула в очередной раз, поёжившись от странного прикосновения частиц в тумане. Пробираться и искать выход на «ощупь»? Иного выхода у неё не оставалось. Не представляя ни малейшего понятия, в какую сторону идти, девушка направилась прямо вперёд, постоянно зовя своих спутников. Густой туман клубился, больше напоминая пар, и Февраль даже инстинктивно махала впереди руками, будто хотела отклонить его завесу как широкие ветви в густом лесу, где порой путь прокладывался физически. Время потеряло всякую ощущаемость, осязаемость: шла ли она час, либо пять минут — Февраль не могла понять. Местность никак не менялась, один лишь туман. У неё невольно начались подозрения, что она ходит по кругу. Но внезапно что-то произошло. Сначала она не поняла толком что. Что-то мелькнуло в тумане. Голос? Смех? Что это? Февраль вдруг вздрогнула. Ведь она смотрела прямо на себя. Вторая Февраль стояла рядом, одетая в коричневый костюм и угрюмо смотрела на мяч в своей руке. — Кто ты? — спросила она своего двойника, но ответа не последовало. Внезапно туман стал полупрозрачным: вторая Февраль стояла на зелёном поле, к ней подскочила Брин в таком же коричневом костюме. Неподалёку стояло три первокурсника с насмешливыми лицами, три юноши в напряжённых позах. — Давай нападай! — язвительно крикнул один из них. — Попробуй, забей гол через троих! — Я придумала потрясающий отвлекающий манёвр! — шепнула Брин второй Февраль на ухо. — А ты беги! — Ну, хватит! — один из парней не выдержал и кинулся к ним, намереваясь сделать перехват. Брин, широко улыбнувшись, выскочила вперёд и резким рывком распахнула пиджак настежь, который, как оказалось, был одет на голое тело: небольшая, но упругая девичья грудь колыхнулась при резком движении. Подбежавшего парня при виде обнаженной груди будто ударило шаровой молнией: моментально залившись краской, он споткнулся и кувырком прокатился по земле. Остальные два стояли, будто парализованные, с широко открытыми глазами и ртами, пялясь на упругие сиськи. Лишь спустя мгновение до них дошло осознание, что мимо них молнией пронеслась девушка с чёрными волосами с мячом в руках. Послышался ударный гонг, извещающий, что в лунку в земле был забит мяч. А с другого конца, возмущенно крича, приближался судья Академии, с негодованием и шоком смотря на Брин, мгновенно застегнувшуюся. — Правилами это не запрещено! — послышался звонкий и смеющийся голосок Уриель. Видение также быстро исчезло, как и появилось. Февраль ошарашенно протёрла рукой лоб: что это было только что? Это действительно было пару лет назад, когда они играли с мячом на поле за академией. Дружеский матч студентов-первокурсников. И этот отвлекающий манёвр Брин оценила по достоинству только Элеонора. Но это видение было не в её голове, а словно… словно перед глазами, как фильм на экране проектора. Так странно… И вскоре Февраль убедилась в этом ещё раз. Пройдя пару минут, перед ней встала картина, как она, десятилетняя девчонка, целый час пыталась снять с дерева соседского кота Фредерико тетушки Этель. Её трусливый котяра испугался курицы и умудрился вскарабкаться высоко на дерево! А слезть не мог. Февраль поняла — туман действительно показывает части прошлого. Звучало странно, но ведь она находилась глубоко в недрах Проклятых земель, и нутром чувствовала сосредоточение частиц Силы. Она молча шла дальше, надеясь хоть куда-нибудь выйти. Казалось, туману нет конца. Периодически перед глазами мелькали картины из прошлого: кусочки детства, первый экзамен по рукопашному бою, который ей засчитали за красивые глазки, день рождения Элеоноры и её мега пошлое платье с разрезом до пупа. … Всё это Февраль видела наяву, казалось, протяни руку и дотронешься до людей из своего видения. Но нет — пальцы проходили сквозь них, как сквозь привидение. Февраль закрывала глаза, открывала снова, видения не прекращались, они уходили сами. Их даже трудно было отличить от реальности, настолько они были яркие. Она сходит с ума? Как такое возможно? Что это место вообще делает с ней? — Исчезни! — сказала просто так Февраль, смотря на саму на себя, жующую жаренный картофель у костра. Безрезультатно — ничего не произошло, а более молодая Февраль лишь лениво потянулась за бутылкой воды. Но настоящая она вдруг вздрогнула и протянула руку: пальцы коснулись стены. Настоящей стены в этом проклятом тумане! — Небольшой тупик! — обрадовалась Февраль. Хоть что-то она нашла в этой жуткой мгле, не смотря на то, что это была обычная стена. Она двинулась дальше, скользя пальцами по твердой вертикальной поверхности, как слепой котёнок двигаясь вдоль неё. Видений уже долгое время не было. Периодически ладошки царапались о неровную поверхность стен шахт, но Февраль боялась убрать руку, вдруг потеряет стену? В этом тумане, густом и устрашающем, это было проще простого, так она, по крайней мере, имеет шанс получить хоть какое-то направление движения. Внезапно облако мглы стало отчего-то менее плотным, что девушка могла уже хоть что-то различать в метре от себя. И тут же она нашла небольшое углубление: узкий проход, пронзенный острыми иголками сталактитов, постепенно расширялся и разделялся на два прохода. Чуть пригнувшись, Февраль аккуратно лавировала среди множества луж на земле, постоянно наполняемых каплями воды, звук которых изломанно отражался от стен и наполнял пространство причудливым эхом. Постоянный звук падающих капель доносился то с одной, то с другой стороны, каждый раз заставляя вздрагивать взвинченную до предела девушку, не знавшую, чего ожидать от тумана из частиц Силы. Каждый шаг превращался в шаркающее эхо, и сознание рисовало мерзкую тварь, крадущуюся позади. Февраль продолжала сохранять спокойствие и хладнокровие, размеренно ступая по влажному полу. Она знала, что стоит ускорить шаг, и в конечном итоге паника нарастающей волной захлебнет её. Проникнув в какой-то грот, шарик света на её каске разбился на тысячи дробинок, отражённый от поверхности лужи. С острой глыбы сталактита упала капля, и покрывшаяся рябью поверхность воды пустила в пляс световые блики. Удивительно, но тумана в этом месте было так мало, так что девушка могла полностью разглядеть местность. Февраль, завороженная могуществом подземного пространства, подобного девчушке, разглядывающей витрину игрушечного магазина, медленно поворачивала головой, наслаждаясь каждым изгибом неровного известняка. В некоторых местах на поверхности проступали блестящие бусинки, похожие на искрящийся жемчуг. Справа сталактит и сталагмит слились в одно целое, образовав возвышающуюся колонну, которая разбивала грот на два туннеля. Но внезапно всё опять закружилось в голове, перемешалось, поплыло разноцветными красками. Февраль вздрогнула. Но теперь она определённо чувствовала — это видение не её прошлого, оно НЕ ЕЁ. Она вдруг явственно увидела воспоминания чужого человека. Перед ней было пустынное, серое от пепла и грязного раннего снега поле, над которым бездонно простиралось тяжёлое серое небо, будто готовое зарыдать, завыть, разразиться криком. А сердце Февраль сжалось, смотря на открывшуюся перед ней картину. Впереди неё расстилалась когда-то белоснежная, но теперь кроваво-чёрная равнина, ныне вся усеянная трупами людей. Прошло уже много часов, как мёртвые завладели этим полем. Февраль шла сквозь это видение, шла рядом с безжизненными телами, которые, такое ощущение, постепенно разлагались, заливая липкой и дурно пахнущей кровью мелкий снег. Страшная картина. Разве это не то, что было много лет назад? Гражданская война в Сальте? Однозначно, откуда ещё может быть такая бойня. Тот период в истории, когда Рошеви попытались восстать против режима Сальты, против притеснения себя обычными людьми? Тогда бунт кроваво подавили, но жертв было очень много, очень… Это было уж не так давно, не писалось в исторических учебниках, но всегда ходили слухи, что империя повырезала целые семьи, в назидание бунтовщикам. И сейчас девушка с ужасом смотрела на сломанные конечности, разодранные взрывами грудные клетки, неестественные позы людей. Особенно было страшно смотреть на мёртвые лица совсем еще зелёных юнцов, недавно полных энтузиазма и веры в какую-то свою победу, что они обязательно защитят что-то своё, сердцу дорогое, вернутся домой героями, отцы гордо похлопают по плечу, а матери нежно обнимут, и та, красавица из соседнего двора, обязательно обратит внимание на храброго юношу, отстаивающего своё право на свободу… Но теперь же их лица застыли в гримасе боли, а некогда сверкающие блестящие глаза остекленели. Февраль вздрогнула. Что это за мысли только что пришли ей в голову про этих несчастных?.. Или это были не совсем её мысли?.. Февраль попыталась сопротивляться непонятному видению, лишь бы не видеть эти трупы. Но воспоминание не исчезало, Февраль лишь грустно вздохнула, отчаянно жмурясь. Это была одна из тех знаменитых битв Гражданской войны? Очевидно, это был её конец, так как несколько людей ходили по полю, брезгливо откидывая ногами трупы. Из-за большого количества крови невозможно было различить ни одной черты лица несчастных. — Ради чего они умерли, во имя чего погибли? — раздался юный, но до боли знакомый голос недалеко от неё. Как завороженная, Февраль увидела идущего по полю совсем юного Пак Сонхва. Это был действительно он, но немного другой: ему от силы было лет тринадцать, а может и гораздо меньше. Что здесь делал ребёнок? Среди этого ужаса и кошмара? Такой худой и уже долговязый. Его длинные волосы собраны сзади в небольшой пучок, из которого во все стороны торчали непослушные концы; лицо очень усталое и грустное. Простой бежевый плащ, на плече большая сумка с различными инструментами. Только взгляд у юного Сонхва был совсем не детский, вопреки нежному, ещё пухлощекому лицу. Его большие глаза отстранённо бегали по трупам, в них отражалась боль, и это делало Сонхва намного старше, чем он есть. О да, отголоски войны всех детей моментально делают взрослыми. И Сонхва сейчас не видел Февраль, как все люди из её видений в тумане. Внезапно он остановился возле неё и пристально посмотрел на одно из тел, лежащих на земле. Мальчик присел и перевернул тело, внимательно изучая. Под ним лежал практически ребёнок: худой черноволосый юноша был полностью покрыт грязью и кровью, одежда разорвана в клочья, но всё-таки Февраль удивленно вздохнула, ей показались знакомыми черты лица этого грязного, умирающего пацанёнка. — Сухёк! — крикнул Сонхва. — Похоже, есть выживший! К нему подошёл молодой человек, даже молодой парень, явно не больше двадцати пяти, черноволосый и подозрительно похожий на самого Сонхва. У этого Сухёка была такая же сумка на плече. Сонхва в это время достал из своей почтальонки несколько инструментов и бинты. — Помоги мне, — обратился он к стоящему позади молодому человеку, — нужно хоть немного остановить кровотечение, пока мы не отнесем его в штаб и там не предоставим необходимую помощь. — Сонхва, — молодой человек по имени Сухёк сузил глаза, покачивая головой. — Ты же сам видишь: глубокая рана через всю спину, бок пробит — возможно задета почка. Не знаю, как он до сих пор жив, но ему недолго осталось. Уже ничем не поможешь. Пошли, нам необходимо возвращаться. — Врач обязан сражаться до последнего! — сухо отрезал Сонхва, смазывая раны парня какой-то жидкообразной мазью. — Помоги мне! — Сонхва! Ты всего лишь жалкий щенок, которого заставили таскаться со мной по полю тебе в наказание! А не для того, чтобы ты якобы набирался опыта, коль хочешь быть врачом! Ты не тупица, хоть и сопляк, прекрасно это понимаешь! Они хотели, чтобы наша благородная семья, да и остальные семьи смотрели, что с нами случится, если мы тоже восстанем против империи! — Я это и так знаю! — огрызнулся Сонхва. — Не дурак! Но нас якобы заставили ходить здесь и проверять! И вот мы нашли выжившего! Это же совсем ребёнок, как я! И ещё жив, значит шанс есть! — Жизни большинства из погибших не принесли пользы, они были всего лишь пушечным мясом, и сами в этом виноваты, — изо рта Сухёка медленно шёл пар, он ёжился от холода. — Это явно сын одного из бунтовщиков, он поплатился за эгоизм и выходку собственного отца. — Помоги мне, — мальчик начал делать перевязку. — Сонхва! — в голосе молодого человека послышалось раздражение, — ты же не маленький уже, чтобы наивно верить, что можешь спасти каждого. Я понимаю, ты не смог спасти в детстве сестру и брата от болезни, но это не значит, что сейчас ты должен пытаться спасать всех умирающих! — Помоги мне, — упрямо повторил в очередной раз Сонхва. — Тем более это бунтовщики. Если даже спасёшь его, за его семью его могут осудить в назидание. Толку-то? — Я сказал, помоги мне! — рявкнул мальчик, яростно обернувшись к старшему. Тот, однако, не рассердился, а лишь печально посмотрел на него и вздохнул. — Боже, какой же ты ещё сопляк наивный, — раздражённо сказал Сухёк, снимая сумку с плеча. Февраль в очередной раз вздрогнула, когда закончилось одно видение, за которым тут же последовало другое. Словно картинками время летело вокруг неё, вращаясь и материализуясь в очередное новое воспоминание другого человека. Теперь она стояла в небольшой светлой комнате, а точнее палате с голубыми стенами и бирюзовыми шторами на окне. Возле столика спиной к ней стоял мальчонка Сонхва, перебирая какие-то бумаги. Февраль повернула голову, смотря на другого мальчишку, лежащую на больничной койке. Она тут же узнала его, хотя Хонджун сейчас был мало похож на того прежнего, которого она встретила первый раз в их Общаге Академии «Утопия». Лицо Хонджуна было всё в синяках и кровоподтёках, кожа бледного и нездорового вида. Чёрные, а не привычно синие волосы походили на солому, растрёпанными комками распластавшиеся по подушке. Мальчик слегка приоткрыл глаза — под тяжёлыми веками пролегли тёмные и жуткие мешки. Хонджун слабо повернул голову в сторону Сонхва. — Зачем меня спасли? — послышался его слабый голос. Сонхва вздрогнул и обернулся. Он подошёл и положил ладонь на лоб мальчика. — Хорошо, жар уже спал, — сказал он, улыбаясь, — Не волнуйся, мы вроде одного возраста, но я уже год хожу на практики с другим врачом, уже многое понимаю! — гордо сообщил он. — Хоть выглядишь ты и неважно, жизни твоей больше ничего не угрожает. Тебя прооперировал хороший врач, так что скоро выкарабкаешься. Вот только, к сожалению, шрам на спине останется навсегда. Но, как по мне, парней они совсем не портят! Ты будешь выглядеть даже круче! — невольно усмехнулся парнишка. — Ты идиот? Я повторяю, зачем вы спасли меня? — Хонджун тихо повторил вопрос, хмурясь. — Разве я смогу забыть, что случилось со всей моей деревней? Всё из-за империи… Так зачем? — Зачем, зачем? — Сонхва слабо улыбнулся. — Ненавижу, когда кто-то умирает… И все заслуживают равного уважения… Хонджун удивлённо приподнимает бровь. — Ты — чудак! — и грустно, и насмешливо говорит он парнишке у своей кровати. — Мне постоянно это говорят! — смеётся Сонхва, но вдруг замирает, его лицо странно искажается, а потом он гаркает со всей злостью. — Манда ты! Тупой ублюдок! Жри своё говно! Хонджун отчаянно вздрагивает на кровати и удивлённо хлопает глазами, ошарашенно уставившись на парнишку перед собой. — Ох, прости… — тут же вздыхает Сонхва. — Есть у меня одна …. Фишка, так сказать…. Видение с лёгкостью исчезло, но сменилось другим. Юный Сонхва притаился за колонной, слушая разговор врача и его молодого коллегу-стажера, приходившего осматривать их семью. — Почему эти Паки никогда не ходят в клинику, всегда вызывая нас на дом? Ну, ругается их мальчишка, что тут такого? Не самый кошмарный недуг! А его отец так бесится из-за этого! — искренне удивляется молодой стажёр. — У второго в их семье вообще аутизм, у дяди — есть явные признаки Альцгеймера. У его жены — гемофилия. Что у них за болезненная семейка? Они пацана третируют, хотя у него ещё пока всё безобидно. — Не лезь в это, — отмахивается доктор. — Просто осматривай! — Но ведь… — не сдается стажёр, ему явно интересно, но он не знает, как спросить. — Я заметил, что они все слишком похожи. Даже очень, все члены семьи. И эти постоянные наследственные болезни. Это то, о чём я думаю? Доктор лишь вздыхает, прикрывая устало глаза. — Говорю — не лезь, — отмахивается он. — Это богатая семейка, хорошо платят. Так что мы не разглашаем ничего. Они просто помешаны на выведении сильных и качественных Рошеви. Паки свято хранят чистоту своей крови, спариваясь только с представителями своего рода. По их мнению, у них сильные рошеви, с необычными способностями. Поэтому они устраивают браки друг с другом, чтобы рождались такие же сильные и уникальные люди, чувствительные к силе. — То есть, они искусственно пытаются вывести более усовершенствованного Рошеви, сильного человека? — насмешливо хмыкнул стажер. — Скорее всего, я предполагаю такое. Поэтому у них постоянные браки между родственниками, не всегда и дальними. Они много лет сводят талантливых мужчин и женщин своего семейства, чтобы в результате этой селекции получались сильные Рошеви. И в начале такие были. С уникальными навыками, способностями. Паки быстро прорвались к богатству у власти. Своими необычными талантами выбивают себе плюшки и поблажки у империи. Но в итоге со временем частые кровосмешения начали давать свои тёмные плоды. Моя семья, наши доктора в династии, постоянно их всех лечат. Вечно вылезают всякие болячки. У нашего юного пациента вот родители — троюродные по документам, но я явно подозреваю, что они двоюродные брат и сестра. Но копролалия его слабая, небольшое косоглазие мы вылечили. Ему повезло не иметь пока серьёзных проблем со здоровьем, в отличие от некоторых его усопших родственников — брата и сестры. — Но там ещё дети старшие остались, — удивляется стажер. — Почему его отец так третирует мальчишку? Словно отброса какого-то? — Я же говорю, они странные, — отвечает доктор. — Для них — он «не вышел», обычный. — Обычный?! — Ага. Его старшие братья имеют большую чувствительность к силе, опытные бойцы. А у Сонхва… лёгкие задатки к Целительству, и всё. Это считается посредственным. Я слышал, как его отец разочарованно жаловался, что средний из детей — брак селекции, не получилось ничего интересного, ничего достойного. — Боги, бедный мальчик! Сонхва больше не слушает, скривив губы, и тихонько убирается прочь восвояси. Пора проведать поправляющегося Хонджуна. Хоть кто-то здесь не называет его «ничтожным разочарованием». Февраль вздрогнула и пришла в себя. Она опять стояла посреди пещеры и небольшого тумана, который окружал её со всех сторон. Стекающая со стен вода упала капелькой на щеку — девушка подняла голову, смотря на клубки серой мглы. Почему она это видела? Разве ей не должно было являться только её прошлое? Но она не сомневалась, это были видения Сонхва, она чувствовала это. Но отчего они явились к ней? Побочные действия мистического тумана или отголоски её способностей, усиленной этими частицами в округе? Она не могла дать ответ. Но Февраль всё ещё чувствовала Сонхва… Чувствовала? Значит… Он где-то рядом? — Сонхва!!! Сонхва? Где ты?! Февраль кинулась вперёд, бездумно и бесполезно пытаясь раздвигать туман руками. Она найдет Сонхва! Найдёт всех остальных. Она чувствует, что найдёт. Где-то рядом, где-то совсем близко. Лишь бы правильно почувствовать. Чёртов туман! Как трудно что либо различать в этой серой мгле, окружающей тебя со всех сторон. Что она вообще только что видела? Она знала, что есть какие-то Паки при правительстве, где много рошеви. Необычно, это было негласно, но они хорошо продвинулись. Но такой фамилии было слишком много, она была достаточно распространена. Неужели Сонхва из такой влиятельной семьи, но зачем-то отвергнутый из-за своей странности и одновременно «не исключительности»? Вряд ли бы они не пытались его изменить, очевидно, он серьёзно перессорился со своей родней, что преспокойно его отправили в Утопию, и теперь он мечтает свалить вообще с континента. Вдобавок, эти чокнутые со своим спариванием сами же внесли в своё потомство кучу патологий. Теперь ей стало по-человечески жаль Сонхва, представляя, чего он в детстве натерпелся. Сцена на поле боя была жуткой, и вдвойне странно, что родня заставляла ребенка таскаться среди трупов, чтобы впитать ему, так сказать, с молоком о бесполезности восстаний. Ведь явно эта цель преследовалась. Больные взрослые. Всё ведь в итоге вышло с точностью да наоборот — бессмысленные смерти породили в детской душе стремление к свободе ещё больше. Но теперь Февраль ещё и знала небольшую тайну Хонджуна. И это на многое проливало свет. Дитя-сирота, чьи родители явно погибли во время гражданской войны. Теперь его нелюбовь к империи была понятна и очевидна, абсолютна логична. И стремление к свободе — это само собой сформировавшееся последствие. С таким характером — он будет идти к своей мечте несмотря ни на что. И вдвойне необычна его дружба с Пак Сонхва, ведь его семья была на стороне правительства. Очевидно… у них много интересного случилось в юношестве, ставшее оплотом их дружбы, что окончательно переманило Целителя на сторону Капитана. Грустные думы о своих новых соратниках быстро прервались — Февраль резко остановилась на бегу, ибо туман медленно разлетался в разные стороны. — Очередное видение? — подумалось ей. Перед её взором появилась небольшая комната. Старый дом с бедным убранством, простенький камин, в котором потрескивают дрова, и от него, казалось, что даже сейчас так уютно и тепло. Большое окно, за которым падает снег пушистыми хлопьями. Огромный комод, пыльная полка, на которой стояли фарфоровые фигурки. Причудливый стол с ножками в виде лап льва и даже скатерть серовато-голубого сукна с фиалками по краю. Старое кресло, обитое дешёвым красным потёртым бархатом, а в нём спит маленький мальчик, свернувшись калачиком. Он был укрыт залатанным плащом, скрывающим половину лица, лишь тёмные волосы спадали на щёки. А возле него, к Февраль спиной, стоял молодой человек в тёмном одеянии, молча наблюдая за спящим ребёнком. Февраль нахмурилась, смутно думая, почему этот затылок кажется ей знакомым? Это опять видение Сонхва? Она осторожно сделала пару шагов вправо, всматриваясь в незнакомца над ребёнком. И застыла как вкопанная, разинув рот от удивления, когда увидела частично его лицо. Чон Уён. Но он был какой-то другой, не таким, каким она его запомнила. Вся макушка его была такой же чёрной, но волосы за ушами и на затылке словно выцвели, поседели, делая его голову двухцветной, черно-белой. Как шоколадное печенье с белой начинкой. Когда у него была такая прическа? Февраль не помнила, но за те два года её отсутствия многое могло произойти. Неужели, это видение Сонхва? А, может, уже Сана воспоминание? Это было логичнее. Февраль опускает голову, рассматривая со спины одеяние Уёна. На нём не было верхней одежды, его то ли куртка, то ли плащ был повязан вокруг талии, спускаясь чуть ли не до пят. Ей даже холодно смотреть было на его тело, в одной лишь безрукавке сверху. Но она с удивлением увидела мощные, мускулистые плечи и сильные руки в чёрных перчатках с «обрубленными» пальцами. Он тогда успел ещё больше подкачаться? Но что же это за видение? Отчего? Февраль вновь окинула его взглядом, видя только частично кончик носа: Уён стоял неподвижно, смотря на спящего мальчика. Его глаза пристально рассматривали ребёнка, казалось, что спящее дитя вызывает у него лёгкую грусть по чему-то… утраченному? Февраль поёжилась: неужели она не только видит прошлое, но и …чувствует? Её взгляд невольно скользнул по какому-то длинному ножу на поясе молодого человека: тяжелый, грубый с чёрной рукояткой. Февраль вздохнула, рассматривая не меняющуюся сцену, Чон явно завтыкал, думая о своём. Её же саму одолела какая-то странная грусть, словно чувства видения передавались ей же самой. На мгновение Февраль показалось, что Уён сейчас больше всего на свете хотел, чтобы его в этот момент… просто обняли. По человечески приголубили и сказали, что всё будет хорошо. Повинуясь странному наваждению, Февраль медленно подошла вплотную к стоящему спиной Уёну. Её взгляд задержался на его плечах, где даже виднелись старые шрамы. Не один, не два. Сколько он их получил? Когда получил? Это же было, наверное, так больно. А она всегда видела его в Академии глуповато-лучезарно улыбающимся. Он никогда не рассказывал ни о каких своих ранениях, никогда не жаловался ни о чём. За его постоянной болтливостью она не разглядела ничего. Февраль видит ещё один продольный шрам сзади предплечья на левой руке. У неё появляется странное желание погладить его, и она бездумно протягивает руку к локтю парня. Но её пальцы вдруг не прошли сквозь призрак, как в остальных видениях. И марево воспоминания не исчезло, как раньше. Напротив, её пальцы коснулись тёплой кожи, осязаемого и живого тела. Уён отреагировал мгновенно: отпрыгнул с такой скоростью, что Февраль толком не поняла, что произошло. Видение мигом исчезло, разлетелось вдребезги: комната растворилась, исчез камин, комод, кресло со спящим мальчиком… Остались по-прежнему туман, Февраль… и Чон Уён. У неё медленно и широко раскрылись глаза: он не был воспоминанием, он настоящий! Она видела его видение?! И сейчас он хмуро и холодно смотрит на неё. Абсолютно живой. Но… уже какой-то другой. Уён надменно махнул головой: чёрно-белые волосы в такт колыхнулись отросшей волной. — Февраль, зачем ты пришла в это место?