Тень Востока

Мастер Мечей неторопливо выпростал из-под плаща руки. В правой, по-прежнему одетой в черную перчатку, блеснул тонкий кинжал, который Сафтанхор вонзил под большой палец своей левой руки, костлявой и бескровной. — Вы больше не предлагаете мне сдаться, мой юный господин? — спросил он у Арундэля своим снисходительно-насмешливым тоном. Как будто вовсе не чувствовал боли. Как будто воткнул кинжал в мертвую плоть, а не в живое тело. — А у меня есть для вас новость. Хотя вряд ли она вас обрадует… Сафтанхор вытащил острие из иссохшей бледной ладони: кровь из треугольной черной ранки сочилась еле-еле. Он убрал кинжал обратно под плащ. — Итак, мой юный господин, я изменил свои планы в отношении вас. Я решил не убивать вас, поскольку нашел вам иное применение. В свете костра сверкнул треснутый зеленый самоцвет на крестовине: Сафтанхор потянул из ножен свой меч. Арундэль начал поднимать Линквэ, но увидел, что Сафтанхор почему-то держит свой меч обратным хватом. — Как вам, наверное, известно, — хотя, быть может, это вам вовсе неизвестно, — я выпустил из своего меча духа, который в нем обитал… Сафтанхор поднял над клинком левую руку, сжал ее в кулак — и на лезвие меча медленной, тонкой струйкой побежала черная кровь, выводя некий узор — знакомый, но настолько неуместный, что разум Арундэля отказывался его распознать. — Вы, конечно, плохая замена бедолаге Азотху, с которым вы так неласково обошлись, но, думаю, будет справедливо, если вы займете его место. Рядом с первым знаком начал появляться второй. Это было что-то донельзя знакомое, но вверх ногами и справа налево… «Ромэн… андо…» Только услышав мысленный голос следопыта, Арундэль сообразил, что Мастер Мечей выводит на своем клинке тэнгвы. «Альв, что он делает? Он пишет какое-то заклинение?» Следующая тэнгва — «ламбэ». «Нет, он… — голос Альва дрогнул, — он пишет твое имя!» Закончив «ламбэ», Сафтанхор поднял голову к Арундэлю: — Вы назвали мне свое имя, мой господин, а в Средиземье так поступать не всегда благоразумно, даже если встречаешь кого-то из народа Запада. — Ты не нумэнорец… — прошептал Арундэль, холодея. Во мраке капюшона глаза Сафтанхора вспыхнули пугающим бледным светом — словно огни, которые загораются на концах мачт и рей перед грозой: — Моя кровь и плоть — кровь и плоть народа Запада, не смей сомневаться в этом! Арундэль отпрянул — испуганный, изумленный: немыслимо, но Мастер Мечей не лгал! — Когда это оружие пронзит ваше сердце, мой юный господин, вы станете небольшим призраком, — продолжал Сафтанхор в прежней предупредительно-насмешливой манере. — Духом этого клинка, целиком и полностью подвластным моей воле. И Сафтанхор опустил меч, глядя на лезвие, — как будто любовался собственной работой. Альв издал странный звук — то ли охнул, то ли пискнул, — и Арундэль увидел, что первая тэнгва его имени — «ромэн», начертанная на клинке Сафтанхора, медленно наливается мертвенной, ядовитой прозеленью и начинает светиться, словно болотная гнилушка. — Отпусти его! Не трогай! — вдруг крикнул Альв. Он стоял, вцепившись в свой костыль, словно в последнюю надежду. — Если ты отпустишь его, я… я расскажу тебе все про себя! Сам, без утайки! Только отпусти его! — Нет, Альв! — в ужасе воскликнул Арундэль. — Не делай этого! — Ты опоздал, следопыт, — в голосе Сафтанхор слышалась издевка. — Вчера я, быть может, на это бы и согласился, но сегодня… сегодня твоя тайна не стоит и ломаного гроша. Альв пошатнулся, словно от удара в грудь. — Ты раскрыл мой секрет? — произнес он, ошеломленный. — Ты знаешь мою тайну? Сафтанхор повернул скрытое капюшоном лицо обратно к Арундэлю: — Конечно, в присутствии человека, который отличает правду от лжи, я не стану утверждать, будто секрет Короля-Ондатры ведом мне целиком и полностью. Но, полагаю, мне известно достаточно, чтобы сделать верные выводы. Да… — Сафтанхор задумчиво кивнул, словно сам себе, — думаю, я знаю, что он такое… Альва качнуло. — И что я такое? — спросил он. — Альв, не надо… — начал Арундэль, но следопыт повернул к нему бледное лицо, на котором лихорадочно горели глаза: — Пусть говорит. Я хочу это услышать. — Что ж, слушай, личинка короля-чародея, — произнес Сафтанхор. — Ты вложил силу в проклятие. Конечно, с людьми такое бывает: порой мастера, сами о том не ведая, вкладывают силу в свою работу — тогда из их рук, даже из рук Младших людей, выходят волшебные вещи. Но ты, вкладывая силу в проклятие, знал, что делаешь, поскольку стыдишься этого. Такому твои друзья-эльфы не стали бы тебя учить, значит, этот дар ты получил тем же путем, что и знание о нем — благодаря своей крови. Ты полукровка. Но в тебе нет крови эльфов, это самоочевидно. Может ли это быть кровь орков? — Что за чушь! — воскликнул возмущенный Арундэль. — Этого не может быть! Это полная и абсолютная ерунда! Сафтанхор благосклонно кивнул, словно учитель, который слышит ответ первого ученика. — Вы совершенно правы, мой юный господин. Я встречал людей, в чьих жилах течет кровь орков: эти жалкие твари лишены всякой способности к магии. Но есть одно «но». Альв, который перевел дух, когда Мастер Мечей согласился с Арундэлем, снова замер и перестал дышать. — Давайте вспомним о том, что в ваших жилах, мой юный господин… — Сафтанхор в насмешливом поклоне склонил голову в сторону Арундэля, — течет не только кровь эльфов, но и кровь майи Мэлиан, которая, будучи ангелическим духом, приняла эльфийский облик и стала супругой Элу Тингола. — Какое отношение это имеет ко мне? — хрипло спросил следопыт. — Прямое. Поскольку Мэлиан была не единственной из народа богов, кто принял обличие… двуногого существа. Арундэль, можно сказать, видел, как Сафтанхор втыкает в Альва отравленный клинок и знал, что не может помешать Мастеру Мечей. Потому что Альв захочет услышать все до конца. И он мысленно прижал к себе испуганного рыжего зверька. «Я здесь, — сказал он ондатре. — Я с тобой, что бы ни случилось». — И Мэлиан была не единственной, кто произвел на свет потомство, — продолжал Сафтанхор. — Вы вряд ли знаете, но есть древняя легенда о Гвилионе из народа Аулэ, который поселился в Средиземье и породил сына с дочерью короля — то ли владыки карлов, то ли владыки орков… Я бы счел Короля-Ондатру потомком этого союза, но, как справедливо было замечено, в нем нет орочьей крови. Настолько же очевидно, что в нем нет и крови карлов. Альв выдохнул и опустил плечи. — Тогда о чем вообще разговор? — резко спросил он. Сафтанхор усмехнулся: — Скажи-ка, следопыт: кто был первым из королей-чародеев, твоих предков? Знаешь ли ты имена его отца и матери? Или то был подкидыш, сирота без роду и племени? Наполовину зверь, наполовину человек, который наверняка убил несчастную женщину, выносившую его? Сердце Арундэля пропустило удар. «Младенцем его нашли в зверином логове… Иные говорят, что Безымянный был лишь наполовину человек, а наполовину — лис…» — вспомнились Арундэлю слова Старого Лиса. — Но притом прародитель этот был великий воин и охотник, — продолжал Сафтанхор, — не боявшийся никого и ничего, владыка и вождь своего народа. Так? «И заповедал Безымянный, чтобы королем теперь был тот, кто больше всего на него похож… кто хитроумен и отважен, горяч и своеволен, доблестный воин и сильный зверолов…». — Ты, что ли, клонишь к тому, что я потомок оборотня? Что за дичь! — произнес Альв пренебрежительно, но Арундэль видел, как заострились и побелели его скулы. Сафтанхор усмехнулся. — А, так я прав: в твоей родословной и впрямь был человек без матери и отца. «Он имеет в виду духа, который принял облик Эрухини… нет, не Эрухини: он сказал «двуногого». Значит, не эльфа и не человека. И не карлы. Но это злой дух, оттуда, полагает Сафтанхор, и черная магия — наследие и дар Тьмы. Злой дух в обличье двуногого существа — это… О нет! Только не это!» — Альв, не слушай его! — воскликнул Арундэль. — Он ничего не знает наверняка, просто гадает, пытаясь выудить из тебя правду! Мастер Мечей рассмеялся скрипучим смехом, похожим на крик коростеля. — Так юный господин догадался, кого я имею в виду… — произнес он, отсмеявшись. — Тогда он должен согласиться с тем, что мое предположение удачно объясняет и видимое отсутствие орочьих черт, и владение магией, пусть и слабое. Альв повернулся к Арундэлю. — О чем он? Сафтанхор перевел взор на следопыта, и, даже не видя его лица, Арундэль знал, что Мастер Мечей улыбается. — Слышал ли ты, Король-Ондатра, — продолжал Сафтанхор с медлительной издевкой, — о болдогах, вождях орков? Духах-демонах, что приняли орочий облик? Ондатра закричала: это был странный крик, похожий не на писк и не на стон, а на голоса морских птиц. Альв побелел, как полотно. — Нет! — воскликнул Арундэль. — Это неправда! Не верь ему! Сафтанхор повернулся к Арундэлю: — Отчего же? Скажите, разве я лгу, полагая, что в жилах вашего друга течет кровь черного майа, злого духа на службе у… как говаривали наши предки, Темного Князя? Это было поистине демоническое коварство: больше всего на свете Арундэлю хотелось сказать, что Сафтанхор лжет. Но он не мог солгать Альву, который смотрел на него отчаянными глазами, словно умолял «Скажи, скажи, что это вранье!». — Мастер Мечей говорит то, что считает правдой, — холодно произнес Арундэль. — Но он ошибается: то, что он говорит, правдой быть просто не может. — В самом деле? Мои слова не могут правдой? — можно было подумать, Арундэль опять задел Сафтанхора за живое. — Давайте спросим вашего друга. Скажи, Король-Ондатра: похоже это на правду или нет? Альв уронил голову. Он был как смертно раненый боец, который еще стоит на ногах, но знает, что для него все кончено. — Это не так и это не может быть так, — сквозь зубы произнес Арундэль. — Не спорь с ним… — прошептал Альв. — Ты же знаешь... Он замолчал, как будто у него перехватило горло. — Нет! — воскликнул Арундэль. — Нет! Я никогда в это не поверю! — Упорство — прекрасное качество. Но лишь до тех пор, пока не перерастает в безрассудное упрямство, — наставительно произнес Сафтанхор. — Хотя… если подумать, для меча упрямство куда важнее, чем рассудительность. Взгляд Арундэля упал на клинок Сафтанхора, и он увидел, что ядовитой прозеленью успели налиться все тэнгвы его имени. Мастер Мечей кивнул. — Да. Я намеренно отвлекал вас рассказом о загадочной родословной Короля-Ондатры, — спокойно произнес он. — Глупцы, зачем вы со мной разговаривали вместо того, чтобы сражаться? Сафтанхор по-прежнему держал свой меч обратным хватом — и вдруг поднял его и изо всей силы вогнал в землю рядом с собой. Точнее — в камень под тонкой прослойкой земли: Арундэль почувствовал, как дрогнул от удара уступ под ногами. — Я был уверен, что вы, мой юный господин, не сможете первым поднять руку на человека, который не нападает на вас, — продолжал Сафтанхор. — И я не ошибся. В правой руке Мастера Мечей снова блеснул тонкий кинжал. Он разжал левый кулак, и Арундэль увидел у него в руке вырезанную из дерева ондатру. — Руби его! — отчаянно крикнул Альв. Но было поздно: острие кинжала ударило в брюхо деревянной фигурке. Ощущение было такое, что его лягнул под дых тяжеловоз. Арундэль рухнул на колени и выронил меч. Он вскрикнул бы от боли, если бы не утратил способность дышать: от удара у него как будто разорвались легкие. Он хватал воздух ртом, но тот просто не шел внутрь. — Неужели вы никогда не слышали сказку про верный камень? — донесся до него сквозь звон в ушах голос Сафтанхора. — И зачем вы оба вложили силу в эту деревяшку? Ваше творение попыталось одновременно убежать от меня и улететь, отрастив крылья. Чем облегчило поимку. Арундэль слышал, как стонет Альв, и видел сквозь мелькание мушек в глазах, как искрится изморозь на Линквэ у самих его ног. Он потянулся к андамакилю, но тот, казалось, был в тысяче миль от его бессильных пальцев. А потом нога в черном сапоге оттолкнула рукоять в сторону. Арундэль поднял голову и увидел над собой Сафтанхора — и его меч: тэнгвы на клинке переполнились зеленым свечением, словно рана — гноем, и это свечение, медленно стекая с острия, тянулось к Арундэлю, будто колеблемые сквозняком клочья паутины. — Глупый мальчик, зачем ты приплыл в Средиземье? — вполголоса произнес Сафтанхор. — Лучше бы ты остался дома. Он поднял меч, целя в сердце Арундэлю, и громко воскликнул: — Добро пожаловать в обители плача! — Добро пожаловать в Железный Дом! Альв поднырнул под воздетый меч и ударил в Сафтанхора всем телом. На краю обрыва Мастер Мечей попытался оторвать Альва от себя, но тот, обхватив врага под руки, оттолкнулся — и сбросил его в пропасть. Вместе с собой.