Тень Востока

Они торопливо собрали разбросанную по земле «зеленку», и Арундэль, не дыша, осторожно привязал короткие ветки к стоящим в овраге рогулькам тонюсенькими веревочками, которые следопыт проворно наплел из остатков льняной рубахи. Потом Альв, ползая, как он выразился, «на троеньках», протянул от расщелины кожаные веревки, припорошив их буро-рыжей землей, а затем сложил рядом с кострищем охапку хвороста, чтобы скрыть низенькую рогульку, на которую повесил концы веревок: теперь, сидя у огня, было достаточно протянуть руку, чтобы дернуть за веревки и спустить камнепад. Арундэль тем временем втыкал длинные ветки в овраге и наверху так, чтобы скрыть и рогульки, и сложенные горками камни. Однако ветви и вершинки, пролежавшие на солнце полдня, успели подвянуть. Тогда, взбежав наверх, Арундэль принялся сбрасывать оттуда валуны к выходу из расселины, который, по счастью, был немного выше уровня прогалины. Затем, спустившись обратно в лес, он торопливо срубил несколько тонких, но высоких деревьев, и молодые люди воткнули их между булыгами, словно мачты в гнезда: Арундэль держал ствол, а Альв забивал клинья золотой рукоятью зеркального меча — с такой силой, что вывалилось несколько драгоценных камней. Потом они отошли на прежнее место и во все глаза уставились на расщелину, точнее, на выросший перед нею молоденький лесок: тот отлично скрывал и расщелину, и горки камней, однако казался чуточку слишком густым и обрывался чуточку слишком внезапно. «Еще деревьев натыкаем?» — мысленно спросил следопыт. Он тяжело дышал и вытирал пот с лица. Но Арундэль покачал головой: «Не надо, они могут задержать или остановить лавину». Он огляделся по сторонам. Солнце село, и, хотя на верхушках деревьев тлели последние отблески заката, сам лес уже померк. «Как ты думаешь, он скоро появится? — спросил Арундэль. — Чем темнее, тем лучше будет выглядеть наша рощица». «Думаю, он придет, когда смеркнется, но до восхода луны. Еще есть время…» «Для чего?» «Я попробую смастерить еще одну ловушку». Арундэль взглянул на следопыта. «Ты серьезно?» «Надо попытаться отвлечь его внимание. Может, он заметит только одну ловушку, примет нас за дурачков и не станет выглядывать другую. Скинешь мне сверху еще один камень?» «Какой?» «Самый тяжелый, какой сможешь поднять. И покруглее-поровнее». Когда Арундэль, исполнив просьбу следопыта, подкатил к костру большой округлый валун, он увидел, что Альв выдолбил в тонком слое земле посреди прогалины нечто вроде узкой круговой канавки и теперь аккуратно укладывает в нее оставшуюся кожаную веревку — в виде затяжной петли. «Найди мне несколько небольших голышей. И гладких сучков без коры или косточек, чего-то такого», — распорядился следопыт. «Зачем?» — спросил Арундэль, отправляясь добывать искомое. «Увидишь». Принесенные камешки и деревяшки следопыт вкопал внутри круга, у самой канавки, на расстоянии друг от друга и под наклоном. «А, ты хочешь, чтобы ловчая петля, стягиваясь, скользнула по ним вверх и затянулась на ноге! Под весом сброшенного с обрыва камня, к которому привязана петля!» Альв улыбнулся, его зубы сверкнули в сумерках. «Да! И камень утянет его за собой». «Зачем же я тогда весь день убил на камнепад?» — улыбнулся Арундэль в ответ. «Затем, что у нас здесь не звериная тропа: он может просто-напросто пройти мимо ловушки». Альв старательно присыпал сухой землей уложенную в канаву веревку, потом слегка примял землю неровным камешком и осторожно размел веником из ветвей. И вдруг принялся стаскивать с себя рубаху. «Что ты делаешь?» «Оставшейся веревки не хватит камень как следует обвязать, сплету из рубахи». «Держи» — и Арундэль, поставив Линквэ к дереву за кострищем, снял с себя оружейный пояс и бросил его следопыту. Разрезав ремень вдоль на две полосы, Альв обвязал ими принесенный Арундэлем камень, поставленный на самый край обрыва, крепко примотав к пряжке конец ловчей петли. «Как только Сафтанхор ступит в круг, — сказал он, — столкни камень в пропасть. А я буду спускать камнепад». Следопыт взглянул за край обрыва и нахмурился. «Что-то не так?» — спросил Арундэль. «Тут ближе к середине обломанные толстые ветки из уступа торчат. Должно быть, кромка обрыва обрушилась и сломала куст. Как бы камень не зацепился за ветки. Когда будешь его сбрасывать, толкай сильнее, понял?» Чтобы скрыть ремни, которыми был обвязан камень, Арундэль сложил перед ним небольшую кучу хвороста. Потом выпрямился и снова огляделся: небо гасло, цвета меркли, внизу, в долине, очертания камней, теряя четкость, уже сливались воедино. С запада налетел ветер, овеяв прохладой разгоряченное лицо. Листочки затрепетали, словно осиновые, наполнив прогалину шумом, так похожим на далекий голос прибоя на галечном берегу, что Арундэлю почудился в воздухе легчайший запах моря. «Альв, пора». «Что ”пора”?» «Ты говорил, что можешь помешать Сафтанхору явиться невидимкой и застать нас врасплох». «Сейчас». Следопыт забрался за камни на краю прогалины, где были сложены их оставшиеся вещи, достал оттуда маленькую, грубо вырезанную из дерева фигурку и показал ее Арундэлю. — Что это? — удивился тот вслух. — Это верная ондатра, — серьезно, едва ли не торжественно произнес Альв. Арундэль пригляделся. Да, это и впрямь была ондатра: сгорбившись, зверюшка сидела на задних лапах, держа в передних какую-то еду — то ли рыбину, то ли стебель. — Но почему это верная ондатра? — с недоумением спросил Арундэль. — Ты когда-нибудь слышал сказку про верный камень? — ответил следопыт вопросом на вопрос. — Причем тут… — начал было Арундэль, но умолк, в изумлении переводя взгляд с собеседника на деревянную фигурку. — Так вот оно какое, очередное следопытское умение… — медленно произнес он. Альв с довольным видом кивнул. — Да, точно. Вот, держи, — и поставил фигурку на ладонь Арундэлю. В первое мгновение тот решил, что сходит с ума: ему почудилось, что следопыт посадил ему на руку живое существо. Не ондатру, конечно, а кого-то вроде мыши из инламской харчевни. Хотя, наверное, новорожденные детеныши ондатры как раз такие маленькие. — Альв, но она… — Что? — Она ведь живая… Альв устремил на него острый взгляд. — Ага, ты это почувствовал… почувствовал силу, которую я в нее вложил. Только теперь Арундэль заметил, что на голове у фигурки вырезано что-то вроде кольца с камнем. — Зачем у нее на голове перстень? — спросил он, озадаченный. Альв понурился. — Это не перстень. Я хотел вырезать… ну… венец с самоцветом. Королевский, в общем. Арундэль взглянул на него. — Так это… — Ну да, Король-Ондатра, кто еще, — следопыт вздохнул. — Друэдайн делали статуи по собственному образу и подобию, но я бы при всем желании не успел вырезать свою статую в полный рост, верно? А раз маленькое — значит, пусть будет в виде ондатры. — Это ты тоже первый раз сделал? — спросил Арундэль. — Да. — Для этого тоже надо идти сквозь туман? Следопыт покачал головой. — Нет, тут другое. Для того, чтобы вложить свою силу, ты должен знать и принимать себя. До донышка, до самой изнанки. Альв провел пальцем по королевскому венцу. — Я Король-Ондатра, с этим ничего нельзя… Это так. Он встряхнулся. — В общем, отнеси ее вниз, шагов на сто. И поставь где-нибудь рядом с узким местом. Арундэль взглянул на следопыта, пораженный. — Но что может сделать деревянная фигурка? Сразиться с Мастером Мечей? — Конечно, нет! Она просто предупредит нас о его приходе — чтобы он не подкрался к нам незамеченным. — Альв, но это опасно! Помнишь, что было с друаданом, когда его верный камень затоптал огонь, разведенный орками? — и Арундэль с тревогой уставился на маленькую ондатру в своей руке. — Она убежит, не переживай, — отмахнулся следопыт. — Я… Арундэль не знал, что надо делать. И он просто пожелал, чтобы деревянная игрушка в его руке стала живой. И, как вспышка, ощущение, что он держит в руке только что вылупившегося птенца. Альв уставился на него. — Зачем ты это сделал?! — Мне ненавистна мысль, что ты будешь рисковать один. В лесу уже было темно, и Арундэль принялся считать шаги, потому что сумрак увеличивал расстояние. Досчитав до пятидесяти, он пошел медленнее, выискивая подходящее место, — и скоро нашел что-то вроде прохода между двумя невысокими каменными гребнями, шедшими поперек уступа. Здесь он и оставил верную ондатру — чуть в стороне, в россыпи мелких камней. Убрав руку, Арундэль уже сам не мог различить в темноте вырезанную из дерева фигурку. — Все будет хорошо… — прошептал он верной ондатре на прощание и повернулся идти. Но пошатнулся и едва не упал: такая слабость вдруг его охватила. Он простоял пару минут в обнимку с ближайшим деревом, прежде чем, собравшись силами, побрел обратно в гору. Наверху, у края прогалины он остановился. На дальней стороне, потрескивая, снова горел костер, и от его яркого света вечер окончательно превратился в ночь. Западный ветер, шелестевший в ветвях, вдруг взметнул языки пламени навстречу человеку, словно приветствуя его. Арундэль посмотрел направо, на деревья, воздвигнутые в устье расщелины. В отблесках огня, танцующих на трепещущей листве, рукотворный лесок выглядел совсем как настоящий, а тени крон надежно скрывали горки камней наверху обрыва. Арундэль перевел дыхание: теперь можно было надеяться, что Сафтанхор ничего не заметит. Если, конечно, станет смотреть, как обычный человек. Он повернул голову левее, к ловушке, сделанной Альвом, но не сразу нашел ее взглядом, потому что по земле теперь были разбросаны щепки, сломанные ветки и небольшие камни. Однако следопыт положил у края прогалины сухие стволы с торчащими сучками таким образом, что, огибая их, Арундэль сам вышел на место ловушки. Тут из рощицы за прогалиной появился Альв. Опираясь о костыль, свободной рукой он тащил за собой куртку Арундэля, набитую «зеленкой». Он взглянул на спутника и уронил свой «мешок». — Э-хе-хе… Ты совсем дохлый? И добавил, когда Арундэль слабо кивнул: — Садись к огню. С трудом переставляя ноги, тот дошел до костра и опустился на камень. Протянул руки к огню, словно к старому другу, и понял, что рад его теплу в прохладе наступившей ночи. — Это из-за того, что я вложил силу? — спросил Арундэль у следопыта, когда тот уселся по левую руку от него, пристроив рядом свой костыль. Альв пожал плечами. — Ты большую часть дня работал на жарком солнце, без еды и почти без воды… Ах, да! Он пошарил в камнях, достал флягу и сунул ее хозяину. — Вот, должно полегчать. В любом случае — пора. Тот взвесил флягу в руке: воды там оставалась меньше половины. Странное дело: сейчас жажды Арундэль, считай, не ощущал. Но, конечно, он все равно открыл флягу и принялся пить — маленькими медленными глотками, как учил следопыт. — Но вообще да, из-за силы тоже, — произнес Альв. — Я хоть и первый раз, но все же знаю, как это делается. И вроде как палец себе проколол, чтобы кровь по капле точилась. А ты словно полоснул себя ножом по предплечью, так что кровь потоком хлынула. Скоро Арундэлю действительно стало легче — словно от лекарства. Однако, выпив половину, он протянул флягу Альва. — Мы про это уже говорили, — устало произнес тот. — Вся вода твоя. Арундэль помолчал, пытаясь найти нужные слова. — Если… если это последняя вода в нашей жизни, я… я хотел бы разделить ее с тобой. Следопыт, помедлив, кивнул, взял флягу и поднес к губам. Он тоже пил по чуть-чуть, и, глядя на него, Арундэль увидел, как Альв высох за день: над запавшими щеками выпирали скулы, нос торчал, словно острый сучок. Исхудавшие пальцы, сжимающие флягу, сделались еще сильнее похожи на звериную лапку. Арундэль посмотрел на собственные руки, покрытые каменной пылью и царапинами, потом взглянул в небо над прогалиной. Там, в синеве, не торопясь, просыпались звезды: словно распускались, поднявшись из глубины вод, белые кувшинки. А навстречу им с шипением и треском летели алые искры костра. Хотелось сидеть так вечно: чувствуя тепло огня, глядя на пляску языков пламени, отгоняя от лица дым. И хотелось, чтобы все поскорее закончилось. «У костра все началось, — подумал Арундэль. — У костра и закончится». — Ладно, ничего страшного, — сказал Альв, допив воду и явно приободрившись. — Если наш план сработает, тебе и не придется сражаться. Он убрал флягу обратно в камни и добавил: — Так или иначе, скоро нам снова в дорогу. Арундэль нахмурился, не понимая: — Почему ты вдруг так уверен, что у нас все получится? Альв покачал головой. — Я про другое. Квалванда, Путь Смерти, — ведь тоже дорога, а значит, не может быть совсем уж… скверной. Арундэль не сразу нашел, что сказать. Но только он открыл рот, как вдруг прямо у него из-под ног вспорхнула птица. Он вздрогнул, огляделся, приходя в себя… и понял, что птица ему почудилась. Альв уже напряженно всматривался в темноту за прогалиной. «Это верная ондатра». «Да». И следопыт принялся торопливо подкладывать в огонь поленья потолще и посуше. Арундэль повернулся к Миссэлинквэ, стоявшему у дерева за костром. Сталь клинка была как гладь воды, не тронутая морозом, но Арундэль поднялся, взял меч, встал чуть правее, ближе к обрыву — и к обвязанному ремнями камню, лежащему на самом краю пропасти. Костер жарко вспыхнул, и на прогалине сделалось светло, словно днем, но Арундэль, стоя в двух шагах от огня, вдруг ощутил холод поднимающейся снизу ночи — не приятную освежающую прохладу, а как будто из леса за прогалиной к нему потянулись щупальца промозглого тумана. На сей раз Сафтанхор не хрустнул веточкой, извещая их о своем появлении, но мир за пределами освещенной костром прогалины оделся непроницаемой мглой, как будто они оказались в глухой чаще в бессветом ноябре. По спине побежали мурашки, волоски на руках встали дыбом. Краем глаза Арундэль заметил, как ежится, словно от озноба, Альв. Это был страх, который внушал Сафтанхор, — тот самый, узнаваемый: как будто спускаешься в ледник или как будто стоишь в студеных волнах подступающего прилива. Арундэль сообразил, что рядом с Мастером Мечей всегда было зябко, даже когда они не знали, кто он такой. «Это не опасность, это просто страх, — сказал себе Арундэль, сжимая рукоять андамакиля. — Я сам решаю, что мне делать, и страх надо мной не властен». Альв взял куртку Арундэля, набитую листьями и ветками, и вывалил в костер. На несколько мгновений на прогалине стало темно, но скоро огонь громко затрещал и ярко вспыхнул, и на прогалину из костра потек густой дым, белый с желтым. Снова налетел ветер: чуть подтолкнул в спину, словно дружеская рука, и погнал дым вниз по уступу, разматывая его тяжелые клубы на пряди и нити — и заново сплетая их в белесые завитки и ленты, кружевные полосы и завесы, которые цеплялись за стволы и ветви и повисали между деревьями. Лес за прогалиной словно затянуло туманом, и в этом тумане Арундэль увидел… в первое мгновение ему показалось, что это призрак, потом — что это ожившая статуя, отлитая из прозрачного стекла. Статуя, изображавшая человека, с головой укутанного в плащ. И Арундэль понял, что видит невидимку, присутствие которого выдавали завитки, завесы и ленты дыма, которые вились, рвались и распадались, обрисовывая контуры человеческой фигуры. — Сними кольцо, Мастер Мечей, — громко произнес следопыт. — Мы больше не будем от тебя бегать. И в пятнадцати шагах перед ними, на противоположном краю прогалины, возник Сафтанхор. Или, скорее, проявился, сменив призрачное обличие на зримое. Он неторопливо убрал в мешочек на груди свое золотое кольцо, блеснувшее в свете костра, и лишь после этого поднял к ним лицо: все еще невидимое, скрытое капюшоном. — Сдавайся, сложи оружие, отдай нам свои зелья и волшебное кольцо — и мы доставим тебя на суд наместника Умбара в целости и сохранности. Я даю тебе слово, — произнес Арундэль. Сафтанхор рассмеялся. — «Отдай кольцо»! — передразнил он Арундэля. — Глупцы, неужели вы до сих пор не поняли, кто я такой? И он шагнул на сухую землю прогалины, алую в свете костра. Арундэль подался назад в притворном испуге, Альв выпрямился — как будто хотел встать, забыв о своей сломанной ноге, — и его левая рука упала вниз, туда, где, скрытые от Сафтанхора кучей хвороста, свисали с рогульки две кожаные веревки. Еще шаг — Арундэль поймал просверк пепельно-серых одежд между полами черного плаща, уловил блеск острых и безжалостных глаз во мраке капюшона — еще шаг… «Пора!» И Альв изо всех сил дернул веревки: вырывая перевернутые веточки-развилки, которыми веревки были пришпилены к земле, взрывая землю, которой они были присыпаны. Наверное, попытайся Мастер Мечей отступить, Арундэль не выдержал бы и бросился к нему, чтобы удержать. Но тот сделал еще шаг вперед — и очутился перед самой ловушкой Альва. Как будто не видел веревок в руке следопыта, не слышал, как трещат подпорки и начинают рокотать камни в теснине. Деревья в устье расщелины задрожали и рухнули, за ними клубилась грохочущая мгла. Она вздыбилась, словно рычащее чудовище, готовое пожрать жалкого смертного, но Мастер Мечей поднял правую руку в жесте запрета, и лавина словно налетела на невидимую стену. И остановилась. Камнепад грохотал и ярился, но, когда наступила тишина и осела поднятая пыль, Альв и Арундэль увидели, что справа от Сафтанхора возникла самая настоящая каменная стена — стена, в которую сложились булыжники и валуны, точно зерна, ссыпанные хозяйкой в стеклянный сосуд. Сафтанхор опустил руку — и стена осталась стоять. «Камень… камень…» — мысленный голос Альва напоминал предсмертный хрип. Словно в ответ на эти слова Сафтанхор наступил на наклонную веточку, с таким тонким расчетом вкопанную следопытом, — и вывернул замаскированную кожаную веревку. Подцепил ее носком сапога — и целиком вырвал петлю-ловушку из земли, подняв облачко красноватой пыли. — Ночь — мое время, — произнес Сафтанхор. — Не смейте сомневаться в могуществе Мастера Мечей.